– Ты не сам туда поедешь, а вместе с Лебедевым. Старожилов нас не очень интересует, он никого не убивал, а Лебедев, увы, обязан предстать перед законом. Ты должен понимать, что мы рано или поздно до него доберемся и отправим в КПЗ. А потом появятся лиговские. Как думаешь, что с ним будет?
– Ну, будет…
Лиговские пойдут на все, чтобы отомстить Алику за убийство своих друзей. А вместе с ним пострадает и сам Виктор. Ведь бандитам все равно, убивал он или нет. Он был с Аликом? Был. Значит, виноват. А с Юркой разговор будет особый, ведь это его братва искала, когда под раздачу попала.
– А его нельзя в Москву?
– Кого, Лебедева?
– Ну да, Лебедева и Старожилова…
– Можно. Туда я их и отвезу. Ты сейчас расскажешь, где они, мы их аккуратненько возьмем, и сразу же в Москву. Кстати, Старожилов тоже как свидетель пойдет.
– А с Аликом что будет?
– Думаю, суд учтет безысходность ситуации, в которой он оказался. Может, и скостят срок. Сколько ему сейчас? Восемнадцать? В двадцать восемь выйдет. В двадцать восемь лет жизнь только начинается…
– Что, на десять лет посадят?
– Ну да.
– Это много.
– Да, но за такие дела и высшую меру могут дать.
– Вот именно!
– Что «именно»?
– А то, что не найдете вы Алика. И не надо его искать. Никого он не убивал. Врет Сомов…
– Врет? А что, может, и врет, – озадаченно поскреб за ухом Кочанов. – Он же ничего не хотел говорить – не знаю, не видел. А потом с ним лиговские поговорили, после чего он и сознался. Может, и не сознался, а ложные показания дал… Может, это кто-то из лиговских своих подельников застрелил?
– Кто застрелил? Кого? Не знаю ничего.
– Вот только в Зою Космодемьянскую играть не надо, – поморщился опер. – Положение очень серьезное, а ты глупостями занимаешься. Глупости эти тебя до добра не доведут, и ты должен это понимать.
– Да я понимаю, – тяжко вздохнул Виктор. – Только я ничего не знаю.
Скорее всего, так оно и было – бандиты подкупили ментов, а те из кожи лезут, чтобы найти Алика и Юрку. Виктора уже повязали, осталось только их достать. Если их возьмут, то бандиты предъявят им счет и просто-напросто убьют в той же камере КПЗ. Да и ему самому достанется. Так что, возможно, Кочанов действительно предлагает реальный вариант. В Москве, в областном ГУВД, бандиты до них не дотянутся. Но для того, чтобы попасть туда, Виктор должен сдать своих друзей. Сдать. А он не может этого сделать. Ни под каким предлогом. Так что зря тут распинается перед ним опер.
– И я тебя понимаю. Нельзя сдавать друзей. Я сам такой, хоть и мент. Но ситуация требует…
– Но я не знаю, где Алик. И Юрка где, не знаю. Я сам по себе был.
– Врешь!
– Не вру.
– Правильно, не врешь. Ты хитришь. Ладно, пошли в отделение, я там тебя на ночлег устрою, – резко взял Виктора под руку Кочанов.
В дежурной части его обыскали, отняли все ценные вещи, отобрали поясной ремень, сняли шнурки с кроссовок, а потом закрыли в сырой душноватой камере, где воняло сортиром и безнадежностью.
Половину пространства занимали деревянные нары, доски которых были до блеска отшлифованы телами временных арестантов. Правда, кроме Виктора, здесь никого не было. Это утешало, поскольку ему вовсе не хотелось встречаться с прожженными уголовниками.
Остаток ночи он провел в одиночестве, но утром к нему все-таки подселили соседа. Это был разнузданного вида парень лет двадцати пяти. Нахальная улыбка, хищный блеск в маленьких глазках, выдубленное лагерными ветрами лицо, золотая фикса в зубах, пальцы веером. Одним словом, классический тип бывалого уголовника.
– Ух ты, да у нас тут хата с девочками! – глядя на сокамерника, хлопнул он в ладоши, затем шлепнул ими себя по бокам и бедрам.
