Он шел по сухо вытоптанной обочине шоссе и «голосовал». Ночью попутчиков не берут. При повороте на Кирблу вышла из тихого леса крупная печальная Собака. Красивая и молодая, глаза ярко синие. Встала ниоткуда, как умеют собаки и, конечно, волки. Сергей заговорил, она потрусила рядом. – Прогнали, из машины на ходу выбросили? Не понимаешь по-русски. Не смею тебя уводить, хозяин ищет, ребятишки плачут. Сел на теплую землю и обнял пса. Собака заплакала синими глазами северной лайки. Он не знал, чем утешить. Сидели долго, обнявшись.

– Ищи свой двор, пошла, пошла. Сергей нагнулся, будто подымая камень. Собака села. Поворот дороги ее скрыл.

Он унес рассветный ясный лес, озеро, светлую дымку, чистый звериный запах Собаки. Унес навсегда, что может казаться тривиальней. Было же это утро: даже умри я завтра, была жизнь. Он часто думал о Собаке, сколько ей сейчас лет. Где живет. Однажды понял, Собаки уже нет. Биологически. Есть то утро, пока существует он сам.

Вечером он в Столешниковом. Алена отрабатывает командировку в Вильнюсе. Обещала приехать в Москву.

Через неделю он ждал во Внукове вильнюсский рейс. На старых, дребезжащих подвесками «Жигулях» поехали в гостиницу и там. Она радостно шла на все его фантазии. О чем слышал и думал когда-нибудь. О чем не слышал и в себе не подозревал. Стал верным, любящим, прикасаемым рабом. Она же безотказно и счастливо готова на все. Она любила.