Пролог

Еще десять лет назад отсюда до Зоны было довольно далеко.

Сегодня это граница.

И никто не угадает, что здесь будет еще через десяток лет. Возможно, на месте вот этого углового столика кровосос позавтракает каким-нибудь нерасторопным горемыкой, барная стойка будет увита побегами радиоактивного плюща, а за углом, где сейчас ватерклозет, расположится смертельно опасная аномалия.

Очень может быть. Потому что все эти годы Зона только и делала, что расширялась, подминая под себя новые и новые территории и отдавая монстрам на откуп очищенные от людей площади – осваивай, не хочу. Монстры обычно с удовольствием осваивали. Во всяком случае, ни пяди земли людям у Зоны пока еще оттяпать не посчастливилось. И вряд ли когда-либо посчастливится. Не тот у Зоны нрав, чтобы делиться; она умеет только отбирать.

Лучше всего Зона умеет отбирать жизнь. Когда – исподволь, по крупинке, год за годом бомбардируя удачливого сталкера неизбежными миллирентгенами. Но чаще – разом, молниеносно. Был человек – нет человека, только комок окровавленной плоти в центре «воронки» или обугленный клочок одежды около «электры».

Не так много находится людей, которые ухитряются урвать у Зоны что-либо ценное и уцелеть при этом.

Но находятся и такие.

Глава первая

Кекс вздохнул, потянулся к бокалу и в два приема заглотил остатки пива. Зона понемногу отпускала.

В последние трое суток он почти не спал. И команда его почти не спала. Разве что последней ночью, урывками, когда пришлось вынужденно таиться в сырой лощине между блокпостами, уже в буферной полосе, где еще не встречались аномалии и куда практически не забредали обитатели Зоны. Даже вездесущие собаки.

Больше всего Кексу хотелось махнуть стакан водки и завалиться спать в ближайшем кубрике, как поступила его везучая команда. Он бы и сам так поступил, если бы ходил в Зону, как пару лет назад, наобум. Но теперь он работал на Покатилова, а Покатилов расхлябанности не любит. Пришел – доложись. Хабар Кекс сдал еще на входе, вместе со снаряжением, но это полдела.

Тоскливо поглядев на пустой бокал, Кекс подумал: «Может, еще один?»

Первый он выпил залпом, едва добравшись до стойки. Бармен знает свое дело, выставляет пойло не спрашивая. Второй бокал Кекс утащил на любимый угловой столик, где и выцедил, изо всех сил стараясь не спешить.

И все-таки водка была бы уместнее. Но Покатилов водку перед докладом не одобрял. И все не звал… сволочь. Сиди его жди. Занят он, видите ли!

В арочке слева от барной стойки едва заметно шевельнулась плотная бархатная занавесь. Древняя и помпезная, только что без позолоченных кистей. Зачем ее тут повесили, Кекс понятия не имел, знал только, что за ней заканчивается территория бара и начинается территория покатиловского офиса. Ага, похоже, зовут. Наконец-то…

Кекс встал, тяжело бухая ботинками по истертому линолеуму, пересек полупустой зал и сунулся в арочку. Отвел занавесь в сторону, пригнул голову и вошел в офис.

– Привет, – поздоровался Хома. Был он как всегда напудренный и прилизанный. – Водку пил?

– Нет, только пиво, – пробурчал Кекс. – Больной я, что ли, водку? Не доложившись…

– Молодец, – похвалил Хома. – Давай в позицию.

Кекс вздохнул и покорно повернулся к стенке. Руки на стену, ноги на ширине плеч. Он не видел, но точно знал: за спиной Хомы из темноты коридора возникает высоченный охранник в костюме, водолазке и штиблетах с квадратными носками. Спасибо, что хоть без темных очков – на кой они в этом полумраке? Лопатообразные ладони сноровисто обшаривают Кекса на предмет припрятанного оружия – но кто, спрашивается, в здравом уме попрется к Покатилову с оружием? Потом у тела водят детектором аномалий, датчиком радиоактивности и сканером, настроенным на металл. Еще бы рентгеном просветили для пущей вящести!

Хлопок по плечу:

– Пошли.

Кекс повернулся. Рядом с Хомой никого уже не было – охранник бесшумно канул в темноту.

Под самым потолком тускло светили одиночные голубоватые светодиоды. Света они давали ровно столько, чтобы улавливать очертания коридора и дверных проемов, но при этом не видеть никаких подробностей. Кекс до сих пор не знал, какого цвета в этом коридоре стены.

Дверь, за ней тесная конурка, в темных углах охранники. Еще дверь, и наконец-то покатиловское логово.

После коридорного затемнения кабинет казался ярко освещенным, хотя на самом деле тут тоже царил полумрак, только не тревожный, а мягкий. Самый яркий источник света – настольная лампа. Желтоватый конус бил из-под абажура и неохотно растекался по столешнице, обитой зеленым сукном. Кекс не без оснований подозревал, что письменный стол Покатилова когда-то был бильярдным. Во всяком случае, бортики по периметру и лузы по углам его не слишком испортили бы.

– Здравствуйте, – поздоровался Кекс почтительно.

Он всегда старался держаться так, чтобы не выглядеть подобострастным. Почтение, уважение – это понятно, тем более что Покатилова всерьез есть за что уважать. Но не лебезить. Хотелось верить, что это удается.

– Здравствуй, Кекс. Присаживайся.

За спиной словно по волшебству возник стул с высокой спинкой. Тот, кто выставил его в центр кабинета, снова растворился в царящем у стен полумраке.

Кекс сел, держа спину прямо.

– Рассказывай.

– Прошли удачно, без потерь, – бодро начал Кекс. – На входе, правда, долго отлеживаться пришлось, вояки на блокпосте пересменку затянули почти на час. Карьер и склады миновали чистенько, хотя там «воронок» несколько штук новых нарисовалось. По тропе теперь не пройдешь, только зигзагом.

– Ты о главном давай, – пробурчал Покатилов. – Мне твоя живопись до одного места.

– О главном рассказать нечего. – Кекс чувствовал, что в голосе начали сквозить виноватые нотки, хотя никакой вины не могло быть и в помине. – Мы нашли и нужный корпус, и нужную комнату. Только сейфа там не было. Там вообще ничего не было, даже хлама на полу не оставили.

Покатилов поднял на Кекса тяжелый начальственный взгляд.

– Хочешь сказать, что мои информаторы врут? – спросил он.

– Не знаю. – Кекс пожал плечами, противный сам себе. Получалось, что он оправдывается, словно действительно в чем-то виноват. – Там на полу пыли до фигища. В одном углу выделяется эдакий особо пыльный прямоугольничек, так что сейф там скорее всего когда-то был. Просто мы опоздали. И еще: по лестнице из черного хода я пойти не рискнул, там, по-моему, свежая аномалия.

– Аномалия? – Покатилов вопросительно сдвинул брови.

– Да. Справа, если сверху смотреть, перила поросли ржавым мохом. Прям мочало – кое-где аж до ступеней висит. А слева – чистенькие, разве только не блестят. И что-то там вдоль них переливается такое… Вроде как тусклый свет. Вдоль трубы, за которую рукой надо браться. Пэ-дэ-а определил аномалию неизвестного типа. Я поглядел-поглядел… и увел всех от греха подальше. Выбрались через окно на первом этаже.

– Вот дерьмо. – Покатилов продолжал хмуриться, но, похоже, Кексу он верил. – Кто ж это такой шустрый выискался, а?

Вопрос был явно риторический. Кекс неподвижно сидел на стуле и преданно таращился на босса.

– В аномалию на лестнице никто вляпаться не успел?

– Нет, я ж говорю, увел всех другим путем.

– До вас, – уточнил Покатилов.

– А, – сообразил Кекс. – Вроде нет, останков не видно было. Если б были останки, я б и не размышлял, сразу всех увел бы…

– Тоже правильно, – кивнул Покатилов.

С полминуты он сидел молча, не отрывая взгляда от столешницы. Потом поглядел на Кекса.

– Ладно… По сегодняшнему, считай, все ясно. За хабар получишь как отоспишься; со своими сам делись, только Паню особо отметь. Кстати, ты молодец, Кекс, задание заданием, а артефактики по дороге собираешь. Все бы так.

– Паню-то за что? – удивился Кекс.

– Двадцатая ходка, забыл, что ли? Традиции надо чтить!

– А! – Кекс картинно хлопнул себя по лбу. – Забыл, босс! Я-то ходки давно уже не считаю.

– И зря. Перехвалил я тебя, видно. Впредь не забывай! Отмычки – они, конечно, всего лишь отмычки. Да только отмычка с мозгами и опытом порою на вес золота. Воспитывай их, береги – глядишь, и вытащат когда-нибудь.

Даже прописные истины в покатиловских устах звучали весомо и неизбито. Кекс невольно позавидовал – умеют же люди!

Тихо мурлыкнул вызов. Покатилов вынул из нагрудного кармана коммуникатор, мазнул по экрану пальцем и приложил аппарат к уху:

– Слушаю!

Подоспели какие-то новости, можно не сомневаться. Кекс терпеливо ждал, пока босс выслушивал чей-то рапорт или донесение.

– Понял, – буркнул Покатилов, убрал коммуникатор и добавил с досадой, ни к кому конкретно не обращаясь: – Холера!

Потом сфокусировал взгляд на Кексе и неожиданно сообщил:

– Розена нашли. В Зоне. Без оружия, без снаряжения. Сухонький, как Рамзес Второй.

Розена Кекс знал. Шапочно, правда, но здоровались всегда. Никаких особых подвигов за Розеном вроде не числилось, но сталкером он слыл правильным и в Зону ходил лет семь, не меньше. В последний раз его видели в баре «Шти», откуда он ушел с неизвестным типом, и две недели о нем не было ни слуху ни духу, хотя через день после посиделок в «Штях» Розену предстоял выход на Болото, давно оговоренный и проплаченный Покатиловым.

У Кекса по спине пробежались мурашки, и он рискнул откинуться на спинку кресла, чтобы перебить неприятное ощущение.

Розен был не первым исчезнувшим незадолго до похода в Зону сталкером-ведущим. И не вторым.

Седьмым. За неполных три месяца.

Сценарий всегда складывался один и тот же: сталкера видят в баре с незнакомцем, а потом оказывается, что он не является к выходу в Зону. Отмычки нервничают, заказчик кипит. Выход, ясное дело, отменяют. А несколько дней спустя пропавшего находят в Зоне. Мертвого, разумеется. Всегда – без снаряжения, во всяком случае, без оружия и ПДА, поэтому сообщение о смерти по сети не проходит. И практически всегда в гибели сталкера оказывался виноват кровосос – кроме одного случая, четвертого по счету, когда рыжего Гриню нашли в буферной зоне просто со свернутой шеей.

Считая Розена, жертв кровососа стало уже шесть.

Чужаков в сталкерских барах вокруг Зоны и раньше не больно привечали. А сейчас вообще старались не пускать. Тем не менее незнакомые лица все равно нет-нет, да и возникали, но что странно – если кто-либо из сталкеров покидал бар на пару с чужаком, отмечали это почему-то лишь постфактум, причем почти всегда уже после обнаружения трупа. Кто-нибудь обязательно хлопал себя по лбу: «Братцы, а ведь он третьего дня с каким-то хмырем из «Вотрубы» срулил, точно вам говорю! Я только сейчас сообразил!»

Внешность упомянутого хмыря ни один из вспомнивших и сочувствующих обрисовать не мог даже приблизительно. Кекс тоже, хотя участвовал в попойке, предшествовавшей исчезновению Димы Булата. Дима отчалил чуть раньше, чем все как следует напились. Сослался на неотложные дела. С Димой намылился какой-то незнакомый тип, они переговаривались, когда проходили мимо охраны при входе. Но что это был за тип? Кекс не мог вспомнить ни единой детали: ни во что он был одет, ни рост его, ни прическу – ничего. Ни единой зацепки. И у всех так: о существовании человека помнили многие, но подробностей – никто.

Случай с Булатом произошел в баре Покатилова. Кекс краем уха слышал, что именно в тот вечер вышла какая-то досадная заминка с камерами наблюдения, и лик зловещего незнакомца попросту не запечатлелся.

Хотя Диме Булату вряд ли стало бы легче, если бы его загадочного спутника отыскали.

Кекс преданно таращился на Покатилова, а тот снова оцепенел за столом, размышлял о чем-то, недоступном простому сталкеру.

«Не закемарить бы, – озабоченно подумал Кекс. – Свалюсь, блин, со стула…»

– Иди-ка сюда, – неожиданно позвал Покатилов.

Кекс сначала не сообразил, что это ему, – сидел, как и раньше.

– Але! – Покатилов повысил голос. – Оглох, что ли? Сюда иди!

– А? Я? – встрепенулся Кекс. Встрепенулся и вскочил.

Торопливо обошел стол и встал рядом с креслом Покатилова, чуть левее. За спиной сразу кто-то нарисовался, Кекс чувствовал это отточенным сталкерским чутьем, но озираться в кабинете босса не принято.

Оказывается, на столешнице перед Покатиловым были установлены два гибких экрана. С центра кабинета их и не разглядеть было толком. Под правой рукой Покатилова прямо из столешницы торчал короткий штырек джойстика.

– Знаешь его? – спросил Покатилов, указывая на левый экран.

На экран было выведено изображение с одной из камер видеонаблюдения в баре. В данный момент наблюдение показывало один из столиков у самого выхода; за ним сидели двое и что-то пили из высоких стаканов.

Покатилов показывал на сидящего слева из этих двоих.

Кекс всмотрелся. Сидящего он в принципе знал. Второго он знал еще лучше – Юра Постышев по прозвищу Циркуль, отмычка. Перспективный хлопец; если не гробанется раньше срока, имеет все задатки стать неплохим сталкером.

Но Покатилов спрашивал не о Циркуле.

– Рожа знакомая, – честно признался Кекс. – Встречал его и в Зоне пару раз, и снаружи. Здесь, в «Вотрубе», в Климовке и в новых «Штях». И, по-моему, в кабаке у вояк разок его видел. Как зовут, не знаю, в Зоне виделся только мельком… По-моему, это одиночка. Скорее всего из новичков, иначе я бы знал его лучше.

– Из новичков, – повторил босс задумчиво. – Ладно, Кекс, ступай… Вообще ступай, отсыпайся. Потом вызову.

Кекс выпрямился, с готовностью кивнул и быстро направился к выходу. Спать ему хотелось все сильнее и сильнее, глаза начинали опасно слипаться.

Хома перехватил его за дверью кабинета и сопроводил до бара.

– Будь здоров, бродяга, – бросил он Кексу в спину почти дружелюбно.

Кекс, не оборачиваясь, помахал рукой, на миг запнулся у барной стойки, но тут же скомандовал себе: «Нет, спать! Спа-а-ать!»

И промаршировал в сторону кубрика, невольно покосившись на столик у самого входа, где по-прежнему сидели Циркуль и тип, о котором спрашивал Покатилов.

Кубрик встретил Кекса могучим храпом – отмычки времени зря не теряли. Кое-как сковырнув с ног ботинки и не утруждаясь раздеванием, сталкер рухнул на железную армейскую койку и тотчас отрубился.

Отпустила Зона…

Глава вторая

Трасса была усталая и заброшенная. Асфальт потрескался; во многих местах его взломала настырная зелень, подогретая чернобыльской радиацией, но все равно она выглядела трассой, а не целиной, и по ней все еще можно было ездить. Правда, лучше на внедорожниках.

Чуть в стороне от остатков дорожного полотна расположилась коническая беседка, некогда ухоженная, а ныне такая же усталая и заброшенная, как и трасса. Невозможно было понять, в какой цвет беседка была окрашена прежде; кроме того, шпиль на конической крыше целился навершием уже не точно в зенит, а заметно южнее. Однако сдаваться и падать она вовсе не собиралась.

Примерно напротив беседки к обочине приткнулись два джипа. Они стояли не рядом – на некотором расстоянии, и, похоже, приехали они с разных сторон трассы. У каждого из джипов мялись крепкие ребята, изредка ревниво поглядывая на коллег, явившихся с другой стороны.

В беседке на относительно целой скамеечке сидели двое. Между ними была постелена газета, на которой стояла бутылка дорогой водки, пакет сока, два старорежимных граненых стакана и фарфоровая тарелка с закуской – ломтиками буженины, резаными свежими помидорчиками и маринованным чесноком.

Один из сидящих – Покатилов – протянул руку к бутылке, сграбастал ее здоровенной ладонью, до половины наполнил стаканы и вернул на газету.

Чокнулись, выпили, закусили.

– Сколько у тебя было сбоев? – мрачно спросил второй некоторое время спустя.

– За последний месяц – четыре, – отозвался Покатилов. – А дольше месяца я записи не храню, места не хватает.

– У меня пять.

Покатилов сжевал пол-ломтика буженины и подытожил:

– Итого у меня четыре сбоя и одна пропажа. У тебя – пять сбоев и две пропажи. Многовато за один паршивый месяц.

– Если ты про сбои, то охренеть как многовато! Полгода назад нормой был один сбой в два месяца. А то и реже.

– Та же фигня, – вздохнул Покатилов. – Извини, что спрашиваю, но… ты своим парням на записи вполне доверяешь?

– Вполне доверять никому нельзя, – проворчал собеседник. – Однако сказать, что они выбились из доверия, – тоже не скажу. Да и не вижу я особой выгоды в махинациях с записями – оно и мне-то было нужно только от случая к случаю. И как раз в эти дни с записями все было в полном порядке. Я бы даже предположил, что в последнее время имеет место быть цепочка маловероятных случайностей. Только я, мать его, не верю во множественные случайности, особенно если они еще и маловероятны! Вот не верю, и все!

Покатилов глубокомысленно хмыкнул и принялся очищать дольку чеснока.

– У тебя есть какие-нибудь идеи? – поинтересовался его собеседник.