Виктор никак не отреагировал на его реплику. Но уголовник не собирался от него отставать.
– Подвинься, милая, – сказал он, подойдя к нему.
Нары широкие, и Виктор занимал одно место, а рядом было еще три – два слева и одно справа, и ему вовсе не обязательно было двигаться. Но арестант нарочно нарывался на конфликт, чтобы затем втоптать его в грязь. Парень он не слабый на вид – среднего роста, худощавый, но жилистый, чувствовалась сила в резких движениях. И удар у него наверняка мощный. К тому же он явно был из тех, кто за кулаком в карман не лезет.
Виктор даже не шелохнулся.
– А я не понял, ты чего-то ждешь? – продолжал напирать уголовник.
Виктор промолчал.
– Все, понял. Ну, если ждешь, то, считай, дождался… – И арестант начал расстегивать молнию на своих засаленных джинсах.
Это было уже слишком.
Виктор сначала ударил его в живот кулаком, потом в грудь коленом – с подскока, от всей души. И еще коленкой, на этот раз в челюсть… Остановился он, когда парень сел на пол, вытягивая вперед руки и взвывая к пощаде.
– Все, все!..
Виктор вернулся на свое место, угрожающе глядя на него.
– Ты че, бешеный? – Уголовник поднялся, схаркнул себе на ладони, глянул, много ли крови в слюне, затем пальцами нащупал золотую фиксу.
– А наезжать не надо, – сквозь зубы ответил Виктор.
– Ну, извини, не устоял… Симпатичный ты пацанчик, в зоне таких любят. Ну, как баб любят… Молодой. Сколько лет?
– Восемнадцать.
– Самый смак.
– Может, заткнешься?
– Ты это, за базаром следи…
– А то что?
– Думаешь, крутой, да? Надо будет, я тебя на «перо» надену. Легко. Так что буреть не надо…
Арестант залез на нары, лег. От него воняло перегаром, крепким дешевым табаком и грязными носками. Далеко не самое приятное соседство, но выбора у Виктора не было.
– Бацилла есть? – спросил уголовник.
– Не понял.
– Ты чо, не въезжающий? Бацилла – это сигарета.
– Нет у меня сигарет, менты отобрали.
– Та же беда… – Парень засунул пальцы в щель между нарами, достал оттуда окурок. – Нормальная хата, если в схроне «грев» есть… – Таким же манером он нашел и спичку. Чиркнул ею о каблук своей разбитой туфли, закурил, с блаженством запрокинув назад голову, даже глаза зажмурил от удовольствия. – Молодой ты, ничего про нашу жизнь не знаешь. Пропадешь в зоне. На раз-два-три опустят, будешь потом на жердочке кукарекать…
– Не пропаду. Меня как свидетеля закрыли.
– Так не бывает. Свидетелей не закрывают.
– Значит, бывает…
– Натворил что?
– Да так.
– Ну, не хочешь, не говори… – зевнул арестант. – Меня чужие дела не колышут. – Он повернулся на бок лицом к стене и вскоре засопел.
Виктор ждал вызова на допрос, но про него как будто забыли. На обед подали пресный суп из прошлогодней картошки, остывшую кашу без мяса, слегка подкрашенную чем-то водичку, которая называлась компотом. Он съел все, а его сосед к своей пайке даже не прикоснулся, с презрением пояснив:
– Я такое фуфло не употребляю. Я человек уважаемый, мне братва «грев» подгонит. А баланду пусть черти хлебают…
– А если жрать хочется?
– Да без разницы. Слушай, а может, тебя за «мохнатое» дело закрыли? – встрепенулся вдруг сосед.
– За изнасилование? Нет.
– Точно нет?
– За «мокрое» дело меня закрыли.
– За «мокрое»? Убил кого-то?
– Ну, лиговских постреляли…
– Лиговских?! Ты?! – с восторженной гримасой на лице соскочил со своего места парень.
– Ну, мы…
– Ничего себе! Да у нас все только про это говорят! – Сокамерник смотрел на Виктора чуть ли не как на бога.
– Где у вас?
– Щелчок я! Не слышал? Ну, в бригаде у Шмона.
