Вот такое то слово "интервенция"... Страшное слово! Не слово, а чума...
      Так что, так и подарить?! Все это простить панам и паненятам?
      Слишком богатый подарок...
      Когда их турнули да имения отняли, так -- доля ты моя -- какой гвалт поднялся:
      -- Верните!
      А мы все это опишем, подсчитаем, проверим да:
      -- Возвращайте и вы!
      Кто кого ограбил? А? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Вот и подсчитывайте, обращайтесь в комиссию, что называется "Помощь жертвам интервенции"...
      Пусть знают и они, что это за слово такое:
      "Интервенция".
      1924 ______________________________________________________________________
      О рыцарях, что животы своя
      на алтарь отечества великого
      собрались было положить
      И бабахнуло в Сараеве...
      И опрокинулся эрцгерцог...
      И опрокинулись эрцгерцог австрийского престола апостольского, и пошел из них апостольско-эрцгерцогский дух...
      И заворочалось...
      И увидели дружественные державы, что у каждой из них нации угнетены... И нарушена во всех основах своих справедливость...
      И начали державы нации эти подневольные освобождать и справедливость ту нарушенную восстанавливать...
      Прицепляли справедливость ту к остриям штыков, к сорокавосьмисантиметровым снарядам и посылали их в соседнюю державу...
      И наполняли справедливостью той и вызволением подневольных наций баллоны с газом, шипели справедливость и освобождение наций, туманом лезли через овраги, через буераки, через балки, через окопы в соседнюю державу, в очи, в нос и в рот угнетенных наций..
      "Вызволяли" подневольные нации...
      И гаркнули с высокого престола миропомазанник божий:
      -- Отечество в опасности!!
      И поднялось дворянство:
      -- Спаси, господи, люди твоя.
      -- И благослови достояние твое.
      -- И "победы даруй"...
      И кадили, кадили, кадили...
      Кадили на "просительных", кадили на "благодарственных"...
      И гул гудел дворянский от "Алтая до Кавказа, от Амура до Днепра":
      -- До последней капли крови!
      -- Животы на алтарь отечества великого! Все животы!.. Покладем! Покладем! Покладем!
      И стройными шеренгами пошли животы в фуражках с кокардами и алыми околышами на алтарь отечества, великого и неделимого отечества...
      Пошли животы дворянские и дорогой приустали...
      И сели животы дворянские отдыхать в земском союзе, в городском союзе, в военно-промышленном комитете, в Красном Кресте...
      И сделались животы дворянские земгусарами. С погонами, в галифе и в сапогах со шпорами...
      И защищали великое отечество.
      Защищали, земгусарскими саблюками размахивались, земгусарскими шпорами позвякивали...
      И громким гулом отечество наполнялось:
      -- И жен отдадим! И жен для отечества!
      -- И детей отдадим! И детей для отечества!
      И жены ихние и дети ихние отмобилизовались. И жили себе в поездах, в госпиталях, в складах -- патронессами...
      Жили -- воевали, от врага лютого защищались, земсоюзными пайками кормились...
      И распевали тонко и распевали толсто:
      -- Спаси, господи, люди твоя...
      -- И благослови достояние твое...
      -- И "победы даруй"...
      Аж до "победного конца"... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Тысячи тысяч крестьянских, тысячи тысяч рабочих трупов.
      А над ними пьяное:
      -- Спаси, господи, люди твоя.
      -- И благослови достояние твое...
      И ладан, и смирна, и восковой чад.
      Тысячи тысяч беженцев желто-зеленых и тысячи тысяч детских головенок -- и долинами, и речками, и шляхами, и дорогами...
      ...Победу благоверному над супротивныя даруй...
      И земгусарский всероссийский посвист... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Животы несут... Все, какие только дома поотыскались: и старые животы, и молодые животы, и женские, и детские... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Так и не донесли.
      В земгусарах задержались.
      Полверсты, может, только до алтаря и осталось.
      А хорошие были животы: упитанные, плотные.
      Так ни на что и перевелись.
      Как напала после Октября на прекрасные животы "барыня"...
      До сих пор бегают...
      Только уже острыми те животы сделались, исхудали.
      И алтаря нет.
      Некуда положить.
      1924 ______________________________________________________________________
      Когда-то и теперь
      Что, если бы когда-то, при царе, во время какой-нибудь переписи, спросили бы тебя:
      -- Ты какой национальности?