– Действенных – нет, – честно признался Покатилов. – Но сидеть сложа руки и ждать новых жмуриков тоже неохота. Опытных сталкеров и так немного, а если их еще и давить начнут одного за другим… В общем, я попытаюсь всех новичков вербовать в отмычки. Не только подозрительных, вообще всех. Если дружок кровососа не миф, он быстро проявится. Да, будут трупы, в том числе и среди ценных сталкеров. Да, дружок кровососа однозначно уцелеет. Но мы почти наверняка будем знать, кто это. Фотка его будет, а не так, как сейчас. Думаю, выловим.

– Он может и не пойти в отмычки.

– Пойдет. Предложения будут такие, что никто не сможет отказаться.

– Не разоришься?

– Я не только деньги имею в виду, – усмехнулся Покатилов.

– Налей еще.

Покатилов налил; движения его очень хотелось назвать царскими.

Выпили. Закусили.

– Я еще подумаю какое-то время, – сообщил покатиловский собеседник. – Но в целом я с тобой согласен и скорее всего поступлю так же. Договор об обмене значимой информацией поддерживаю прямо сейчас.

Покатилов удовлетворенно кивнул.

После этого оба практически синхронно поглядели на часы, потом друг на друга и сдержанно рассмеялись.

– Все-таки те, кто говорит, будто мы очень похожи, кое в чем правы, – сказал Покатилов, вставая.

Ребята у джипов тотчас оживились и подались навстречу.

Два босса шли прочь от беседки. Ни один из них не пытался вырваться вперед – они шли сначала рядом, но постепенно каждый отклонялся к своей машине и свите, поэтому их пути постепенно разошлись.

Покатилов очень надеялся, что хотя бы дела какое-то время будут делаться параллельно. Он доверял чутью, чутью бывшего сталкера, а чутье подсказывало Покатилову: в одиночку с ворохом нахлынувших проблем ему не справиться. Так пусть помогут хотя бы в том, что касается не только его, а всех, кто обитает вокруг Зоны и кормится с нее.

Охота на опытных сталкеров, развернувшаяся вне Зоны, была далеко не единственной проблемой, нежданно-негаданно появившейся перед покатиловским бизнесом. Затхлый воздух Зоны определенно пах множеством новых осложнений и неожиданностей, возникающих вдруг и ниоткуда, на пустом месте.

Раньше такого не было. Во всяком случае, в таком количестве и с такой интенсивностью.

Глава третья

Бар в новом военном секторе какой-то неведомый остряк нарек «Ать-два». Как назывался старый, никто уже толком не помнил. Большинство склонялось к мысли, что никак – раньше военные позволяли себе куда меньше вольностей, чем сейчас. Но территорию старого сектора поглотила Зона, и военные вынуждены были откатиться километров на десять западнее. Раньше от блокпоста до болот рукой было подать, теперь же приходилось топать полдня, а то и больше. Прежде бар посещали в основном офицеры; сегодня никто отсюда не гнал даже бритого под ноль салагу. При условии, конечно, что в баре он находился в личное время, а не вместо службы. Захаживали сюда и гражданские – в основном обслуга и (реже) вольнонаемные научники. Поэтому цивильная одежда практически не приковывала взглядов. Сидит себе человек в тупичке у дальнего края барной стойки, цедит что-то вроде хайбола, а что в балахон какой-то невообразимый вырядился и капюшон на самые глаза надвинул – так мало ли, вдруг ему врач пить запретил, а душа требует? Или жена-мегера не велела в бар ходить? Всяко бывает. За выпивку платит, других выпивох не напрягает – и ладно. На странного посетителя косились, но не более.

Бар тем временем наполнялся, свободных мест оставалось все меньше. Голоса становились громче, смех раскатистее, кто-то кому-то уже успел съездить по роже, и охрана взяла буяна за шиворот и вывела вон, кто-то фотографировал мобильником компанию за соседним столиком, жизнерадостно командуя: «Феда, подбери щеки, в кадр не влазишь!»; завеса из сигаретного дыма делалась гуще и плотнее, а перерывы между возгласами: «Эй, любезный, еще по двести!» – все короче.

Обычное дело.

Сиверцев заказал и себе двести «Хортицы» с бутербродиком. Не успели принести заказ, как в зал ввалился Полоз, огляделся и взял курс прямиком на столик Сиверцева.

– Привет, наука! – жизнерадостно поздоровался он. – Чего не пьешь? Карман отощал?

– Доставить не успели, – буркнул Сиверцев.

На Шуру Полозенко по прозвищу Полоз он не сердился, на эту кучерявую сволочь вообще невозможно было всерьез рассердиться. А вот неторопливый бармен с неторопливым официантом могли бы быть и порасторопнее, сохни тут без «Хортицы», ломай мысли в скороговорках…

Полоз плюхнулся на свободное креслице и немедленно закурил. Сиверцев досадливо помахал ладонью перед лицом: он никогда в жизни не курил. По крайней мере табак. И сигаретный дым не переносил на дух, нещадно гоняя курящих приятелей.

– Так! – заявил Сиверцев категорично. – Хочешь курить – вали за другой столик!

Полозенко торопливо потушил сигарету в девственно чистой пепельнице, даже плюнул на кончик, чтоб не дымила.

– Чорт (он именно так и говорил, через «о»: чорт)! Все время забываю, извини. Надеюсь, хоть пить ты не бросил?

– Не бросил… Жду вот, маюсь, как видишь.

Полоз обернулся, поймал взгляд бармена и показал ему два пальца. Бармен величаво кивнул, не ускорившись ни на йоту – он что-то там методично смешивал за стойкой.

– Слыхал? – начал Полоз. – Розена нашли.

– Нашли-таки? Нет, не слыхал еще.

– Сухой и мертвый, – вздохнул Полоз. – Мертвый и сухой. Номер шесть. Или семь, если Гриню считать.

Гриня исчез четвертым, но его в отличие от остальных, попавшихся кровососу, нашли в лесополосе около третьего восточного блокпоста просто со сломанной шеей и синяками по всему телу.

– Хреново, – нахмурился Сиверцев. – Система это, стопудово система. Кровосос тварь опасная, но тупая. Тут люди замешаны, точно тебе говорю.

– А это не ваши вояки постарались? – уныло спросил Полоз.

– Да на хрена это воякам надо, сам посуди? У нас половина материала для исследований по леваку закупается, у таких, как ты, а не у штатных сталкеров. Наши, с позволения сказать, сталкеры с погонами в Зоне пукнуть без генеральского разрешения не могут, связаны миллионом инструкций и миллиардом предписаний. А в Зоне импровизация важна, там инструкциями только подтереться…

– Это да, – вздохнул Полоз. – Потому военные и злые на нас, вольных. Раньше вообще кошмар что творилось: чуть что, бабах в спину, и прощай, Маруся. А сейчас только взглядами провожают, но все равно словно сквозь прицел. Удивляюсь, как нас в этом баре еще терпят!

– А на этот счет тоже инструкция есть, – сообщил Сиверцев. – Тебя что, ни разу не вербовали?

– В военсталкеры?

– Ага.

– Да чуть не каждый день! – фыркнул Полоз. – Только оно мне надо? Я инструкций не люблю. Я свободу люблю.

– Свободу, – проворчал Сиверцев. – Какая, к маме, свобода здесь, в Зоне и около? Мы тут все как пауки в банке. Если бы не бары по всему периметру, давно бы уже глотки друг другу поперегрызли. А так – упьемся, на сопли изойдем, пару носов расквасим – глядишь, и еще на денек пахоты готовы. О, несут наконец-то!

Официант, а вернее – дневальный из числа салаг-новобранцев, доставил поднос к столику, разгрузил и молча удалился.

– Помянем, – сказал Сиверцев и взялся за посудину, слишком большую для рюмки, но маловатую для стакана. Посудин было четыре, все полные. Бутерброд на тарелке пребывал в одиночестве, потому что Полозенко выпивку заказал, а закуску нет.

– Помянем, – отозвался Полоз и протяжно вздохнул. – Будь счастлив там, за чертой, Розен. Ты был хорошим сталкером и честным мужиком. Аминь.

Когда они синхронно сглотнули, но еще не успели донести пустые стакашки до стола, у Полоза тихо пискнул ПДА. Полоз полез в карман – он не жаловал наручные модели, у него был древний наладонник.

– Что там? – мрачно осведомился Сиверцев.

– А, ерунда, – сообщил Полоз, взглянув. – Семецкий под Агропромом гикнулся.

– Его поминать, пожалуй, не станем. – Сиверцев криво усмехнулся.

– Это точно! Каждого Семецкого поминать – сопьешься за неделю…

– Раньше.

– Раньше не успеешь. Вообще бардак, конечно. С этими пьянками погибшего друга помянуть некогда…

Сиверцева с первой же дозы ощутимо развезло. Полоза, кажется, тоже, хотя у сталкера доза вполне могла быть уже и не первой. Они допили оставшееся, на этот раз чокнувшись, заказали еще и некоторое время болтали о всякой ерунде, которая обыкновенно начисто выветривается из воспоминаний уже к завтрашнему утру. Со второй Сиверцева развезло еще сильнее, а Полоз даже выпал из кресла, и ему кто-то сторонний помогал подняться, потому что сам Сиверцев обнаружил, что ноги начисто отказали, встать он не в состоянии и Полозу помочь, соответственно, не может. Потом, без всякого перехода, Сиверцев осознал себя дремлющим за столом в компании двух порожних бутылок из-под водки и полудюжины стаканов-недомерков, а нетронутый бутерброд так и лежит, одинокий, в тарелке. Кресло напротив, откуда не так давно сверзился Полозенко, пустовало. В баре почему-то было полутемно, у стойки торчали четверо патрульных с автоматами, а офицер с повязкой на рукаве о чем-то допрашивал бледного бармена и не менее бледного салагу-официанта.

Сиверцев оторвал щеку от столешницы и огляделся получше. За столами дремали еще несколько бедолаг, а в сортире, судя по звукам, кого-то неудержимо рвало.

«Что за ерунда? – подумал Сиверцев с удивлением и растерянностью. – Чего это меня так сплющило? Или в водку какую-нибудь гадость подмешали? Вообще похоже, башка раскалывается…»

Он поглядел на часы – было полвторого ночи. Куда подевались пять с половиной часов с момента прихода в «Ать-два» и первых двух доз с Полозенко, память не зафиксировала даже отрывочно.

Такого с Сиверцевым за четыре года работы в Зоне ЧАЭС еще не случалось. Не случалось ничего и отдаленно похожего, хотя трезвенником исследователь Сиверцев себя отнюдь не считал. Но совершенно точно его никогда не убивало до полного беспамятства с жалких двухсот грамм.

Его тоже допросили, хотя рассказать Сиверцев смог постыдно мало.

Несколько позже Сиверцев узнал, что Шура Полозенко, он же сталкер Полоз, бесследно исчез. Вроде бы он должен был сходить в Зону по поручению кого-то из теневых воротил, но о таких вещах обычно информации мало, только невнятные слухи.

Короче, пропал Полоз. А хваленое видеонаблюдение военного бара «Ать-два» именно в этот вечер почему-то оказалось отключено.

Глава четвертая

Кекс отдыхал почти два дня. Остаток первого и всю ночь проспал, во второй сначала получил у покатиловского кассира денежку, потом привычно разделил ее на четыре части (ясное дело, неравные) и раздал причитающуюся долю отмычкам, не позабыв премировать десятинкой Паню. Самая большая доля полагалась ведущему, то есть Кексу, и с этим никто даже не помышлял спорить. Бездумно квасить в баре с солидной суммой на кармане Кекс не собирался, поэтому перед неизбежным обмывом гонорара успел выскочить в банк, домой и на почту. Свой гонорар он тоже разбил на четыре части, только на этот раз равные: одну положил на легальный счет, вторую схоронил в тайнике на съемной квартире, третью отослал маме, и пусть недоделки без сердца смеются сколько хотят. Мама – это святое, а кто этого не понимает – что ж… Его горе. Поскольку обязательно аукнется.

Четвертая часть (а также при необходимости вторая, из заначки) предназначалась на пропой и для закупки снаряжения. Закупки Кекс считал более важными, и если приходилось брать что-нибудь дорогое – без колебаний домашнюю заначку потрошил. Ну а все, что оставалось, Кекс с чистым сердцем просаживал в окрестных барах. Большею частью в покатиловском заведении «Вотруба», поскольку там при нужде можно было без риска и заночевать, и подлечиться (во всех смыслах: с утра пивком, а после Зоны тем, что пропишет доктор, ибо у Покатилова профессиональных медиков на зарплате было даже несколько).

Когда при себе у Кекса остались только деньги на отдохновение, он с чувством исполненного долга направился в «Вотрубу». В иной день Кекс мог предпочесть очередную инкарнацию «Штей» или военный «Ать-два», но сегодня полагалось отметить двадцатую ходку Пани. В Зоне поневоле станешь суеверным.

Не успели поздравительно отхлопать Паню по плечам после того, как он опорожнил полный гранчак с тыльной стороны ладони, и тут в поле зрения Кекса нарисовался Хома. Естественно – прилизанный и вроде бы даже набриолиненный. Он поманил Кекса пальцем и исчез за занавеской.

Кекс напрягся. С чего Покатилову звать сталкера так рано? Успел только вернуться да отоспаться. Обычно полагалось еще пару-тройку дней отдыха, а иногда и больше – на зализывание ран. А тут еле двое суток с возврата – и уже зовет!

Чего-то там необычное, не иначе.

Процедура входа в покатиловский офис за истекшее время не изменилась ни на йоту. Собственно, она вообще не менялась с того момента, когда Кекс года четыре назад впервые предстал перед хозяином «Вотрубы» и негласным повелителем восточного сектора. Или уже пять лет прошло? Да, точно, скоро ровно пять. Черт, как же время летит, не угонишься!

А вот перед дверью кабинета Хома неожиданно задержался и сделал знак Кексу прижаться к стене. Вовремя: дверь открылась; из кабинета вышел сначала один человек, потом второй. Второй был охранником, но и первого, невзирая на скудное освещение, Кекс узнал.

Тот самый полузнакомый тип, собеседник Циркуля, о котором Покатилов расспрашивал сразу после позавчерашнего возвращения из Зоны.

Хома заглянул в кабинет, видимо, получил знак запускать Кекса, отступил назад, в коридор, и выразительно качнул головой:

– Давай, бродяга!

Кекс вошел.

Напротив начальственного стола возвышался стул, на котором, должно быть, только что сидел предыдущий посетитель.

– Здравствуйте, босс! – поздоровался Кекс.

– Здоров будь, сталкер. Присаживайся. Извини, что так быстро выдернул. Нужда возникла.

«Ну, все, – осознал Кекс с унынием. – Отдохнуть не получится…»

Он медленно опустился на стул, чувствуя, что не может скрыть гримасы разочарования.

– Не куксись, сталкер. Зарабатывай обеспеченную старость, пока молод. Побухать успеешь и потом.

– Надеюсь, успею… – пробормотал Кекс, тщательно загоняя досаду поглубже.

– Ладно, к делу. Узнал типа, который только что отсюда вышел?

– Узнал. Вы о нем и в прошлый раз спрашивали, босс.

– Верно. Он пойдет с тобой в Зону.

Видимо, Кекс изменился лицом, потому что Покатилов прищурился и добавил:

– Вижу, ты не в восторге. Почему?

Кекс хорошо поразмыслил, прежде чем сформулировать ответ.

– Я довольно давно хожу с одними и теми же отмычками, босс. Они, конечно, еще лопухи, по большому-то счету, но они уже многое сделали, чтобы стать командой. И поняли тоже многое. Четверка отмычек мне ни к чему, босс. А если есть выбор, кого брать в тройку – проверенных или незнакомца… Думаю, ответ очевиден.

– Складно излагаешь, – буркнул Покатилов, помолчал и уточнил: – Вы пойдете вдвоем.

«Фигассе!» – опешил Кекс, пытаясь переварить новость. Спорить было бесполезно, Покатилов если решил – так тому и быть.

Невзирая на то, что Кекс считался бывалым сталкером, он ни разу не бывал в Зоне в одиночку, без отмычек. А идти с единственным… Какой смысл? Не выдержит, гробанется. В том и замысел, чтобы отмычки то и дело менялись местами. Пока рискует один, двое других отдыхают, главным образом морально.

Следующей фразой Покатилов Кекса окончательно добил:

– И на этот раз отмычкой будешь ты, сталкер.

У Кекса, что называется, в зобу дыханье сперло. Некоторое время он сидел безмолвно и неподвижно. Потом жалобно проблеял:

– Босс… Вы меня слить хотите?

– Если бы я хотел тебя слить, хрен бы я тебе все это рассказывал, – проворчал Покатилов несколько мягче. – Погоди выводы делать. Про сов присказку знаешь?

– Какую?

Покатилов внимательно поглядел на Кекса, потом подался вперед и доверительно сообщил:

– Совы – вовсе не те, кем кажутся.

«Спятил, что ли? – грустно подумал Кекс. – Какие, к лешему, совы?»

Но Покатилов объяснил:

– Вот и ты… отмычкой будешь только казаться.

И все сразу встало на свои места: мозаика окончательно сложилась в голове Кекса в стройную и понятную картинку. Полузнакомый сталкер по прозвищу… кстати, а как его прозвище? В общем, наобещал он Покатилову золотые горы и исполнитель желаний в придачу, а Покатилов справедливо решил, что в случае неуспеха он теряет всего лишь лгуна-сталкера и надежного, но отнюдь не незаменимого Кекса. Сделка не шибко перспективная, но вместе с тем и недорогая – можно и рискнуть.

– Этот тип сказал, что может дойти до Янтаря, практически до самой пси-лаборатории. Вот и сходите.

Кекс совсем упал духом:

– Босс… На Янтарь? Вдвоем? Там же зомби кишмя кишат! Туда только на броневике с прицепом ездить. С прицепом – чтобы патронов хватило!

Покатилов криво усмехнулся:

– Если пройти не получится – повернете назад. Но меня уверили, что вы пройдете.