– Не слышал. Про Шмона слышал, а про тебя нет.
– Ну, не слышал и не слышал. Главное, что я тебя знаю. Как тебя кличут?
– Виток.
– Блин, Виток, такое дело ты сделал! Мы с лиговскими никак не могли справиться, а ты смог! Они теперь Заполье задними дворами обходить будут!
– Что-то не верится, – совсем не весело улыбнулся Виктор.
– Чего тебе не верится?
– Менты говорят, что они награду за наши головы назначили. Ну, типа того. Надо, говорит, в Москву меня везти, там безопасно. Ну, и меня, и пацанов моих.
– А пацаны где?
– Нет их. Менты их не достали. А хотят достать.
– Ага, потому и про лиговских заливают! Типа, лиговские со всех сторон обложили, и, если твои пацаны сдадутся, их отвезут в Москву. Так я понял?
– Ну да.
– И что, сказал, где пацаны?
– Нет.
– Вот это правильно! – восхищенно улыбнулся Щелчок. – Менты на лоха тебя развести хотели. Это у них на раз-два! Менты, волчары коварные, туману напустят, а потом хвать за жабры. Им нельзя верить…
– Думаешь, это развод был? – глубоко задумался Виктор.
– Стопудовый развод! Вы лиговских постреляли, а мы на них наехали. Все, теперь город наш! Здесь они больше не появятся. Так что не сдавай своих пацанов. И сам ничего не бойся. Мы такого пацана, как ты, в обиду не дадим. И корешков твоих приютим. Хазу им подберем, ксивы сделаем, «мусора» их ни в жизнь не найдут…
– Ксивы?
– Ну, паспорта липовые.
– Да я понял. Ксивы – это хорошо…
– И «грев» у них будет, харчи там, марафет… «Телок» можно подогнать, ну, чтобы не скучно было, но это не я решаю. А ксивы, «грев», схрон – это реально, без балды. Или, может, это все у вас есть?
– Ну, схрон есть, – пожал плечами Виктор. – А ксив нет.
– Будут!.. Только торопиться не будем, – перешел на заговорщицкий полушепот Щелчок. – Завтра «вертух» будет, я его хорошо знаю, он не подведет и «маляву» не сдаст. Шмон «маляву» от меня получит, ответ через него передаст. Если все на мази будет, я передам ему, где твоих пацанов искать, и Шмон их под свое крыло возьмет. Ну, если у него интерес будет. Сам понимаешь, как бывает. У меня интерес есть, а у него может и не быть. Тогда вы уж сами… Но я думаю, все будет путем. Спрячем твоих пацанов, «мусорские псы» все когти сточат, а до них не дороются.
Виктор не был пай-мальчиком, он закалялся на уличных ветрах, потому знал, какую силу представляют блатные. Они действительно могли спрятать Алика и Юрку. Что ж, если Шмон согласится помочь им, почему бы не разыграть этот вариант?
Глава 6
Гуси бывают дикими и домашними. Но случается и такое, когда домашняя птица может стать дикой – в том смысле, что и на нее можно устроить охоту. Именно так и поступил Алик с Юркой. Они ходили на охоту в ближайшую деревню, вышли там на стаю бесхозных гусей. Алику захотелось подстрелить одного, но все-таки он сдержался: побоялся привлечь к себе внимание. Юрка голыми руками свернул гусаку шею, сгреб мертвеющую тушку в охапку, а дальше в ход пошли ноги. Впрочем, никто бы не смог их остановить, потому что у обоих были стволы. Алик пристрелил бы любого, кто посмел бы отобрать у них гуся.
В домике, где они обосновались, газовая плита отсутствовала, имелась только печка-«буржуйка», на которой запросто можно было вскипятить чайник. Гуся распотрошили, облили кипятком, ощипали, и сейчас на печке варился бульон с большими кусками мяса.
За бульоном следил Юрка, Алик же стоял у окна, наблюдая за калиткой, над которой низко склонилась криво растущая береза. Домик вроде бы бесхозный, но вдруг все-таки появятся владельцы, а еще хуже, нагрянут менты или бандиты. Что ж, если это случится, Алик готов отстреливаться. Лишь бы только момент не прозевать, а то застанут врасплох, тогда никакой пистолет не поможет.
