Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Разгадка 1941. Причины катастрофы

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Владислав Савин / Разгадка 1941. Причины катастрофы - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Владислав Савин
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


Владислав Савин

Разгадка 1941. Причины катастрофы

Вместо предисловия

Несмотря на обилие литературы о начале Великой Отечественной войны, удовлетворительного ответа на один из главных вопросов – почему РККА в первые месяцы войны потерпела такое сокрушительное поражение, до сих пор нет.

Виктор Суворов (Резун) в своих книгах, сравнивая вооружение Красной Армии и Вермахта, пытается доказать, что Красная Армия имела пяти-шести (а то и десяти) кратное количественное и абсолютное качественное превосходство над Вермахтом. При этом, когда приходится объяснять, как же при таком раскладе Красная Армия умудрилась проиграть приграничное сражение, эти объяснения выглядят неубедительно и противоречиво. Например, в «Ледоколе» Суворов пишет, что танки БТ можно было использовать только в странах с хорошими дорогами (а СССР к таким странам не относился), а советских летчиков не учили ведению воздушных боев. Утверждения спорные – и танки БТ летом 1941 года воевали (в ряде случаев весьма успешно), и советские летчики побеждали в воздушных боях. Далее Суворов как одну из причин поражения называет то, что Красная Армия находилась в вагонах (которые, в свою очередь, ехали на запад) – в вагонах же ее и разбомбила якобы немецкая авиация. В одном из последующих трудов Суворова, «Тень победы», приводится еще одна причина – войска приграничных округов были выдвинуты к самым границам, попали под внезапный удар, такой внезапный, что даже не успели добежать до своих танков и пушек. Но тут уж одно из двух – войска либо придвинуты к границе, либо находятся в вагонах. На самом деле 22 июня 1941 года непосредственно на границе находилось лишь 38 дивизий из 215, которые планировалось развернуть для действий на Западе. Многие дивизии действительно перевозились по железной дороге, но были еще и дивизии, которые шли к границе своим ходом (глубинные дивизии приграничных округов). Так что если бы действительно Красная Армия имела пяти-шестикратное превосходство, то сил для отпора агрессору было бы достаточно.

Другой историк, Марк Солонин, в качестве причины поражения Красной Армии называет нежелание ее воевать. Первая его книга называется «Бочка и обручи», в конце книги рисуется красочная картина – чекисты НКВД (обручи) после нападения Германии разбежались, и вода в бочке (Красная Армия), не сдерживаемая более обручами, разлилась. Сталинские соколы улетели неизвестно куда, мощнейшие советские мехкорпуса с тысячами танков растворились где-то в лесах. Паника и дезертирство, как одна из причин поражения РККА, еще будут мной рассмотрены в этой книге, пока приведу лишь несколько цифр из известного исследования Мюллер-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии». Потери немецких сухопутных сил убитыми по месяцам составили: в сентябре 1939 года (разгром Польши) – 16,5 тыс. человек, в мае и июне 1940 года (разгром Франции) – 21,6 и 26,6 тыс. человек соответственно. В июле 1941 года, когда Красная Армия якобы не воевала, потери немецких сухопутных сил убитыми составили 51 тыс. человек. Солонин пишет, что потери Вермахта должны были быть еще выше, так как Красная Армия была оснащена гораздо лучше, чем армии Польши, Франции и Англии. Но в августе 1941 года, когда Красная Армия уже потеряла более половины своих танков и самолетов, потери немецких сухопутных сил убитыми были еще выше – 52,8 тыс. человек. Совершенно непонятно, как «невоевавшая» Красная Армия могла нанести Вермахту такие потери.

Еще один историк, Алексей Исаев, в своих многочисленных книгах подробно описывает события, ход сражений, мелькают номера дивизий, названия населенных пунктов, фамилии командиров, страница идет за страницей… и вдруг странице на двухсотой (трехсотой, пятисотой) с удивлением замечаешь – а немцы-то уже к Киеву (Ростову, Вязьме) подошли! А как же так получилось? Причины приходится выуживать – недоотмобилизованность, недоразвернутость, и, пожалуй, самое главное (из того, что я нашел, по крайней мере) – неоптимальная структура механизированных частей РККА. То ли дело Вермахт – оптимальные по составу, оснащенные всем необходимым немецкие танковые дивизии, эдакие «паровые катки», идут напролом, сметая все на своем пути. Страшная картина. И все равно остается непонятным – а что же случилось под Москвой в декабре 1941 года, всего через два месяца после Вяземско-Брянского разгрома? Куда «паровые катки» подевались? В целом книги А. Исаева напоминают мне мемуары немецких генералов, краткое содержание которых можно описать так:

Часть первая – как мы громили Красную Армию под Белостоком и Минском.

Часть вторая – как мы громили Красную Армию под Смоленском.

Часть третья – как мы громили Красную Армию под Вязьмой и Москвой.

Часть четвертая – как мы громили Красную Армию под Курском.

Часть пятая – как мы громили Красную Армию на Днепре.

Часть шестая – как мы громили Красную Армию в Восточной Пруссии и под Берлином.

И наконец, Заключение, или Почему во всем виноваты Гитлер и суровая русская зима.

Кроме того, как это ни удивительно, Великая Отечественная война до сих пор является недостаточно изученной. У историков нет единого мнения даже по штатному составу соединений Вермахта и РККА. Зададим самый элементарный вопрос: какова была штатная численность личного состава немецкой танковой дивизии по состоянию на 22 июня 1941 года? Пользуясь различными источниками, можно получить данные, весьма отличающиеся друг от друга. Итак, согласно одним авторам[1] численность личного состава немецкой танковой дивизии составляла 11 792 человека, другим[2] – 16 000 человек, третьим[3] – 17 000 человек. У А. Исаева о численности немецкой танковой дивизии сказано «около 13 700 человек»[4]. Это значит только то, что автору неизвестна штатная численность личного состава дивизии и он получил ее, используя косвенные данные. А штатная численность мотоциклетного батальона дивизии автору известна, и ее он приводит точно – 1078 человек.

Можно прокомментировать приведенные данные. Численность в 11 792 человека взята у Мюллер-Гиллебранда, но эта численность относится не к 22 июня 1941 года, а к лету 1939 года. Первоисточником цифры в 16 000 человек была, по всей видимости, книга начальника штаба 4-й армии Западного фронта Сандалова. Но ссылок на источники автор не приводит, и вряд ли штатная численность дивизии составляла круглую цифру. А. Исаев кроме общей численности дивизии приводит и численность отдельных ее подразделений. Численность мотопехотной бригады, по Исаеву, составляла около 6000 человек. Бригада состояла из четырех мотопехотных батальонов, аналогичных мотоциклетному, двух рот тяжелого оружия и трех штабов (бригады и двух полков). Получается, что численность двух рот и трех штабов составляла 6000 – 4x1078 = около 1600 человек. Многовато… Численность танкового полка составляла, по данным Лиддел Гарта[5], 2600 человек при численности дивизии 17 000 человек, а по данным А. Исаева[6] – те же 2600 человек, но при численности дивизии около 13 700 человек. Следует отметить, что 2600 человек на два танковых батальона и штаб также несколько многовато – танковый полк советской танковой дивизии, состоявший из четырех танковых батальонов, имел штатную численность 1709 человек[7].

В результате анализа источников получаем, что максимальная и минимальная штатная численность танковой дивизии различается на 17 000 – 11 792 = 5208 человек, что примерно соответствует численности бригады. Весьма существенное различие.

По моим сугубо приблизительным подсчетам, штатная численность личного состава немецкой танковой дивизии должна была составлять 12 500 – 13 000 человек, немецкой моторизованной дивизии 10 500 – 11 000 человек. Численность типичного немецкого моторизованного корпуса (две танковые и одна моторизованная дивизии) должна была в таком случае составлять 35 500 – 37 000 человек, что примерно соответствует численности корпуса, приведенной А. Исаевым,[8] – 37 000 человек.

При анализе штатной численности советских соединений также можно найти несоответствия в данных различных источников. Например, штатное количество пулеметов советской танковой дивизии, по данным М. Захарова[9] и Н. Поппеля[10], составляло 340 ручных и 35 станковых пулеметов, а по данным Е. Дрига[11] – 176 ручных и 36 станковых пулеметов. Штатная численность ручных пулеметов различается почти в два раза. Причиной такого различия может служить то, что в данных Е. Дрига не учтены пулеметы, установленные на мотоциклах. Данные по штатному количеству пулеметов в мотоциклетном полку мехкорпуса различаются еще сильнее.

Еще как пример можно привести десять формируемых артиллерийских полков РГК, упоминаемых в книге начальника штаба 4-й армии – Л.М. Сандалова[12]. Эти полки не вписываются ни в один документ советского предвоенного планирования – в число 74 развернутых артполков РГК они не входят, а после начала войны предусматривалось формирование только шести полков. Эдакие «полки-призраки». Между тем десять артиллерийских полков РГК – сила немалая, если бы они усилили войска 4-й армии Западного фронта, то своим огнем вполне могли бы сорвать переправу немцев через Западный Буг.

Многочисленные неясности и нестыковки заставляют писать историю «крупными мазками». Чрезмерное увлечение деталями – слишком подробные описания технических характеристик вооружения, споры о количестве танков, пушек, самолетов и т. д. с точностью до штуки, разговоры об образовании и боевом опыте одного-двух-трех военачальников – «замазывает» общую картину, не дает понять главных причин разгрома РККА в приграничном сражении.

Как же поступить для создания стройной, логически последовательной картины событий лета 1941 года? Для военной теории одним из определяющих понятий является описание структурной единицы армии. Основная структурная единица всех армий 1941 года – дивизия. Именно «в дивизиях» описывали соотношение сил как советские, так и немецкие военачальники в течение всей войны.

Как пример можно привести запись в дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии – Ф. Гальдера от 21 июня (последняя запись перед началом войны), в которой он приводит соотношение сил между Вермахтом (141 дивизия) и РККА (213 соединений дивизионного состава). Можно также вспомнить диалог между Сталиным и Тимошенко с Жуковым, который состоялся 15 июня 1941 года и в котором первым вопросом Сталина было «Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?»[13].

Сравнение количества танков, пушек, пулеметов и т. д. противоборствующих сторон можно встретить только в популярной исторической литературе либо как дополнение соотношению сил в дивизиях. Если провести сравнение боевых возможностей штатных дивизий РККА и Вермахта, можно будет описывать ход боевых действий как игру в шахматы, фигурами которых являются дивизии противостоящих армий.

Раздел 1

Теория. Состояние войск сторон

Итак, по состоянию на 22 июня 1941 года в РККА имелось:

– 177 стрелковых дивизий;

– 2 мотострелковые дивизии;

– 19 горнострелковых дивизий;

– 61 танковая дивизия;

– 31 моторизованная дивизия;

– 9 кавалерийских дивизий;

– 4 горнокавалерийские дивизии;

– 14 дивизий НКВД.

Всего 303 дивизии (без учета дивизий НКВД).


В Вермахте:

– 153 пехотные дивизии;

– 10 легких и горнострелковых дивизий;

– 9 охранных дивизий (задачи которых были аналогичны задачам оперативных войск НКВД в СССР);

– 21 танковая дивизия;

– 15 моторизованных дивизий (считая Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера за дивизию);

– 1 кавалерийская дивизия.

Всего 200 дивизий (без охранных дивизий).


Как мы видим, основу как РККА, так и Вермахта составляли стрелковые (пехотные) дивизии. Поэтому сопоставление дивизий сторон начнем со сравнения боевых возможностей советской стрелковой и немецкой пехотной дивизий.

Глава 1

Сравнение возможностей советской стрелковой и немецкой пехотной дивизий

«Наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии, и во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию».

Начальник Генерального штаба Красной Армии К.А. МерецковЯнварь 1941 г.

На сегодня общепринятой является точка зрения, что товарищ Мерецков, когда произносил эту фразу, несколько погорячился. Попробуем разобраться, как теоретически соотносились силы стрелковой дивизии РККА и пехотной дивизии Вермахта.


Таблица 1

ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА ДИВИЗИЙ


Таблица 2

ШТАТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ СОВЕТСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ И НЕМЕЦКОЙ ПЕХОТНОЙ ДИВИЗИЙ



П р и м е ч а н и я 1–6 – для некоторых видов вооружения стрелковой дивизии РККА указано среднее фактическое наличие в дивизиях прикрытия. Штатное количество было следующим: 1 – 392 шт., 2 – 166 шт., 3 – 1204 шт., 4–8 шт., 5–9 шт., 6 – 24 шт.

<p>Стрелковое вооружение</p>

Пистолеты-пулеметы.

Для лучшего понимания роли пистолетов-пулеметов в боях 1941 года необходимо определиться с терминами «автомат» и «пистолет-пулемет». При слове «автомат» советскому человеку сразу представляется автомат Калашникова АК-47 либо его более поздние модификации. На этом играла советская пропаганда – подсознательно создавалось впечатление, что уже в 1941 году подразделения «автоматчиков – отборных фашистских головорезов» были вооружены чем-то близким по качеству к автомату Калашникова. Но так называемый автомат МП-40 с автоматом Калашникова ничего общего не имел. Автомат Калашникова – это автоматическая винтовка под промежуточный патрон с возможностью ведения автоматического огня и прицельной дальностью стрельбы до 800 метров. В английском языке автомат Калашникова так и называется – «assault rifle AK-47», т. е. «штурмовая винтовка АК-47». А МП-40 по сути был пистолетом с возможностью стрельбы очередями, имел дальность прицельного огня около 200 метров, потому и назывался «пистолетом-пулеметом». Советские пистолеты-пулеметы ППД-40 и ППШ-41 имели аналогичные характеристики. Сами немцы давали такую характеристику пистолетам-пулеметам: «Пистолет-пулемет непригоден для огневого боя на дистанциях, превышающих 200 м. Вооруженные этим оружием должны, следовательно, оставаться в бездействии на этих дистанциях, в то время как самозарядная винтовка может работать превосходно. На последних, самых трудных 200 м, т. е. в ближайшем бою, пистолет-пулемет, безусловно, прекрасное оружие, которое при автоматической стрельбе может сделать 32 выстрела в 3,5 секунды. Но значительные трудности при приближении к противнику начинаются обычно уже раньше, начиная с 300 м или даже с 400 м, а на таких дистанциях пистолет-пулемет недействителен»[14]. В реальности июня 1941 года по штату немецкой пехотной дивизии пистолетами-пулеметами вооружалось менее 5 % личного состава, а в усредненной советской стрелковой дивизии, находившейся на советско-немецкой границе, пистолеты-пулеметы были менее чем у 3 % бойцов (по штату пистолетами-пулеметами должно было быть вооружено 9 % личного состава советской стрелковой дивизии). Никаких подразделений «автоматчиков» ни в немецкой пехотной, ни в советской стрелковой дивизиях в июне 1941 года не было. Вскоре после начала войны как в Германии, так и в СССР возникла потребность в мобилизационном – дешевом и технологичном – автоматическом стрелковом оружии, поскольку «нормальное» автоматическое оружие (пулеметы, самозарядные винтовки) было дорогим в производстве и не могло производиться в количествах, требуемых фронту. В Германии таким оружием стал МП-40, который стоил даже меньше карабина 98к, а в СССР как замену самозарядным винтовкам в массовом порядке стали выпускать ППШ-41.

Таким образом, вопреки широко распространенному мнению о большой роли пистолетов-пулеметов в боях 1941 года это оружие являлось оружием вспомогательным. Как в 1941 году, так и после войны пистолетами-пулеметами вооружались тыловые и частично специальные (диверсионные, десантные и т. д.) подразделения, в обычных стрелковых подразделениях пистолеты-пулеметы присутствовали фрагментарно. Вскоре после войны в СССР пистолеты-пулеметы ППШ-41 (как и обычные винтовки) заменил автомат Калашникова.


Винтовки и самозарядные винтовки.

Как ни странно это прозвучит, но под определение «автомат» (если под этим понимать нечто похожее на автомат Калашникова) более подходят советские самозарядные винтовки СВТ-38/40. Отсутствие режима автоматического огня было сознательным решением советских конструкторов – из-за небольшого собственного веса и значительной мощности патрона эффективность автоматического огня из винтовок СВТ-38/40 была крайне низка. После начала войны по причине недостатка пулеметов ограниченной серией выпускался и вариант самозарядной винтовки с возможностью ведения автоматического огня (АВТ-40), а в войсках народные умельцы сами дорабатывали СВТ-40 для возможности стрельбы очередями. Именно по пути создания самозарядных и автоматических винтовок пошло развитие стрелкового вооружения всех армий мира после Второй мировой войны. Бельгийская винтовка FN FAL, серийное производство которой началось в 1953 году, внешне была очень похожа на СВТ-40 и имела аналогичную конструкцию. Эти винтовки стояли на вооружении более чем 70 стран, включая Бельгию, Великобританию, Австрию, Австралию, Бразилию, Израиль, ЮАР, применялись во многих локальных конфликтах, включая арабо-израильские войны. Модификации FN FAL до сих пор производятся в Бразилии и США.


Советская самозарядная винтовка СВТ-40.

С такими винтовками СССР вступил в войну. Ограниченной серией выпускался вариант винтовки АВТ-40 с возможностью стрельбы очередями


Американская автоматическая винтовка М-14.

С такими винтовками американцы воевали во Вьетнаме. Большинство винтовок выдавалось солдатам со снятым переводчиком режимов огня, так как в большинстве случаев стрельба очередями была не более чем пустой тратой патронов


В стрелковых дивизиях, расположенных у границы, было по 3,5–4 тыс. самозарядных винтовок в каждой – почти в 10 раз больше, чем пистолетов-пулеметов. Самозарядными винтовками вооружались бойцы стрелковых и саперных подразделений. По штату стрелковая рота советской стрелковой дивизии вооружалась 96 (по другим данным – 104) самозарядными винтовками. В дивизии было 27 стрелковых рот, на вооружении которых по штату должно было быть 27 x 96 = 2592 самозарядные винтовки. Кроме того, 252 самозарядные винтовки полагались по штату саперному батальону, 58 самозарядные винтовки – разведывательному батальону. Еще некоторое количество самозарядных винтовок полагалось саперным ротам и разведывательным взводам стрелковых полков. Таким образом, наличное количество самозарядных винтовок в дивизиях, расположенных у границы, позволяло вооружить ими все подразделения, вступающие в непосредственное огневое столкновение с противником. Остальные подразделения дивизии (артиллеристы, связисты, зенитчики, транспортные, санитарные части) вооружались обычными винтовками. Наличие в РККА самозарядных винтовок стало неприятным сюрпризом для немцев. Трофейные самозарядные винтовки охотно использовались немцами с самого начала войны, а затем были официально приняты на вооружение.

Благодаря наличию самозарядных винтовок стрелковая дивизия РККА имела преимущество перед пехотной дивизией Вермахта (на вооружении Вермахта в 1941 году самозарядных винтовок не было).


Пулеметы.

В РККА на вооружении стояли ручной пулемет Дегтярева образца 1927 года (пулемет «ДП»), станковый пулемет системы Максима образца 1910 года и станковый пулемет Дегтярева образца 1939 года (ДС-39). Основным недостатком станкового пулемета системы Максима был большой вес в боевом положении – более 60 кг. Станковых пулеметов ДС-39 было выпущено всего чуть более 10 тыс. шт., и они составляли около 15 % парка станковых пулеметов РККА.

В Вермахте на вооружении стоял единый пулемет MG-34, который можно было использовать и как ручной, и как станковый пулемет. По своим боевым качествам этот пулемет превосходил как пулемет Максим, так и пулемет ДП.

Число станковых пулеметов было больше в стрелковой дивизии РККА. Это объясняется тем, что в каждой стрелковой роте советской стрелковой дивизии был пулеметный взвод (2 станковых пулемета), в пехотной роте немецкой пехотной дивизии станковых пулеметов не было.

Число ручных пулеметов в стрелковом полку советской дивизии и пехотном полку немецкой дивизии было одинаковым. Превосходство немецкой дивизии в количестве ручных пулеметов объясняется тем, что в немецкой пехотной дивизии ручные пулеметы полагались по штату подразделениям, аналоги которых в советской дивизии вооружались бронированными пулеметными машинами. Например, в немецком батальоне истребителей танков числилось 18 ручных пулеметов, а в советском противотанковом артиллерийском дивизионе полагалось иметь 21 бронированный тягач «Комсомолец», вооруженный пулеметом. В немецком разведывательном батальоне имелось 25 ручных и 2 станковых пулемета, в советском разведывательном батальоне 9 ручных пулеметов, 10 бронеавтомобилей (вооруженных 45-мм орудием и двумя пулеметами) и 16 пулеметных танков. Всего в стрелковой дивизии РККА по штату должно было быть 60 пулеметов, защищенных броней, против всего двух (и то не во всех дивизиях) в пехотной дивизии Вермахта. Понятно, что пулемет в бронированной машине (будь то бронеавтомобиль, танк или гусеничный тягач) лучше, чем обычный ручной пулемет.

Кроме того, советские стрелковые дивизии западных военных округов имели (в среднем) даже больше ручных и станковых пулеметов, чем им полагалось по штату (это отражено в таблице). По всей видимости, излишек пулеметов был призван компенсировать недостаток другого автоматического оружия – пистолетов-пулеметов.

Обобщая – общее преимущество в численности и наличие пулеметов в бронированных машинах приводило к общему преимуществу дивизии РККА в пулеметном вооружении, несмотря на преимущество дивизии Вермахта в качестве пулеметов.

<p>Батальонная и полковая артиллерия</p>

Тяжелые полковые орудия/минометы.

В пехотных полках пехотной дивизии Вермахта было по 2 150-мм пехотных орудия sIG33. Эти орудия часто путают с 150-мм гаубицами (поэтому во многих источниках указано, что в немецкой пехотной дивизии было 16 150-мм гаубиц, хотя на самом деле их было 12). Марк Солонин их вообще спутал с 150-мм пушками:

«В каждом полку пехотной дивизии Вермахта по штатному расписанию должно было быть (что еще не означает, что в каждой дивизии они были) две 150-мм пушки.

Две штуки. О том, чтобы в считаные минуты танкового боя перебросить к месту прорыва 12-тонные пушки соседнего полка, не приходится даже и говорить»[15].

На самом деле 150-мм пехотное орудие весило в семь раз меньше и для борьбы с танками до введения в боекомплект в конце 1941 года кумулятивного снаряда было практически непригодно. Сравнивать его с 150-мм гаубицей и тем более с 150-мм пушкой некорректно, так как пехотное орудие в силу малой дальности стрельбы не могло использоваться для контрбатарейной борьбы и применялось для разрушения полевых фортификационных сооружений.

В стрелковых полках стрелковой дивизии РККА было по 4 120-мм миномета. Учитывая, что начиная с 1944 года в пехотных полках некоторых немецких пехотных дивизий 2 150-мм пехотных орудия заменяли на 4 120-мм миномета, у сторон в этом виде вооружений примерное равенство. Необходимо лишь отметить, что 120-мм миномет с весом в боевом положении 275 кг более пригоден для использования в качестве полкового оружия, чем 150-мм орудие весом 1750 кг, которое передвигать для сопровождения наступающей пехоты было весьма затруднительно.


75/76-мм полковые орудия.

Если не учитывать два орудия в разведывательном батальоне немецкой пехотной дивизии, количество таких орудий в немецкой и советской дивизиях было одинаковым. Немецкие орудия более чем в два раза легче советских (400 кг против 900 кг), и их было значительно легче катать вручную на поле боя. Немецкое орудие имело раздельное заряжание, что позволяло на малых зарядах обстреливать цели за близкими укрытиями и складками местности. Советское орудие имело унитарное заряжание, высокие начальную скорость снаряда и дальность стрельбы, но при этом у орудия появлялись «мертвые зоны» для обстрела за складками местности. Следовательно, при использовании орудий в качестве полковых в этом виде вооружений у дивизии Вермахта превосходство. Однако 76-мм полковые орудия дивизии РККА обладали возможностью борьбы с танками.


37/45/50-мм батальонные/противотанковые орудия.

Технология производства противотанковых пушек была закуплена СССР в Германии. В некоторых источниках делаются попытки уравнять возможности 37-мм немецкой и 45-мм советской противотанковых пушек, например:

«Переход на 45-мм калибр был вызван не стремлением улучшить исходный образец, а причинами технологического свойства. Характеристики 37-мм немецкой и 45-мм советской пушек при разных калибрах были сходными как по фугасному действию, так и по возможностям поражения бронецелей»[16].

Но в действительности эти орудия существенно отличались друг от друга.

«Однако калибр 37-мм не устроил советское руководство, которое желало увеличить бронепробиваемость пушки, особенно на больших дистанциях, и сделать пушку универсальной – имеющей качества противотанковой и батальонной пушек. 37-мм осколочный снаряд оказался очень слабым, поэтому желательно было иметь тяжелый 45-мм осколочный снаряд. Так появились наши 45-мм противотанковые и танковые пушки»[17]. Действительно, осколочный снаряд немецкой 37-мм пушки весил 0,62 кг и содержал 44 г взрывчатого вещества, а снаряд советской 45-мм пушки весил 1,98 – 2,14 кг и содержал 118 г взрывчатого вещества. Скорострельность советского и немецкого орудий была примерно одинакова (10–15 выстрелов в минуту). При использовании орудий в качестве противотанковых имело значение только количество орудий и их скорострельность. Но при использовании противотанковых пушек в качестве батальонных орудий (подавление пулеметных гнезд, окопов и прочих отдельных точек, поражение живых целей в виде перебегающих групп и т. д.) советский противотанковый дивизион (18 орудий) по огневым возможностям примерно соответствовал немецкому батальону истребителей танков (36 орудий). В мотороте истребителей танков (11 орудий) немецкого пехотного полка 2 орудия были калибра 50 мм, остальные 37 мм, и батарея противотанковых пушек (6 орудий) в составе стрелкового полка советской стрелковой дивизии лишь ненамного уступала ей в огневых возможностях. Аналога противотанковых взводов (2 орудия) в каждом стрелковом батальоне советской стрелковой дивизии в немецкой дивизии не было, и советский стрелковый батальон получал в этом виде оружия превосходство над немецким пехотным батальоном. В разведывательном батальоне советской стрелковой дивизии было 10 45-мм орудий на бронеавтомобилях БА-10 против трех орудий 37-мм в разведывательном батальоне немецкой дивизии. Исходя из статистики расхода боеприпасов к 37/45/50-мм противотанковым пушкам, можно отметить, что осколочно-фугасных снарядов к этим орудиям и Вермахт и РККА расходовали более чем в два раза больше, чем бронебойных и подкалиберных, т. е. противотанковые пушки использовались в основном именно как батальонные орудия.