«Хана мне, – тоскливо подумал Кекс. – Пойдешь – зомби сожрут. Не пойдешь – покатиловские молодчики придушат. Вот угораздило же…»

Следовало помалу привыкать к мысли, что идти все равно придется. Если пойти – все же есть шансы выжить. Если отказаться… может, и не убьют, но из дела выпадешь моментально. Не тот у Кекса пока сталкерский калибр, чтобы отказываться от заданий Покатилова. Ему пока просто отдают команды, и попробуй не выполни, даже если скомандуют: «Сдохни, Кекс! Сей же час, вот возьми – и сдохни!»

Впрочем, способность мыслить здраво и связно быстро вернулась к Кексу – без этого в Зоне трудно выжить. Инстинкты помогают не гробануться в первые секунды аврала, а дальше вывозят в основном разум и смекалка.

– Босс, – сказал Кекс проникновенно. – Позвольте взять хотя бы одного из моих отмычек, самого толкового.

– Зачем? – поинтересовался Покатилов.

Вот чего не отнять у босса – всегда интересуется мотивацией своих пешек, даже если в конечном итоге отказывает в просьбе.

– Сами посудите, – принялся объяснять Кекс. – Я типа этого почти что не знаю. Поди пойми – какие тараканы у него в голове? А вдруг он на первой же стоянке меня придушит, обчистит и смоется? Или вообще сразу за блокпостом пристрелит – и в лес? А будет нас с отмычкой двое – уже на нашей стороне перевес! Спать можно безбоязненно, если по очереди. В общем… Как-то спокойнее, когда верным человеком жопа прикрыта. И для дела полезнее. Ну не могу я так – с первым встречным, и сразу на Янтарь!

– Ты ведь говорил, что знаешь этого типа, хоть и не слишком близко.

– Встречался! Но в Зону с ним не ходил. Да чего там, я даже не помню, как его зовут!

– Зовут его Психом.

Кекс нервически хохотнул:

– Обнадеживающее прозвище!

Покатилов задумался на целую минуту. Потом решительно хлопнул по столу ладонью:

– Хорошо! Пойдет с вами и третий. Но это должен быть не самый толковый, а самый тупой из зоновских отмычек, ясно? Здоровый как бык и тупой как второгодник. О Пане или Греке сразу забудь.

– А Батон? – оживился Кекс. – Он всегда соображал медленно! Зато стреляет – на диво. И молчун, каких поискать.

– Это твой третий, из новеньких, который белобрысый?

– Он самый! И он не новенький, просто тихий. Больше года со мной – а из отмычек уходить и не думает. Грек за пять месяцев уже дважды пытался! А этот ни-ни.

– Вообще-то я не хотел бы, чтобы шел кто-нибудь из твоих.

– Босс, как я могу верить чужим, а? А эти свои, прикормленные! Батон меня никогда не сдаст, клянусь!

– Не спеши клясться, – усмехнулся Покатилов без особого веселья. – Такие как раз первыми и сдают.

Он беззвучно пожевал губами и сказал:

– Хорошо, поговорю я сейчас с твоим Батоном. Если не разгляжу в нем Эйнштейна, может, и пошлю с вами.

– Только он уже поддатый небось, – поспешил предупредить Кекс. – Они с обеда Панину двадцатку отмечают. Я-то в город ходил, а отмычки из «Вотрубы» сегодня еще не высовывались.

– Вижу, – буркнул Покатилов, и Кекс сразу вспомнил о гибких экранах у него на столе. – Ступай в бар, с Психом познакомься, выпей с ним, обнюхайся. Наводи мосты, словом. Только о деле особо не трепитесь, инструктаж потом Соломон проведет. С каждым персонально. Выходить завтра в ночь, так что сегодня пейте, а завтра – сам знаешь…

– Понял, босс, – вздохнул Кекс, вставая. Вышло не слишком оптимистично, но хотя бы не безнадежно.

И на том спасибо.

В бар Кекс вернулся как в тумане, даже остановился посреди зала в задумчивости.

– Кекс! Чего тормозишь? Давай сюда!

Это Грек привстал за столом, где отмечали Панину двадцатку, и призывно замахал рукой.

Кекс встрепенулся, отогнал назойливые мысли и решительно двинул к своему месту, до сих пор не занятому. Даже стакан наполненный все еще стоял, дожидался.

Краем глаза Кекс углядел и Психа – этот сидел за ближним к выходу столиком, где обычно ютились новички и чужаки. Сидел в одиночестве, что-то прихлебывал и неотрывно смотрел в телевизор над барной стойкой.

Взгляд у него был странный. Чумной, полусумасшедший – словно по телевизору только что объявили о прилете марсиан или победе сборной Украины в чемпионате Европы по футболу, хотя по телику транслировали совершенно заурядные новости о том, что на утреннем заседании Рады опять кто-то снялся биться на кулачках, а многострадальная «Криворожсталь» в четвертый раз за последние пятнадцать лет национализирована и перепродана, на этот раз бразильцам.

«Потом его позову, – решил Кекс. – Сначала надо нервы пригладить…»

Он уселся за сдвинутые столики и потянулся к выпивке.

Глава пятая

Странно, но толком переговорить с Психом в этот вечер так и не получилось. Сначала Кекс со своей командой честно праздновал, а потом вдруг обнаружил, что Психа в баре уже нет.

«Ну и черт с ним, – подумал Кекс без всякого сожаления. – Все завтра. Вот бы еще отменился этот выход дурацкий, вообще бы все стало тип-топ».

Батон к Покатилову ходил, Кекс сам видел. Вернулся Батон вполне спокойным; расспрашивать его при всех Кекс не решился, а повода отойти в сторонку как-то все не представлялось. Ясно было одно: если Покатилов Батону чего и сообщил, то очень скупо, так, что тот ничуть не встревожился и не принялся требовать объяснений от ведущего.

Ближе к ночи Кекс, памятуя о завтрашней подготовке и позднем выходе, решительно объявил:

– Я все. Баиньки.

И встал из-за стола.

Тут же поднялся и Батон:

– Я тоже.

Напрасно их пытались уговорить остаться (особенно старались Грек с Паней), Кекс твердо решил идти спать, причем домой, а не в кубрик. Глядя на него, не поддался уговорам и Батон.

На том и разошлись. Батон отправился в кубрик, поскольку отдельное жилье ему было все еще не по карману, а съем комнаты отмычки справедливо полагали дурной блажью – чем оно отличается от кубрика, кроме большей цены и прискорбной удаленности от источников пива и прочей выпивки?

Кекс – иное дело, сталкер с каким-никаким именем, еще не легенда, но уже далеко не неофит. Ему по статусу полагается собственная берлога, даже если это однушка в ветхой хрущобе. Зато в центре поселка.

Зона выпивает слишком много моральных сил, а потому почти всем, кто там часто бывает, органически требуется немножко одиночества, хотя бы время от времени. Это отмычки тянутся друг к другу, потому что пока глупы и неопытны. Матерый сталкер – зверь одинокий.

Свою степень заматерелости Кекс скромно оценивал процентов в семьдесят – семьдесят пять, и, если взглянуть трезво, оценивал вполне объективно. Зона вообще не прощает самоуверенности. Отмычка, пожалуй, от нуля до тридцатничка будет по той же шкале, просто сталкер – тридцать-пятьдесят. Выше полтинника – опытный сталкер, вроде Басмача, Мухомора или самого Кекса. Ну а сто – просто легенда, как Меченый, Шухов и Семецкий.

Хотя нет, Семецкий, наверное, даже больше ста затянет. Умирать каждый день по несколько раз в течение почти двадцати лет – для легенды чересчур. Это уже не менее чем эпос.

В подобных размышлениях Кекс дотопал до своей обшарпанной хрущобы, свернул во двор, потом к подъезду. И тут же остро почувствовал…

Нет, не опасность. Скорее, чье-то присутствие. Там, в подъезде, или на ступеньках, или на первой же межлестничной площадке. Свет, естественно, не горел, ибо скверная привычка вывинчивать общественные лампочки никуда не подевалась с древних советских времен. А что теперь это не устаревшие лампы накаливания, а экономичные светильники тлеющего разряда, так это дела не меняет: новые даже дороже. Сильнее соблазн вывинтить.

Тот, кто скрывался в подъезде, вряд ли хотел Кексу или еще кому навредить, иначе спрятался бы получше. Скорее всего просто ждал.

– Кекс, ты? – донеслось из темноты. Голос был знакомый, это Кекс определил сразу, но кто именно из коллег-приятелей спрашивает, в первую секунду понять не сумел.

– Ну, я, – буркнул Кекс не особо приветливо. Дожидаться его вполне мог кто-нибудь из безденежных завсегдатаев любого из баров. Кекс ведь из зоны вернулся, значит, хабар сплавил, гонорар получил. Можно стрельнуть деньжат на опохмел, а то и просто на посидеть вечерок в том же «Вотрубе».

– Это я, Жук, – обозначился собеседник. – Не пальни с перепугу.

– А, – Кекс тут же расслабился. – Ты, Жучара? Кого ждешь?

Даже странно, что Кекс не сразу опознал приятеля по голосу. Что-то такое сквозило в голосе Жучары – необыденное, возможно, даже тревожное. Потому, наверное, и не узнал в первую же секунду.

Жучара бесшумно выскользнул из темени подъезда на хоть и скудно, но все-таки освещенное крылечко.

– Тебя. Поговорить надо. Ты сам-то никого не ждешь? В гости.

– Нет. Отоспаться надо. Завтра дела.

– В Зону идешь?

– В Зону? – довольно натурально удивился Кекс. – Что ты, как можно! У меня же лицензии нет.

Жучара вопреки ожиданиям не стал понимающе ухмыляться. Он вообще остался предельно серьезным, что только укрепило подозрения Кекса: у приятеля какие-то неприятности.

– Поднимемся, если ты не против?

– Поднимемся, – согласился Кекс без энтузиазма, но и без демонстрации недовольства. – Только ненадолго и без бухла. У меня завтра день тяжелый, не хочу усугублять.

Кекс подсветил фонариком-зажигалкой и первым вошел в подъезд. Однушка его располагалась на пятом этаже, и в ней все было обустроено для того, чтобы в экстренном случае без проблем уйти с балкона через крышу. Обустроил это прежний владелец, удачливый и умный сталкер по прозвищу Редактор. Удачливый, потому что много раз возвращался из Зоны живым, а умный, потому что сумел вовремя сказать: «Хватит!», раздать и собрать долги, продать снаряжение барыгам, а квартирку еще зеленому, но как раз пошедшему в гору Кексу и навсегда покинуть эти гиблые места. Кекс ничего в новом для себя жилище менять не стал, только выбросил вместе с мусором и ненужным хламом полотенца и постельное белье, даже выстиранное, из шкафа, и купил все новое. Не то чтобы он был избыточно брезглив – просто посчитал, что так будет правильнее.

Впустив Жучару в прихожую, Кекс запер дверь, сменил кроссовки на тапочки, бросил под ноги гостю вторую пару и прошел на кухню. Здесь он приоткрыл форточку и ткнул выключатель чайника. Кухня почти сразу же наполнилась негромким гулом, постепенно перешедшим в утробный клекот закипающей воды.

Жучара без раздумий втиснулся в узенькую щель между посудным шкафчиком и крохотным столом, дабы не загромождать и без того клаустрофобическую кухню. В Киеве Кекс как-то видел грузовой лифт, заметно превышающий размерами это, с позволения сказать, помещение.

«Надо плиту отключить и выбросить, угол освободится, – с тоской подумал Кекс в тысячу первый раз. – Все равно не готовлю, а сухпай и в микроволновке прекрасно разогревается…»

Впрочем, реликтовая двухконфорочная газовая плита с пародией на духовку вряд ли бы увеличила площадь кухни намного.

Еще разливая кипяток по чашкам, Кекс отметил, что Жучара выглядит более мрачным, чем показалось внизу.

– Выкладывай, – вздохнул Кекс, пододвигая к центру стола сахарницу и коробочку с чайными пакетиками.

Жучара с отсутствующим видом подсластил кипяток и утопил в чашке пакетик «Хейлиса».

– Полоз вчера пропал, – сообщил Жучара отрывисто. – Я с ним сегодня в ночь договорился на Свалку выйти. Весь день его разыскивал.

– Ушел из бара с неизвестным типом?.. – скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Кекс.

– Угу. Из «Ать-два».

– Твою мать, – выругался Кекс. – Значит, или через недельку найдется в Зоне сухим, или…

– Лучше бы или, – буркнул Жучара. – Только я не верю.

– Слежение, конечно же, не сработало, – Кекс снова принялся пророчествовать. – И никто ни хрена не запомнил. Так?

– Так, – подтвердил Жучара безрадостно. – Я сам у вояк вчера сидел. Правда, ушел раньше, до Полоза. Но ребята остались, я потом переговорил с ними – ни рожна не помнят. Вояки всех свидетелей допросили – шиш с маслом, как и в прошлые разы. Но на этот раз есть одна случайная зацепочка.

Кекс поневоле напрягся.

– Давай не томи, выкладывай, – подогнал он Жучару, который именно в этот момент вознамерился отхлебнуть чаю.

Жучара подтянул рукав и оживил ПДА. Машинка у него была из модерновых, даже с экранным удвоителем (хотя за каким хреном это нужно в Зоне – не очень понятно). Но зато фотки или видеоролики рассматривать было не в пример удобнее, чем на компактных моноскринах. А Жучара хотел показать Кексу именно фотку.

Поелозив пальцем по экранному меню, Жучара быстро вызвал нужный файл и раскрыл его.

Кекс сразу узнал внутренность «Ать-два» – столик, за столиком теплая компания: Жучара, Басмач, Дунай, Мухомор и толстяк Феда; на заднем плане отчетливо просматривались выпивающие Полоз и ученый-контрактник, которого Кекс знал только по фамилии – Сиверцев.

– Он, что ли? – недоверчиво протянул Кекс, пытаясь вспомнить за Сиверцевым хоть один серьезный грешок.

– Не туда смотришь, – тихо сказал Жучара, увеличил масштаб и сдвинул фотку так, что на экране остался только правый верхний угол. Почти весь видимый фрагмент занимала барная стойка и все, что за ней находилось, включая верхнюю половину бармена, кусочек салаги-дневального с тряпкой в руках и полки с шеренгами бутылок.

Зато в левой части фрагмента запечатлелся некто, сидящий на высоком табурете у самого края стойки. Он был с ног до головы укутан во что-то вроде бесформенного балахона – не дать ни взять бедуин или средневековый монах. Кроме балахона и капюшона, Кекс сумел разглядеть только кончики пальцев на стакане. Изображение было темноватым и нечетким, не в пример центральной части кадра с теплой компанией, куда и наводился фокус камеры.

– Кто фоткал? – поинтересовался Кекс, быстро сообразив, что раз Жучара присутствует на снимке, то вряд ли в роли фотографа выступал он сам.

– Да хрен его знает, сидел какой-то лось военный за ближним столиком. Вообще сначала я пару раз ребят сфоткал, а потом уж этого лося попросил – хотелось быть в кадре со всеми. Но вот он, – Жучара опять ткнул пальцем в верхний правый угол снимка, – только на последнем снимке.

Кекс лихорадочно пытался сообразить, что же с неожиданно свалившейся информацией теперь делать. Но, оказывается, Жучара все уже обдумал.

– Для начала я хочу попросить тебя: сохрани это, – сказал он и положил на скатерть перед Кексом мини-флэшку размером с двухкопеечную монету. – Там говна всякого вагон, и среди него эта фотка. Так… на всякий случай.

– Боишься, что… с тобой может что-нибудь случиться из-за этой фотки? – деликатно уточнил Кекс.

– Боюсь, – не стал отпираться Жучара. – Любой бы испугался. Но отправиться вслед за Булатом, Розеном и Полозом тоже не больно охота. Вот и трепыхаюсь, как могу.

– И поэтому решил меня тоже подвести под удар? – Кекс без труда предсказал один из возможных вариантов развития событий.

– Мы давно уже все под ударом, Кекс, – мрачно процедил Жучара. – Две недели назад Розен. Вчера Полоз. Кто знает, может, еще через две недели скажут: «Кекс пропал!» Или не Кекс, а Жук.

– О тебе скажут не «Жук», а «Жучара». Только ты сам себя Жуком называешь.

Жучара не ответил, лишь зло поиграл желваками на скулах.

– Ладно, – пробурчал Кекс примирительно. – Но хотелось бы знать – почему я? Почему эту гребаную фотку ты решил сдать на хранение именно мне?

– Во-первых, не одному тебе, – пояснил Жучара уже довольно спокойно. – Я несколько штук раздал, ты просто очередной. Только не спрашивай, кому именно раздал и сколько флэшек, все равно не скажу. Никому из вас, ни тебе, ни остальным. Поймешь почему, если подумаешь.

– Уже понял, – оценил замысел приятеля Кекс. – Только когда спросят по-настоящему… скажешь ведь, никуда не денешься.

– По-настоящему спросят – ясен перец, скажу, – не стал упираться Жучара. – Я ж не Че Гевара. И любой скажет, кто еще не окончательно с катушек съехал. Но пока будут спрашивать – у каждого из наших останется в запасе немножечко времени. Не думаю, что так уж много, но сколько-то по-любому будет. А значит, сохранится шанс, что хоть кто-то сумеет лечь на дно или свалить достаточно далеко, что хотя бы одна фотка уцелеет, а значит, всех, кто убивает наших, можно будет попытаться вывести на чистую воду. И я тебя еще об одном хотел попросить, Кекс. Ты вроде к Покатилову вхож. Как думаешь… Ему зачем-нибудь могли понадобиться эти смерти?

Кекс выпятил губу и пожал плечами: поди пойми этих воротил-толстосумов… Что Покатилову выгодно, а что нет – станет понятно, только когда он прикажет одно из двух: или премию тебе выдать, или без затей пристрелить в ближайшей подворотне.

– Не знаю, Жучара. Просто не знаю, – безрадостно, но честно признался Кекс.