Он смотрел в окно, когда вдруг за спиной послышался голос Витка:
– Ух, как тут у вас вкусно пахнет!
Алик дернулся, как ужаленный. Вроде бы он и держал ситуацию под контролем, но Виток перехитрил его, подобрался к дому незаметно. А если бы это были менты? Или бандиты? Прозевал он момент, прошляпил, лоханулся.
– Виток, твою мать!
И все-таки Алик гораздо больше обрадовался, чем огорчился. И Юрка улыбался во весь рот, пожимая руку другу.
– Мы думали, ты все, пропал. Ждали тебя под мостом, ждали…
– А потом сюда вернулись, да? – вроде бы весело, но с явным подвохом спросил Виток.
– Ну, вернулись…
– А меня менты замели. Вы об этом не подумали?
– Ну, была мысль, – кивнул Алик.
– А почему не слиняли отсюда?
– Зачем? Здесь нормально. Вот, на охоту ходили, гуся варим, обед будет…
– А если бы я вас ментам сдал?
– Ты?! Нас?! Да не гони беса! – натянуто улыбнулся Алик.
А ведь действительно Виток мог сдать их ментам. Пацан он хоть и надежный, но мало ли что… Ведь потому Алик и собирался отстреливаться, что не исключал такую возможность. Собирался. Только Виток его перехитрил. И менты могли так же подкрасться со спины.
– Ты бы так не говорил, если бы знал, как меня менты разводили, – с насмешкой опытного знатока сказал Виток и осторожно опустился на шаткий табурет.
– Как?
– Да так. Сначала бандитами пугали, потом «наседку» подсадили.
– «Наседку»?
– Ну да, был там один, под крутого уголовника косил. Дескать, менты все врут, а он весь такой правильный. Я ему сказал, за что меня повязали, так он плясать вокруг меня начал. Типа, спасибо за то, что город от лиговских очистил, типа, Шмон по гроб жизни обязан будет и вас спрячет. Я скажу, где вас искать, а он заберет и приютит. Блин, я чуть не купился на этот развод!
– Но не купился же?
– Да нет, не купился. Он сам там про «наседку» что-то говорил. Типа, если меня за «наседку» примут, мне в зоне не жить. А почему он не может такой «наседкой» быть? Ну, я точно, конечно, не скажу, но говорить ему не стал…
– Значит, все путем? – спросил Алик и настороженно глянул в окно.
– Ну, вроде да…
– А чего вроде?
– Ты думаешь, менты меня зачем отпустили? Хитрость это. Типа, я всего лишь свидетель, обвинение мне предъявлять оснований нет, все такое. Короче, освободили они меня, а сами хвоста за мной пустили. А работать менты умеют. Я к дому подходил, через балкон хотел залезать, тут черт на меня как напрыгнет. Короче, без шансов. Знал ведь, где меня «пасти». Умеют они работать. Но я-то догадывался, что за мной хвост, поэтому домой пошел. А ночью через балкон, и деру. Никто за мной не гнался. Дворами бежал, закоулками, три дня лесом, три дня полем…
– Точно хвоста нет?
– Точно, – уверенно кивнул Виток. – Нормально все. А «пасли» меня, по ходу, не только менты. Там еще «девятка» белая под окнами у нас стояла. Стекла темные. Таких тачек у нас ни у кого нет. Ну, может, и не лиговские это… Может, правду мент говорил, и лиговские действительно цену за наши головы назначили…
– Что тебе мент говорил?
– А то, что купили их там всех. Они нас ищут, а лиговские убивают. С их помощью и убивают. Что-то вроде того.
– А менты нас ищут, – вздохнул Алик.
– Ищут. И в первую очередь тебя.
– Они знают, кто стрелял?
– Сомов тебя сдал.
– Вот падла! Я ж ему башку прострелю! – Алик вдруг поймал себя на мысли, что сделал бы это с великим удовольствием.
– Сначала не хотел сдавать, но лиговские на него наехали…
– Так и мы наедем! Чем мы хуже лиговских? Какой там у нас счет? Два-ноль?