Обобщая: возможности батальонной и полковой артиллерии дивизий были примерно равны, при этом в батальонной артиллерии некоторое преимущество у дивизии РККА, в полковой – у дивизии Вермахта.


Дивизионные орудия калибра 76/105/122/150 – 152 мм.

Общее количество орудий в двух артиллерийских полках советской стрелковой дивизии составляло 60 по сравнению с 48 орудиями в одном артиллерийском полку немецкой пехотной дивизии. Один артиллерийский полк советской дивизии (гаубичный, три дивизиона, 12 152-мм гаубиц и 24 122-мм гаубиц) имел механическую тягу, другой (легкий, два дивизиона, 16 76-мм пушек и 8 122-мм гаубиц) – конную тягу. Артиллерийский полк немецкой дивизии (четыре дивизиона, 12 150-мм гаубиц и 36 105-мм гаубиц) имел конную тягу. Вес залпа дивизионных орудий советской дивизии составлял порядка 1,3 тонны по сравнению с порядка 1 тонны у дивизионных орудий немецкой дивизии. Кроме того, советские 76-мм дивизионные орудия имели высокую скорострельность и обладали возможностью борьбы с танками.

Имевшийся в дивизионной артиллерии советской дивизии своеобразный дуплекс из 76-мм пушки и 122-мм гаубицы давал ей неоспоримое преимущество перед артиллерией аналогичного типа в немецкой дивизии – 105-мм гаубицами. В советской дивизии были различные инструменты для решения различных задач – скорострельная пушка для стрельбы по открытым и подвижным целям и гаубица (в полтора раза более мощная, чем немецкая) для ведения навесного огня. В немецкой дивизии пушки калибра более 50 мм отсутствовали, и в этом был ее большой недостаток.

Таким образом, у дивизионной артиллерии стрелковой дивизии РККА было количественное и качественное превосходство над дивизионной артиллерией пехотной дивизии Вермахта.

<p>Противотанковые возможности дивизий</p>

По количеству специализированных противотанковых орудий пехотная дивизия Вермахта превосходила стрелковую дивизию РККА. Однако немецкая 37-мм противотанковая пушка была практически неспособна бороться с советскими танками Т-34 и КВ, за что даже была прозвана самими немцами «дверной колотушкой». Советское 45-мм орудие теоретически пробивало броню всех немецких танков (хотя имелись проблемы с качеством боеприпасов – стальные корпуса в некоторых партиях бронебойных снарядов были перекалены и раскалывались о броню немецких средних танков).

Нужно также учитывать, что в стрелковой дивизии РККА 16 76-мм дивизионных и 18 76-мм полковых орудий обладали возможностью борьбы с танками, хотя использование орудий калибра 76 мм в качестве противотанковых ограничивалось малым количеством имеющихся в наличии бронебойных снарядов этого калибра. В отсутствие бронебойных снарядов дивизионные и полковые 76-мм орудия вели огонь по бронецелям теми снарядами, которые были в наличии. Например, в отчете НИИ 48 «Поражение брони немецких танков» от июля 1942 года находим:

«Ввиду отсутствия в настоящее время необходимого количества каморных бронебойных снарядов в артиллерийских подразделениях распространена стрельба по немецким танкам из 76,2-мм дивизионных пушек снарядами других типов…

2. Осколочно-фугасная стальная граната. Может использоваться при стрельбе по легким (в ряде случаев и средним) танкам при их облическом движении по бортам, или в подбашенное кольцо, что приводит к разрушению бортовых листов, или срыву их с креплений, а также заклиниванию башни и порче механизмов башни, в том числе оптических прицелов и приборов наблюдения… В ряде случаев наблюдалось прекращение способности вращения башни, а в случае ведения огня гаубицами – и срыве башни легкого танка с креплений…

3. Шрапнель по-прежнему является одним из основных бронебойных снарядов, так как на дистанции стрельбы до 300 метров способна пробить до 35 мм брони, что позволяет ее успешно применять против легких танков, а на ближней дистанции (до 200 м) и против бортовой брони средних танков…»

А осколочно-фугасные и шрапнельные снаряды для 76-мм пушек в июне 1941 года в РККА имелись во вполне достаточных количествах.

Немецкие же 75– и 150-мм пехотные орудия в силу их малой скорострельности и низкой начальной скорости снаряда использовать для борьбы с танками было практически невозможно. По тем же причинам для борьбы с танками были практически непригодны как немецкие, так и советские 105/122/150/152-мм гаубицы. Да, есть описания случаев вывода из строя советских танков немецкими пехотными орудиями и гаубицами, но это скорее случайные попадания. Относительное количество таких случаев (как процент от потерь, нанесенных всеми артиллерийскими системами) составляет доли процента. Доля же танков, подбитых советскими полковыми и дивизионными 76-мм орудиями, была довольно существенна (более 10 %).

Кроме того, в дивизии РККА в качестве противотанковых можно было использовать 76– и 37-мм зенитные орудия отдельного зенитного дивизиона, а также пушечные бронеавтомобили БА-10, вооруженные 45-мм орудием. Существует немало примеров успешного применения бронеавтомобилей против танков, например: «Из леса на шоссе выскочил броневик. Фашисты не заметили его. Он подошел с фланга и почти в упор ударил по немецкому танку. Подбив его, броневик попятился назад, стреляя по другим машинам»[18]. Немецкая пехотная дивизия штатных средств ПВО и пушечных бронеавтомобилей не имела.

Таким образом, общее число орудий, которые могли быть использованы как противотанковые, составляло 75 у пехотной дивизии Вермахта и порядка 100 у стрелковой дивизии РККА. В немецкой пехотной дивизии по штату имелось, кроме того, 92 противотанковых ружья (в стрелковой дивизии РККА противотанковых ружей не было).

Обобщая, следует признать, что противотанковые возможности дивизий были примерно равны.

<p>ПВО</p>

В штате каждого стрелкового полка советской стрелковой дивизии была рота ПВО, в которой полагалось иметь 2 пулемета ДШК и 6 комплексных пулеметов. В реальности и комплексных, и крупнокалиберных пулеметов не хватало, они имелись в количестве нескольких единиц на дивизию.


Плавающие пулеметные танкетки Т-38 на марше


Советский артиллерийский тягач «Комсомолец» на параде


Стрелковая дивизия РККА имела в своем составе зенитно-артиллерийский дивизион, в котором по штату полагалось иметь 4 76-мм зенитных орудия и 8 37-мм зенитных орудий. Если 76-мм зенитными орудиями дивизии были укомплектованы в основном полностью, то 37-мм орудий имелось в среднем по 4 единицы на дивизию.

Пехотная дивизия Вермахта штатных средств ПВО не имела (средства ПВО придавались из резерва ОКХ и из состава Люфтваффе, но сравнение частей резерва Главного командования противостоящих сторон будет проведено далее).

<p>Танкетки/бронемашины</p>

В стрелковой дивизии РККА танкетки (по штату 16 плавающих пулеметных танков) и бронемашины (по штату 10 пушечных и 3 пулеметных бронеавтомобиля) стояли на вооружении разведывательного батальона и батальона связи. Реальная укомплектованность дивизий танками и бронемашинами, по данным различных источников, составляла от 50 до 100 % и более. Например, по некоторым данным (ведомость наличия бронетанковой техники в ЗапОВО по состоянию на 15 мая 1941 года, с сайта РККА), во 2-й и 113-й стрелковых дивизиях к началу войны имелось по 26 танков Т-37/38, а в 50-й стрелковой дивизии помимо 16 танков Т-38 имелось 16 танков Т-26 и 6 химических танков.

Кроме того, отдельному противотанковому дивизиону советской стрелковой дивизии по штату полагалось иметь 21 бронированный тягач «Комсомолец», вооруженный пулеметом.

В пехотной дивизии Вермахта на вооружении разведывательного батальона стояли 2 бронемашины (только в 30 дивизиях 1-й и 2-й волн). В составе других подразделений немецкой пехотной дивизии танков и бронемашин не было.

<p>Инженерное обеспечение</p>

И советская стрелковая, и немецкая пехотная дивизии имели саперный батальон. В стрелковых полках советской стрелковой дивизии имелись стрелковые роты, в пехотных полках немецкой пехотной дивизии – саперные взводы. Кроме того, в стрелковой дивизии РККА была отдельная химическая рота, на вооружении которой полагалось иметь 30 огнеметов. Общее количество саперов в стрелковой дивизии РККА было примерно на 30 % больше.

<p>Замечания по численности и подвижности советской и немецкой дивизий</p>

Сравним численность отдельных подразделений советской стрелковой и немецкой пехотной дивизий, чтобы понять, за счет чего немецкая дивизия имела большую штатную численность по сравнению с советской и как это сказывалось на боевых возможностях дивизий.

Несмотря на то что немецкая пехотная дивизия имела большую штатную численность по сравнению с советской стрелковой дивизией, штатная численность стрелкового полка советской стрелковой дивизии (3182 человека) была больше, чем штатная численность пехотного полка немецкой пехотной дивизии (3049 человек). Уже в штатной численности базового подразделения – стрелкового/пехотного отделения – советская дивизия (штатная численность стрелкового отделения 11 человек) имела превосходство над немецкой дивизией (штатная численность пехотного отделения 10 человек). На полковом уровне в немецкой пехотной дивизии присутствовали взвод связи, саперный взвод и конный взвод, а в стрелковом полку советской стрелковой дивизии были рота связи, саперная рота, рота ПВО, взводы конной и пешей разведки. Видно, что отдельные подразделения советского стрелкового полка более многочисленны, чем в пехотном полку немецкой пехотной дивизии. Даже при отсутствии штатных средств рота ПВО, вооруженная обычным стрелковым оружием, могла быть резервом командира полка.


Дивизионная артиллерия немецкой пехотной дивизии на марше


Дивизионная артиллерия советской стрелковой дивизии на марше


Гаубичный артиллерийский полк стрелковой дивизии РККА имел тракторную тягу, что позволяло обходиться меньшей численностью личного состава в расчете на одно орудие по сравнению с артиллерийским полком немецкой пехотной дивизии, который имел конную тягу. Необходимо отметить, что тракторы в гаубичном артполку дивизии РККА использовались не только как тягачи для орудий, но и для транспортировки боеприпасов (из 72 тракторов полка 36 использовались как тягачи для орудий, 27 – как подвозчики боеприпасов, 9 тракторов были запасными). При этом каждый трактор – подвозчик боеприпасов буксировал один или два прицепа (в таблицах обеспеченности РККА средствами тяги есть отдельная строка «прицепы»). Таким образом, ни о каком «двукратном резервировании средств мехтяги»[19], речи не идет, а 27 тракторов наряду с грузовыми автомашинами нужно учитывать при сравнении общей грузоподъемности транспортных средств дивизий. Общая штатная численность обоих артиллерийских полков стрелковой дивизии РККА составляла 2315 человек на 60 орудий по сравнению с 2696 человеками на 48 орудий в артполку немецкой пехотной дивизии. Тракторная тяга позволяла обеспечить большую подвижность по сравнению с конной (6–7 км/ч против 3–4 км/ч), артполк на конной тяге был более уязвим от ударов с воздуха. Преимущества тракторной тяги понимали и немцы. 11 августа Гальдер пишет в своем дневнике: «Русская артиллерия обладает большой подвижностью благодаря применению тракторов»[20].

В батальоне истребителей танков немецкой пехотной дивизии было в два раза больше орудий (36) и более чем в два раза больше людей (550), чем в отдельном противотанковом дивизионе советской стрелковой дивизии (соответственно 18 и 230), но огневые возможности этих подразделений были примерно одинаковы.

В дивизии РККА был отдельный зенитный дивизион численностью 287 человек, в дивизии Вермахта такого подразделения не было.

В разведывательном батальоне немецкой пехотной дивизии по штату числилось 623 человека, в разведывательном батальоне советской стрелковой дивизии – 273 человека. При этом разведывательный батальон дивизии РККА имел специализированные средства для ведения разведки (легкие танки и бронемашины), а разведывательный батальон дивизии Вермахта был больше похож на обычный пехотный батальон.

В немецкой пехотной дивизии имелся полевой запасной батальон (в составе 3 рот, в дивизии первой волны образца 1939 года его численность составляла 876 человек[21]), которого не было в советской стрелковой дивизии. Наличие запасного батальона не оказывало влияния на боевые возможности дивизии, но позволяло восполнять потери (что необходимо иметь в виду при анализе боевых действий в начале войны).

В целом штат боевых и запасных подразделений немецкой пехотной дивизии примерно на 300 человек превышал штат боевых подразделений советской стрелковой дивизии, что, как было разобрано выше, не означало соответствующего повышения боевых возможностей соединения. Наоборот, стрелковые подразделения советской стрелковой дивизии и по численности личного состава, и по огневым возможностям превосходили соответствующие подразделения немецкой пехотной дивизии, дивизионная артиллерия советской дивизии при меньшей численности личного состава и по количеству орудий, и по весу залпа превосходила дивизионную артиллерию немецкой дивизии, в советской дивизии и на полковом, и на дивизионном уровне присутствовали подразделения ПВО, которых в немецкой дивизии не было.

Численность штата тыловых подразделений немецкой пехотной дивизии примерно на 2100 человек превышала численность штата тыловых подразделений советской стрелковой дивизии. На этот факт обращают внимание в своих мемуарах и немецкие генералы. Например, Ф. Меллентин пишет: «По своему численному составу любой стрелковый полк или дивизия русских значительно уступают соответствующим войсковым единицам западных армий. Однако общий численный состав боевых подразделений любой русской части примерно тот же, что и на Западе, потому что русские имеют намного меньше людей в тыловых подразделениях»[22].

Можно лишь отметить, что проведенное в апреле 1941 года сокращение штатов тыловых подразделений советской стрелковой дивизии было шагом вполне оправданным, позволявшим сократить потребность дивизии в людях, лошадях, автомашинах и тракторах. Поскольку новый штат дивизии был достаточно хорошо продуман, боевые возможности соединений при этом оставались на прежнем уровне. Немецкая сторона аналогичное мероприятие провела лишь в 1944 году. Вот как описывает новый штат немецкой дивизии Мюллер-Гиллебранд:

«Общая численность личного состава пехотной дивизии организации 1944 года составляла 12 769 человек, то есть по числу людей была почти равна пехотной дивизии новой организации. Если не считать упразднения полевого запасного батальона, существенное различие по сравнению с пехотной дивизией новой организации заключалось в уменьшении дивизионных частей снабжения. Они были сокращены на 60 %, что удалось сделать в первую очередь благодаря тому, что возимый средствами дивизии подвижной «первый боекомплект боеприпасов» был значительно сокращен. Такое сокращение было вполне допустимо и оправданно, так как, с одной стороны, при проведении крупных наступательных операций снабжение боеприпасами должно было осуществляться за счет придания дополнительно транспортных частей и частей снабжения из резерва ОКХ, с другой стороны, при ведении оборонительных операций можно было базироваться на склады и на действующую железнодорожную сеть на Западе и в Италии»[23].

Но в 1944 году уже, как говорится, было «поздно пить боржоми»…

<p>Замечания по сравнению общей численности орудий и минометов</p>

В исторической литературе принято сравнивать общее количество орудий и минометов сторон. Это делается и в популярной литературе, и в серьезных исследованиях (см., например, М. Мельтюхова[24]). Однако приведенный выше анализ показывает порочность данного подхода. Так, при примерном равенстве общего количества орудий и минометов в советской стрелковой и немецкой пехотной дивизиях немецкая дивизия имела больше противотанковых 37-мм орудий, а советская – гораздо более мощные дивизионные 76-мм пушки. Кроме того, советская 45-мм пушка была мощнее немецкого 37-мм орудия, а советская 122-мм гаубица – мощнее немецкой 105-мм гаубицы. Поэтому даже при примерном равенстве общего количества стволов артиллерия стрелковой дивизии РККА имела существенное качественное превосходство над артиллерией пехотной дивизии Вермахта.

<p>Мобилизация</p>

Все приведенные комментарии справедливы для полностью отмобилизованных дивизий. Дивизии Вермахта к моменту вторжения были полностью отмобилизованы, т. е. имели штатное количество личного состава, автомашин и лошадей. Дивизии РККА, хотя и получили перед войной пополнение в рамках учебных сборов, имели численность в среднем 10–12 тыс. человек (что на 3–4 тыс., или на 20 %, меньше штатной), некомплект в автотранспорте, тракторах и лошадях. Приграничные дивизии планировалось отмобилизовать за 2–3 суток, однако в реальности многие дивизии прикрытия были разгромлены раньше.


Общий вывод: по крайней мере в теории Кирилл Афанасьевич Мерецков был прав, и советская стрелковая дивизия должна была быть сильнее немецкой пехотной дивизии. А как советские (часто неотмобилизованные) и немецкие дивизии показали себя в бою, будет описано в следующем разделе.

Глава 2

Сравнение возможностей советских и немецких механизированных соединений

Война – это путь обмана. Поэтому, даже если ты способен, показывай противнику свою неспособность. Когда должен ввести в бой свои силы, притворись бездеятельным. Когда ты близко, показывай, будто ты далеко; когда же ты действительно далеко, создавай впечатление, что ты близко… Нападай там, где он не приготовился. Иди вперед там, где он не ожидает.

(Китайский военачальник Сунь Цзы, V век до н. э.)

Внезапность современной операции является одним из решающих факторов победы.

Придавая исключительное значение внезапности, все способы маскировки и обмана противника должны быть широко внедрены в Красную Армию. Маскировка и обман должны проходить красной нитью в обучении и воспитании войск, командиров и штабов.

Красная Армия в будущих сражениях должна показать высокий класс оперативной и тактической внезапности.

(Командующий войсками КОВО Г.К. Жуков)

Для того чтобы обмануть партию и правительство, мне известно точно, что Генеральным штабом план заказов на военное время по танкам, автомобилям и тракторам был завышен раз в 10.

Генеральный штаб обосновывал это завышение наличием мощностей, в то время как фактически мощности, которые могла бы дать промышленность, были значительно ниже… Этим планом Мерецков имел намерение на военное время запутать все расчеты по поставкам в армию танков, тракторов и автомобилей.

(Из показаний арестованного командующего Западным фронтом Д.Г. Павлова)

Сравнение возможностей механизированных (танковых и моторизованных) дивизий сторон значительно сложнее сравнения пехотных и стрелковых дивизий, поскольку если у Вермахта с соответствием штата и фактического состояния соединений все было более-менее в порядке, то в РККА штат и фактическое состояние дивизий были, как говорится, две большие разницы. Поэтому этот раздел придется разбить на несколько подразделов.


Откуда нам взять тридцать тысяч танков Т-34 и КВ, или Почему нельзя ориентироваться на штат механизированного корпуса образца 1941 года?

При описании механизированных частей РККА обычно рассматривается штат механизированного корпуса 1941 года, по которому мехкорпус состоял из двух танковых, одной механизированной дивизии, мотоциклетного полка, батальона связи, инженерного батальона и других частей. Штат мехкорпуса, танковой и моторизованной дивизий приведен в табл. 3.


Таблица 3[25]

ШТАТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ МЕХКОРПУСА, ТАНКОВОЙ, МОТОРИЗОВАННОЙ ДИВИЗИИ


Однако рассматривая только этот штат и не анализируя реального состояния механизированных корпусов, исследователи зачастую приходят к неверным выводам. Если же посмотреть на реальное состояние мехкорпусов к началу войны, то мы увидим, что состав, близкий к штатному, имели только два мехкорпуса из тридцати (4-й и 6-й, при этом в 4-м мехкорпусе меньше штатного было общее число танков, а 6-му мехкорпусу не хватало тяжелых и средних танков), а все остальные мехкорпуса не соответствовали штату сильно или очень сильно. А если штатный состав имели только 2/30 = 7 % механизированных корпусов, то какой смысл делать далеко идущие выводы из этого штатного состава?

Здесь время вспомнить о том, что в начале 1941 года штатный состав танковых и моторизованных войск РККА претерпел существенные изменения. Эти изменения, а также обновленный мобилизационный план (так называемый МП-41) до сих пор являются предметом оживленных дискуссий как среди историков, так и среди профессиональных военных. Вот как об этих изменениях пишет тогдашний начальник Генерального штаба РККА Г.К. Жуков:

«В феврале 1941 года Генштаб разработал еще более широкий план создания бронетанковых соединений, чем это предусматривалось решениями правительства в 1940 году.

Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии, мы с наркомом просили при формировании механизированных корпусов использовать существующие танковые бригады и даже кавалерийские соединения как наиболее близкие к танковым войскам по своему «маневренному духу».

И.В. Сталин, видимо, в то время еще не имел определенного мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов.

Однако мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности. Для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось 16,6 тысячи танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков. Такого количества машин в течение одного года практически взять было неоткуда, недоставало и технических командных кадров»[26].

Фраза «мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности» вызывает удивление. Эти возможности были известны – порядка 3000 танков Т-34 и КВ в год. Существенно увеличить эту цифру без мобилизации промышленности было невозможно, что показало итоговое производство танков в первом полугодии 1941 года (произведено 1672 танка всех типов). 16,1 тыс. танков новых типов (учтем 500 танков Т-34 и КВ, имевшихся в войсках на 01 января 1941 года) при таком темпе производства были бы произведены за 4–5 лет. Эти расчеты подтверждаются выводом серьезного исследования: «Чтобы оснастить все корпуса танками новых образцов, потребовалось бы не менее пяти лет»[27]. Кроме того, в новом мобилизационном плане ликвидировались танковые бригады непосредственной поддержки пехоты на танках Т-26. В штате механизированного корпуса танки Т-26 использовались весьма ограниченно. Всего по МП-41 в штате РККА должно было состоять менее 2 тыс. танков Т-26 при наличии на 1 января 1941 года порядка 10 тыс. таких танков. С одной стороны, ликвидировалось видовое разнообразие танковых войск, с другой – танки Т-26 изначально конструировались как танки непосредственной поддержки пехоты и для действий в составе механизированных корпусов подходили мало.

Таким образом, по МП-41 было предусмотрено создание 30 мехкорпусов, для которых не имелось штатной матчасти (танков Т-34, КВ), в то же время для имеющейся матчасти (танки Т-26) не было предусмотрено соответствующих штатных единиц (танковых частей непосредственной поддержки пехоты). В соответствие новому штату советские автобронетанковые войска можно было привести только через четыре-пять лет, и все это время часть дивизий была бы вооружена нештатными танками Т-26, а часть дивизий вообще не имела бы танкового вооружения.

Решение о формировании дополнительно 20 мехкорпусов критикуется в том же серьезном исследовании: «Таким образом, в преддверии войны были допущены грубые просчеты как в определении численности танков в корпусах, так и количества корпусов»[28]. Современные историки частично оправдывают такое решение. Например:

«Понятно, что возможность укомплектования 30 (или даже 29) механизированных корпусов матчастью была призрачной. Жуков просил максимум, в расчете получить достаточное количество боеспособных механизированных «пожарных команд», хотя бы десятка полтора-два. Кроме того, некоторая избыточность требований по числу мехкорпусов есть производная планов их использования в обороне с перспективой утраты потенциально восстановимой матчасти вследствие потери территории»[29].

Честно говоря, для меня осталось непонятным, что хотел сказать автор в последнем предложении. Но вот с первым предположением, что Жуков просил тридцать мехкорпусов, с тем чтобы ему утвердили пятнадцать – двадцать, можно поспорить.

Каждый механизированный корпус – это 36 тысяч человек личного состава, которых нужно было где-то разместить, кормить, одевать и обувать. Корпусу положено по штату иметь порядка восьми тысяч танков, тракторов, автомашин и мотоциклов, которые нужно обслуживать. Боевая учеба предполагает расход ГСМ и боеприпасов. В целом даже один механизированный корпус ложился тяжелым бременем на народное хозяйство страны. Что же говорить о 30 механизированных корпусах? Представляется невероятным, что Генеральный штаб в МП-41 запросил создание дополнительно 20 механизированных корпусов без детальных расчетов по их формированию, оснащению и размещению. Если создание новых соединений не обеспечено материальными и людскими ресурсами, то зачем эти соединения создавать? И почему именно 20 мехкорпусов, а не 15 и не 25? Если начнется война, что будет делать не закончивший формирование, без техники и транспорта, механизированный корпус? И если мы знаем, что у нас есть вооружение, транспорт и другое оснащение на одну дивизию, зачем формировать целый корпус? Все равно как боевая единица это будет дивизия (в лучшем случае), а остальной личный состав будет только зря проедать народные деньги. Пример с дивизией и корпусом не случаен – в 9, 11, 13, 17, 20, 21, 23, 24, 25, 26-м механизированных корпусах на 22 июня 1941 года вооружения и другого оснащения имелось в лучшем случае на одну дивизию (и то не всегда). Полностью сформировать эти корпуса согласно известным документам планировалось в 1942 году (и это были нереальные планы, как я уже показал совершенно элементарными расчетами). Не лучше ли было изначально сформировать на месте этих корпусов отдельные (танковые либо моторизованные) дивизии, а в 1942 году (или еще позже), когда промышленность выпустит достаточное количество техники, на базе этих дивизий развернуть корпуса? Такое планирование было бы понятным и адекватным. То, что согласно МП-41 РККА получала порядка десяти соединений, которые по боеспособности были в лучшем случае дивизиями, а ресурсов проедали как полноценные корпуса, было очевидно и Генеральному штабу, и лично Жукову. Фраза «мы не рассчитали возможностей танковой промышленности» из мемуаров Жукова равнозначна примерно тому, как если бы известный математик, доктор наук, сказал, что он не сумел решить квадратное уравнение. Перекосы в МП-41 также были очевидны и для Сталина (зная, насколько детально вникал Сталин в вопросы строительства вооруженных сил). Прежде чем согласиться с утверждением, что Генеральный штаб РККА допустил такие вопиющие «просчеты и перекосы», давайте поищем разумное объяснение такому планированию. Так почему все же МП-41 был утвержден именно в существующем виде?

