Глава четвертая. Воздух «Свободы»

Наверное, Бука готов был бесконечно продолжать свои поиски, по инерции чувствуя себя в Зоне, как дома, но организмы спутников брали свое: жрать хотелось невыносимо, начинала одолевать жажда. Кроме того, стоило вооружиться посерьезнее: двустволка, пистолет-пулемет и АКМ без патронов – не слишком серьезный аргумент для жителей и гостей Зоны. Ближайшим местом, где можно было разжиться едой и оружием, был временный лагерь группировки «Свобода», расположившийся по пути Темную долину, этот потайной карман Зоны. Становилось понятно, отчего так приободрился Маус, который шел теперь впереди и тянул за собой всю компанию: он шел к своим.

Уже на подходе к территории, контролируемой свободовцами, их остановил своеобразный кордон. «Свобода» не признавали официальщины, и потому не сочли нужным возводить стационарный блокпост или хотя бы ставить шлагбаум. Просто откуда-то из придорожных кустов раздался скрежещущий писк, и ленивый мегафонный голос произнес:

– А ну, стоять! Руки подняли – чтобы я видел…

Все трое, включая сталкера, послушно остановились.

– Маус, ты, что ли? – поинтересовался невидимый мегафон.

– Нет, это мой засланный клон из военных лабораторий, – отозвался Маус. – Не видишь, что ли? Сейчас в лагерь приду, как пукну – и конец всей «Свободе».

– Теперь вижу, что Маус, – довольно хрюкнул мегафон. – А с тобой кто?

– Все свои, – спокойно сказал Маус.

– Про замес с бандюками слыхал? – поинтересовался мегафон. – Кислый сказал – подозрительных к лагерю не подпускать, урки могут реальную свинью подложить.

– А что, у нас теперь Кислый за главного? – без особого интереса спросил Маус. – Ну, так передай ему: я за этих ручаюсь.

– Ну, если ручаешься – базара нет, – легко согласился мегафон. Проходите.

Пискнуло – и снова стало тихо. Все, проверка закончена.

Это на блокпосту у военных стали бы обыскивать, выяснять, требовать документы и в попу фонариком светить. У бандитов и того хуже: сели бы в кружок на корточки и, поигрывая цепями и ножичками, стали бы просвечивать – где был, с кем пил, где сидел и не крыса ли ты засланная, а ну, колись, падла! Что-то есть в бандитах от НКВДэшников – наверное, долгое совместное общение наложило отпечаток.

А в «Свободе» нравы простые – это вам не военные или чересчур уж серьезные ребята из «Долга». На то она и «Свобода», чтобы плевать на формальности с высокой колокольни. Именно потому сюда и тянутся всякие сорвиголовы и любители вольной жизни. Хотя, конечно, внешнее отсутствие дисциплины и строгого руководства группировкой не означает, что клан не может сконцентрироваться в случае необходимости в грозную боевую силу. Впрочем, здесь вряд ли сейчас много народа: основная база – на Милитари, здесь же – перевалочный пункт перед Темной долиной.

Мелко заморосил дождик: вот вам еще одна, не слишком опасная аномалия – в Темной Долине всегда пасмурно и сыро, хоть на сотни верст вокруг будет вовсю жарить солнце. И воздух здесь своеобразный: на непривычного человека может подействовать, как дым марихуаны. Возможно, оттого свободовцы такие своеобразные ребята – в целом позитивные и незлобливые, но могут и грохнуть ни с того, ни с сего – просто потому, что послышалось или привиделось что-то.

Разбитая дорога привела к небольшой поляне, за которой, в туманной дымке виднелись какие-то руины. На полянке небольшими группками сидели сталкеры, человек пятнадцать, не меньше. Для свободолюбивых бродяг это было необычайное скопление: сразу становилось понятно, что это неспроста. Похоже, «Свобода» стягивала силы.

– Вы тут меня подождите, – сказал Маус, окидывая взглядом поляну. – Я пойду, перетру с Кислым по поводу оружия, жратвы и, вообще, обстановки. Сдается мне, что в этих местах скоро будет жарко. Вы тут сильно в разговоры не лезьте – мало ли что про нас подумают. Особенно это тебя, Петля, касается. Да и ребята, смотрю, на взводе…

Петля недоуменно огляделся. Трудно было понять, из чего сталкер сделал такой вывод: публика выглядела более, чем спокойной, даже расслабленной. Каковы же свободовцы, когда действительно все спокойно? Впрочем, делать выводы так, походя, не стоило, тем более, находясь в лагере враждебной группировки…

Стоп, подумалось вдруг Петле. Неужто, он по-прежнему относит себя к бандитам? Это было, конечно не так, но его не покидал страх разоблачения. Мало ли что взбредет в голову этим анархистам – еще решат линчевать для острастки…

Пока Петля топтался на месте и обливался холодным потом, Бука спокойно прошел по полянке, между компаниями, направляясь к какому-то отдаленно стоящему приземистому зданию. Завидев Буку, сталкеры стихали и провожали его долгими взглядами. Впрочем, едва его фигура подернулась дымкой мелкой водяной взвеси, сталкеры вернулись к своим тихим разговорам.

