Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Звезда утренняя

ModernLib.Net / Волков Константин Сергеевич / Звезда утренняя - Чтение (стр. 17)
Автор: Волков Константин Сергеевич
Жанр:

 

 


      - Большие поломки! - покачал головой Шаповалов.
      - Постараемся все-таки привести его в порядок, - сказал Красницкий.
      Шаповалов угостил вернувшихся сытным обедом. Потом все пошли спать. Участники спасательной экспедиции валились с ног от усталости.
      Календарные дни на Венере текли быстро. Не успели путешественники по-настоящему осмотреться на новом месте, как незаметно пролетели две недели и наступили сумерки.
      Желто-красный свет полудня постепенно сменился багровым сиянием вечера. Удивительны были последние часы перед закатом невидимого солнца. Оно не проникало сквозь толщу облаков, но его косые лучи, по мере того как путь через атмосферу Венеры становился длиннее, приобретали все больше пурпура. Оранжевый небосклон стал ярко-алым, постепенно перешел в малиновый, наконец загорелся волшебным лиловым светом, который в этом мире заменял розовеющую вечернюю зарю. С той стороны, откуда надвигалась ночь, вдруг пришла глубокая и темная синева. Ветер затих. Море, огромное и взволнованное, стало спокойным, едва подернутым мелкой рябью. Отражая пламенеющие краски заката, оно тоже запылало, как расплавленный металл, потом заблистало самоцветами, сделалось багряным и постепенно покрылось синевой. Прекрасны были розовые блики на воде, нежные, как перламутр, и сиреневое кружево пены на коричневых Скалах.
      Лучше и благороднее становится человек, созерцая природу. Все мелкое и будничное уходит на задний план и, наоборот, раскрывается все хорошее, часто глубоко скрытое. В тот день, в последние часы венерианских сумерек, выяснилось, что Иван Платонович Красницкий не только ученый химик, но и талантливый художник.
      Все считали его суховатым, даже несколько ограниченным человеком. Со стороны казалось, будто ученый вовсе лишен эмоций. Он знал очень много, за каждой его фразой скрывалась глубокая мысль и отличное знание предмета, но он был сдержан, молчалив, редко смеялся, относился к тем людям, которые больше делают, чем говорят. Легко представить изумление Шаповалова и Сандомирского, когда они увидели, что Иван Платонович появился в салоне с большим этюдником, уже бывавшим в работе, и складным мольбертом в руках. Застенчиво улыбаясь, Красницкий сказал:
      - Не хочется спать, пойду на берег...
      - Рисовать? Заниматься живописью? - удивился Шаповалов.
      - Так... несколько этюдов...
      - Это же превосходно! - пришел в восторг экспансивный профессор. - Что же вы скрывали свои таланты? Значит, мы привезем домой не только фотографии, но и картины Венеры, воспринятые глазами художника!
      - Что вы, - сконфузился Красницкий, - это совсем пустяки. Сейчас изумительные краски...
      С этими словами Красницкий поспешил на берег. Видно было, как он устраивается среди скал.
      Даже деловитый Сандомирский и профессор, которому нездоровилось, тоже поддались очарованию этого необыкновенного заката. Они долго сидели на камнях и наблюдали, как догорает долгий, многосуточный день и постепенно надвигается ночь.
      Когда по земным часам наступило утро, ракету окружал полный мрак. Было странно и жутко. В самую темную осеннюю ночь на Земле сквозь облака все-таки проникают едва заметные лучи света. Когда глаз немного освоится с темнотой, можно различать неясные очертания окружающих предметов. Здесь мрак был абсолютным. Ни одной звезды на небесах, ни единого огонька вокруг. В мире воцарилась полная невиданная тьма.
      Как всегда, в семь часов утра обитатели ракеты собрались в столовой. Сандомирский и Красницкий рассказывали, дополняя друг друга, как они нашли стратоплан, используя последние часы сумерек, как с огромным трудом подняли его на вездеход.
      Было решено немедленно заняться ремонтом машины. Все равно при наступившей темноте всякая работа вдали от ракеты стала невозможной.
      Берег превратился в ремонтно-механическую мастерскую. Мощные прожекторы заливали ярким светом дружно работающих людей. На космическом корабле имелось все необходимое для устранения даже серьезных аварий и поломок. На берег своим ходом вышел маленький подвижной кран. Туда же были доставлены электросварочный аппарат, механические ножницы и разные другие механизмы и рабочие инструменты, хранившиеся в кладовых ракеты. Машины работали от атомных аккумуляторных батарей.
