В Проекте временного наставления механизированных войск РККА, изданного в 1932 г., были определены следующие способы применения механизированных соединений: действия на фланге армии (фронта) во взаимодействии с войсками, наступающими с фронта; действия по развитию прорыва с последующим выходом на армейские тылы противника; действия в рейде по тылам противника с задачей уничтожения подходящих резервов противника, нарушения системы управления противника и уничтожения его коммуникаций. Проект наставления не исключал возможности применения механизированных соединений и для прорыва подготовленной обороны – но указывал, что это нецелесообразно. Основным способом боевых действий механизированного соединения считалась стремительная и внезапная атака противника с использованием массы танков.

В Проекте наставления отмечалось, что наличие трех заправок горючим и трех боекомплектов позволяет механизированному корпусу отрываться от своих войск на расстояние до 200 км. Нормальный суточный переход определялся в 100—120 км (из расчета 8 часов на движение и 2 часа на привал). Форсированный суточный переход устанавливался в 150—180 км (13 часов на движение и 2 часа на привал). При самостоятельных действиях механизированного корпуса в оперативной глубине он мог вести наступление на противника, перешедшего к обороне заблаговременно. В этом случае быстрота действий считалась обязательным условием и важнейшим фактором в достижении успеха в наступательном бою. Боевой порядок механизированного корпуса при наступлении на обороняющегося противника состоял из ударной и сковывающей групп. В ударную группу выделялась большая часть сил, в сковывающую – обычно стрелково-пулеметная бригада.

Проект наставления допускал, что в известных условиях обстановки механизированный корпус может выполнить и задачи оборонительного характера. Основным видом обороны при этом считалась подвижная оборона. Боевой порядок механизированного корпуса в обороне состоял из группы прикрытия, группы главного сопротивления и группы резерва.

Дальнейшее развитие вопросы боевого применения механизированных и бронетанковых войск нашли во «Временной инструкции по глубокому бою» (1934 г.). В инструкции указывалось, что современные средства подавления – мощные и быстроходные танки, десантная и штурмовая авиация, большие количества артиллерии – требуют новых форм организации и ведения боя. При применении в массовом количестве эти рода войск позволяют осуществить почти одновременную атаку всей глубины тактического расположения противника с полным окружением и уничтожением его главных сил. Механизированный корпус рекомендовалось использовать для глубокого развития успеха, достигнутого при прорыве обороны противника стрелковыми войсками. Корпус перед началом наступления должен был сосредоточиться в исходном районе в 15—20 км от переднего края обороны. Ввод мехкорпуса в прорыв начинался после того, как только пехота стрелкового корпуса достигнет глубины дивизионных резервов противника. При этом мехкорпус должен был своими силами расчистить полосу ввода, а не ожидать, когда стрелковые соединения подготовят ему освобожденную от противника полосу.

Немало внимания уделялось вопросам боевого применения бронетанковых и механизированных войск на совещании высшего командного и начальствующего состава Красной Армии, состоявшемся в конце декабря 1940 г[116]. Познакомим читателя с основным содержанием материалов этого совещания. Они важны для понимания того, какие задачи приходилось решать Рокоссовскому накануне войны. Эти теоретические положения предстояло ему осмыслить и правильно применить в практике своей деятельности.

Нарком обороны С. К. Тимошенко в своем выступлении, правильно отметив крупные изменения в оперативном искусстве зарубежных армий, тем не менее заявил: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового…» Это было непростительное заблуждение, ибо уже тогда на Западе наглядно проявились глубочайшие сдвиги в формах и способах развертывания войны, ее масштабах, организации стратегического развертывания вооруженных сил, в ведении первых и последующих стратегических операций, системе управления и др. Правда, в докладах генералов Г. К. Жукова, И. В. Тюленева, Д. Г. Павлова и выступлениях некоторых других участников совещания отчасти затрагивались отдельные проблемы, даже высказывались предложения по поводу их решения, но, к сожалению, на это не было обращено должного внимания со стороны военно-политического руководства и в последующем они не нашли соответствующей всесторонней разработки.

