Не делили мы тебя и не ласкали,

А что любили – так это позади, —

Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,

А Леша выколол твой образ на груди.

И в тот день, когда прощались на вокзале,

Я тебя до гроба помнить обещал, —

Я сказал: «Я не забуду в жизни Вали!»

«А я – тем более!» – мне Леша отвечал.

И теперь реши, кому из нас с ним хуже,

И кому трудней – попробуй разбери:

У него – твой профиль выколот снаружи,

А у меня – душа исколота снутри.

И когда мне так уж тошно, хоть на плаху, —

Пусть слова мои тебя не оскорбят, —

Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху,

И гляжу, гляжу часами на тебя.

Но недавно мой товарищ, друг хороший,

Он беду мою искусством поборол:

Он скопировал тебя с груди у Леши

И на грудь мою твой профиль наколол.

Знаю я, своих друзей чернить неловко,

Но ты мне ближе и роднее оттого,

Что моя – верней, твоя – татуировка

Много лучше и красивше, чем его!

1961

Я БЫЛ ДУШОЙ ДУРНОГО ОБЩЕСТВА

Я был душой дурного общества,

И я могу сказать тебе:

Мою фамилью-имя-отчество

Прекрасно знали в КГБ.

В меня влюблялася вся улица

И весь Савеловский вокзал.

Я знал, что мной интересуются,

Но все равно пренебрегал.

Свой человек я был у скокарей,

Свой человек – у щипачей, —

И гражданин начальник Токарев

Из-за меня не спал ночей.

Ни разу в жизни я не мучился

И не скучал без крупных дел, —

Но кто-то там однажды скурвился, ссучился —

Шепнул, навел – и я сгорел.

Начальник вел себя не въедливо,

Но на допросы вызывал, —

А я всегда ему приветливо

И очень скромно отвечал:

«Не брал я на душу покойников

И не испытывал судьбу, —

И я, начальник, спал спокойненько

И весь ваш МУР видал в гробу!»

И дело не было отложено,

И огласили приговор, —

И дали всё, что мне положено,

Плюс пять мне сделал прокурор.

Мой адвокат хотел по совести

За мой такой веселый нрав, —

А прокурор просил всей строгости —

И был, по-моему, не прав.

С тех пор заглохло мое творчество,

Я стал скучающий субъект, —

Зачем мне быть душою общества,

Когда души в нем вовсе нет!

1961

ЛЕНИНГРАДСКАЯ БЛОКАДА

Я вырос в ленинградскую блокаду,

Но я тогда не пил и не гулял.

Я видел, как горят огнем Бадаевские склады,

В очередях за хлебушком стоял.

Граждане смелые,

а что ж тогда вы делали,

Когда наш город счет не вел смертям?

Ели хлеб с икоркою, —

а я считал махоркою

Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам.

От стужи даже птицы не летали,

И вору было нечего украсть.

Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,

А я боялся – только б не упасть!

Было здесь до фига

голодных и дистрофиков —

Все голодали, даже прокурор, —

А вы в эвакуации

читали информации

И слушали по радио «От Совинформбюро».

Блокада затянулась, даже слишком,

Но наш народ врагов своих разбил, —

И можно жить как у Христа за пазухой, под мышкой,

Но только вот мешает бригадмил.

Я скажу вам ласково,

граждане с повязками,

В душу ко мне лапою не лезь!

Про жизню вашу личную

и непатриотичную

Знают уже органы и ВЦСПС!

1961

СЕРЕБРЯНЫЕ СТРУНЫ

У меня гитара есть – расступитесь, стены!

Век свободы не видать из-за злой фортуны!

Перережьте горло мне, перережьте вены —

Только не порвите серебряные струны!

Я зароюсь в землю, сгину в одночасье —

Кто бы заступился за мой возраст юный!

Влезли ко мне в душу, рвут ее на части —

Только б не порвали серебряные струны!

Но гитару унесли, с нею – и свободу, —

Упирался я, кричал: «Сволочи, паскуды!

