1. Изначальность служения Богу без видимых изображений.
      Свидетельство Библии.
      2. Уникальность и величие взаимоотношений между Богом и человеком.
      3. Основополагающий принцип Божьей заповеди и дальнейшее развитие богослужения в ходе истории.
      4. Языческий путь поклонения божествам с использованием изображений.
      Судьбы религиозного искусства в Ветхом и Новом заветах.
      5. Принципиальная разница в богослужении двух систем — библейской и языческой. Принципиальная разница роли искусства в двух системах.
      6. Явление Бога — Слова во плоти. Изменило ли пришествие Христа в мир основополагающую заповедь Божию о поклонении Богу.
      7. Апостолы Христовы и ранняя христианская церковная практика в отношении изображений.
      8. Зарождение иконопочитания и ранняя история церковной живописи и искусства.
      9. Церковное законодательство: иконоборчество и иконопочитание.
      Утверждение иконопочитания. Церковные соборы и имперские указы.
      10. Протестантская реформация и иконопочитание.
      11. Спекулятивная философия и иконопочитание на практике.
      12. Поклонение Богу в духе и истине.

      Исследуя историю поклонения Живому Богу от создания мира, можно явственно увидеть, что истинное богослужение всегда совершалось без видимых изображений Бога. Адам и Ева, Каин и Авель не используют никаких скульптур или картин для апоклонения Живому Богу. Авраам и потомки Авраама приносят жертвы Живому Богу на жертвенниках под открытым небом, не сооружая перед собой никаких столбов, скульптур или тому подробных изображений. Жертвенные животные, умирая за грех человека, указывали на грядущего Мессию, Который возьмет на Себя грехи мира. Но ни жертва, ни жертвенник не были объектами поклонения. Они были живой притчей, рассказывающей человеку о том, что, подобно тому, как невинный агнец умирает за грех человека, так однажды и невинный Мессия возьмет на Себя грехи мира.
      Со времен Моисея и исхода дается заповедь Божия, запрещающая использовать или создавать изображения Живого Бога. «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им. Ибо Я Господь Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Исх. 20:4,5).
      Так Господь четко определил Свое отношение к предыдущей и последующей практике поклоненияч Ему — Богу невидимому и истинному. В храме — святилище, построенном по указанию Божию, не было ни одного изображения Самого Бога. Разрешалось изобразить в храме только окружение Божие — херувимов, и все, что прославляло Бога, но не было Самим Богом. Итак поклонение Живому и Истинному Богу от самых истоков человеческого рода на протяжение нескольких тысячелетий было сориентировано на неприменение и отсутствие рукотворных изображений Бога. Мы вправе искать ответ на вопрос, почему Истинный Бог запретил делать Свои изображения, в то время, как во всех языческих религиях непременно имелись рукотворные изображения богов. В святилищах Египта, Вавилона, Греции и Рима непременно находилось изображение идола, в честь которого посвящался этот храм. И только один храм на земле, в городе Иерусалиме, не имел изображения Бога, Которому он был посвящен.

      Первая и вторая заповеди Закона Божия не только воспрещают языческое поклонение, но и внесение принципов языческой религии в служение Богу Живому и Истинному.
      «Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на Хориве из Среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину, изображения какого-либо скота, который на земле, изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами, изображения какого-либо гада, ползающего по земле, изображения какой-либо рыбы, которая в водах, ниже земли; и дабы ты, взглянув на небо, и увидев солнце, луну и звезды и все воинство небесное, не прельстился и не поклонился им, и не служил им, так как Господь, Бог твой, уделил их всем народам под всем небом» (Втор. 4, 15—19).
      Эта заповедь говорит о принципиальном различии библейской религии и ее Бога от языческих богов и языческих религий. Это принципиальное различие заключается в общении Живого и личностного Бога с живым и личностным человеком. Такого рода общение является уникальным. Ничто не может стоять между Богом и человеком. «Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим». Бог невидим, Он стоит над всем миром природы, и человек выделяется из всего природного мира, чтобы быть выше стихий мира. В этом плане человек должен осознать свою особую сущность, свою свободу и свое особое назначение в мире, как существа, созданного по образу Божию и, хотя живущего в мире, но «не от мира сего» (Иоан.18:36).
