Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Агентство журналистских расследований - Дело о сладкоголосой «Кантате»

ModernLib.Net / Детективы / Константинов Андрей Дмитриевич / Дело о сладкоголосой «Кантате» - Чтение (Весь текст)
Автор: Константинов Андрей Дмитриевич
Жанр: Детективы
Серия: Агентство журналистских расследований

 

 


Андрей Константинов
Дело о сладкоголосой «Кантате»

Рассказывает Зураб Гвичия

      «Бывший майор ВДВ, по-кавказски красноречив, общителен, любвеобилен. В минуты ярости склонен к рукоприкладству, в связи с чем у него иногда возникают проблемы. Надежен, честен, искренен. Незаменим при обеспечении безопасности отдельных мероприятий Агентства. Увлеченно занимается журналистскими расследованиями, но имеет проблемы с литературным стилем, что сказывается на качестве материалов…»
Из служебной характеристики
 
      В эту кучу компоста наша «Золотая пуля» влетела, словно из помпового ружья выпущенная.
      В понедельник утром, выслушав от Спозаранника очередную нотацию, мол «писать, Зураб Иосифович, надо не штампами, а творчески и со знанием дела», я плюнул на все и пошел к нашим репортерам пить кофе.
      Вся «клумба» уже была на месте, в ее центре благоухала Светочка Завгородняя. Она демонстрировала очередной наряд, состоящий из полоски плюша на бедрах и бесстыдно прозрачного шифонового облачка повыше пупка. Аня Соболина выгружала содержимое своей пульманообразной сумки в холодильник и с явным непониманием косилась на Свету: «Зачем прикрывать то, что для всех открыто?» Марина Борисовна исполняла роль конкурсного жюри: «Пройдись… Что ж, неплохо… Повернись кругом… Замечательно!» Валя Горностаева сидела, прижав к уху телефонную трубку, но за происходящим на нашем импровизированном подиуме, тем не менее, следила ревностно. Соболин, Шаховский и Модестов прилипли бессловесными тенями к стене и сверкали голодными взглядами.
      — Светлана, милая Светлана, с тобой я вместе слезы лью! Ты в руки гордого тирана… — начал я от души, перефразировав классика.
      — …тиран мне, папа, по хую, — мгновенно отозвалась Света, и все присутствующие прыснули. Нет, все-таки эмансипированная женщина — страшное дело.
      — Зурабик, где ты еще увидишь такую красоту? — Агеева заметила, что меня перекосило от Светкиной фривольности. — Только в нашем агентстве остались такие прекрасные девушки.
      — Да еше на углу Литейного и Кирочной, — я налил кофе. — Так же матом кроют и попами крутят.
      — А что? За триста баксов с носа я согласна на интим. Пардон, не с носа, а с хуя, — сказала Света вполне серьезно, и только тут я понял, что у Завгородней, похоже, большие неприятности. Если молодая, красивая и умная женщина надевает свой самый вызывающий наряд, напрямую говорит о деньгах и через слово ругается матом — значит, в ее личной жизни случилось что-то чрезвычайное.
      Наверное, то же самое почувствовали все присутствующие, потому через минуту-другую с виноватыми лицами разбрелись по своим делам. Даже Валя ушла, выдернув из розетки вилку телефона. В отделе остались лишь Шаховский, Завгородняя и я,
      — Девочка, тебя кто-то обидел? — в голосе Шаха сквозило неподдельное участие.
      Света стояла у окна и молча курила. Мне показалось, что еще немного — она заплачет.
      — Светуня, покажи нам этого урода, и мы его кишки на кулак намотаем, — я верил в то, что говорил.
      — Ребята, это не поможет, — сказала Завгородняя и разрыдалась. Да так, что у нас с Виктором скулы свело.
      Минут двадцать мы с ним носились по агентству в поисках валерьянки, отпаивали ревевшую белугой Завгороднюю каплями и всячески ее успокаивали. История, рассказанная Светой в перерывах между всхлипываниями и сморканиями в платок, оказалась весьма любопытной.
      Как выяснилось, тетка Завгородней, старая дева и вообще «синий чулок», выйдя на пенсию, связалась то ли с баптистами, то ли с иеговистами — хрен их разберешь. Эти слуги Господни тянут из тетки последнее и скоро, судя по всему, вытянут все. Месяца два назад родственница пришла к Свете и под предлогом, что нужны деньги на срочную операцию, заняла полторы тысячи долларов. Позавчера она заявилась в сопровождении какого-то хлюста и попросила еще пятьсот. Хлюст, от которого пахло то ли серой, то ли ладаном, лопотал что-то о лучших клиниках, в которых будет лечиться «дочь Господа нашего уважаемая Ольга Семеновна» (как мы поняли, он так Светину тетку величал). Сама тетка в беседу не встревала, тупо смотрела в потолок и лишь стонала время от времени: «Света, Христом Богом прошу», «Света, Всевышний не забудет твою доброту к заблудшей овечке».
      Света деньги дала, а вчера решила проведать «заблудшую овечку» и узнать все подробно о клинике, операции и прочем.
      Увиденное повергло нашу топ-модель в шок. «Овечка» лежала в стельку пьяная и совершенно голая на неразобранной постели, на вопросы не отвечала и лишь корчила гримасы. Под занавес набросилась на племянницу и чуть было не выцарапала ей глаза, истошно крича: «Сатанинское отродье! Сучка греховодная! Синим пламенем тебе гореть на вечном огне! Изыди, блуд во плоти!»
      — Я, конечно, не святая, но за что?! Ведь я ее так любила, так любила. Последнее отдала… — и Света снова залилась горючими слезами.
      Мы с Шахом переглянулись и без слов поняли друг друга. Если первая леди нашей «Золотой Пули» в беде, надо выручать. Обнорский и Спозаранник подождут!
      Уже через сорок минут мы стояли перед дверью коммуналки в доме на Большой Зеленина, где жила тетка Завгородней, и поочередно нажимали кнопку звонка. За дверью притаилась тишина.
