Часть 4. Первый конфликт с Ельциным

Завершая свою работу, первый Съезд народных депутатов РСФСР принял решение о проведении в декабре 1990 года второго (внеочередного) Съезда по проблеме возрождения российского села.

На мой взгляд, это было правильным и очень точным решением. Дебатируя о проблемах перестройки экономики, депутаты скорее интуитивно, чем рационально, нашли верный ход для начала реформ. Ведь аграрный сектор в известном смысле – определяющее звено экономики. Реальные инвестиции в сельское хозяйство через некоторое время обернутся новыми заказами для транспортников, строителей, машиностроителей, энергетиков. Ощутимое улучшение положения с продовольствием создаст благоприятный социально-психологический фон для глубоких рыночных преобразований во всех сферах российской экономики. И расчеты экономистов, да и просто здравый смысл подсказывали: начинать надо с села…

Валентин Алексеевич Агафонов, тогдашний председатель аграрного комитета, заявил на Президиуме Верховного Совета: комитет в полном составе будет работать летом над подготовкой Съезда. Для себя я решил: остаюсь вместе с ними.

Вместе с В. Агафоновым мы определили перечень необходимых документов, ответственных за разработку, сроки, сформировали состав рабочих групп. Здесь пришелся очень кстати мой опыт организации деловых игр.

Обсуждение было организовано как бы «в два круга». Первый круг – пробный, прикидочный, рассчитанный на выявление стартовых условий и степени зрелости предлагаемых решений. После него – анализ проделанной работы, переформирование рабочих групп и второй круг слушаний – рабочий, с более широким составом участников и реальными рабочими требованиями. По некоторым наиболее важным документам удалось провести третий круг – чистовой.

Слушания обнаружили (иного трудно было ожидать) крайне низкую степень готовности руководителей аграрного сектора. Представляемые ими документы изобиловали общими фразами, экономической и правовой «туфтой». Большинство по старинке рассчитывали на безвозвратное государственное финансирование, сохранение монополизма, административно-командных рычагов. Приходилось резко критиковать, буквально ломать эти замшелые ориентации и стереотипы: «Неужели вы не видите, что времена изменились? На Съезде ничего из этого не пройдет!»

Ключевое место в наших дискуссиях занимал вопрос о земле: продавать землю или не продавать? Разрешить частную собственность на землю или не разрешать?

Я тогда был сторонником частной собственности на землю, но своей позиции никому не навязывал. Наоборот, решил свое мнение по этому поводу попридержать, послушать, что думают аграрники – люди с реальным опытом работы на земле. Ведь речь идет о политическом решении самого крупного масштаба, влекущем «веер» больших и малых, прямых и косвенных социальных последствий: одни наступят быстро, другие – проявятся через годы, десятилетия. В этой ситуации важно не ошибиться.

Надо сказать, что и среди участников наших слушаний (а на них стали приходить депутаты из других комитетов), не было единства по этому вопросу: одни – категорически «за», другие столь же бескомпромиссно и категорически – «против». И вот здесь произошло то, что стало для меня уроком если не на всю жизнь, то уж точно на всю последующую депутатскую деятельность: по мере углубления в проблему, выяснения подробностей, деталей, особенностей правового регулирования частной собственности на землю в разных странах, противоречия между сторонниками и противниками частной собственности на землю… стали стираться! Когда разговор от общей политической постановки перешел в плоскость конкретных профессиональных решений, оказалось, что взгляды сторонников и противников частной собственности по многим позициям совпадают: вот здесь частная собственность возможна, здесь – нет, здесь она будет работать, здесь – принесет вред.

Размышляя над этим парадоксом, я пришел к выводу, что все мы, советские люди, в сущности, одинаковы. Воспитаны в одних и тех же школах, смотрели одни и те же кинофильмы, пели одни и те же песни. Идеологические установки, подхваченные наподобие гриппа, превращают нас в оппонентов, противников, врагов, заставляют спорить до хрипоты за свои «принципы». Но стоит поработать вместе – и мы выходим на некоторый общий фундамент – фундамент общих ценностей, общих взглядов, общей истории. Как мало, оказывается, нужно, чтобы прийти к пониманию – просто поработать вместе! И как часто случается, что именно на это не хватает времени и терпения…