Петля поискал, куда бы присесть: ноги ломило от долгой ходьбы. Взгляд упал на небольшой костерок и толстое бревно перед ним. На бревне с задумчивым видом сидел бородатый сталкер с зеленой повязкой на голове, чем-то напоминавший пожилого хиппи. С образом несколько не монтировался автомат в его руках, который сталкер неторопливо разбирал, протирая детали тряпочкой. Петля подошел и сел на краешек бревна. Протянул к огню руки. Тепло приятно пробежало от ладоней, по рукам к телу. Только, вот, от дыма тянуло какой-то химией.

– Жрать хочешь? – неожиданно спросил сталкер.

Петля шумно сглотнул, ответил:

– Ага…

– Держи!

Он едва успел поймать небрежно брошенную банку. Посмотрел: это были кильки в томатном соусе. Черный Сталкер! Судя по маркировке, выпущены они были не только до распада Союза, но еще до первого распада на Чернобыльской АЭС! Петля неуверенно покосился на соседа: тот уже почти собрал свой «калаш» – древнее «весло» с деревянным прикладом. Отказаться от сомнительного угощения было как-то неловко и даже страшновато. Но Петля слышал, что крутые сталкеры не боятся ботулизма: многие не брезгуют подъедаться запасами с заброшенных военных складов и магазинов из покинутых населенных пунктов. Конечно, большую часть продовольствия давно растащили мародеры, но если знать места…

Петля беспомощно огляделся: он не представлял, как открыть банку – ножом он так до сих пор не разжился. Даже не догадался отобрать «перо» у одного из покалеченных бандитов. Оно, может, и к лучшему: не самое подходящее место, чтобы рисоваться с бандитским оружием в гостях у конфликтующей с урками «Свободы».

– На! – сосед, не глядя, протянул стандартный штык-нож.

– Спасибо… – смущенно пробормотал Петля. Взял нож и принялся вскрывать банку.

Никогда в жизни он не ел ничего вкуснее, чем эти самые залежавшиеся кильки. Может, тут дело в более, чем тридцатилетней выдержке, а может, просто в зверском голоде. Оставалось только надеяться, что вслед за насыщением не придет горькая расплата пищевым отравлением.

– А чего это Бука вдруг притопал? – продолжая возиться с автоматом, поинтересовался сталкер. – Давненько он к нам не заглядывал.

– Ну… – неопределенно протянул Петля, выгребая из банки остатки соуса и облизывая пальцы.

– И вообще, откуда у Буки такая компания взялась? – сталкер вдруг пристально посмотрел на Петлю и неожиданно протянул руку. – Грыня. Зовут меня так.

Петля вытер о куртку пахнущие рыбой пальцы и пожал сухую узкую ладонь.

– И как вы только не боитесь бродить с ним рядом? – проговорил Грыня. – Небось, ищите чего?

Петля хотел, было, уже придумать какую-нибудь отмазку, чтобы не вдаваться в подробности, но Грыня, казалось уже и сам потерял интерес к собственному вопросу. Он сунул руку в развалившийся у его ног рюкзак, выдернул и протянул Петле пузатую, со вмятинами в боках, армейскую флягу.

– Хочешь глотнуть крепкого? Вкуснятина, напиток богов!

Петля невольно облизнулся: после всех перенесенных стрессов выпить хотелось неимоверно. Соблазн был велик и, в конце-концов – кто может запретить глотнуть на привале немного горячительного? Он принял из рук Грыни фляжку, свинтил крышку, повисшую на цепочке и хорошенько хлебнул из горлышка. Одним лишь злым духам Зоны известно, что за адская смесь была в сталкерской фляжке: горло и пищевод будто охватило огнем. Петля закашлялся, а Грыня беззвучно рассмеялся: наверное, это у него такой юмор – угощать незнакомцев кислотой из подвалов заброшенных лабораторий.

– Что это? – просипел Петля.

– «Ведьмин студень», – довольно пояснил Грыня, также прикладываясь к фляжке. Посмаковал, причмокивая. – Собственный рецепт, секрет фирмы.