      В определенном смысле человек больше звезд, солнца, больше всех видимых ему стихий, ибо только он создан по образу и подобию Божию. Именно эту его особую несхожесть и нетождественность остальному природному миру провозглашает заповедь Божия. Человек может поклоняться только перед Богом, и потому весь сотворенный мир не должен помешать ему в этом и не может помочь ему. Ни луна, ни звезды, ни солнце, ни все остальные стихии мира не помогут ему представить Бога, ибо Бог превыше всего. Так заповедь «Не делай себе кумира» включала, фактически, весь видимый мир и все творческие возможности человека, как неспособные представить Бога или приблизить Его к человеку.
      Хотя весь видимый мир говорит что-то о Творце, но все, что может открыть человеку созданный мир, недостаточно, чтобы постигнуть и уразуметь духовную и нравственную природу Творца. Все, что может художественное творчество человека, также несравненно менее самого человека, и тем более Бога, Который создал человека. Итак природа, ангелы, человек хотя и говорят о Боге, но это только смутное отражение, в котором слава Божия просматривается как «сквозь тусклое стекло, гадательно» (1Кор.13). Ничто в этом мире не тождественно Богу, ничто не подобно Ему, кроме человека, созданного по Его подобию, и потому связь между Богом и человеком — это связь между живыми личностями, осуществляется Духом Святым и Его Словом. Бог незрим сегодня так же, как Он был незрим и в Ветхом завете. Но Он присутствует везде и всегда посредством Духа Святого. Эта вечная и святая связь осуществляется через Сына Божия Иисуса Христа. незримый Бог в лице Иисуса Христа пребывает со своими верными детьми во все дни до скончания века.
      Это главнейшее в христианской религии. Первейшим, что содействует освящению человека, есть Слово Божие, принятое верой. «Вы уже очищены через слово», — говорит Христос своим ученикам. Эта нацеленность Ветхого и Нового Завета на первостепенность донесения Слова Божия до сознания каждого человека постоянно усиливается из одной части священного Писания в другую. Шаг за шагом весь путь библейской религии — это утверждение веры в Слово Божие, ибо «мы ходим верою, а не видением» (2Кор. 5:17). Почему вера, а не видение? Ведь человек большую часть информации о мире воспринимает именно видением (визуально, глазами). И все, что он видит, сильнейшим образом впечатляет его. Не зря есть пословица: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Да и все пять чувств есть Богом сотворенная система постижения мира. Это тот канал, созданный Богом, посредством которого мы постигаем видимый мир, который также является творением Божиим. Но есть еще и более высокий уровень усвоения информации, получаемый посредством органов чувств: это мышление, сознание, постижение. И, наконец, человеческий опыт и действия, как критерий познания. Но вера в Слово Божие в нашей жизни больше видения и слышания, больше опытного знания, ибо сказано: «верою познаем, что веки устроены Словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое». Вера больше, чем наш краткодневный и несовершенный опыт, а потому и сказано: «Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом». Именно верою мы постигаем то, что совершал Бог в далеком прошлом, когда творил мир, и верою постигаем сегодня, что Бог будет творить в будущем. Ни того, ни другого невозможно ни увидеть, ни уразуметь без веры в Слово Божие. Человек тем отличается от всех творений Божиих на земле, что он может видеть невидимое внутренним оком веры, и потому весь ход библейской истории нацелен на развитие именно этой уникальной способности человека. Закон умственного и духовного развития человека заключается в том, что мы становимся подобными тому, на что мы нацелены, или о чем размышляем. Ибо мы преображаемся «от славы в славу, как от Господня Духа» (2 Кор.3:18). «Когда мы смотрим не на видимое, а на невидимое, ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор. 4:18).
      Когда однажды Богом был высказан основополагающий принцип поклонения только перед Богом и запрет изображать Бога Невидимого, то эта заповедь Божия навсегда остается направляющей во всех последующих Божьих повелениях. Поэтому вся библейская система богослужения впоследствии слагается с учетом ранее данной Божьей заповеди, и потому не только иудеи Ветхого завета, но и христианство Нового завета признает десять заповедей обязательными и имеющими силу на все времена.