Единственное разумное объяснение заключается в том, что буквально исполнять МП-41 никто изначально не собирался. В начале 1941 года в виде МП-41 был утвержден «скелет» РККА и выделены ресурсы, которые разрешалось использовать и в пределах которых дорабатывать детали плана. В части механизированных войск было решено, что в РККА необходимо иметь 90 механизированных/моторизованных соединений. По моему мнению, вопрос о том, чем же будут вооружены эти дивизии, был отложен. Штат механизированного корпуса был принят для ориентира и оценки необходимых ресурсов, вооружать все 30 механизированных корпусов по этому штату не предполагалось. В марте-апреле согласно МП-41 формировался костяк дивизий, при этом многие из них оставались практически невооруженными. В конце апреля 1941 года было утверждено первое крупное изменение МП-41 – решено дополнительно сформировать 10 противотанковых артиллерийских бригад и 5 воздушно-десантных корпусов, ресурсы на их формирование были выделены за счет существующего штата РККА. Решение весьма интересное – вместо того чтобы «доводить до ума» имеющиеся механизированные корпуса, плодятся новые соединения. Логику в этом можно обнаружить, только если предположить, что советское командование было уверено, что механизированные корпуса успеют привести в боеспособное состояние до начала войны. Затем, в начале мая, решался вопрос с вооружением не имеющих танков танковых и моторизованных дивизий. Этот вопрос сводился к тому, как наиболее рационально распределить имеющиеся излишки артиллерийского, минометного, стрелкового вооружения между формируемыми дивизиями.

Для понимания того, что же должны были представлять собой механизированные войска Красной Армии, необходимо ответить на следующие вопросы:

1. Какую структуру имели механизированные войска РККА до 1941 года и каково было предназначение отдельных элементов этой структуры?

2. Можно ли было вооружить формируемые мехкорпуса (не обязательно танками) и были ли такие планы? Можно ли было оснастить мехкорпуса автотранспортом и средствами тяги (получаемыми по мобилизации)?

3. В какой срок можно было привести мехкорпуса в боеспособное состояние? На этот вопрос будем отвечать по опыту формирования соединений после начала войны.

4. Считало ли советское командование формируемые мехкорпуса боеспособными?

5. Какую структуру должны были бы иметь механизированные войска РККА исходя из предвоенных представлений о наступательных и оборонительных операциях?


Итак, начнем по порядку. Вопрос первый.

Перед рассмотрением штата и фактического состояния механизированных частей РККА по состоянию на июнь 1941 года необходимо вернуться немного назад и рассмотреть события, произошедшие после окончания формирования первых 8 механизированных корпусов. В ноябре 1940 года началось формирование 20 пулеметно-артиллерийских бригад, «имеющих мощное пушечное и пулеметное вооружение, предназначенных для борьбы и противодействия танковым и механизированным войскам противника», одного механизированного корпуса (9-го) и 20 танковых бригад непосредственной поддержки пехоты. По штату в пулеметно-артиллерийской бригаде должно было быть 6199 человек, 17 танков Т-26, 19 бронемашин, 30 45-мм противотанковых пушек, 42 76-мм дивизионные пушки, 12 37-мм зенитных пушек, 36 76-мм или 85-мм зенитных пушек[30]. Если по механизированному корпусу и 20 танковым бригадам известно, что они были сформированы, то по 20 пулеметно-артиллерийским бригадам источники дают разные данные. Так, у М. Мельтюхова[31] в составе формирований, развернутых к концу 1940 года, пулеметно-артиллерийские бригады отсутствуют. Но Е. Дриг[32] указывает, что 20 пулеметно-артиллерийских бригад были сформированы, и дается распределение этих бригад по военным округам.

Анализируя материалы совещания высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 года и штат РККА по состоянию на конец 1940 года, можно привести состав и назначение механизированных частей РККА:

1. 9 механизированных корпусов. Механизированные корпуса решали следующие задачи:

– нарушить сосредоточение и развертывание главных сил противника;

– окружить и уничтожить главную группировку противника;

– выйти на фланг и в тыл и совместно с войсками, действующими с фронта, уничтожить противостоящего противника. В докладе на совещании командного состава РККА в конце 1940 года Павлов отмечает, что после выхода в тыл противника мехкорпус должен встать на пути отхода основной группировки противника;

– своими активными действиями обеспечить нашим войскам создание новой группировки для последующего нанесения удара.

2. 20 пулеметно-артиллерийских бригад. Эти бригады (определение «пулеметно-артиллерийские» было опущено, бригады стали именоваться «моторизованными») решали задачи:

– прикрытия сосредоточения войск;

– противодействия механизированным войскам противника;

– при наступлении – для ввода в прорыв за механизированным корпусом в качестве мотопехоты.

То, что мехкорпус сам по себе не может решить задачу разгрома основной группировки противника, говорили многие участники совещания командного состава РККА в конце 1940 года. Приведу несколько цитат. Д.Г. Павлов: «За танковыми корпусами устремляются со своими танками мотопехота и стрелковые корпуса»… «С момента прохода в прорыв мехкорпуса армейское (фронтовое) командование обязано бросить вслед за ним все наличные силы, чтобы расширять и углублять прорыв и наращивать силы для удара во фланг и тыл основной группировке противника». С.М. Буденный: «Я хочу сказать о следующем: допустим, в прорыв брошен мехкорпус, затем брошен кавкорпус, и, наконец, корпус мотопехоты … Конница у нас есть, мотопехота есть, танки есть, мехкорпуса есть, авиация также есть»[33].

3. 45 танковых бригад непосредственной поддержки пехоты на танках Т-26. Танковые бригады придавались стрелковым корпусам, поскольку считалось, что для успешного продвижения пехоте необходимо придавать по одной танковой бригаде на каждый стрелковый корпус. Недостатком такой организации являлась разница в подвижности – танковые бригады могли отрываться от основных сил стрелкового корпуса, однако вследствие отсутствия в своем штате мотопехоты и артиллерии не были способны к самостоятельным действиям.

Итак, обобщенный ответ на первый вопрос – несмотря на отдельные недостатки, если бы планы 1940 года были реализованы (а все ресурсы для этого имелись), состав механизированных войск РККА к началу 1941 года был бы вполне сбалансированным.


Вопрос второй. Отвечая на этот вопрос, самое время обратить внимание на один документ о вооружении механизированных корпусов:

«14 мая 1941 года начальник ГАБТУ генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко обратил внимание наркома обороны на то, что из-за неполного обеспечения механизированных корпусов танками по штатам они «являются не полностью боеспособными. Для повышения их боеспособности впредь до обеспечения их танками считаю необходимым вооружить танковые полки мехкорпусов 76– и 45-мм орудиями и пулеметами с тем, чтобы они в случае необходимости могли драться как противотанковые полки и дивизионы». Для проведения этого мероприятия имелось 1200 76-мм орудий, 1000 45-мм противотанковых орудий и 4000 пулеметов ДП, которых хватило бы на 50 танковых полков, по 24 76-мм орудия, по 18 45-мм орудий и по 80 пулеметов. Для перевозки этого вооружения предлагалось выделить 1200 машин ЗИС и 1500 машин ГАЗ. К докладной прилагалась ведомость распределения вооружения и автомашин по 19, 16, 24-му (КОВО), 20, 17, 13-му (ЗапОВО), 2-му, 18-му (ОдВО), 3-му, 12-му (ПрибОВО), 10-му (ЛВО), 23-му (ОрВО), 25-му (ХВО), 26-му (СКВО), 27-му (САВО) и 21-му (МВО) мехкорпусам, утвержденная наркомом обороны 15 мая 1941 года»[34]. Кроме того, этим же распоряжением планировалось вооружить несколько разведывательных батальонов танковых дивизий 45-мм орудиями из расчета 18 орудий на батальон.

Исходя из численности личного состава танковых полков танковой и механизированной дивизий предлагаемое вооружение позволяло организовать в составе полка два дивизиона 76-мм пушек, один дивизион 45-мм пушек и один стрелковый батальон без средств усиления (станковых пулеметов, минометов). Кроме того, в составе полка, скорее всего, сохранялись бы разведывательная рота, саперная рота, рота (взвод) связи, рота (взвод) ПВО, транспортный батальон (рота). Разведывательная рота полка должна была по штату иметь на вооружении бронеавтомобили БА-10. В некоторых мехкорпусах (например, 2-м и 3-м) бронеавтомобили были в наличии, в других мехкорпусах разведывательная рота, скорее всего, была бы обычной мотострелковой.

Следует заметить, что танков в мехкорпусах, упомянутых в записке Я.Н. Федоренко, набирается максимум на 21 танковый полк, следовательно, вооружить орудиями и пулеметами следовало 59 танковых полков, а не 50. Получается, что минимум 9 танковых полков указанных мехкорпусов оставались и без танков, и без орудий (например, в 13-м мехкорпусе подлежал вооружению как противотанковый всего один танковый полк, танков в корпусе имелось еще на один танковый полк, следовательно, три танковых полка корпуса оставались невооруженными).

Кроме того, в записке Я.Н. Федоренко не упоминаются 11, 14, 22, 9, 15-й механизированные корпуса, в которых суммарно танков было на 10 танковых полков, а на оставшихся 15 танковых полков танков не было. Причем это корпуса первой линии, в отличие от 23, 25, 27-го мехкорпусов, которые по планам числились в составе армий РГК или вообще в составе внутренних округов. Например, 11-й и 14-й мехкорпуса стояли на пути предполагаемых в «Соображениях…» от 15 мая ударов Вермахта «со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи». 15-й мехкорпус уже 23 июня 1941 года вступил в бой с 11-й танковой дивизией Вермахта, при этом в составе 37-й танковой дивизии корпуса было «всего лишь четыре танковых батальона»[35]. Четыре танковых батальона – это один танковый полк, на второй танковый полк 37-й танковой дивизии матчасти не было.

На вопрос о вооружении этих мехкорпусов обычно отвечают, что это были корпуса первой очереди и их планировалось вооружить танками. Но если вспомнить возможности советской танковой промышленности, то на укомплектование 15 + 9 = 24 танковых полков требовалось еще 8 месяцев с даты 22 июня 1941 года, т. е. они были бы укомплектованы к концу февраля 1942 года.

А теперь представим себе Генеральный штаб РККА в конце мая – начале июня 1941 года. Уже идет перевозка 16-й армии из Забайкалья на Украину, 19-й армии из Северного Кавказа в район Киева. Готовятся распоряжения о передислокации ближе к границе вторых эшелонов западных военных округов с окончанием сосредоточения в начале июля. Окончательный срок готовности формируемых противотанковых артиллерийских бригад – 1 июля. В укрепленных районах на новой границе к тому же сроку (1 июля) формируются новые пулеметно-артиллерийские батальоны. Резюмируем: в СССР идет полномасштабная подготовка к войне, при этом сроки проведения большинства мероприятий – 1 июля. Вооружаются мехкорпуса внутренних округов, и в то же время у границы стоят недовооруженными пять механизированных корпусов, которые дислоцируются на самых угрожаемых направлениях и в случае нападения примут на себя первые удары немецких войск. Военные действия могли начаться до конца сентября (см. гл. 9), нападение позже этого срока было крайне маловероятным по погодным причинам. Было бы весьма странным, если бы в Генеральном штабе РККА не озаботились вооружением мехкорпусов первой линии, не дожидаясь февраля 1942 года, с тем чтобы эти мехкорпуса могли полноценно участвовать в военных действиях уже летом 1941 года.

Но были ли реальны планы по вооружению формируемых мехкорпусов артиллерийской матчастью? Для ответа на этот, а также на более широкий вопрос – насколько имеющиеся вооружение и оснащение (автомобили, трактора) позволяли укомплектовать все части и соединения по МП-41 (с учетом всех изменений), составим баланс потребностей и реального наличия вооружений в разбивке по видам вооружений и типам частей и соединений. Такой баланс составить достаточно трудно, в первую очередь потому, что далеко не для всех частей известна штатная потребность в вооружении и оснащении. Тем не менее, опираясь на различные данные и делая допущения исходя из здравого смысла, баланс можно составить с погрешностью не более 5 %. Отмечу, что Марк Солонин в своей книге «23 июня: «день М» попытался составить такой баланс, но лучше бы он этого не делал – принимая в расчет только дивизии, он получил цифры, весьма далекие от реальности.

Понятно, что какое-то количество вооружения полагалось иметь военно-учебным заведениям, запасным частям и тыловым учреждениям. Однако это количество не могло быть большим, кроме того, как правило, обучение проводилось на устаревших образцах вооружения, которое в итоговые сводки не попадало.

Транспорт полагался, кроме того, корпусным, армейским и окружным управлениям, войскам связи, дорожно-эксплуатационным войскам и т. д. Однако численность не учтенных в таблице формирований составляла порядка 20 % от общей численности РККА, а насыщение военно-учебных заведений, запасных частей и тыловых учреждений автотранспортом было явно ниже, чем у боевых частей. Поэтому к потребности в автомашинах и тягачах, вычисленной в таблице, можно прибавить порядка 10 % – и все равно итоговая цифра потребности будет меньше количества автомашин и тракторов, которое имелось бы в РККА после проведения мобилизации. Нужно учитывать еще, что мобилизация транспортных средств проходила в условиях отхода Красной Армии, когда на ряде территорий мобилизацию просто не успели провести, и, кроме того, большое количество автотранспорта использовалось для проведения эвакуации. Если бы мобилизация была проведена до начала войны, общее число мобилизованных автомашин и тракторов было бы значительно больше. И еще один момент – по состоянию на 22 июня в РККА было в наличии 44 874 лошади, предназначенные на замену недостающих автомобилей и тракторов[36].


Таблица 4

РАСЧЕТ ОБЕСПЕЧЕННОСТИ КРАСНОЙ АРМИИ СТРЕЛКОВЫМ ВООРУЖЕНИЕМ, МИНОМЕТАМИ И СРЕДСТВАМИ ТЯГИ



Таблица 5

РАСЧЕТ ОБЕСПЕЧЕННОСТИ КРАСНОЙ АРМИИ АРТИЛЛЕРИЙСКИМ ВООРУЖЕНИЕМ



Из приведенных данных по наличию вооружения и транспорта в РККА на июнь 1941 года видно, что все ресурсы для формирования 90 механизированных и танковых дивизий были в наличии. Наличное количество 76-мм дивизионных и 45-мм противотанковых пушек позволяло вооружить все 50 танковых полков, указанных в записке Федоренко.

Из всех видов вооружений РККА испытывала недостаток только в зенитных 37-мм орудиях, зенитных и комплексных пулеметах и пистолетах-пулеметах. Отметим, что на вооружении Вермахта вообще не было зенитных и комплексных пулеметов, ПВО сухопутных войск обеспечивалось зенитными дивизионами Люфтваффе, вооруженными 20– и 37-мм зенитными автоматами. В целом ПВО сухопутных войск, если учитывать все наличное зенитное вооружение, в РККА и Вермахте обладало примерно равными возможностями. Некомплект пистолетов-пулеметов, как уже было показано, с лихвой компенсировался самозарядными винтовками. В то же время в РККА имелись виды вооружений, имеющихся в значительном избытке. Это различные виды 76-мм орудий (полковые, дивизионные, горные), 45-мм орудия, минометы всех калибров, тягачи «Комсомолец». Этого излишнего вооружения было достаточно, чтобы вооружить все танковые полки, не имеющие танков, артиллерийским, минометным и стрелковым вооружением. Танковые полки механизированных корпусов первой линии могли вооружаться не так, как вооружались резервные мехкорпуса, – этот вопрос подробно рассмотрен в гл. 8.

Обобщенный ответ на второй вопрос: к июню 1941-го имеющееся танковое, артиллерийское, стрелковое вооружение позволяло оснастить все формируемые дивизии (хотя и не по известному штату механизированного корпуса). Также имелся и транспорт для всех 90 дивизий (получаемый по мобилизации).


Вопрос третий. Если, как утверждается в советской исторической литературе, механизированные корпуса новой волны формирования должны были быть готовы только к 1942 году, то после начала войны они должны были продолжить формирование и в боях до 1942 года участвовать не могли. Однако практически все дивизии механизированных корпусов (кроме дальневосточных и 28-го закавказского) были брошены в бой уже в июле 1941 года. Известно также, что с началом войны началось формирование новых стрелковых дивизий. Зададимся вопросом – в какие сроки формировались новые соединения и откуда они получали вооружение и снаряжение?

В конце июня 1941 года началось формирование трех стрелковых дивизий – 242, 245 и 248-й. 29 июня было принято решение о формировании десяти стрелковых (243, 244, 246, 247, 249, 250, 251, 252, 254, 256-й) и 5 горнострелковых (12, 15, 16, 17, 26-й) дивизий с использованием кадров пограничных и внутренних войск НКВД. Горнострелковые дивизии при этом должны были формироваться в Закавказье (12-я ГСД – Ереван, 15-я – Тбилиси, 16-я – Баку, 17-я – Ахалцихе, 26-я ГСД – Батуми). Решение о формировании горнострелковых дивизий было несколько странным – в европейской части СССР гор не было, а до Закавказья и Урала немцам было еще далеко. Кроме того, впоследствии неизбежно вставал бы вопрос перевозки этих дивизий с Закавказья на фронт. К этому решению я еще вернусь в гл. 22, здесь же отметим, что уже очень скоро это странное решение было отменено и вместо пяти горнострелковых было решено сформировать пять стрелковых дивизий (257, 259, 262, 265, 268-ю). Эти дивизии (как и первые десять) формировались в центральных районах европейской части СССР, откуда могли быть легко переброшены на любой участок советско-германского фронта.

О том, как вооружались формируемые дивизии, дают представление выдержки из постановления № ГКО-67сс от 9 июля 1941 года[37]:

«1. Обязать НКО т. Жукова и НКПС т. Кагановича Л.М. немедленно переадресовать транспорта с вооружением, согласно приложению № 1, и направить по новому назначению для вновь формируемых дивизий пограничников и резервных армий. …


ПРИЛОЖЕНИЕ № 1

к распоряжению ГКО-67сс от 9 июля 1941 г.


СВЕДЕНИЯ О ВООРУЖЕНИИ, НАМЕЧЕННОМ К ОБРАЩЕНИЮ НА ОБЕСПЕЧЕНИЕ НОВЫХ ФОРМИРОВАНИЙ, ЗА СЧЕТ ГРУЗОВ, НАХОДЯЩИХСЯ В ПУТИ



Как видим, только за счет этих транспортов (т. е. железнодорожных составов) с вооружением можно было оснастить по довоенному штату 122-мм гаубицами девять стрелковых дивизий, 152-мм гаубицами и 76-мм полковыми пушками – одиннадцать стрелковых дивизий, 45-мм противотанковыми пушками – двенадцать стрелковых дивизий, 76-мм дивизионными пушками – тридцать пять стрелковых дивизий. Обращу внимание, что эти транспорты были перенаправлены, т. е. первоначально предназначались для вооружения других соединений.

Кроме того, в том же постановлении № ГКО-67сс в приложениях 2 и 3 были приведены ведомости транспортов с вооружением с Дальнего Востока (330 тыс. винтовок и 2700 пулеметов) и транспортов, изначально отгружавшихся в адрес вновь формируемых стрелковых дивизий (более 35 тыс. винтовок, около тысячи пулеметов, около 200 орудий). Из указанных ведомостей видно, что каждой стрелковой дивизии полагалось как минимум 24 122-мм гаубицы, 9 152-мм гаубиц, 12 120-мм минометов, следовательно, они формировались не по облегченному июльскому штату.

Вновь сформированные стрелковые дивизии очень скоро начинают фигурировать в документах как дивизии действующей армии. Уже 12 июля формируется управление 29-й армии, в состав армии включаются 256, 252, 254 и 245-я стрелковые дивизии. 13 июля формируется управление 30-й армии, в состав армии включаются 242, 243, 251-я стрелковые дивизии. В контрнаступлении Западного фронта в конце июля созданные «группа Хоменко» и «группа Масленникова» целиком состояли из вновь сформированных стрелковых дивизий.

На этом моменте я хотел бы остановиться поподробнее. Еще раз пройдемся по хронологии – 29 июня издается приказ о формировании дивизий и использовании кадров НКВД, т. е. до 29 июня еще не было ничего, «чистый лист». 29 июня в дивизиях появляется по 1 (одному) человеку – командиру дивизии. За 24 (двадцать четыре) дня (с 30 июня по 23 июля) дивизии были сформированы «с нуля», сколочены, получили вооружение, транспорт, совершили марш к линии фронта и пошли в бой. Теперь зададимся вопросом – а в какой срок могли быть «доведены до ума» формируемые механизированные корпуса, которые формировались не «с нуля», а, как правило, на базе уже существовавших танковых/механизированных бригад, кавалерийских/стрелковых дивизий? Которые на 22 июня были уже практически полностью укомплектованы рядовым личным составом, имели какое-то количество вооружения и транспортных средств и в которых уже вовсю шло сколачивание подразделений? Правильный ответ на этот вопрос – десять, максимум пятнадцать дней.

В начале июля1941 года было решено сформировать двенадцать дивизий народного ополчения в Москве и Московской области и одиннадцать дивизий народного ополчения в Ленинграде и Ленинградской области. К середине июня в Московском военном округе было сформировано одиннадцать дивизий (1, 2, 5, 6, 7, 8, 9, 13, 17, 18, 21-я дивизии НО), в Ленинградском военном округе было сформировано четыре дивизии (1, 2, 3, 4-я). Уже 16 июля в постановлении ГКО № ГКО-172сс находим:

«1. Дивизии народного ополчения в количестве 10 внести в список вооружаемых в первую очередь и обмундировать полностью.

2. Эти дивизии разбить на две армии по 5 дивизий в каждой и поручить т. Артемьеву представить кандидатуры на посты командующих Армиями и начальников штаба.

3. Цель этих дивизий защита Москвы на линии Можайск, а их дислокация – Можайская линия. …

4. Организацию и артиллерийское оснащение Можайской линии закончить в пятидневный срок, т. е. 21 июля с.г.»[38].

В приказе Ставки ВК № 00409 от 18 июля конкретизируются задачи сформированным дивизиям НКВД («последняя пятерка», т. е. те, что были сформированы вместо горнострелковых дивизий) и десяти дивизиям народного ополчения:

«1. Для организации обороны по Можайской линии сформировать штаб фронта Можайской линии обороны. …

2. В состав фронта включить:

а) 32-ю армию в составе пяти стрелковых дивизий, из них одна дивизия НКВД и четыре народного ополчения…

б) 33-ю армию в составе пяти стрелковых дивизий, из них три дивизии НКВД и две дивизии народного ополчения, одной танковой дивизии…

в) 34-ю армию в составе пяти стрелковых дивизий, из них одна дивизия НКВД и четыре дивизии народного ополчения…

3. Задача фронта:

К исходу 21.07.1941 г. занять рубеж Кушелево, Ярополец, ст. Колочь, Ильинское, Детчино и подготовить к упорной обороне. …

Сосредоточение всех дивизий закончить к исходу 21.07.1941 г.»[39].

В конце июня – начале июля было решено сформировать семь кавалерийских дивизий (43, 44, 47, 48, 50, 52, 53-ю). Уже 13 июля четыре сформированные дивизии (43, 47, 50, 53-я) перебрасываются с Северного Кавказа за Западный фронт, 50-я и 53-я кавалерийские дивизии 23 июля атакуют немецкие войска в составе «группы Хоменко» Западного фронта. Еще раз обращаю внимание – на начало войны 50-й и 53-й кавалерийских дивизий еще не существовало ни в каком виде. Максимум за один месяц эти дивизии были сформированы, получили вооружение и конский состав, были переброшены с Северного Кавказа на Западный фронт и брошены в сражение.

Зачастую вооружение, которое находилось на складах в приграничной полосе, вывезти не успевали. Вот запись из дневника начальника Генерального штаба немецких сухопутных войск Ф. Гальдера от 27 июня: «Вагнер (генерал-квартирмейстер) доложил о большом трофейном складе в Дубно (группа армий «Юг»): большое количество топлива и бензина, 42 210-мм мортиры, 65 пулеметов, 95 грузовых автомашин, 215 танков, 50 противотанковых пушек, 18 артиллерийских батарей»[40]. Мортиры (на самом деле это были 203-мм гаубицы) принадлежали двум артиллерийским полкам РГК, которые не смогли вывезти матчасть по причине отсутствия тягачей. Вполне возможно, что за танки немцы приняли тягачи «Комсомолец» – бронированные гусеничные машины с пулеметом. Захваченным немцами на складе в Дубно вооружением можно было оснастить примерно две дивизии.