      — Может, она уже дуба дала? — шепотом спросил Шаховский.
      — А соседи? Они бы трезвон подняли, — ответил я почему-то тоже вполголоса. — Давай подождем.
      Мы простояли на площадке минут пятнадцать, пока снизу не раздались чьи-то торопливые шаги и веселое посвистывание. Вскоре на лестнице показался мужчина лет сорока с полиэтиленовым пакетом в одной руке и портфелем-дипломатом в другой. Увидев нас, он на секунду тормознул в растерянности, но все-таки поднялся на площадку и, перехватив пакет и дипломат в одну руку, по-хозяйски достал ключи из кармана:
      — Вы в тридцать восьмую? К кому, если не секрет? — От мужчины пахнуло чем-то сладковато-приторным, и я вспомнил Светины слова: «…то ли серой, то ли ладаном».
      — А вы здесь живете? — ответил Шах вопросом на вопрос. Похоже, он тоже уловил расточаемые мужчиной ароматы.
      — Вроде того, вроде того, — пропел-промурлыкал мужчина, вставляя ключ в замок. — Лишь один Господь знает, что ожидает нас во мраке: И бредем мы по терниям, следуя наказам Его и выполняя волю Его, пока не откроются для нас врата небе…
      Договорить хлюст не смог, потому что после моей оплеухи взмахнул руками, ногами и оказался в дальнем углу лестничной площадки. Дипломат с пакетом остались у двери, связка ключей — в замке.
      — Тихо, дядя, мы из СОБРа, — подскочил к мужчине Шах. — Сколько бандитов на сходке? Оружие, гранаты есть? У черного выхода кто стоит? В глаза смотреть! В глаза, я сказал!!
      — Какие бандиты, какие фанаты? Товарищи, вы что? Здесь явное недоразумение! — мужчина ошалело хлопал глазами, от страха сошедшимися к переносице. — Я менеджер фирмы, в этой квартире проживает наша клиентка. Она заболела, мне поручили ее проведать. Не верите — посмотрите пакет. Там помидорчики, огурчики, кефир.
      — Все точно! — Витя повернулся ко мне и подмигнул. — Связного взяли, товарищ майор. Они лохов для связи используют, под видом помидоров и огурцов рассовывают по пакетам тротиловые шашки.
      — Какие лохи? Какие шашки? Я эти помидоры купил двадцать минут назад с лотка на углу! — менеджер, похоже, начал сомневаться в достоверности нашей легенды и повысил голос до фальцета.
      За дверьми, выходящими на лестничную площадку, раздались осторожные шевеления. Соседей явно заинтересовали наши разборки.
      — Тихо! — я схватил хлюста за лацканы пиджака и поставил на ноги. — Значит, так. Вы идете первым, мы за вами. Если спросят кто, ответите — «свои» и назовете пароль. Пароль, надеюсь, не забыли? Или напомнить?
      — Дурдом! — мужчина перешел на шепот, но своих сомнений не оставил. — А удостоверения у вас есть?
      — Наши удостоверения всегда при нас, — с этими словами Шах достал из-за пояса пистолет и сунул его в бок менеджеру. — Идите.
      Пистолет был пневматический, купили мы его год назад всем отделом вскладчину, стрелял он лишь металлическими шариками. Главное достоинство этой «игрушки» состояло в ее способности с двух метров пробивать лист шести-слойной фанеры. На крайний случай неплохое орудие самообороны, главное — никаких лицензий не надо .
      В квартире мы продолжили свою крайне рискованную игру в «сыщиков-разбойников». Пока Шах с пистолетом наизготовку делал вид, что обследует замысловатые и, к нашему счастью, пустые лабиринты коммуналки, я позволил хлюсту проводить себя в комнату тетки Завгородней. «Овечка» мирно похрапывала под одеялом, вкомнате плавали запахи мочи и многодневной пьянки. Хороша родственница нашей топ-модели, ничего не скажешь.
      — Видите? Никаких сходок и бандитов. Это наша клиентка, а это моя визитная карточка, — с этими словами хлюст протянул мне белоснежный, с ярко-синей полосой, кусочек картона.
      Я взял визитку. «Бацман Петр Васильевич, менеджер регионально-просветительской организации „Кантата". Тел… Факс…»
      — Все чисто, товарищ майор, — вошел в комнату Виктор. — Ушли, гады. На столе в кухне три стакана, пустая бутылка из-под «Столичной» и остатки закуски. Будем вызывать экспертов?
      Я молча протянул ему визитку.
      — А-а, та самая «Кантата»! — Шах засунул пистолет за пояс. — Как же, наслышаны. Мошенничество, злоупотребление настроениями верующих, присвоение чужого имущества. Главарь — вор в законе Армен Харбелла. Три грабежа, одно убийство, в настоящее время в федеральном розыске. А это, стало быть, его подельник?
      — Подождите, товарищи, подождите, — Бацман занервничал куда больше, чем минуту назад. — При чем здесь наша организация?
      — Вы хотите сказать, что с Харбеллой не знакомы?
      — Первый раз слышу.
      — Все ясно. Соучастие в преступлении, предварительный сговор и препятствие следствию. Статья тридцать два, тридцать пять и…
      — Да погодите вы! — менеджер опять сорвался на фальцет. — Какое отношение может иметь наша организация к пистолетам, гранатам и бандитским сходкам?! Мы коммерсанты, понимаете? Ком-мер-сан-ты!
      — Ах коммерсанты! — я вспомнил плачущую Свету Завгороднюю и от души выдал Бацману вторую оплеуху. На этот раз менеджер улетел в угол вместе с дипломатом и лопнувшим пакетом, из которого посыпались помидоры и огурцы. Не обманывал, гаденыш: тротиловых шашек в пакете не было…
      Мы провозились с истеричным Бацманом часа три. Выяснилось, что «Кантата» — обычная для наших дней структура многоуровневого маркетинга. С клиентов собирают деньги, вешая на уши лапшу о «принципиально новой инновационной политике». Приведешь в фирму несколько себе подобных — есть шанс вернуть свои деньги и даже подзаработать. Не приведешь — будешь, как Ольга Семеновна, кушать с горя водку и пускать слюни под одеялом.