      После того, как Христос, образ Бога Невидимого, принял человеческое естество, естественно, что все окружающие люди видели, соприкасались и общались с Ним. Изменило ли это основополагающую заповедь о поклонении Живому Богу, и можно ли изображать Христа для поклонения перед Ним? Мы должны помнить, что запреты и повеления в Священном Писании есть только исполнительные принципы той истины, из которой они вытекают. Они являются только производными действиями той истины, на службе у которой они находятся. Есть необходимость сначала исследовать саму истину, а потом рассуждать, позволительно или непозволительно изображать Христа для поклонения. Христос, будучи истинным Богом, живя во плоти на нашей земле, во главу Своей миссии ставил цель открыть людям Бога Отца посредством Своих дел, жизни и смерти, и спасти человека посредством искупления, через благовестие. Евангелие содержит описание Его слов и Его дел, но не содержит описания Его внешнего облика не потому, что это невозможно было сделать евангелистам, а потому, что в том нет необходимости. Очевидцы Христа видели Его, слышали Его голос, осязали Его руками, но оставили нам только слова жизни, которые Он говорил. Ни одежд Его, ни предметов Его личного обихода ни описания Его внешности они не передали тем, которые их знали и слушали не потому, что это было невозможно, а потому, что это не имело никакого значения для спасения людей. Да и Сам Иисус Христос даже говоря о Своем Теле и Крови, подчеркнул: «Слова, которые Я вам говорю, суть дух и жизнь». (Иоан.6:63). И потому плоть (Он имел в виду Свое буквальное Тело) «не пользует нимало». Бесспорно, что Его буквальное Тело и Кровь сослужили великую роль в спасении человека, но в будущем, в проповеди Евангелия, будут иметь значение только воспоминания о Его подвиге и вера в Него, а не земное Его Тело, Его одежда, ясли, крест и т.п. Если бы это было нужно, то Бог в Своем всемогуществе сохранил бы все, что имело место в Его земной жизни для последующих поколений. Вдумайтесь только, в Евангелиях нет ни одного намека на то, был ли Христос высокого роста или среднего, нет описания цвета Его волос или глаз, хотя такое описание не было бы нарушением Писаний, ибо о Сауле сказано, что он был очень высокого роста, а о Давиде, что он был белокур, Авессалом имел прекрасные волосы, о Сарре, жене Авраама сказано, что она была очень красива, и Рахиль и Лия также описаны в книге Бытия. Но почему Тот, о Котором писали все пророки и евангелисты, не описан нам словесно. Почему послания апостольские совсем умалчивают об этом? Нет, не потому, что это невозможно было сделать, а потому, что это молчание также очень существенно. Пророки Ветхого завета и апостолы и евангелисты Нового завета напрягают весь свой писательский талант на то, чтобы рассказать людям о воле Божией, чтобы передать Его слова, чтобы описать Его действия. Тридцатитрехлетнее пребывание Сына Божия во плоти не нарушило принципов и не изменило основу богооткровенной религии и заповедей Завета. Сам Христос обращает внимание на величие Слова Божия. Он Сам, будучи воплощенным Словом, в Своей итоговой первосвященнической молитве говорит Отцу: «Я открыл имя Твое человекам. И слова, которые Ты дал Мне, Я передал им». Ученикам же говорит: «Вы уже очищены через Слово». «Если слова Мои в вас пребудут, то вы истинно Мои ученики». И главная цель Евангелия определена очень конкретно: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам. И се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мтф. 28:20). Внимание везде концентрируется на учении, а не на изображении внешнего вида Господа Иисуса Христа. И коль скоро Бог неизменен в Своей природе как в Ветхом, так и в Новом заветах, неизменными остаются и Его возможности общения с человеком, неизменной остается и заповедь, запрещающая изображать Его для поклонения перед Ним. Если бы необходимо было поклоняться Богу посредством изображений, то это бы изменило