Вы втопчите меня в грязь, бросьте меня в воду —

Только не порвите серебряные струны!»

Что же это, братцы! Не видать мне, что ли,

Ни денечков светлых, ни ночей безлунных?!

Загубили душу мне, отобрали волю, —

А теперь порвали серебряные струны…

1962

ЛЕЖИТ КАМЕНЬ В СТЕПИ

Артуру Макарову

Лежит камень в степи,

А под него вода течет,

А на камне написано слово:

«Кто направо пойдет —

Ничего не найдет,

А кто прямо пойдет —

Никуда не придет,

Кто налево пойдет —

Ничего не поймет

И ни за грош пропадет».

Перед камнем стоят

Без коней и без мечей

И решают: идти или не надо.

Был один из них зол —

Он направо пошел,

В одиночку пошел, —

Ничего не нашел —

Ни деревни, ни сел, —

И обратно пришел.

Прямо нету пути —

Никуда не прийти,

Но один не поверил в заклятья

И, подобравши подол,

Напрямую пошел, —

Сколько он ни бродил —

Никуда не добрел, —

Он вернулся и пил,

Он обратно пришел.

Ну а третий – был дурак,

Ничего не знал и так,

И пошел без опаски налево.

Долго ль, коротко ль шагал

И совсем не страдал,

Пил, гулял и отдыхал,

Ничего не понимал, —

Ничего не понимал,

Так всю жизнь и прошагал —

И не сгинул, и не пропал.

<1962>

БОЛЬШОЙ КАРЕТНЫЙ

Левону Кочаряну

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Помнишь ли, товарищ, этот дом?

Нет, не забываешь ты о нем.

Я скажу, что тот полжизни потерял,

Кто в Большом Каретном не бывал.

Еще бы, ведь

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Переименован он теперь,

Стало все по новой там, верь не верь.

И все же, где б ты ни был, где ты ни бредешь,

Нет-нет да по Каретному пройдешь.

Еще бы, ведь

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

1962

За меня невеста отрыдает честно,

За меня ребята отдадут долги,

За меня другие отпоют все песни,

И, быть может, выпьют за меня враги.

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара – без струны.

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

Мне нельзя на волю – не имею права, —

Можно лишь – от двери до стены.

Мне нельзя налево, мне нельзя направо —

Можно только неба кусок, можно только сны.

Сны – про то, как выйду, как замок мой снимут,

Как мою гитару отдадут,

Кто меня там встретит, как меня обнимут

И какие песни мне споют.

1963

ШТРАФНЫЕ БАТАЛЬОНЫ

Всего лишь час дают на артобстрел —

Всего лишь час пехоте передышки,

Всего лишь час до самых главных дел:

Кому – до ордена, ну а кому – до «вышки».

За этот час не пишем ни строки —

Молись богам войны артиллеристам!

Ведь мы ж не просто так – мы штрафники, —

Нам не писать: «…считайте коммунистом».

Перед атакой – водку, – вот мура!

Свое отпили мы еще в гражданку,

Поэтому мы не кричим «ура» —

Со смертью мы играемся в молчанку.

У штрафников один закон, один конец:

Коли, руби фашистского бродягу,

И если не поймаешь в грудь свинец —

Медаль на грудь поймаешь за отвагу.

Ты бей штыком, а лучше – бей рукой:

Оно надежней, да оно и тише, —

И ежели останешься живой —

Гуляй, рванина, от рубля и выше!

Считает враг: морально мы слабы, —

За ним и лес, и города сожжены.

Вы лучше лес рубите на гробы —

В прорыв идут штрафные батальоны!

Вот шесть ноль-ноль – и вот сейчас обстрел, —

Ну, бог войны, давай без передышки!

Всего лишь час до самых главных дел:

Кому – до ордена, а большинству – до «вышки»…

1964

АНТИСЕМИТЫ

Зачем мне считаться шпаной и бандитом —

Не лучше ль податься мне в антисемиты:

На их стороне хоть и нету законов, —

Поддержка и энтузиазм миллионов.