– Ну, счет и сравнять можно.
– А хрена лысого!
– Да не колотись ты, Алик, – поморщился Юрка. – И без того тошно…
– Кому тошно? Мне тошно! Потому что на мне два трупа! Меня судить будут!
Алика переполняли эмоции, но при этом он не чувствовал себя животным, загнанным в ловушку, и свято верил, что пистолет, которым он теперь владел безраздельно, поможет ему выкрутиться из ситуации.
– Тебе ничего не будет, а мне вышку дадут!
– Да уж, хорошего мало, – сочувствующе посмотрел на него Виток.
– И что теперь делать?
Алик знал ответ на свой вопрос, просто хотел услышать, что друзья ему посоветуют.
– Под лежачий камень вода не течет, – кивнул Виток. – Круче мы лиговских или нет, но мы должны наехать на Сомова. Обвинение против тебя на его показаниях держится, и он должен отказаться от них.
– Он откажется, а бандиты на него снова наедут! Нам что, снова тогда на него наезжать?
– Что ты предлагаешь?
– Сом – предатель! «Мочить» его надо! Тогда никаких вопросов не будет!
– Ну, Сом, конечно, скозлил, – покачал головой Юрка, – но «мочить» его – это слишком… Да и кто это сделает?
– Я сделаю! – ничуть не сомневаясь в своих способностях, выкрикнул Алик.
– Что, и рука не дрогнет? – внимательно и, кажется, с осуждением взглянул на него Виток.
– А я не хочу, чтобы у меня рука дрожала, когда мне лоб зеленкой будут мазать!
– Нельзя Сома трогать, – резко махнул рукой Юрка. – Он хоть и скозлил, но все-таки он наш пацан. Тогда за гаражи он забежал, чтобы нас предупредить. И наезжать на него нельзя…
– Это еще почему?
– А потому что Витка «пасли». И Сома «пасти» будут. Только мы возле него появимся, как нас тут же заметут…
– Умный ты! – огрызнулся Алик.
– Менты могут замести, – кивнул Виток. – А могут и бандиты на вилы взять…
– Значит, с ними решать надо.
– Как?
– А вот как! Они там в своем трактире тусуются, а у нас два ствола, подойдем, и всех на хрен! Не будем никого выслеживать, на шару всех сделаем! – Алик направил ствол своего пистолета на незримого врага, в своем воображении нажал на спусковой крючок и тут же перевел оружие на новую цель.
– У тебя все дома? – как на чокнутого, посмотрел на него Юрка.
– Меня самого нету дома! В бегах я! И мне вышка светит! Высокая такая вышка! И с нее как-то спрыгивать надо!
– Надо через Сома решить. – Виток сделал руками движение, каким рефери выводит боксеров из клинча. – Сами на него наезжать не будем, пацанов подключим. К Лихачу подъедем, объясним ситуацию, он поговорит с Костей…
– А что, вариант! – приободрился Юрка.
Алик с досадой посмотрел на него. Юрке-то ничего особо не грозило, поэтому и не хотел он идти на крайности. А у Алика выхода не было – или «мочит» всех, или сам идет под вышку…
– Давай прямо сегодня к нему и пойдем, – вызвался Юрка. – Алика здесь оставим, а сами к Лихачу сходим. Ночью.
– Так и сделаем, – деловито кивнул Виток.
Он пришел не с пустыми руками. В его рюкзаке лежали хлеб, колбаса полукопченая, большой шмат сала, консервы, соль, спички. И еще деньги он принес.
Наелись все досыта, а потом завалились спать, чтобы набраться сил перед беспокойной ночью. Алик должен был оставаться в домике, но нет, как только Виток и Юрка ушли, он тут же сорвался с места и отправился к московскому шоссе. Пешком протопал километров пять, пока вышел к нему. Но еще надо было проехать втрое больше, чтобы добраться до придорожного кафе, которое облюбовали лиговские бандиты, поэтому он начал «голосовать».
Один из дальнобойщиков сжалился над парнем и остановился. Алик сел в машину и отвернул голову от водителя, делая вид, что любуется ночным пейзажем за окном. Не хотел он, чтобы тот запомнил его лицо. За километр от кафе он попросил притормозить и дальше отправился пешком. Правда, вскоре выяснилось, что с расстоянием немного не рассчитал: не один километр пришлось шагать, а как минимум три.