– Я не спрашиваю тебя – знаешь ты или нет. Я спрашиваю – как ты думаешь?

Кекс скривился, словно лимон надкусил, но все-таки поразмыслил и осторожно предположил:

– Мне кажется, что Покатилову нужнее живые сталкеры, чем мертвые. Мы ж ему хабар таскаем, а он с этого купоны стрижет.

– Хабар носят не только ему, – заметил Жучара. – Может, он так конкурентам насолить пытается?

– Да брось, насолишь так, ага, – фыркнул Кекс. – Зона большая, артефактов там прорва, и после каждого выброса становится еще больше. Но у Покатилова и прочих воротил весь мир в клиентах, а весь мир сожрет без остатка хабар из десяти таких Зон, из ста – сожрет и не подавится. И добавки попросит. Нет, Жучара, я бы еще понял подобную борьбу с конкурентами, если бы у Покатилова были проблемы со сбытом. Но со сбытом проблем у него нет, у него проблемы только с поставками, потому что хороших сталкеров мало, а мелюзга всякую муть копеечную из Зоны таскает, вроде «медуз» или «крови камня». На этом разве наваришься?

– А, может, Покатилов хотел тех же Розена с Полозом окончательно под себя подмять? Чтобы только на него работали? А они сдуру отказали?

– Полоз, считай, только на Покатилова и работал, – пожал плечами Кекс. – Какой смысл его убирать?

Жучара поморщился, словно услышал большую глупость.

– Нет, ты погоди, – Кекс принялся развивать мысль. – Если все так, как ты сказал, то Покатилов сначала должен вербовать чужих сталкеров, а потом уж, если откажутся, убирать. Верно?

– Верно.

– Во-от! На тебя Покатилов или еще кто из крупных заказчиков выходил? Говорил с тобой – мол, давай ко мне в бригаду?

– Нет, – мрачно ответил Жучара.

– В таком случае – чего тебе бояться? Вот если тебе предложат, а ты откажешься, вот тогда…

– Ладно, – неожиданно сменил вектор беседы Жучара. – Раз ты так считаешь, тогда обратный вопрос: как думаешь, а есть ли смысл показывать тому же Покатилову эту фотку?

Кекс быстро уловил суть:

– Думаешь, он ухватится и сам вычислит тех, кто убивает наших?

– Раз смерти сталкеров ему не выгодны – должен ухватиться.

– Должен, – Кекс иронически скривил губы. – Я даже здесь, у себя дома, предпочитаю не произносить эту фразу – что Покатилов кому-то чего-то должен.

Ирония Кекса получилась откровенно грустной – могущество людей, подобных боссу, можно было сравнить разве что с могуществом стихий. А поскольку со стихией невозможно бороться, с ней приходится сотрудничать. Увы, исключительно в роли подчиненного, чтобы не сказать пешки. Давай, Кекс, бери ноги в руки и марш в Зону, где тебя в любой момент могут сожрать, прожарить или вывернуть наизнанку. Но только ты не моги в Зоне помирать, ибо велено тебе добыть для босса то-то и то-то и в целости-сохранности доставить в «Вотрубу», где поджидают Хома с охранниками и прочими покатиловскими подручными, вплоть до кассира и бухгалтера…

Кекс мотнул головой, отгоняя невеселые мысли. Рефлексия, конечно. Гнать ее, гнать, к чертовой матери! Надо относиться ко всему просто как к бизнесу: склонил голову, напрягся, получил бабки. Еще несколько лет, и как Редактор – снаряжение барыгам, квартиру, например, Греку, если к тому времени не гробанется, ноги в руки и ходу отсюда. К морю, к маме. И гори оно все…

– И все-таки, – Жучара поглядел Кексу в глаза, – покажи Покатилову эту фотку как-нибудь. Если не хочешь лишний раз мозолить глаза – сам не светись, просто перешли ему, подсунь, как получится. Я нутром чую: если нас что и спасет, так это гласность и расторопность. Нельзя нам молчать и бездействовать, понимаешь?

– Нельзя, – со вздохом согласился Кекс. – Но и светиться особо тоже неохота…

– Потому я и говорю – не светись. Оставайся в тени, играй себе в прятки. Только не забывай, что ты не во дворе с пацанами играешь, как в детстве.

– Прятки, – проворчал Кекс, невольно зевнул и поглядел на микроволновку, на встроенные часы. – У нас вся жизнь – прятки. Как шарахнет – мокрое место не всегда остается, зато всегда оказывается, что кто не спрятался, тот сам виноват… Ладно, Жучара. Считай, что ты меня убедил. – Он смахнул мини-флэшку со стола в подставленную ладонь. – Подсуну я твою фотку Покатилову и придумаю, как это сделать по уму, не дрейфь. Завтра же утром.

– Тогда на еще одну. – Жучара выудил откуда-то из-под полы вторую флэшку, точно такую же, и уронил в ладонь Кекса. – Чтобы у тебя все равно одна осталась…

Кекс только тяжело вздохнул.

– Все, проваливай, – сказал он Жучаре, вставая. – Я спать буду.

Жучара кивнул, выцедился, словно таракан, из щели между столом и кухонным шкафчиком и без возражений протиснулся в прихожую, где сразу же принялся обуваться.

– Здоров будь, сталкер! – попрощался Кекс и открыл дверь.

– И тебе не чихать, бродяга, – отозвался Жучара.

Мрачновато отозвался, не без этого. Но хотя бы не безнадежно.

И на том спасибо…

Глава шестая

У Сиверцева с утра все валилось из рук. Сначала он уронил под стол журнал наблюдений за образцами, потом на покрытый резиновыми ковриками пол лаборатории рухнула кювета с контрольной культурой какой-то Пашкиной заплесневелой дряни (задел краем халата), а в довершение всего и сам Сиверцев оступился и с размаху присел на выкрашенный серебрянкой остов муфельной печи инвентарный номер семнадцать шестьсот сорок три.

Завлаб, подполковник медицинской службы Баженов, пожилой дядька с совершенно неуставными вислыми моржовыми усами, печально поглядел на Сиверцева и сердобольно посоветовал:

– Шел бы ты домой, Ваня. Работник из тебя сегодня…

«Как из говна пуля», – мысленно завершил фразу Сиверцев, которую деликатный завлаб оборвал посредине.

– Простите, Федор Витальич…

– Да прощаю, прощаю. Ты и правда иди. Я тебе потом отгул оформлю.

– Спасибо.

– Будешь должен, – привычно отмахнулся Баженов.

Сиверцев негнущимися руками стянул халат, повесил его в шкафчик, отодвинул журнал наблюдений подальше от края стола, поглядел исподлобья на Пашку и уныло побрел к выходу.

Сержант на КПП пялился на Сиверцева участливо, но пропуск все равно проверил, потому что за нарушения контингент исследовательского центра нещадно дрючили. Не спросили, почему в рабочее время в жилой сектор направляется, – и то ладно.

В принципе Сиверцев по совету завлаба действительно собирался вернуться в общагу, рухнуть спиленным тополем на койку и попытаться уснуть.

Но ноги сами привели его в «Ать-два». За тот самый столик.

Возможно, вокруг Сиверцева образовалась некая аура потрясения и подавленности – иначе чем можно объяснить, что обычно неторопливый бармен уже через десять секунд собственной персоной материализовался у столика с подносом в руках? Причем поднос был отнюдь не пустой.

– За счет заведения, – сообщил бармен, разгружая поднос, и это Сиверцева окончательно добило.

«Блин, неужели я так раскис, что меня жалеют даже эти бутлегерские прилипалы?» – подумал Сиверцев уже не с равнодушием, а с тревогой, и эта тревога его самого почему-то обрадовала и взбодрила.

Заведение в этот раз разорилось на сотку водочки, пару бутербродиков-канапе на шпажках и полушку светлого пива. Для закрепления, так сказать, наступательного водочного прорыва.

«Полоз, – подумал Сиверцев, потянувшись к рюмке, – давай ты найдешься, а? Живым…»

И засадил водку одним ударным глотком.

Через несколько секунд голова стала кристально ясной, а давешние муть и тяжесть бесследно схлынули.

Еще по пути на работу Сиверцев, невзирая на утреннюю подавленность, кое-как обдумал вчерашнее; версию с подмешиванием в выпивку какой-нибудь дряни он решительно отверг. Химию организм обычно чувствует, и уж от себя-то самого последствия отравления никак не скроешь, биолог-исследователь мог это сказать с определенной уверенностью.

Оставалось одно: пси-воздействие.

В Зоне полно и существ-псиоников, и соответствующего оборудования – на том же Янтаре, например, хотя как именно оно функционирует, во многом еще загадка. Кроме того, странная энергетика Зоны сама по себе имела пси-составляющую. Но то в Зоне! А Сиверцев, похоже, попал под удар пси прямо в баре «Ать-два», априори расположенном за ее пределами. Что, собственно, считается теоретической границей Зоны? Не колючая же проволока и не кордоны военных всех мастей на временных участках периметра! Говоря научным языком – границей Зоны может считаться территория, где свойства, присущие собственно Зоне, становятся пренебрежимо малыми.

Будем откровенными: пси-воздействие, от которого вполне здоровый и сильный мужик вырубается на несколько часов и практически полностью теряет память, пренебрежимо малым не назовешь при всем желании.

Сиверцев сжевал один бутербродик, поковырял шпажкой в дуплистом зубе и машинально потянулся к пиву, не прекращая анализировать события.

Что же получается? Версия первая: Зона скачкообразно расширилась, поглотив бар «Ать-два». Сиверцеву уже доводилось наблюдать скачкообразные расширения Зоны, когда очередной выброс невидимым протуберанцем вырывался за колючку и заборы и обращал обычную приграничную территорию в еще один участок Зоны. Бывало, Зона одномоментно заглатывала населенные пункты или военные объекты вроде блокпоста или узла связи. Это сразу становилось заметным: аномалии и артефакты возникали там, где отродясь ничего подобного не встречалось. Легко догадаться, что происходит, если в людных местах вдруг возникают аномалии. Паника, страх и смерти, смерти, смерти – вот что такое каждое расширение Зоны.

Потом, спустя считанные часы, на новую территорию Зоны вторгаются полчища монстров, что тоже очень трудно не заметить любому, кто зачем-то остался на свежепоглощенной территории.

Ничего подобного в военном городке, жилом секторе и исследовательском центре сегодня не наблюдалось. А значит, версию внезапного расширения Зоны следовало отбросить. Приходилось признать, что мощная и скорее всего направленная пси-атака произведена за пределами Зоны, в приграничной территории. Черт его знает, вдруг это возможно? Сиверцев по образованию был цитологом и занимался исключительно мутагенезом многоклеточных (точнее, собственно клеток) в комплексных условиях: при повышенной радиации и при одновременном воздействии аномальной энергии, периодически извергаемой из центра Зоны по всем направлениям. Псионикой занимались биофизики в северном и обоих северо-западных секторах, Сиверцев почти никого оттуда и не знал, потому что вояки там сейчас стояли европейские, да и научный центр формировался под патронажем Евросоюза. Что, если псионики поднапряглись и таки изготовили рабочий прототип пси-излучателя, а испытать решили на ничего не подозревающих соседях?

Но куда в таком случае подевался Полоз? И почему все, кто исчез до него, потом были найдены в Зоне сухими и мертвыми? Ошизели от пси-атаки и поперли дуром куда глаза глядят? В Зоне дуром нельзя…

Нет, чушь это, во-первых – блокпост, его дуром не минуешь. Во-вторых, если ломиться по Зоне не взвидя света, то до кровососа вряд ли добежишь: эти твари к границам приближаются редко, предпочитают держаться поглубже в Зоне. А вот на аномалию легко нарваться и в относительной близости от границ. Так что безумец, прущий дуром по Зоне, при определенном везении одолеет метров пятьсот, вряд ли больше. Ну, пусть даже километр одолеет. А потом неизбежно напорется на что-нибудь смертоносное.

Розена и Булата нашли гораздо дальше первого километра от нынешних границ Зоны.

Сиверцев задумчиво сжевал второй бутербродик и уже совсем было собрался заказать еще выпивки, но тут за столик подсели Мухомор и Феда. Оба выглядели серьезнее, чем обычно выглядят сталкеры в баре. А еще Сиверцеву показалось, что оба были трезвы, а это также, мягко выражаясь, удивляло.

– Привет, наука, – буркнул Мухомор, присаживаясь.

Стол заколыхался, когда за ним угнездился толстяк Феда. Угнездился, а затем приветственно кивнул.

– И вам не кашлять, бродяги, – отозвался Сиверцев, собирая в кучу разрозненные мысли.

Этих ребят он вообще-то знал, но дружбы особой с ними не водил, поскольку они якшались с Басмачом, а Басмач Сиверцеву был крайне неприятен. Поговаривали, что Басмач когда-то входил в бандитскую группировку «Шалман», а когда ее окончательно разгромили израильские спецназовцы – почти год скрывался где-то между Лиманском и Рыжим лесом и промышлял все это время банальным разбоем: грабил всех, кто ему встречался. Это вполне могло быть и неправдой, но Сиверцев не собирался ничего проверять. Не нравился Сиверцеву Басмач, и все тут; люди, от которых подспудно ждешь удара в спину, вообще мало кому нравятся.

Против Мухомора Сиверцев ничего не имел – за этим вроде бы не числилось никаких темных дел, равно как и особых подвигов. Прозвище свое Мухомор заработал еще в сопливые отмычечные времена, когда его угораздило по уши вляпаться на краю болот в какое-то липкое несмываемое дерьмо, и потом месяца три от начинающего сталкера ощутимо пахло, но зато гнус, комарье и мухи облетали его за милю, а какие улететь не успевали – дохли на месте почище, чем от струи дихлофоса. Запах постепенно выветрился, а свойство вопреки ожиданиям осталось, и Мухомор служил штатным пугалом для насекомых целых два года, пока все неожиданно не закончилось – вдруг, внезапно, без всякого предупреждения. На Мухомора поворчали для порядку, все, кто с ним ходил в Зону, вновь подсели на репелленты, а прозвище осталось.

Что касается Феды, то Сиверцев вообще не понимал, как человек такой комплекции может стать сталкером. Феда стал и слыл сталкером как минимум недурным. Во всяком случае, он был одним из немногих, рядом с которыми в Зоне никто не погиб. Если в команде шел Феда, команда всегда возвращалась в полном составе, с добычей и чаще всего даже без единой царапины. Сам Феда считался знатоком аномалий, и на подобные гиблые места у него действительно имелся какой-то сверхъестественный, почти мистический нюх. Или не нюх, а еще какое необъяснимое чутье. Из-за этого Феду когда-то обозвали Гайкой, но в его случае прозвище не прижилось и умерло, а Феда продолжал оставаться Федой. Точнее, конечно, Федей, но сам он произносил собственное имя со странным нездешним твердым выговором, вот и получалось «Феда» вместо «Федя».

К полупрозвищу-полуимени привыкли быстро.

Кроме этих двоих, в команду Басмача входили еще два сталкера – Жучара и Дунай. Молодняка в команде не было: Феда не нуждался в отмычках, а Басмача начинающие сталкеры инстинктивно обходили десятой дорогой и правильно делали. Сложный был человек Басмач.

Сиверцев не знал, чего от него хотели ребята из этой пятерки. Он лихорадочно пытался вспомнить, не имел ли с ними каких-нибудь дел пропавший Полоз, и вспомнить, увы, не мог. А с исчезновением Полоза неожиданный интерес Мухомора и Феды к персоне исследователя Сиверцева был явно связан.

У исследователей тоже бывает чутье.

– Скажи-ка, Ваня, – по-простецки начал Мухомор, – ты ведь вчера с Полозом сидел тут же, на этом самом месте?

– Сидел, – не стал отпираться Сиверцев. – А вы вот за этим столом гуляли. Я помню. Но вас, наверное, интересует, помню ли я дальнейшее?

– Ты прав, – кивнул Мухомор. – Интересует.

– С дальнейшим паршиво, – вздохнул Сиверцев. – Захмелел я. И вырубился, похоже. Очнулся только за полночь, когда тут уже патруль дознание проводил.

– Об этом я тоже хотел спросить. – Мухомор навалился на стол локтями и грудью и понизил голос: – Что могли в «Ать-два» расследовать патрульные? Откуда они вообще взялись?

– Кто-то вызвал, – пожал плечами Сиверцев.

– Кто? – вкрадчиво спросил Мухомор. – И зачем?

Сиверцев мрачно уставился на Мухомора, словно вознамерился просверлить его взглядом:

– Думаете, патрульных вызвал я?

– А что, ты?

– Нет, – твердо ответил Сиверцев. – Я после первых то ли двух, то ли трех и «му» сказать не мог, не то что патруль вызвать. Да и они вряд ли побежали бы на вызов из бара, если звонящий лыка не вяжет.

– Это да, – согласно покивал Мухомор. – Справедливо подмечено.

К счастью, продолжать расспросы в данном направлении он не стал, от чего Сиверцеву сразу полегчало.

– А вот скажи, кто за вон тем столом сидел в тот вечер? Помнишь?

Мухомор указал на стол через один от того, за которым они с Сиверцевым и Федой сейчас сидели и разговаривали.

Сиверцев напрягся, честно пытаясь восстановить в голове вчерашнее.

– По-моему, военные какие-то. То ли двое, то ли трое… Точно не помню.

– Солдаты или офицеры?

Сиверцев опять напрягся.

– Вроде офицеры. Да, точно, у ближнего погоны со звездами были. Подполковничьи. И форма явно не солдатская.

– А еще кого из посетителей помнишь? Может, не за столиками, а у барной стойки кто-нибудь сидел?

И в третий раз напрягся Сиверцев, но на этот раз безрезультатно: в памяти словно провал образовался. Если офицеры пусть смутно, но помнились, то ничего и никого связанного со стойкой Сиверцев не запомнил вовсе. Ну, бармен по ту сторону стойки торчал, это без сомнений.