Решил я – и значит, кому-то быть битым.

Но надо ж узнать, кто такие семиты, —

А вдруг это очень приличные люди,

А вдруг из-за них мне чего-нибудь будет!

Но друг и учитель – алкаш в бакалее —

Сказал, что семиты – простые евреи.

Да это ж такое везение, братцы, —

Теперь я спокоен – чего мне бояться!

Я долго крепился, ведь благоговейно

Всегда относился к Альберту Эйнштейну.

Народ мне простит, но спрошу я невольно:

Куда отнести мне Абрама Линкольна?

Средь них – пострадавший от Сталина Каплер,

Средь них – уважаемый мной Чарли Чаплин,

Мой друг Рабинович и жертвы фашизма,

И даже основоположник марксизма.

Но тот же алкаш мне сказал после дельца,

Что пьют они кровь христианских младенцев;

И как-то в пивной мне ребята сказали,

Что очень давно они Бога распяли!

Им кровушки надо – они по запарке

Замучили, гады, слона в зоопарке!

Украли, я знаю, они у народа

Весь хлеб урожая минувшего года!

По Курской, Казанской железной дороге

Построили дачи – живут там как боги…

На всё я готов – на разбой и насилье, —

И бью я жидов – и спасаю Россию!

1964

ПЕСНЯ ПРО УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС

Нам ни к чему сюжеты и интриги:

Про всё мы знаем, про всё, чего ни дашь.

Я, например, на свете лучшей книгой

Считаю Кодекс уголовный наш.

И если мне неймется и не спится

Или с похмелья нет на мне лица —

Открою Кодекс на любой странице,

И не могу – читаю до конца.

Я не давал товарищам советы,

Но знаю я – разбой у них в чести, —

Вот только что я прочитал про это:

Не ниже трех, не свыше десяти.

Вы вдумайтесь в простые эти строки, —

Что нам романы всех времен и стран! —

В них есть бараки, длинные как сроки,

Скандалы, драки, карты и обман…

Сто лет бы мне не видеть этих строчек! —

За каждой вижу чью-нибудь судьбу, —

И радуюсь, когда статья – не очень:

Ведь все же повезет кому-нибудь!

И сердце бьется раненою птицей,

Когда начну свою статью читать,

И кровь в висках так ломится-стучится, —

Как мусора, когда приходят брать.

1964

ПЕСНЯ О ГОСПИТАЛЕ

Жил я с матерью и батей

На Арбате – здесь бы так! —

А теперь я в медсанбате —

На кровати, весь в бинтах…

Что нам слава, что нам Клава —

Медсестра – и белый свет!..

Помер мой сосед, что справа,

Тот, что слева, – еще нет.

И однажды, как в угаре,

Тот сосед, что слева, мне

Вдруг сказал: «Послушай, парень,

У тебя ноги-то нет».

Как же так? Неправда, братцы, —

Он, наверно, пошутил!

«Мы отрежем только пальцы» —

Так мне доктор говорил.

Но сосед, который слева,

Все смеялся, все шутил,

Даже если ночью бредил —

Все про ногу говорил.

Издевался: мол, не встанешь,

Не увидишь, мол, жены!..

Поглядел бы ты, товарищ,

На себя со стороны!

Если б был я не калека

И слезал с кровати вниз —

Я б тому, который слева,

Просто глотку перегрыз!

Умолял сестричку Клаву

Показать, какой я стал…

Был бы жив сосед, что справа, —

Он бы правду мне сказал!..

1964

ВСЕ УШЛИ НА ФРОНТ

Все срока уже закончены,

А у лагерных ворот,

Что крест-накрест заколочены, —

Надпись: «Все ушли на фронт».

За грехи за наши нас простят,

Ведь у нас такой народ:

Если Родина в опасности —

Значит, всем идти на фронт.

Там год – за три, если бог хранит, —

Как и в лагере зачет.

