Боже мой, сейчас даже вспомнить страшно, какая ненависть ко всем и ко всему жила во мне в первые годы эмиграции… В ее огне сгорело и невеликое мое прошлое, да и настоящее она тоже выжигала.

Как я жила тогда? И сколько лет меня все это мучило… А как я мучила всех, кто приближался ко мне…

Я была одинока, и только Янек, польский эмигрант на десять лет старше меня, что-то понял, сумел разглядеть и полюбить… И я начала оттаивать, но прошлое, мне казалось, безвозвратно сгорело… А теперь…

— Мадам, вот Шаболовка, — проскрипел старичок.

Я открыла глаза. Шаболовка почти не изменилась. Слава богу!

— Вон к тому дому, пожалуйста!

Я подошла к подъезду. И тут мало что изменилось, только дверь была заперта. Ничего, скоро кто-то выйдет или войдет, я подожду… Господи, только бы она была жива… И вдруг я вспомнила, как она часто шутила: «Чтобы я уехала отсюда? Ни за что! Тут рядом два кладбища — Донское и Даниловское, соседкам будет близко ходить на мою могилку!» — и подмигивала мне, мол, это ерунда, я никогда не умру, не бойся…

Дверь открылась, вышел пожилой мужчина с шарпеем на поводке. Раньше в Москве шарпеев не было. Я проскользнула в подъезд. Пахло тут не слишком хорошо, и лифт не работал. Мне стало легче, вообще тут, на Шаболовке, все было ближе к прошлому… Я поднялась на третий этаж и с бешено бьющимся сердцем подошла к Муриной двери. На площадке было три квартиры. Но Мурина дверь была самой новой и элегантной. Я набрала в легкие воздух и позвонила.

— Кто там? — раздался молодой голос, непохожий на Мурин.

— Простите, Мария Сергеевна дома?

Дверь распахнулась. На пороге стояла девушка в одной майке, босая и растрепанная.

— Доброе утро. Вы к маме?

— Мне нужна Мария Сергеевна Северцева…

— А она на даче. И потом, она не Северцева, а Юрьева. Северцева ее девичья фамилия.

— Так ты, значит, ее дочь?

— Ну да, а вы кто?

— Не знаю, говорила ли тебе мама… Я, собственно, ее племянница…

— Вы Дина? — закричала девушка. — Вы правда Дина?

У меня в горле стоял комок. Я только молча кивнула. Но девушка, видно, поняла мое состояние.

— Да вы заходите, что ж на лестнице стоять? Ой, вам плохо, да?

— Нет, нет, просто от волнения… Столько лет прошло… Я очень боялась… Но, слава богу, все хорошо, да?

— Ой, как мама обрадуется! Я ей сейчас позвоню!

— Погоди, а как тебя зовут?

— Майя. Ой, а вы, значит, моя двоюродная сестра? Кузина, да? Супер! — захлопала в ладоши Майя.

— Тебя, конечно, назвали в честь Плисецкой?

— А как вы догадались?

— Мура всегда была помешана на Плисецкой.

В этот момент из комнаты донеслось тихое покашливание. Майя вдруг залилась краской.

— Извините, пожалуйста, я… Я сейчас, да вы проходите на кухню, я кофе сделаю.

Она юркнула в комнату и прикрыла дверь, но я успела расслышать: «Быстро собирайся, моя кузина из-за бугра приехала».

Кухня была совершенно новая, с иголочки, уютная и красивая. Ни одной знакомой вещички я не заметила. С ума сойти, Мура замужем, у нее взрослая дочка, и, судя по всему, она пошла в мать. Входная дверь захлопнулась. В кухню вбежала Майя. Какая хорошенькая!

— Хотите кофе или какао? Я обожаю какао! Вы вообще завтракали? А то я с голоду помираю.

— Что ж ты своего кавалера голодным выпроводила? — улыбнулась я.

— Перебьется! Ну супер! У меня есть двоюродная сестра!

— И у меня тоже! Здорово! Знаешь, говори мне «ты», а то глупо как-то.