      А ты взял бы да и брякнул:
      -- Украинец!
      Вот так штука была бы! И пристав мчался бы с колокольчиками, и исправник тарахтел бы с пристяжными -- чтобы на такое диво дивное подивиться -- на живого украинца.
      А губернатор одну телеграмму отстукал бы исправнику:
      "Доставить мне это чудо-юдо в губернию",
      а другую -- министру внутренних дел:
      "Честь имею доложить Вашему высокопревосходительству, что в селе таком-то один мужик украинцем назваться посмел. Уже сидит. Молебен за здравие государя императора отслужили. Жду указаний".
      А министр -- телеграмму-ответ:
      "Выслать в 24 часа!"
      И был бы ты аж в Нарымском крае, кандалами громыхал бы
      А теперь мы и украинцами зовемся, и дома живем, и в школе по-украински учимся.
      А вы вот спросите своего учителя, который учительствовал до революции, как ему было приказано нас учить.
      Что ему было бы, если бы посмел он с детьми какую-нибудь украинскую песню разучить.
      Он вам вот что расскажет...
      Едва только послышится в школе украинская песня, батюшка в ту же ночь садится за стол и пишет инспектору народных школ:
      "Ваше высокоблагородие, считаю своим пастырским долгом с прискорбием сообщить Вам, что появился в школе нашей гетман Иван Мазепа, который выделить намеревается Малую Русь из-под скипетра Великого Белого Царя. Дети в школе поют уже "Ой, за гаем-гаем, гаем зелененьким". В случае если не будут приняты неотложные меры, в селе нашем будет республика.
      Ваш покорный слуга
      отец И.Пресвятобогородицкий".
      И вот (словно случайно) приезжает в школу инспектор.
      -- Здравствуйте.
      -- Здравствуйте.
      -- Ну, как тут у вас дела?
      -- Да ничего.
      -- Поют детки?
      -- Поют.
      -- Можно послушать?
      -- Можно. До-ля-фа. "Боже, царя храни".
      -- А еще какие песни ваши детки поют?
      -- "Коль славен".
      -- А еще?
      -- "Во саду ли, в огороде".
      -- А местные, малороссийские -- не поют?
      -- Бывает, что и свои споют.
      -- Ага... Ну, спасибо-с.
      А потом -- в учительской:
      -- Ну-с, вот что. Вы бы, пожалуй, подали бы прошение... пока -- о переводе на хутор. Это я, только детей ваших принимая во внимание, не увольняю вас вовсе...
      -- Да за что же?
      -- Так, знаете, "для пользы службы".
      И уедет себе инспектор.
      А теперь...
      Теперь и всеукраинский день музыки есть, не то что "Ой, за гаем-гаем...". Теперь мы -- украинцы, и никто никого об этом по телеграфу не извещает, и никто за это нигде кандалами не бряцает...
      И уже десять лет!
      И все будто бы так просто, что иначе и быть-то никогда не могло.
      И живем мы, украинцы, и живут вместе с нами русские и немцы, болгары и поляки, молдаване и греки.
      И каждый народ имеет свою школу, суд на своем языке и даже целые свои районы.
      И за чубы друг друга не таскаем.
      А перейдите-ка из нашего Подолья всего-навсего за реку Збруч -- и сразу вас за решетку.
      И сколько слез и крови надо пролить, чтобы добиться своей украинской школы! А есть ли хотя бы в той же Польше украинский суд?
      А напишите вы там какое-нибудь прошение по-украински -- что с вами там сделают? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Вот вам и революция!
      Вот вам и Октябрь!
      1927 ______________________________________________________________________
      Как от головного атамана
      одна "могила" осталась
      (Сказка)
      Петлюра, который последнее время
      жил в Польше, на днях бежал оттуда
      с паспортом на имя Степана Могилы.
      (Из газет.)
      Жила себе, была себе великая Петлюра.
      Жила себе эта Петлюра в Польше, панам пятки лизала. Украину продавала, головным атаманом себя называла, денежки народные в Варшаве проедала, "войско" свое в Польше за колючей проволокой истязала, на Украину воротиться желала.
      Жила себе и жила...
      Кабинеты министров созывала, рады разные собирала, "универсалы" к "своему" народу писала -- все потому, что на Украину воротиться желала.