      Астронавты принялись за дело под руководством Красницкого. Старые навыки бывшего судового механика были здесь весьма полезны. Однако на практике все оказалось не так легко, как думали вначале. Пришлось снимать обшивку с разбитого крыла, заменять погнутые лонжероны, приваривать новые листы из легкого металла. Немало пришлось потрудиться и над ремонтом сильно помятой при падении кабины. Если бы не деревья, принявшие на себя удар, когда рухнул стратоплан, то вообще вряд ли его можно было восстановить.
      За работой совсем незаметно прошло двенадцать земных суток. К тринадцатому дню самолет стоял на старом месте в полной исправности. Кое-что на нем было сделано собственными средствами, но он вполне отвечал своему назначению.
      Усталые, но довольные результатом работы, астронавты вернулись в ракету и собирались отдохнуть, когда Сандомирский посмотрел в окно и вдруг закричал:
      - Свет на море!
      Это вызвало всеобщее ликование. Друзья возвращались. Все соскучились по Наташе.
      - Возвращается Виктор Петрович! - сказал сияющий Сандомирский. - Надо включить верхний прожектор.
      Снова к небу поднялся столб света. Троекратное включение и выключение прожектора на лодке означало что-то вроде салюта. Не прошло и часа, как участники подводной экспедиции появились в салоне.
      Разговорам не было конца. Наташа передавала подробности о приключениях, которые они испытали с Владимиром, описывала морских чудовищ, встреченных на пути, а Виктор Петрович показывал моментальные фотографии, сделанные им во время плавания. Особенный интерес вызвал, конечно, рассказ о битве с гигантскими ракообразными. И все-таки люди стали привыкать к своей чудесной и ни на что не похожей жизни и не ужасались. Много дней астронавты не видели друг друга и теперь, снова собравшись вместе, особенно остро почувствовали, какую крепкую и сплоченную семью составляет их маленький коллектив, заброшенный на далекую планету. Остаток дня посвятили отдыху. Устроили киносеанс. Взятые с собой фильмы дали возможность перенестись на несколько часов на родную Землю.
      Невольно и с невыразимой силой потянуло туда, где над головой синеет купол неба, сияет солнце, заливая ослепительным светом зеленеющие леса и сады, золотые нивы, голубоватые горы и лазурное море. Да, это был действительно "лучший из миров"! Какое счастье для человека, что ему суждено было родиться на Земле!
      Долго не умолкали разговоры в этот памятный вечер.
      Наутро все, как обычно, собрались в салоне за завтраком. Неярко светили электрические лампы - астронавты экономили теперь энергию. За окнами чернела ночь. Окружающий ракету беспросветный мрак невольно действовал на психику. Не зря для работы в полярных областях Земли подбирают особенно здоровых людей с крепкими нервами, потому что не каждый способен сохранять хорошее и бодрое настроение во время долгих ночей, когда месяцами не видно солнца. А теперь контраст между показанными на экране яркоцветными картинами далекой, родной планеты и окружающей путешественников мрачной природой Венеры был особенно заметен. Хотелось яркого света, чистой и свежей атмосферы...
      Астронавты собрались за столом молчаливые, сумрачные, озабоченные. Каждый ушел в себя, поддавшись невеселым мыслям, и разговоры долго не вязались.
      Даже вкусные пирожки с мясными консервами, которые состряпала дежурившая в этот день Наташа, не смогли поднять настроение. Долго никто не произносил ни слова, видимо не желая первым высказывать вслух беспокоящие каждого невеселые думы. Не хотелось называть вещи своими именами, слишком безрадостным казалось положение. Сгущенная атмосфера несколько напоминала предгрозовое состояние, когда возрастающее напряжение в природе вот-вот должно разрешиться блеском молний, раскатами грома или внезапным порывом ветра.
      Первым не выдержал астроном.
      - Ну что, друзья, - бросил он, ни к кому не обращаясь, - повидали Землю напоследок?.. Хорошо, хоть на экране...