Нынче мы на равных с вохрами —

Нынче всем идти на фронт.

У начальника Березкина —

Ох и гонор, ох и понт! —

И душа – крест-накрест досками, —

Но и он пошел на фронт.

Лучше было – сразу в тыл его:

Только с нами был он смел, —

Высшей мерой наградил его

Трибунал за самострел.

Ну а мы – всё оправдали мы, —

Наградили нас потом:

Кто живые, тех – медалями,

А кто мертвые – крестом.

И другие заключенные

Пусть читают у ворот

Нашу память застекленную —

Надпись: «Все ушли на фронт»…

1964

Я любил и женщин и проказы:

Что ни день, то новая была, —

И ходили устные рассказы

Про мои любовные дела.

И однажды как-то на дороге

Рядом с морем – с этим не шути —

Встретил я одну из очень многих

На моем на жизненном пути.

А у ней – широкая натура,

А у ней – открытая душа,

А у ней – отличная фигура, —

А у меня в кармане – ни гроша.

Ну а ей – в подарок нужно кольца;

Кабаки, духи из первых рук, —

А взамен – немного удовольствий

От ее сомнительных услуг.

«Я тебе, – она сказала, – Вася,

Дорогое самое отдам!..»

Я сказал: «За сто рублей согласен, —

Если больше – с другом пополам!»

Женщины – как очень злые кони:

Захрипит, закусит удила!..

Может, я чего-нибудь не понял,

Но она обиделась – ушла.

…Через месяц улеглись волненья —

Через месяц вновь пришла она, —

У меня такое ощущенье,

Что ее устроила цена!

1964

ПЕСНЯ ПРО СТУКАЧА

В наш тесный круг не каждый попадал,

И я однажды – проклятая дата —

Его привел с собою и сказал:

«Со мною он – нальем ему, ребята!»

Он пил как все и был как будто рад,

А мы – его мы встретили как брата…

А он назавтра продал всех подряд, —

Ошибся я – простите мне, ребята!

Суда не помню – было мне невмочь,

Потом – барак, холодный как могила, —

Казалось мне – кругом сплошная ночь,

Тем более что так оно и было.

Я сохраню хотя б остаток сил, —

Он думает – отсюда нет возврата,

Он слишком рано нас похоронил, —

Ошибся он – поверьте мне, ребята!

И день наступит – ночь не на года, —

Я попрошу, когда придет расплата:

«Ведь это я привел его тогда —

И вы его отдайте мне, ребята!..»

1964

ПЕСНЯ О ЗВЕЗДАХ

Мне этот бой не забыть нипочем —

Смертью пропитан воздух, —

А с небосклона бесшумным дождем

Падали звезды.

Снова упала – и я загадал:

Выйти живым из боя, —

Так свою жизнь я поспешно связал

С глупой звездою.

Я уж решил: миновала беда

И удалось отвертеться, —

С неба свалилась шальная звезда —

Прямо под сердце.

Нам говорили: «Нужна высота!»

И «Не жалеть патроны!»…

Вон покатилась вторая звезда —

Вам на погоны.

Звезд этих в небе – как рыбы в прудах, —

Хватит на всех с лихвою.

Если б не насмерть, ходил бы тогда

Тоже – Героем.

Я бы Звезду эту сыну отдал,

Просто – на память…

В небе висит, пропадает звезда —

Некуда падать.

1964

БАЛ-МАСКАРАД

Сегодня в нашей комплексной бригаде

Прошел слушок о бале-маскараде, —

Раздали маски кроликов,

Слонов и алкоголиков,

Назначили всё это – в зоосаде.

«Зачем идти при полном при параде —

Скажи мне, моя радость, христа ради?»

Она мне: «Одевайся!» —

Мол, я тебя стесняюся,

Не то, мол, как всегда, пойдешь ты сзади.

«Я платье, – говорит, – взяла у Нади —

Я буду нынче как Марина Влади

И проведу, хоть тресну я,

Часы свои воскресные

Хоть с пьяной твоей мордой, но в наряде!»