— Bay! Я рада! Ну, хочешь мюсли или яичницу, есть брынза, помидоры. Можно овсянку из пакетика замурцевать!

— Нет, спасибо, только чашку кофе.

— А какао категорически нет?

— Какао? — словно пробуя на вкус это слово, повторила я. — А давай, сто лет не пила какао!

— Класс! Я тебе сейчас такое какао подам, закачаешься! Ой, а ты, вообще, откуда взялась?

— Из Бенилюкса… — не придумала я ничего умнее.

Майя с любопытством на меня взглянула.

— Так из Бе, из Ни или из Люкса?

— Понимаешь, живу в Бе, работаю в Ни.

— Понятно. Между прочим, в Ни я была. Мы с подружкой ездили в Германию, и нас оттуда возили в Амстердам. Клевейший город! Мы там даже травку курили, в кафе… Но мне не понравилось…

— И слава богу!

— А ты пробовала травку?

— Я еще в Москве пробовала план, это почти одно и то же. Но никакого впечатления.

— А что-то покрепче?

— Нет, слишком хорошо представляю себе последствия. И тебе не советую.

— Да что ж я, больная? У меня тоже были друзья, теперь конченые наркоманы… Нет уж, в жизни и так много радостей!

Вскоре Майя поставила передо мной большую красивую кружку какао, и не успела я опомниться, как она накрыла ее большой шапкой взбитых сливок из баллончика.

— Класс, да? Ты попробуй! А хочешь туда немножко виски, вообще отпад будет!

— А давай!

— Супер! Слушай, Дина, ты почему столько лет пропадала, а?

— Это сложно объяснить…

— А ты попробуй!

— Знаешь, давай как-нибудь потом, когда я сама во всем разберусь.

— Ладно, как хочешь, давить на тебя не буду.

— Майя, а ты что, учишься или работаешь?

— Учусь! В МГУ, на мехмате!

— Боже ты мой, какой серьезный факультет!

— Да, неслабый! Но я хорошо учусь, сессию досрочно сдала, мы с ребятами собираемся в Турцию, на дельтапланах летать…

— Ты летаешь на дельтаплане?

— Да, это так клево! Мы осенью уже там были…

Класс!

— Мама не возражает?

— А что толку?

— Понятно, поздний ребенок царь и бог в семье…

— Да нет, дело не в этом, просто папашка у меня тоже вроде как экстремал, и у мамы на меня уже сил не остается. Ой, Дина, а у тебя дети есть?

— Нет. Только два кота и собака.

— А у нас никого. У мамы аллергия на кошачью шерсть.

— Боже мой, я даже понятия не имела, что Мура замуж вышла! И ты.., такой приятный сюрприз. Но расскажи о маме, папе… Он кто?

— Он — Эдуард Сошников! — с гордостью произнесла Майя. Судя по ее тону, всякий приличный человек должен знать, кто такой Эдуард Сошников.

Но я не знала.

— Ой, ну ты же не в курсах! Эдуард Сошников — самый сейчас знаменитый писатель, он детективы пишет! У нас одно время бабы-детективщицы всех по тиражам обогнали, но теперь папа занимает первую строчку! Вот так! Я тебе дам почитать! Хотя.., тебе, наверное, не понравится…

— Почему?

— Не знаю, мне так кажется! Но это ничего, не страшно… Моим друзьям его книги тоже не очень нравятся… Ну и пусть, я не обижаюсь, у каждого свой вкус. У нас сейчас все тащатся от «Парфюмера»!

— От «Парфюмера»? Зюскинда?

— Ну да!

— Но это же старый роман, я его читала бог знает когда…

— Ну а у нас только сейчас разнюхали, чем пахнет этот парфюмер. Одного нашего парня интеллигентная литературная мама стала отговаривать от этой книги, а он ей прямо: «Поздняк метаться, мать, уже прочитано!»

— А тебе понравился «Парфюмер»?

— Честно?

— Честно!

— Понимаешь, он местами жутко неприятный, просто с души воротит, но все-таки, по-моему, это настоящее…

— Вот-вот, у меня были точно такие же впечатления.