      Никто не ответил на эту реплику. Владимир неприязненно посмотрел на профессора, хотел что-то сказать, но безнадежно махнул рукой и отвернулся. Сандомирский и Красницкий молча переглянулись. Наташа как-то неожиданно резко пододвинула, почти бросила в сторону Шаповалова тарелочку с омлетом.
      Михаил Андреевич поджал губы и процедил:
      - Благодарю!
      Потом принялся за еду с деланно безразличным выражением лица.
      Начальник экспедиции молча наблюдал эту сцену. Он хорошо понимал переживания астронавтов. Все они отдавали себе ясный отчет о положении небольшой кучки людей, заброшенных на далекую планету почти без всякой надежды на возврат. Трудно было рассчитывать на хорошее и бодрое расположение духа при таких условиях. Однако и безрадостным мыслям нельзя было позволить окончательно завладеть умами людей. Виктор Петрович решил поставить все волнующие астронавтов вопросы.
      - Итак, друзья, - сказал он, выждав немного, - мы, конечно, понимаем друг друга без слов. Все ясно? Давайте думать, как жить дальше?
      Некоторое время продолжалось молчание. Каждый про себя обдумывал положение, стремясь найти выход.
      Начал Сандомирский.
      - К чему напрасные слова, - произнес он. - Пути к возврату у нас отрезаны. Для взлета с Венеры по направлению к Земле, когда Солнце уже не будет нашим помощником, требуется не менее 5000 тонн горючего, дающего скорость истечения газов 4,5 километра в секунду, и столько же окислителя. Правда, фтором мы обеспечены, но бороводородов осталось только 2285 тонн. Как бы ни старались мы облегчить корабль, но с таким количеством нельзя и надеяться преодолеть притяжение Венеры. Каждый из вас наизусть знает эти цифры.
      - Мы все теперь сидим буквально, как мухи на клейкой бумаге, - криво усмехнувшись, вставил Шаповалов. - Единственное, что нам остается, это жужжать в ожидании конца.
      - Издавая при этом весьма противные звуки! - не удержался Владимир.
      - Что вы хотите сказать? - вспылил профессор. - В конце концов мы не дети, а взрослые люди. Надо же говорить серьезно! Положение безвыходное. Спасти нас может только помощь с Земли, но мы не имеем связи. Сколько ни жужжать, все равно бесполезно! Никто не услышит. И с этим давно пора примириться. Обидно пропадать ни за грош, но факты, как говорят, - упрямая вещь...
      - Что значит "пропадать"! - возмутился Красницкий. - Если мы и не сумеем вернуться, то можно приспособиться к жизни на Венере: ограничить потребности, ввести рационы, растянуть запасы. Будем жить здесь, работать, пока хватит сил...
      - Иван Платонович, вы же не ребенок! - раздраженно возразил астроном. Жить в здешней атмосфере без кислородных приборов человек не может, а запасы кислорода у нас ограничены. Питаться продуктами, имеющимися на Венере, мы тоже не в состоянии. Пока это не удавалось и вряд ли выйдет. Имеющихся ресурсов хватит на шестьсот или семьсот дней. А дальше неизбежная и мучительная смерть от голода или удушья, как кому больше нравится. Вот наша реальная перспектива.
      Закончив, Михаил Андреевич отвернулся и стал демонстративно глядеть в окно, как бы умывая руки и не вмешиваясь в дальнейшие разговоры.
      - А разве нельзя добывать кислород из атмосферы Венеры или ее вод? заметил Владимир. - Пищу найти можно. Мы даже не пробовали здешних животных. Вероятно, они все-таки съедобны. Бывали же примеры, когда люди на Земле питались одним морским планктоном. Если нам суждено оставаться, то вода и пища будут, а кислород мы сумеем получить искусственным путем.
      - Воодушевляющие перспективы! - ядовито заметил Шаповалов, не поворачиваясь к столу. - Каша из планктона! Какая прелесть!.. Пора прекратить и наивные рассуждения о кислороде. Запас энергии в наших аккумуляторах небеспределен. Если расходовать электричество для разложения воды, хватит его ненадолго. Мы ускорим конец, а не отсрочим его. Прекратите детский лепет, Владимир Иванович, будьте взрослым человеком!
      - Ветер! - коротко бросил Иван Платонович, имея в виду постоянный источник энергии на Венере. - Построить ветрянку не так уж трудно, а моторы постоянного тока у нас есть. Каждый из них может работать как генератор.