      Желала, желала, желала, желала...
      Сидела и желала.
      Сидела Петлюра, сидела и желала, а того и не ведала, не знала, что уже в "могиле" обеими ногами стоит.
      Четыре года желала... Вдруг -- гоп! -- и она уже не великая Петлюра, а великая Могила...
      Понабежали польские паны, паны шляхетные, те самые, что Петлюру угощали да привечали, одевали-обували и золото ей давали. Глянули -нет головного атамана Симона Петлюры, а сидит перед ними Могила...
      -- Пропали, -- воют, -- наши денежки!
      -- Пустите, -- бормочет Могила, -- пустите меня, па-ночки, в Венгрию... Я там сам себе курган насыплю...
      -- Сыпь! -- говорят паны. -- Чтоб тебе и вдоль и поперек хватило. А нам кто деньги отдаст?
      -- Пусть вам Петлюра, -- говорит Могила, -- отдаст... А я Могила!.. Голый! А с голого -- как со святого... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Стоит курган, петлюрина могила, на венгерской земле. Воробьи на нее прилетают, хвостиками машут и чирикают:
      Поганая Петлюра
      Панам лизать умела,
      Панов она любила,
      Да с тем и околела...
      1924 ______________________________________________________________________
      Мы -- такие!
      Американцы были взволнованы страшно: приехала делегация советских ученых-почвоведов.
      Большевистские ученые!
      Чем их угощать?
      Что они едят?
      Как к ним подступиться, как с ними держаться?
      Подойдешь к нему, а он еще накинется, цапнет, да голову и откусит...
      Суеты было... Страху было. Трепету...
      А не пойти, не поглядеть -- нельзя: как-никак -- делегация. И с другой стороны -- интересно: живые ведь большевистские ученые...
      Большевистские!
      Лютый народ!
      Кроме как про "зверства", разговоров и не было и быть не могло.
      Пошли. Встречали.
      Детей попрятали. Жен попрятали. Впереди -- те, кто посильнее. Сзади -- те, кто послабее. И -- в панцирях...
      А вот и советские ученые.
      Академик Глинка, профессор Соколовский, профессор Виленский...
      -- Не выходите вперед, сэр! Одиночку-то сразу схватят! Если кого-нибудь есть начнут, защищайте все! Один за всех и все за одного! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Разочарование было большое: ни на кого большевистские ученые не накинулись и никого не съели...
      До того растерялись американцы, что в газетах пропечатали:
      _"Нет в облике академика Глинки ничего большевистского"._
      А ведь академик Глинка -- глава делегации!
      Ну, а если уж глава никого не съел, то о членах и говорить не приходится!
      Люди как люди.
      Пассаж!
      Большевики -- народ очень хитрый: все-таки одурачили американцев...
      Американцы думали: большевики такие наивные, что запросто покажут свою звериную суть.
      Как бы не так!
      Американцы и знать не знали, что наша делегация перед поездкой в Америку целый месяц живыми детьми питалась и кровь горячую пила...
      Чтобы в Америке не хотелось...
      И еле вытерпела...
      Говорили нам члены делегации, что хотели они было одного американского журналиста съесть и уже было зубы ощерили, да вот помешало им, что чем-то очень противным от него несло...
      -- Терпели, -- говорят, -- пока уж домой вернемся...
      А вот приехали -- так до сих пор живое мясо едят, никак не наедятся.
      Очень уж соскучились...
      Мы -- хитрые.
      1927 ______________________________________________________________________
      Тем, которых с Украины повымели
      Не знаю, как мы с вами, читатели наши, назовем тех, которых Красный Октябрь за пределы Украины, ну, "попросил", что ли, -- так, наверно, надо сказать, чтобы они не обиделись.
      Праздник у нас сейчас, так мы уж повежливее выражаться стараемся.
      Да и зачем нам ругаться? Мы лучше к ним обратимся так, как им и полагается:
      "Паны и господа".
      И скажем им:
      "Несмотря на все ваши старания, паны и господа, не пали большевики, а вместе с ними все рабочие и крестьяне, не пали через две недели, как вы и писали и говорили.
      Не пали они даже и еще через две недели.
      Представьте себе, что и после этих вторых двух недель они тоже не пали.
      И вот так за все десять лет революции не пали они ни разу и ничего с ними не случалось каждые две недели.