— Правда? — просияла Майя. — А ты кем работаешь?

— Вообще-то я археолог, преподаю в Маастрихтском университете.

— Значит, ты препод?

— Совершенно верно, Майя Эдуардовна.

Она вдруг рассмеялась:

— Да нет, я Майя Васильевна. Эдуард Сошников — это папин псевдоним, а на самом деле он Василий Васильевич Юрьев. Понимаешь, ему, когда он только начал писать детективы, в издательстве велели взять псевдоним, потому что уже есть другой детективщик Юрьев… А вообще-то папа авиаконструктор.

— Ну а мама-то как?

— Мама? Нормально! Очень даже клевая пис. дама!

— Что? — поперхнулась я.

— Ну, жена писателя, объясняю для неподготовленных. Она правит папины рукописи, следит за соблюдением авторских прав, а еще папа не любит компьютер, так мама набирает все. Ну и еще готовит, следит за здоровьем… Софья Андреевна наших дней, я так ее дразню. Ну и садом занимается, вкалывает по-черному, если разобраться. Но у них такая любовь, прямо старосветские помещики.

— Они постоянно живут за городом?

— Да, хотя у них есть квартира, но небольшая.

А эту отдали мне. Слушай, я хочу тебя попросить… — она слегка потупилась.

— Не говорить маме, что у тебя тут парень ночевал?

— Ага, если можно…

— Но мама, наверное, догадывается?

— Она про другого догадывается…

— Но я же понятия не имею, который тут был, — расхохоталась я. — Поэтому лучше вообще промолчу.

— Да, правда… И потом, она так удивится, когда тебя увидит, ей не до того будет. Слушай, а давай прямо сейчас махнем на дачу? Устроим сюрприз!

Я хочу это видеть! А потом папашка вставит эпизод в очередную нетленку!

— Мне немного страшно… Вдруг мама не захочет меня видеть?

— Мама? Не захочет? Я тебя умоляю! Сколько раз она вздыхала: «Ах, Диночка, бедная девочка, как она там одна?» Она ничего о тебе не знала.

Случайно до нее дошло, что ты когда-то виделась со своим отцом. Но он даже ничего не сказал. Они отношений не поддерживают. Мама тогда позвонила ему, а он ее отшил… Вот на него она в обиде, а тебе будет рада до смерти! Правда-правда! Давай, поехали!

— А это далеко?

— Да нет! За час доберемся!

— На электричке?

— Зачем? У меня авто! Папашка на восемнадцатилетие отдал свой старый «жигуль». Знаешь, как я вожу! Формула-1 по мне плачет!

— Гоняешь как бешеная?

— Ничего подобного, просто вожу виртуозно, у меня талант… Я, когда на права сдавала, мне инструктор сказал, что я нутром машину чувствую… Не бойся, поедем на нормальной скорости, даже без ветерка. Ветеранов я вожу без ветерка! Ой, ты не обиделась?

— Знаешь, ты внешне не очень похожа на мать, но…

— Но у меня ее обаяние, да? Мне уже говорили!

— А ты уверена…

— Уверена, уверена, погоди пять минут, я только оденусь! Слушай, ты давно приехала?

— Вчера вечером.

— И прямо поутряночке к нам? Супер!

Действительно, через пять минут мы уже садились в темно-синие «Жигули»-«шестерку». Я помнила, как когда-то Костя Иванишин объяснял мне: «Если с молдингами, значит, „шестерка“!»

— Майя, наверное, надо что-то купить… Ну, какие-то продукты…

— Зачем? — искренне удивилась Майя. — Думаешь, тебя обедом не накормят?

— На даче всегда сложно с продуктами…

— Ну ты даешь! Ты куда приехала, а? Этих проблем уже нет, запомни!

— Хорошо, тогда давай заедем в какой-нибудь хороший магазин, я куплю конфет, что ли, вина, коньяку, ну я не знаю… Понимаешь, я ведь не собиралась… Я сама не знала… — жалко лепетала я, чувствуя себя последней скотиной… Как я могла ничего не привезти Муре из-за границы, могла забыть о ней вообще?