На совещании обсуждалось нападение Германии на Польшу, отмечались внезапность нападения, решающая роль авиации и танковых войск в ведении маневренной войны и нанесении мощных ответных ударов по противнику в самом ее начале. В то же время считалось, что внезапное нападение заранее отмобилизованными силами возможно лишь в войне с небольшим государством. Для нападения же на Советский Союз противнику потребуется определенное время, чтобы отмобилизовать, сосредоточить и развернуть основные силы. Предполагалось, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью сил, а для развертывания главных сил Красной Армии, равно как и главных сил вермахта, потребуется около двух недель.

С докладом «Характер современной наступательной операции» выступил на совещании командующий войсками Киевского Особого военного округа генерал армии Г. К. Жуков. Он считал, что «крупная наступательная операция со стратегической целью» должна осуществляться в полосе шириной 400—450 км. Для проведения такой операции целесообразно сосредоточить 85—100 стрелковых дивизий, 4—5 механизированных и 2—3 кавалерийских корпуса, 30—35 авиационных дивизий. Жуков, исходя из опыта локальных конфликтов и начавшейся Второй мировой войны, перечислил ряд новых требований к наступлению. «Современная наступательная операция, – говорил он, – может рассчитывать на успех лишь в том случае, если удар будет нанесен в нескольких решающих направлениях, на всю глубину оперативного построения, с выброской крупных подвижных сил на фланг и тыл основной группировки противника. Одновременно с действиями на решающих направлениях наступательными и вспомогательными ударами противник должен быть деморализован на возможно широком фронте. Только такая наступательная операция может в относительно короткие сроки привести к окружению и разгрому основной массы сил противника на всем фронте предпринимаемого наступления».

Командующий войсками Западного Особого военного округа генерал-полковник танковых войск Д. Г. Павлов выступил с докладом на тему «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв». Большая часть доклада была отведена теоретическим аспектам проблемы ввода в прорыв механизированного корпуса, управлению соединениями и частями, материальному обеспечению корпуса, огневой поддержке и др. Остановимся на некоторых положениях этого доклада.

Павлов подчеркнул, что механизированные войска способны решить самостоятельно крупные оперативные задачи, развивая оперативный успех в стратегический. Он считал, что «операция по вводу мехкорпуса в прорыв не является сложной, она лишь требует от командования отличного знания вопросов взаимодействия всех родов войск и умения практически осуществить это взаимодействие». Прорыв на глубину 6—8 км и по фронту 20—30 км должен быть создан ударными стрелковыми корпусами, усиленными артиллерией, танками и авиацией. Все боевые действия ударного стрелкового корпуса должны подчиняться одной задаче – прорвать фронт и обеспечить ввод в него танкового корпуса или конно-механизированной группы. В прорыв может быть введен не один, а несколько механизированных корпусов и часто вместе с кавалерийскими корпусами.

По мнению Павлова, перед вводом в прорыв механизированный корпус должен сосредоточиться в выжидательном районе, удаленном на 60—70 км от переднего края. В том случае, если позволяет местность, район избирается на удалении 15—25 км. Построение боевого порядка мехкорпуса виделось Павлову следующим образом. При вводе корпуса в прорыв на участке шириной 12 км в первый эшелон выделялись две танковые дивизии, а во второй – моторизованная дивизия. Однако он не исключал и возможность одноэшелонного построения мехкорпуса. Павлов считал, что время и момент ввода в прорыв обязан определить сам командир корпуса, который «все видит, лучше знает обстановку, а потому и лучше выберет момент для ввода корпуса в прорыв». Глубина выхода корпуса в тыл противника могла достигать 60 км. Но это не являлось пределом. Павлов подчеркивал, что «надо всегда за счет ускорения и организованности иметь в виду сразу же в первый день преодолеть вторую полосу сопротивления и выйти на всю оперативную глубину». В случае если подошедшие резервы противника успели занять тыловую оборонительную полосу, то механизированный корпус должен был обрушиться на нее с флангов и тыла при поддержке авиации. После прорыва второй оборонительной полосы задачами механизированного корпуса являлись разгром подходящих резервов и уничтожение отходящих частей противника, в первую очередь моторизованных и танковых.