основу Завета Божия и отменило бы вторую заповедь Десятисловия. Но Христос сказал, что Он не пришел нарушить Закон или пророков. Вот почему в Новом Завете в Деяниях апостолов, в посланиях нет изображения внешности Иисуса Христа. Итак, основы богооткровенной религии остаются неизменными. Если бы была необходимость поклоняться Богу посредством изображений, то это также свидетельствовало бы об ограничении Его возможностей и вездеприсутствия. Христос же ясно объявил о вездеприсутствии Божием посредством святого Духа, Который «с вами пребывает и в вас будет». Далекий и отсутствующий Бог нуждался бы в своих изображениях для своих далеких и осиротевших поклонников, пребывающих на земле в ожидании того, кто позволил им напоминать о себе и хоть как-то компенсировать свое отсутствие своими изображениями. Если мы обращаемся к портретам своих близких со словами надежды на их возвращение, то тем свидетельствуем, что их с нами нет. Ибо какой смысл целовать фотографию любимого, когда он рядом? Иконы скорее подчеркивают отсутствие Христа, Его ограниченность и удаленность от молящегося, а не Его живое присутствие. Ибо когда Он говорит: «Се, стою у двери и стучу», или: «Я с вами во все дни до скончания века:», или: «Где двое или трое собрались во имя Мое, там и Я посреди них», так Он и действует, как сказал. Этот стук, эта Его близость, это присутствие невидимого Христа воспринимаются только духовным взором веры в Его реальное присутствие, которое Он утверждает Своим Словом, читаемым и слушаемым молящимися. Но можно возразить, что и читающий Слово Божие, тем самым похож на человека, получившего письмо, пришедшее давным-давно из дальней страны. Ибо вряд ли кто станет читать письмо друга, когда он рядом. Поэтому и читающий письмо не говорит ли этим, что не ощущает близости Божией непосредственно здесь, в помещении?
      Бог действительно рядом, но Он повелел это делать, говоря: «Блажен читающий и слушающие слова пророчества книги сей» (Откр. 1:3), или: «Читающий да разумеет», или: «Вникай в себя и в Писание, занимайся сим постоянно» (1 Тим. 4:16).
      Чтение Писания — это, как раз, тот Богом утвержденный путь, которым Он Сам повелел пользоваться верующим всех веков. Слово Божие — не письмо из отдаленных веков. «Слово Божие живо и действенно, и острее всякого меча обоюдоострого. Оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:16). Кто же мы есть, чтобы спорить с Богом? Он утвердил Свое Слово, а не иконы, как критерий истины. Чтение Писаний и молитва перед иконой не равноправны перед Богом. Ибо в одном случае есть повеление Божие так поступать, а в другом остается в силе Его повеление так не делать.

      Важно отметить одну особенность, что воскресший Христос несколько раз являлся ученикам Своим до вознесения на небо. Обращает на себя внимание тот факт, что ученики каждый раз не узнают Его, когда Он является им. Но когда Он начинает говорить и действовать, они признают в Нем воскресшего Господа. В светлое утро Воскресения Христос явился Марии Магдалине, но она не узнает Его. Он начинает говорить с ней, называет ее по имени, и только после этого она с радостью узнает Его (Иоан.20:14-16).
      Христос является двум ученикам на пути в Еммаус, но они не узнавали Его на протяжении всей дороги. Он беседовал с ними, из Писаний свидетельствуя им о Себе. И они узнают Его только в последний миг, но Он тотчас становится невидимым для Них. (Лук. 24: 16-31).
      И опять Он предстает перед апостолами, собравшимися в горнице, а они, смутившись, думают, что видят духа. Он начинает говорить и действовать, и только тогда они узнают Его (Лук.24: 37-43).
      Вот Он на берегу Генисаретского озера. Ученики опять не узнали Его. А когда Он обращается к ним, узнают Его по голосу. (Иоан.21: 4-7).
      И, наконец, он является пятистам ученикам в Галлилее, и опять та же ситуация: некоторые радостно Его приветствуют, а другие усомнились, не узнав Его (Мтф.28:17).