— Ну как тебе Москва?

— Супер!

— Молодец, схватываешь на лету! — одобрительно засмеялась Майя.

Я все-таки настояла на том, чтобы Майя привезла меня к супермаркету, где я в изумлении взирала на полные товаров витрины. И это в Москве, где купить нормальные продукты было всегда проблемой, а уж о выборе и говорить не приходилось. И пахло здесь, как в хороших европейских магазинах, а не лежалой, если не тухлой рыбой, как некогда… Я купила бутылку «Хеннеси», французский сыр, бельгийские конфеты и большой кусок севрюги. А когда подошла с покупками к кассе, кассирша, мило улыбнувшись, вручила мне чек со словами:

— Подойдите, пожалуйста, к администратору в центре зала, вам выдадут дисконтную карточку, это подарок от магазина.

Обалдеть!

Я, конечно, подошла, получила карточку… Когда впервые я столкнулась с этим за границей, то была потрясена и еще пуще возненавидела нищую оставленную родину и зажравшуюся Европу, которая уж не знает, что придумать, чтобы запудрить людям мозги… Какая же я была дура! Несчастная, кипящая ненавистью дура. Сейчас я только умилилась, что, разумеется, тоже глупо… Есть о чем говорить, казалось бы, а вот поди ж ты… Неподалеку от магазина торговали цветами, и я купила букет роз. Цветов много, но с Голландией, конечно, не сравнишь.

А с другими странами сравнить уже можно. Только тут они стоят непомерно дорого.

— Ну и на фига ты все это накупила? Особенно цветы?

— Мура всегда любила розы, я помню!

— Ладно, дело твое. Ну все, можем ехать?

— Да! И чем быстрее, тем лучше. — У меня внутри уже все дрожало от нетерпения.

Майя весело что-то болтала, я почти не вникала в смысл ее слов, терзаемая раскаянием — как, почему, за что я когда-то вычеркнула из жизни Муру?

Что плохого она мне сделала? Я ведь любила ее. Боже мой, каким уродом я была тогда…

— Ну вот и наш поселок! — возвестила Майя. — Ой, ты такая бледная! Волнуешься?

— Ужасно, — честно призналась я.

— Да ладно, сейчас столько крику будет, столько визгу! Мать задушит в объятиях, а потом начнет кормить на убой! И ни о чем не будет спрашивать, пока не убедится, что ты здорова, сыта, пьяна и нос в табаке. Это уже наша улица!

Улица представляла собой два сплошных ряда высоченных глухих заборов, выкрашенных темно-зеленой краской, через которые перевешивались ветви старых деревьев.

— Унылая картинка, да? — улыбнулась Майя. — Не то что у вас в Бенилюксе! Ничего не попишешь, старый генеральский поселок Приехали! — Она выскочила из машины и открыла ворота. Потом вернулась и принялась неистово сигналить, прежде чем въехать. Я увидела, что на крыльцо старого двухэтажного дома выскочил мужчина в шортах, немолодой, с кривоватыми ногами. Майя въехала на участок, продолжая сигналить. И тут из дома выбежала Мура. Из машины мне показалось, что она совсем не изменилась…

— Майка, прекрати хулиганить! — крикнул мужчина.

— Тебе помочь выйти? — шепнула Майя.

— Нет, я сама… — Я попыталась открыть дверцу, но руки меня не слушались.

— Мама! Мама! Иди сюда, смотри, кого я привезла! Обалдеешь!

Я все-таки справилась с дверцей, вылезла и остановилась, а Мура, близоруко щурясь, спешила к машине. Я стояла столбом. Она вдруг тоже остановилась, нас разделяло метра два. И вдруг она всплеснула руками, потом бессильно их опустила.

— Это ты?

— Я.

— Господи, какое счастье! — негромко проговорила она, и мы бросились друг другу в объятия, заливаясь слезами. — Динка, Диночка, детка моя, боже мой, я и не чаяла… Как ты меня нашла? Дай я на тебя посмотрю! Вася, Вася, скорее, Вася, это Дина, Дина приехала!

