Глава 9

Ещё одно лето пролетело звонкой Жар-птицей. Уже осталась позади первая неделя золотой осени, когда Антонина получила от Григория последнее письмо, как он сам об этом сообщил: «… это мое послание из вооружённых сил, является последним, так что ответ отписывать не следует – всё равно не успеет дойти. О приезде сообщу дополнительно телеграммой. Вы, уж там потерпите, дорогие мои девчонки, ещё немного, ещё чуть-чуть… крепко целую. Любящий вас муж и отец, Григорий».

Прочитав письмо, Антонина в хорошем настроении, одела дочурку и вышла из дому.

– Папа наш скоро приедет… – разговаривала она с шестимесячной Алёнкой, выглядывающей из капюшона на окружающий мир. – Папа игрушку Алёнке привезёт…

Антонина неторопливо миновала по знакомой с детства тропинке, перелесок и вышла к берегу Сужи. С реки тянуло прохладой. Она дала Алёнке пустышку и на взгорке под соснами, увидела неимоверно высокого роста солдата, в застиранной до белизны гимнастёрке. Солдат стоял к ним спиной, глядя на речной простор. За тем он поднял руки к верху и потянулся, подравнявшись с верхушками сосен.

– Гриша? – растерянно произнесла Антонина, чувствуя, как бешено и тревожно забилось сердце. Кругом стояла кладбищенская тишина. Военный, словно её услышал и повернулся вполоборота, так, что была видна только одна щека с медленно скатывающейся по ней рубиновой слезой…

– Гриша!.. – прошептала она, заливаясь внезапно накатившимися слезами. Она не сразу поняла, что такого роста людей вообще не бывает, и это ей попросту показалось, но к чему?! Промокнув слёзы концом платка, Антонина увидела пустой берег. Ветер снова с шумом налетал на сосны, и слышались всплески воды. Прижимая к груди тоже почему-то расстроившуюся Алёнку, она, со страхом оглядываясь на сосны, где только что потягивался военный… Антонина быстрым шагом направилась в посёлок. Недоброе предчувствие сжимало травмированную грудь. На краю перелеска она остановилась и, чмокнув плачущую дочурку в носик, прижалась спиной к молодой пожелтевшей березке. Дышалось трудно. Одной рукой поймала в кармане таблетки, с которыми теперь не расставалась и, приняв лекарство, медленно присела под деревцем.

– Сейчас маленькая, сейчас дочушка, пойдём…

К вечеру погода ухудшилась. Сердитый северо-западный ветер гудел в проводах, скрипел калиткой палисадника, стучался в окно уже оголившимися ветками черемухи, еще больше усугубляя поселившееся в сердце Антонины недоброе предчувствие.

Во всю готовящегося к «дембелю» Григория, неожиданно вызвал к себе начфин.

– Ну, как настроение? Обдумал наше предложение? – сходу спросил начальник, дружески тиская руку Григория.

– Какое, товарищ подполковник? – не понял тот.

– Насчет продолжения службы в нашем отделе…

– А-а, вы об этом. – Григорий, улыбнувшись, посмотрел на командира. – Я думал… Только у меня дома жена, доча… ждут… и работа тоже есть.

– Ну, уж, эту работу с той не сравнишь, согласись. С зарплатой теперь вроде всё отладили, всё во время…

– Давайте я домой съезжу, с женой посоветуюсь, а там видно будет.

– И, комнату, скажи ей, сразу выделим… со всеми удобствами.

Григорий снова улыбнулся.

– Разрешите идти?

– Погоди. Я тебя по другому вопросу вызывал. Приказ Министра обороны уже был, так что это прозвучит, как просьба. – Осторожно, вполголоса продолжил подполковник. – Короче: предлагаю что-то вроде дембельской работы. И, потом, сразу домой!

Григорий смотрел на начальника серьёзно и вопросительно.

– Тут такая штуковина получилась. Как бы тебе это объяснить? В общем, мы с комполка, продали геологам списанный вездеход, а они рассчитались наличкой. Так, вот эти деньги надо бы срочно в банк отвезти. Не дай Бог, какая проверка – загремим! А, у тебя опыт есть. Сделаешь?

– Каким транспортом?

– Так на «вертушке», туда и обратно.