В обсуждении доклада Д. Г. Павлова приняли участие заместитель наркома обороны маршал С. М. Буденный, начальник Главного разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков, командиры 6-го механизированного корпуса генерал М. Г. Хацкилевич, 5-го механизированного корпуса генерал М. Ф. Терехин, 3-го механизированного корпуса генерал А. И. Еременко, командующие Среднеазиатским военным округом генерал И. Р. Апанасенко, Одесским военным округом генерал Я. Т. Черевиченко, генерал-инспектор Автобронетанковых войск генерал Б. Г. Вершинин, начальник Главного автобронетанкового управления генерал Я. Н. Федоренко, командир танковой дивизии генерал А. В. Куркин.

Генерал Хацкилевич поставил вопрос о собственной артиллерии механизированного корпуса. Гаубичные артиллерийские полки дивизий, оснащенные тракторами СТЗ-5, сильно отставали от танковых и автомобильных подразделений. Эта проблема к началу войны так и не была решена. Генерал Апанасенко допускал возможность ввода мехкорпуса сразу после прорыва первой оборонительной полосы, дальше мехкорпус должен был пробивать себе дорогу сам. Другие считали, что преждевременный ввод в бой мехкорпуса негативно отразится на последующих действиях в глубине обороны противника. Маршал Буденный и генерал Апанасенко упрекали генерала Павлова в недооценке им кавалерии, они считали, что развивать прорыв вслед за мехкорпусом должен кавалерийский корпус, в тесном взаимодействии с первым. Генерал Вершинин коснулся такого спорного момента, как наличие в составе корпусных частей мотоциклетного полка. Эта организационная единица, созданная под влиянием использования вермахтом в ходе кампании на Западе мотоциклетных частей, была еще совершенно не изучена, ее только планировалось «как следует» опробовать на учениях. Однако промышленность не могла выпустить достаточного количества необходимых армии мотоциклов.

Нарком обороны маршал Тимошенко, подводивший итоги совещания, детально проанализировал характер и способы ведения современных фронтовых операций на главном – Западном – театре военных действий. По его мнению, современная операция полнее всего развертывается во фронтовом масштабе, причем фронт является оперативно-стратегической организацией. Достижение конечной цели войны или кампании предусматривалось осуществлять путем проведения ряда промежуточных фронтовых операций. Ширина полосы наступления фронта определялась в 80—300 км, глубина – 60—250 км, темп наступления – 10—15 км и более в сутки.

Тимошенко выделил три формы оперативного прорыва, который, по его словам, надо рассматривать в качестве основного вида наступательной операции. Первая форма – это единый удар сосредоточенными силами нескольких ударных армий на сравнительно узком участке фронта (80—100 км) с задачей пробить брешь, а затем ее широко развернуть, что позволит обеспечить пропуск в тыл противника крупных конно-механизированных объединений и стремительное развитие успеха в глубину и в стороны флангов. Вторая форма предполагала наступление нескольких ударных армий на широком фронте (200—250 км) с расчетом нанести поражение всей группировке противостоящего противника, а кроме того, сковать его резервы. Третья форма предусматривала нанесение нескольких взаимосвязанных ударов в общей полосе шириной 350—450 км, образование отдельных армейских прорывов на нескольких направлениях, дробление фронта противника, окружение и разгром отдельных его группировок по частям.