Петля вдруг почувствовал, как приятное тепло охватило тело, и тут же перестало жечь горло. Он протянул руку:

– Можно еще глоточек?

– Только не увлекайся, – усмехнулся сталкер, протягивая флягу. – Эта штука слона с ног срубит.

Через несколько минут Петля уже активно выкладывал Грыне свою историю, несколько заплетаясь в словах потяжелевшим языком. Этот Грыня оказался мастером вытягивать нужную ему информацию. И, похоже, во фляжке-то была настоящая «сыворотка правды». Так что скоро Петля, активно жестикулируя, уже вопрошал задумчивого Грыню:

– Вот спрашивается, чего такого он мог просить у Монолита, а? Ну, что ему, этому Буке надо?!

Грыня, раскуривший к этому времени какую-то подозрительную самокрутку, прищурившись на соседа, сказал негромко:

– А отчего же, Бука тоже человек, хоть и нелюдь. И уж кому-кому, а ему найдется, чего пожелать у Монолита. Если он, не врет, конечно, что был там. Хотя не слышал я, чтобы Бука хотя бы раз в своей жизни соврал.

– И что же? Что же он мог попросить?

– Ну, конечно, чужая душа – потемки, – резонно заметил Грыня. – Но было дело, приключилась с ним одна штука…

И сквозь едкий дым самокрутки Грыня поведал эту мрачную историю.

Оказывается, не всегда Бука был таким добровольным изгоем. Когда-то он пытался стать одним из них – обыкновенных людей, если таковыми вообще можно считать сталкеров. И обретался он не где-то – а тут, в среде свободовцев. И не потому, что предпочитал анархию, скажем, службе у военных сталкеров. Просто был здесь некогда сталкерский бар – аккурат в подвале вон того сарая. А была в том баре одна шмара – стриптизерша. Точнее, было их там несколько, а в эту (Милка, кажется, ее звали) и был влюблен Бука…

– Влюбленный Бука? – пьяно хохотнул Петля. – Даже не представляю!

– Не перебивай! – сказал Грыня и погрозил Петле двумя пальцами с зажатой между ними дотлевающей самокруткой. И продолжил рассказ.

Шмара эта была не то, чтобы какая там красотка – так себе была, но, вот, Бука в ней души не чаял. Наверное, именно из-за нее он и связался со сталкерами, пытаясь стать нормальным членом группировки. Начал вовсю тягать хабар из Зоны, деньжата у него завелись. Походу, девка эта и водилась с Букой только из-за денег, но он-то, дурак, был совсем зеленый, дикий какой-то, в подземельях да на болотах выросший – чудище из Зоны. И то, что она от него не шарахалась, как от кровососа, уже само по себе достойно уважухи. Неизвестно, чем бы вся эта романтическая байда закончилась, да только приключилась с той крошкой одна очень неприятная история. После крупного выброса, когда Зона снова начала расползаться, как гнойная язва, примчался Бука сюда – спасать свою любовь. А здесь все уже на ушах стояли: мутанты прут, как бизоны во время гона, аномалии возникают, как грибы после дождя. Вот так… Но Буку всем этим мне удивишь, на то он и Бука. И вот он нашел свою подружку и уже, вроде как, вытащил из бара, куда ломились взбесившиеся зомби. А девка возьми – да и влезь прямехонько в свеже возникшую изнанку. Знаешь что такое изнанка? Хрень такая, невидимая, которая тебя выворачивает, как майку после стирки. Вот в такую хреновину и влезла ненароком его шмара. А теперь представь, что твой любимый человек прямо у тебя на глазах превращается в освежеванную тушу с ребрами наружу и дымящимися кишками под ногами…

Грыня прервал свой рассказ и стал медленно скручивать новую самокрутку. Лизнул краешек, прогладил, сунул в рот, прикурил от головешки и сказал:

– Вот с тех пор Буку среди людей и не видели. Словно он обозлился на весь мир. Хотя и странно это: ведь не люди с его подружкой все это сотворили, а Зона. Она, вроде как ему пальчиком погрозила: «Ты, мол, не воображай, что такой же, как все эти людишки. Я, мол, тебя породила, и жить ты будешь так, как я тебе скажу»…

Петля медленно поднялся с бревна. Его качало, перед глазами все плыло – то ли от этого адского «ведьминого студня» на голодный желудок, то ли от жуткого рассказа Грыни. Он шел куда-то, шатаясь, на него равнодушно косились отдыхающие сталкеры. Петле было муторно и страшно, перед глазами то и дел возникала эта дикая, невообразимая картина, словно он смотрел на мир глазами самого Буки: вот он стоит, держит за руку живую, красивую девушку, она делает шаг, и вдруг – раз! С треском лопается череп, и навстречу, сквозь вывернутые мышцы и ребра, прямо ему в руки выскакивает ее, все еще бьющееся сердце. И он стоит с этим трепещущим сердце в руках, а перед ним медленно оплывает растерзанный труп…

Петля рухнул на колени. Его вырвало. Еще раз – словно тоже выворачивало наизнанку. Силы вдруг оставили его – и он отключился.