Во время этих слушаний я впервые пригляделся к нашим депутатам-аграрникам. И полюбил этих людей. По ним прошлась паровым катком самая нелепая экономическая система, какую только можно придумать. Но не смогла убить чувство юмора, деловую хватку, крестьянскую мудрость и хитрецу, неброский, но непоколебимый патриотизм. Да и им, кажется, понравился председатель палаты, добровольно, а не по обязанности, ввязавшийся в подготовку аграрного Съезда, терпеливо разбирающийся в деталях, воюющий с халтурой, дожимающий правовые документы до нужных «кондиций». Взаимная симпатия, зародившаяся в рабочей группе, заложила основу сотрудничества на последующие годы…

По итогам дискуссий в аграрной группе, мне пришлось существенно пересмотреть свои представления о частной собственности на землю. Главный вопрос экономической реформы в аграрном секторе – вовсе не форма собственности на землю, а механизм использования земельной ренты – дохода, который приносит земля. Если этот доход уходит от земли, а не инвестируется в нее, – эта земля никогда не будет богатой и процветающей. В этом смысле нет существенной разницы, как конкретно это делается – через механизм частной собственности на землю или государственный административно-хозяйственный «насос».

Я пришел к выводу, что роль частной собственности умышленно раздута и преувеличена. Любые экономические и правовые проблемы могут быть решены в условиях гарантированного государством и законом землевладения, без искусственного насаждения частной собственности (примеров тому немало). Важно лишь, чтобы государство обеспечивало стабильность и преемственность земельных правоотношений, реально защищало права землевладельцев. Но это именно то, что всегда так лениво, так халатно делало наше государство… стоит ли менять «генотип» правовой системы (с землевладения на собственность) без всяких гарантий того, что новая система будет работать лучше? Или, может быть, все же лучше «довести до ума» существующую систему?

Рабочая группа аграрников подготовила обширный пакет документов, касающихся самых разных сторон возрождения села – земельных отношений, форм хозяйствования на земле, телефонизации, газификации, жилищного и дорожного строительства, медицинского обслуживания, сельской школы, развития аграрной науки, внешних экономических связей… Предложение выдать этот пакет на руки депутатам руководство не поддержало – побоялось, что это может увести депутатов в сторону. Но наработки не пропали: в течение года многие из них появились на свет в виде постановлений Верховного Совета, решений правительства. И не наша вина, а беда, что многое из того, что было в них записано, осталось в конечном счете на бумаге. Лихие «реформаторы» повели страну совсем в другую сторону…

Для того чтобы не распылять внимание депутатов, на рассмотрение Съезда было вынесено три ключевых закона «О земельной реформе», «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» и «О социальном развитии села». К сожалению, уже на этой стадии не обошлось без политических игр. Я предлагал принять законы в первом чтении и в таком виде вынести их на Съезд, чтобы потом доработать и принять в целом. Но тогдашние «идеологи» реформ, Р. Хасбулатов и С. Красавченко, рассудили иначе: надо принять законы в целом, чтобы поставить Съезд перед «свершившимся фактом». В результате принятые в целом законы пришлось ломать и переделывать буквально через месяц после их принятия.

Главная борьба, как и следовало ожидать, развернулась вокруг вопроса о собственности на землю. Под напором сторонников частной собственности, истерики в средствах массовой информации, неприкрытого давления руководителей Съезда, депутаты проголосовали за «многообразие и равенство государственной, колхозно-кооперативной, ЧАСТНОЙ, коллективно-долевой собственности…» лед был взломан. По всему миру прокатилась волна сообщений: «После 70 лет господства социализма в Россию возвратилась частная собственность на землю!»

Однако Конституция РСФСР, узаконившая частную собственность на землю, закрепила для нее серьезные ограничения: «Продажа или иное отчуждение земельных участков, кроме передачи по наследству, возможны только государству в лице Совета народных депутатов, на территории которого расположен земельный участок. В течение 10 лет с момента приобретения права собственности на земельный участок его купля-продажа не допускается» (статья 12).

С. Шахрай, который был автором этой формулировки, удовлетворенно потирал руки и на вопросы, не слишком ли серьезные ограничения он предложил, хитро подмигивал: «Главное – провести частную собственность в Конституцию, а там… посмотрим».

Так оно и получилось. Добившись нужного им решения, Б. Ельцин и его юридический наперсник палец о палец не ударили, чтобы подвести под политическое решение о частной собственности на землю нормальную правовую базу. Вся хитрость и энергия были употреблены ими на то, чтобы обойти ограничения, установленные в Конституции. Последующие события показали, что под личиной «заботы о земле», «защиты прав землевладельца» протаскивалось нечто иное – неограниченная купля-продажа, свобода спекулятивного оборота земли.