      Прожили они в полном здравии целых десять лет, живут и дальше и опять-таки не кашляют.
      Живут, стало быть, большевики, а с ними вместе -- рабочие и крестьяне.
      Как живут?
      Жить под большевиками, если уж вам правду сказать, очень тяжело.
      Вы ведь сами знаете, что большевики -- звери, а не люди.
      Видели вы когда-нибудь живого большевика?
      Это ужас.
      Зубы у них большие-пребольшие. И острые.
      Как сделает вот так: "Ам!" -- так аж мороз по коже пробирает.
      Живых детей едят.
      Ей-богу, правда!
      В каждом селе сидит в ячейке такой большевик, каждый месяц председателю сельского Совета декрет пишет:
      "Завтра -- новолуние. Приказываю доставить мне оттуда-то девочку трех месяцев от роду. Я ее съем, потому что без человеческого мяса жить мне никак нельзя".
      Сколько уж тут плача материнского, сколько крика! Да ведь ничего не поделаешь: нужно дать. И дают!
      Вы ведь из нас всего только каких-нибудь 300 лет кровь пили, а эти, поди, и за 1000 лет не успокоятся.
      Боже наш, господи!..
      Да разве это все?
      А что они с вашими усадьбами да с землею сделали!
      Крестьянам роздали. Роздали и кричат:
      -- Обрабатывай! Уродится -- ешь или продавай.
      Крепостное право вернули.
      И несчастные крестьяне теперь землю обрабатывают. Всю. И свою, и бывшую помещичью.
      Вот ведь они какие, большевики!
      И это тоже еще не все.
      Когда-то были у нас и исправники, и земские начальники, и губернаторы. Да кого только у нас не было, что нами управляли!
      А большевики прицепились:
      -- Сами собой управляйте! Сами над собой командуйте! К нянькам привыкли. Мы -- вам!..
      И приходится теперь страдать: то в сельсовет тебя выберут, то в исполком, а то и в самый ВУЦИК или даже в ЦИК СССР.
      Вот и езжай тогда в столицу, вот и заседай! Ну ладно бы еще так: позаседал бы немного -- и все. Так нет же: скажи им, как государством управлять, подскажи, как хозяйство наладить, посоветуй, как с финансами, как со школами, как то, другое, десятое.
      Вы, спасибо вам, сами нами управляли, никогда, дай бог вам здоровья, нас не спрашивали, что нам нужно, что надобно... Отдашь, бывало, вам последнюю корову и живешь потихонечку, как бог велел.
      А уж если, бывало, найдется такой, что скажет вам, что ему нужно, так вы уж, спасибо вам, пошлете его или в Вологодскую губернию, или в Нарымский край. Сидит он себе там тихо и мирно и не шевелится.
      А теперь? Отдохнуть тебе некогда. Радио это по селам завели, спать не дают.
      До того мы поистощились, до того поизмотались, что как про все вспомним, так не то что за дубину, а за оглоблю схватиться хочется.
      И это за десять лет.
      Всего только за десять
      И как оно дальше пойдет, знать не знаем, гадать не гадаем. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Ну, а вы-то там как?
      Целуете князей и гетманов?
      Целуйте и дальше, пошли вам, господи, длинные губы да скользкий язык.
      Чтоб, поцеловав, еще и лизнули.
      Князьям да попам это очень приятно.
      Прощайте!
      С десятой вас годовщиной житья вашего зарубежного!"
      1927 ______________________________________________________________________
      Лучше земля, чем купчая
      Помещички наши шевелиться за границей начинают.
      Вот уж проели-пропили все, что от нас повывезли, и снова в ту сторону поглядывают, где Украина. Поглядывают и видят зеленые нивы, крепкие хозяйства и много-много косцов и пахарей, жниц да полольщиц.
      Снятся панам их былые сады, резвые кони, горы сала, масла и меду, сундуки с червонцами.
      И точь-в-точь, как утопающий за соломинку, они за последнее цепляются.
      А может, мол, хоть что-нибудь перепадет из былого добра...
      Письма крестьянам пишут.
      Хочется им, видите ли, знать, как там их хутора, их имения, что в них да кто в них
      Никак примириться не могут с тем, что все это уже не их.
      Все еще купчие перепрятывают, любуются на них каждое утро и вечер каждый, молятся на бумаги, потому что нет для этих господ на свете ничего дороже, чем купчие.