По расчетам Тимошенко, на ударных направлениях следовало иметь 50—100 орудий и 50—100 танков на 1 км фронта. При нанесении удара сосредоточенными силами на узком участке оперативное построение войск фронта должно быть из двух оперативных эшелонов, одной – двух подвижной и авиационной группы, резервов специального назначения. В состав первого оперативного эшелона намечалось включить 4—7 армий, а во второй – одну общевойсковую армию. В подвижной группе фронта рекомендовалось иметь механизированный и кавалерийский корпуса или один – два механизированных корпуса, в авиационной группе – фронтовую авиацию и воздушные десанты. В том случае, если фронт наносит несколько взаимосвязанных ударов, второй эшелон и подвижную группу целесообразнее создавать только в армиях, наступавших на направлении главного удара. В первом эшелоне намечалось развертывать ударную и сковывающую армии. Ударная армия предназначалась для наступления на главном направлении. Она могла иметь в своем составе 14—18 стрелковых дивизий (4—5 стрелковых корпусов), 10—12 артиллерийских полков резерва Главного командования, 6 – 8 отдельных танковых бригад, 2—3 авиационные дивизии, механизированный или кавалерийский корпус. Сковывающая армия предназначалась для прикрытия флангов, сковывания противника и разгрома его сил на второстепенных направлениях.

Наступательную операцию фронта предполагалось проводить в два этапа: на первом – сокрушить оборону противостоящего противника на всю ее оперативную глубину (100—120 км), на втором – завершить его разгром и создать условия для проведения новой фронтовой наступательной операции. Начинать операцию предусматривалось с мощной артиллерийской и авиационной подготовки продолжительностью от 1,5 до 2 часов. Наступление стрелковых войск и танков непосредственной поддержки пехоты должно сопровождаться огнем артиллерии и массированными ударами авиации. При этом в зависимости от характера обороны противника и полноты разведданных о расположении его огневых средств артиллерийская подготовка атаки могла осуществляться огневым валом на глубину до 2 км, последовательным сосредоточением огня по важнейшим объектам обороны или сочетанием этих видов огня.

Подвижную группу фронта рекомендовалось использовать в двух вариантах. В случае, если тактическая зона обороны противника хорошо оборудована в инженерном отношении да еще плотно занята его войсками, считалось целесообразным вводить эту группу в прорыв после стрелковых корпусов. Если противник не располагает необходимыми силами для создания прочной обороны на второй полосе, подвижные группы лучше вводить в прорыв сразу после того, как стрелковые корпуса преодолеют его главную полосу. Задача подвижных групп заключалась в стремительном продвижении в глубину обороны противника, разгроме его подходящих резервов, недопущении создания ими нового фронта, выходе на пути отхода основной группировки противника и при поддержке авиации окружении ее во взаимодействии с воздушно-десантными войсками. Причем поспешно занятые оборонительные рубежи требовалось прорывать с ходу при поддержке авиации, не ожидая подхода стрелковых войск. Развитие тактического успеха в оперативный должны были осуществлять не только подвижные группы, но и главные силы фронта. Оперативный прорыв считался завершенным тогда, когда достигался разгром главной группировки противника и его оперативных резервов, а в то же время создавались условия, исключавшие возможность занятия противником оборонительных полос в тылу, чтобы восстановить фронт. В качестве важнейших условий достижения целей операции рассматривались: уничтожение основной группировки противника по частям в процессе ее отхода, упреждение врага в занятии выгодных для обороны рубежей отходящими частями и выдвигаемыми резервами. Преследование должно было осуществляться стремительным наступлением подвижных соединений по путям, параллельным отходу основных сил противника, что позволяло упредить его на переправах, в теснинах, на узлах дорог, задержать его отход, а затем окружить и уничтожить. Основная роль в преследовании отводилась подвижным соединениям, авиации, воздушным десантам. Им предписывалось не ввязываться в затяжные бои за крупные центры сопротивления или опорные пункты, а обходить их.

В связи с тем что предстоящая война рассматривалась как маневренная, должное внимание уделялось встречным сражениям. Указывалось, что они могут возникнуть как в начальный период войны, когда обе стороны будут стремиться к захвату инициативы, так и в ходе наступательной операции, когда удастся прорвать тактическую зону обороны противника. Характерными особенностями встречного сражения считались: отсутствие ясности и определенности в быстро меняющейся обстановке; стремительность и скоротечность развития боевых действий, требующих всемерного проявления инициативы; борьба за упреждение в развертывании, за выигрыш флангов, захват и удержание инициативы.