      — «Если не удается взять всю сумму, соглашаться на часть. Быть с гостем всегда, спать с ним, вечером пожелать доброй ночи, утром раз будить», — процитировал Шах из найденного у менеджера дневника. — Спать — это как? В переносном, что ли, смысле?
      — Почему в переносном? — хлюст, как мне показалось, даже обиделся. — В прямом.
      — Значит, вы… ты ее… того?
      Бацман отвел глаза.
      Мы не выдержали и рассмеялись. Бедная Ольга Семеновна! Всю жизнь блюсти невинность, чтобы под закат дней пасть жертвой притязаний похотливого мошенника, да еще заплатить за это кругленькую сумму.
      — Кстати, где деньги?
      — Сданы в кассу. Все, до последнего цента.
      Похоже, менеджер не врал.
      — Теперь закрой хавальник, подбери сопли и слушай сюда, — лицо Шаховского приобрело незнакомое мне выражение. — Ты, терпила, влетел. Эта шмара мне по крови, я в разводке ее не кину. Значит, выбирай, фуфел: или хрусты взад, или паяльник в жопу. Сечешь? Есть еще вариант: на твой крендель кипятильник наденем, пока кипятком ссать не начнешь. Ну?
      Менеджер с минуту молчал, переваривая услышанное. Наконец пошл ситуацию и обхватил голову руками:
      — Боже, я знал… Я чувствовал, что это случится! За что? Господи, за что все это?
      — Ну?!
      Бацман раздумывал лишь несколько секунд, после чего выпалил:
      — Всю сумму сразу я не смогу.
      — Кент, ты кому, в натуре, баки бьешь? — Шах как бы между прочим вынул «пушку» из-за пояса и переложил в карман брюк. — Думаешь, тебе две жизни отмеряно?
      Видимо, вспомнив классическое «…жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо…», менеджер перестал упираться и согласился завтра же принести деньги.
      Под занавес, растолкав Светину тетку и для пущей острастки заставив Бацмана написать расписку, что «Я, такой-то, обманным путем получив от…. обязуюсь вернуть всю сумму в размере…», мы из квартиры ретировались.
      — Ты откуда так ловко по фене ботаешь? — не удержался я от вопроса, когда мы мчались в агентство на раздолбанной Витькиной «шестерке».
      — А ты откуда так ловко зуботычины раздаешь? — ответил Шах в свойственной ему манере вопросом на вопрос.
      — Ха!
      — Вот и у меня «ха!»
      Поговорили, называется.
      Конечно, Шах знаком с бандитской жизнью Питера куда лучше меня. И в агентстве он дольше работает, и с братвой, по слухам, был связан. Слухи, конечно, дело дрянное, но то, что «мерседес» Шаховского однажды взлетел на воздух, факт достоверный. После того взрыва Шах предпочитает добираться на работу трамваем, используя купленную с рук «мохнатку-шестерку» лишь в чрезвычайных ситуациях.
      Мотор брюзжал, жалуясь на недержание масла и гастрит топливной системы. Подвеска кашляла осипшими шаровыми и повизгивала фальцетом сайленблоков. С прохудившегося краника отопителя капало и парило, а я смотрел на летящие за окном городские пейзажи и думая о Завгородней, ее тетке и всем том дерьме, который называют «современный бизнес».
      Три года назад я мучился одним вопросом: где заработать? Когда доценты промышляют сбором стеклотары, а младшие научные сотрудники торгуют с лотков мороженым, вчерашним майорам место остается разве что на свалке. И болтался я по городу, тихо склоняясь к мысли, что надо продавать квартиру, ехать в родной Цхалтубо и начинать жизнь сначала.
      Как-то у выхода из метро накрашенная дама сунула мне в руку бумажку: «Работа в офисе с персоналом. Ненормированный рабочий день. Возраст и образование значения не имеют. Заработки от 300 у. е. в день».
      Уж что-что, а с персоналом работать я умею! Как начал взводным в двадцать два года, так в тридцать шесть замкомдивизии закончил. А «персонал» в воздушно-десантных войсках — сами знаете какой.
      Одним словом, купился я на это предложение. Пришел по указанному адресу и попал на роскошное торжество. Банкетный зал набит до отказа, музыка, улыбки, «Боржоми» на столиках… Мужчина, по возрасту мой годок, с ряхой шеф-повара перворазрядного ресторана, мурлыкал что-то о принципиально новом бизнесе, грандиозных перспективах семейного заработка и невостребованной потенции личности, которую их фирма обязуется реализовать. Девушка-менеджер, подсевшая за мой столик, так белозубо улыбалась и так старательно демонстрировала декольте на груди пятого, как минимум, размера, что я почувствовал неладное. Слушайте, если у вас есть для меня работа, зачем так старательно за нее агитировать? Давайте работу, и дело с концом!
      «Чтобы стать сотрудником нашей фирмы, необходим вступительный взнос в размере трехсот долларов», — девушка пропела это как нечто сокровенно-интимное, после чего обычно спрашивают: «Согласны?» Именно это она и спросила, но взаимной ласки и нежности от меня не дождалась. Более того — оскорбилась, услышав о моей невостребованной потенции, рвущейся наружу от одного взгляда на нее и ее бизнес.
      Впрочем, в чем девушка виновата? Многие мечтают о «тарелочке с голубой каемочкой», считают себя наследниками великого комбинатора и так же, как он, хотят, чтобы денег было много и, по возможности, сразу. Хрестоматийные сентенции Родиона Раскольникова помнят не все, а вот заветы внебрачного сына лейтенанта Шмидта шпарят наизусть. Страна такая: лелеяли монархию — вырастили революционеров, прививали коммунизм — получили демократию, учили работать — выучили партнеров-халявщиков.