Но, как бы то ни было, Алик дошел до своей цели. Поворот на Лиговку, за ним – длинное неказистое строение из тесаных бревен под шиферной крышей, площадка, на которой стояло несколько фур. Бандиты ведь не только грабили дальнобойщиков, они их еще и охраняли – за определенную таксу, разумеется. Еще и травку мужикам продавали, и дешевых шлюх им поставляли.
Возле кафе стояла еще и легковая машина. Иномарка. Это уже бандитский транспорт. Значит, братва сейчас в кафе заседает. Алика так и подмывало зайти туда и перестрелять всех, кто там находится. Но у него в обойме всего восемь патронов, а людей в кафе может оказаться больше. Да и не факт, что на каждую цель уйдет по одной пуле. Но если он сможет завалить всех, его может кто-то увидеть, на веранде кафе горят лампочки, и в их свете Алика легко «сфотографировать» взглядом. Зато к иномарке легко подойти незамеченным. Там покрышки с грузовиков в штабеля уложены, и за ними можно спрятаться. Что Алик и сделал.
Не зря говорят, что на ловца и зверь бежит. Не прошло и часу, как из трактира вышли трое – в кожанках поверх маек-борцовок, с цепями на крепких шеях. В свете лампочки Алик сумел разглядеть и узнать одного из них. Этот тип был третьим из той компании, со встречи с которой все и началось. Двоих Алик уже пристрелил, а этого сама судьба ведет к нему в руки. Бабы с ним, правда, не было, но с женщинами Алик пока не воюет, особенно с красивыми…
Один бандит сел за руль, другой, с его стороны, забрался назад, а третий обошел машину, чтобы открыть правую переднюю дверь. Вот тогда Алик и вышел из-за своего укрытия.
Мандража не было, мысли не путались. Он отдавал себе отчет в своих действиях, ноги его слушались, рука с пистолетом не дрожала, и палец не холодел на спусковом крючке. А главное, не было никаких сомнений.
Бандит даже не заметил его. В машину он садился боком, о чем-то разговаривая с водителем. Пьяный он, движения заторможенные, зато Алик – сама стремительность, палец его легко нажал на спусковой крючок.
Он прострелил бандиту голову и тут же выстрелил в водителя, хладнокровно и уверенно удерживая пистолет на линии прицеливания. Следующим на очереди был браток с заднего сиденья. Не думал он, усаживаясь в машину, что загоняет себя в ловушку. Но именно так все и произошло…
Глава 7
Легко восхищаться чужим самообладанием, гораздо труднее самой сохранять его. Ульяна хорошо помнила, с каким достоинством Соболь собирался принять смерть. Именно смелость и выдержка спасли его от расправы. А ей сейчас на что рассчитывать? Ведь гнев Роджера теперь направлен на нее.
– Менты, говоришь, работу свою знают? – орал он, со злостью глядя на нее.
Кроме них, в доме никого не было. И пистолет у отца за поясом. Не собирается он стрелять в нее. Пока не собирается. Но все может быть, ведь он бешеный, к тому же и пьяный.
– Менты, говоришь, нам помогут? Помогли?.. Я спрашиваю, помогли?
– Ну, они же работали… Одного даже взяли… – в страхе пробормотала Ульяна. Не в том она сейчас положении, чтобы огрызаться.
– Взяли. И упустили.
– Ну, так они хотели как лучше. Да и Соболь на подхвате был. И менты его упустили, и Соболь тоже виноват…
Ульяна сама договаривалась с ментами, держала руку на пульсе событий. И Соболь ей помогал. Но нет больше Соболя. И Самоху застрелили, и Рыбаря.
– А на Соболя валить не надо! Соболь за свой «косяк» ответил! И ты ответишь!
Ульяна с ужасом смотрела, как Роджер достает из-за пояса пистолет. Ну вот, началось…
– Папа, ты не можешь!
Она в панике протянула руки, чтобы схватиться за ствол пистолета и отвести от себя беду. Но Роджер, отшагнув назад, передернул затвор, и ее парализовало от страха.