      - Правильно! - подхватил Сандомирский. - И далеко не безнадежны попытки наладить связь с Землей. Не вышло один раз, попробуем другой... третий...
      - Все это верно, - вмешался Виктор Петрович, - но не здесь заключается главное. Что-то мы все начали думать - как бы прожить, а ведь требуется совсем другое. Не забывайте, мы обязаны выполнить задачу по изучению Венеры и непременно доставить материалы на Землю. В этом главное! Дело не в нас самих, а в судьбе и пользе экспедиции. Давайте лучше думать, как вернуться.
      Снова установилось молчание, потому что задача казалась неразрешимой.
      - Синтез! - неопределенно заметил Красницкий.
      - Синтез чего? - резко бросил Шаповалов. - Единственное, чем богата Венера, это вода. На ней далеко не улетишь.
      - Атомарный водород... - несмело начал Владимир. - Скорость газовой струи исключительная - до 18 километров в секунду...
      - Ребячество! - сердито оборвал его Шаповалов. - Судите сами. Разумеется, теоретически возможно пропускать обычный водород через пламя вольтовой дуги, но ведь для этого нужно построить новые двигатели совершенно другой системы. Сделать это своими силами мы не имеем возможности!
      - Предложение неплохое по его целеустремленности, - чуть-чуть улыбнулся академик Яхонтов, - но действительно непродуманное. Не здесь лежит наш путь! Не здесь!
      - Любая попытка получать синтетическое горючее в наших условиях практически непригодна! - заявил Шаповалов. - В лабораторных условиях мы, быть может, и приготовим несколько кубических сантиметров полноценного горючего, но для производства его тысячами тонн потребуется завод. Разве это не ясно? Нечего тратить время на бесполезные затеи!
      Снова наступила минута тяжелого раздумья, потому что никто не мог предложить ничего другого, практически осуществимого.
      - Ну что же, - упрямо сказал Владимир, - будем думать, будем искать, бороться до последних сил. Я просто не могу допустить, что мы - советские люди, ученые, инженеры, располагающие могучей техникой и знаниями, не сумеем найти выход. Мы обязаны его найти и непременно найдем... Правда, Наташа?
      И он посмотрел на жену, как бы рассчитывая на поддержку.
      - Вы не сказали ни слова о природном горючем, на пример о нефти или ей подобных жидких углеводородах, - вместо ответа произнесла Наташа, обращаясь к Яхонтову.
      - Надежды мало, Наталья Васильевна, - возразил академик. - Мы убедились, что жизнь на Венере находится на первых стадиях развития, а нефть является результатом переработки органических остатков, требующей многих миллионов лет.
      - Вот с этим разрешите не согласиться! - Наташа даже вскочила и раскраснелась, как это бывало в минуты величайшего возбуждения. - Не забывайте Менделеева!
      Эти слова напоминали давнишние споры между учеными. Великий русский химик считал, что нефть возникла не путем разложения остатков доисторических животных или растений без доступа воздуха, а гораздо проще - как результат химического взаимодействия раскаленных карбидов железа и других металлов с парами воды и углеводородами первичной атмосферы Земли, то есть неорганическим путем. Вопрос этот всегда являлся больным местом для Наташи Артемьевой. Еще в стенах института она была известна как самый горячий приверженец теории Менделеева. Теперь же этот вопрос приобретал не только теоретический, но и острый практический интерес. Поэтому она спорила и горячо доказывала свою правоту. По мнению Наташи, только химические реакции с веществами неорганического происхождения могли образовать колоссальные запасы нефти, имеющиеся на Земле, а раз так, то нефть или ей подобные вещества должны быть и на Венере. Их можно найти! Их необходимо найти!
      Академик с интересом слушал темпераментную речь Наташи, но Сандомирский одной фразой охладил весь пыл молодой женщины.
      - Все это, быть может, и правильно, - произнес Николай Александрович, - но нефть и ее производные дают скорость истечения газов не выше 2,5 километра в секунду. На таком горючем улететь с Венеры невозможно!
      Совершенно обескураженная Наташа остановилась на полуслове, с минуту смотрела на Сандомирского, потом безнадежно махнула рукой и села.
      - Силаны, - произнес Красницкий, - а фтор у нас есть.