…Зачем же я себя утюжил, гладил? —

Меня поймали тут же, в зоосаде, —

Ведь массовик наш Колька

Дал мне маску алкоголика —

И на троих зазвали меня дяди.

Я снова очутился в зоосаде:

Глядь – две жены, – ну две Марины Влади! —

Одетые животными,

С двумя же бегемотами, —

Я тоже озверел – и стал в засаде.

Наутро дали премию в бригаде,

Сказав мне, что на бале-маскараде

Я будто бы не только

Сыграл им алкоголика,

А был у бегемотов я в ограде.

1964

БРАТСКИЕ МОГИЛЫ

На братских могилах не ставят крестов,

И вдовы на них не рыдают, —

К ним кто-то приносит букеты цветов,

И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,

А нынче – гранитные плиты.

Здесь нет ни одной персональной судьбы —

Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне – видишь вспыхнувший танк,

Горящие русские хаты,

Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,

Горящее сердце солдата.

У братских могил нет заплаканных вдов —

Сюда ходят люди покрепче,

На братских могилах не ставят крестов…

Но разве от этого легче?!

1964

В этом доме большом раньше пьянка была

Много дней, много дней,

Ведь в Каретном ряду первый дом от угла —

Для друзей, для друзей.

За пьянками, гулянками,

За банками, полбанками,

За спорами, за ссорами, раздорами

Ты стой на том,

Что этот дом —

Пусть ночью, днем —

Всегда твой дом,

И здесь не смотрят на тебя с укорами.

И пускай иногда недовольна жена —

Но бог с ней, но бог с ней! —

Есть у нас что-то больше, чем рюмка вина, —

У друзей, у друзей.

За пьянками, гулянками,

За банками, полбанками,

За спорами, за ссорами, раздорами

Ты стой на том,

Что этот дом —

Пусть ночью, днем —

Всегда твой дом,

И здесь не смотрят на тебя с укорами.

1964

Передо мной любой факир – ну просто карлик,

Я их держу за самых мелких фрайеров, —

Возьмите мне один билет до Монте-Карло —

Я потревожу ихних шулеров!

Не соблазнят меня ни ихние красотки,

А на рулетку – только б мне взглянуть, —

Их банкометы мине вылижут подметки,

А я на поезд – и в обратный путь.

Играть я буду и на красных и на черных,

И в Монте-Карло я облажу все углы, —

Останутся у них в домах игорных

Одни хваленые зеленые столы.

Я привезу с собою массу впечатлений:

Попью коктейли, послушаю джаз-банд, —

Я привезу с собою кучу ихних денег —

И всю валюту сдам в советский банк.

Я говорю про все про это без ухарства —

Шутить мне некогда: мне «вышка» на носу, —

Но пользу нашему родному государству

Наверняка я этим принесу!

1964

ПЕСНЯ СТУДЕНТОВ-АРХЕОЛОГОВ

Наш Федя с детства связан был с землею —

Домой таскал и щебень и гранит…

Однажды он домой принес такое,

Что папа с мамой плакали навзрыд.

Студентом Федя очень был настроен

Поднять археологию на щит, —

Он в институт притаскивал такое,

Что мы кругом все плакали навзрыд.

Привез он как-то с практики

Два ржавых экспонатика

И утверждал, что это – древний клад, —

Потом однажды в Элисте

Нашел вставные челюсти

Размером с самогонный аппарат.

Диплом писал про древние святыни,

О скифах, о языческих богах.

При этом так ругался по-латыни,

Что скифы эти корчились в гробах.

Он древние строения

Искал с остервенением

И часто диким голосом кричал,

Что есть еще пока тропа,

Где встретишь питекантропа, —

И в грудь себя при этом ударял.

Он жизнь решил закончить холостую

И стал бороться за семейный быт.

«Я, – говорил, – жену найду такую —

От зависти заплачете навзрыд!»