      Такая, блин, страна…
      Обо всем происшедшем на Большой Зеленина (без излишнего натурализма, конечно) мы рассказали на очередной летучке и вызвали к теме живой интерес Обнорского и Спозаранника.
      — Надо раскрутить этих бизнесменов-новаторов, Зураб Иосифович, — у Глеба загорелись глаза, словно у основания финансовой пирамиды нас ожидали сокровища Тутанхамона. — Чем не повод для журналистского расследования?
      Шеф согласно кивнул и не торопясь закурил.
      — Значит, так. Зураб через этого блядуна-менеджера узнает, где жирует «Кантата», а также все обстоятельства этого затянувшегося праздника жизни. Кто руководит, на каких машинах ездят, «крышующие» и тому подобное, — Обнорский что-то черкнул в блокноте. — Теперь — Зудинцев. Михалыч, узнай, пожалуйста, через своих бывших коллег, были ли какие-нибудь криминальные разборки, связанные с «Кантатой». Марина Борисовна, вам, как всегда, пресса: кто писал о финансовых пирамидах, что писали и вообще, было ли что-либо подобное в других городах.
      — Только России или всего евроазиатского континента? — съехидничала Агеева.
      — Африка с Америкой нас тоже интересуют, — мгновенно парировал шеф, — но, поскольку у вас трудности с иностранными языками, ограничимся Российской Федерацией. Все. Остальные, по мере возможности, помогают Зурабу…
      Моя встреча с Бацманом ничего не дала. Сохраняя безопасную дистанцию, растлитель престарелых дам сунул мне пухлую пачку долларов и, пролепетав серыми губами: «Отдайте расписку, пожалуйста», хотел уж было рвануть прочь, но я остановил его вопросом:
      — Слушай, чем это от тебя пахнет?
      Надо ж было как-то разговор завязать.
      — Чем?
      — Это я спрашиваю, чем? — рявкнул я в сердцах. Этот Бацман меня определенно раздражал. — Ты кем работаешь?
      — Прозектором.
      — Прожекторы, что ли, устанавливаешь? — каюсь, но о профессии «прозектор» я услышал впервые. Бацман облизнул серые губы:
      — Прозектор — это специалист по вскрытию трупов в морге.
      Тьфу ты, поганец! Трупы он вскрывает, да еще и бабушек трахает!
      — Вали отсюда, козел!
      Внезапно порадовал Зудинцев. Через пару дней после летучки он, усталый и мокрый, ввалился в кабинет (на улице лило как из ведра) и положил на мой стол мятую бумагу:
      — Во! Список автолюбителей и номеров машин, которые паркуются у гостиницы «Пулковская», когда «Кантата» там презентации проводит. С тебя, кацо, причитается.
      — Спасибо, опер, «Хванчкара» за мной. Сам накопал?
      — Зачем? Твоей «Кантатой» ребята давно интересуются, вот и удружили мне списочек. Посмотри внимательно: там есть лихачи, которые за месяц имеют по три нарушения ПДД. Пацанам явно деньги некуда девать.
      Я начат читать список и уже на третьей строчке споткнулся:
      «„SAAB" 9000, О 764 УЕ, 78 per. Владелец — Шапиев Олег Мусавирович, 1966 г . р. У „П" 3, 10, 17 апреля, 16, 23 мая, 12, 13, 19, 20 июня. 13 июня имел конфликт с работником стоянки из-за небрежной парковки. Ударил его по лицу. Потом откупился».
      На Шапи это похоже. Безропотно пройдя стадии «духа», «салаги» и через год добравшись до «черпака», он возомнил себя эдаким Шварценеггером (еще бы — девяносто пять килограмм веса при росте метр восемьдесят!) и как-то после марш-броска набросился с кулаками на командира отделения Леню Малышенко. Что послужило причиной конфликта, я так и не узнал, но когда подбежал к бузотерам, Шапи уже валялся на песке в глубоком нокауте, а Леня вытирал о тельник разбитый в кровь кулак и смотрел на меня спокойно и, как всегда, немного грустно. После той стычки Шапиев проникся уважением к своему непосредственному начальнику и безропотно выполнял все его указания. Звериный инстинкт: подчиняйся тому, кто сильнее тебя.
      О том, что лично знаком с одним из списка, я Зудинцеву не сказал, но в тот же вечер через армейских ребят узнал телефон Шапиева и позвонил ему домой.
      — Ну здравствуй, рядовой запаса Шапиев.
      Пять секунд паузы.
      — Вы, товарищ майор?! Здравия желаем.
      — Спасибо, не забыл. Как в Питере оказался?
      — Стреляют на родине. А мне стрелять надоело.
      — В коммерцию, стало быть, подался?
      — Почем знаете?
      — На «саабе» раскатываешь, правила нарушаешь, хорошим людям морды бьешь.
      Еще пять секунд паузы — и вздох разочарования:
      — Вы в ментовке, что ли, пристроились?
      — Поговорить надо. Через полчасика подруливай к Пяти Углам, я со стороны Рубинштейна буду стоять…
      У Пяти Углов был припаркован ангароподобный «нисан», хозяева которого, завидев меня, широко распахнули дверцу:
      — Садись, кацо, тебя заждались.
      Хозяев было трое. Синие небритые рожи, стриженые затылки и дутые золотые цепи говорили сами за себя. Шапи среди них не было.
      — А где сам-то? — спросил я, залезая в машину, и в ответ услышал ржание, как на конюшне:
      — Еще чего захотел!
      «Неужто Шапи до „папы" приподнялся? Чушь, у него мозгов не хватит. Или, действительно, все в этом мире перевернулось? Рядовой запаса во главе финансовой пирамиды, вчерашний комбат у него на цырлах… Все путем!»
      «Нисан» тем временем прошуршал по Рубинштейна, свернул на Невский и полетел к Московскому вокзалу. На спидометре было девяносто.
      — Мой тебе совет, кацо: перед Костей сильно хвост не распускай. Он еще с прошлого раза на тебя зол, — не очень дружелюбно прогундосил тот, что сидел за рулем.
      — Я вроде повода не давал.