– Какой я тебе, к черту, папа? – с демоническим злорадством ухмыльнулся он. – Твоего папу черви давно уже сожрали!
– Что ты такое говоришь?
– Не дочь ты мне, поняла?
– Я тебя не понимаю!
– Поймешь. На том свете своего папашу встретишь, он тебе все объяснит.
– Ты пьян!
– Пьян. Но учти, или я тебя сейчас пристрелю, или… – Он замолчал, глядя на нее бесноватыми от похоти глазами.
– Что или? – жалко пробормотала Ульяна.
– Раздевайся!
– Что?
– Я сказал, раздевайся…
– Не надо!
Роджер поднял ствол пистолета и выстрелил в потолок. От грохота у Ульяны заложило уши. И страх за свою жизнь усилился настолько, что полностью парализовал ее. Он стащил с нее блузку, снял юбку и уложил на кровать…
– Ну, будет тебе! С кем не бывает! – по-хозяйски шлепнул ее Роджер по бедру.
– Ни с кем такого не бывает! – сквозь зубы процедила Ульяна. Она готова была убить насильника, но у того пистолет под рукой. Да и голыми руками он запросто мог ее задушить. – Чтобы отец свою дочь…
– Да, и такое бывает. Но не с нами. Я же сказал, что не отец тебе…
– И кто тебе поверит?
– А ты у матери спроси, она расскажет, как нагуляла тебя от Славки Коновалова… Ты думаешь, за что я его убил?
– Врешь ты все!
– Не вру. Ты к Славке на могилку сходи, там фотка его, ты на него похожа…
– И ты его за это убил?
– А я обид не прощаю…
– Вот и хорошо.
– Что, хорошо?
– Что ты не мой отец. Повеситься можно, зная, что у тебя такой отец. Сволочь ты!
– Давай, ругайся, легче станет, – ухмыльнулся Роджер.
– Легче мне станет, если я тебе пристрелю!
– Да? Ну, держи! – Он вдруг резко поднялся с постели, бросил ей пистолет и встал в позу «стреляй в грудь коммуниста».
А ведь когда-то он действительно был коммунистом. И даже примером для подражания. Его фотография на Доске почета висела. А потом все вдруг кувырком пошло… И ведь не зря, оказывается, он убил какого-то там Коновалова. И сейчас подставлял грудь под пули. И не было страха у него в глазах, только вызов.
Ульяна взяла пистолет, передернула затвор, как он сам ее этому когда-то учил. Стрелять она умеет, да и трудно промазать с двух метров.
– Ну, чего ты? Стреляй! – выкрикнул Роджер.
– И выстрелю!
– Стреляй!!
– И выстрелю!! – Она повела пистолетом вперед, и тут же потянула его назад. Снова вперед, уже чуть дальше прежнего. Но снова назад. Нервы, нервы!
– Стреляй!!!
– И выстрелю!!!
Решившись, Ульяна вытянула руки на всю длину, но тут Роджер ловко перехватил пистолет и выдернул из ее ладони.
– Не смогла ты выстрелить… И не сможешь…
– И все равно ты – сволочь!
Она рухнула на постель, забралась под одеяло и носом зарылась в подушку.
– Ты прости, что так получилось, – нехотя извинился Роджер.
– Пошел, знаешь куда!
– Ну, не смог стерпеть… Красивая ты. Очень красивая. Сил не было на тебя смотреть. Еле сдерживался. Не сдержался вот…
– Ага, песок сыплется, недержание, старческие маразмы, да?
– Ну, я, конечно, не молодой, но ведь ты сама хотела!
– Я хотела?! – потрясенная такой наглостью, уставилась на него Ульяна.
– А разве нет? Я уже подъезжал к тебе, давал понять, чего хочу. И ты все поняла, но к матери не переехала, здесь осталась…
– Ты бы меня и там достал. Потому что ты мразь, Горохов! Для тебя ничего святого нет. Как же, за Соболя он хотел с меня спросить! Да плевать тебе на него! Главное, страху на меня нагнать… Сука ты!