Хотя формально второй (внеочередной) Съезд народных депутатов РСФСР был посвящен аграрным вопросам, на самом деле он вышел далеко за рамки этой темы. Была произведена «деидеологизация» Конституции – из ее преамбулы и ряда статей исчезли идеологические понятия и формулировки. Это вполне совпадало с моими убеждениями, более того, я был автором некоторых поправок, поскольку считал, что институты демократии, конституционные права граждан не должны быть связаны с какой-либо политической идеологией. Они должны неукоснительно соблюдаться, независимо от того, какая власть и какой строй на дворе.

На этом Съезде развернулась ожесточенная борьба между сторонниками и противниками Союза ССР. Понимая опасность нарастающей конфронтации Б. Ельцина с Союзным руководством, Съезд поддержал инициативу фракции «Коммунисты России» о включении в повестку дня вопроса о новом Союзном договоре. В принятом по этому поводу постановлении, в частности, говорилось: «Подтвердить решимость РСФСР быть полноправным субъектом обновленного Союза ССР на основе нового Союзного договора… Верховному Совету РСФСР, Совету Федерации обсудить предложения комиссии по проекту нового Союзного договора, опубликовать в печати и вынести их на рассмотрение Съезда народных депутатов РСФСР, а также подготовить предложения по составу делегации Российской Федерации для переговоров по заключению и подписанию договора».

Однако само постановление называлось крайне необязательно – «Об итогах обмена мнениями о принципах заключения Союзного договора». Заголовок предложил в последний момент сам Б. Ельцин и он послужил одним из аргументов, чтобы в последующем полностью проигнорировать это решение Съезда.

Соревнуясь с союзным центром в стремлении «перетянуть» на свою сторону автономные республики, Б. Ельцин предложил записать в законе об изменении и дополнении Конституции РСФСР следующую статью: «Принимая во внимание происходящие позитивные перемены, связанные с провозглашением суверенитета республик, входящих в состав РСФСР, автономных областей и округов, приветствуя их стремление строить РСФСР и СССР на принципах равенства и взаимоуважения, поручить Верховному Совету РСФСР… разработать проект Федеративного договора и представить его на рассмотрение очередного Съезда народных депутатов РСФСР».

Помнят ли сегодня депутаты об этом решении, принятом конституционным большинством? Сожалеют ли о том, что так бездумно отдали свои голоса за будущий развал союзной и Российской Федерации? Кабы знали, куда падать, хоть бы соломки подстелили…

По утвержденной повестке дня на Съезде предполагалось заслушать информацию о деятельности Верховного Совета РСФСР. С ней должны были выступить Р. Хасбулатов и, само собой, председатели палат. Б. Ельцин пообещал, что предоставит мне слово.

Хасбулатов выступил с обтекаемым докладом, в котором по существу обходились все проблемы, накопившиеся в работе Верховного Совета, лихо ответил на вопросы. И председательствующий немедленно поставил на голосование: «Информацию принять к сведению». Недоуменные вопросы депутатов, почему не получили слово председатели палат, Ельцин проигнорировал и объявил следующий пункт повестки дня – «разное». Я понял, что наша договоренность нарушена. Пришлось выйти к микрофону. Пять минут, десять… Председательствующий меня не замечает. Зал загудел. Ельцин вынужден обратить на меня внимание.

Далее – стенограмма:

«Исаков В.Б.: Уважаемый Борис Николаевич! Я как Председатель Совета Республики Верховного Совета РСФСР хотел выступить по предыдущему вопросу и заранее подал заявку, но, к сожалению, слова получить не удалось. Прошу хотя бы несколько минут в «разном».

Из зала: Дать, дать!

Председательствующий. Одну минутку. Как поступим – будем выступать по списку или дадим слово товарищу Исакову?

Из зала: Дать!

Председательствующий: Я чувствую единодушие, голосовать не будем. Пожалуйста, Владимир Борисович.

Исаков В.Б.: Уважаемые депутаты! Прошу извинить мою настойчивость, то, что я так настырно пробиваюсь на трибуну. Понимаю, что к концу дня вы уже устали, но у меня есть свой взгляд на работу Верховного Совета, и мне хотелось бы об этом сказать.

Я, как и вы, понимаю, что становление нового органа власти идет не просто. А Верховный Совет России – это новый орган власти, новый и по форме работы – это постоянный орган власти, и по своему составу – это новые люди. И в этом становлении неизбежно есть и свои обретения, есть и свои потери.