      Споры внезапно прекратились, и наступило общее молчание. Одно лишь слово, произнесенное химиком, направило мысли по другому руслу и родило новые надежды. Речь шла о соединениях кремния с водородом, иначе называемых гидридами кремния или силанами. По своему химическому составу они напоминают углеводороды. Heкоторые из таких соединений - например, трисилан, тетрасилан и другие высокомолекулярные гидриды - при обычной температуре являются жидкостями и чрезвычайно бурно реагируют с хлором, фтором и другими галоидами. При соединении силанов со фтором выделяется огромное количество тепла.
      - А ведь это замечательная идея! - согласился Виктор Петрович. - Природные силаны вполне возможно найти и на Венере.
      Наташа бросила на Красницкого взгляд, полный уважения. Шаповалов иронически улыбнулся, но на этот раз промолчал.
      Надежда, вдруг мелькнувшая перед астронавтами, основывалась на одном весьма логичном предположении. Кремний представляет собой элемент, в природе весьма распространенный. По существу, он является основой всего неорганического мира, так как большая часть горных пород, образующих литосферу, или твердую каменную оболочку планет земной группы, их кору, состоит из кремния в сочетании с кислородом и другими элементами. Широко известные кварц, песок, кремень - все это минералы, состоящие из кремния как химической их основы.
      С другой стороны, установлено, что водород входил в первичную атмосферу всех планет без исключения и до сих пор содержится в атмосфере Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна, то есть планет-гигантов. Поэтому не было ничего неразумного в допущении, что при формировании Венеры, развивавшейся в иных температурных условиях, вследствие ее большей близости к Солнцу, могли образоваться природные соединения кремния и водорода, так как и тот и другой элемент находились здесь в избытке.
      - Ну что ж! - продолжал академик. - Значит, надо искать. Но найдем ли мы их, вот в чем вопрос?
      - Найдем, Виктор Петрович! - уверенно сказала Наташа. - Силаны, силены, бораны или какие-нибудь другие вещества, способные гореть, должны быть на Венере.
      - Вам и книги в руки! - улыбнулся академик. - Не зря же мы взяли с собой геолога-разведчика.
      Наташа оживилась. Ей все время казалось, что пользы для экспедиции от ее пребывания в числе участников полета недостаточно. Хотелось стать действительно полезной. Разговор у костра в тот вечер, после сражения с пауками, не выходил из ее памяти. Теперь открывалась возможность применить свои знания и энергию.
      Несмотря на серьезность положения, молодая женщина сияла от удовольствия.
      - Итак, - продолжал Виктор Петрович, подводя итоги беседы, - теперь все высказались и можно принимать решение. Положение наше трудное, но далеко не такое безнадежное, как думают некоторые. Первоочередная задача ясна - найти горючее. Будем искать силаны. Здесь реальная возможность. Поручим это дело Наталье Васильевне и Владимиру Ивановичу. В их руки передадим всю технику: вездеход, самолет, подводную лодку. Если надо, все включимся в это дело. Здесь главное - непреклонная воля, настойчивость и труд. Непрестанный труд. Одновременно подумаем и о другом. Энергия нам нужна при всех обстоятельствах. Значит, поручим Ивану Платоновичу и Николаю Александровичу использовать подручные средства и соорудить ветрянку. Сделать это можно и нужно. Будем продолжать попытки наладить связь с Землей. Но мы не имеем права забывать и про главные цели экспедиции. Собственно научную работу нельзя прекращать ни на один день. И мне и Михаилу Андреевичу нельзя опускать руки, а надо продолжать планомерно выполнять программу наших исследований. Согласны?
      Он остановился, пытливо оглядывая окружающих поверх очков.
      - Все это очень хорошо, Виктор Петрович, - сквозь зубы процедил Шаповалов, - но весьма проблематично. Попросту говоря, не получится ли у нас мартышкин труд? А если мы ничего не найдем, ничего не построим? Не пустая ли это затея?
      - Извольте! - сдержанно произнес академик, хотя за стеклами его очков заблестели искорки раздражения. - Извольте! Допустим, что действительно ничего не выйдет и мы не сумеем найти средства для возврата. Пускай будет так. Значит ли это, что мы должны опустить руки и равнодушно ждать конца? По-моему, нет. Пока есть силы, мы обязаны трудиться, собирать материалы, вести записи. Нам нужны дневники научных работ, куда следует заносить все наши наблюдения, могущие принести пользу людям. А если уж наступит наш час, мы примем смерть мужественно, как и подобает советским людям, ученым. Последний из нас примет меры, чтобы сохранить наши труды для тех, кто неизбежно придет нам на смену.