Решающее значение в наступательных операциях придавалось организации непрерывного и твердого управления войсками. Важнейшей задачей командования и штабов считалось глубокое проникновение в планы противника, создание и поддержание в ходе операции превосходства над ним в силах и средствах на главном направлении, осуществление гибкого маневра войсками, поддержание устойчивого взаимодействия между участвующими в операции видами Вооруженных Сил, родами войск и элементами оперативного построения.

Все эти установки были в основном правильными и для своего времени передовыми. Однако они недостаточно учитывали возможное противодействие противника, степень устойчивости современной обороны, но главное – опирались на моральное превосходство Красной Армии, которого в действительности не было, и не брали во внимание реальный материальный потенциал Вооруженных Сил. Поэтому многие положения теории наступления оказались в первые годы войны нежизненными и не могли быть реализованы на практике.

События советско-финляндской войны вынудили несколько изменить отношение к обороне. Но полностью ее недооценка так и не была тогда преодолена. Не случайно поэтому проблемы обороны оказались разработанными значительно слабее, чем вопросы наступления. Это не значит, однако, что представления об обороне, способах ее организации и ведения не развивались. Генерал армии И. В. Тюленев, выступивший на совещании с докладом «Характер современной оборонительной операции», был вынужден признать: «Мы не имеем современной обоснованной теории обороны, которую могли бы противопоставить современной теории и практике глубокой армейской наступательной операции». Тем не менее он в своем докладе ограничился только рамками армейских оборонительных операций. Однако и нарком обороны Тимошенко в своем заключительном слове не поставил вопрос о стратегической и даже о фронтовой обороне. В результате теория стратегической обороны и ведения фронтовой оборонительной операции, как и прежде, ограничивалась теми положениями, что имели отношение к действиям сил прикрытия в начале войны. Предполагалось, что в ходе ее войскам не понадобится прибегать к длительной обороне, а тем более в широких масштабах, что отрицательно сказалось на ведении оперативной и стратегической обороны во время Великой Отечественной войны.

Правда, на том же совещании ряд проблем оперативной обороны получил более глубокое, чем прежде, освещение. В частности, и Тюленев, и Тимошенко заявили, что к обороне следует переходить тогда, когда нет достаточных сил для наступления или когда в создавшейся обстановке она выгодна для того, чтобы подготовить наступление. Оба они подчеркивали, что оборона может применяться как на второстепенных фронтах, так и на главных направлениях. В последнем случае переход к обороне должен осуществляться с целью «выждать время до исхода операций на других направлениях, фронтах или театре» либо для подготовки наступательной операции, а также если «оборона является составной частью задуманного маневра операции». Участники совещания пришли к выводу, что оборона должна быть противоартиллерийской, противотанковой, противосамолетной, «многоэшелонной, многополосной, глубокой, с нарастающим в глубине сопротивлением», а также «упорной и активной».

Относительно армейской обороны (глубина 50—60 км) на совещании было подтверждено требование о создании в ее рамках полосы обеспечения, тактической и оперативной зон обороны. Глубина полосы обеспечения должна составлять 10—15 км и для ее обороны выделяться передовые части и разведывательные подразделения. Не исключалось и создание передовой оперативной зоны заграждения глубиной от 30 до 50 км. Тактическую зону обороны (глубина 15—20 км), состоявшую из двух полос, предусматривалось оборонять стрелковыми корпусами первого эшелона. Оперативная зона (глубина 20—30 км) включала тыловой армейский рубеж, противотанковые районы и отсечные рубежи. При обороне на вероятном направлении главного удара противника ширина полосы обороны составляла: для армии – 80—100 км, для стрелкового корпуса – 20—30 км и для стрелковой дивизии – 6—12 км. При обороне на второстепенном направлении армия оборонялась в полосе шириной 200 км и более, корпус – 50—60 км, дивизия – 20—24 км. В этих случаях оборона основывалась не на траншейной системе, а на очагах сопротивления, главным образом батальонных районах обороны. Для отражения атаки танков противника требовалось на 1 км фронта главной полосы обороны иметь 13—17 противотанковых орудий, а также привлекать всю артиллерию и авиацию действующих войск[117]. В успешном отражении наступления противника большое значение придавалось контрударам, к нанесению которых привлекались резервы армий и стрелковых корпусов. Однако основным средством нанесения армейских и фронтовых контрударов являлись механизированные корпуса. Одновременно с ведением позиционной обороны предусматривалась и маневренная оборона. Именно так стали называть подвижную оборону. Ее мыслилось применять в тех случаях, когда подавляющее превосходство противника исключало возможность ведения позиционной обороны. Основой маневренной обороны считались оборонительные бои на промежуточных рубежах, ускользание от противника, сочетаемое с короткими ударами и действиями из засад.