      И острым гвоздем в головах помещичьих засело:
      "Все еще может быть... все еще может..."
      Получил крестьянин Балковой Г.К. письмо от своего помещика, который в Польшу сбежал, -- от Бубулы.
      Пишет пан Бубула:
      "Забудем, что между нами было, мы уже все забыли, претензий к вам не имеем, а так как вы на нашей земле осели, мы предлагаем вам эту землю купить. У нас и купчая на руках, так напишите ж нам, как вы смотрите на такое наше предложение..."
      Купчая, видите, у них на руках, значит, и хутор их...
      Вот и написать бы им:
      "Дорогой наш, незабвенный пан!
      Купчая у вас, а земля у нас. Вы себе сейте пшеничку на купчей крепости, а мы уж на земле сеять будем. На том и порешим.
      Целуем вас от высокого неба и до сырой земли.
      Будьте здоровы и не кашляйте.
      С почтением".
      Вот и все.
      Будут с купчей хлеба или не будут -- это еще бабушка надвое сказала. Ну а с землицы-то будут -- это уж точно
      1927 ______________________________________________________________________
      И мы -- лорды!
      Нет уж, что вы там ни говорите, а страна мы все-таки о-о-о-чень отсталая.
      В хвосте мы, товарищи, плетемся, и в длиннющем хвосте...
      Если сравнивать с заграницей, конечно.
      Ох, и отстали же! Лет, поди, на пятьсот!
      Бомбы там в 125 пудов весом делают, да в две сажени длиной, да в сажень шириной... Ахнет такая бомбочка -- и десятисаженная ямища сразу вам...
      Танки там уже летают. Имеет этакая "таночка" двенадцать пулеметов и две пушки. Пишут, что пятьдесят таких "игрушечек" за один раз могут дотла уничтожить такой город, как Нью-Йорк, Париж или Лондон.
      Но это еще ничего. Это им необходимо, потому что они, все эти державы, дай бог им здоровья, -- все они против войны, все они пацифисты и все они единодушно за "восстановление разрушенного войной мирового хозяйства".
      А само собой разумеется, что без танка и без бомбы на сто двадцать пять пудов народного хозяйства не восстановишь.
      Мы -- головорезы, мы -- висельники, у нас нет ничего святого, мы -- похитители, так что нам, собственно, нечего заглядываться на их танки.
      Потому что если все эти пацифисты сунутся "восстанавливать" наше хозяйство, все равно какая-нибудь сотня из какой-нибудь тердивизии выкрикнет:
      -- Даешь летающий танк!
      И "дадим"... И будет эта "таночка" у нас летать...
      Да станет еще смотреть на нее "казачище" в буденовке и ладонью будет "таночку" эту похлопывать:
      -- Что, голубушка, залетела?! Это тебе не Америка! Мы по-быстрому приземлиться заставим!
      Так что танки будут у нас, когда надо будет...
      Интереснее другое.
      Возьмем, например, Англию.
      Вот-вот перейдет там власть в руки рабочей партии...
      Макдональд -- премьер, остальные "рабочие" -- портфели разные поразберут...
      И что же?
      А то, что не смогла рабочая партия большинства на выборах добиться, Макдональд тут же к королю и -- стук-стук:
      -- Ваше величество, пожалуйте лорда! И коллегам -- тоже что-нибудь в этом роде...
      Вот что такое англичанин.
      А мы?
      Семь лет сами государством управляем, семь лет полновластные хозяева.
      -- А кто у нас правит?
      -- Товарищ Петровский!
      -- А кто он такой?
      -- Рабочий-металлист!
      -- А кто еще?
      -- Товарищ Чубарь!
      -- А кто он такой?
      -- Рабочий-металлист!
      Или (еще лучше):
      -- Кто?
      -- Одинец!
      -- Кто он?
      -- Крестьянин!
      -- Имущественный ценз?
      -- Свитка, штаны ситцевые, шапка-ушанка, кошелка плетеная да посох.
      -- Ну что за власть?!
      Дать ему немедленно "лорда"!
      А на самом-то деле, жалко нам, что ли?!
      Дать ему и лорда, и графа, и дона, и фона, и пэра!
      Пускай тогда померятся с нами силами!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Это, по-моему, самое главное задание VIII съезду Советов!
      1927