Что бы я отнес к обретениям? Во-первых, то, что в работе Верховного Совета, в частности, в работе Совета Республики, который мне доверено возглавить, начали рассматриваться действительно важные проблемы государственного строительства. Начал складываться определенный стиль работы. В Верховном Совете появились ученые, которые участвуют в рассмотрении многих наших вопросов. К несомненным завоеваниям я бы отнес и корпус председателей комиссий и комитетов Верховного Совета, в которых люди квалифицированные, компетентные, могут справиться со сложными задачами, стоящими перед Верховным Советом.

Теперь, извините, кое-что о потерях, о том, что вызывает разочарование и неудовлетворенность. Следует признать, что и в структуре Верховного Совета и в организации его работы палаты, к сожалению, пока не заняли достойного места. Многие важные вопросы, такие, как, например, законы о местных Советах, о формировании бюджетов местных Советов, о пенсиях, о предприятиях и предпринимательской деятельности, были вынесены на совместное заседание без обсуждения в палатах. В результате проект закона о местных Советах не прошел даже в первом чтении. Закон о формировании бюджетов тоже. Закон о пенсиях принят, но вокруг него разгорается ожесточенная полемика.

По идее, за эти срывы надо спросить, в том числе и с меня, председателя палаты, которая ведает социально-экономическими вопросами. Но как может отвечать председатель палаты, когда я даже не знаю, какой вопрос будет вынесен на совместное заседание, поставлен в повестку дня. Мое мнение как специалиста по этим законопроектам никого не интересует. И слово на совместном заседании, как и на Съезде, приходится брать с боем.

Депутаты справедливо отмечают низкий уровень организации сессии. Стыдно сказать, сессия уже идет к концу, а мы до сих пор не имеем утвержденной повестки дня. В первый день она была принята за основу, поступило около 60 предложений. И в таком положении вопрос существует до сегодняшнего дня.

К сожалению, не все в Верховном Совете понимают, что законотворчество – это тоже «страда», тоже производство со своей технологией, которая должна строго соблюдаться. Мы выбросили из этой «страды» какой-то этап, спрямили путь и в результате получаем законы, которые либо не работают, либо работают плохо.

Уважаемые товарищи! В последнее время мы часто обращаемся к истории нашего отечества, размышляем о причинах, которые привели нас к кризису. И всегда в числе причин находим отступления от принципов законности. Вот почему я как юрист с болью и разочарованием воспринимаю отступление от законности в деятельности нашего парламента.

К сожалению, они стали достаточно распространенной практикой. С нарушением установленной процедуры, то есть при отсутствии кворума, подписанный проект или вообще проект непроголосованный может быть включен в протокол заседания Президиума. К сожалению, в этом депутат Саенко прав. Среди них такие, например, постановления как «О Банке внешней торговли РСФСР», «О председателе Госбанка РСФСР» (то есть кадровый вопрос), «О создании акционерного общества – промышленно-коммерческой компании «Российский Дом», «О российской ассоциации экономического и научно-технического сотрудничества с Японией», «Об учреждении Фонда социального развития России «возрождение» и другие. Некоторые из них предусматривают серьезные налоговые льготы и очень серьезную экономическую ответственность. И нарушение процедуры при принятии этих постановлений я считаю недопустимым.

Я понимаю, что кто-то сейчас может взять на вооружение эти факты и начать говорить – вот, злоупотребления, превышение власти и так далее. Но я думаю, что тут причина более прозаическая. Это – элементарное нежелание иметь дело с членами Президиума, отстаивать перед ними свою точку зрения, а сделать проще – взять и обойти установленный порядок. К сожалению, здесь, на Съезде мы такие факты уже имели. И здесь я не могу согласиться с Борисом Николаевичем, с его стремлением «продавить» некоторые решения. С другой стороны, у нашего парламента и его Президиума, я бы сказал, еще «не прорезались зубки», не видно депутатской въедливости и стремления отстаивать свои права.

Вызывают озабоченность и первые шаги нашей российской прессы. Мне трижды приходилось брать слово по этому вопросу на Президиуме, но так и не удалось убедить коллег, что если в титуле «Российской газеты» значится учредителем Верховный Совет, то и утверждать устав этой газеты должен Верховный Совет, а не Президиум.

Еще более сложная ситуация сложилась с газетой «Россия». В ее титуле значится, что это газета Президиума Верховного Совета. Но есть еще два учредителя, о которых мало кто знает – это серпуховская бумажная фабрика и вышеупомянутая коммерческая компания «Российский Дом»… Я приветствую первые шаги нашего молодого российского бизнеса, но сращивание с ним вряд ли добавит славы нашему парламенту.