Материалы декабрьского совещания послужили для Рокоссовского серьезной опорой при решении им вопросов обучения командиров, штабов и частей 9-го механизированного корпуса. Ему также предстояло осмыслить то новое, что содержалось в докладе генерала армии Жукова на сборах командно-начальствующего состава Киевского Особого военного округа, состоявшихся в конце января 1941 г. в Киеве. В окружной Дом Красной Армии съехались участники сборов – руководящий состав округа, командующие армиями, члены военных советов и начальники штабов армий, командиры, начальники политических органов и начальники штабов корпусов и дивизий, коменданты и начальники штабов укрепленных районов, начальники военных училищ. Программа сборов включала доклады по вопросам планирования, организации и осуществления фронтовой операции, а также проведение оперативной игры на картах.[118]

В своем докладе Жуков отметил, что главным потенциальным противником Советского Союза является фашистская Германия, военные успехи которой ошеломили весь мир. Несмотря на то что немецкая армия на Западе почти не встречала сопротивления, необходимо внимательно изучить ее опыт и сделать соответствующие выводы.

«Главную роль в победах фашистской армии сыграли авиация, бронетанковые и моторизованные соединения в их тесном взаимодействии, – говорил Жуков. – Это они своими мощными ударами обеспечили стремительность наступления немецких войск. Немецкая армия хорошо оснащена, приобрела солидный боевой опыт. Сражаться с таким противником будет нелегко. Раньше мы считали, что, если придется прорывать вражескую оборону, достаточно будет полуторного, в крайнем случае, двойного превосходства над противником на участке главного удара. На московском совещании одержало верх другое мнение: надо обеспечивать такое превосходство в силах не только на участке главного удара, но и во всей полосе наступления войск фронта».

Далее Георгий Константинович отмечал, что многие командиры продолжают рассматривать современную войну сквозь призму Гражданской войны, цепляются за старые оперативно-тактические нормы, не понимают значения массированного применения новых родов войск – авиации и танков. В то же время Жуков предостерегал от желания затеять полный переворот в военном деле.

«Эти товарищи забывают, что любые, даже самые смелые планы должны опираться на реальные возможности, – говорил он. – Планируя мероприятия на случай войны, мы не можем исходить из того, чем будет располагать наша армия в будущем. А если война начнется сейчас? Мы должны быть реалистами и строить планы, исходя из тех сил и средств, которыми располагаем сегодня».

В своем докладе Жуков подчеркнул необходимость более активного и целеустремленного совершенствования выучки войск, важность достижения тактической и оперативной внезапности в бою и операции, призвал к повышению бдительности и боевой готовности.

Остальные выступления, по существу, дополняли основной доклад. Много конкретных деловых мыслей высказал генерал И. Г. Советников, командовавший тогда 5-й армией. Интересным было выступление начальника штаба округа генерала М. А. Пуркаева по вопросам обороны: «Оборона, которая не рассчитана на победу, – говорил он, – беспредметна и не нужна. И в обороне нужно добиваться превосходства над противником, но создается оно совсем иначе, чем в наступлении. Здесь понадобится, пожалуй, еще больше умения в маневрировании силами и средствами».