Сиверцев прекрасно сознавал, что бармена ему подсовывает не память, а элементарная логика. Где еще быть бармену, как не за стойкой, верно?

Поэтому о бармене он вслух ничего не сказал.

– Вон там, – неожиданно подсказал Мухомор, указывая пальцем в нужную сторону, – у дальнего края стойки. Не помнишь?

Сиверцев повернул голову и поглядел туда. Сидел ли кто-нибудь там? Черт возьми, Мухомор прав, вроде бы там кто-то действительно сидел! Только вот кто?

Неожиданно у Сиверцева резко заныли виски, словно воспоминаниями он разбередил что-то запретное и кровоточащее.

– Вспоминаешь? – Мухомор явно заинтересовался терзаниями Сиверцева.

Краешком сознания Сиверцев успел уловить, что Мухомор с Федой переглянулись и что Феда полез во внутренний карман куртки, собираясь что-то достать, какую-то бумажку или, может быть, фотографию – Сиверцев даже увидел светлый краешек. Но Мухомор отрицательно качнул головой, и Феда упрятал это назад, в карман.

– Ребята, – жалобно протянул Сиверцев. – У меня башка раскалывается. Я еще рюмашку махну и домой, спать, ладно? Вы уж не обессудьте…

Не дожидаясь ответа, он встал и, с трудом переставляя ноги, направился к стойке, за которой по все той же логике полагалось находиться бармену и где тот действительно в данный момент находился.

Однако никакая логика не могла подсказать Сиверцеву, что он не первый, к кому с подобными расспросами сегодня приставали Мухомор и Феда. И того, что к бармену они тоже уже приставали, Сиверцев так и не узнал.

Впрочем, это все равно ничего не изменило бы.

Глава седьмая

Соломон с самого утра был подозрительно немногословен. И даже очками блестел как-то раздраженно – Кекс в конечном итоге заподозрил, что босс велел ему навести на плетень как можно более густую тень. А говоря проще – ничего о предстоящем выходе толком не сообщить. Соломон любил почесать языком, и подобный приказ явно не пришелся ему по нраву. Но так или иначе, десятиминутную картавую речь Соломона вполне можно было свести к единственной фразе: шуруй за Психом и делай, что Псих скажет. И еще: если Псих вынесет из какой-то, видимо, ухоронки на Янтаре нечто неназванное, выдать Психу стандартный контейнер, принять его уже не пустым, а потом беречь этот контейнер пуще ядерной кнопки. И внутрь, что характерно, не заглядывать.

Из услышанного Кекс для себя сделал два вывода: во-первых, Покатилов ни секунды не сомневается в том, что Псих способен дойти до Янтаря и что-то там ценное добыть; причем для этой части задания Кекс не больно-то и нужен. И второе: на обратном пути Кекс уже нужен, по всей вероятности – исключительно в качестве гаранта благополучной доставки контейнера с добычей в покатиловский офис. Получается, Покатилов не очень надеется на Психа в смысле постоять за себя. В принципе правильно, мародеров-стервятников в Зоне хватает, одиночку общипать – святое практически дело. Вот тут-то матерый сталкер Кекс с верным спутником Батоном и пригодятся. Против Кекса даже с усеченной до единственного салаги командой не всякий и дернется, кроме разве что совсем уж законченных отморозков или фанатиков из темных кланов. Обычные воры-шатуны скорее всего поостерегутся, ибо в Зоне и окрестностях всякий знает: Кекс и сам парень не промах, да плюс еще работает на Покатилова. А у Покатилова память хорошая, руки длинные и денег хватает, так что ссориться с ним вредно для здоровья.

В общем, Кекс чувствовал себя сконфуженным: в качестве заурядного боевика Покатилов его никогда еще не использовал. Да и не чувствовал себя Кекс таким уж рейнджером-суперменом. Ну, бывало, приходилось постоять за себя, не без этого. Но считать себя боевиком? Нет оснований. В этом смысле куда полезнее были бы кубические мальчики из покатиловской охраны. Но эти ничего не стоят в Зоне, тут все понятно, их не пошлешь.

И еще: Покатилов очень не хочет огласки, к бабке не ходи. Иначе зачем было сокращать команду Кекса? И Батона-то удалось выпросить в помощь не сразу… Плюс по скупым сборочным репликам Кекс быстро осознал, что Батон знает не просто меньше самого Кекса, а еще меньше, чем Кекс изначально предполагал. Ему скорее всего было велено только: «Сам можешь сдохнуть, но эти вот двое должны из Зоны вернуться».

После инструктажей принялись экипироваться, и тут Кекс начал понимать, почему нового напарника называют Психом.

В арсенале Покатилова чего только не было! Выбирай – не хочу, тем более за боеприпасы платить не надо, а в экзотических случаях этот вопрос очень даже немаловажен. Поэтому Кекс с Батоном без колебаний выбрали по Herstal'у образца 2012 года – собственно, вся Кексова команда обычно выбирала Herstal'ы, причем всегда одни и те же.

Псих взял видавший виды «калаш», да еще специально нарыл со складным прикладом, под патрон 5.45 и без подствольника. Пистолета Псих не взял вовсе. Нож у Психа был свой, по мнению Кекса, более пригодный колбасу в поезде резать, чем в Зону идти, но другой Псих брать отказался с расплывчатой формулировкой: «Да ну его, таскать только». Он и запасной рожок к своему «калашу» взял только один!

– Ты точно псих, что ли? – обреченно поинтересовался у него Кекс. – Патронов больше бери!

Псих поглядел на него длинно и печально, потом вздохнул и как-то виновато, что ли, сообщил:

– Так на Янтарь же идем… Это близко.

На это Кекс даже не нашелся что ответить.

Единственное, чего Псих взял разумное количество, – это пищевых рационов и воды.

Батон тоже косился на полупустой рюкзак Психа неодобрительно, но благоразумно молчал. Зато Кекс молчать не собирался.

– Слушай, коллега, – Кекс начинал медленно свирепеть, – ты думаешь, мы за тебя все делать будем?

– Все – это что? – уточнил Псих с таким невинным и недоумевающим видом, что Кекс практически был готов ему поверить – не понимает парень.

– Да что угодно! – гаркнул Кекс. – От собак отстреливаться, от зомби! Мы в Зону идем!

Псих довольно-таки равнодушно пожал плечами:

– От собак и зомби отстреливаться не нужно.

Кекс снова не нашелся что ответить.

Тут дверь оружейки лязгнула, приоткрылась, и внутрь заглянул один из охранников.

– Кто тут ор поднял? – угрюмо спросил он и указал сарделькообразным пальцем на Кекса. – Ты? Ну-ка, выдь на секунду…

Кекс покорно примостил Herstal на столе, рюкзак на полу и выскользнул в коридор следом за охранником. Такое с ним тоже случалось впервые: охранники никогда не вмешивались в процесс подготовки сталкерских команд к выходам в Зону. Безмолвно наблюдали в стороне – не более.

На этот раз охранник дождался, пока Кекс закроет за собой дверь и повернется к нему лицом. Потом, чуточку растягивая слова, изрек:

– Босс велел передать: заткнись и не учи Психа жизни. Сам бери чего хочешь, а ему не мешай. Это приказ. Осознал?

– Осознал, – со вздохом пробурчал Кекс. – Надо было сразу предупредить, что ли…

Охранник только хмыкнул, затем мотнул головой в сторону оружейки:

– Иди, готовься…

Кекс вернулся к своей сегодняшней команде, злой и встрепанный. Молча проверил рюкзак, проверил ПДА и запасные батареи, убедился, что таблеток антирада достаточное количество, подхватил автомат и процедил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Не знаю кто как, а я готов.

– Я тоже, – на всякий случай доложился Батон, преданно глядя на Кекса.

«Ой, не зря я Покатилова занудел, чтоб Батона со мной послали, – подумал Кекс с неясной пустотой в груди. – В Зоне один на один с Психом… во всех смыслах… Бр-р-р…»

– Я давно уже, – жизнерадостно улыбаясь, сообщил Псих. – Долго же вы собираетесь! И барахла берете, как будто на год в Гималаи…

«Иди ты», – мысленно пожелал Психу Кекс.

Вслух Кекс не сказал ничего, потому что помнил об экранах на столе Покатилова и не сомневался, что в данный момент босс за процессом их подготовки пристально наблюдает.

Напротив оружейки уже дожидался Чига, один из покатиловских водителей. Этому было глубоко начхать, кто там и как экипирован. Его дело – доставить команду к месту просачивания в Зону. Где придется входить сегодня, Кекс точно не знал. С тех пор, как Кекс стал работать исключительно на Покатилова, об этом он всегда узнавал только сориентировавшись уже в Зоне, чаще всего – вместе с рассветом.

На улице успело незаметно стемнеть. Кекс подумал, что около Зоны даже сумерки как-то мрачнее и липче, чем вдали от нее. А еще подумал, что давненько не видел ясного неба в солнечный день.

Ну и шут с ним…

Чига водил грязно-серый «Nissan» с обычным, левым рулем, великоватый для легковушки, но недостаточно габаритный для микроавтобуса. Эдакий гибрид-почтарь, даже какая-то голландская реклама с голубем и конвертом на задней дверце осталась.

Сталкеры забрались в кормовой отсек «Nissan'а», потому что в полном снаряжении на сиденье фиг поместишься – разве что сегодняшний Псих влез бы без проблем, но только при условии, что рюкзак он пристроил бы на соседнем сиденье. Кекс привалился рюкзаком к борту автомобиля и прикрыл глаза.

«Да уж, – подумал он. – Идиотский получается выход. Хорошо, хоть дурных предчувствий вроде нет…»

Впрочем, довольно долго все шло как по маслу: Чига довез на место и указал, в какие именно кусты следует уползать; Кекс уже понял, что это за место – второй восточный блокпост. Уползли; Чига уехал. Потом не торопясь допластовали практически до самого периметра и долго ждали нужного часа. Псих вроде бы даже уснул мордой в колючую траву. Спасибо, что не храпел. Трогать его Кекс не решился. Хорошо хоть проснулся Псих очень вовремя, как раз перед пересменкой у вояк. Как пересменка завершилась и на блокпосте все затихло, Кекс засек десять минут. По истечении скомандовал:

– Двинули!

И они снова поползли. Пока сталкеры подныривали под плохо натянутую колючку, часовой вдалеке старательно глядел в противоположную сторону. Дальше Кекс по шпаргалке в ПДА провел команду через минное заграждение в буферную полосу, уже считающуюся Зоной, но еще свободную от аномалий и крайне редко навещаемую монстрами. Тут Кекс первым делом отыскал контрабандный тайничок, вынул из него две бутылки водки – в плоских, разумеется, бутылках – и оставил сколько полагалось денег по утренним ценам. Тайничками заведовали солдаты с блокпостов, те самые, которые обыкновенно глядят в никуда, пока сталкеры проходят периметр. Офицеры, понятное дело, тоже в доле, но в то же время как бы и в стороне – сами не делают ничего, а потому их не ухватишь.

– Ну, все, – шепотом произнес Кекс, надежно упрятав ценный продукт в рюкзак (не Психу же его доверять, пусть у того в рюкзаке гораздо больше места?) – Куда дальше, я не знаю. Командуй, Псих.

Как раз начало светать. Кромешная тьма ночной Зоны медленно разбавлялась серыми, постепенно светлеющими сумерками. В Зоне начинался новый день.

– Ну, пошли. – Псих кашлянул и как ни в чем не бывало встал во весь рост. – Раньше управимся, моложе дембельнемся.

Кексу захотелось взвыть от досады, но он, конечно же, сдержался.

– Куда?!! – прошипел он. – Стоять!!!

Псих замер с поднятой ногой и в этом положении умудрился обернуться.

– Чего? – недоуменно спросил Псих.

– Это Зона, придурок! – Кекс прилагал неимоверные усилия, чтобы шептать, а не орать на всю округу. – Тут не бульвар с девками голожопыми! Тут надо сначала глядеть, куда ступаешь!

– Так я глядел, – по-прежнему недоуменно сказал Псих и без всякой команды встал на обе ноги.

Кекс закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Потом открыл, уже слегка успокоившись. Псих все так же торчал пугалом на самом краю буферной полосы.

– Ложись, не отсвечивай, – тоскливо пробурчал Кекс и оживил ПДА. Звук, разумеется, был загодя выключен, вибрация оставлена.

Как ни странно, Псих залег. Не скажешь, что мгновенно, но, в общем, довольно умело, быстро и бесшумно.

Первым делом Кекс глянул, нет ли сообщений, – не было. Потом принялся сканировать местность. В целом впереди было совершенно чисто, только очень далеко впереди и левее обнаружилась издыхающая старая карусель. По большому счету, неосторожно стартовавшему Психу ничего и не угрожало, но кто ж мог с уверенностью сказать это заранее?

Да и вообще с уверенностью в Зоне обычно плохо: нет ее никогда.

Рассвело настолько, что уже можно было рассмотреть прилегающие окрестности. Однако Кекс и так знал, что сразу за вторым блокпостом открывается чистое поле; справа остаются полуразвалившиеся коровники, а впереди, за полем, торчат, будто диковинные грибы, три водонапорные башни и несколько небольших строений около них. Когда-то там располагались насосная станция, бытовка для работников и будка дежурного. Теперь это были унылые бетонные коробки с выбитыми стеклами и прохудившейся кровлей, тем не менее годные для вынужденной отсидки.

– Нам ведь на Янтарь, правильно? – полуутвердительно произнес Кекс. – Значит, по-любому в ту сторону. Батон, вперед; потом ты (взгляд на Психа), а я замыкающим. И попробуй только пикнуть поперек, с-сталкер хренов! Аннигилирую!

Кекс не успел придумать – как поступит, если вдруг Псих упрется. Но Псих, похоже, был покладистый малый, совершенно не склонный к спорам и пререканиям. Кексу показалось, что он даже и не подумал огорчаться, а ведь по сталкерским меркам Кекс осадил его довольно бесцеремонно. Попробовал бы Кекс так поступить, скажем, с Басмачом! Все, на выходе смело можно было бы ставить крест, потому что с этого момента Басмач думал бы не о цели выхода, а о том, как половчее наехать на Кекса.

С другой стороны – будь на месте Психа Басмач, Кекс и вел бы себя иначе. На Басмача не больно-то поорешь, пусть и шепотом, да и не подчинится Басмач, сколько на него не ори. Не та натура.

А Псих отнесся к словам Кекса с полным равнодушием: хочешь вести – веди, хочешь командовать – командуй. Мол, главное, что на Янтарь действительно туда, через поле к башням-грибам.

«Ну и славно, – подумал Кекс, окончательно успокаиваясь. – Может, он и псих, но, к счастью, не буйный. И послушненький».

Батон уже встал и ждал указаний.

– Левая башня, – задал ориентир Кекс. – И не спеши, Батон, коротким. Двигай!

Батон мягко, неспешно и настороженно зашагал вперед, словно кошка по незнакомому двору. Псих сунулся было за ним, но Кекс велел чуть обождать и идти метрах в десяти позади.

Так и миновали поле, без сюрпризов и фокусов.

Шагов за полста до остатков совершенно истлевшей от ржи сетчатой ограды Кекс дал знак Батону остановиться и присесть на корточки, а сам снова взялся за ПДА.

Глава восьмая

Выспаться Сиверцеву толком не дали. Он кое-как приплелся в общагу из бара, сомнамбулически почистил зубы над древним эмалированным умывальником, свалился в койку и забылся, но скоро кто-то принялся настырно ломиться в дверь. Сначала Сиверцев решил, что уже вечер и это вернулся с работы Пашка, потом взглянул на часы и осознал: вряд ли это Пашка, рано, только полтретьего. Значит, проспал Сиверцев часа два, не больше.

– Иду, иду, – просипел Сиверцев со сна и закашлялся. – Кхе-кхе! Кого там черт принес?

За дверью некоторое время было тихо, Сиверцев даже решил, что загадочный посетитель ушел, но вскоре стук возобновился. Бухали увесисто, то ли кулаком, то ли вообще ногой. И никаких тебе воплей: «Открывай, сволочь!» – а подобное в общаге, надо сказать, вовсе не считалось редкостью.

Тапочки у кровати сначала не хотели нашариваться, потом упорно не желали надеваться, а когда Сиверцев все же сломил их молчаливое сопротивление и наконец встал с койки, на первом же шагу он споткнулся о снятые и брошенные где попало ботинки.

Грохот зафутболенных ботинок и буханье в дверь слились в единую драм-сессию.

Сиверцев наконец-то добрался до выхода, повернул ключ в замке и отворил несчастную дверь, попутно набрав воздуху в легкие и приготовившись без затей наорать на неведомого гостя. Однако узрев этого самого гостя, Сиверцев за несколько секунд сдулся, будто отпущенный в небо воздушный шарик, которому забыли перевязать горлышко.

Гость был на голову выше Сиверцева и вдвое шире. Одет он был в необъятную пару свободного покроя, но имеющую при этом весьма строгий вид, и начищенные до блеска штиблеты с квадратными носами. Нижняя челюсть гостя тоже имела отчетливо квадратные очертания; стрижка коротким ежиком довершала картину. Глаза и нос на этом лице как-то терялись. Если бы на госте случились еще темные очки, Сиверцев точно ощутил бы себя провалившимся в телебоевик.

– Одевайся, наука, – протянул громила вполне мирно, даже можно сказать, добродушно. – Босс с тобой потолковать хочет.

– Какой босс? – Сиверцев растерялся и оттого начал злиться на себя.

– Главный, – все так же миролюбиво пояснил гость. – Давай, давай, шевели арматурой!

Громила втиснулся в дверной проем и легонько подтолкнул Сиверцева к стулу с одеждой.

И попробуй тут возрази…

В коридоре Сиверцев притормозил у нужной двери.

– Я это, – виновато сказал он громиле, – в сортир…

И сунулся в дверь.