      — Ха, блядь, он не давал! Будь я на месте Кости, свистеть тебе дыркой в башке где-нибудь за Волховстроем! Или пять тонн, по-твоему, не деньги?
      Молча перевариваю услышанное, ровным счетом ничего не понимая.
      — Теперь что касается корчмы. Тихо возьмешь нашего человека в долю. Как будешь со своими объясняться, нас не ебет. Или счетчик тебе, в натуре, включить?! — водила зло оскалился.
      — Корчма не моя, и Шапи это знает, — бросил я пробный камень.
      — Какой такой, к херам, Шапи? — все трое с удивлением повернули ко мне головы.
      Впереди в золоте прожекторов выросла стела Площади Восстания.
      — Ладно, замнем. Крутанись на площади и дуй обратно, — делаю усилие, чтоб не рассмеяться.
      — Зачем?
      — Давай, браток, поспешай. Человек с документами у Пяти Углов остался…
      На углу Рубинштейна и Загородного топтался брюнет с сумочкой-иедераской на запястье. Метрах в десяти от него чернел «сааб», О 764 УЕ, возле которого в позе генерала Карбышева застыл рядовой запаса Олег Шапиев. При виде меня, выходящего из «нисана», он нервно дернулся и мгновенно превратился из «изваяния» генерала в обычного приблатненного пацана.
      Я неспешно вышел из машины, подошел к брюнету:
      — Гамарджобо, батоно.
      — Гамарджобо, — грузин ошалело зыркал то на меня, то на хозяев «нисана».
      — Все нормально, не ссы. Садись в машину и езжай к Косте. Мой тебе совет: хвост перед ним не распускай, а то будешь свистеть дыркой в башке, — я сказал это по-грузински, отчего земляк еще больше растерялся.
      — Ты с ними?! — в голосе брюнета явно звучали нервные нотки.
      — Вроде того. Торопись, и так опоздали.
      Земляк юркнул в «нисан», я сделал отмашку: дескать, езжайте, — машина, раздраженно рявкнув двигателем, унеслась в сторону Невского проспекта.
      Вах, с одним, кажется, разобрались. Теперь с другим. Подошел к Шапиеву, протянул руку:
      — Ну здравствуй, Олег Мусавирович.
      Пальцы Шапи в моей ладони мелко подрагивали.
      — Так вы с ними?!
      Даже интонация та же, что я слышал в этой фразе минуту назад.
      — Так, знакомые. Подбросили. Ну что, поговорим?
      В салоне «сааба» было тепло, пахло дешевым дезодорантом.
      — Хорошо живешь. Сколько лет машине?
      — Три года, сорок тысяч на спидометре.
      — Ого! Почти новая. Поделись с командиром, где такие деньги можно заработать?
      Олег замялся, поглаживая руками баранку.
      — Что с вами делиться? И так все знаете, если от «казанских», — Шапи мотнул подбородком в направлении уехавшего «нисана». — Пирамиду крутим, там бабки немереные. Я хоть и пятое колесо в этой телеге, но на хлеб с маслом хватает.
      — А с казанцами где пересекался?
      — Так ведь я в охране. Они как-то наехали, но узнали и вмиг отвалили.
      — Что узнали?
      Олег раздраженно покосился:
      — Ладно вам, Зураб Иосифович, дурачком-то прикидываться.
      — Не тяни, Олег.
      — В натуре, что ли, не знаете?
      Критическая минута. Одно неосторожное слово — и Шапи поймет, что я в их системе ни бум-бум, и начнет «крутить вола».
      — Знаю, что менты крышуют. Так?
      Шапи кивнул, и у меня в груди радостно екнуло. Попал! Причем точно в десятку.
      — Кто конкретно?
      — Ха! Спросите что-нибудь полегче! Кто ж вам про это расскажет? Пацаны с Захарьевской приедут, деньги заберут и молча отвалят. Мы их даже до машины не провожаем — у каждого ствол казенный, что им наша охрана?
      По крайней мере с одним прояснилось.
      — Это правда, что сам начальник ГУВД к вам в гости захаживает?
      — Вроде был один раз. В тот день я взял выходной, но ребята говорили, что видели генерала. Он как-то быстро просвистел: минут двадцать побыл и уехал.
      — В форме?
      Шапиев посмотрел на меня как на умалишенного:
      — Это вам что — армия, строевой смотр?
      — Так ведь генерал, говорят, даже на пижаму лампасы нашил.
      — Таких интимных подробностей мы не знаем. Но в «Кантате» ему светиться в лампасах, мне кажется, не с руки.
      — А твои пацаны не ошиблись, это действительно был кум?
      Олег горько усмехнулся:
      — Как же здесь можно ошибиться, если этого борца с криминалом каждый день по «ящику» показывают?
      Логично. Возразить было нечего.
      Мы проболтали минут сорок. Со слов Шапиева, «Кантата» проводит презентации по субботам и воскресеньям в конференц-залах лучших отелей города. Всякий раз народу битком, но отважившихся встать «на трудовую ниву» за два дня набирается не более ста человек. При взносе в три тысячи долларов с клиента итоговые суммы получаются неплохие. Я бы сказал весьма неплохие. Головокружительные суммы! Не удивительно, что рядовой охранник «Кантаты» Олег Шапиев может позволить себе купить трехлетний «сааб-9000». Что же позволяют себе те, кто наверху пирамиды?
      На следующий день Марина Борисовна Агеева положила передо мной внушительную пачку ксерокопий:
      — Зурабик, это все, что удалось найти. Не обессудьте.
      Я стал перебирать газеты и обалдел. «Приднестровская правда», «Воркутинский час пик», «Чырвоная змена», «Калининградская правда», «Звязда», «Тульский рабочий»… Да тут чуть ли не вся Российская Федерация с ближним зарубежьем в придачу!
      — Марина Борисовна, это все о финансовых пирамидах? Когда же вы успели?