Н. Халилов из 128-го полка 29-й мотодивизии 6-го мехкорпуса Западного фронта после войны рассказывал:

«Автоматы выдавали только командирам взводов и отделений. Нам и винтовок не хватало. Хотя в лесу были большие запасы оружия, его после давили танками, чтобы не досталось врагу»[41].


Захваченный немцами в Дубно склад вооружения.

На переднем плане 45-мм противотанковые пушки и 76-мм орудия Ф-22, сзади левее – гаубицы М-10


И еще пример. А.Г. Пинчук из 27-й стрелковой дивизии 3-й армии Западного фронта после войны вспоминал: «[Мы] отступали через Волковыск, он был уже весь спален, одни печные трубы стояли, а справа по дороге в самом Волковыске стояли на колодках (и колеса покрашены белилами) новенькие ЗИСы и полуторки, невредимые, штук двести»[42]. По всей видимости, это был окружной резерв Западного фронта, использовать который никому в голову не пришло (или побоялись). На Юго-Западном фронте аналогичный резерв автомашин был использован – командир 9-го мехкорпуса К.К. Рокоссовский своей властью забрал машины со склада в Шепетовке и посадил на них свою 131-ю моторизованную дивизию.

Также можно ответить Марку Солонину, который ставит под сомнение данные по потерям Северо-Западного фронта: «Как, наконец, сообщение о потерях 87 тыс. человек может сочетаться с потерей за тот же период 341 тыс. единиц стрелкового оружия?»[43]

Отвечаю – прекрасно может сочетаться, если учесть, что винтовок и пистолетов в СССР было порядка 9 млн при численности армии на 22 июня порядка 5,5 млн. Следовательно, оставшиеся как минимум 3,5 млн единиц стрелкового оружия находились на складах, где и могли быть захвачены быстро продвигавшимся Вермахтом. В подтверждение можно привести цифры по Юго-Западному фронту (который в основном отходил более организованно и успевал эвакуировать склады с вооружением) за тот же период – при потерях 242 тыс. человек потеряно 170 тыс. единиц стрелкового оружия.

А вот как выглядело на примере 21-го мехкорпуса доукомплектование механизированных корпусов, не затронутых первыми ударами немецких войск:

«В тот же день (23 июня. – В.С.) нам передали 95 орудий для борьбы с танками противника. Почти половина из них была калибра 45 мм, но и их получить было не так-то легко: они являлись резервом Главного Командования. Помог нам находившийся в Идрице работник Генерального штаба Анатолий Алексеевич Грызлов. Учитывая обстановку, он самостоятельно принял решение о передаче орудий. Мы были ему очень признательны.

– Это, конечно, серьезная помощь, – сказал заместитель командира корпуса по политической части бригадный комиссар Р.П. Бабийчук, – но где возьмем орудийные расчеты?

– Артиллерийскими расчетами могут стать танковые экипажи, не имеющие машин, – предложил начальник артиллерии корпуса. – Научиться стрелять из противотанковых орудий прямой наводкой нетрудно: этот метод ведения огня танкистам знаком.

Так и поступили, распределив эти орудия между двумя танковыми дивизиями»[44].

Обратим внимание – в районе Идрицы находится склад вооружения РГК, орудия с которого, не будь в Идрице работника Генерального штаба, корпус мог и не получить. Хорошо, что Идрица находилась далеко от границы – складу вооружений РГК в Дубно повезло меньше. Также обратим внимание, что танкистам не надо было переучиваться для освоения артиллерийской матчасти.

Продолжаем цитировать (там же): «24 июня из Академии бронетанковых и механизированных войск прибыло пополнение: 2 батальона, вооруженных в основном танками БТ-7. Но по-прежнему совсем плохо было с автотранспортом. В таком положении в начале войны оказался не только наш корпус.

Предстояло срочно решить, как лучше организовать в боевые единицы те небольшие силы, которыми мы располагали. На совещании командиров дивизий, полков, их заместителей по политчасти, начальников штабов и родов войск пришли к единодушному мнению: в каждой танковой дивизии иметь по 2 танковых полка, в них – по одному танковому батальону двухротного состава (в каждой роте – по 3 взвода, во взводе – по 3 танка) и плюс 9 командирских машин. Таким образом, в каждой танковой дивизии предполагалось иметь по 45 танков. Кроме того, в танковые полки включалось по мотострелковому батальону и противотанковому артиллерийскому дивизиону»[45].

Можно отметить, что получившиеся танковые полки являлись чем-то средним между штатным танковым полком и противотанковым полком (получающимся при вооружении танкового полка артиллерийскими орудиями), но больше похожи на последний.

«Во второй половине дня (25 июня. – В.С.) у нас появились зенитки… В 16 час. 25 июня наш корпус выступил в направлении Даугавпилса»[46].

Еще о 21-м мехкорпусе: «В связи с большим некомплектом техники было принято решение сформировать в танковых дивизиях полки сокращенного состава, типа боевых отрядов. Остальной же личный состав корпуса (до 17 000 человек) из-за недостатка вооружения пришлось оставить на зимних квартирах»[47]. На 22 июня корпус как второлинейный имел не более 30 тыс. человек личного состава. Соответственно выступило в направлении Даугавпилса не более 13 тыс. человек – подвижный отряд, принимая во внимание его оснащенность танками и артиллерией, по силе примерно равный одной дивизии.

Как резюме можно отметить, что за два с половиной дня (23, 24 и первая половина 25 июня) корпус получил артиллерийское, зенитное вооружение, два батальона танков, провел реорганизацию штатной структуры (при этом орудийными расчетами стали танковые экипажи) и выступил навстречу врагу. Действия 21-го механизированного корпуса очень скоро почувствовал 56-й танковый корпус Манштейна (8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии):

«Вскоре нам пришлось на северном берегу Двины обороняться от атак противника, поддержанных одной танковой дивизией. На некоторых участках дело принимало серьезный оборот»[48].

В гаубичный полк 47-й танковой дивизии 18-го механизированного корпуса в середине июля поступило 12 122-мм гаубиц, 23 76-мм пушки, 19 тягачей. С учетом уже имевшихся в полку 4 152-мм гаубиц и 4 122-мм гаубиц общее количество орудий в артиллерийском полку составило 43 вместо штатных 24. В танковые полки поступило 44 76-мм орудия. При этом в дивизии на начало войны имелось 63 танка. Фактически дивизия была вооружена артиллерийской матчастью по предвоенным планам, только в гаубичный артиллерийский полк вместо восьми 152-мм гаубиц поступило 23 76-мм пушки. До 18 июля дивизия находилась во фронтовом резерве, в бой вступила 19 июля.

48-я танковая дивизия 23-го механизированного корпуса совместно с 126-й стрелковой дивизией 21 июля выбили немецкую 19-ю танковую дивизию из Великих Лук. Бывший командующий 3-й танковой группой генерал Гот, объясняя факт оставления города, писал, что «командование 4-й танковой армии, возмутившись «своеволием» командира 19-й танковой дивизии, приказало оставить город, находившийся за полосой наступления группы армий «Центр»[49]. Достаточно нелепое объяснение отступления перед двумя советскими дивизиями, одна из которых, казалось бы, раньше 1942 года в боях принимать участие не могла, а вторая уже вроде бы была разгромлена в приграничном сражении.

Дивизии механизированных корпусов тыловых округов получили больше времени на реорганизацию. Семь дивизий 23, 26 и 27-го механизированных корпусов, 59-я танковая и 69-я моторизованная дивизии, переброшенные с Дальнего Востока, с 8 июля переформировывались в танковые дивизии по новому штату. Дивизии получали артиллерийское вооружение, автотранспорт, трактора. Уже 19 июля в Приказе НКО№ 0058 констатируется:

«1. Танковые дивизии согласно директиве Генерального штаба Красной Армии №-Орг/524661 от 8.07.41 г. считать 18.07.41 г. сформированными.

101, 102, 104, 105, 107, 108, 109 и 110-я танковые дивизии; 103-я и 106-я мотострелковые дивизии с сего числа поступают в распоряжение командующего фронтом резервных армий»[50].

Переформированная из 52-й танковой дивизии 101-я танковая дивизия уже 17 июля в составе группы Рокоссовского вступила в бой с немецкими войсками под Ярцево. Впоследствии с участием этой дивизии Ярцево у немцев было отбито. 102-я, 105-я танковые, 103-я, 106-я моторизованная дивизии с 20-х чисел июля участвуют в боях за Ельню.

Суммарно в конце июня – начале июля было сформировано девятнадцать стрелковых дивизий, четырнадцать дивизий народного ополчения, семь кавалерийских дивизий, переформированы, довооружены и дооснащены пять танковых и две моторизованные дивизии.

Помимо дивизий формировались и другие части и подразделения. Например:

«Одновременно с формированием первых дивизий народного ополчения проводилась работа по комплектованию четырнадцати артиллерийско-пулеметных батальонов для выдвижения их на дальние и ближние подступы к Ленинграду. Батальоны, в отличие от дивизий, формировались из ополченцев одного района и нередко целиком на крупнейших предприятиях города из числа наиболее подготовленных к военной службе добровольцев.

Личный состав каждого батальона был равен примерно тысяче человек; общая численность всех четырнадцати артпульбатов составила свыше 14 тыс. человек»[51].

Пополнялись и действующие части. «Командование 4-й армии в течение 8–9 июля спешно восстанавливало дивизии 28-го стрелкового корпуса и 143-ю стрелковую дивизию. Необходимо было проделать большую организационную работу, чтобы в минимальные сроки доукомплектовать части и соединения армии, понесшие очень большие потери, и подготовить их для ведения боевых действий. …Преодолевая большие трудности, командование армии решало поставленную задачу. Шло распределение поступавших в армию людей, вооружения, лошадей, налаживалась и проводилась боевая подготовка подразделений и частей. В результате принятых мер к 10 июля части и соединения армии получили значительное пополнение в людях и вооружении»[52]. Исходя из данных по численному составу и вооружению 6, 42 и 55-й стрелковых дивизий по состоянию на 5 июля и 10 июля, приведенных на с. 527 и 528[53], следует, что за этот период указанные соединения получили минимум 10,5 тыс. человек, 5,7 тыс. винтовок, 36 орудий.

Части 25-го механизированного корпуса в течение 9 – 11 июля пополнились 20 37-мм зенитными, 3 45-мм пушками, 6 станковыми пулеметами, 450 колесными машинами и 32 танками Т-34[54].

При этом согласно спецсообщению 3-го Управления НКО № 38209 от 18 июля:

«Командование 25-го механизированного корпуса Харьковского военного округа 24 июня 1941 года получило распоряжение об отправке корпуса в действующую армию, со сроком погрузки в этот же день к 23 часам. …

На все перечисленные выше переезды корпус затратил 10 суток…

На переезд из г. Харькова (прежнее место дислоцирования) в г. Новозыбков понадобилось бы всего лишь 1–1,5 суток, следовательно, время, потерянное на переезды из одного места в другое, можно было использовать на получение недостающей матчасти и вооружения, которыми корпус до настоящего времени не укомплектован и поэтому к полной боевой готовности не приведен»[55].

Заметим в очередной раз, что под «матчастью» понимались не только танки и что из приведенного спецсообщения прямо следует наличие этой самой «матчасти» на складах в районах Харькова и/или Новозыбкова.

Все указанные новые и пополняемые формирования получили вооружение со складов, но и на этом запасы вооружений не исчерпались.

Постановлением ГКО № ГКО-48сс от 08.07.41 года начиналось формирование дополнительно 56 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий. Первые 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, формируемых по срокам к 1 августа, получили в том числе:

Винтовок – всего 370 000, из них за счет складских запасов – 90 000.

Ручных пулеметов – всего 5610, из них за счет складских запасов – 1010.

Пистолетов-пулеметов – всего 7860, из них за счет складских запасов – 1860.

Станковых пулеметов – всего 3780, из них за счет складских запасов – 1280.

Минометов 50-мм – всего 1620, из них за счет складских запасов – 1200.

Минометов 82-мм – всего 540, из них за счет складских запасов – 120, за счет запасов округов – 220.

Минометов 120-мм – всего 180, все за счет складских запасов.

45-мм пушек ПТО – всего 720, из них за счет складских запасов – 48, за счет запасов округов – 90.

76-мм полковых пушек – всего 540, из них за счет складских запасов – 22.

122-мм гаубиц – всего 240, из них за счет складских запасов – 46[56].

Только теперь складские остатки вооружений были окончательно исчерпаны. Для оставшихся 26 стрелковых дивизий, формируемых до 20 августа, на складах оставалось только некоторое количество винтовок и ручных пулеметов.

Формируемые по срокам до 1 августа дивизии уже в конце июля передавались в действующую армию. Так, в Приказе Ставки ВК № 00495 от 23 июля находим:

«1. Формируемые в Харьковском военном округе 9 стрелковых дивизий и две кавалерийские дивизии и в Одесском военном округе 10 стрелковых и три кавалерийские дивизии передать в распоряжение главнокомандующего Юго-Западным направлением Маршала Советского Союза т. Буденного С.М.

Сроки готовности дивизий и пункты дислокации следующие: Харьковский военный округ – 223 сд – Харьков, готовность 24.07; 264 сд – Полтава, готовность 24.07; 289 сд – Лубны, готовность 24.07; 301 сд – Миргород, готовность 24.07; 284 сд – Ромны, готовность 30.07; 297 сд – Ромодан, готовность 30.07; 295 сд – Чугуев, готовность 1.08; 300 сд – Красноград, готовность 8.08; 293 сд – Сумы, готовность 16.08; 34 кд – Прилуки, готовность 26.07; 37 кд – Ахтырка, готовность 30.07. …

2. Главнокомандующему Юго-Западного направления маршалу Буденному 25.07.1941 г. представить шифром план сосредоточения, развертывания и использования указанных дивизий»[57].

Уже в начале августа некоторые из этих дивизий вступили в бой. 3 августа Гальдер запишет в своем дневнике: «У Кировограда русские бросили в контратаку одну из новых дивизий, замеченных нашей авиаразведкой (223-ю дивизию)»[58]. Как мы видим, эта дивизия также была сформирована меньше чем за месяц.

Кроме того, постановлением ГКО № ГКО-146сс от 14.07.41 года разрешалось формирование в Северо-Кавказском военном округе одной Горной стрелковой дивизии для прикрытия границ Черноморского побережья (302-я горнострелковая дивизия), а постановлением ГКО № ГКО-218сс от 20.07.41 Военному совету Закавказского военного округа разрешалось сформировать в г. Баку за счет ресурсов округа одну стрелковую дивизию нормального состава (317-я стрелковая дивизия).

В Ленинграде в конце июля началось формирование еще четырех дивизий народного ополчения (1, 2, 3, 4-й гвардейских дивизий НО).

Таким образом, к 1 августа были сформированы, вооружены и оснащены 63 стрелковые (в том числе 14 дивизий НО) и 17 легких кавалерийских дивизий, переформированы и дооснащены семь дивизий механизированных корпусов, сформированы и вооружены ряд отдельных частей и подразделений, проводилось доукомплектование соединений, понесших потери в боях. Кроме того, по состоянию на 1 августа формировались еще как минимум 34 стрелковые дивизии (в том числе 6 дивизий НО).

Вооружение и оснащение этих соединений производилось в основном за счет складских запасов. Это подтверждает вывод из приводившейся ранее таблицы по балансу вооружений – по состоянию на 22 июня 1941года в СССР имелись излишки стрелкового и артиллерийско-пулеметного вооружения, которые пошли на оснащение формируемых в июле 1941 года соединений.


Теперь поищем ответ на четвертый вопрос – как само советское командование оценивало боеспособность формируемых мехкорпусов? Я хотел бы обратить внимание на документ «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией» от 15 мая 1941 года (см. приложение). В этом документе содержится следующий текст: «Кроме указанных ВВС, на сегодняшний день имеется в стадии формирования и совершенно еще не боеспособных 52 иап, 30 ббп, 4 шап, 7 дбп и 22 дис, всего 115 авиаполков, на полную готовность которых можно рассчитывать к 1.1.42 г. … Ориентировочные сроки вступления этих авиаполков в строй – согласно таблицы на картах». В то же время относительно танковых и моторизованных дивизий ничего подобного в этом документе нет, написано только «Сухопутные силы Красной Армии в составе – 198 сд, 61 тд, 31 мд, 13 кд (всего 303 дивизии и 74 артполка РГК) распределить следующим образом…», т. е. в документе все эти дивизии считаются боеспособными. Если бы какие-то механизированные корпуса предполагалось привести в боеспособное состояние только к 1942 году (или еще позднее), в «Соображениях …» должно было быть написано что-то вроде «кроме того, на сегодняшний день имеется в стадии формирования и совершенно еще не боеспособных 15 (10, 20) мехкорпусов, на полную готовность которых можно рассчитывать к 1.1.1942 (1.1.1943, 1.1.1944 и т. д.)».

Можно также обратиться к разрабатываемым весной 1941 года в западных военных округах планам прикрытия. Там мы находим, что ряд дивизий формируемых мехкорпусов считается боеготовым, а часть дивизий предполагается использовать после получения ими матчасти. Никаких ссылок на недостаточную обученность, сколоченность, неотмобилизованность и другие критерии неготовности в планах нет. Следовательно, если бы формируемые мехкорпуса получили к 1 июля артиллерийскую матчасть, они считались бы готовыми к выполнению задач прикрытия государственной границы.


Общий вывод: формируемые мехкорпуса могли быть боеготовы уже к началу июля. Планы, согласно которым полная готовность механизированных корпусов достигалась только в 1942 году, должны были создавать иллюзию неготовности СССР к войне в 1941 году. Эта иллюзия оказалась очень живучей – разговоры о том, что СССР в 1941 году к войне был еще не готов, не прекращаются до сих пор. Очень уж талантливо советский Генеральный штаб во главе с Г.К. Жуковым претворял в жизнь заветы незабвенного Сунь Цзы, цитату из которого я привел в начале данной главы.


Ответ на пятый вопрос будет дан в главе «Общее соотношение сил после полного сосредоточения на примере южного фаса Белостокского выступа».

Теперь пришло время проанализировать реальное состояние механизированных корпусов РККА к июню 1941 года. Мы видим, что по штату (с четырьмя батальонами тяжелых танков и восемью батальонами средних танков на одну танковую дивизию) формировался, и то с некоторыми оговорками, только один 4-й механизированный корпус. Возможно, штатный состав имел также 6-й механизированный корпус.

В таблице 6 приведено количество танков, реально имевшихся в мехкорпусах на 22 июня 1941 года.


Таблица 6[59]

КОЛИЧЕСТВО ТАНКОВ В МЕХКОРПУСАХ



На первый взгляд кажется, что логика распределения танков по механизированным корпусам отсутствовала. Если смотреть на таблицу оснащения мехкорпусов танками, возникает ощущение, что кто-то совершенно произвольно «отсыпал» некоторое количество танков каждому мехкорпусу.

Но если присмотреться внимательней, то логику формирования и оснащения мехкорпусов можно выявить и описать. Как правило, несоответствие фактического оснащения мехкорпусов штатному заключалось в замене отдельных штатных подразделений танковой и моторизованной дивизий другими (нештатными) подразделениями. Описание состояния дивизии можно при этом сводить к описанию подразделений, которые включались в состав дивизии вместо штатных. Вариантов таких замен было не так много. Для обозначения получающихся при замене подразделений нештатных дивизий необходимо будет вводить новые термины, без чего невозможно систематизированно описать состояние мехкорпусов на 22 июня и планы по дальнейшему их оснащению и приведению в боеспособное состояние.

В некоторых дивизиях (12-я и 34-я танковые дивизии 8-го механизированного корпуса, 10-я танковая дивизия 15-го механизированного корпуса) от одного до четырех батальонов средних либо тяжелых танков заменялись батальонами легких танков. Общее число танков оставалось близким к штатному, но ударная мощь и возможности дивизии при этом существенно уменьшались. В других дивизиях средние и тяжелые танки отсутствовали (либо их было незначительное количество), а число танковых батальонов было меньше штатного. Например, в 1-й и 3-й танковых дивизиях 1-го мехкорпуса танков Т-28, БТ и Т-26 было примерно на шесть танковых батальонов в каждой. С таким оснащением вполне можно было идти в бой, при этом два батальона «безлошадных» танкистов в каждой дивизии действовали бы как мотострелковые. Итого в дивизии было бы шесть танковых и пять мотострелковых батальонов, по боевым возможностям и ударной мощи она примерно соответствовала штатной моторизованной дивизии. В то же время была возможность в любой момент оснастить эти дивизии дополнительно одним-тремя батальонами танков КВ или Т-34, после чего общее количество танков становилось близким к штатному. Эту возможность можно проиллюстрировать на примере 7-го мехкорпуса, который по предвоенным планам должен был находиться в резерве и после начала боевых действий получал время на доукомплектование. Даже в условиях неразберихи первых дней войны 14-я и 18-я танковые дивизии этого корпуса в начале июля 1941 года перед контрударом в районе Сено-Лепель получили некоторое количество танков КВ и Т-34. Дивизии, в которых имелось танков на как минимум шесть танковых батальонов, будем называть танковыми (ТД). При этом дивизии, которые, по моему мнению, подлежали дальнейшему доукомплектованию, я буду обозначать танковыми со знаком вопроса (ТД?).

Замена батальонов средних и тяжелых танков (КВ, Т-35, Т-34, Т-28) на батальоны легких танков резко снижала ударную и огневую мощь танковых дивизий. Вес залпа 76-мм пушек штатных 104 танков Т-34 и 62 танков КВ составлял около 900 кг, а такого же количества 45-мм пушек танков БТ-5, БТ-7, Т-26 – только 180 кг. В докладе Павлова на совещании командного состава в 1940 году указана отличительная особенность танковой дивизии:

«Наличие в дивизии тяжелых танков, способных совершенно свободно решать задачи, не боясь поражения 3-дюймовой полевой артиллерией, и остальных, не боящихся 37 – 45-мм калибров противотанковой артиллерии, наличие огнеметных танков, способных выжигать уцелевшего противника, показывают нам мощь танковой дивизии».

Однако называть ущербными дивизии, в которых часть тяжелых и средних танков заменялись легкими, было бы неправильно. В дивизии, у которой два батальона средних танков заменялись батальонами легких танков (как в 4-й и 7-й танковых дивизиях 6-го мехкорпуса), общее число тяжелых и средних танков составляло около 170. В типичной немецкой танковой дивизии было 90 – 100 средних танков T-III и T-IV, и это количество считалось вполне достаточным. Советская танковая дивизия, в которой было хотя бы шесть танковых батальонов и из них хотя бы два батальона танков Т-34 или КВ, по ударной мощи превосходила немецкую танковую дивизию. Более того, такая концентрация средних и тяжелых танков, как в штатной танковой дивизии РККА, не была оправданна. Рациональней было распределить имеющиеся средние и тяжелые танки более или менее равномерно по формируемым танковым дивизиям, с тем чтобы они прокладывали дорогу легким танкам. Как мы видим, примерно так в реальности и поступали, сохраняя при этом принцип концентрации и оснащая каждую танковую дивизию минимум двумя батальонами средних и тяжелых танков. Исключения только подтверждают правило. Например, в 41-й танковой дивизии 22-го мехкорпуса был только один батальон тяжелых танков, но получила она эти танки только 15–20 июня, и можно предположить, что в дальнейшем 41-я танковая дивизия получила бы еще один батальон тяжелых танков и стала бы похожа по организации на 32-ю танковую дивизию 8-го мехкорпуса. Танковые дивизии 5-го и 7-го механизированных корпусов и 57-я танковая дивизия по предвоенным планам находились в резерве и получали время на доукомплектование, а 1-й механизированный корпус вообще не предполагалось использовать против Германии. Из дивизий, хорошо укомплектованных танками, только несколько (22, 32, 34-я) были формирования марта 1941 года, большинство же дивизий были формирования 1940 года. В целом можно сказать, что дивизии, имеющие минимум шесть танковых батальонов, могли участвовать в боях как полноценные соединения и без доукомплектования. При этом аналогов таким дивизиям в немецкой армии не было – танковые дивизии Вермахта имели только по два (иногда три) танковых батальона.

В других советских танковых дивизиях танков было на три-пять танковых батальонов (плюс танки для разведывательного батальона и батальона связи). Как пример можно привести 22-ю и 30-ю танковые дивизии 14-го мехкорпуса. При таком комплектовании один из танковых полков дивизии оставался невооруженным.

Далее, если мы посмотрим на фактическое оснащение мехкорпусов танками, то увидим, что вопреки утверждению А. Исаева «В 1941-м одинаковые по организации мехкорпуса впрягали в одну упряжку «коня и трепетную лань». Т-26, предназначавшийся для непосредственной поддержки пехоты, оказывался в одной оргструктуре с быстроходными БТ»[60] танки Т-26 и БТ «вперемешку» в дивизиях не встречаются. Танковый парк дивизий состоит преимущественно либо из БТ, либо из Т-26 (хотя некоторое количество танков Т-26 было почти во всех танковых дивизиях).

В советской теории боевого применения танковых частей танки делились на танки непосредственной поддержки пехоты (НПП) и танки, действующие в глубине обороны противника (против артиллерии и тактических резервов), – танки дальнего действия (ДД). После начала формирования механизированных корпусов разделение сохранилось – танки Т-34, КВ и БТ стали «танками действия в прорыве» – аналог ДД, а танки Т-26 в составе танковых бригад остались танками НПП. Следуя довоенной терминологии, назовем дивизии, в которых батальоны легких танков оснащались танками Т-26, дивизиями непосредственной поддержки (НП), а дивизии, в которых батальоны легких танков оснащались танками БТ, назовем дивизиями дальнего действия (ДД).