Подошел Вася.

— Мурочка, ты задушишь девушку!

— А на меня, значит, ноль внимания, фунт презрения? — со смехом спросила Майя. — А кто, между прочим, вам устроил эти именины сердца, а?

Но мать, казалось, ее даже не услышала.

— Динка, какая ж ты умница, что нашлась… Вася, ты помнишь, мне вчера сон приснился, я еще тебе говорила, что видела во сне ее маму, вот к чему был этот сон, вот и не верь после этого снам. Какая ты стала.., взрослая… А я уж совсем старая…

— Не выдумывай, ты вообще не изменилась.

Вася между тем закрыл ворота.

— Ну, девушки, идемте в дом… Что ж тут стоять на солнцепеке…

— Пап, погоди, возьми вот, Дина тут накупила…

Они выгружали из машины мои покупки, а мы с Мурой стояли обнявшись и молчали, как будто принюхиваясь друг к другу. Не знаю, что ощущала она, а я вдруг ощутила радостный покой.

— Мурочка, прости меня, если можешь…

— Господи, да за что прощать-то? Я так рада!

Майя с отцом ушли, а мы все стояли.

Наконец Мура спохватилась:

— Да что ж мы стоим, как две идиотки? Пошли, пошли… Ты откуда? Надолго ли?

— Недели на две…

— Ой, как мало… Ты есть хочешь?

— Что? Нет, не хочу! Мурочка, какая у тебя дочка, я и не знала…

— Да.., надо же… Ой, а как ты ее нашла?

— Просто приехала на Шаболовку, позвонила в дверь, а там дочка…

— Хорошая девка, правда?

— Просто прелесть!

— А у тебя дети-то есть?

Я молча покачала головой.

— Ничего, еще не поздно, я вон в тридцать девять родила…

— Мне уже сорок два, и вообще…

— Мама, у тебя что-то горит! — не своим голосом закричала из дома Майя.

— О господи! — схватилась за голову Мура и помчалась в дом. Я нерешительно двинулась за ней, и тут же мне навстречу вышел Вася. Он успел переодеться, теперь на нем были брюки и черная футболка с надписью «Да!».

— Очень рад познакомиться! — Он взял мою руку и поднес к губам. — Много слышал о вас. Сколько ж лет вы не были в России?

— Больше двадцати.

— Потянуло на родину?

— Знаете, я… Меня пригласили на встречу одноклассников, и я вдруг поняла, что безумно хочу в Москву.

— Встреча одноклассников? Сейчас это стало модно… Есть даже телепередача… Ваша встреча уже состоялась?

— Нет, я только вчера приехала.

— И где вы остановились?

— Сняла квартиру в Луковом переулке.

— Ну зачем это? Перебирайтесь к нам, Мура будет счастлива!

— Спасибо, я очень вам признательна, но предпочитаю жить, никого не обременяя…

— Мура вам все равно не даст! Кстати, вы можете жить в нашей городской квартире… Зачем платить деньги, если можно их не платить?

— Спасибо, но я заплатила вперед.

— Ну что с вами делать!

Тут появилась Мура.

— Еще минутка — и картошка бы сгорела! — покачала она головой. — Динка, Вася тебя тут охмуряет?

Я сидела на диванчике, она подошла, села рядом, обняла меня.

— Скоро будем обедать, ты любишь зеленые щи?

— Обожаю.

— Вот и хорошо! А потом ты мне все расскажешь! Вася после обеда спит, Майка умчится в город… Ты ведь останешься у нас?

— Ну если только до утра… Мне еще надо… Кстати, как отсюда можно добраться до Москвы без машины?

— Я вас отвезу до станции, — сказал Вася. — Мураша, во сколько мы будем обедать? У меня есть часок на работу?

— Да.

Вася ушел.

— Ты с отцом видишься?

— Нет.

— И не собираешься?

— Еще не решила… А ты что-нибудь о нем знаешь?