      Почему воскресший Иисус не делает никаких усилий, чтобы ученики запомнили Его лицо и описали Его внешний вид? Почему Он так часто не узнаваем ими? Почему Он предпочитает являться «в ином образе» (Марк.16: 12)? Разве Он не хотел, чтобы они уверовали в реальность Его Воскресения? Он позволил Фоме вложить персты в Свои раны, чтобы убедить его в том, что Он воскрес в прославленном теле, но Он продолжает утверждать преимущество веры над видением, над осязанием, над чувственным восприятием Его внешнего образа. Иисус говорит Фоме: «Ты уверовал, потому что увидел Меня. Блаженны не видевшие, но уверовавшие» (Иоан. 20:29). Все это еще раз подтверждает, что в Новом Завете действует заповедь, запрещающая поклоняться Богу посредством видимых изображений Его образа, потому что эта заповедь не изменилась в своей основе после воплощения Иисуса Христа.

      Почему Апостолы Христовы и Его ученики в своих евангелиях и посланиях ничего не говорят по поводу внешнего образа Христа? Кроме того, они нигде не пишут, чтобы люди чтили гроб Господень, или превратили в святыню ясли и пелены Иисуса, или другие предметы Его обихода? Ведь кому, как не им, достоверно знавшим все, связанное с жизнью и смертью Христа, следовало бы хранить и самим показать пример особого почтения к реликвиям. Не им ли следовало собираться на Голгофе или у гроба Господня для молитвы? Ведь на фоне этих вещественных доказательств их проповедь была бы еще убедительнее. Если бы они мыслили так, как Иоанн Дамаскин и его последователи, то непременно дали бы не только пример всем, но и записали бы это в своих посланиях и соборном решении. Ответ может быть один: у них был другой склад религиозного сознания, совершенно отличный от того, который развился впоследствии у богословов раннего средневековья. Апостолы и евангелисты были сориентированы на Слово Божие, на заповеди Закона Божия, на проповедь учения Иисуса Христа. Есть огромная разница в способе мышления и духовных приоритетах первоапостольского евангельского наследия и критериями, которыми руководствовались отцы седьмого Вселенского собора, утвердившего иконопочитание..
      Апостол Павел в своих посланиях и особенно во Втором послании к Коринфянам развивает учение о поклонении невидимому Богу в лице Иисуса Христа.. Он говорит: «мы ходим верою, а не видением»; «мы же все открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ, от славы в славу, как от Господня Духа» (2 Кор.3:18). Христос и теперь продолжает быть для нас образом Бога невидимого (2 Кор. 4:4); «Когда мы смотрим не на видимое, а на невидимое. Ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор. 4:18).
      В послании к Евреям 11 главе в 1 тексте он дает исчерпывающее определение веры, которое и в Ветхом, и в Новом Завете есть «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».

      Наряду с тем, что заповедь Божия запрещает изображение Самого Бога, в Ветхом завете при строительстве храма Сам Господь благословил и повелел: «Сделай из золота двух херувимов» (Исх. 25:18-22). Также на покрывалах скинии искусною работою должны были быть вытканы изображения херувимов. (Исх. 26:1). Это храмовое искусство продолжало развиваться при строительстве монументального храма во дни Соломона (3Цар. 17:21; 2 Пар. 3:4). Искусство включало художественную ткань (вышивку), литье (золотые фигуры херувимов), резьбу по дереву. Его спектр был разнообразен. Во дворе храма двенадцать тельцов, вылитых из меди, поддерживали огромную чашу, наполненную водой. Предметы святилища были украшены золотыми венцами, среди которых были яблоки, листья, изображения огурцов, пальмы и другое.
      Итак, в храме было изображение окружения Божия, но не было изображения Самого Бога, а также не было изображений праотцев — Авраама, Исаака, Иакова, Моисея и других, глубоко почитаемых еврейским народом. Искусство имело свой стиль и законный статус. Оно не посягало на заповеди Божии. Это значит, что храмовое и религиозное искусство имело право на развитие в древности и, тем более, в христианскую эпоху.