Когда он поднял тяжелые, будто налитые свинцом, веки, то понял: башка сейчас лопнет от боли.

– Эй, малый! – донесся сверху голос Мауса. – Ты как там, вообще – живой?

Петля застонал и заставил себя сесть. Огляделся. Похоже, он выспался в собственной блевотине. Ничего себе сочетание – «ведьмин студень» с тридцатилетними кильками…

– На, пей! – сказал Маус, протягивая пластиковую «литрушку» с водой.

Сталкер выглядел очень недовольным. Он нетерпеливо следил за тем, как жадно глотает воду его вынужденный попутчик, как пытается смыть с лица следы блевотины.

– Давай, вставай, – сказал он. – Бука нас ждет.

Это было похоже на какой-то акробатический трюк – настолько сложным оказалось подняться на ноги. При том, каждое движение отдавалось в голове острой болью. Но Петля взял себя в руки – и покорно плелся за Маусом. И снова на него смотрело множество глаз, но уже с каким-то другим выражением. С интересом, что ли…

На окраине поляны ждал Бука. Он молча сидел на перевернутом деревянном ящике. Здесь было много таких – наверное, приспособленных под стулья. Петля рухнул на один такой ящик, и гнилые доски затрещали под ним. Напротив уселся Маус. Петля поймал взгляд Буки: тот смотрел на него хмуро, неодобрительно. Петля пытался сообразить, что происходит, но мысли отказывались складываться в логические связи. Было просто хреново.

– Ты зачем все про нас растрепал, чмо болотное? – угрюмо поинтересовался Маус. – Почему весь лагерь только и болтает, что про Буку, Монолит и его желание? Тебе что, моего предупреждения было мало, надо было язык отрезать?

– А что я такого сказал? – пробормотал Петля, облизывая пересохшие губы.

– А ничего такого, – недобро усмехнувшись, сказал Маус. – Только по твоей милости нас теперь здесь психами считают, и Кислый отказывается давать нам оружие. И в Темную долину нас не пропустят. Вот так. И что делать будем, а?

В руках у Буки был теперь его кошмарненький обрубок-ПДА, на экране которого что-то бледно мерцало.

– Идти надо, – поведал Бука. – Дальше, в Темную долину – сигнал идет оттуда…

– Чудненько, – кивнул Маус, сплевывая. – В Темную долину, ага. На ежа с голой задницей. Отлично.

Бука не обратил внимания на это ворчание. Он спрятал в сумку обрубок с ПДА и повторил:

– Надо идти.

– Надо, так надо, – не стал спорить Маус. Он пристально смотрел в глаза Петле. – Давай сюда свою «Гадюку». И магазины к ней.

Петля потянулся, было, к плечу, где должен был быть ремень пистолета-пулемета. Но «гадюки» при нем не оказалось. Он даже не мог вспомнить, когда и куда она делась.

– Просрал оружие, – констатировал Маус. Бросил короткий взгляд на Буку. – Я просто не понимаю, зачем было спасать это мясо? Оно даже для отмычки не годится – само тебя подставит.

– Простите… – пробормотал Петля.

– Черный Сталкер простит, – отозвался Маус, вставая. – Ладно, попробую еще кое с кем потолковать. Может, выторгую что-нибудь в долг. И чтобы пропустили…

В разговор ворвались звуки беспорядочной стрельбы – со стороны дороги и оттуда-то из зарослей. Кто-то истошно заорал:

– Урки прут! Окружают!

Поляна будто взорвалась: сталкеры подхватили оружие – и брызнули во все стороны, словно ждали команды к этому броску. И тут же, у костров, на местах, где только что спокойно позевывали свободовцы, полыхнуло огнем, жахнуло.

– Ложись! – заорал Маус.

Все трое попадали на землю. Над головой завыли осколки. А через пару мгновений – засвистели и пули.

– За мной! – крикнул сталкер. – Шустрее!

И все трое, отчаянно извиваясь и отталкиваясь локтями, поползли в сторону рассыпавшейся кучи трухлявых кирпичей – то ли остатков старого строения, то кучи изначально. Это, наверное, было не самое надежное укрытие, но оно было ближайшим. И, кроме того, оттуда уже лупил в сторону дороги какой-то залегший там свободовец.