– Погоди, – громила без усилий остановил его, поймав двумя пальцами за рукав, отодвинул с дороги и вошел первым. Окинул взглядом помещение, заглянул во все отсеки и мотнул головой – давай, мол.

«Ну и ну, – думал Сиверцев, журча со сна. – Точно как в кино. Во что ж это я вляпался?»

Удивительно, но ему совсем не было страшно. И первоначальная растерянность, к счастью, улетучилась. Когда везут прессовать – обращаются не так, рассудил Сиверцев и просто расслабился.

А внизу их дожидался бурый «Лендкрузер» с гражданскими номерами. Как его пропустили на территорию военного городка – неведомо. И вправду большой, видать, босс у мальчика в костюме. Хотя для значительных личностей в городок попасть скорее всего проблема невеликая. Вот на территорию исследовательского центра попробуй попади! Там ни деньги не помогут, ни связи, ничего.

Ехали минут двадцать и почему-то финишировали у бара «Вотруба». Сиверцева заносило сюда всего пару раз, да и то случайно. «Ать-два» были ему заметно ближе и роднее, причем «ближе» в обоих смыслах.

На входе Сиверцева ловко обыскали-обхлопали, причем умудрились сделать это до того ненавязчиво, что у Сиверцева и обидеться-то толком не получилось. Оружия он не носил, поэтому отбирать было нечего. В самом баре громила-провожатый не задержался, сразу увлек во внутренние помещения, где было почти совсем темно и где Сиверцева обыскали вторично. Пока глаза привыкали к скудному освещению, его успели отвести в кабинет местного босса и усадить на стул в центре. Босс восседал за столом напротив Сиверцева. Или, если быть совсем уж точным, это Сиверцев сидел напротив хозяйского стола.

– Здравствуй, Ваня, – поздоровался человек за столом. – Моя фамилия Покатилов. Слыхал, наверное?

– Слыхать-то слыхал, – честно признался Сиверцев. – Но только фамилию, без подробностей. Здравствуйте.

– Подробности знать не всякому обязательно, – Покатилов хмыкнул. – Догадываешься, зачем я тебя позвал?

– Не-а, – Сиверцев отрицательно помотал головой. – Я вроде не сталкер, штучек-дрючек из Зоны у меня не бывает. А плесень наша лабораторная мало кому интересна. Так что тут я пас, никаких версий. Разве что вас тоже интересует пропавший Полоз…

– Молодец, наука, – похвалил Покатилов. – Быстро соображаешь. Угадал.

– Да чего тут гадать? – Сиверцев пожал плечами. – Последнее время меня только об этом и расспрашивают.

– А кто еще расспрашивал? – поинтересовался Покатилов вкрадчиво.

– Сначала офицер из патруля, еще в баре, ночью. А сегодня сталкеры, Мухомор с Федой. Тоже чего-то вынюхивают. Да только я мало чего рассказать могу. Срубило меня там, в баре, совершенно не по-детски. Даже рассказывать неловко, ничегошеньки не помню.

– Не ты один… Многие жалуются. Память просто отшибает. Я об этом как раз и поговорить с тобой хотел. Ибо странное творится, странное и необъяснимое. Вот погляди сюда, к примеру.

Сиверцев поглядел на стену, на которой появилось спроецированное изображение. Бар «Ать-два», выпивающие Мухомор, Басмач, Жучара, Дунай и Феда; на заднем плане – Сиверцев с Полозом, стойка, бармен…

В следующий миг Сиверцева будто кувалдой по голове ударили. Вон же он, за стойкой сидит, тот, которого никак не получалось вспомнить! В плаще каком-то нелепом или в рясе с капюшоном – Сиверцев еще с монахом его сравнивал. Но как же башка опять разболелась, мама дорогая…

Сиверцев застонал и едва не сполз со стула на пол. Спасибо, кто-то поддержал. В виски будто раскаленные гвозди забили. Мир дрогнул, заволокся дымкой и поплыл, поплыл…

Очнулся Сиверцев в том же кабинете, только получше освещенном. В дальнем углу, ранее совершенно темном, оказывается, прятался диванчик, на котором Сиверцев в данный момент и лежал. Над ним склонился человек, в котором даже без белого халата безошибочно угадывался медик. Рядом, у изголовья, стоял еще один.

– Пришел в себя! – громко объявил склонившийся и заглянул Сиверцеву в глаз, чуть оттянув вниз веко. – Как себя чувствуете?

Сиверцев прислушался к себе. Голова все еще побаливала, особенно виски, но такой боли, как перед потерей сознания, уже не было.

– Жив вроде, – пробормотал Сиверцев без особой уверенности. – Я сяду?

– Попробуйте, – разрешил медик.

Сиверцев сел. Куртки на нем уже не было, а левый рукав рубашки был закатан по локоть. На коже виднелся след недавней инъекции.

– Что это было? – поинтересовался Сиверцев.

– Обморок, – охотно пояснил медик, присаживаясь рядом. – Глубокий обморок на почве мощного психоблока. Вы вспомнили то, что должны были начисто забыть, ну организм и разрядился таким вот образом. Не волнуйтесь, психоблок я как мог снял. Не будет больше обмороков, хотя головные боли не только возможны, но и вероятны. Будет ломить виски – пейте анальгетики, любые, к каким привыкли. Только без фанатизма. Мне сказали, вы биолог, это правда?

– Да, цитолог, – пробормотал Сиверцев, морщась.

– Тогда чего я вам объясняю? – Медик встал. – Все, Виктор Павлович, моя помощь тут больше не требуется. Расспрашивайте, только недолго, если это возможно. Минут пятнадцать-двадцать. Потом ему рюмку коньяку – сосудики расширить, и пусть гуляет.

– Спасибо, Саша, – поблагодарил Покатилов и встал из-за стола.

Саша и второй медик (видимо, санитар) из кабинета вышли. Помимо хозяина остался еще бесстрастный субъект у стены, в противоположность доставившему сюда Сиверцева громиле худощавый и какой-то на вид ломкий, словно пересохший цветок в вазе.

– Ну, что? – Покатилов подошел поближе и сел (стул моментально подставил ломкий охранник). – Продолжим?

Сиверцев кивнул.

– Хорошо. Тогда рассказываю. Из Зоны наружу повадился ходить контролер. Он приходит в первый попавшийся бар, какое-то время просто сидит наблюдает. Потом намечает жертву, обычно кого-нибудь из сталкеров, и берет ее под контроль. Еще берет операторов службы наблюдения и охрану – первые отключают запись и трут уже записанное, вторые не мешают уходить из бара. Посетителям просто ставится амнезийный психоблок, чтоб самого контролера никто не запомнил. Жертву или жертв, если их несколько, контролер уводит в Зону. А теперь, Ваня, подумай как биолог и опровергни эту сказочку.

Особо думать тут было нечего, поэтому Сиверцев заговорил почти сразу:

– Не, это вряд ли возможно! Во-первых, мутанты не способны покидать территорию Зоны: за ее пределами они довольно быстро гибнут, а тела их разлагаются. Их метаболизм крепко завязан на высокий радиационный фон и постоянное пребывание в мощном аномальном поле, без этого они не жильцы. Во-вторых, вы приписываете контролеру слишком уж сложное и осмысленное поведение. Насколько я знаю, это тупые и алчные твари, практически лишенные интеллекта, а других мутантов или сталкеров контролеры берут на поводок только в качестве загонщиков для мяса, для добычи. В-третьих, я сомневаюсь в их умении ставить даже простенькие психоблоки. Способность контролировать живые существа может иметь вообще не псионическую природу. Вот смотрите: контролеры легко подчиняют любого зомби. Но у зомби вместо работающего мозга – гнилой кисель. Какие там могут быть психоблоки, какая псионика? Зомби вообще непонятно как функционируют, в случае с ними уже не биология работает, а не пойми что. Я, во всяком случае, не понимаю, а я, как вы верно подметили, биолог… Достаточно для ответа с ходу?

– Достаточно, – спокойно ответил Покатилов. – Что ж, твои выводы совпадают с выводами остальных экспертов. Я ведь, сам понимаешь, не только у тебя спрашивал. Но вообще-то контролер со свитой как-то раз уже выходил из Зоны и именно для того, чтобы увести с собой человека.

– Это вы намекаете на историю с хемулевой плясуньей? – быстро сообразил Сиверцев. – Так согласно легенде контролер вместе с зомби в итоге и обратились в биомассу в первые же два-три часа, как я и говорил только что. И поход затеял отнюдь не контролер, а то ли темные, то ли вообще хозяева Зоны. Только это ж легенда, поди теперь разберись, что там и как произошло на самом деле…

– Ладно, тогда ответь: кто уводил Полоза и остальных? Кто ставил тебе и остальным психоблоки? У тебя стопудово стоял психоблок, доктор сказал.

– Я не знаю. – Сиверцев насупился. – Честно. Знал бы – не стал бы молчать. В конце концов, Полоз мне был вроде как приятель, да и Диму Булата пропавшего я неплохо знал. Какой мне смысл хитрить и недоговаривать?

– Я не считаю, будто ты хитришь, – сказал Покатилов, и Сиверцев ему отчего-то поверил. – Я просто хочу, чтобы ты подумал и рассказал мне – кто это вообще может быть, если не контролер? Дай хотя бы одну правдоподобную гипотезу, ты же ученый. Я не тороплю, пара деньков у тебя есть. Если надо, отгулы тебе и на завтра-послезавтра организуют. Ну а за мной в случае чего не заржавеет, все, кто работает на Покатилова, имеют свой честно заработанный кусок хлеба с маслом да с икоркой, это всякий знает.

– Вы предлагаете работать на вас? – сухо уточнил Сиверцев.

– А почему нет?

– Вообще-то у меня контракт с исследовательским центром. И он действует еще два с половиной года.

– Разве кто-то требует расторгнуть контракт? – усмехнулся Покатилов. – Да работай себе на здоровье, выращивай плесень, двигай науку! Мне нужны консультации, только и всего. Единственное что – консультировать будешь здесь, в этом кабинете, и более нигде. Это не обсуждается. Ну, как?

Сиверцев помялся несколько секунд для приличия и сдался:

– Совершенно не вижу, отчего бы благородному дону цитологу не консультировать время от времени другого благородного дона… Особенно если это не противоречит основному контракту.

– Ну и прекрасно. – Покатилов встал. Только сейчас Сиверцев обратил внимание, насколько он высок и крепко сложен. – Считай, договорились. Ребята тебя проводят и доставят откуда вынули. Если желаешь – накати рюмашечку в баре, там все в курсе, нальют. Кстати, и доктор говорил, что тебе не помешает. А послезавтра жду в гости.

Сиверцев тоже встал, и его сразу же ощутимо повело вбок. Но под локоток тут же заботливо придержали.

«Видимо, у Покатилова так заведено, – подумал Сиверцев. – Упасть не дадут, даже если помрешь на ходу. Но ловко он меня вербанул, ой ловко…»

Рюмашечку Сиверцев не удержался и все-таки накатил. А чего? Консультации тоже предполагают гонорар – хотя бы и такой.

Глава девятая

– Стоп! – скомандовал Кекс перед самой опушкой. – Привал!

Батон облегченно вздохнул и огляделся, выбирая место, куда можно безбоязненно повалиться. Он порядком устал, потому что долго шел первым. Физически это ненамного труднее, зато нервы выматывает – будь-будь!

Пока никто никуда не вляпался, но каким бы Батон ни был тугодумом, он прекрасно сознавал, что наивысшие шансы неожиданно нарваться на один из сюрпризов Зоны именно у него.

Псих продолжал удивлять Кекса. С точки зрения нормального сталкера он вел себя не то что беспечно – вопиюще беспечно! Даже на ПДА не взглянул ни разу, сколько Кекс за ним исподтишка не наблюдал. Он вообще не доставал ПДА из кармана. Или где там у него ПДА? Кекс не очень удивился бы, если бы оказалось, что Псих носит детектор в рюкзаке.

«Кстати, – подумал Кекс. – А не проверить ли его на вшивость? Не помешает, чую…»

– Эй, Псих, – обратился он к спутнику. – Дай-ка ПДА на секунду, мой чего-то барахлит.

Псих, уже успевший присесть на поваленный ствол дерева, в котором отдаленно угадывалась сосна, поглядел на Кекса печально.

– А что не так? – поинтересовался он, шмыгнув носом. – Тут вроде спокойно все.

– Да хочу взглянуть, чего там впереди… Дай гляну, жалко тебе, что ли?

Псих насупился; было видно, что он колеблется. Потом махнул рукой и полез во внутренний карман комбинезона.

«Н-да, – подумал Кекс с досадой. – Внутренний. Надо думать, по фонящей местности он ходит мало…»

В принципе Кекс подозревал, что ПДА у Психа паршивый. Но увидеть настолько допотопный гроб все же не ожидал. Древний наладонный КПК, единственным преимуществом которого мог бы считаться довольно большой экран, если бы не присущее всем старым гаджетам доисторическое разрешение и неизбежная крупнозернистость.

«Мама, – подумал Кекс, затаив дыхание, – роди меня обратно. Как Псих вообще жив еще с такой балалайкой, не понимаю…»

Потом Кекс долго жал на кнопку (не сенсор даже, а настоящую механическую кнопку) включения. Гаджет признаков жизни не подавал.

– Что, не работает? – Псих приподнял брови, а затем требовательно протянул руку: – Наверное, батареи сели…

Кекс молча перевернул КПК экраном вниз и подковырнул ногтем крышку батарейного отсека.

«Как бы тут не оказались батареи старого образца, ешкин кот, – озабоченно подумал Кекс. – С этого станется».

Действительность снова превзошла все ожидания Кекса. Батарейный отсек был пуст. То есть вообще пуст, без каких бы то ни было элементов питания.

Не веря себе, Кекс поднял изумленный взгляд на Психа.

– А где батареи, напарник? – медленно проговорил Кекс, не в силах поверить в увиденное.

Псих перестал притворяться.

– Вынул, – уныло признался он. – Хрен ли их носить? Лишний вес только. Я ПДА действительно не пользуюсь. Ношу, чтоб не приставали с глупыми расспросами – где, мол, твой ПДА?

– А если все-таки понадобится? – спросил Кекс; получилось неожиданно жалобно, словно это он, Кекс, носил ПДА без питания, а не теоретически ведущий группы. – Хрен с тобой, есть у меня резервные батареи, вставляй и пользуйся. Только не доводи меня до греха, напарник, прошу, не доводи! Я ж могу не выдержать!

Псих свесил голову еще ниже.

– Не помогут батареи. Там экран треснут. Включается, клавиши горят, а экран – нет.

Сидящий в сторонке Батон не выдержал и всхрапнул в кулак, а потом и заржал чуть ли не в голос. Кекс сердито на него покосился.

– Ущипните меня, – попросил Кекс загробным голосом. – Я сплю.

Батон продолжал сдавленно перхать в кулак. Долго перхал, почти минуту.

– Как же ты по Зоне ходишь, а? – сочувственно поинтересовался Кекс. – Или ты только говоришь, что ходишь? Колись, Псих, мне ж тебя вытаскивать, иначе Покатилов голову снимет!

– Как-как, – буркнул Псих. – Кверху каком! Глазами смотрю, куда можно, куда нельзя. Как видишь, жив пока.

– И куда тебе посчастливилось заходить? До Свалки доковылял хоть разок?

Псих пожал плечами и без видимой рисовки, вполне обыденно сообщил:

– Да я практически везде бывал. Только на саму АЭС не совался – стремно там, честно говоря.

– Что значит – везде? И на Радаре?

– И на Радаре.

– И в Лиманске?

– И в Лиманске, – подтвердил Псих. – А что?

– Прости, мил человек, – вздохнул Кекс сокрушенно, – но я тебе не верю.

Псих неожиданно ухмыльнулся:

– Ну, не верь, какие проблемы!

Любой сталкер на его месте принялся бы с жаром доказывать свою правоту, причем безотносительно того – бывал он на самом деле в Лиманске и на Радаре или только врет, что бывал. Чем жарче доказывал бы – тем вероятнее ложь и бахвальство.

– А скажи тогда, – быстро нашелся Кекс, – как в Лиманске памятник стоит? Рукой вперед или как-то еще?

– Какой памятник? – Псих насторожился, с него вдруг мигом слетело все недавнее легкомыслие.

– Ну, памятник Ленину. – Кекс лучезарно улыбнулся. – Их же в прошлом веке в каждом селе было понатыкано! Напротив гастронома который. Гастроном в Лиманске один, памятник тоже. Спутать невозможно.

Псих поглядел на Кекса словно на чумного, а потом медленно и раздельно произнес:

– В Лиманске напротив гастронома нет никакого памятника. Там фонтан всю жизнь был.

Поймать Психа на дурняка не удалось: он либо действительно бывал в Лиманске, либо умел слушать и запоминать чужие байки, так что ответ его еще ничего не доказывал. Надо было импровизировать дальше.

– Хм-м-м, – миролюбиво промычал Кекс и украдкой поглядел на ПДА. – А ведь и правда фонтан! Запамятовал я совсем.

Псих не ответил, вздохнул только.

– Да шут с ним, с памятником! Знаешь, что еще я хочу тебя попросить? Погляди глазами, как ты умеешь, и поведай нам, где расположена ближайшая аномалия?

– Да вон. – Псих не задумываясь указал за спину беспечно развалившемуся у дерева Батону. – «Жарка», слабенькая, но запечь сможет влегкую. Если обходить, я бы пошел слева, вон через те кусты, там чисто.

Псих был прав, на самой опушке действительно тлела почти невидимая в свете дня «жарка», ПДА ее показывал вполне отчетливо. Батон мог без опасений прилечь там, где сидел, но если бы он вздумал отойти на пяток шагов за ствол (отлить, к примеру), мог бы и вляпаться.

Батон сразу начал беспокойно озираться.

– Во как… – Кекс немного смутился. Он не ожидал, что и на второй вопрос Псих так легко, быстро и правильно ответит. – А…

– Слушай, Кекс, – внезапно перебил его Псих. – Давай не будем тут долго сидеть, а? Как-то тут неуютно.