Итоговая характеристика дивизий мехкорпусов (кроме 28-го и 30-го, которые на советско-германском фронте использовать не предполагалось) приведена в табл. 7.


Таблица 7

ТИПЫ ДИВИЗИЙ МЕХКОРПУСОВ



<p>Сравнение советской моторизованной дивизии при вооружении танкового полка артиллерийской матчастью с немецкой моторизованной дивизией</p>

50 танковых полков, которые планировалось вооружить артиллерийской матчастью, – это треть всех танковых полков мехкорпусов РККА по штату МП-41. Что же за соединения получались при вооружении танковых полков артиллерийской матчастью согласно записке Федоренко? Если мы сравним дивизию, получившуюся при замене танкового полка механизированной дивизии противотанковым, с немецкой моторизованной дивизией, то увидим:


Таблица 8

СРАВНЕНИЕ ШТАТНОГО ВООРУЖЕНИЯ СОВЕТСКОЙ МОТОРИЗОВАННОЙ ДИВИЗИИ ПРИ ВООРУЖЕНИИ ТАНКОВОГО ПОЛКА АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ МАТЧАСТЬЮ И НЕМЕЦКОЙ МОТОРИЗОВАННОЙ ДИВИЗИИ


1 Имелись не во всех дивизиях.


Организационная структура дивизий была похожа – два мотострелковых полка, гаубичный артполк, противотанковый дивизион (батальон). Только вместо мотоциклетного батальона в немецкой дивизии в советской дивизии был противотанковый полк (очевидно, значительно превосходивший по силе немецкий батальон). К структуре советской дивизии остается много вопросов, например, что будет делать при таком вооружении танкового полка ремонтно-восстановительный батальон дивизии? Как изменится штатная численность автомашин и тракторов? Зачем передавать в полки вместе с орудиями автомашины для их перевозки, если по штату танковому полку и так полагается 183 грузовых и специальных автомобиля и 10 тракторов, а одной автомашины на орудие в любом случае недостаточно (нужно минимум три)? Изменится ли структура мотострелковых полков (при отсутствии танков в дивизии было бы логичным усилить их вооружение, например, придавать каждому мотострелковому батальону минометную роту и увеличить таким образом общее количество 81-мм батальонов в дивизии до 36)? Мое мнение – для реорганизованных дивизий необходимо было принять свой отдельный штат. Возможно, так и было сделано, просто соответствующие документы еще не найдены в архивах.

Кстати говоря, если в штатной советской танковой дивизии вооружить оба танковых полка артиллерийской матчастью, то получившееся соединение будет довольно похоже на приведенный выше штат советской моторизованной дивизии. Изменения сводятся к большей «ударности» и «противотанковости» такой «танковой» в кавычках дивизии при уменьшении количества пехоты.

Мы видим, что ни о какой ущербности дивизий РККА говорить не приходится. Если мы проведем сравнение немецкой и советской моторизованных дивизий по видам вооружений аналогично проведенному сравнению стрелковая – пехотная дивизия (см. с. 13), то можно отметить, что:

– количество стрелковых батальонов в обеих дивизиях одинаково (по семь);

– по стрелковому вооружению некоторое преимущество у советской дивизии благодаря наличию самозарядных винтовок;

– в батальонной пушечной артиллерии некоторое преимущество у советской дивизии;

– в батальонных минометах подавляющее преимущество у немецкой дивизии;

– в полковых орудиях подавляющее преимущество у немецкой дивизии;

– в гаубичной дивизионной артиллерии возможности примерно равны (количество орудий больше у немецкой дивизии, но вес залпа примерно одинаков);

– в пушечной дивизионной артиллерии абсолютное преимущество у советской дивизии, в немецкой дивизии дивизионные пушки отсутствуют;

– противотанковые возможности дивизий примерно равны (в советской дивизии 80 орудий, которые можно использовать в качестве противотанковых, против 78 в немецкой дивизии).

– в танках/бронемашинах преимущество у советской дивизии.

Полковые орудия в немецкой дивизии по своим характеристикам (угол горизонтального возвышения, начальная скорость снаряда) являлись скорее гаубицами (оружием навесного огня), чем пушками (оружием настильного огня). Минометы также являются оружием навесного огня. Таким образом, немецкая дивизия имела преимущество в оружии навесного огня, а советская – в оружии настильного огня. Различия между оружием настильного огня и оружием навесного огня хорошо описал М.Н. Тухачевский:

«Оружие настильного огня (винтовка, пулемет, пушка) отличается значительной скорострельностью, меткостью, дальностью и большой убойностью по отношению к живым целям. Наступающая пехота терпит колоссальные потери от настильного огня. Для преодоления его необходимо залечь и начать огневое состязание с противником. Лишь после того как огонь его будет потушен, можно продолжать свое наступление. Таким образом, настильный огонь по своему основному значению имеет оборонительный характер, он, если обладает достаточной мощностью, не позволяет живой силе противника открыто приближаться к ведущему огонь. Зато в деле состязания за огневое превосходство настильное оружие довольно беспомощно. Если противник залег в окопах, хорошо применился к местности и представляет собой незначительные цели, то чрезвычайно трудно настильным огнем заставить его замолчать. Процент поражения уменьшается чрезвычайно. Вместе с тем моральный эффект получается весьма незначительный, так как, с одной стороны, настильное оружие обороняющихся бодрит их неуязвимость, а с другой стороны, настильное оружие не имеет мощного снаряда. Это особенно касается винтовки и пулемета, но и легкая пушка тоже не производит на обороняющуюся пехоту достаточно серьезного впечатления. Лишь только 42-линейные тяжелые пушки производят серьезный, моральный эффект, но таковые слишком громоздки и немногочисленны. Отсюда проистекает вывод, что по роду своему настильный огонь, являясь мощным оружием обороны, в то же время довольно бессилен в деле выполнения наступательных задач. Настильным огнем трудно заставить замолчать обороняющегося, а поэтому трудно дать возможность наступающей пехоте начать открытое передвижение. Конечно, он может оказать содействие наступающему, но это свойство его значительно уступает по силе и качеству оборонительным его возможностям.

Навесный огонь, основным представителем которого является гаубица, обладает совершенно противоположными качествами. Благодаря крутой траектории, значительно меньшей скорострельности и меньшей дальности он менее действителен в деле уничтожения живых и открытых целей врага. Зато по целям закрытым, по целям неглубоким действительность его чрезвычайно велика. Пробивая любое закрытие, легко пристреливаясь к мертвым точкам и, благодаря пропорционально большему калибру, производя на обороняющегося удручающее впечатление, навесный огонь в состоянии в самый короткий срок разрушить материальную и моральную упругость обороняющегося. Если настильный огонь приземляет противника, то навесный огонь, наоборот, выкуривает его из насиженного гнезда. Он не дает возможности спокойно сидеть за закрытием и вести прицельный огонь. Правда, теоретически можно предположить, что шрапнельный огонь, ураганно обстреливающий укрепленное расположение противника, не даст ему возможности поднять головы из окопов и, таким образом, заставит его прекратить огонь. Но боевая действительность показывает другое: шрапнельный огонь весьма мало действителен по небольшой цели, какую представляет собой голова стрелка. Рассеивание шрапнели значительное, пристрелка трудная, и, наконец, она не производит такого удручающего впечатления на обороняющуюся пехоту, какого достигает гаубица. Последняя, стреляя медленно, но зато легче пристреливаясь по мертвым неподвижным целям, окутывая обороняющегося черными облаками дыма и пыли и вызывая в нем чувство полной беззащитности, очень быстро подрывает его моральную устойчивость и заставляет его отказаться от продолжения боя. Каждый пехотинец, испытавший тяготы боев, хорошо знает и чувствует это различие между пушкой и гаубицей.

Совершенно ясно, что пехота в огневом отношении является в первую очередь оружием оборонительным. Она обладает самым скорострельным и самым настильным огнем. Артиллерия всеми видами своего вооружения в огневом отношении является орудием наступления значительно более сильным, чем пехота. Даже пушка значительно легче может бороться с мертвыми целями противника, загоняя стрелков на дно окопов, чем пулемет или винтовка. Но вместе с тем пушка не дает полного эффекта разрушительного огня, какого требует наступление. Этому требованию в полной мере отвечает гаубица. В то время как пушка могущественна против живых, подвижных целей противника, гаубица для этих задач приспособлена слабее. Зато для подавления обороняющегося, для разрушения его материальной и моральной силы она является первым незаменимым орудием. Таким образом, в среде артиллерийских образцов вооружения пушка имеет оборонительный уклон, гаубица – наступательный. Вот почему наступающая пехота так любит гаубицу и так настоятельно требует ее огня при своем продвижении»[61].

Преимущество советской дивизии в пушечном вооружении было более ценно в условиях встречного боя. В советской дивизии было больше средств борьбы с подвижными целями – танками, бронемашинами, автомобилями, мотоциклами. А укрепленные сооружения, зарывшаяся в землю пехота, против которых немецкие пехотные орудия и минометы действовали бы лучше пушек, в условиях встречного боя встречаются достаточно редко. Кроме того, встречный бой подвижных соединений проходит зачастую с открытыми флангами. Наличие большего количества артиллерии с дальностью стрельбы свыше 5 км в советской дивизии позволяло организовать плотный заградительный артиллерийский огонь на глубину до 10 километров с целью воспрепятствовать обходу флангов. Немецкие пехотные орудия и минометы в силу своей малой дальности стрельбы (а пехотные орудия и низкой скорострельности) для организации заградительного огня были приспособлены гораздо слабее. У немецкого 150-мм пехотного орудия при встречном бое подвижных соединений вообще не было достойных целей – оно было предназначено для разрушения полевых фортификационных сооружений.

Организационная структура получившейся советской дивизии была весьма логичной. В обороне два мотострелковых полка могли составлять сковывающую группу, а противотанковый полк – ударную группу (в терминах полевого устава РККА). Насыщение мотострелковых полков тяжелым вооружением было нецелесообразным – удерживать местность они могли и без этого. При бое с механизированными частями противника основной удар, как правило, наносился по одному из мотострелковых полков. Этот полк мог быть тут же усилен противотанковым полком, при этом связка мотострелковый полк плюс противотанковый полк по силе превышала два пехотных полка моторизованной дивизии Вермахта. В условиях большей подвижности моторизованных частей по сравнению с обычными стрелковыми/пехотными частями было принято логичное решение о концентрации ударной мощи в одном подразделении дивизии, которое могло быть оперативно переброшено на угрожаемый участок. При вводе моторизованной дивизии в прорыв и при марше в ожидании встречного боя противотанковый полк мог располагаться в авангарде марша. Согласно проекту полевого устава РККА (ПУ-39) при марше в предвидении встречного боя «в авангард назначается такое количество артиллерии, в том числе и дальнобойной, которое в состоянии пробить ему дорогу, поразить колонны противника на походе, сковать их развертывание и поддержать вступление в бой своих главных сил. В зависимости от условий обстановки авангарду может быть придано до половины всей артиллерии колонны». Артиллерия противотанкового полка вполне могла выполнить указанные задачи. Ни одно подразделение моторизованной дивизии Вермахта (кроме разведывательного батальона) не было специально приспособлено для ведения боя в авангарде колонны.

В целом моторизованная дивизия Вермахта была соединением, могущим одинаково хорошо решать различные задачи – прорывать оборону противника, штурмовать укрепленные районы, обороняться как обычное пехотное соединение. Но при этом она ни организационно, ни по своему вооружению не была приспособлена для ведения встречного боя. Советская же моторизованная дивизия по своей структуре и вооружению была приспособлена именно к ведению встречного боя с моторизованными частями. Эта специализация имела свои недостатки – при наступлении на окопавшегося противника, не говоря уже о наступлении на укрепленные районы, советская дивизия уступала моторизованной дивизии Вермахта. Но задачи наступления на подготовленную оборону моторизованные дивизии не решали – это была задача обычных стрелковых дивизий. Таким образом, РККА, в отличие от Вермахта, имела специализированный инструмент для решения задач по развитию успеха при наступлении и для блокирования механизированных частей противника при обороне.


Советский артиллерийский тягач СТЗ-5 с зенитным орудием на прицепе.

Обратим внимание, что тягач «буксирует» дополнительно шестнадцать человек


Советская моторизованная дивизия имела меньше автотранспорта, чем моторизованная дивизия Вермахта. Но это не было недостатком – у советских дивизий была более продуманная логистика, и по подвижности они не уступали немецким дивизиям. В подтверждение этому приведу цитату из воспоминаний немецкого генерала Ф. Меллентина: «Для русских характерно, что их танковые дивизии имеют намного меньше автотранспорта, чем танковые соединения западных держав. Было бы неправильно объяснять это недостаточным производством автомобилей в СССР, так как даже стрелковые дивизии, имеющие конный обоз, располагают небольшим количеством лошадей и повозок. … В русской моторизованной дивизии у солдата нет другого «багажа», кроме того, который он имеет при себе, и он ухитряется передвигаться на автомашинах, взгромоздившись на ящики с боеприпасами или бочки с горючим… Поскольку количество автомашин в моторизованной дивизии у русских намного меньше, чем в таких же соединениях западных армий, русская дивизия более мобильна. Такой дивизией легче управлять, ее проще маскировать и перевозить по железной дороге»[62].

Однако если немецкие моторизованные дивизии к 22 июня уже получили все штатное вооружение и оснащение, то ни одна советская танковая или моторизованная дивизия к началу войны артиллерийско-пулеметного вооружения согласно записке Федоренко не получила. В ряде соединений практически отсутствовали средства транспорта. Быстрое продвижение немецких войск заставляло бросать мехкорпуса в бой, не дожидаясь их полного укомплектования. Но те соединения, которые получили хотя бы какое-то время на доукомплектование, смогли резко повысить свою боеспособность (как пример могу привести 21-й механизированный корпус и 47-ю танковую дивизию 18-го мехкорпуса).

<p>Сравнение советских штатных моторизованной и танковой дивизии с немецкой танковой дивизией</p>

Советскую моторизованную дивизию, которая имела штатное количество танков, логичнее сравнивать не с моторизованной, а с танковой дивизией Вермахта. При этом необходимо учитывать, что немецкие танковые дивизии имели различный штат – какие-то дивизии имели на вооружении современные средние танки немецкого производства (T-III), какие-то – легкие танки чешского производства (T-38(t), T-35(t)). Если дивизия вооружалась средними танками, то общее их количество (в среднем порядка 150) было меньше, чем в дивизии, вооруженной легкими танками (порядка 200–250). Если предположить, что все немецкие танковые дивизии имели примерно равную боеспособность, то лучше сравнивать советскую моторизованную дивизию с немецкой танковой дивизией, имеющей на вооружении легкие чешские танки, поскольку при этом качественный и количественный состав танкового парка сравниваемых дивизий будет более близок друг другу.

При сравнении танков советской и немецкой дивизий можно сказать следующее – при примерном равенстве общего количества танков характеристики советских танков БТ и Т-26 и немецких (бывших чехословацких) танков Т-38(t) и T-35(t) довольно близки друг другу. Немецкие танки имели более толстую броню, которая, однако, не защищала даже от снаряда советского 45-мм орудия.


Немецкий танк Т-35(t)

проезжает мимо брошенного советского танка Т-28. Прибалтика, июнь 1941 года


Как пример можно привести бой одного танка БТ-7 советской 5-й танковой дивизии 24 июня 1941 года, когда танк из засады расстрелял 12 танков противника (скорее всего, это были Т-38(t). Результат попадания советского 45-мм снаряда в танк Т-38(t) со слов немецкого танкиста Отто Кариуса выглядел так:

«Удар по нашему танку, металлический скрежет, пронзительный крик товарища – и все! Большой кусок брони вклинился рядом с местом радиста. Нам не требовалось чьего-либо приказа, чтобы вылезти наружу. И только когда я выскочил, схватившись рукой за лицо, в придорожном кювете обнаружил, что меня тоже задело. Наш радист потерял левую руку. Мы проклинали хрупкую и негибкую чешскую сталь, которая не стала препятствием для русской противотанковой 45-мм пушки. Обломки наших собственных броневых листов и крепежные болты нанесли больше повреждений, чем осколки и сам снаряд»[63]. Отметим, что снаряды 37-мм пушек танков Т-38(t) и T-35(t) также без проблем пробивали броню советских танков Т-26 и БТ.

Однако основным отличием немецких и советских танков была разница в калибре танкового орудия – 45-мм против 37-мм. По предвоенным принципам основной задачей танков была не борьба с танками противника (для этого предназначались противотанковые пушки), а борьба с пехотой и артиллерией противника. Осколочно-фугасный снаряд советского орудия был более чем в два раза мощнее немецкого, что имело огромное значение для решения задач огневой поддержки наступающей пехоты.


Брошенные экипажами советские танки Т-26


Безусловно, танки Т-26 и БТ практически по всем параметрам уступали танкам T-IV, однако танков T-IV в немецкой танковой дивизии было всего 30 шт. Кроме того, в немецкой дивизии было от 50 до 80 легких танков и танкеток (Т-I и Т-II), которые характеризовались Г. Гудерианом так:

«В период, предшествующий выпуску новых образцов боевых машин, войска для учебных целей использовали специальные тренировочные танки, вооруженные только одной 20-мм автоматической пушкой или двумя пулеметами. Впрочем, эти небольшие танки вплоть до начала войны с Россией поступали в войска в качестве пополнения недостающей штатной численности и даже использовались в боях»[64].


Немецкий танк Т-1


Танки Т-I и Т-II безусловно уступали как танкам БТ, так и танкам Т-26, а аналогичных танкам Т-I танкеток Т-37/38 в советской дивизии было, как правило, менее 20.

В целом очень грубо можно оценить возможности танкового парка немецкой танковой и советской моторизованной дивизий как примерно равные.

В отношении стрелкового и артиллерийского вооружения по аналогии со сравнением моторизованных дивизий можно сказать следующее:

– количество стрелковых батальонов больше у советской дивизии (6 против 5):

– по стрелковому вооружению некоторое преимущество у советской дивизии благодаря наличию самозарядных винтовок;

– в батальонной пушечной артиллерии некоторое преимущество у советской дивизии;

– в батальонных минометах подавляющее преимущество у немецкой дивизии;

– в полковых орудиях подавляющее преимущество у немецкой дивизии;

– в дивизионной артиллерии некоторое преимущество у советской дивизии (количество орудий одинаково, но вес залпа и количество выпускаемых в минуту снарядов больше у советской дивизии);

– противотанковые возможности дивизий примерно равны (в советской дивизии можно использовать в качестве противотанковых 56 орудий, в немецкой – 51–56).

По аналогии с моторизованными дивизиями можно отметить универсальность вооружения немецкой танковой дивизии и специализацию советской моторизованной дивизии для ведения встречного боя с механизированными частями противника.

А вот аналогов советской танковой дивизии в Вермахте не было, поэтому сравнивать ее просто не с чем. Если все же попробовать сравнить советскую танковую дивизию с танковой дивизией Вермахта, то можно отметить следующее.


Немецкий танк Т-4


В немецкой танковой дивизии было пять мотопехотных и мотоциклетных батальонов, два/три танковых батальона, три артиллерийских дивизиона, противотанковый батальон (включающий зенитную роту), разведывательный батальон, саперный батальон, а всего тринадцать боевых батальонов и дивизионов.

С советской танковой дивизией несколько сложнее. Когда рассматривают состав танкового парка танковых дивизий, то под танками КВ почему-то всегда подразумевается танк КВ-1. Однако к 1 июня в РККА имелось 370 танков КВ-1 и 134 танка КВ-2, и логичным было бы считать, что какую-то долю танков КВ в дивизиях составляли танки КВ-2. Почему я обращаю на это внимание?


Брошенный советский танк КВ-1

Обратим внимание на немецкие средства передвижения


Немецкие трофеи – танк КВ-2

Опять обратим внимание, на чем передвигаются немецкие солдаты


Потому, что КВ-1 и КВ-2 – это совершенно разные боевые машины. Если КВ-1 можно считать стандартным тяжелым танком, то КВ-2 был больше похож на самоходную артиллерийскую установку, от которой его отличало только наличие вращающейся башни. И в документах КВ-2 характеризовался как «артиллерийский танк, предназначенный для качественного усиления танковых позразделений при борьбе с большими скоплениями живой силы, укрепленных огневых точек и противотанковой артиллерией в наступлении, а также при постановке НЗО и ПЗО и проведении артналетов в обороне в отрыве от армейских и фронтовых средств артиллерийского усиления». Таким образом, хотя танки КВ-2 и назывались танками, фактически это были САУ с установкой орудия во вращающейся башне, решали они преимущественно артиллерийские задачи, и логичным было бы относить их к артиллерийскому вооружению. Если предположить, что в составе шести дивизий, имевших на вооружении большое количество танков КВ, имелось хотя бы по одной роте (10 машин) танков КВ-2, то артиллерия этих дивизий выглядела бы так – 12 гаубиц 152-мм, 10 гаубиц 152-мм на танках КВ-2, 12 гаубиц 122-мм (если приравнять танковую роту КВ-2 к дивизиону, то всего три артиллерийских дивизиона – столько же, сколько в танковой дивизии Вермахта). А, например, артиллерия 41-й танковой дивизии при таком подходе состояла из пяти дивизионов, из которых четыре – 152-мм гаубиц.


Захваченный немцами танк Т-34

В очередной раз – табуны лошадей


Немецкий танк Т-3


Таким образом, можно предположить, что стандартная советская танковая дивизия имела семь-восемь танковых батальонов, три мотострелковых батальона, три артиллерийских дивизиона, разведывательный батальон, зенитный артиллерийский дивизион, а всего пятнадцать-шестнадцать боевых батальонов и дивизионов, что на один-два больше, чем в немецкой танковой дивизии.

Здесь нужно сделать еще одно важное замечание. Входящие в состав немецкой танковой дивизии мотопехотные и мотоциклетные батальоны были усиленными по сравнению с батальонами обычной организации – им дополнительно придавались роты тяжелого пехотного оружия с орудиями, минометами и станковыми пулеметами. Таким образом, ударная сила немецкой танковой дивизии была сосредоточена помимо танкового полка еще и в пехотных подразделениях. В советских же танковой и моторизованной дивизиях, наоборот, мотострелковые полки имели меньше тяжелого пехотного оружия, чем полки стрелковых дивизий (см. табл. 9).


Таблица 9

ШТАТНОЕ КОЛИЧЕСТВО ВООРУЖЕНИЯ СТРЕЛКОВЫХ/МОТОСТРЕЛКОВЫХ ПОЛКОВ СОВЕТСКИХ ДИВИЗИЙ



Советский ручной гранатомет Дьяконова


Но в то же время в стрелковом отделении мотострелкового полка советской танковой дивизии было 12 бойцов по сравнению с 11 бойцами в стрелковом отделении стрелковой дивизии и 10 пехотинцами в пехотном отделении дивизий Вермахта. Один из этих 12 бойцов вооружался гранатометом Дьяконова (см. фото) – устройством для метания гранат, прикрепленным к обычной винтовке. За счет этого в трех батальонах мотострелкового полка советской танковой дивизии было немногим меньше стрелков (бойцов, вооруженных винтовками, пистолетами-пулеметами и ручными пулеметами), чем в четырех батальонах двух пехотных полков немецкой танковой дивизии.

Мотоциклетные подразделения (в составе немецкой танковой дивизии был мотоциклетный батальон) в РККА были сосредоточены на корпусном уровне – в корпусном мотоциклетном полку. Следовательно, советский механизированный корпус имел немногим меньше обычной пехоты, чем аналогичный немецкий танковый корпус. Разница этих структур была в том, что в мехкорпусе РККА ударная сила была сосредоточена только в танковых подразделениях, а в танковом корпусе Вермахта помимо танков ударными возможностями обладали и пехотные подразделения.

Проиллюстрировать это можно так – боевая группа мехкорпуса РККА могла состоять из трех танков и двадцати – двадцати пяти стрелков, а аналогичная боевая группа танкового корпуса Вермахта из одного танка, одного орудия/миномета, одного станкового пулемета и двадцати пяти – тридцати стрелков. Кому как, но мне вариант с тремя танками кажется предпочтительней.

Сравнивая возможности дивизий, можно в очередной раз отметить универсальность вооружения немецкой танковой дивизии. Благодаря большому штатному количеству гаубиц, минометов и пехотных орудий немецкая танковая дивизия могла самостоятельно прорывать укрепленную оборону противника. Советская танковая дивизия, обладая примерно такими же возможностями по удержанию местности, как и немецкая танковая дивизия, обладала значительно большими ударными возможностями. Отсутствие у Вермахта ударных танковых соединений характеризуется как недостаток самими немецкими танковыми военачальниками и многими послевоенными исследователями. Приведу несколько цитат:

Гейнц Гудериан. «Перед началом кампании в России количество танковых дивизий было удвоено. Ввиду того что танковая промышленность не могла обеспечить выпуск достаточного количества машин, увеличение числа дивизий пришлось осуществить за счет уменьшения их ударной силы. Вместо танковой бригады двухполкового состава каждая танковая дивизия получала полк двух– или трехбатальонного состава»[65].

Эйке Миддельдорф. «Хотя немецкие бронетанковые войска в период последней войны произвели революцию в методах ведения боевых действий, однако их организация не была передовой. Еще в 1940 году бронетанковые машины составляли лишь небольшую часть танковой дивизии. В то время на 300 танков приходилось около 3000 небронированных колесных машин, не способных двигаться вне дорог. Вместо того чтобы перед нападением на Россию усилить танковое ядро дивизии, Гитлер настоял на сокращении численности танков в дивизии до 200 единиц»[66].