Головную боль у Петли, как рукой, сняло, безо всяких таблеток. Рядом фонтанчиками взбрызгивала сырая земля: сомневаться не приходилось – били именно по ним. Откуда только взялись силы – Петля вырвался вперед приятелей и первым нырнул за спасительные кирпичи. Следом сюда плюхнулся Маус, последним неторопливо вполз Бука: он словно подчинялся правилам непонятной ему игры, будто его не могли пристрелить наравне со всем.

Груда кирпичей оказалась внешней стороной вполне сносно оборудованной огневой точки. Оборону здесь держал коренастый сталкер, небрежно набросивший на себя потрепанный бронежилет и даже напяливший настоящую ооновскую каску. Что характерно: каска была аккуратно простреляна со стороны виска, что придавала облику свободовца довольно сюрреалистический вид. Вооружен он был тоже неплохо: в узкую бойницу между кирпичами торчал ствол ручного пулемета РП-74. Пулемет хлестко плевал в даль, под ногами коброй извивалась сверкающая лента с патронами. Похоже, именно этот парень не давал бандитам вырваться на оперативный простор, пока другие свободовцы занимали круговую оборону. И эта груда кирпичей возникла здесь неспроста – скорее всего это была долговременная огневая точка: здесь была выкопана неглубокая яма, устеленная ветками. И неспроста здесь же лежал компактный шестизарядный гранатомет типа «бульдог».

Его, недолго думая, и подхватил Маус.

– Там три гранаты всего! – не отрываясь от прицела, прорычал свободовец.

– И то хлеб! – проговорил Маус, подтягивая к себе гранотомет и внимательно всматриваясь вдаль.

Бандитов не было видно, но пули сыпались со всех сторон. Возможно, работали снайперы. Бука со своим бесполезным сейчас дробовиком предавался спокойному созерцанию тыла. Там по-прежнему была завеса водяной пыли, и можно было бы не думать о нападении, если бы не резкие пунктиры трассеров, то и дело прочерчивающих небо. Мысли его были далеко. Он смотрел на размытые в тумане старые стены, и перед ним проплывали картины прошлого. Есть такие картины, которые ты и рад бы стереть из памяти – да только они не записаны в ней, как на диске. Они выжжены раскаленным клеймом.

– Один есть! – глухо хохотнул свободовец, поливая горячим металлом подступы к базе. Вокруг звенели горячие, дымящиеся гильзы. – Сейчас я и вот этого…

Резкий шипящий звук порвался в тишину, и Маус заорал:

– Ложись! – и собственным телом сбил оцепеневшего Буку.

Будто лопнуло что-то в ушах – и наступила резкая, ватная тишина. И только несколько секунд спустя стали возвращаться слух и зрение. Бука помотал головой, оглядывая окружающее пространство. Только что он сидел и смотрел в туманную мглу. Люди чего-то суетились, снова пытаясь убить друг друга, а потом, наверное, решили взяться и за него. И на этот раз не он спас кого-то – это Маус отплатил ему той же монетой…

Кирпичи разметало по поляне. Свободовец продолжал сидеть в своей каске, сжимая рукоять пулемета, но теперь ствол его оружия был безобразно согнут, под каской же сталкера просто не было лица. Там была кровавая каша, усеянная кирпичной крошкой. Над вжавшимися в землю Петлей и Букой нависал Маус, весь в грязи, пыли и чужой крови. Он изо всех сил пытался докричаться до оглушенных товарищей:

– … гребаный РПГ! Сейчас снова жахнут – уходим!

И первым бросился уползать, утягивая за собой тяжелый «бульдог». Бука и Петля не замедлили последовать за ним. Маус стремился добраться до ближайшего строения, похожего на трансформаторную будку. Петля первым заметил группу вооруженных людей в характерных черных плащах – те крались как раз со стороны руин – и отчаянно дернул ползущего впереди сталкера за штанину. Маус быстро сориентировался. Он не стал уточнять принадлежность этих неизвестных, а просто вскинул гранатомет, прицелился – и выстрелил. Граната гулко покинула короткий обрубок ствола и прошла где-то над целью. Маус чертыхнулся и бахнул вторично – на этот раз он сделал поправку, и граната врезалась в остатки стены за спинами бандитов.

Грохнуло, полыхнуло – трое, кувыркаясь, полетели в грязь. Еще двое – те, что крались чуть позади, мгновенно залегли в неровностях почвы, открыв беспорядочный огонь в направление лагеря.