– Если на вертушке, тогда согласен.

– Вот, и, договорились. Дам тебе бойца из разведчиков, для охраны, но и сам вооружись, сумма не маленькая. Утром, после завтрака, и отправляйтесь. Ну, спасибо, выручил! – Подполковник ещё раз потискал пятерню казначея.

– Не за что, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Иди, отдыхай.

К утру следующего дня погода совсем испортилась. Порывистый ветер с мокрым снегом, не позволял вертолёту вылететь с базы.

После завтрака, Григорий, как и подобает, прибыл в финчасть, на место службы. Он только успел поздороваться с сослуживцами, как тут же вошёл начальник.

– Готов? – спросил он Григория, даже на него не взглянув.

– Я, готов, но погода-то нелётная…

– В виду сложившихся не в нашу пользу обстоятельств, придётся на катере. Буксир порожняком пойдет, как раз туда.

– Так это же долго това…

– Долго – отрежь, коротко – брось. – Улыбнулся подполковник. – Отступать некуда, лейтенант. Получай чумодан. – Начфин, раскрутив все колёсики на дверях сейфа, достал из него небольшой чемоданчик и шлёпнул его на стол перед Григорием. – Пересчитывать будешь?

– Буду. – Обиженно ответил Григорий.

– Правильно. Молодец! За что тебя и ценим. К тому времени и разведка подскочит.

Пришвартованный к деревянной пристани буксир, швыряло, словно пенопластовый поплавок. Выйдя из машины, трое военных, едва удерживали фуражки на головах, настолько сильным был ветер. Начфин, приставив ладони рупором ко рту, позвал капитана, хотя мог бы и не хлопотать – на них из рубки смотрели четыре глаза. На палубе появился, одетый в новый военный бушлат капитан, похожий на циркового медведя.

– Подтяни канат! – Донеслось до ушей военных.

– Ну, мужики… разберётесь. – Пожал руки откомандированных подполковник, и шустро юркнул в машину. Григорий на это даже улыбнулся, хотя настроение было паршивое.

Подтянув к причалу бултыхавшуюся на волнах посудину, Григорий с сопровождавшим его бойцом, по шатким сходням поднялись на палубу. Их определили в пропахшую соляркой, тускло освещенную каюту, с двумя узенькими лежанками и откидным столиком.

По тихой воде для этого катера, ходу до Котласа было часов десять, не больше. Только вот разгулявшийся ветер, нагонявший встречную волну, затормаживал движение почти вдвое. От непривычной болтанки Григория поташнивало, хотя как старший по званию, он не показывал вида и сглатывал обильно копившуюся слюну, отвлекая очередной приступ тошноты разговором с сопровождавшим его бойцом.

– Вас как звать, коллега? – попробовал Григорий шутливым тоном расположить к себе не по годам сурового младшего сержанта.

– Младший сержант Залесов. – Поднялся тот с места, лихо козырнув.

– Да… вольно, вольно. – Махнул на него со вздохом лейтенант. – У тебя имя есть?

– Так точно, Сергей…

– А, я Григорий. – Протянул он руку сопровождающему. – Вот, и, познакомились. Ты, Серега, чего такой хмурый?

– Будешь хмурым. Мне из-за вас отпуск отменили.

– Прямо, уж, из-за меня? Отпуск – не велика беда… Мне «дембель» отсрочили, и то не плачу.

– Как это – дембель?

– Да так. – Григорий посмотрел на забрызганный водой иллюминатор. – Срочник я.

Просто, с высшим образованием.

– А-а, понял… То-то я гляжу, лейтенант какой-то свойский. Больше на артиста похож, чем на военного.

– Я, казначеем в финчасти служу. Вернее дослуживаю. Вот это сдадим, – Григорий взглядом показал на чемоданчик под его лежанкой, – и кто куда! Ты в отпуск, а я к своим девчонкам…

– У вас, их много?

– Трое: мама, жена и дочка. Правда, мама в другом регионе живет, на юге. Летом мы все втроем к ним и нагрянем.

– А, у меня дом, совсем рядом. Часа за два недоходя до Котласа, посёлок на берегу стоит. Мимо поплывем, покажу.

– Да, что ты!? – удивлённо и радостно воскликнул Григорий.