      — Мне стало вдруг очень интересно. Оказывается, пирамиды типа вашей «Кантаты» существовали почти во всех крупных городах, но, в отличие от Питера, их везде сразу разгоняла милиция, а организаторов судили как мошенников. Только у нас тишь-благодать. Тебе не кажется это странным, Зурабушка?
      — Странным — не то слово, дорогая Марина Борисовна, — и я углубился в чтение газет, совершенно по-свински забыв сказать женщине спасибо.
      Все было так, как рассказала Агеева. Первые упоминания о финансовой пирамиде появились в «Калининградской правде» около года назад. Некий Сева Иванов (псевдоним, конечно) в статье «Бизнесмены оказались мошенниками» взахлеб расписывал знакомую мне формулу: круговая порука — презентация — крупный вступительный взнос — сотни обманутых.
      «К счастью, сотрудники областного УВД достаточно быстро смогли рассмотреть в действиях псевдобизнесменов состав преступления, предусмотренного ст. 171 УК РФ (незаконное предпринимательство). Уже через три месяца фирму закрыли, отправив ее организаторов на скамью подсудимых. Их дальнейшей судьбой будут распоряжаться не люди в форме, а женщина железных принципов по имени Фемида», — писал Сева. Фраза о «женщине с железными принципами» подсказала мне, что коллега Иванов еще молод и никогда под судом и следствием не состоял. Дай Бог ему и дальше.
      Примерно то же было и в других газетах, разве что не так патетически. Белорусские журналисты, в частности, не преминули рассказать читателям о семье менеджера финансовой пирамиды, расстрелянной из автоматического оружия в собственной квартире. Конечно, из-за таких баснословных денег…
      Через два часа, отложив последнюю газету, я понял, что в теме о «Кантате» вопросов стало гораздо больше, а ответов не прибавилось.
      Если «Кантату» организовала братва, почему молчит милиция? В других-то городах она вон как быстро расставила все по своим местам.
      А если пирамиду «крутят» чины из ГУВД? В таком случае — где наши доблестные эфэсбэшные ребята, которых раньше хлебом не корми, дай на фоне МВД самоутвердиться?
      Родоначальники «Кантаты» сидят в Большом Доме?..
      Я почувствовал, что еще час-полтора размышлений в этом направлении, и мои мозги закипят, с треском развалив черепную коробку. Вспомнилось предостережение одного маститого журналюги: «Разоблачаешь мошенников — больше времени посвящай рыбалке, клеймишь казнокрадов — думай о бабах, а взялся за властные структуры — вообще напейся и забудь!» Мне вдруг захотелось выполнить все три рекомендации сразу: сесть на берегу лесного озера, открыть холодную баночку «Джин-тоника» и, поглаживая круглую коленку той, которая согласилась разделить со мной прелести земного бытия, закинуть удочку…
      Будь проклята это «Кантата»!
      В отдел яркой бабочкой впорхнула Света Завгородняя и пригласила «на чай по поводу успешной экспроприации экспроприаторов».
      «Чай» удался на славу. Дамы пили исключительно шампанское, нам с Шахом персонально выделили бутылку виски, остальные пили все подряд. Обстановка была самая непринужденная, ибо отсутствовал «стоп-кран» — шеф, с утра укативший то ли в РУБОП, то ли в УБЭП. Оттуда, как известно, быстро не возвращаются, и мы кутили напропалую.
      — Зурабик, Витюша, вы так много для меня сделали! — Света в очередной раз подняла пластмассовый стаканчик с шампанским. — Давайте выпьем за мужчин, рядом с которыми чувствуешь себя как за каменной стеной!
      — Стена — да гнилая, ткни и развалится, — вспомнил Зудинцев цитату классика. — Вернется Обнорский, ткнет кулаком в эту стену и… Что, скажет, вы узнали нового о «Кантате»?
      — Один мой знакомый, кандидат наук и вообще очень умный человек, тоже всегда смотрел на происходящее диалектически, — подал голос Скрипка. — Жена ему: «Хочу новое платье!», а он в ответ: «Как можно думать о тряпках, когда в стране такое творится?» Ему предложили докторскую писать, а он категорично: «Не буду! Вдруг она попадет в руки американской разведки?» Ну и так далее, по восходящей. Финал: жена ушла к другому и сейчас каждый день в новых нарядах. Из НИИ парня поперли по сокращению штатов. Теперь он по ночам вместо диссертации пишет на заборах и стенах домов: «Ельцин — пособник ЦРУ!»
      — При чем здесь это? — вспыхнул Зудинцев. — Если мы не побоялись проводить журналистское расследование, то в интересах закона и правосудия должны довести дело до конца. Быстро и четко!
      — А я считаю, что «Кантата» — вообще не повод для нашего расследования, — оживилась молчавшая до этого Валя Горностаева. — Наша задача — повернуть общество лицом к этой проблеме, очертить круг участников аферы, устроить им диффамацию. Все остальное — дело прокуратуры и следствия. Разве не так?
      — Пое-ха-ли! — пьяненько икнул Безумный Макс. — Прямо как канадские лесорубы: в лесу о бабах, при бабах о лесе. Господа, давайте о прекрасном…
      — Подожди, Макс, — Агеева отобрала у Кононова фужер, в котором была явно не кока-кола. — Зураб, а что, действительно, говорят на тему «Кантаты» в ГУВД? Ты с кем-нибудь беседовал?
      Я виновато развел руками:
      — Не успел, Марина Борисовна.
      — Зураб Иосифович на другом специализируется, — фыркнул Спозаранник. — Морду кому-нибудь набить или с бандитами по понятиям разобраться — это всегда пожалуйста. А обычное интервью для него — это скучно и нерезультативно.
      Вот черт! Неужто Шах проболтался? Я покосился на Шаховского — тот отрицательно покачал головой. Нет, Витя не сдаст…
      — И это правильно! Настоящий мужчина сам решает, как ему лучше действовать, — Света подняла очередной стаканчик с шампанским над головой. — За тебя, Зурабушка! А интервью с милицейскими начальниками поручи мне — я этих стражей закона так раскручу, что они от удовольствия визжать будут!