— Так, слышала кое-что…

— Он все с той же женой?

— Да где там! Лет шесть назад переженился. Теперь у него пятилетний сын.

— Во дает! — ахнула я. — Значит, у меня есть маленький брат?

— И еще сестра, почти ровесница Майки. Красавица, надо сказать!

— Ты ее видишь?

— Видела года два назад в театре. Она была там с твоим папашей. А вот мальчонку ни разу не видела.

— А бабушка? Она умерла?

— Да нет, живехонька, ей уже под девяносто. Но, кажется, она в полном здравии. А вот Андрей твой умер года три назад.

— Я это чувствовала… Не знаешь, где он похоронен? Кстати, давай к маме на кладбище съездим?

— Господи, обязательно! Я за могилой слежу, ты не думай… А где Андрея похоронили, не знаю. Отец твой; возможно, и знает, а я просто прочла некролог в газете… Тебя сразу вспомнила, как ты из-за него с ума сходила… Он и вправду был хорош… Ой, Динка, пошли на кухню. Ты зелень нарезать в состоянии?

— Конечно! Могу и что-то посложнее сделать.

— А ты… Ты замужем?

— Нет… Муж умер уже довольно давно.

— Ну а любовник-то хоть есть?

— Сейчас и любовника нет.

— С ума сошла? Как можно в твоем возрасте?

— Что-то никто не нравится.

— А ты работаешь?

— Да, разумеется, преподаю, я археолог.

— Ты археолог? — безмерно удивилась Мура.

— Да.

— С ума сойти, вот уж никогда бы не подумала, что тебя потянет в далекое прошлое… Где же ты училась?

— В Германии, в Гейдельберге.

— Ой, Динка, я так хочу все о тебе узнать…

Но она не договорила, в кухню ворвалась Майя и плюхнулась на табурет.

— Ну что, мам, хорош сюрпризец, а? Кайф, я просто тащусь — у меня двоюродная сестра!

— Подумаешь, новости, я всегда тебе говорила, что у тебя есть двоюродная сестра.

— Ну мало ли кто у меня еще есть в огромном блистающем мире! Может, папуля настрогал еще две дюжины детишек, прежде чем тебя встретил, но я-то их не знаю! Очень может быть, у меня есть клевейший единокровный старший брат, мечта всех девчонок! Гонщик Формулы-1! Или великий ученый!

— Размечталась, дурища! Кстати, как Алик?

— Да нормально! — Майка поскучнела. — Мам, скоро обед?

— Накрывай на стол!

— Слушаюсь!

— Мурочка, ты мне тоже должна будешь рассказать все.

— О чем это?

— О Васе, о вашем романе…

— Господи, когда это было! — растрогалась Мура. — Знаешь, я… Помнишь, твоя мама меня поблядухой звала?

— Еще бы!

— И она права была, но как Васю встретила — все, как отрезало, ни на одного мужика и смотреть не хотелось… Теперь уж что говорить, но тогда, помню, все удивлялись.

— Ты стала верная супруга и добродетельная мать?

— Ты еще помнишь русскую поэзию? — умилилась Мура. — И кстати, ты прекрасно сохранила язык. Сейчас масса эмигрантов приезжает, многие уже плохо говорят… Слушай, а что это за история, ну, будто бы ты кого-то там чуть ли не отравила?

— Боже, Мура, и ты могла в это поверить? — с тоской спросила я. Неужели эта гнусная выдумка обсуждается уже и здесь? Наверняка. Вот и Тоська вскользь упомянула…

— Нет, я не поверила, бред сивой кобылы, я сразу поняла. Если тебе неприятно об этом говорить, не надо! Забудь!

Но настроение у меня упало. И Мура сразу это почувствовала.

— Ты расстроилась, да?

— Мне эта глупость столько крови попортила…

— Все, забыли, или, как выражаются Майкины друзья, забили! Мы на это забили!

— Ну забили так забили. Как-нибудь я тебе расскажу, чтобы ты ничего такого не думала, но сейчас неохота портить настроение, понимаешь?

— Прекрасно понимаю!