– Сука – это ты, – спокойно отреагировал он. – А я – кобель. Сука не захочет, кобель не вскочит. Если бы ты не захотела, уехала бы куда-нибудь…
– Куда?
– Я же говорю, куда-нибудь.
– Без денег?
– Хочешь сказать, что ты мне за деньги отдалась? – едко усмехнулся он. – А что? Со мной тебе по кайфу. И дом, и деньги, и положение… Скоро на Москву пойдем. Денег наколотим, а там бизнес откроем. Один ресторан, другой… Квартиру с видом на Кремль купим…
– Ты сначала с Запольем разберись. Тебя оттуда поганой метлой погнали, как бешеную собаку…
– Бывают в жизни неприятности. – Роджер нахмурился, но из себя не вышел.
– Это как раз про тебя, – зло усмехнулась Ульяна.
– Что про меня?
Она хотела сказать, что главная в ее жизни неприятность – это он сам, но промолчала. Хватит толочь воду в ступе. Чего бы они сейчас друг другу ни наговорили, ничего уже не изменишь. Роджер изнасиловал ее – это факт. Он совершил непростительную ошибку и заслуживал наказания. Но сейчас Ульяна не станет ничего делать. В конце концов, она не девочка, чтобы с истерическим визгом оплакивать свою невинность. И убивать Роджера глупо. Это и грех на душу, и уголовная статья, и проклятие братвы. Можно упокоить его прямо сейчас, а потом податься в бега. Но куда она пойдет, кому будет нужна без денег, без крепкого мужского плеча, на которое можно опереться? В общем, не станет она делать глупостей. Она, как та змея, заберется под камень, защищающий ее от всяких напастей, а там будет видно – смертельно жалить или дальше наслаждаться жизнью в тени своего покровителя…
Непозволительно поступил Роджер, и нет ему прощения. Но вдруг она все-таки простит его?..
В сказке золоченая карета может образоваться из тыквы, но и в реальной жизни случается волшебство. Так, например, две пачки стодолларовых купюр превратились в серебристый «БВМ». Машина слегка подержанная, но без пробега по ухабам стран СНГ. Это «волшебник» Роджер так решил загладить свою вину перед Ульяной. Получил деньги с реализации товара из угнанного грузовика и вместе с ней отправился в Москву. Интересная была поездка – автосалон, ресторан, ночь в гостинице. Ульяна напилась тогда почти до беспамятства, потому что знала, во что все это выльется. И точно, дорогой «папочка» в ту ночь залез на нее без всякого зазрения совести, как будто так и надо. Она не возражала, потому что в тот момент вообще ничего не соображала. Хотя и догадалась представить на месте Роджера симпатичного молодого парня. На ум почему-то пришел Ивашов, тот самый красавчик из Заполья, который не побоялся принять вызов Стаса и который потом вместе со своими дружками так жестоко отомстил за свое поражение…
Именно сейчас об этом красавчике и должен был пойти разговор.
Капитан Желудев сел к Ульяне в машину, осмотрелся, принюхался, выражением глаз давая понять, что ему нравится запах кожаного салона. А может, ему больше нравился аромат ее французских духов. Впрочем, если у него и были какие-то скабрезные мысли насчет Ульяны, то ничего ему на этот счет не светит. Ну, не может у нее возникнуть никаких чувств к продажному менту.
– Неплохая у тебя тачка, – с плохо скрытой завистью сказал он. И тут же последовал каверзный вопрос: – На какие, интересно, деньги?
– На преступные, – ничуть не смутилась Ульяна.
– Информация на днях прошла, фура с корейскими телевизорами пропала, – забросил он удочку.
– И что?
– Да ничего. Только когда-нибудь вашим, э-э, бизнесом займутся всерьез.
– Когда-нибудь.
– Может быть, очень скоро… Пять трупов с вашей стороны, областное начальство уже заинтересовалось. Пять трупов – и все бандиты…
– Кто говорит, что бандиты? Вы же сами сказали, что все убитые – обычные законопослушные граждане, – не без ехидства парировала она.
– Есть уголовно-правовые нормы, а есть оперативная информация. А по оперативным данным, все ваши покойники – бандиты. И отношение к ним соответствующее.