Лиддел Гарт. «В целом немецкая армия в 1941 году имела 21 танковую дивизию по сравнению с 10 в 1940 году. Однако это удвоение численности ее бронетанковых войск на проверку оказывалось чисто иллюзорным, так как было достигнуто главным образом за счет уменьшения количества танков в дивизиях. В кампании на Западе ядро каждой танковой дивизии составляла танковая бригада из двух полков по 160 боевых танков каждый. Перед нападением на Россию Гитлер приказал из каждой танковой дивизии изъять по одному танковому полку и на базе каждого такого полка сформировать новую танковую дивизию.

Кое-кто из квалифицированных экспертов-танкистов пытался возражать против подобного решения, поскольку действительным результатом этой меры было бы умножение числа штабов и вспомогательных войск в так называемых бронетанковых войсках. Численность бронетанковых войск фактически оставалась без изменений, а сила удара, который могла наносить каждая дивизия, намного ослабевала. Из 17 тыс. человек в составе дивизии только около 2600 были бы в этом случае танкистами.

Но Гитлер был упрям. Видя перед собой огромные пространства России, он хотел чувствовать, что у него больше дивизий, способных наносить удары в глубину, и рассчитывал на то, что техническое превосходство над русскими войсками послужит достаточной компенсацией за разжижение его бронетанковых войск. Он подчеркивал также то обстоятельство, что благодаря увеличению выпуска более современных типов танков Т-III и Т-IV две трети танков в каждой дивизии будут составлять средние танки с более мощными пушками и увеличенной вдвое толщиной брони, в то время как в западной кампании две трети танков составляли легкие. Таким образом, по мнению Гитлера, сила удара дивизии возросла, хотя число танков в ней и уменьшилось в два раза. Если учесть обстоятельства того времени, это был в известной мере убедительный довод»[67].

Советскую танковую дивизию образца 1941 года ругают также за отсутствие в ее составе противотанковых подразделений. Однако многочисленные танки БТ-7 и бронеавтомобили БА-10 в составе разведывательного батальона дивизии и разведывательных рот танковых и мотострелкового полков (всего 19 танков и 51 бронеавтомобиль) могли с успехом использоваться для противотанковой обороны. Отметим, что в некоторых пехотных дивизиях Вермахта вместо разведывательного батальона и противотанкового дивизиона было одно подразделение. В этом есть логика – если дивизия ведет разведку, это значит, что главные силы дивизии еще не вступили в бой, а когда приходится отражать танковую атаку, разведка уже не нужна. Кроме того, в качестве противотанковых могли использоваться 12 37-мм орудий зенитно-артиллерийского дивизиона (например, 5-й зенитный дивизион 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса 23 июня заявил о 14 подбитых немецких танках[68]). Всего получаем 82 орудия на танках, бронемашинах и зенитных. В противотанковых, зенитных и разведывательных подразделениях немецкой танковой дивизии противотанковых орудий было меньше (54 орудия 37– и 50-мм, 10 зенитных 20-мм орудий, 10–12 20– и 37-мм орудий на бронемашинах, всего порядка 75 орудий).

Расписывая достоинства немецких танковых дивизий, некоторые историки пишут, что после войны советские танковые войска пришли к сходной организации и как пример приводят советскую танковую дивизию послевоенного штата (1946 год). Не знаю, какое сходство можно найти между послевоенной советской и довоенной немецкой танковыми дивизиями, мне кажется, оно отсутствует напрочь. А вот советские довоенную и послевоенную танковые дивизии сравнить можно (см. табл. 10).


Таблица 10

ШТАТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ ДОВОЕННОЙ И ПОСЛЕВОЕННОЙ СОВЕТСКИХ ТАНКОВЫХ ДИВИЗИЙ



Мне кажется, соединения весьма похожи друг на друга. Численность пехотных взводов больше в послевоенной дивизии, численность каждого взвода – в довоенной дивизии. Единственное, в чем послевоенная дивизия имеет существенное преимущество, – в артиллерийско-минометном вооружении. То есть большая численность послевоенной дивизии (на 1800 человек) объясняется не большим количеством мотострелков, а большим количеством артиллеристов и минометчиков.

Что касается батальонов автоматчиков и батальонов огнеметных танков – эти батальоны входили в состав танковых полков и решали сходные задачи зачистки местности после прохода тяжелых и средних танков. По довоенным представлениям тяжелые танки не должны были бояться огня противотанковых пушек благодаря своей толстой броне. Но поскольку противотанковые орудия противника в любом случае должны были вести по танкам огонь, эти орудия должны были быть обнаружены и уничтожены первым эшелоном тяжелых танков. А вот из пулеметов стрелять по танкам бесполезно, можно только получить в ответ осколочно-фугасным снарядом. Поэтому пулеметные гнезда во время прохождения тяжелых и средних танков могли молчать и, соответственно, не быть обнаружены. Для подавления пулеметов и одиночных стрелков перед пехотным эшелоном и должны были пускать огнеметные танки (вспомним доклад Д.Г. Павлова на декабрьском 1940 года совещании командного состава: «…наличие огнеметных танков, способных выжигать уцелевшего противника…»). И если огнеметные танки имели броневую защиту, то автоматчикам послевоенной дивизии приходилось вступать в огневую дуэль с пережившей танковую атаку пехотой и нести потери.

Можно объяснить и различное боевое построение дивизий довоенного и послевоенного штата. Поскольку по довоенным представлениям танки КВ не должны были бояться огня противотанковых пушек, они должны были идти в первом эшелоне. А вот в послевоенной танковой дивизии танки ИС уже имели достойных противников в виде противотанковых пушек калибра от 75 мм и выше, и поэтому в первый эшелон они уже не выделялись.

Так что штат послевоенной советской танковой дивизии только подтверждает оптимальность штата танковой дивизии 1941 года.

Можно отметить еще один недостаток немецких танковых дивизий: «…такое сокращение танков в дивизиях усугубило значимость главного недостатка «германской танковой дивизии» – то, что в основном ее части и подразделения, по сути дела, были пехотными и не могли передвигаться по пересеченной местности. Величайшее преимущество, которое дал танк при проведении боевых действий, заключалось в его способности передвигаться вне дорог. Танк не нуждался в ровной и твердой поверхности дороги. В то время как колесные мотосредства лишь ускоряли темп продвижения, танк революционизировал само понятие мобильности. Прокладывая себе путь самостоятельно, он мог отказаться от необходимости следовать определенным маршрутом по заранее проложенной дороге.

В реорганизованной танковой дивизии образца 1941 года имелось в целом около 300 гусеничных машин, в то время как колесных машин, рассчитанных большей частью на движение по дорогам, было около 3000. Обилие таких машин не имело значения в западной кампании, когда крах плохо спланированной обороны приводил к тяжелым последствиям и нападающий для развития успеха мог воспользоваться сетью хорошо развитых дорог. Однако на Востоке, где подходящих дорог было очень мало, это обстоятельство стало решающим тормозом. Немцам пришлось расплачиваться за то, что на практике они оказались на двадцать лет позади теории, которую сами же считали ключом к успеху»[69].


Немецкая моторизованная колонна медленно продвигается на восток


Как это выглядело на практике, находим в записи Гальдера от 20 июля:

«11-я танковая дивизия движется на Умань тремя подвижными эшелонами: 1) гусеничные машины с посаженной на них пехотой; 2) конные повозки с пехотой, которые следуют за гусеничными машинами; 3) колесные машины, которые не могут двигаться по разбитым и покрытым грязью дорогам и поэтому вынуждены оставаться на месте»[70].

В советской танковой дивизии доля гусеничных машин была значительно выше. Комплектные советские танковые дивизии теоретически могли перевозить на танках всю свою пехоту.

Ударных танковых соединений в составе вооруженных сил не должно быть много, и мы видим, что дивизий, могущих называться танковыми, на 22 июня в РККА было всего 20, а не 56, как предполагалось по МП-41 (кроме войск, сосредоточенных в Средней Азии и на Дальнем Востоке). Эти дивизии и составляли ударную силу, а закреплять успех и удерживать местность должны были оставшиеся 64 дивизии. При этом все танковые дивизии, выделенные для действий в первой линии на советско-германском фронте, имели в своем составе значительное число тяжелых и средних танков.

Наличие танков КВ и Т-34 давало советским танковым дивизиям неоспоримое преимущество, поскольку эти танки могли действовать, практически не боясь поражения основным противотанковым средством Вермахта – 37-мм противотанковой пушкой, которая была прозвана самими немцами «дверной колотушкой» за неспособность пробивать броню Т-34 и тем более КВ. В то же время нельзя рассматривать танки Т-34 и КВ как эдакий «меч-кладенец», который должен был сокрушать все на своем пути. Во-первых, у немцев имелись орудия, способные бороться с этими танками, – это 88-мм зенитные пушки и 105-мм пушки. Танки Т-34 и КВ могли пройти (и проходили) сквозь немецкую оборону, но отсутствие артиллерии, расчищающей дорогу танкам и пехоте, закрепляющей успех, заставляло отводить танки на исходные позиции. Отмечу, что советские военачальники до начала войны довольно трезво оценивали возможности формируемых механизированных корпусов. Например, в докладе Д.Г. Павлова находим такие строки: «Снимает ли тяжелый танк задачи с артиллерии? Нет, ни в коей мере не снимает, а танк только усиливает артиллерию»… «По своим возможностям – по вооружению, живой силе, ударной мощи – танковый корпус превышает огневую мощь двух, представленных на схеме, немецких танковых дивизий и соответствует пяти стрелковым пехотным немецким дивизиям»[71]. Обратим внимание, что Павлов сравнивает корпус РККА (три дивизии) не с аналогичным немецким корпусом, а только с двумя немецкими танковыми дивизиями. Так почему же современные исследователи считают, что хорошо укомплектованные советские механизированные корпуса (прежде всего 6-й и 4-й) должны были самостоятельно разбить значительно превосходящие их (в дивизиях, а не в танках!) немецкие войска? Советское командование перед войной оценивало возможности своих войск более трезво…

Теоретические построения портил все тот же недостаток автотранспорта и тягачей. Например, в 32-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса и 37-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса перевозить мотопехоту и артиллерию в первые дни войны было нечем, эти дивизии воевали фактически только своими танками, что очень пагубно сказалось на результатах их боевых действий.

Нужно сделать еще одно замечание. Даже при полном отсутствии танков советский механизированный корпус сохранял значительную часть своей силы. В составе корпуса было 20 танковых батальонов и 30 прочих боевых батальонов и дивизионов (мотострелковых, мотоциклетных, артиллерийских, противотанковых, зенитных, инженерных, разведывательных). Как видно из приведенной ниже таблицы, советский мехкорпус без танков по силе примерно соответствовал двум моторизованным дивизиям Вермахта (табл. 11).


Таблица 11

СРАВНЕНИЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ СОВЕТСКОГО МЕХКОРПУСА БЕЗ ТАНКОВ И ДВУХ НЕМЕЦКИХ МОТОРИЗОВАННЫХ ДИВИЗИЙ


Это объясняет, почему танковые дивизии РККА, даже потеряв все свои танки, оставались силой, с которой должно было считаться немецкое командование.

Глава 3

Дивизии с пониженной боеспособностью в Вермахте и РККА

Как советские, так и немецкие соединения различались по степени их боеспособности. Это происходило как вследствие различной оснащенности и укомплектованности вооружением, так и из-за различной обученности и сколоченности дивизий.

Как в Германии, так и в СССР в конце 1940 – начале 1941 года происходило формирование новых частей и соединений. Понятно, что вновь формируемые соединения обладали пониженной боеспособностью по сравнению с соединениями старого формирования. Однако поскольку для формирования новых частей выделялись отдельные подразделения из соединений старого формирования, перестройка армии оказывала влияние и на боеспособность старых соединений.

В РККА пониженной боеспособностью обладали прежде всего двадцать механизированных корпусов, которые формировались начиная с марта 1941 года. Хотя, как уже было отмечено, требовалось совсем немного времени на их доукомплектование, по состоянию на 22 июня 1941 года большая часть дивизий этих корпусов была ограниченно боеспособной. Можно привести несколько цитат:

«33-ю танковую дивизию война застала в Сокулке в стадии формирования. Практически без техники и с некомплектом личного состава (пришлось оставить в местах дислокации до 50 % личного состава) дивизия вела наступление в направлении Липск, Августов с задачей выйти на рубеж Липск, Штабин»[72].

«К 30 мая 1941 года в 31-й танковой дивизии полностью сформирован только один танковый полк – 62-й. Он имел всего несколько единиц бронетехники. В мотострелковом полку имелось по 4–5 винтовок на взвод»[73].

Можно очень условно оценить боеспособность механизированных корпусов западных военных округов по состоянию на 22 июня так:

12-й МК – 1,5–2 расчетные дивизии

3-й МК – 2–2,5 расчетные дивизии

6-й МК – 3 расчетные дивизии

11-й МК – 1–1,5 расчетные дивизии

13-й МК – 1–1,5 расчетные дивизии

14-й МК – 1,5–2 расчетные дивизии

17-й МК – 0,5–1 расчетные дивизии

20-й МК – 0,5–1 расчетные дивизии

4-й МК – 3 расчетные дивизии

8-й МК – 3 расчетные дивизии

9-й МК – 1,5–2 расчетные дивизии

15-й МК – 2–2,5 расчетные дивизии

19-й МК – 1,5–2 расчетные дивизии

22-й МК – 2–2,5 расчетные дивизии

24-й МК – 0,5–1 расчетные дивизии

2-й МК – 2–2,5 расчетные дивизии

18-й МК – 1–1,5 расчетные дивизии

Низкой боеспособностью обладали также второлинейные стрелковые корпуса Киевского ОВО (31, 36, 37, 49, 55-й) и территориальные стрелковые корпуса Прибалтийского ОВО (22, 24, 29-й). Остальные войска западных военных округов были вполне боеспособными.

В Вермахте формирование новых соединений выглядело так:

«Перестройка сухопутных сил, связанная с увеличением их состава до 180 дивизий, была начата немедленно. Она коснулась практически всех частей действующей армии, поскольку для многочисленных новых формирований все соединения выделяли опытные кадры. Из пехотных дивизий, как правило, изымались целые батальоны и дивизионы, составлявшие до 30 % общей численности соединения; они должны были заменяться вновь сформированными подразделениями с необученным личным составом. Было определено, что переформирование основной массы дивизий начнется одновременно со второй половины октября, а поскольку на период переформирования дивизии практически становились небоеспособными, предстояло к началу намеченной реорганизации решить, остается ли план «Зеелеве» по-прежнему в силе или нет. Это было тем более необходимо, что, например, в ноябре в состоянии небоеспособности, вызванной передачей значительной части (1/4 – 1/3) личного состава во вновь формируемые соединения, находилась одновременно 51 пехотная дивизия, причем 21 из них располагалась на Западе и 23 – на Востоке. С 25 ноября к этому количеству добавились еще 22 пехотные дивизии, находившиеся в подчинении командующего войсками на Западе. ОКХ сознательно пошло на большой риск, связанный с подобным способом реорганизации, чтобы создать для войск наилучшие предпосылки для подготовки к выполнению задач 1941 г.»[74].

Риск оправдался – в конце 1940 и начале 1941 года военные действия не начались, а к 22 июня 1941 года реорганизация Вермахта, в отличие от РККА, была практически завершена.

Однако боеспособность вновь создаваемых дивизий была ниже, чем старых соединений. Буквально перед началом войны в дневнике Гальдера появляются такие записи:

14 мая – «Буле: Список дивизий по степени их боеготовности. … Подготовка дивизий, укомплектованных в последнюю очередь, и без того будет незначительной)»[75].

17 мая – «Дивизии, сформированные в самый последний момент, будут хуже остальных в отношении боевой подготовки»[76].

19 мая – «Принято решение – дивизиям передвигаться маршем, а не по железной дороге, чтобы приобрести навык хотя бы в совершении маршей»[77].

Здесь отметим, что вновь сформированные стрелковые дивизии РККА также двигались к границе своим ходом, проводя на маршах тактические учения.

Даже после завершения реорганизации далеко не все дивизии Вермахта были одинаково оснащены:

«Перечисленные выше 208 дивизий по степени их боеспособности можно подразделить на следующие группы:

Полностью боеспособные дивизии:

121 пехотная дивизия (1–8, 11, 12 волны, полицейская дивизия СС), мало отличавшиеся друг от друга в отношении вооружения, организации и мобильности; 4 легкие дивизии (только по 2 пехотных полка); 6 горнострелковых дивизий (только по 2 пехотных полка); 1 кавалерийская дивизия (4 кавалерийских полка); 14 моторизованных пехотных дивизий, в том числе 10 дивизий сухопутных сил (двухполкового состава) и 4 дивизии войск СС (из них 3 дивизии имели по 3 полка); 21 танковая дивизия.

Всего 167 дивизий (плюс 1 пехотный полк; 1 моторизованная бригада войск СС (Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера); 2 усиленных моторизованных пехотных полка.

Кроме того, 9 охранных дивизий, предназначавшихся для действий против войск и партизан в тыловых районах на Востоке.

Пехотные дивизии, обладавшие весьма ограниченной боеспособностью:

17 пехотных дивизий (13-й и 14-й волн), слабо вооруженных, с весьма ограниченным количеством транспортных средств и с серьезными недостатками в укомплектованности личным составом. Предназначались для охраны морского побережья и несения оккупационной службы. Для действий на Востоке были непригодны.

15 пехотных дивизий (15-й волны), имевших двухполковый состав с весьма ограниченным количеством тыловых подразделений и слабо оснащенных артиллерией при полном отсутствии противотанковых огневых средств. Предназначались для несения оккупационной службы. Для использования на фронте были также непригодны.

Всего 32 пехотные дивизии»[78].

Описание дивизий 13-й волны выглядит просто уничтожающе: «Лишь в отдельных дивизиях имелись легкие минометы. Средних минометов не было. … Рота пехотных орудий отсутствовала. Вместо противотанковой роты только взвод противотанковых орудий. Разведывательный батальон отсутствовал. … Артиллерийский полк: …тяжелый дивизион отсутствовал. … Батальон связи отсутствовал, вместо него 1 рота связи. Тыловые подразделения имелись в незначительном количестве»[79].

Справедливости ради нужно отметить, что ни одна из так называемых дивизий 13, 14, 15-й волн против СССР развернута не была. Эти горе-дивизии в основном охраняли берега Франции и Норвегии, несли оккупационную службу.

Но даже некоторые дивизии, развернувшиеся против СССР, не имели отдельных штатных подразделений. Например, 206, 239, 198-я пехотные дивизии имели вместо разведывательного батальона и противотанкового дивизиона только две роты. Пять пехотных дивизий 5-й волны, выделенные в резерв ОКХ, вместо разведывательного батальона и противотанкового дивизиона имели самокатный эскадрон и две противотанковые роты. При этом разведывательный батальон и истребительно-противотанковый дивизион, как правило, сводились в одно подразделение, которое называлось «истребительно-противотанковым и разведывательным батальоном»[80].

Обратим внимание на саму возможность объединения функций разведки и противотанковой обороны в одном подразделении, на что уже ранее обращалось внимание при сравнении советской и немецкой танковых дивизий.


Таблица 12

ДИВИЗИИ ВЕРМАХТА С ПОНИЖЕННОЙ БОЕСПОСОБНОСТЬЮ ПО СРАВНЕНИЮ С ДИВИЗИЯМИ 1-Й ВОЛНЫ



Таблица 13

ВООРУЖЕНИЕ ДИВИЗИЙ РККА РАЗЛИЧНЫХ ТИПОВ



Глава 4

Сравнение частей РГК

Кроме дивизий в составе как РККА, так и Вермахта имелись отдельные части и подразделения, не входившие в состав дивизий. Перед сравнением возможностей этих частей необходимо дать пояснения по терминологии. В Вермахте к частям резерва ОКХ относились все части, не включенные в состав дивизий, части корпусного подчинения отсутствовали. В РККА части, не включенные в состав дивизий, делились на части корпусного подчинения и части РГК. При анализе сил сторон части корпусного подчинения РККА, как правило, фактически исключались из рассмотрения – они не принимались во внимание и при сравнении вооружения дивизий сторон, и при сопоставлении количества частей РГК. Кроме того, из рассмотрения исключались такие специфические соединения РККА, как воздушно-десантные корпуса, которые не входили в состав частей РГК. Все это приводило к искаженным результатам анализа сил противостоящих сторон. В работе Мельтюхова[81] предложено считать силу воздушно-десантного корпуса как 0,75 от силы стрелковой дивизии. Но напрямую сравнивать стрелковую дивизию и воздушно-десантный корпус мне представляется некорректным – слишком разные задачи стояли перед этими соединениями. Я предлагаю применить единый подход к Вермахту и РККА – ввести термин «части, не включенные в состав дивизий» и провести сравнение этих частей Вермахта и РККА по состоянию на 22 июня 1941 года.

<p>Стрелковые части</p>

Вермахт. В качестве резерва ОКХ в Вермахте имел два пехотных полка, одну учебную бригаду, восемь пулеметных батальонов, два самокатных батальона, один разведывательный батальон – всего 21 батальон и 2 артиллерийских дивизиона.

РККА. В РККА было развернуто 5 воздушно-десантных корпусов, 29 корпусных мотоциклетных полков механизированных корпусов и две стрелковые бригады – всего 110 батальонов и 7 артиллерийских дивизионов (считая мотоциклетный полк за 1,5 батальона).

<p>Артиллерийские и зенитные части калибра 20 – 100 мм</p>

Вермахт. Артиллерийские части резерва ОКХ указанных калибров были представлены в Вермахте 11 дивизионами и 5 батареями штурмовых орудий (по одним данным[82], 6 машин в батарее, по другим данным[83] – 7, плюс, по некоторым данным, в дивизионе дополнительно одна машина командира дивизиона, всего по максимуму 255 машин, вооруженных 75-мм орудиями), 8 дивизионами противотанковых орудий на самоходных лафетах (по 27 орудий калибра 47 мм в дивизионе), 6 моторизованными дивизионами противотанковых орудий калибра 37 мм (по 36 орудий в дивизионе).

Из зенитных частей имелось 10 армейских зенитных дивизионов (в стадии формирования), 10 приданных зенитных дивизионов Люфтваффе, 10 армейских зенитных батальонов, 6 приданных легких зенитных дивизионов Люфтваффе, в которых было в наличии порядка 200 88-мм зениток и порядка 1000 зениток калибра 20 и 37 мм.


Немецкие штурмовые орудия «Штурмгешюц»


РККА. В РККА имелось 10 противотанковых артиллерийских бригад резерва РГК двухполкового состава, в которых по штату должно было числиться 160 зенитных орудий калибра 37 мм, 480 пушек калибра 76 мм, 480 зенитных орудий калибра 85 мм. Кроме того, имелось 65 корпусных зенитных дивизионов стрелковых корпусов, в которых должно было числиться 780 зенитных орудий калибра 76 мм.

Зенитные дивизионы Люфтваффе, как и отдельные ОЗАД ПВО РККА, используемые для стационарной ПВО объектов (городов, мостов, аэродромов и т. д.), в подсчетах не учитываются.

Общее количество орудий калибра 20 – 100 мм примерно одинаково, но при этом в частях РККА преобладают орудия калибра 76–85 мм (95 % от общего числа), а в частях Вермахта орудия калибра 20–50 мм (порядка 80 % от общего числа).

<p>Артиллерийские части калибра свыше 100 мм</p>

Вермахт. Основной структурной единицей артиллерии резерва ОКХ был артиллерийский дивизион. По данным Мюллер-Гиллебранда, Вермахт имел:

31 тяжелый моторизованный артиллерийский дивизион (по 3 батареи 105-мм пушек в каждом).

12 тяжелых моторизованных артиллерийских дивизионов (по 2 батареи тяжелых полевых гаубиц и 1 батарее 105-мм пушек в каждом).

35 тяжелых моторизованных артиллерийских дивизионов (по 3 батареи тяжелых полевых гаубиц в каждом).

3 тяжелых артиллерийских дивизиона на конной тяге (по 3 батареи тяжелых полевых гаубиц в каждом).

30 тяжелых моторизованных артиллерийских дивизионов (по 3 батареи 210-мм мортир в каждом), из них 11 дивизионов имели ограниченную подвижность.

7 тяжелых моторизованных артиллерийских дивизионов (по 3 батареи 150-мм пушек в каждом).

2 тяжелых моторизованных артиллерийских дивизиона 210-мм пушек (в одном дивизионе 2, в другом 3 батареи).

7 тяжелых моторизованных дивизионов пушек, гаубиц и мортир калибра свыше 210 мм[84].

В батарее тяжелых полевых гаубиц было 4 орудия, в батарее 210-мм мортир, 210-мм пушек и 150-мм пушек – 3 орудия. Количество орудий в батарее 105-мм пушек было различным – 3 либо 4 (для расчетов принята цифра 4). Соответственно, количество орудий в дивизионах резерва ОКХ составляло:

тяжелых (150-мм) гаубиц – 552 шт.;

105-мм пушек – 420 шт.;

150-мм пушек – 66 шт.;

210-мм мортир – 270 шт.;

210-мм пушек – 15 шт.;

орудий калибра более 210 мм – около 60 шт.

Общее число орудий калибра более 100 мм в частях резерва ОКХ составляло, таким образом, около 1400 шт., при этом часть подразделений имела конную тягу, часть подразделений имела недостаточное количество тягачей либо не имела их вовсе (иначе объяснить термин «ограниченная подвижность» я не могу).


РККА. В РККА единицей корпусных артиллерийских частей и артиллерийских частей РГК был артиллерийский полк.