      Вах! Предложение Светы было настолько очевидно-беспроигрышным, что я подпрыгнул на стуле. Ну конечно! Только Света сможет узнать правду. Только ей, нашей очаровательной ветренице, суровые парни из ГУВД ответят даже на те вопросы, на которые сами себе стараются не отвечать. Но готовить эту встречу надо крайне серьезно. Если прогорим — гвоздя не найдешь на пепелище!
      Когда, спев напоследок под гитару Макса «Извозчик, отвези меня домой, я, как ветерок, сегодня вольный!..», ребята наконец разошлись по домам, в агентстве остались Спозаранник, Завгородняя и я. Остаться их попросил я, вызвав неудовольствие одного лишь Глеба, рвущегося к жене и детям. Света к моей просьбе отнеслась с большим пониманием, хотя думала при этом, кажется, о своем, о женском…
      Я рассказал об идее срочного интервью какого-нибудь крупного начальника из ГУВД и, что называется, «попал в клещи».
      — Какие проблемы? — Света закинула ногу на ногу, и ее колени оказались почти вровень с моей переносицей. — Завтра же нарисуем,
      — Ни в коем случае! — разволновался Спозаранник. — Если «Кантата» — их детище, разнесут по кочкам.
      — Ну прямо-таки разнесут! В худшем случае кислород перекроют на время, — я нарочито бравировал. — Что нам, впервой?
      — Когда прекращается обмен кислорода в крови, это приводит к атрофии мозга и последующему дебилизму, — Глеб посмотрел на меня как на потенциального дебила. — Тебе это надо?
      — Надо! — я стукнул кулаком по столу. — Очень надо, понимаешь?!
      Спозаранник долго молчал, глядя куда-то в пространство. Потом, буркнув: «А-а, шут с вами!» — залез в сейф и вынул оттуда два диктофона: наш штатный «SONY» и еще один, размером чуть больше спичечного коробка, с кнопкой-микрофоном на длинном тонком проводе.
      — Значит, так: приходишь, предлагаешь интервью под диктофон и демонстративно ставишь «SONY» на стол, — начал Глеб инструктировать Завгороднюю. — Скорей всего, диктофонную запись тебе запретят. А этот «малыш» уже работает (Глеб постучал пальцем по диктофону-малютке). Одна особенность: диктофон и микрофон должны быть в едином элементе одежды. Понимаешь?
      У меня челюсть отвисла от таких шпионских штучек. Света тоже хлопала глазами: «Не понимаю».
      — Поясняю. Если диктофон во внутреннем кармане плаща, в рукаве того же плаща находится микрофон, — с умным видом объяснял Глеб. — Если диктофон в пиджаке — микрофон в рукаве пиджака. Чтобы не получилось так: тебе предложили снять плащ, а микрофонный шнур тянется из пиджака в рукав плаща. Ясно?
      — А если диктофон в трусиках, куда мне микрофон засунуть, Глеб Егорович? — спросила Света голосом прилежной ученицы, и я пулей вылетел из кабинета. Нехорошо смеяться в лицо начальнику, «повернутому» на спецуровских прибамбасах.
      Половину следующего дня я ждат Свету, умчавшуюся на интервью, и ничего не мог делать.
      — Ладно тебе психовать, — заметил мою нервозность Шах. — Можно подумать, мы ее к Горбатому на «малину» отправили. Ведь не съедят ее там, в самом-то деле?!
      Света появилась лишь на исходе дня с букетом гвоздик в одной руке и бутылкой шампанского в другой.
      — «Позови меня с собой, я приду сквозь дни и ночи…» — пропела она. — Мальчики, знаете самое интересное? Они там все мнят себя ментами с «Улицы разбитых фонарей». Каждый второй — Казанова, а на самом деле — одни Мухоморы.
      — При случае расскажу Андрюхе Пименову. Его творчество наконец овладевает массами милицейских начальников, — хохотнул Зудинцев. — Когда он свою первую книгу написал…
      — Погоди, Михалыч, — перебил я опера. — Ну, что с «Кантатой»?
      — Все путем, начальник, базара нет, — дурашливо ухмыльнулась Света. — Пленка записана, улики неопровержимые. Ну-ка, парни, отвернитесь.
      Мы послушно выстроились лицами к стене. Светуня чем-то шуршала, щелкала, вжикала и, наконец, произнесла: «Все, можно повернуться взад».
      На столе лежат малютка-диктофон, схватив который, я почувствовал еще не остывшее тепло Светкиного тела. Даже запах ее духов сохранился. Или мне показалось?
      Запись была на удивление чистой. Цокот каблучков по гулкому казенному коридору, стук в дверь, заискивающее «Можно, Андрей Владимирович?» Обмен приветствиями, мурлыканье Светы, добродушный баритон в ответ: «Почему бы не поговорить? Можно и поговорить. Нет, нет, диктофон нам не нужен. Да вы присаживайтесь. Извините, сразу не предложил сесть».
      После этого шуршание, негромкий щелчок и… тишина.
      Минуты две мы напряженно вслушивались в эту тишину, пока Шаховский не произнес:
      — Все. Дальше не интересно, можно выключить. Прямо как в фильме «Два товарища». Кстати, товарищ, ты куда диктофон засунула, если не секрет?
      Глаза у Светки были на мокром месте.
      — Куда Глеб Егорыч сказал — в колготки. Как единый элемент одежды.
      — Понятно. Она села, колготки натянулись и вдавили кнопку «пауза», — уныло резюмировал Спозаранник. — Вообще-то «пауза» на этой модели неудачно расположена: сбоку и чрезмерно выступает. Не сопи, Света. Рассказывай, что дальше было.
      Видимо поняв, что слезами горю не поможешь, Завгородняя промокнула уголки глаз платочком и начала рассказывать.