      Самые ранние образцы христианской живописи относятся ко П-Ш вв». Это росписи стен в римских катакомбах — подземных лабиринтах, где находились древнейшие христианские захоронения. Основная часть этих фресок создана еще в Ш веке… Потаенные, созданные в период жестоких гонений на христианские общины, многие образцы этого искусства исполнены экзальтации. Однако это не трагическая напряженность их языческих современников, а экстаз веры неотступной и сильной, несмотря на преследования. Молодое христианское искусство обладало страстным пафосом, но не имело еще твердой программы, как иконографической, так и стилистической .
      Вместе с иносказательностью в катакомбах формируется «прообразная» символика — предсказание явлений и событий Нового завета в Ветхом, которая будет широко использоваться и развиваться в искусстве на протяжение всего средневековья. Так пророк Даниил во рвы львином, по Божественной воле не тронутый хищниками, является прообразом Христа, Его искупительной жертвы и вознесения. На это же указывает ветхозаветная история Ионы, проглоченного китом и чудесно спасенного из утробы морского гиганта. Кроме подобных сюжетных композиций в катакомбах появляется множество отдельных изображений, носящих характер атрибута, знака — иногда емкого символа» .
      «Рыба (особенно излюбленное изображение в раннехристианском искусстве) намекает на образ Христа, ибо греческое слово ИХТУС (рыба) представляет собой тайнопись: буквы его являются начальными в греческих словах «Иисус Христос Бога Сын Спаситель» .
      «Павлин, тело которого по представлению древних было нетленно, означал Воскресение. Символов-знаков так много, что создается впечатление, будто весь природный мир, все обитающие в нем твари, растения и предметы обладают кроме своей наглядной и простой сущности еще и другой, незримой но угадываемой, осознаваемой, глубинной и наиболее важной» .

      Картина меняется после того, как христианская церковь становится из гонимой сначала общепризнанной (с 313 года), а затем и государственной (к 380 году). В начале IV века, когда император Константин прекратил гонения на христианскую церковь, стали воздвигаться храмы и, естественно, возник вопрос, какого рода живопись должна их наполнять. Идти ли по пути уже созданного в катакомбах символизма, или, подражая монументальным языческим картинам и фрескам, начать изображать сцены Священного Писания, используя приемы, выработанные в античном искусстве, но не использовавшиеся ранее христианством. V строгих богословов возникает «страх перед остатками античного сенсуализма (чувственности), ужас «образопоклонства»… не стали бы яркие изображения библейских персонажей поводом для языческого обожествления живописи, ведь в церковь пришли огромные массы вчерашних язычников, у которых всегда перед глазами предстояли изображения их богов. Не будут ли они привносить свои старые обычаи поклоняться перед изображениями, как это они недавно делали в своих языческих храмах?
      К этим строгим богословам не безосновательно боявшимся опасных новшеств, относятся и Евсевий Кесарийский, известный историк церкви, современник императора Константина, и святой Епифаний Критский, и ряд других богословов, о которых будет рассказано в дальнейшем. Их протест оказал влияние на характер живописи в первых христианских храмах
      «В ранних мозаических циклах нет изображения Божества в человеческом образе. Таковы мозаики свода и центрального купола в мавзолее Санта-Констанца в Риме (первая половина или около середины IV века), мозаика капеллы Руфины и Секонды Латеранского баптистерия (около 315 года), старая мозаика абсиды церкви Санта-Мария Маджоре (432-440гг.), мозаика в Сан-Джованни ин-Латерано (IV век). В них стены и своды покрыты изображениями птиц, животных, цветов в вазах, пейзажей, орнаментов… Человеческая фигура в таких композициях мало заметна и никогда не олицетворяет христианскую святыню .
      Православный историк Г.В.Флоровский в своей книге «Восточные отцы V-VII веков» говорит: «Почитание икон установилось в церкви не сразу. В первые века, во всяком случае, оно не занимало заметного места в христианском благочестии. Даже у писателей IV века мы находим только редкие случайные упоминания о священных изображениях, — и то были библейские эпизоды, либо изображения мученических подвигов. В древнейших известных нам росписях нет «икон» в собственном смысле слова. Отчасти то были символические знаки (якорь, голубь, рыба) и аллегории, — всего чаще евангельские притчи … Проследить раннюю историю иконописания во всех подробностях мы не можем за недостатком исторических данных.