Корпусные артиллерийские полки вооружались 152-мм гаубицами-пушками и 107/122-мм пушками и состояли из трех (а по некоторым данным, имелись полки, состоявшие из двух и четырех) артиллерийских дивизионов. По одним данным, в составе корпусной артиллерии имелось 20 полков I типа (24 107/122-мм пушки и 12 152-мм гаубиц-пушек), 17 полков II типа (36 152-мм гаубиц-пушек) и 35 полков III типа (24 107/122-мм пушки и 24 152-мм гаубицы-пушки). При этом полки I и II типа полагались корпусам только западных пограничных округов. По другим (по моему мнению, более правдоподобным) данным, имелось 94 корпусных артиллерийских полка (62 полка, имевших по 24 107/122-мм пушки и 12 152-мм гаубиц-пушек, 15 полков, имевших по 24 152-мм гаубицы-пушки, 17 полков, имевших по 36 152-мм гаубиц-пушек).

Артиллерийские полки РГК вооружались 107/122-мм пушками, 152-мм пушками и гаубицами-пушками и 203-мм гаубицами и состояли из четырех артиллерийских дивизионов. Всего на 22 июня 1941 года имелось 14 полков 107/ 122-мм пушек (12 орудий в дивизионе, 48 орудий в полку), 27 полков 152-мм гаубиц-пушек (12 орудий в дивизионе, 48 орудий в полку), 33 полка 203-мм гаубиц (6 орудий в дивизионе, 24 орудия в полку), 1 полк 152-мм пушек (6 орудий в дивизионе, 24 орудия в полку).

Кроме того, в составе артиллерии РГК имелось, по разным данным, от 13 до 15 отдельных дивизионов 210-мм пушек, 280-мм мортир и 305-мм гаубиц, от 6 до 8 орудий в дивизионе.

В составе 10 противотанковых артиллерийских бригад по штату должно было числиться 240 107-мм пушек (в каждом артиллерийском полку один 12-орудийный дивизион).

После проведения подсчетов получаем, что штатное число орудий в артиллерийских частях РГК было следующим:

152-мм гаубицы-пушки – 3012 шт.;

107/122-мм пушки – 2400 шт.;

203-мм гаубицы – 792 шт.;

152-мм, 210-мм пушки, 280-мм мортиры, 305-мм гаубицы – суммарно около 120 шт.

Таким образом, общее число орудий калибра более 100 мм в частях РККА, не включенных в состав дивизий, составляло около 6300 шт., причем предполагалось, что все подразделения будут иметь механическую тягу.

Преимущество РККА в численности артиллерии РГК калибра более 100 мм примерно в 4,5 раза. Если сравнивать качество парка орудий калибра свыше 100 мм, можно заметить, что советская гаубица-пушка калибра 152 мм существенно превосходила по дальности стрельбы немецкую 150-мм гаубицу (17,2 км против 13,3 км). Одной из основных задач этих орудий была контрбатарейная борьба, и советские гаубицы-пушки могли ее вести на дальностях, не досягаемых для немецких орудий. Советские же 122-мм пушки превосходили немецкие 105-мм пушки по мощности примерно в полтора раза, что также имело немаловажное значение при контрбатарейной борьбе.

Следует признать справедливым высказывание бывшего в июне 1941 года начальником артиллерии 27-й армии Н.М. Хлебникова:

«Однако в другом важнейшем вопросе – в искусстве контрбатарейной борьбы – немецкая артиллерия не сделала сколько-нибудь значительного шага вперед. Полагаю, это отставание артиллерии было опять-таки связано с общим взглядом немецкого генералитета на характер будущих боевых действий, с расчетом на возросшую мощь бомбардировочной авиации, на ее способность вести эффективную борьбу с дальними целями, в том числе с батареями противника. Естественно, что выполнять такую задачу авиация могла при одном непременном условии – при полном господстве в воздухе. Ну а если это господство сведется к минимуму? Что тогда? Кто примет на себя подавление главной огневой мощи противника – его артиллерии, в том числе дальнобойной? Своя артиллерия? Но она к этой роли заранее не готовилась. Как мы увидим из дальнейшего, недооценка контрбатарейной борьбы была крупной ошибкой немецко-фашистского командования, ошибкой, повлекшей за собой далеко идущие последствия»[85].

<p>Минометные части</p>

В Вермахте имелось 5 полков и 7 отдельных дивизионов шестиствольных химических минометов[86] (всего до 400 установок).

В РККА было развернуто 11 минометных батальонов (528 минометов калибра 120 мм).


Немецкие шестиствольные химические минометы «Небельвефер»


Советский 120-мм миномет

<p>Инженерные части</p>

В Вермахте имелось 54 саперных батальона (из них 23 моторизованных), 29 мостостроительных батальонов[87].

В РККА в корпусных частях имелось 65 саперных батальонов в составе стрелковых корпусов, 29 моторизованных инженерных батальонов в составе механизированных корпусов. В частях РГК планировалось развернуть 49 инженерных батальонов, 2 понтонных полка и 43 понтонных батальона. В составе противотанковых артиллерийских бригад числилось 10 минно-саперных батальонов.

Таким образом, по инженерным батальонам соотношение составляет 1 к 2–2,5 в пользу РККА.

<p>Автотранспортные части</p>

В Вермахте имелось 3 автотранспортных полка и 1 автотранспортный батальон, 33 автобатальона снабжения, 32 частично моторизованных батальона снабжения.

В РККА планировалось развернуть 6 автотранспортных бригад, 9 автотранспортных полков, 90 автотранспортных батальонов, 8 батальонов автоцистерн, 8 тракторных батальонов (всего 191 батальон).

Превосходство РККА по автотранспортным частям примерно трехкратное. Развертываемые по мобилизации автотранспортные части могли одновременно «поднять» две армии РГК из пяти развертываемых (из расчета один автотранспортный полк на стрелковую дивизию) и усилить 90 стрелковых дивизий первой линии, ведущих активные боевые действия (по одному автотранспортному батальону на дивизию для подвоза боеприпасов и топлива).


Общее количество частей РГК Вермахта и РККА приведены в табл. 14.


Таблица 14

ОБЩЕЕ КОЛИЧЕСТВО ЧАСТЕЙ РГК ВЕРМАХТА И РККА


Глава 5

Авиация

В отличие от сухопутных войск, для авиации будет корректно сравнить силы Люфтваффе, выделенные Германией для войны с СССР, с авиацией РККА, сосредоточенной в Западных военных округах. Если усреднить и округлить различные данные, то получится следующая таблица противостоящих друг другу авиационных группировок (табл. 15):


Таблица 15

КОЛИЧЕСТВО БОЕВЫХ САМОЛЕТОВ ГЕРМАНИИ И СССР


В таблицу включены авиация ВВС ВМФ и истребительная авиация ПВО СССР. Не учитывается авиация Ленинградского военного округа, поскольку она должна была действовать против Финляндии, и ряд частей дальнебомбардировочной авиации и ВМФ, находившихся далеко от советско-германской границы. Для корректного сравнения к немецким самолетам необходимо добавить авиацию Румынии (порядка 400 самолетов).

Налицо многократное превосходство СССР в авиации, прежде всего в истребителях (почти в четыре раза) и в бомбардировщиках (в три с половиной раза). Но если для Германии приведенные цифры означали реальное количество самолетов, способных подняться в воздух, то для СССР это было не совсем так, точнее, совсем не так. Основным фактором несоответствия было перевооружение советских ВВС на новые типы самолетов. Если бы основным приоритетом было постоянное поддержание боеспособности, перевооружение должно было бы выглядеть так – в тылу формируются авиаполки, вооруженные новыми самолетами, и по мере готовности передислоцируются ближе к границе. На границе до готовности новых авиаполков продолжали бы нести боевую вахту соединения, вооруженные старой матчастью. Однако при перевооружении ВВС РККА был избран другой приоритет – вооружить новыми самолетами авиаполки, имеющие опытных летчиков. Схема перевооружения выглядела так. В авиаполки, уже имеющие самолеты старых конструкций, передавалась новая материальная часть. Летчики осваивали новые самолеты, но старая матчасть продолжала оставаться в полках, соответственно, многие соединения имели двойной комплект самолетов (наиболее яркий пример – 9-я смешанная авиационная дивизия). Поскольку число летчиков оставалось неизменным, в воздух могла взлететь одновременно только половина самолетов соединения – либо старые, либо новые. Во многих формируемых авиаполках наблюдалась обратная картина – есть летчики, но нет самолетов. После освоения новых самолетов старую матчасть предполагалось передать в формируемые авиаполки, после чего во всех частях количество самолетов стало бы соответствовать количеству летчиков. Однако к началу войны процесс перевооружения не был завершен, и на начало июня из находившихся в западных военных округах (кроме Ленинградского) и в дальнебомбардировочной авиации порядка 7000 самолетов одновременно в воздух могло подняться немногим более 4000. С самолетами новых конструкций картина была еще более печальной – из 1350 самолетов в воздух могли подняться порядка 400. Вновь сформированные части, вооруженные самолетами новых типов, перебазировались на запад зачастую так:

«Вчера на станции Тевли мы выгрузили из эшелона 20 новых самолетов Як-1 … сейчас приводим их в боевое состояние. А летчики, умеющие летать на этих машинах, приедут завтра пассажирским поездом»[88].

Поскольку разговор происходил 21 июня, нетрудно предугадать печальную судьбу этих 20 боевых машин. Многие самолеты старых типов находились на консервации либо, как в 17-м ИАП: «Простаивало около 70 самолетов И-15 устаревшей конструкции с неубирающимися шасси, подлежащих передаче в авиационные училища». Очевидно, эти машины также не могли подняться в воздух. Авиация ВМФ (порядка 1400 самолетов), хоть и учитывается в общем количестве, не могла использоваться на суше столь же эффективно, как на море. Например, трудно представить себе борьбу против наземных целей более 100 торпедоносцев ВМФ.

Необходимо иметь в виду, что помимо авиации западных военных округов в боевых действиях могла принять участие уже через два-три дня после начала мобилизации и авиация внутренних округов. Например, в Московском, Орловском и Харьковском военных округах имелось более 1200 боевых самолетов, которые с началом войны должны были перебазироваться в западные военные округа.

Боевые возможности самолетов старых типов (И-16, И-153, СБ) до сих пор являются предметом ожесточенных дискуссий. То, что они уступают новым немецким самолетам, понимало и советское руководство. Например, в речи Сталина перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 года находим такие строки:

«Авиация. Раньше скорость авиации считалась идеальной 400–450 километров в час. Теперь это уже отстало. Мы имеем в достаточном количестве и выпускаем в массовом количестве самолеты, дающие скорость 600–650 км/ч. Это самолеты первой линии. В случае войны эти самолеты будут использованы в первую очередь. Они расчистят дорогу и для наших относительно устаревших самолетов И-15, И-16, И-153 (Чайка) и СБ. Если бы мы пустили в первую очередь эти машины, их бы били»[89].

В то же время реальные боевые действия показали, что и на И-16, и на И-153 вполне можно было воевать, и примеров массового истребления советских истребителей (именно истребителей, а не бомбардировщиков) «мессершмитами» как-то не находится.


Советский истребитель И-16(слева) и немецкий истребитель Ме-109


Также можно отметить, что пилоты Люфтваффе не являлись поголовно «терминаторами» и порой допускали ошибки и промахи. Проиллюстрировать это можно цитатой из Гудериана: «По дороге в 3-ю бронетанковую дивизию я стал свидетелем бомбардировки колонны 23-й дивизии нашей авиацией, приведшей к тяжелым потерям. Первая бомба упала в пяти метрах от моего автомобиля. Это произошло по причине неопытности и необученности молодых летчиков, несмотря на наличие у наземных колонн четких опознавательных знаков и ясного перечня маршрутов нашего передвижения в приказах, отданных летчикам»[90].

Более того, как я покажу в гл. 17, причинами огромных потерь ВВС РККА в первые дни войны были вовсе не техническое превосходство немецких самолетов и не лучшая выучка пилотов Люфтваффе – основные потери советская авиация понесла не в воздушных боях, а на земле. А детальное обсуждение сравнительных характеристик самолетов (вооружение, скорость, маневренность, бронезащита, радиосвязь и т. д.), тренированности и боевого опыта пилотов только отвлекает внимание читателя от истинных причин катастрофы, постигшей ВВС РККА.

Обобщая, если мы учтем реальное состояние самолетного парка и подготовку летчиков, следует признать, что к началу войны возможности противостоящих авиационных группировок СССР и Германии были примерно одинаковыми. Однако потенциально, с учетом общего количества самолетов и подготовленных летчиков, советская авиация, выделяемая по предвоенным планам для действий против Германии, должна была превосходить противостоящие ей силы Люфтваффе примерно в два раза.

К началу войны не была должным образом подготовлена инфраструктура ВВС РККА, в первую очередь аэродромы. С апреля 1941 года развернулась широкомасштабная реконструкция существующих и строительство новых аэродромов, но к началу войны завершить работы не удалось, в результате чего на действующих аэродромах скопилось большое количество самолетов. Хотя некоторые аэродромы были уже готовы, например, в Прибалтийском военном округе «часть аэродромов, сданных в эксплуатацию строительными батальонами 15–20 июня, представляли собой голое поле с рядом временных построек полевого типа»[91]. Другие аэродромы были почти готовы к сдаче в эксплуатацию. Так, начальник штаба 4-й армии Л.М. Сандалов пишет о посещении им 21 июня строящегося кобринского аэродрома: «Взлетно-посадочная полоса почти готова… в ближайшие дни можно будет перебазировать сюда полк Сурина»[92]. А на совещании командного состава 4-й армии, состоявшемся за две недели до начала войны, было констатировано, что «новые аэродромы будут готовы примерно через месяц. Бетонированные полосы на них уложены наполовину»[93].

19 июня приказом НКО № 0042 предписывалось:

«1. К 1.7.41 г. засеять все аэродромы травами под цвет окружающей местности, взлетные полосы покрасить и имитировать всю аэродромную обстановку соответственно окружающему фону.

2. Аэродромные постройки до крыш включительно закрасить под один стиль с окружающими аэродром постройками. Бензохранилища зарыть в землю и особо тщательно замаскировать.

3. Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолетов; рассредоточенным и замаскированным расположением самолетов обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.

4. Организовать к 5.7.41 г. в каждом районе авиационного базирования 500-км пограничной полосы 8 – 10 ложных аэродромов, оборудовать каждый из них 40–50 макетами самолетов»[94].

Обратим внимание на сроки – все мероприятия предполагалось провести за две недели, но к началу войны (до которой оставалось два дня) ничего из предписанного осуществить не удалось. После начала войны аэродромы, не пострадавшие от первого удара немецкой авиации, выполняли приведенные указания буквально за один день. Например, в воспоминаниях Б.Н. Еремина, служившего в 160-м резервном авиаполку, который дислоцировался в районе Кировограда, находим такие строки о первом дне войны:

«В тот день мы убрали с аэродрома все учебные самолеты на полевые площадки. Занимались маскировкой. Наш мирный аэродром преобразился: исчезло все лишнее, машины и постройки перекрашивались в защитный цвет»[95].

Еще одним недостатком являлось слабое зенитное прикрытие аэродромов, на что почему-то не обращают внимания при анализе причин больших потерь советской авиации на аэродромах. Например, знаменитый советский ас А.И. Покрышкин пишет о начале войны «В тот период, к сожалению, на нашем аэродроме не было ни одного зенитного пулемета»[96]. В то же время об аэродромах на противоположной стороне Покрышкин пишет так: «Я мысленно представил себе обстановку на аэродроме Романы, с которой уже был знаком при разведывательных полетах. Десятки зенитных батарей: пушки, «эрликоны», пулеметы». Причины отсутствия зенитных средств могли быть разными, например, в 4-й армии Западного фронта все зенитные части находились на окружном полигоне восточнее Минска. Недостаток зенитных средств усугублялся скученным расположением советской авиации.

В целом можно сказать, что ВВС РККА к началу войны находились в «разобранном» состоянии, но, как и сухопутные войска, могли резко повысить свою боеспособность (примерно в два раза) за считаные дни. Для этого нужно было:

– передать самолеты старых конструкций из авиаполков, имеющих двойной комплект самолетов, в формируемые авиаполки;

– перебазировать на запад авиацию внутренних военных округов;

– возвратить с полигонов зенитные части;

– завершить реконструкцию и новое строительство ряда аэродромов (не обязательно всех, недостроенные аэродромы можно было оборудовать как ложные);

– выполнить мероприятия по маскировке аэродромов и обустройству ложных аэродромов;

– рассредоточить авиацию (вспомним текст Директивы № 1 от 21 июня – «перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать»).

Глава 6

Укрепленные районы

На очереди описание возможностей и предполагаемой роли советских укрепленных районов на новой границе (так называемая Линия Молотова). В литературе можно встретить совершенно разные характеристики этих укрепленных районов, от «непреступная и непробиваемая линия обороны» до «набор долговременных огневых точек, не связанных между собой и легко преодолевающихся штурмовыми группами противника». Истина, как всегда, лежит где-то посередине.

Рассмотрим типичный укрепленный район – Владимир-Волынский. Ему давалась такая характеристика:

«Во Владимир-Волынском УРе также была оборудована полоса обеспечения глубиной от 1 до 4 км, включавшая в себя десять батальонных районов полевого типа, построенных вдоль правого берега Буга. Готовность – 80–90 процентов.

Главная полоса обороны УРа была оборудована долговременными сооружениями только на 30 процентов. Из намеченных к строительству 7 узлов обороны с общим количеством 25 опорных пунктов к началу войны построили, и то не полностью, только 4 правофланговых узла обороны, в которых из 13 запланированных опорных пунктов было построено 8 опорных пунктов с общим количеством 97 долговременных сооружений, но были вооружены и заняты гарнизонами только 61 дот»[97].

А вот что такое батальонный район:

«В каждом батальонном районе в полосах обеспечения укрепленных районов было построено по 130–135 оборонительных сооружений полевого типа, преимущественно дзотов и траншей, и по нескольку дотов. В числе сооружений каждого района имелось: 3–4 железобетонных каземата для 45-мм пушек и станковых пулеметов; 6–9 дзотов – полукапониров для станковых пулеметов; 6 противоосколочных пулеметных гнезд; 12–15 скрывающихся огневых точек (СОТ); 6 противоосколочных окопов для 45-мм и 76-мм пушек; 3 НП для комбатов; 24 КПН для командиров рот, батарей и взводов; 36 стрелковых окопов на отделение с одеждой крутостей; 9 гранатометных и 15 минометных окопов; 9 – 10 легких и 3 тяжелых убежища (ЦАМО, ф. 131, он. 210370 с, Д – 61, л. 65)»[98].

Мы видим, что бетонные сооружения составляют лишь небольшую долю от общего количества, основная часть сооружений – полевого типа.

Владимир-Волынский УР имел в своем составе на 1 июня 1941 года 2085 человек, 338 станковых пулеметов, 151 ручной пулемет, 16 пушек 107, 122-мм, 10 76-мм пушек, 42 45-мм пушек, в его состав входило 4 артиллерийско-пулеметных батальона и два артиллерийских дивизиона. Штатная численность укрепленного района при этом составляла около десяти тысяч человек. О том, как должно было происходить развертывание укрепленного района до штатной численности, можно проследить на примере Брестского УР:

«Из трех пулеметно-артиллерийских батальонов численностью по 350–400 человек проводилось развертывание пяти батальонов по 1500 человек каждый. Рядовой состав для их формирования только начал прибывать, а офицерский состав поступал из артиллерийских частей округа, в частности 66 офицеров из 4-й армии. Прибывший на укомплектование формируемых батальонов необученный личный состав включался пока в состав 16, 17 и 18-го пулеметно-артиллерийских батальонов»[99].

Согласно постановлению СНК СССР «Об укрепленных районах» № 1468-598сс от 4 июня 1941 года всего формировалось 110 новых артиллерийско-пулеметных батальонов, из них 67 на новой границе со сроком готовности 1 июля 1941 года. Для вооружения этих батальонов 16 июня было решено взять для частей укрепленных районов пулеметы:

а) за счет «НЗ» тыловых частей – 2700 ДП;

б) из мобзапаса Дальневосточного фронта – 3000 ДП и 2000 пулеметов «Максим»[100].

Привезти пулеметы с Дальнего Востока и распределить их по формируемым частям можно было как раз к 1 июля. Можно отметить, что этого количества пулеметов хватало на вооружение двенадцати-тринадцати стрелковых дивизий.

Формирование артиллерийско-пулеметных батальонов со сроком готовности к 1 июля означало, что к этому же сроку должны были быть готовы и соответствующие укрепления на границе. Работы по возведению УР шли полным ходом – на их строительство были привлечены 285 различных саперных и строительных батальонов, 25 строительных рот и 17 автомобильных батальонов[101].

Но нужно понимать, что даже полностью развернутый укрепленный район сам по себе не мог организовать устойчивую оборону без полевого заполнения (т. е. без взаимодействия с обороняющимися в УР стрелковыми войсками).

В подтверждение этого:

«Основными недочетами в системе долговременной обороны приграничных УРов являлись: малая глубина обороны, включавшая в себя только одну полосу при отсутствии подготовленных рубежей в тылу; равномерное расположение оборонительных сооружений вдоль фронта без уплотнения их на наиболее важных направлениях; малочисленность постоянного гарнизона УРов, изолированность оборонительных сооружений, не связанных между собою ходами сообщения, что не обеспечивало взаимодействия и маневра подразделений в ходе боя; слабое развитие связи. План строительства наземных линий связи был выполнен всего на 32 процента, а подземных линий – только лишь на 13 процентов; неудовлетворительная маскировка сооружений; слабое оборудование УРов в противотанковом отношении: план устройства противотанковых заграждений был выполнен на 25 процентов. Этот недостаток относился и к полосе обеспечения; между узлами обороны оставались широкие промежутки, не заполненные дотами и не занятые войсками.

Вследствие этих недочетов долговременные сооружения приграничных УРов вместе с их гарнизонами могли рассматриваться лишь как некоторое дополнение и усиление системы полевой обороны.

В целом же вся система приграничных оборонительных сооружений, включая оборудованную на 80–90 процентов полосу обеспечения и недостроенную главную полосу УРов, несмотря на все недостатки, представляла собою довольно развитую инженерную основу для ведения упорной обороны войсками дивизий первого эшелона армии, но при условии своевременного занятия ими подготовленных сооружений»[102].

Таким образом, можно назвать два условия, при выполнении которых возможно было создать прочную линию обороны даже в недостроенном укрепленном районе (как мы помним, основную долю сооружений УР составляли долговременные фортификационные укрепления полевого типа):

1. Развернуть недостающие пулеметные батальоны, довести численность УР до штатного.

2. Стрелковыми войсками занять укрепления полевого типа и промежутки между опорными пунктами. Наладить взаимодействие между УР и стрелковыми войсками.

Для расчета количества войск, необходимых для обороны Владимир-Волынского УР, приведу цитату из проекта ПУ-39:

«При обороне УР фронты могут быть шире, доходя до 3–5 км на батальон».

Стрелковая дивизия при обороне УР могла так распределить свои силы – от двух полков в первую линию выделяется по два батальона, по одному батальону в резерве, от третьего полка – один батальон в первой линии, один в резерве. Каждому батальону первой линии придается по одному дивизиону дивизионной артиллерии. Резервом дивизии является третий батальон третьего полка, противотанковый дивизион и разведывательный батальон. При таком раскладе (пять батальонов в первой линии) дивизия могла оборонять фронт от 15 до 25 км (а не 8 – 12, как в обычных условиях). Корпус из трех дивизий мог оборонять фронт от 45 до 75 км.

Фронт обороны Владимир-Волынского УР составлял 60 км, таким образом, для его заполнения необходимо было согласно предвоенным представлениям выделить стрелковый корпус трехдивизионного состава.

При этом укрепленный район и стрелковый корпус взаимно дополняли бы друг друга. Можно привести пример из сопромата – если к бетону, который легко ломается, но не гнется, добавить арматуру, которая гнется, но не ломается, то получится железобетон, значительно превосходящий по прочности свои компоненты (бетон и арматуру). При обороне УР стрелковый корпус играл роль арматуры, а сооружения укрепленного района – роль бетона, оборона такой связки имела очень высокую стойкость.

Все перечисленные условия могли быть выполнены уже в первых числах июля – к 1 июля были бы сформированы новые пулеметные батальоны, к этому же числу в приграничные районы выходили глубинные стрелковые дивизии западных военных округов, что позволяло создать необходимую плотность войск.

Фактически же по состоянию на 22 июня Владимир-Волынский УР не успел получить приписной состав и развернуть два дополнительных пулеметных батальона. 87-я стрелковая дивизия, которая по планам должна была обороняться в укрепленном районе, не успела занять свои позиции на границе (и одной дивизии на фронте 60 км, как мы показали, в любом случае было недостаточно). Стрелковые дивизии 31-го и 36-го стрелковых корпусов находились еще в 200 км от границы и ничем Владимир-Волынскому УР помочь не могли.

Неудивительно, что немецкие войска прорвали оборону УР уже 22 июня. С другими укрепленными районами ситуация была аналогична. Теоретические построения, согласно которым укрепленный район плюс стрелковый корпус на фронте 50–70 км могли успешно отражать атаки 7–8 дивизий противника, на практике проверить так и не удалось.

Глава 7

Слабое место Вермахта, или Что такое советский артиллерийский тягач

Еще с советских времен считается общепринятой точка зрения, что Вермахт выигрывал у Красной Армии в моторизации. Однако пришло время с этим поспорить. Сравним парк гусеничных и полугусеничных тягачей Вермахта и РККА с двух сторон – общее количество тягачей и количество частей и соединений, которые этими тягачами удалось оснастить. Начнем со второго.