Генерал М. И. Потапов, командир 4-го механизированного корпуса, свое выступление посвятил организации и осуществлению ввода в прорыв крупных механизированных соединений. Он высказал очень верную мысль о том, что нельзя копировать действия немецких механизированных войск в Западной Европе. Во-первых, там условия для них создались исключительно благоприятные. Во-вторых, немцы ничего не придумали нового. Они воспользовались идеями, которые зародились в Красной Армии еще в середине тридцатых годов при формировании первых механизированных корпусов. И воспользовались, надо сказать, весьма умело. Однако и здесь иногда их подводят пристрастие к шаблону и слепое следование принятым канонам.

«Главное внимание Потапов уделил необходимости тесного взаимодействия механизированных соединений с авиацией, – вспоминал И. Х. Баграмян. —Надо, чтобы авиационные командиры не только хорошо знали организационную структуру наших механизированных соединений, но и существо их боевого использования в ходе операции. Ратуя за тесное взаимодействие авиации и танков, Потапов переусердствовал и выдвинул совсем нереальное предложение: ввести в штат мехкорпуса авиационную дивизию, создать этакий гибрид – авиамеханизированное соединение. Замечу сразу же, что Г. К. Жуков камня на камне не оставил от этого прожекта, хотя в целом выступление Потапова оценил очень высоко и горячо поддержал ряд его предложений. В частности, генерал армии подхватил мысль Потапова о необходимости добиться одинаково высокой мобильности мотопехоты и танковых частей и шире практиковать на учениях действия пехоты в качестве танковых десантов. Потапов своевременно подметил резкое различие в запасе хода между автомашинами, на которых передвигалась мотопехота, и танками и предложил подумать, как устранить этот недостаток. Рекомендации Потапова, направленные на увеличение мобильности мехкорпусов, вскоре нашли широкое применение[119]».

На следующий день начались групповые занятия на картах. С командующими армиями, начальниками родов войск округа и их начальниками штабов занятия проводил сам Жуков, с командирами корпусов и их начальниками штабов – генерал Пуркаев, а с командирами дивизий, комендантами укрепрайонов и начальниками училищ – заместитель начальника штаба округа по организационно-мобилизационным вопросам генерал-лейтенант Г. К. Маландин и начальник оперативного отдела – заместитель начальника штаба округа полковник И. Х. Баграмян. Сборы длились пять суток. Они прошли интересно и дали много поводов для размышлений.

Вместо Г. К. Жукова командующим Киевским Особым военным округом был назначен 49-летний генерал-полковник М. П. Кирпонос. В годы Гражданской войны был помощником начальника прославленной 1-й Украинской дивизии. Здесь же командовал полком. В 1927 г. успешно закончил Военную академию им. М. В. Фрунзе. В советско-финляндскую войну командовал стрелковой дивизией. Зимой 1940 г. эта дивизия по неокрепшему льду под огнем противника прорвалась в тыл выборгским оборонительным позициям противника. За решительность и мужество Кирпонос был тогда удостоен звания Героя Советского Союза. С апреля 1940 г. Михаил Петрович командовал корпусом, а с июня – войсками Ленинградского военного округа.

Формирование корпуса, организация боевой учебы, решение вопросов материально-технического снабжения, изучение теоретических работ последнего времени, претворение в жизнь приказов и директив наркомата обороны, Генштаба, командующего и начальника штаба округа требовали от Рокоссовского предельного напряжения физических и духовных сил. Не успел он приехать со сборов, как пришлось вплотную заняться разработкой плана боевой и политической подготовки в соответствии с приказом наркома обороны № 30 от 21 января 1941 г. В приказе требовалось:

«…3. Правильно воспитать и обучить войска для современной войны. Главное – развить у каждого бойца и командира высокие боевые качества – твердость дисциплины, инициативу, активность, смелость, упорство, настойчивость, взаимную выручку и готовность к самопожертвованию.