– Видать судьба надо мной смеётся. Собирался в отпуск, а пришлось мимо дома…

– Ничего. – Мечтательно улыбнулся лейтенант. – Сделаем дело и гульнём смело.

– Не-а… Ротный мне его отменил. Я возмутился, когда он меня командировкой «наградил»… Так, ведь, до хрена же желающих! Почему именно меня? За пререкание со старшим по званию, мол…

– Ничего, отойдет твой ротный…

– Не-а. Не отойдет. У него сейчас дисциплина во главе угла. Он в Академию поступать хочет.

– Не повезло, конечно. Но, не печалься – это не смертельно. Вон ребятам в горячих точках…

– Да, ладно. – Как-то неожиданно перебил лейтенанта сержант. – Я, что, не понимаю?.. Все равно обидно, блин!

Они замолчали, слушая, как волны бьют в корпус судна, и Григорий представил себя на месте этого младшего сержанта из показательной разведроты. Ему стало жаль бойца, по воле судьбы лишившегося отпуска на родину. Он даже почувствовал перед ним какую-то долю своей вины потому что за службу ни разу не участвовал ни в кроссах, ни в марш-бросках ни в ученьях. Он снова посмотрел на пригорюнившегося сержанта.

– Да, не убивайся, ты! Смотреть тошно. …У вашего посёлка пристань есть?

– Да. Летом «Ракета» пристаёт.

– Слушай сюда. Я поговорю с капитаном, если причалит, отпущу тебя на побывку. Терять мне нечего. Я почти гражданский… Но ты меня догонишь в Котласе, чтобы в часть вместе вернуться. Так, когда примерно твой посёлок покажется на горизонте?

– Н-ну, если таким ходом, наверное, поздно вечером. А, может быть и ночью.

– Короче: дома побудешь, а завтра к вечеру, на речном вокзале, в комнате отдыха. Там спросишь…

– Товарищ лейтенант!..

– Ну, ладушки. И, чемодан с сухпайком с собой забирай, а то неловко как-то без гостинцев-то…

Глава 10

Отбыв половину назначенного судом срока, Андрей Терёхин, возвращался домой. Он долго ошивался на вокзале северной станции Урдома, в ожидании своего поезда. От томительного ожидания, нагонявшего тоску, он с радостью разговорился с подсевшим к нему на холодный деревянный диван, подвыпившим молодым человеком. По разговору и по одежде, тот был явно из местных. Простецки предложив Андрею бахнуть по стакану, для знакомства, он достал горсть помятых купюр и принялся их расправлять.

– Да, ладно. – Андрей зажал его кулак с деньгами в свою шершавую ладонь. – Не парься.

– А-а… Тогда пошли?

Небольшой буфет, находился с другой стороны вокзала, где Андрею с утра довелось поглотить холодную и ужасно дорогущую курицу, запив её чаем почти без заварки.

– На «зоне», и то… чаёк покрепче был. – Высказал он своё недовольство буфетчице, не обратившей на его реплику никакого внимания.

Отведав с аборигеном душу согревающего напитка, Андрей с больной головой, очнулся на холодной пожухлой траве, рядом с вокзалом. Его растормошила проходившая мимо сердобольная старушка.

– Вставай милой. Простынешь весь. Земля сейчас такая холонная…

Андрей, плохо соображая, кое-как поднялся и, спотыкаясь, побрёл в зал ожидания. Он оглядел малочисленных ожидающих и проверил свои карманы. В них не было и ломаного гроша. Он снова оглядел зал ожидания, надеясь увидеть того самого аборигена, и впился взглядом в знакомое лицо. Долго и упорно морщил лоб, вспоминая, кто это, и в похмельном сознании мелькнуло: «Хилый?!»

Хилый поняв, что его, как бы то ни было, признали, держа руки в карманах штанов, неторопливо подошёл к Андрею. Тому же эта встреча была никак не в тему. Ему не хотелось разговаривать ни с кем, тем более с этим. Инстинкт самосохранения, заставил внутренне напрячься.

– Что?.. Тебе тоже довелось баланды похлебать? – спросил Хилый, но руки не подал, так как Андрей был сыном мента. – Я думал: они своих сынков не сажают. Ну, и, краснопёрые! – Оскалился он. – Сколько парился?