Вермахт. Если суммировать количество артиллерийских систем калибра 105 мм и выше в танковых, моторизованных дивизиях и артиллерийских дивизионах резерва ОКХ, получим примерно 2500 орудий, которые транспортировались гусеничной тягой. При этом часть артиллерийских дивизионов резерва ОКХ имела конную тягу, часть была ограниченно подвижной. Из 2500 орудий примерно одна треть были 105-мм гаубицы. Кроме того, в Вермахте на 22 июня 1941 года было 38 самоходных артиллерийских установок на базе танка Т-I, вооруженных 150-мм пехотным орудием. Вся остальная дивизионная артиллерия калибра 105 мм и выше имела конную тягу.


Немецкое 150-мм пехотное орудие на самоходном лафете


На самом деле именно автотранспорт и тягачи были «узким местом» Вермахта. Это хорошо иллюстрируется подборкой цитат из дневника Гальдера:

29 сентября 1940 года: «Положение с новыми формированиями. Автомашин недостаточно для удовлетворения даже самых необходимых потребностей РГК. Нам придется экономить автомашины, уменьшая подвижность дивизий 13-й и 14-й линий. Мы будем также вынуждены значительно ослабить противотанковую оборону оккупационных войск, остающихся на Западе»[103].

2 октября 1940 года: «План организации частей РГК на весну 1941 года. Решающим является положение с автомашинами (грузовыми). При нормальных условиях к весне будет дополнительно получено 3 тыс. новых автомашин. Из резерва (т. е. из промышленности и сельского хозяйства), возможно, удастся выделить 4 тыс. автомашин. Итого – 7 тыс. Программа обеспечения частей РГК предусматривает даже при самой строгой экономии наличие 6900 автомашин и 300 тягачей»[104].

28 января 1941 года: «Обеспечение автомашинами: Положение очень серьезное. Будут использованы все возможности гражданского сектора»[105].

27 февраля 1941 года: «Буле доложил о состоянии зенитной артиллерии сухопутных войск.

… До 1.6 боевое использование вновь формируемых зенитных частей невозможно.

Средств тяги нет. В настоящее время выясняется возможность применения французских средств тяги. Части будут иметь лишь ограниченную подвижность. Автомашины для подвоза снабжения. Части не имеют тактической подвижности (нет колонн подвоза боеприпасов)»[106].

3 марта 1941 года: «Вопрос о конной тяге ограниченно подвижных мортирных дивизионов»[107].

7 марта 1941 года: «б. использование 250 20-мм зенитных орудий, которые еще имеются в нашем распоряжении, для противовоздушной обороны частей. (Конная тяга?)»[108].

3 апреля 1941 года: «Положение с автомашинами вынуждает переоснащать ряд подвижных соединений французской матчастью. Решено провести это в отношении 20-й танковой, а также 14, 18, 25 и 36-й моторизованных дивизий. Чтобы избежать переоснащения еще одной моторизованной дивизии, оставшиеся пехотные дивизии подготовить лишь к 20.5.»[109].

16 апреля 1941 года: «Трудности в обеспечении автотранспортом эскадрилий разведывательной авиации. Их формирование к началу операции «Барбаросса» поставлено под сомнение»[110].

25 апреля 1941 года: «Подготовка к операции «Барбаросса» проходит планомерно. Проблема оснащения войск автомашинами еще не решена»[111].

5 мая 1941 года: «Действующая армия:

Артиллерия готова, за исключением десяти ограниченно подвижных дивизионов; еще не готовы: четыре дивизиона 100-мм орудий и два дивизиона тяжелых полевых гаубиц. Приказ об их комплектовании еще не отдан, так как нет никаких средств тяги. Ограниченно подвижные части зенитной артиллерии и мортир готовы.

Саперные части укомплектованы согласно требованиям Генштаба. Из 34 затребованных малых автоколонн для саперных частей и железнодорожных войск готовы 20. Повозок для саперных частей еще нет.

Части связи необходимо доукомплектовать автотранспортом, особенно специальными автомашинами»[112].

21 мая 1941 года: «Изменения в графике маршевых передвижений войск по плану «Барбаросса», вызванные задержкой поставок автомашин для вновь формируемых подвижных соединений»[113].

22 мая 1941 года: «Потоплены, кажется, в основном легкая и тяжелая артиллерия 2-й танковой дивизии. Очень трудно возместить потерю тягачей»[114].

31 мая 1941 года: «Положение с автотранспортом в частях разведывательной авиации очень тяжелое. Попытка оказать помощь путем передачи автомашин из сухопутных войск»[115].

Еще можно привести цитату из Гота: «Совершенно неудовлетворительными для условий войны на Востоке оказались наши автомобили. …Машины для перевозки пехоты новых танковых дивизий, особенно 20-й, почти не годились для прохождения по дорогам Востока, ибо они были французского производства и невоенного образца. В особенности не хватало автомобилей повышенной проходимости. … Не лучше обстояло дело в моторизованных дивизиях. Все три моторизованные дивизии (14, 18 и 20-я) сформировались зимой 1940/1941 года на базе пехотных дивизий. Они получили машины только в последние месяцы перед началом войны, а 18-я дивизия – за несколько дней до выхода в район сосредоточения»[116].

Отметим, что, например, количество 210-мм мортир в Вермахте по состоянию на 01 июня 1941 года составляло 388[117]. В 30 артиллерийских дивизионах резерва ОКХ имелось 270 таких орудий и нигде кроме артиллерийских дивизионов резерва ОКХ эти орудия не использовались. Причина того, что не все имеющиеся орудия использовались и часть дивизионов имела ограниченную подвижность, была в том, что «…особенно вследствие недостатка тягачей, например, были ограничены возможности придания войскам тяжелой артиллерии. Количество частей тяжелой артиллерии резерва ОКХ в июне 1941 года уменьшилось в сравнении с маем 1940 года как в абсолютном выражении, так и по отношению к числу дивизий»[118].

В отличие от Вермахта использование в РККА в качестве тягачей сельскохозяйственных тракторов позволяло оснастить механической тягой один артиллерийский полк каждой стрелковой дивизии и гораздо большее количество подвижных дивизий (91 танковая и 31 моторизованная дивизия в РККА против 21 танковой и 15 моторизованных дивизий в Вермахте). После проведения мобилизации в артиллерии РГК РККА механической тягой транспортировалось бы более 6000 орудий калибра более 100 мм против порядка 1000 орудий в Вермахте – превосходство более чем в шесть раз! Моторизованных саперных батальонов в Вермахте имелось 23, а в РККА в составе мехкопусов, противотанковых артбригад и в частях РГК было около 90 моторизованных инженерных и минно-саперных батальонов – превосходство почти в четыре раза. И это при полном использовании Германией своих возможностей – больше автомашин и тягачей Вермахту, как показывают приведенные выше цитаты, взять было негде.

Проблема Красной Армии состояла в том, что, в отличие от Вермахта, она не была отмобилизована. В большом количестве соединений (в первую очередь в механизированных корпусах новой волны формирования) наличное количество автомашин и тягачей было в разы меньше штатного. В условиях быстрого продвижения немецких войск многие соединения так и не успели отмобилизовать (т. е. оснастить автотранспортом и средствами тяги из народного хозяйства) до того, как они были разгромлены, вследствие чего большое количество орудий и различного имущества пришлось бросить при отступлении.

Теперь перейдем к сравнению общего количества тягачей в Вермахте и РККА. В Германии по состоянию на июнь 1941 года было выпущено специализированных полугусеничных армейских тягачей:

1-тонных Sd.Kfz 10 – около 5000;

3-х тонных Sd.Kfz 11 – около 3000;

5-тонных Sd.Kfz 6 – около 1300;

8-тонных Sd.Kfz 7 – около 4000;

12-тонных Sd.Kfz 8 – около 1200;

18-тонных Sd.Kfz 9 – около 900.

Итого – около 15 500 шт.

Это были хорошие тягачи, с высокой проходимостью, мощным мотором, скорость буксировки орудий достигала 50 км/час.

Кроме тягачей приведенных выше типов, Германией было захвачено в Чехословакии, Франции и других странах большое количество гусеничных, полугусеничных и полноприводных колесных тягачей. Однако «захвачено Германией» и «передано в армию» – это две разные вещи. Данных по массовому использованию Вермахтом трофейных тягачей нет. Если в Вермахте имелось еще десять (двадцать, тридцать) тысяч других тягачей, то что они буксировали? Где в таком случае дивизионная артиллерия немецких пехотных дивизий, оснащенная механической тягой? Где моторизованная артиллерия резерва ОКХ в достаточных количествах? Где моторизованные инженерные войска в достаточных количествах? Почему часть артиллерийских дивизионов резерва ОКХ имела конную тягу, а часть – ограниченно подвижна? Почему начальник немецкого Генерального штаба так озабочен нехваткой тягачей и автомобилей?

Вывод – в Германии действительно имелись замечательные полугусеничные тягачи. Но количество их было совершенно недостаточным.


Немецкий полугусеничный тягач Sd.kfz11


А что же в СССР? В СССР к июню 1941 года было выпущено специализированных артиллерийских и транспортных тягачей:

2-тонных «Комсомольцев» – около 7700;

4,5-тонных СТЗ-5 (СТЗ-НАТИ) – около 3400;

10-тонных «Коминтернов» и С-2 – около 2000;

22-тонных «Ворошиловцев» – около 800.

Итого специализированных тягачей – около 14 000 шт.


Советский тягач «Коминтерн» на параде


Переделанный в тягач танк Т-26 на параде


Кроме специализированных тягачей, в РККА на июнь 1941 года числилось:

4,5-тонных тракторов СТЗ-3 – около 11 000;

10-тонных тракторов С-60 и С65 – около 17 000;

Тягачей на базе Т-27 и Т-26 – около 700;

Тракторов и тягачей других типов – около 3000.

Итого тракторов и тягачей всего выпущено специализированных плюс имелось в РККА неспециализированных порядка 45 тыс. шт. Кроме того, по мобилизации планировалось получить из народного хозяйства дополнительно более 40 тыс. тракторов, после чего их количество в РККА должно было достичь 85–90 тыс. шт.

Тягачи СТЗ-5 использовались как средство тяги для 122-мм и 152-мм гаубиц в танковых и механизированных дивизиях. Тягачи «Коминтерн» и С-2 использовались в корпусной артиллерии и артиллерии РГК как средство тяги для 152-мм гаубиц-пушек, 107-мм и 122-мм пушек, 203-мм гаубиц. Учитывая то, что не все тягачи использовались в артиллерии, а также то, что на одно орудие по штатам полагалось 1,5–2 тягача, можно оценить количество стволов артиллерии калибра 107 мм и выше, которое могло транспортироваться специализированными тягачами, в 1500–2000 единиц. Из этого количества примерно треть была 122-мм гаубицами. Кроме того, в РККА на 1 июня 1941 года было 134 танка КВ-2, вооруженных 152-мм гаубицей.

Принимая во внимание разницу в калибрах немецкой 105-мм гаубицы и советской 122-мм гаубицы, приходим к выводу, что преимущество Вермахта над РККА в артиллерии крупных калибров, транспортируемой специализированными артиллерийскими тягачами и самоходной артиллерии, было совершенно незначительно.

А вот каким образом планировалось использовать соединения, оснащенные сельскохозяйственными тракторами, имевшими скорость 6–7 км/час, следует рассмотреть подробнее, поскольку сама по себе мобильность войск не имеет определяющего значения. Ее нужно рассматривать в связи с планами по сосредоточению и развертыванию и намеченной глубине проведения первых операций.

Из известных планов РККА наиболее подробная информация имеется по докладу «Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 г.» за подписью народного комиссара обороны С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба К.А. Мерецкова[119]. Сам документ был написан заместителем начальника Оперативного управления А.М. Василевским. Третий вариант плана с учетом замечаний, высказанных на совещаниях 18 сентября и 5 октября 1940 года, был утвержден 14 октября 1940 года. Утвержденный вариант предполагал иметь на Западе основную группировку в составе Юго-Западного фронта. Согласно плану Юго-Западному фронту совместно с 4-й армией Западного фронта ставилась задача разгромить Люблин-Сандомирскую группировку противника и к 10 дню операции выйти на реку Висла. Какие же расстояния предполагалось преодолеть за эти 10 дней?


Советский сельскохозяйственный трактор С-65


4-я армия Западного фронта должна была выйти к Висле в районе Демблина – от границы порядка 120 км. 5-я армия Юго-Западного фронта получала задачу выйти к Висле в районе Пулава и южнее – от границы те же 120 км. 6-я армия Юго-Западного фронта должна была выйти к Висле в районе Сандомира – от границы чуть больше 100 км. Кроме того, 6-я армия бросала в прорыв конно-механизированную группу, которая должна была захватить частью сил западный берег Вислы на участке Аннополь – Пулава. Расстояние от района ввода в прорыв конно-механизированной группы до самой удаленной точки (Пулавы) составляет порядка 160 км. 26-я армия должна была выйти на рубеж реки Дунаец – от границы 100–120 км. 12-я армия продвигалась аналогично 26-й, обеспечивая южное направление со стороны Словакии и Венгрии.

Таким образом, средний темп наступления составлял согласно плану 10–12 км в сутки. В докладе «Характер современной наступательной операции» на декабрьском 1940 года совещании Г.К. Жуков оценивал скорость продвижения общевойсковых соединений при действии против очень сильно укрепленной обороны за день от 3 до 15 км, на отдельных этапах операций до 25–30 км, а средний темп продвижения операций на всю глубину – 10–15 км. Мы видим, что советское военное планирование вполне соответствовало советской военной теории и было абсолютно реальным.

Для оценки скорости продвижения конно-механизированной группы обратимся к докладу Д.Г. Павлова «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв». По оценке Д.Г. Павлова, в первый день наступления ударные стрелковые корпуса за 5 часов прорывают тактическую глубину обороны, а затем механизированный корпус при движении со скоростью 15 км/ч за 4 часа проходит 60 км в тыл противника. Исходя из такой скорости продвижения уже на второй день наступления конно-механизированная группа Юго-Западного фронта могла выйти передовыми подразделениями в район Пулавы и выполнить поставленную задачу. Даже если скорость продвижения механизированного корпуса составляла бы 10 км/ч, то за 4 часа первого дня наступления и 12 часов второго дня наступления (форсированным маршем) механизированный корпус проходил требуемые 160 км.

В последующем форма операций РККА в советских планах не претерпела существенных изменений, однако значительно возросла глубина операций. В «Соображениях по плану стратегического развертывания» от 15 мая присутствуют те же удары Западного фронта на Седлец, Демблин и Юго-Западного фронта на Люблин и Краков, Сандомир. Однако в «Соображениях…» Западному фронту дополнительно ставится задача овладеть Варшавой, подвижным соединениям овладеть г. Радом, а Юго-Западному фронту – районом Краков, Катовице, Кельце. При этом задача овладеть Варшавой и Радом была от руки вписана в документ Г.К. Жуковым, что свидетельствует о постоянной эволюции советских планов. Следовательно, глубина ближайшей задачи увеличивалась до 150–300 км. Сроки выполнения ближайшей задачи в «Соображениях…» не указаны, поэтому оценить требуемый темп наступления не представляется возможным. Однако даже продвижение до наиболее удаленного от границы района (Катовице) подвижными соединениями при скорости продвижения 10 км/ч или 100 км в сутки (не форсированный марш) заняло бы всего три дня.

В докладе Г.К. Жукова на декабрьском совещании высказывалась мысль, что глубина первого удара должна исходить из задачи разгрома основной группировки противостоящего противника. Поскольку предполагалось, что основная группировка будет находиться в полосе порядка 150–200 км, глубина первого и ближайшего удара фронта должна была составлять те же 150–200 км. Таким образом, глубина первого удара Западного и Юго-Западного фронтов согласно «Соображениям…» соответствовала задаче разгрома основной группировки противника в районе Седлец, Радом, Кельце, Краков, Тарнув, Люблин.

Глубина первого удара Западного и Юго-Западного фронтов согласно планам 1940 года составляла 100–120 км. Мы видим, что глубина удара в реальных планах Генерального штаба РККА октября 1940 года была меньше теоретически обоснованной тем же Генеральным штабом. Причиной этого, на мой взгляд, явилась география района боевых действий. Широкие судоходные реки Буг и Висла естественным образом обозначали границы проведения первых операций. Планировать продвижение к западу от этих рек было рискованно. Глубокие резервы противостоящей группировки, располагавшиеся на расстоянии более 120 км от границы к западу от реки Висла, по планам октября 1940 года не затрагивались первым ударом, однако это компенсировалось меньшим риском и гарантированным уничтожением войск противника, располагавшихся к востоку от Вислы.

Увеличение численности механизированных войск РККА по МП-41 позволило планировать операции на большую глубину по сравнению с планами 1940 года. Наличная численность танковых и моторизованных соединений позволяла не только окружить и уничтожить группировку противостоящего противника к востоку от Вислы, но и продвинуться отдельными подвижными частями далее на запад. При этом высокую скорость продвижения необходимо было иметь только соединениям, выходившим на наибольшую глубину – в районы Кракова, Кельце, Радома. Для механизированных соединений, имевших задачу окружить и уничтожить группировку противника в районе Люблина, высокая скорость продвижения была не нужна, так как глубина задачи не превышала 120 км и продвинуться на такое расстояние можно было за два дня даже при скорости движения 6–7 км/час. Механизированным соединениям, обеспечивающим внешнее кольцо окружения по реке Нарев и границу с Венгрией, также совсем не обязательно было иметь высокую скорость продвижения. В целом можно оценить необходимость в механизированных соединениях с высокой подвижностью (могущих передвигаться с темпом более 10 км/ч) примерно в 1/3 от общего количества подвижных соединений, участвующих в операции.

Примечания

1

Иринархов Р.С. Киевский особый… / Р.С. Иринархов. – М.: АСТ; Мн.: Харвест, 2006, с. 599.

2

Манштейн Э. Утерянные победы / Сост. С. Переслегин, Р. Исмаилов. – М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2002, с. 722; Поппель Н.К. В тяжкую пору. – М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2001, с. 431.

3

Б. Лиддел Гарт. Вторая мировая война. – М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 1999, с. 178.

4

Исаев А. Антисуворов. – М.: Яуза, Эксмо, 2006, с. 157.

5

Б. Лиддел Гарт. Вторая мировая война, с. 178.

6

Исаев А. Антисуворов, с. 157.

7

Дриг Е. Механизированные корпуса в бою: История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940–1941 годах. – М.: АСТ, 2005, с. 748.

8

Исаев А. Антисуворов, с. 173.

9

Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. – М.: АСТ, ЛЮКС, 2005, с. 445.

10

Попель Н.К. В тяжкую пору., с. 438.

11

Дриг Е. Механизированные корпуса в бою…, с. 749.

12

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. – М.: Вече, 2006.

13

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления: В 2 т. Т. 1. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002, с. 258.

14

Исаев А. Антисуворов, с. 105.

15

Солонин М. 23 июня: «день М». – М.: Яуза; Эксмо, 2007, с. 72.

16

Исаев А. От Дубно до Ростова. – М.: АСТ; Транзиткнига, 2004, с. 80 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/isaev_av3/

17

Широкорад А.Б. Бог войны Третьего рейха. – М.: АСТ, 2003, с. 9.

18

Морозов Д. А. О них не упоминалось в сводках. – М.: Воениздат, 1965, с. 20 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/memo/russian/morozov_da/

19

Солонин М. 23 июня: «день М», с. 41.

20

Гальдер Ф. Военный дневник, 1941–1942. – М.: АСТ, 2003, с. 308.

21

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. – М.: Изографус; Эксмо, 2003, с. 86.

22

Меллентин Ф. Бронированный кулак Вермахта. – Смоленск: Русич, 1999, с. 441.

23

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., с. 416.

24

Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. – М.: Вече, 2000.

25

Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы, с. 444–445; Дриг. Е. Механизированные корпуса в бою, с. 746–752.

26

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 1, с. 214.

27

1941 год – уроки и выводы. – М.: Воениздат, 1992, с. 28 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/1941/

28

1941 год – уроки и выводы.

29

Исаев А. Георгий Жуков. Последний довод короля. – М.: Яуза; Эксмо, 2006, с. 153.

30

Драбкин А. Я дрался с Панцирваффе. – М.: Яуза; Эксмо, 2007, с. 10.

31

Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина, с. 347.

32

Дриг Е. Механизированные корпуса в бою, с. 34.

33

Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/docs/da/sov-new-1940/

34

Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина, с. 348.

35

Баграмян И.X. Так начиналась война. – М.: Воениздат, 1971, с. 107 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/memo/russian/bagramyan1/

36

Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы, с. 479.

37

[сайт Солдат. ru]. http://www.soldat.ru/doc/dko/text/0067.html

38

[Сайт Солдат. ru]. http://www.soldat.ru/doc/dko/text/0172.html

39

Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941–1945 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/docs/da/stavka_vgk/

40

Гальдер Ф. Военный дневник, с. 44.

41

Егоров Д.Н. Июнь 1941. Разгром Западного фронта. – М.: Яуза; Эксмо, 2008, с. 165.

42

Там же, с. 204.

43

Солонин М. 23 июня: «день М». – М.: Яуза, Эксмо, 2007, с. 410.

44

Лелюшенко Д.Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Записки командарма. – М.: Наука, 1987 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/memo/russian/lelyshenko_dd/

45

Лелюшенко Д.Д. Указ соч.

46

Там же.

47

Дриг Е. Механизированные корпуса в бою, с. 503.

48

Манштейн Э. Утерянные победы, с. 194.

49

Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции. «Танки, вперед!» – Смоленск: Русич, 1999, с. 118.

50

[Сайт Солдат. ru]. http://soldat.ru/files/4/6/15/111/

51

Группа авторов. Непокоренный Ленинград. – Л.: Наука, 1970, с. 37 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/leningrad/

52

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении, с. 526.

53

Там же, с. 527, 528.

54

Дриг Е. Механизированные корпуса в бою, с. 569.

55

Трагедия 1941-го. Причины катастрофы / Ред. – сост. Г. Пернавский – М.: Яуза; Эксмо, 2008, с. 79.

56

[Сайт Солдат. ru]. http://soldat.ru/doc/dko/text/0207.html

57

[сайт Милитера], см. с. 32.

58

Гальдер Ф. Военный дневник, 1941–1942. – М.: АСТ, 2003, с. 265.

59

Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина, с. 603.

60

Исаев А. Антисуворов, с. 162.

61

Тухачевский М.Н. Избранные произведения: В 2 т. – М.: Воениздат, 1964, с. 197 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/science/tuhachevsky/

62

Меллентин Ф. Бронированный кулак Вермахта, с. 441.

63

Барятинский М. Немецкие танки в бою. – М.: Яуза; Эксмо, 2007, с. 130.

64

Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции. «Танки, вперед!», с. 225.

65

Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции. «Танки, вперед!», с. 227.

66

Миддельдорф Эйке. Русская кампания: тактика и вооружение. СПб.: Полигон, АСТ, 2000, с. 59.

67

Б. Лиддел Гарт. Вторая мировая война, с. 177.

68

Дриг Е. Механизированные корпуса в бою, с. 142.

69

Б. Лиддел Гарт. Вторая мировая война, с. 177.

70

Гальдер Ф. Военный дневник, с. 180.

71

[Сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/docs/da/sov-new-1940/

72

Дриг Е. Механизированные корпуса в бою, с. 326.

73

Там же, с. 363.

74

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., с. 229.

75

Гальдер Ф. Военный дневник, с. 639.

76

Там же, с. 649.

77

Там же, с. 653.

78

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., с. 260.

79

Там же, с. 619.

80

Там же, с. 573.

81

Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина, с. 477.

82

Там же, с. 474.

83

Исаев А.В. От Дубно до Ростова, с. 74 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/isaev_av3

84

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., с. 593.

85

Хлебников Н.М. Под грохот сотен батарей. – М.: Воениздат, 1974 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/memo/russian/hlebniKov_nm/

86

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., с. 604.

87

Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч.

88

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении, с. 75.

89

Газета «Независимое военное обозрение» 2003 г. 25 апреля. http://nvo.ng.ru/history/2003-04-25/1_stalin.html

90

Гудериан Г. Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии во Второй мировой войне. 1939–1945 / Пер. с англ. Д.А. Лихачева. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2008, с. 204.

91

Хазанов Д.Б. 1941. Война в воздухе. Горькие уроки. – М.: Яуза; Эксмо, 2006, с. 59 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/hazand_db2/

92

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении, с. 75.

93

Там же, с. 69.

94

[Сайт Солдат. ru] http://soldat.ru/files/4/6/15/111/

95

Еремин Б.Н. Воздушные бойцы. – М.: Воениздат, 1987 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/memo/russian/eremin_bn/

96

Покрышкин А.И. Познать себя в бою. – М.: ДОСААФ, 1986 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/memo/russian/pokryshkin-1/

97

Владимирский А.В. На киевском направлении. По опыту ведения боевых действий войсками 5-й армии Юго-Западного фронта в июне – сентябре 1941 г. – М.: Воениздат, 1989 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/vladimirsky/

98

Там же.

99

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении.

100

[Сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/docs/da/1941/

101

1941 год – уроки и выводы [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/1941/

102

Владимирский А.В. На киевском направлении [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/h/1941/

103

Гальдер Ф. Военный дневник, 1940–1941, с. 185.

104

Гальдер Ф. Военный дневник, с. 192.

105

Там же, с. 400.

106

Там же, с. 457.

107

Там же, с. 468.

108

Там же, с. 474.

109

Там же, с. 533.

110

Гальдер Ф. Военный дневник, с. 574.

111

Там же, с. 591.

112

Там же, с. 614.

113

Там же, с. 660.

114

Там же, с. 665.

115

Там же, с. 680.

116

Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции. «Танки, вперед!», с. 46.

117

Широкорад А.Б. Бог войны Третьего рейха. – М.: АСТ, 2003, с. 90.

118

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., с. 236.

119

1941 год, т. 1 [сайт Милитера]. http://militera.lib.ru/docs/da/1941/

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8