      К концу VI века иконы уже были во всеобщем употреблении. Однако мы знаем о резких возражениях против икон. Прежде всего нужно припомнить отзыв Евсевия Кесарийского (см. его письмо Констанции, сестре Константина Великого): «…конечно, ты ищешь икону, которая изображает Его в образе раба и во плоти, которою Он облекся ради нас; но мы научены, что и она растворена славою Божества, и смертное поглощено жизнью» … Чувственно зримое во Христе как бы растаяло в сиянии Его Божества, и потому недопустимо изображению в мертвенных чертах и красках…. С другой стороны к подобным выводам приходят и противники оригенизма, например, Епифаний Кипрский» То же самое утверждает историк М.Э.Поснов в своей книге «История христианской церкви»: «В IV веке прокладывают себе путь с большим трудом, но все-таки постепенно вводятся иконы Спасителя, Божьей Матери, Апостолов и Святых, не в смысле портретов или исторических назидательных картин, а в смысле предметов для поклонения» .
      Историк Карташев А.В. в своей книге «Вселенские Соборы» пишет: «Святой Епифаний Кипрский в Анаблате (Палестина) не в своей епархии увидел в церкви завесу с изображением человека (?) Епифаний разорвал эту завесу и отдал ее на покрытие гроба какого-то нищего, а в церковь подарил новый кусок материи. На западе в Испании, на Эльвирском соборе (Гренада, ок. 300 г.) было принято постановление против стенной живописи в церквах. Правило 36 .
      Тот же историк Флоровский пишет о святом Епифании Кипрском (р. ок. 315 г.):
      «Он не был сторонником иконопочитания и даже употребления икон. В своем «Завешании» он заповедует «не вносить» икон ни в церкви, ни в усыпальницы, воспоминания нужно хранить в сердце, а не закреплять их в чувственных образах» .

      Несмотря на то, что многие христианские мыслители и даже епископы выступали против иконопочитания, уже с пятого столетия, т.е. с эпохи императора Юстиниана иконопочитание становится распространенным в пределах Восточной Римской империи. Однако только в седьмом столетии впервые на Трулльском соборе в 692 году устанавливаются основные начала иконопочитания в известном 82 правиле. Так звучит это решение: «Почитая древние образы и тени, предания Церкви, как знамения и предначертания истины, мы выше чтим благодать и истину, как исполнение закона. Посему, чтобы искусством живописания совершенное было представляемо очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего, Агнца, взявшего грехи мира, в человеческом образе…». Таким образом, прошло семьсот лет после Христа и Апостолов прежде, чем появилось первое церковное решение о почитании икон. Однако, как пишет Карташев, «у первых защитников иконопочитания мы не находим связной системы догматических доводов. Но совершенно ясно, что для них возможность иконописания связана именно с реальностью евангельской истины, с истиной воплощения… Дамаскин впервые делает попытку развить защиту святых икон в богословское оправдание .
      Иоанн Дамаскин (675-до 753 гг.) ведущий идейный проитивник иконоборчества, решая задачу упорядочения наук под эгидой церкви, и на основании аристотелевской логики создал основы схоластического метода и таким образом положил начало развитию средневековой схоластики. V Дамаскина впоследствии учились и западные схоласты — Фома Аквинский, Альберт Великий и другие.
      Рассмотрим вкратце аргументы Иоанна Дамаскина в защиту иконопочитания.
       Аргумент 1. «В древности Бог, бестелесный и не имеющий вида, никогда не изображался, теперь же, когда Бог явился во плоти и жил среди людей, изображаем видимое Бога». И еще: «Не невидимое Божество изображаю, но изображаю виденную плоть Бога». И еще: «Когда Невидимый сделался видимым во плоти, тогда изобразишь подобие Виденного… тогда начертай Его на доске; и возложи для созерцания Того, Кто допустил, чтобы Его видели» .
      Посмотрим, в чем прав Дамаскин, и в чем нельзя с ним согласиться.