Андрей не знал, куда себя деть. Его глаза бегали, не желая смотреть на развеселившегося рецидивиста, и он подошёл к пустому дивану, присев на его округлость. Хилый присел рядом, по-дружески, толкнув Андрея локтем в бок:

– Ну, что ты, как не родной? Похавать нету? Вчера тут, с одним выпили, очухался – не копья в кармане! – Ничуть не жалея о случившемся, высказал Хилый.

– Лёхой зовут? – встрепенулся Андрей.

– Да какая разница? Лёха, Тимоха… Тоже вытряхнули?! Во, бля, попали! Ни за что бы не подумал, что в этой дыре ловкачи пасутся! Пожрать, значит, нет?

– Откуда?

– Ладно, не привыкать. В поезде чего-нибудь раздобудем.

– А, когда поезд-то?

– Смотря какой.

– Так… Питерский…

– И, мне – он же. По расписанию должен быть… через пару часов, а в связи с повсеместным бардаком, не знаю. И, никто не скажет. Потому, что народишко в ентих местах… дюже странный. Не заметил?

Ожидавшие своих поездов пассажиры, бросали на них быстрые косые взгляды, и придвигали багаж поближе к своим ногам. Слышались негромкие разговоры, кашель, позвякивание чайных ложек о стаканы. В этой обстановке, Андрей чувствовал себя не очень комфортно. Он скрипнул плотно сжатыми зубами.

– «Когда же всё это кончится, чёрт возьми!» – Сердито подумал он и посмотрел на Хилого.

– Так… ты разговаривай, – угадав его мысль, посоветовал тот, – время быстрей пройдет.

– Вроде бы… не о чём.

– На какой «зоне» торчал?

– Тут… неподалёку.

– Их тут много. И все неподалёку.

Андрей назвал номер почтового ящика.

– На общаке, значит. А, по какой статейке?..

– «Вот приклеился! И, свалить-то от него здесь некуда!» – Снова сердито подумал Андрей. Хилый на сей раз, оглядел его внимательней.

– Ты, случаем, не «стеклорез»? Больно мордаха у тебя смазливая. Такие девкам нравятся…

– Нет, не стеклорез. – Андрей нервно сунул ладонь за полу телогрейки. – Паровоз под откос пустил… на спор.

– Ух-ты! И, много выспорил?

– Трёшник. Правда, скостили малёхо.

– В активе был?

– Не был я не в каких активах!.. Ёлки пилил в ускоренном темпе, чтобы не задубеть. Чего прицепился, как следователь?

– Да, ладно, не бузи. Я так, для знакомства спросил. На пару, всё-таки ехать.

Андрей нехотя разговаривал с Хилым о всякой всячине до самого прихода поезда.

Наконец-то народ засуетился, навьючивая на спины вещмешки, спортивные сумки и заспешил на перрон. Андрей и Хилый тоже вышли из зала ожидания.

– Ну, что? Будем проситься в «СВ»? – спросил Андрей, направляясь к общему вагону.

– Ты на самом деле «лох», или прикидываешься? – остановил его Хилый. – Кто тебе там рад будет? Тем более в этаком прикиде… иди за мной.

Они обошли состав, и очутились на другой его стороне.

– Вот – это наш перрон. Чувствуешь, какая тут свобода?

Хилый, подпрыгивая, дергал за каждую дверную ручку, отыскивая не запертый на «секретку» замок. На шестом вагоне ему повезло. Андрей всё это время шёл рядом, оглядываясь по сторонам.

– А, вот, и наш вагон. – Проговорил Хилый, открыв дверь, и быстро влезая в тамбур. Андрей последовал за ним. Тихонько притворив дверь, они присели на корточки.

– Закуривай. Если пойдет проводник, то мы просто перекуриваем. – Объяснил ситуацию Хилый. Андрея пробирала мелкая нервная дрожь.

– Боишься – не делай, делаешь – не бойся. – Заметив у попутчика колотун, усмехнулся Хилый.

– Да, я… просто замерз. – Сказал в свое оправдание Андрей. – Железо кругом.

Курить пришлось минут двадцать. Когда поезд тронулся, Андрей увидел довольное выражение лица Хилого, и почувствовал облегчение.