– Пожрать бы надо, – озабоченно встрял Батон. – У меня уже кишка узлом. А, Кекс?

– Я бы тоже пожрал. – Кекс прищурился, подозревая, что Псих просто поменял тему, не желая дальнейших расспросов и экзаменов. – Что ты предлагаешь?

– Давайте в деревушке отсидимся? Вон там, уже крайние дома рассмотреть можно. – Псих махнул рукой в сторону опушки. – Я знаю удобное место, вам понравится. И пожрать, и дух перевести. Можно даже заночевать, но по-моему, рано еще устраиваться, успеем Свалку пройти до темноты, если не волынить больше часа.

Кекс коротко поразмыслил. С одной стороны, полагаться на Психа ему совершенно не хотелось. Невзирая ни на что, не верил Кекс в сталкерский опыт этого странного парня, утверждающего, будто без ПДА по Зоне шастать удобнее. Однако мимо близкой деревеньки Кекс и сам ходил не единожды и ничего особенно страшного там не помнил. Ну, собаки иногда забредают, так их везде в Зоне полно, не повезет – и в лучшем укрытии достанут. Поэтому Кекс решил: пусть Псих показывает свою ухоронку. Если все нормально – там и перекусон устроить можно, а если что-нибудь пойдет не так, уйти оттуда тоже не проблема.

– Ладно, – вздохнул Кекс, вставая на ноги. – Веди… следопыт. Батон, ты следом.

Потом поглядел Психу прямо в глаза и уточнил:

– Слева от «жарки». Там действительно чисто.

Через полчаса они сидели в тесной летней кухне, расположенной на задах одного из деревенских подворий. Кекс смутно припоминал, что в дом, который сейчас виднелся в окошко и заслонял большую часть пейзажа, он даже когда-то лазил. Но шариться по дальним сараям и прочей бревенчатой дребедени, которую понастроили рачительные селяне за долгие годы, у него и мысли не возникало. То ли собаки мешали, то ли еще что. А ухоронка была хороша! Во-первых, две стены глухие, примыкают к прекрасно сохранившемуся сараю; обе сделали бы честь любому бастиону – не прошибешь и танком. Во-вторых, есть небольшой чердачок, через который в случае чего можно уйти, если входную дверь перекроют. В-третьих, если не лениться и периодически поглядывать в каждое из трех оконец, просматриваются почти все подходы, а что не просматривается – легко способен контролировать часовой с крылечка. И, наконец, в-четвертых, под кухней имелся обширный подвал, да не земляной, а каменный, с капитальной кладкой и запирающимся люком. Любой выброс можно пересидеть без проблем. В подвале было сухо, на полках рядами выстроились банки-склянки с бывшей консервацией, хотя нынче все это больше напоминало музей застарелой плесени. И еще в подвале имелась печурка, точно под основной печью наверху, а дымоход у них был общий. Псих прекрасно знал, какая заслонка за что отвечает и вообще где что расположено. Когда решили приберечь саморазогревающиеся консервы и сообразить кипяточку под сублиматы, он моментально добыл откуда-то из-под лавки ведерко с углем и несколько журналов на растопку.

Кекс ничему особо не удивился: в зоне много укромных мест, и опытные сталкеры всегда найдут, где с комфортом пересидеть и сутки, и двое, а если потребуется – и дольше. Но тут было как-то уж чересчур уютно, словно и не Зона. Только занавесочек на окнах не хватало.

И еще Кекса поразили журналы, которыми топил напарник. Он ожидал увидеть какую-нибудь «Науку и жизнь», «Огонек» или «Радянську жiнку», которых видал-перевидал и в Припяти, и в Лиманске, да и в нынешнем жилье Кекса вне Зоны две тумбочки были забиты подобной макулатурой советского периода.

Но журналы в этой ухоронке были старше советской власти. Подшивка «Ukrainian Wireless News» за 1913 год. И выглядела подшивка в лучшем случае прошлогодней – даже бумага не пожелтела…

Глава десятая

Врач у Покатилова явно был неплохой: по его совету Сиверцев заглотил таблетку ибупрофена, голова помалу успокоилась, и вскоре он действительно отключился. До самого утра Сиверцев спал крепко, без сновидений, как здоровый и сытый младенец. А поскольку залег еще засветло, замечательно выспался и к жизни восстал бодрым и свежим. Взъерошенный и измятый с просыпу Пашка как раз собирался на работу.

– Привет, счастливец! – пробубнил Пашка, ненадолго вынув изо рта зубную щетку.

– Привет, страдалец, – ухмыльнулся Сиверцев, потягиваясь. – А почему это я счастливец?

Пашка отмахнулся, жестом дав понять: отстань, не видишь, зубы чищу?

– Ну и ладно. – Сиверцев зевнул, нашарил тапочки и убрел в сортир. Общага была холостяцкая, так что никого он в коридоре не рисковал перепугать семейными трусами в крупный цветочек.

Перед дверью сортира он неожиданно вспомнил, как охранник Покатилова вчера сначала проверил – нет ли кого внутри, и только потом запустил подопечного. Вот дьявол, ну кто там может прятаться такой страшный? Полуразложившийся контролер из Зоны?

Хрень собачья. Но холодок по спине все равно прогулялся.

Однако в сортире не хоронились никакие монстры, только сосед из двести четвертой читал обрывок газеты прямо на очке.

– Бог в помощь… – пробурчал Сиверцев и подался к ближайшему писсуару.

Когда он вернулся в свою двести третью, Пашка уже одевался.

– Так почему счастливец? – повторил вопрос Сиверцев.

– Не придуривайся, Ваня, – сказал Пашка со вздохом. – Четыре отгула подряд – это не счастье, что ли?

– А что, Баженов аж четыре выписал?

– Выписал… Сначала, правда, только один, но потом вестовой приказ из первого отдела притаранил. Так, мол, и так, в интересах следствия настоятельно просим предоставить младшему научному сотруднику Сиверцеву три дополнительных отгула, начиная с…

– Офигеть, – буркнул Сиверцев. – В интересах следствия, значит…

– Про Полоза спрашивали? – участливо поинтересовался Пашка.

– Не только, – машинально ответил Сиверцев. – Причем ни разу не первый отдел…

– А кто?

Тут Сиверцев спохватился. В принципе молчать о вчерашнем ему никто не велел. Но и болтать направо-налево тоже вряд ли разумно.

– Да так, – уклончиво ответил он Пашке. – Люди одни. Видимо, не последние в округе.

– Уж понятно, что не последние, – закивал Пашка. – Ну, все, я побежал, а то опоздаю…

– Там мои пробы можешь на зады задвинуть, я не сегодня, так завтра все равно заскочу, обработаю! – крикнул он вослед коллеге.

– Лады! – на бегу кинул тот.

«И чего мне теперь делать? – подумал Сиверцев несколько растерянно. – Спать не хочется… Жрать зато хочется. Пойти в столовку, что ли? Или сразу в бар? Так в баре цены кусаются…»

Однако, поразмыслив еще какое-то время, Сиверцев все-таки решил идти в бар. Покатилов чего от него ждет? Каких-либо идей насчет случившегося и адекватного анализа на основе этих идей. В баре, конечно, снедь дороже. Но зато там постоянно толкутся сталкеры. А кто лучше всех знает Зону и тварей, ее населяющих?

То-то и оно. Окупятся барные деликатесы, если, конечно, Покатилов не врет и действительно такой крутой и щедрый. Слуга себе, отец бродягам…

И Сиверцев направился в «Ать-два», причем кружным путем, потому что обычно бар открывался для посетителей только в девять утра. Есть шанс и проветриться, и пошевелить мозгами. Чтобы в дальнейшем подкатываться к бродягам не с абстрактными вопросами про Зону, а с вполне конкретными. Следовало также прикинуть, с кем еще имеет смысл переговорить, кроме сталкеров. Кто из коллег-научников имеет большой опыт полевой работы и нюхал Зону вживую? Надо подумать…

Вроде группа Тараненко недавно вернулась аж с Милитари, где стояла лагерем почти месяц, а теперь плотно засела по лабораториям, обрабатывая все, что нарыли и наизмеряли в Зоне. Самого Тараненко Сиверцев знал плохо – калибр не тот. Дабы подкатиться к Тараненко, даже у Баженова калибр не вышел, даром что по возрасту усатый завлаб годился Тараненко в отцы. Зато у Тараненко был цепкий ум прирожденного исследователя, да и администраторскими талантами судьба его не обделила, иначе в свои неполные сорок лет он вряд ли сумел бы возглавить одно из наиболее престижных направлений в разгадке грустных тайн чернобыльской Зоны.

Группа Тараненко занималась исследованием наиболее редких и мощных артефактов. Напрямую это вряд ли могло заинтересовать Покатилова (в контексте человеческих исчезновений). А вообще подобная Покатилову братия главным образом ради артефактов тут и оседает, потому что артефакты стоят больших денег, а некоторые – так и вовсе безумных. Но артефакты Зоны возникают не на пустом месте – их рождение обусловлено цепочкой определенных событий и условий, связанных с аномалиями, выбросами, да и с обитателями Зоны тоже. Поэтому самый распоследний лаборант из группы Тараненко знал о Зоне поболее многих кабинетных светил-теоретиков.

В общем, стоило к этим ребятам подкатиться, определенно стоило. Ну а из сталкеров Сиверцев в первую голову решил побеседовать с Мухомором и Федой. Нанести, так сказать, ответный визит вежливости. Они ведь неспроста к Сиверцеву давеча подсаживались, причем по тому же самому вопросу. И, Сиверцев чувствовал, сказали ему далеко не все, что знали, а спросили не все, что хотели. Раз уж встрял в это дело, придется распутывать.

Распутывать…

Сиверцев потряс головой и досадливо фыркнул. Он понял, что чересчур увлекся и поэтому рассуждает будто… ну, например, тот же следователь первого отдела, который якобы выдавил для Сиверцева отгулы. Дело, распутывать… Рано пока оперировать подобными терминами. На сегодняшний день его, цитолога Сиверцева, всего лишь навсего вытащил к себе местный мафиозо и предложил пошевелить мозгами на определенную тему. Так что нечего строить из себя Пинкертона, Ваня. Цитолог ты, цитолог, твоя епархия – вакуоли-митохондрии, а не расследования. И вообще… следует относиться к себе сдержанно-иронически, как завещали классики.

С этими мыслями Сиверцев вывернул из-за угла, одновременно глядя на часы. Было без двадцати девять. Но невзирая на это, железная дверь «Ать-два» была распахнута настежь и у входа вместе с обычной охраной из солдатиков-срочников стояли несколько громил в камуфляжах, брониках и при серьезном оружии.

– Опа! – тихо проговорил Сиверцев.

У него нехорошо засосало под ложечкой. Неужели опять кто-то пропал, а у прочих амнезия? Нет, не может быть, ни разу еще никто не исчезал с интервалом в сутки. Всегда проходило минимум десять дней, а то и все две недели. Может, все еще пытаются расследовать исчезновение Полоза?

«Чего гадать, возьму и подойду», – подумал Сиверцев и решительно направился ко входу в бар.

К его немалому, удивлению не последовало никакого окрика типа: «Стой!» или «Куда прешь?». Один из громил даже посторонился, освобождая проход. Второй веснушчато улыбнулся из-под шлема и участливо поинтересовался с сильнейшим украинским акцентом:

– Шо, выкыпило?

Сиверцев напрягся лицом и мыслью и только потом сообразил, что на самом деле это никакой не акцент, а просто украинский язык, а заурядное «выкипело», видимо, местный эвфемизм, обозначающий утреннее посталкогольное обезвоживание, в России более известное как «сушняк».

Все это промелькнуло в голове очень быстро, поэтому ответ Сиверцева прозвучал вполне естественно и без ненужной паузы:

– Пыво – сыла, спорт – могыла!

Без сомнений, у русака Сиверцева в свою очередь акцент был ужасный, однако и вояки, и охранники около дверей жизнерадостно заржали – и только.

– Заходи, открыто, – сказал один из срочников и приглашающе повел головой.

Ну Сиверцев и вошел, раз открыто.

Он оказался не первым посетителем. Вторым.

За дальним столиком, позвякивая вилкой о фарфор, что-то поедал толстяк Феда. Помимо тарелки перед ним стоял и уполовиненный бокал пива. От завтрака Феду отвлекать было бессмысленно, поэтому Сиверцев сразу подрулил к стойке. Бармена на месте не оказалось, наверное, отлучился в подсобку по загадочным барменским делам. Или на кухню ушел – оттуда доносилось хорошо различимое журчание льющейся воды, видимо, дневальный мыл посуду.

Через пару минут бармен появился, узрел свежего посетителя за стойкой и вальяжно приблизился. Поскольку сегодня Сиверцев выглядел вполне пристойно, за счет заведения ему, надо понимать, не полагалось.

– Привет! Яишенку какую-нибудь сообрази, а? – попросил Сиверцев. – Со шкварками. И с лучком зеленым. Только, ради аллаха, без помидоров.

Бармен флегматично чиркал в блокноте.

– Кофе? – осведомился он, записав.

– Лучше чай. Черный. И в большой чашке, не в наперстке.

– Спиртное?

– Пока пас.

Бармен кивнул, с треском вырвал из блокнота лист и указал рукой в зал – присаживайся, мол.

– Да я лучше тут, за стойкой, – пробормотал Сиверцев, а затем неожиданно для себя самого прошел к ее дальнему краю и уселся на крайний табурет. На то самое место, где чуть больше суток назад сидел некто в балахоне.

За спиной Сиверцева Феда поперхнулся пивом и зашелся в приступе мучительного кашля.

Сиверцев обернулся, округлив глаза и приподняв брови.

– Ты чего? – спросил он с легкой тревогой.

Феда, все еще кашляя, отмахнулся – сиди, мол, сам разберусь. Ну Сиверцев и повернулся опять к стойке. Было слышно, как где-то на кухне бармен внушает повару:

– Яишницу со шкварками и с лучком. Да с зеленым, Мосол, а не с гнилью твоей со склада.

– Яиц сколько? – бурчал невидимый Мосол.

– Сколько и всегда, три. И живее давай, ща народ набежит, уже почти девять.

– Хорошо…

Народ и правда начинал собираться, появился заспанный Жучара, бросил на ходу: «Привет, наука!» и подсел за столик Феды. Туда сразу же направился вынырнувший из кухни бармен, потому что официантов видно не было – скорее всего еще не пришли после развода. Это салаги, которые убираются на кухне, спешат в бар сразу же после восьми – тут и поживиться им, вечно голодным, всегда найдется чем, да и взгреют за опоздание. А в официантах сплошь черпаки, эти уже позволяют себе некоторые вольности.

Странно, но со своего места Сиверцев прекрасно слышал, о чем заговорили Феда с Жучарой, хотя говорили они тихо, а сидели достаточно далеко.

– Чё это сегодня открылись ни свет ни заря? – спросил Жучара с некоторым удивлением. – Обычно под дверью кукуешь, пока девять не пробибикает.

– А сегодня не закрывались, – пояснил Феда. – Кто-то из погон распорядился. Жлобов, вон, из штурмовой роты на вход отрядили.

– С какой радости?

– Почем мне знать? Может, и после вчерашнего…

– Тише ты, – прошипел Жучара, понижая голос, но Сиверцев все равно его слышал. – Орешь, блин, как в телевизоре…

– Я не ору, – Феда тоже понизил голос. – Я тихонько. Да и нет еще никого.

– Вон Ванька сидит, похмеляется…

– Так он далеко.

– Все равно не ори.

– Не ору, – вздохнул Феда.

Сиверцев вчера вечером не пил, поэтому опохмеляться не мог при всем желании. Перед ним на стойке вообще ничего не было. В ожидании завтрака или хотя бы чая он решил полистать журнал, брошенный на соседнем табурете в паре метров справа, поэтому поставил правую ногу на пол и потянулся за ним.

Такое впечатление, что ему тут же заткнули уши ватой. Сиверцев перестал слышать целый букет звуков с кухни – шкворчание вожделенной яичницы, стук поварского ножа о разделочную доску, монотонный голос диктора из радиоприемника или телевизора. Феду и Жучару он тоже перестал слышать. Вернее, голоса-то улавливал, но как глухое нечленораздельное бормотание, в котором невозможно было разобрать ни слова.

Подцепив журнал и снова усевшись на крайний табурет, Сиверцев мгновенно вернулся в мир отчетливых звуков.

– …обещал подсунуть Покатилову сегодня же, – тихо, но вполне разборчиво говорил Жучара. – Он сегодня с Психом в Зону пойдет, я слышал.

«Вот те на, – растерянно подумал Сиверцев. – Тут акустическая мода, что ли, в этом месте?»

А еще через несколько секунд пришла следующая мысль: «Может быть, как раз поэтому некто в балахоне сидел именно здесь?»

Додумать Сиверцев не успел – принесли яичницу и чай. Но пересаживаться он не стал, тем более что разговор Феды и Жучары начал его занимать.

– Что, вдвоем пойдут? – спросил Феда.

– Втроем. Батон еще. – Жучара зашелестел оберткой сигаретной пачки. – Зажигалки у тебя, понятное дело, нету?

– Откуда у меня зажигалка? Я ж не курю, – хмыкнул Феда и спросил: – А почему только Батон? У Кекса ж целый выводок отмычек.

– Хрен его знает, наверное, Покатилов так распорядился.

И громче, бармену:

– Леха, дай зажигалку!

Феда кашлянул, видимо, еще не совсем отошел от недавнего приступа.

– А мы когда? – спросил чуть погодя.

– Не знаю. Басмач вернется, там решим.

Голос у Жучары был то ли мрачный, то ли подавленный – в общем, не такой, как всегда.

– Между прочим, Покатилов Ваньку тоже вчера к себе таскал, – как бы невзначай заметил Феда.

– И что?

– Ничего, – вздохнул Феда. – Но я бы сказал, что Покатилов интересуется теми же людьми, что и мы. Где отстает, где опережает, но в целом копает туда же.