Он все углы облазил – и

В Европе был, и в Азии —

И вскоре раскопал свой идеал.

Но идеал связать не мог

В археологии двух строк, —

И Федя его снова закопал.

1964

МАРШ СТУДЕНТОВ-ФИЗИКОВ

Тропы еще в антимир не протоптаны, —

Но как на фронте держись ты!

Бомбардируем мы ядра протонами,

Значит, мы – антиллеристы.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —

На волю пустим джинна из бутылки!

Тесно сплотились коварные атомы —

Ну-ка, попробуй прорвись ты!

Живо по коням – в погоню за квантами!

Значит, мы – кванталеристы.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —

На волю пустим джинна из бутылки!

Пусть не поймаешь нейтрино за бороду

И не посадишь в пробирку, —

Но было бы здорово, чтоб Понтекорво

Взял его крепче за шкирку.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —

На волю пустим джинна из бутылки!

Жидкие, твердые, газообразные —

Просто, понятно, вольготно!

А с этою плазмой дойдешь до маразма, и

Это довольно почетно.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —

На волю пустим джинна из бутылки!

Молодо-зелено. Древность – в историю!

Дряхлость – в архивах пылиться!

Даешь эту общую эту теорию

Элементарных частиц нам!

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти скоро вырвем у ядра —

И вволю выпьем джина из бутылки!

1964

Ну о чем с тобою говорить!

Все равно ты порешь ахинею, —

Лучше я пойду к ребятам пить —

У ребят есть мысли поважнее.

У ребят серьезный разговор —

Например, о том, кто пьет сильнее.

У ребят широкий кругозор —

От ларька до нашей бакалеи.

Разговор у нас и прям и груб —

Две проблемы мы решаем глоткой:

Где достать недостающий рупь

И – кому потом бежать за водкой.

Ты даешь мне утром хлебный квас —

Что тебе придумать в оправданье!

Интеллекты разные у нас, —

Повышай свое образованье!

1964

ПЕСНЯ БЕЛЫХ ОФИЦЕРОВ

В куски

Разлетелася корона,

Нет державы, нету трона, —

Жизнь, Россия и законы —

Всё к чертям!

И мы —

Словно загнанные в норы,

Словно пойманные воры, —

Только – кровь одна с позором

Пополам.

И нам

Ни черта не разобраться,

С кем порвать и с кем остаться,

Кто за нас, кого бояться,

Где пути, куда податься, —

Не понять!

Где дух? Где честь? Где стыд?!

Где свои, а где чужие,

Как до этого дожили,

Неужели на Россию

Нам плевать?!

Позор

Всем, кому покой дороже,

Всем, кого сомненье гложет —

Может он или не может

Убивать!

Сигнал! —

И по-волчьи, и по-бычьи,

И – как коршун на добычу, —

Только воронов покличем

Пировать.

Эй, вы!

Где былая ваша твердость?

Где былая наша гордость?

Отдыхать сегодня – подлость!

Пистолет сжимает твердая рука.

Конец! Всему конец!

Всё разбилось, поломалось, —

Нам осталась только малость —

Только выстрелить в висок иль во врага.

1965

СОЛДАТЫ ГРУППЫ «ЦЕНТР»

Солдат всегда здоров,

Солдат на всё готов, —

И пыль, как из ковров,

Мы выбиваем из дорог.

И не остановиться,

И не сменить ноги, —

Сияют наши лица,

Сверкают сапоги!

По выжженной равнине —

За метром метр —

Идут по Украине

Солдаты группы «Центр».

На «первый-второй» рассчитайсь!

Первый-второй…

Первый, шаг вперед! – и в рай.

Первый – второй…

А каждый второй – тоже герой, —

В рай попадет вслед за тобой.

Первый-второй,

Первый-второй,

Первый-второй…

А перед нами всё цветет,

За нами всё горит.

Не надо думать – с нами тот,

Кто всё за нас решит.

Веселые – не хмурые —

Вернемся по домам, —

Невесты белокурые

Наградой будут нам!