      Замначальника ГУВД (тот самый, с добродушным баритоном) выслушал Свету и отправил ее к начальнику какого-то отдела, которому «эта тема гораздо ближе». Начальник отдела, в свою очередь, пригласил двух своих заместителей, которые учинили Завгородней форменный перекрестный допрос: что за агентство? почему именно «Кантатой» заинтересовались? что уже известно? и тому подобное. Их отношение к финансовой пирамиде, в свою очередь, было туманным и зыбким.
      — Они говорят, здесь нет состава преступления, — Света протянула мне бутылку шампанского. — Открой, Зураб. И доказательная база слабовата.
      — В других городах не слабовата, а у нас слабовата? В других городах есть состав, а у нас нет?
      — Так говорят.
      — Ну, собаки, я им устрою доказательную базу! — вдруг взвился со стула Спозаранник. — Всем сидеть здесь, никуда не расходиться. Я к шефу!
      Мы успели допить шампанское, когда вернулся Глеб. Вид у него был многообещающий.
      — Расклад такой: Зураб пишет статью о «Кантате» с изложением всех установленных фактов. Пример с теткой Светланы надо расписать особенно красочно, чтоб у читателя слеза навернулась. Как контраст нищеты и безысходности — жирные бизнесмены, вчерашние прозекторы, сидящие на позолоченных унитазах. Сколько троллейбусов можно закупить на деньги, которые утаиваются от налоговой, сколько километров дорог можно отремонтировать на эти деньги. Сколько исковерканных судеб людей, которых банально «развели». Сколько… Короче — два дня на боевую, толковую статью.
      Последняя фраза Спозаранника повергла меня в уныние.
      — А потом?
      — Обнорский обещает, что статью прокомментируют по всем питерским телеканалам и объявят «горячую линию». Мы такую доказательную базу соберем, что, как говорят наши потенциальные клиенты, — мама, не горюй! Все, поехали…
      Последующие два дня я провел как в доме терпимости. Нет, не в качестве клиента — в качестве перворазрядной шлюхи, пользующейся повышенным спросом. С особым вожделением меня и мою статью «трахал» Глеб Спозаранник: «Это надо поднять… Здесь я чуточку опущу… Больше натурализма, Зураб! Так! Молодец! Давай в том же духе…» Профессионал хренов. Впрочем, Обнорский и Повзло изгалялись с таким же остервенением. Доизгалялись. Статья «Сладкоголосая „Кантата" мошенников» вышла в одной из ведущих питерских газет. Накануне ее проанонсировали в трех городских телепрограммах и объявили телефон «горячей линии», по которому могут звонить пострадавшие. Телефон, на беду, был нашего отдела. И понеслось!
      — Алло, это горячая линия? Здравствуйте, вас беспокоит Наталья Семеновна Бусыгина. Вчера по телевизору узнала ваш телефон и решила позвонить. Знаете, это ужасно! Мы с мужем потерпели от этой «Кантаты», теперь хоть голову в петлю! Все деньги, которые копили пять лет, отдали этим аферистам! Вы их найдете?
      — Горячая линия? Добрый день. Вам звонит одна из тех дур, на которых умные люди делают деньги… Да, самокритична, теперь могу себе это позволить. Деньги, конечно, вы мне не вернете, так хоть выслушайте…
      — Это ваш телефон по телевизору объявляли? А куда я попала? Журналистское агентство? А чем вы можете помочь? Предположим, я пострадала. И что? Зачем вам моя фамилия? Надо бороться? Не смешите, умоляю…
      Телефон не смолкал ни на минуту две недели, «горячую линию» лелеяли всем агентством поочередно. Наконец наступило относительное затишье.
      — Итак, подведем итоги, — Спозаранник радостно потер руки. — Сколько человек позвонили?
      — Двести сорок восемь. Из них только семеро отказались представиться и назвать свои координаты, остальные готовы писать заявления в милицию.
      — Вот! Вот им доказательная база, пусть утрутся! Света, звони этим Казановам-Мухоморам, пусть приезжают за списком.
      С Литейного за списком приехали в тот же день. Человек с постным лицом долго расшаркивался, благодарил и поочередно жал нам руки. Уходя, обернулся на пороге:
      — И все-таки доказать факт мошенничества будет очень трудно. Ведь пострадавшие добровольно деньги вносили, не так ли? К тому же расписок, извините, им не давали. До свидания.
      Дверь за ним тихо закрылась. Я схватил подвернувшийся под руку дырокол и запустил им в стену. Потрескавшаяся стена нашего отдела не выдержала и уронила здоровенный кусок штукатурки прямо на настольную лампу. Лампа, которую Скрипка выделил нашему отделу на прошлой неделе, превратилась в кучу гнутых железок.
      Что же это за страна такая, Господи?!
      Последний раз о «Кантате» мы услыхали месяц спустя.
      «Вчера в гостинице „Юбилейная" задержаны руководители региональной культурно-просветительской организации „Кантата", — писали „Санкт-Петербургские ведомости". — Им инкриминируется 171-я статья УК РФ (мошенничество). Семь человек в тот же день выпущены под подписку о невыезде, заместитель директора „Кантаты" Игорь К. находится в следственном изоляторе».
      Я подсунул статью Спозараннику:
      — Неужто сдвинулось, Глеб Егорович?
      — Может быть, может быть, — задумчиво вымолвил Глеб, прочитав статью.
      — Значит, не зря ковырялись в этом дерьме?
      — Возможно, вполне возможно. Кстати, на днях сестре моей тещи предложили вступить в центр перспективных технологий творческой интеллигенции под названием «Галактика». Родственница в восторге. Говорит, наконец-то нашла людей, которые ее понимают. Ее одно смущает: вступительный взнос в организацию что-то около трех тысяч долларов. Пришла ко мне. Может, говорит, одолжишь? Прямо не знаю, как быть, деньги-то серьезные. Вам не кажется, Зураб Иосифович, что эта «Галактика» повод для очередного журналистского расследования? — с этими, словами Спозаранник зыркнул на дыру в стене и предусмотрительно отодвинул новый дырокол на другой край стола, подальше от меня.
      Правильно он это сделал. И главное — вовремя.

  • Страницы:
    1, 2