– С чего ты взял, будто он копает? – поинтересовался Жучара.

Феда помедлил с ответом, то ли решал, что сказать, то ли просто пережидал, пока принесший зажигалку официант вернется за стойку.

– Понимаешь… – протянул он наконец. – Покатилов не может не копать. Он ведь тертый лис, еще с Сидоровичем начинал. Зону знает, сам туда ходил, да и сталкеров изучил как облупленных. Охота на старичков не может его не заинтересовать. Особенно в контексте… наших поисков. Заметь, из семи пропавших только Гриня не разыскивал дупликатор, и похитители это поняли довольно быстро, потому что грохнули его на самой кромке Зоны, дальше не стали тащить.

Слушая все это, Сиверцев едва дышал, а вилкой орудовал так, чтобы не дай бог не звякнуть о фарфор – ему казалось, что любой звук спугнет сталкеров за дальним столом и они немедленно умолкнут.

– Тогда получается… – тихо начал Жучара.

– Угу, – прогудел Феда. – Следующий – Кекс. Если вернется, конечно.

– А с чего ты взял, будто Кекс знает о дупликаторе?

Феда хмыкнул, словно поражался наивности собеседника.

– Кекс может и не знать. Его просто послал Покатилов, понимаешь?

Жучара помолчал, словно переваривал услышанное.

– А Псих тогда при чем? – осторожно спросил он вскоре.

– Сам не пойму, – послышался тихий булькающий звук, видимо, Феда приложился к пиву. – Я вообще не понимаю – что он за рыба? Чайник же, грач желторотый, а в такие места забирается, где мы с тобой никогда не бывали.

– Может, просто трепло?

– Да не похоже, я ему как-то каверзные вопросики позадавал. Ни разу не срезался. Что-то он такое знает… особенное. Видишь, и Покатилов это приметил, тут же под себя подгреб.

За столом надолго замолчали, потому что в бар потихоньку стягивался народ. Через столик от Феды с Жучарой обосновались два натовских офицера; в углу, налево от входа, уже довольно давно заседали какие-то бритые солдатики; за стойкой, только не с краю, а по центру, устроился благообразный пожилой мужчина из обслуги (Сиверцев несколько раз видел его в центре занятости и около вербовочного пункта).

А минут через пять в бар заявились Дунай и Мухомор. Эти, естественно, прямиком направились к подельникам. Сиверцев как раз доел яичницу и допивал чай. Из случайно подслушанного разговора он сделал единственный обобщенный вывод: происходящее гораздо сложнее и запутаннее, чем кажется на первый взгляд.

Впрочем, в жизни так выходит практически всегда.

Сиверцев решил пообщаться со сталкерами прямо сейчас, пока не явился Басмач, с которым категорически не хотелось пересекаться. И, конечно же, Сиверцев не собирался признаваться в том, что невольно подслушал их недавние разговоры.

Он подошел к столику и поздоровался:

– Здорово, кого не видел! Есть вопросик, бродяги. Особенно к тебе, Мухомор.

Дунай просто кивнул, Мухомор молча протянул руку для пожатия, а потом подвинулся, чтобы Сиверцеву было куда втиснуть стул, позаимствованный от соседнего столика. Феда с Жучарой с интересом взирали на биолога-контрактника, который неожиданно вовлекся в события последних недель.

– Я в продолжение вчерашнего, – сказал Сиверцев, присаживаясь. – Можно?

Обращался он к Мухомору, украдкой при этом указав взглядом на Дуная и Жучару, которые при вчерашнем разговоре не присутствовали.

Мухомор все понял правильно:

– Говори, у нас в команде секретов нет.

«Ну и чудненько, – подумал Сиверцев с облегчением. – А то придумывай ребусы да иносказания…»

– Меня вчера Покатилов отловил, – честно сообщил он. – И как раз по тому же поводу, по которому вчера вы с Федой ко мне подкатывались.

– И что? – Мухомор тщательно скрывал заинтересованность. Довольно успешно скрывал, выдавали его только глаза – жадные и беспокойные, поэтому Мухомор смотрел исключительно в столешницу прямо перед собой.

– Фотку показал… любопытную.

Тут Мухомор не выдержал и в упор взглянул на Сиверцева.

– Какую фотку?

– С посиделок тут, в баре. Снято позавчера вечером, перед тем, как Полоз пропал. Там и вы есть, и я… И еще какой-то хмырь. Во-он там сидел, у краешка стойки. Я его не запомнил. То есть совсем не запомнил, провал в памяти и – на минуточку! – психоблок поверх. Как Покатилов мне фотку показал, меня тут же и срубило. Психоблок потом доктор снимал.

– Срубило? – недоверчиво переспросил Мухомор.

Сиверцев решил объяснить, хотя был уверен, что сталкеры все прекрасно поняли.

– Ага. Увидел фотку, психоблок сработал, и я просто потерял сознание. Естественная реакция организма. Если бы доктор психоблок не снял, я бы очнулся, так ничего и не вспомнив. И не запомнив. В смысле – не вспомнив, кто сидел на этом месте, и не запомнив фотку, которую мне показал Покатилов. Но психоблок мне все-таки сняли. Поэтому сегодня я могу рассказать чуть больше, чем вчера.

– Ну, рассказывай, – предложил Мухомор, зябко передернув плечами.

– Вот этот тип в балахоне, он очень не хотел, чтобы его запомнили, – заговорил Сиверцев. – Это он выманил Полоза из бара. Это он поставил мне – а скорее всего не только мне – психоблок на воспоминания. Это он вынудил охрану сначала пропустить его в бар и беспрепятственно потом выпустить. Это он заставил админа вытереть все, что в этот день засняли камеры наблюдения. Покатилов думает, что это контролер.

– Контролер? – перебил Мухомор, не утерпев. – Здесь? Вне Зоны?

Лицо его недоверчиво вытянулось.

– Фигня, – подал голос Жучара. – Когда это контролеры за пределы Зоны начали ходить?

– Вспомни историю с подружкой Хемуля, – хладнокровно посоветовал Сиверцев. – Говорят, все, что от контролера осталось, потом нашли в машине где-то то ли около старых «Штей», то ли у дома этой бабенки. Там еще и зомби были, если не врут.

– Ну что ты, Ваня, как маленький, – поморщился Мухомор. – Ты этого контролера видел? Я – нет.

– Я и не мог видеть, – ответил Сиверцев, как и раньше, спокойно. – Меня тогда здесь еще не было, я завербовался через несколько лет.

– А я уже был, – ухмыльнулся Мухомор. – Молодой, правда, был, глупый и нахальный. Но все равно я в эти байки про монстров вне Зоны не поверил – даже тогда. Болтать-то много чего болтают, не спорю. Но ты и сам прекрасно понимаешь, что львиная доля сталкерских баек – вранье, бессовестное и неприкрытое.

– Хрен его знает, – не унимался Сиверцев. – Доказательств, понятное дело, нет. Но ведь нет и доказательств обратного. И потом, в Зоне вечно происходит что-нибудь новенькое, что-нибудь такое, чего раньше никогда не происходило. Вдруг лед тронулся – и монстры обратили взгляды за периметр? Ты можешь поручиться, что это не так?

– Ваня, – сочувственно прогудел Феда из своего угла. – Доктор тебе вместе с психоблоком ничего больше с мозгов не соскреб? Ты же биолог, бдя! Вспомни, ты мне сам рассказывал, что у порождений Зоны без подпитки аномальной энергией нарушается метаболизм, и они попросту растекаются по асфальту говенной лужей. Рассказывал?

– Рассказывал, – вздохнул Сиверцев. – Что было, то было.

– Ну и? Ты, научник, который до хрена понимает в метаболизме монстров, будешь рассказывать нам, сталкерам, которые ну просто до хренища понимают в повадках монстров, сказочки о контролере в военном городке? Ты сам-то живого контролера хоть раз видел, а?

– Нет, – честно признался Сиверцев. – Живого – ни разу.

– А любой из нас видел! Причем Басмач и Дунай как-то даже под колпак к одному умудрились попасть. Если бы не Жучара с гранатометом – как знать, сидел бы сейчас тут Дунай или гнил бы уже который год где-то на Агропроме…

Дунай мрачно поглядел на Феду, но ничего не сказал, только угрюмо поморщился. Он недаром слыл молчуном и угрюмцем.

– Да и вообще… Если уж на то пошло, то у контролера просто не хватит ума придумать и осуществить подобное – пробраться в поселковый бар и увести кого-нибудь отсюда. Ему Зоны, что ли, мало? Там кто только не шляется, контролируй – не хочу. И далеко не у каждого найдется встречный аргумент в виде гранатомета. Так на фига ему рисковать драгоценной шкурой?

Феда покачал головой напоследок и припал к бокалу, осушив его в четыре могучих глотка.

А Сиверцев вспомнил разговор с Покатиловым и решил продолжать по аналогичной схеме.

– Хорошо, будем считать, что вы меня убедили – это не мог быть контролер. А кто мог быть? Может, излом? Эти как раз любят носить балахоны.

Мухомор досадливо фыркнул:

– Опять двадцать пять, за рыбу деньги! Излом подохнет вдали от Зоны точно так же, как и контролер. Плюс к тому излом не сможет поставить психоблок и заморочить админа, чтоб тот повытирал все записи. Не гадай, Ваня, человек это, такой же человек, как ты или я. Может быть, даже сталкер с каким-нибудь редким пси-артефактом.

«Та-а-ак! – насторожился Сиверцев. – А вот это уже интересно!»

– С чем, с чем?

– С артефактом, – невозмутимо повторил Мухомор. – Усиливающим пси-способности.

– А что, такие бывают? – поразился Сиверцев.

Мухомор с ехидцей осклабился:

– Что таких не бывает – пока никто не доказал. Вы ведь, ученые, доказательства страсть как любите, ага?

– Ну, дела… – пробормотал Сиверцев.

Не получилось у него остаться хладнокровным и уравновешенным, озадачили его все-таки сталкеры. Все правильно, о Зоне они знают гораздо больше простого смертного. Говоря начистоту, Сиверцев довольно много знал о том, что Зона делает с живыми тканями и как они потом видоизменяются и функционируют. Но вот о самой Зоне… Ничего Сиверцев о ней толком не знал. Так, общие моменты. Монстры-мутанты, аномалии, артефакты. Слова. Абстрактный набор звуков. А вот когда сидишь с автоматом наперевес в каком-нибудь глухом закутке, а неподалеку воет голодный кровосос, невидимый и оттого еще более страшный, когда кровь стынет в жилах и цепенеют пальцы на спусковом крючке – вот это и есть Зона. Не абстрактная, а самая что ни на есть конкретная, с немудреной дуалистической перспективой: или стиснуть зубы и выжить, или запаниковать и гробануться, пополнив собой и без того обширный перечень жертв этого главного и ненасытнейшего из монстров – Зоны Чернобыльской АЭС.

«В любом случае, – подумал Сиверцев, отвлекаясь, – к Покатилову идти уже не с пустыми руками. В смысле – с дельной информацией. Пси-артефакты – это определенно нечто новенькое. Да и выводы мои насчет контролера сталкеры подтвердили, а это тоже немаловажно. Ну и подслушанный разговор… Стоит ли рассказать Покатилову о нем? Пожалуй, стоит. С такими серьезными дядями лучше играть в открытую, выше шанс остаться здоровым».

Сиверцев толковал со сталкерами еще минут двадцать, но ничего сравнимого по значимости больше не услышал. В двенадцатом часу он попрощался и отправился в лабораторию. Отгулы отгулами, а работу все равно когда-нибудь делать придется. Да и коллег нагружать негоже – вон Пашка белым днем носом клюет, на ходу засыпает.

Пропуск на территорию исследовательского центра у Сиверцева, конечно же, был с собой.

Глава одиннадцатая

Из укрытия вышли чуть позже, чем собирались: в деревню забрели сразу три псевдоплоти и долго слонялись, невнятно бормоча, по улице, от забора до забора. Вряд ли они учуяли троицу сталкеров, скорее всего просто обитали неподалеку и считали деревню своей охотничьей территорией. Псевдоплотей Кекс не боялся – здоровому и вооруженному человеку они не противники. Хуже было другое: заслышав их бормотание, вдали начали хрипло перекликаться и подвывать слепые собаки, и, кажется, в их милой компашке присутствовал также чернобыльский пес. Если псевдоплоти увидят или учуют людей, бормотать они станут громче, оживленнее и настойчивее, это неизбежно услышат собаки, а затем, без сомнений, пожалуют сюда лично. Сам по себе визит собак тоже не виделся катастрофой – ну, придется пострелять, эка для сталкера невидаль. Но это, во-первых, займет некоторое время; во-вторых, съест какое-то количество боеприпасов, а боеприпасы в Зоне лишними никогда не бывают; и, наконец, в-третьих – привлечет внимание всей округи. А быть в Зоне в центре внимания порою очень неприятно…

Кекс некоторое время с досадой зыркал в окно, а потом обратился к Психу:

– Давай-ка, наверное, двигать отсюда. Только задами, через деревню не пойдем. На задах ведь есть какая-нибудь тропа?

– Есть, – подтвердил Псих и поинтересовался: – Ты плотей испугался, что ли?

– Собаки воют, – пояснил Кекс. – Если плоти нас заметят – разорутся как пить дать. А собакам только дай повод… Оно нам надо? Лучше обойти и сберечь патроны.

– Разумно, – согласился Псих. – Тогда пошли. Если хотите, я поведу, за деревней аномалий – как грязи. Но пройти можно, я смотрел уже.

«Смотрел он, – мысленно хмыкнул Кекс. – ПДА ходячий… Тоже без батареек…»

Собраться, захоронить мусор и незаметно проскользнуть огородами к низинке за деревней было делом пяти минут. Огороды сплошь заросли буйной мутировавшей зеленью, однажды даже пришлось пустить в ход мачете, а потом некоторое время сидеть на корточках без движения, потому что псевдоплоти вдруг разом умолкли, словно прислушивались. Но ни одна так и не явилась на зады, а когда их бормотание возобновилось, уже глуше и тише, Кекс дал отмашку, и троица сталкеров окончательно покинула деревню.

В низинке, как и предсказывал Псих, обнаружилось скопление аномалий – слабеньких и незатейливых, к счастью, но зато довольно плотное. Псих, высунув от усердия язык, прокладывал извилистую трассу между «каруселями», «трамплинами», «жарками» и «электрами», Кекс с ПДА наперевес его контролировал и страховал. Справедливости ради следовало признать, что подсказка Психу не понадобилась ни разу, путь он проложил почти безопасный – настолько, насколько это вообще было возможно в Зоне. Миновали низинку с аномалиями, потом плоский унылый пустырь, откуда начиналась пыльная колея на запад, к одному из первых военных лагерей Зоны, ныне практически заброшенному, а там вскоре и Свалка замаячила на горизонте. Проржавевшие остовы автомобилей и тракторов отчетливо прорисовались на фоне светло-серого неба.

Перед остатками проволочного заграждения Псих остановился.

В Зоне вообще полно таких заграждений – вскоре после первой катастрофы много где вкопали столбики в рост человека и от души опутали их колючей проволокой. Ограждали все: зараженные объекты, места складирования техники, захоронения всякой дряни. За десятки лет многие столбики потеряли вертикаль и накренились, а то и вовсе попадали, коррозия доедала проволоку, от чего та обращалась в коричневую труху. Кое-где ограды подновили, уже после второй катастрофы. Кое-где подновлять было не нужно – Зона сохраняла и столбики, и проволоку в идеальном состоянии, но таких мест было немного. Чаще всего заграждения ветшали, их разрушали ветры, дожди, радиация и неумолимое время, их валили и рвали местные тяжеловесы – псевдогиганты, например, или военные на бронетранспортерах. От взрывов и стрельбы столбы и проволока тоже немало пострадали. Кроме того, сталкеры не стеснялись когда вздумается перекусывать проволоку штык-ножами или специальными ножницами; однако во многих местах ограждения по-прежнему оставались непроходимыми для людей без специального снаряжения. Именно к такому месту Псих, Кекс и Батон и вышли.

– Так, – выразительно произнес Псих вполголоса и присел на одно колено.

Батон, умница, среагировал мгновенно – тоже присел, не дожидаясь команды.

Метрах в семидесяти за проволочным ограждением, как раз там, где начинался первый ряд обветшалых автомобилей, Кекс давно уже заметил слабое шевеление – внизу, у колес, в высокой, по колено, траве.

– Чего там? – шепотом поинтересовался Кекс, хотя был стопроцентно уверен, что это просто крысы. Они всегда копошатся по всей территории Свалки, и под открытым небом, и в полуразрушенных строениях.

– Люди, – тихо сказал Псих. – Там, чуть дальше. Давайте не пойдем через Свалку, а? Ну его… В обход, вдоль колючки, так вернее. А?

– Бэ! – передразнил Кекс, раздражаясь. – Если все время в обход ходить, никакого времени не хватит.

– Ничё, – улыбнулся Псих. – Нормальные герои всегда идут в обход!

Фраза была смутно знакомая, но откуда она – Кекс вспомнить не сумел.

Наскоро проанализировав собственное настроение, Кекс неожиданно осознал, что готов повиноваться Психу и поддерживать принятые им решения. Но – до первой ошибки, которую Кекс от напарника подспудно ожидал. Не верилось, что Псих способен долго обходиться без ПДА и оружия, рано или поздно он проколется, и тогда на первые роли поневоле придется выходить Кексу.

А с другой стороны – они в Зоне уже почти одиннадцать часов, и никто из троих еще не сделал ни единого выстрела! Причем и необходимости в этом ни разу не возникло.

«Кстати, да, – озабоченно подумал Кекс. – За одиннадцать часов – ни одной собаки, кабана или плоти какой завалящей! В деревне – не в счет, мы их, если разобраться, и не видели, слышали только. Да что собаки – крыс даже давить не приходится! Хотя крысы больше в строениях шастают, чем в чистом поле…»