Всё впереди, а ныне —

За метром метр —

Идут по Украине

Солдаты группы «Центр».

На «первый-второй» рассчитайсь!

Первый-второй…

Первый, шаг вперед! – и в рай.

Первый-второй…

А каждый второй – тоже герой, —

В рай попадет вслед за тобой.

Первый-второй,

Первый-второй,

Первый-второй…

1965

ПЕСНЯ О НЕЙТРАЛЬНОЙ ПОЛОСЕ

На границе с Турцией или с Пакистаном —

Полоса нейтральная; а справа, где кусты, —

Наши пограничники с нашим капитаном, —

А на левой стороне – ихние посты.

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

Капитанова невеста жить решила вместе —

Прикатила, говорит: «Милый!..» – то да сё.

Надо ж хоть букет цветов подарить невесте:

Что за свадьба без цветов! – пьянка, да и всё.

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

К ихнему начальнику, точно по повестке,

Тоже баба прикатила – налетела блажь, —

Тоже «милый» говорит, только по-турецки,

Будет свадьба, говорит, свадьба – и шабаш!

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

Наши пограничники – храбрые ребята, —

Трое вызвались идти, а с ними капитан, —

Разве ж знать они могли про то, что азиаты

Порешили в ту же ночь вдарить по цветам!

Ведь на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

Пьян от запаха цветов капитан мертвецки,

Ну и ихний капитан тоже в доску пьян, —

Повалился он в цветы, охнув по-турецки,

И, по-русски крикнув «…мать!», рухнул капитан.

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

Спит капитан – и ему снится,

Что открыли границу как ворота в Кремле, —

Ему и на фиг не нужна была чужая заграница —

Он пройтиться хотел по ничейной земле.

Почему же нельзя? Ведь земля-то – ничья,

Ведь она – нейтральная!..

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

1965

Сыт я по горло, до подбородка —

Даже от песен стал уставать, —

Лечь бы на дно, как подводная лодка,

Чтоб не могли запеленговать!

Друг подавал мне водку в стакане,

Друг говорил, что это пройдет,

Друг познакомил с Веркой по пьяне:

Верка поможет, а водка спасет.

Не помогли ни Верка, ни водка:

С водки – похмелье, а с Верки – что взять!

Лечь бы на дно, как подводная лодка, —

И позывных не передавать!..

Сыт я по горло, сыт я по глотку —

Ох, надоело петь и играть, —

Лечь бы на дно, как подводная лодка,

Чтоб не могли запеленговать!

1965

Игорю Кохановскому

Мой друг уедет в Магадан —

Снимите шляпу, снимите шляпу!

Уедет сам, уедет сам —

Не по этапу, не по этапу.

Не то чтоб другу не везло,

Не чтоб кому-нибудь назло,

Не для молвы: что, мол, – чудак, —

А просто так.

Быть может, кто-то скажет: «Зря!

Как так решиться – всего лишиться!

Ведь там – сплошные лагеря,

А в них – убийцы, а в них – убийцы…»

Ответит он: «Не верь молве —

Их там не больше, чем в Москве!»

Потом уложит чемодан

И – в Магадан!

Не то чтоб мне – не по годам, —

Я б прыгнул ночью из электрички, —

Но я не еду в Магадан,

Забыв привычки, закрыв кавычки.

Я буду петь под струнный звон

Про то, что будет видеть он,

Про то, что в жизни не видал, —

Про Магадан.

Мой друг поедет сам собой —

С него довольно, с него довольно, —

Его не будет бить конвой —

Он добровольно, он добровольно.

А мне удел от Бога дан…

А может, тоже – в Магадан?

Уехать с другом заодно —

И лечь на дно!..

1965

В холода, в холода

От насиженных мест

Нас другие зовут города, —

Будь то Минск, будь то Брест, —

В холода, в холода…

Неспроста, неспроста

От родных тополей

Нас суровые манят места —

Будто там веселей, —

Неспроста, неспроста…