– Вот теперь, снимаем телаги, и идем искать «СВ». – Не выпуская из губ папиросы, он снял с себя телогрейку, засунув ее себе под руку. – Пошли.

Они миновали несколько вагонов и, наконец, оказались в общем, лишь на половину заполненном пассажирами. Подсев в сумрачное отделение, где скучала особа средних лет, «зайцы» переглянулись. Женщина сиюминутно встала и, разметав рыжие волосы по плечам, покинула насиженное место. Андрей и Хилый, вполне удовлетворенные её решением, расселись по углам, у самого окна. Но через некоторое время от этого удобства пришлось отказаться. Сквозь невидимые щели сифонил холодный воздух. Хилый присел на краю нижней полки, чтобы просматривался весь проход и, подперев кулаком подбородок, стал присматриваться к пассажирам, попадавшим в поле его зрения. Он увидел приближающуюся к ним тучную проводницу. И, когда она поравнялась с их отделением, Хилый будто был законным пассажиром, тихонько спросил:

– А, нельзя ли, мать, чайку горяченького организовать? Прохладно здесь, у нас. – Последнее предложение прозвучало с явным укором.

– В общем вагоне чай подавать не положено. – Сухо отмахнулась проводница, и проследовала дальше.

– Вот, ведь, как! На воле… и даже, чаю не попить. – С усмешкой подмигнул Хилый Андрею. – Ладненько. Сиди тут, я сейчас…

Он небрежно бросил кепку на место, с которого поднялся и с обнажённой стриженой головой, пошёл в противоположную от проводницы сторону.

Миновав три вагона, Хилый остановился перед стеклянной дверью вагона-ресторана. Клиентов в нём, как и пассажиров в вагонах, было не густо. Он присмотрелся к официанту, с припухшим серьёзным лицом, одиноко курившим за служебным столиком, глядя в окно, и сделал вывод:

– «Этот, похоже, сидел. Надо прощупать…» – Он решительно открыл сверкающую полировкой дверь и подошёл к официанту. – Здорово, брат!

– Нет братьев у меня. – Напевно ответил тот, отворачиваясь от новоявленного родственника.

– Ну, вот. Я в нем человека разглядел, а он волчарой этаким… – Хилый выпрямился, погладил щетину на лице, и быстрым взглядом, окинул посетителей. – Придётся помирать голодною смертию, не повидавшись с родною мамою. Не воровать же!.. – Разочарованно воскликнул Хилый, повернувшись, и сделал шаг к выходу.

– Чего хотел-то? – спросил его в спину официант.

– Так, друган у меня, в общем вагоне, совсем плохой. Боюсь, до дому не дотянет. Жалко. Вместе ёлки пилили…

– Так погоди… тебе пожрать, что ли? А, я подумал… постой там. – Официант кивнул головой на двери тамбура.

Минут через пять, Хилый держал в левой руке пакет килограмма на полтора, а правой тряс Мишину «мозолистую» руку.

– Ну, спасибо тебе Михаил… Не Сергеич, часом?

– Сергеич.

– А… не Горбачёв?

– Пугачёв! – Рассмеялся официант, заражая смехом и Хилого. – Погоди. – Официант вернулся к буфету. Прикрывая бутылку «Портвейна» полотенцем, вынес её в тамбур и сунул в пакет, сразу заметно потяжелевший. – Ну, всё. Давай.

– Оклемаюсь, рассчитаюсь. Зуб даю! – Пообещал Хилый, ковырнув ногтем по одному из своих верхних зубов.

Бодро шагая по проходу купейного вагона, он заметил за приоткрытой дверью одного из купе, прислонившегося головой к стенке спящего пижона. На столике в изобилии лежала закуска, и стояли полторы бутылки дорогой водки.

– «Ух, как ты вспотел!» – Про себя отметил Хилый. – Ведь этак и помереть недолго. – Покрутив головой по сторонам, он мышкой юркнул в богатое купе. – Ни какого чувства меры. Нельзя же так…». – Осуждающе подумал он прямо в лицо спящего пассажира и, пополнив свои запасы нераскрытой бутылкой водки, направился в свой вагон. Миновав тамбур, в котором шумно беседовали трое, бритых наголо молодых бугаёв, Хилый прибавил ходу.