      - Обнадеживающие перспективы, - усмехнулся Шаповалов, - нечего сказать!
      - Что делать! Мы обязаны смотреть правде в глаза и, если надо, как солдаты, погибнуть на своем посту! - произнес Сандомирский.
      - Каждый должен исполнить свой долг, - негромко добавил Красницкий.
      - А я уверена, что мы найдем выход! - задорно бросила Наташа.
      - Перед нами незабываемый пример Седова! - сказал Владимир, с гневом глядя на астронома. - До последнего часа жизни своей он работал во имя родины. Да мало ли других примеров.
      Шаповалов ничего не возразил, но презрительная улыбка так и застыла на его лице.
      Беседа закончилась. Путешественники приступили к очередной работе. Надо было использовать ночной период для приведения в порядок записей и наблюдений, классификации коллекций. День на космическом корабле шел за днем, совершенно как на Земле. В салоне, в каютах, в лабораториях - всюду горел свет, везде шла работа. Ракета слегка покачивалась на волнах, и огни отражались в воде трепетными золотыми полосами...
      Пришельцев на Венеру со всех сторон окружала беспросветная ночь, но иногда угрюмая природа поражала астронавтов феерическим зрелищем полярных сияний.
      Впервые это случилось на другой день после памятного разговора о положении экспедиции.
      После обеда Наташа и Владимир, надев маски, направились на берег, чтобы проверить, достаточно ли хорошо закреплен стратоплан. Все было тихо вокруг, но астронавты неоднократно убеждались, какая это обманчивая тишина. Ветер на этой планете возникал в одно мгновение с необыкновенной силой и все сметал на своем пути.
      Едва они вышли на берег, освещая путь электрическими фонариками, как заметили, что вокруг стало светло и на камни упали длинные тени. Впервые на этой планете люди увидели свои тени. Обычный дневной свет окружал здесь предметы с одинаковой силой со всех сторон, и падающих теней на Венере не было.
      Молодые люди остановились в изумлении. Горизонт полыхал голубоватым заревом. Через мгновение вспыхнул весь небосклон. Им даже стало не по себе от этого обилия света. Сияние все больше и больше разливалось по небу. То затухая, то снова разгораясь, оно переливалось всеми цветами радуги. Несколько секунд преобладал голубой свет, необыкновенно нежный и холодный; потом вспыхнули над морем яркие зеленые лучи, стремительно пронеслись по небу, и все загорелось изумрудами; затем появилось густое синее пламя, а на смену ему фиолетовое, уже полыхающее за облаками...
      Они стояли как завороженные и не знали, в какую сторону смотреть. Остальные астронавты тоже не могли не заметить удивительного явления и поспешно выбежали на берег. Цвет неба менялся каждое мгновение. Голубые, фиолетовые, зеленые и ярко-алые лучи кружились по небесному своду в фантастическом танце, потухали, вновь вспыхивали и рассыпались драгоценными самоцветами.
      Все, что происходило вверху, отражалось и в море, как в исполинском зеркале. Горизонт пропал. Небесная сфера, казалось, стала круглой, состоящей из разноцветных огней и окружила людей со всех сторон.
      Астронавты не могли оторвать глаз от волшебного зрелища. Полярное сияние, достигающее на Венере такой силы и яркости ввиду близости Солнца, длилось не менее часа. Потом все погасло так же внезапно и неожиданно, как и возникло. Снова наступила непроницаемая тьма. Потрясенные зрители еще долго не расходились, надеясь, что чудесное видение повторится.
      ГЛАВА XXI,
      в которой смерть уносит первую жертву
      Человек с трудом переносит долгие полярные ночи. Нужно обладать вполне устойчивой нервной системой и даже особым складом характера, чтобы не поддаться тоске, когда все вокруг погружено в течение многих дней в непроницаемый мрак.
      Астронавты на Венере находились в лучших условиях, чем работники полярных станций на Земле. Ночь была короче и вокруг было тепло, но это и раздражало. В Арктике холод снижает активность человека, и поневоле приходится уменьшать размах своей деятельности. А здесь люди стремились к труду, но возможностей было мало. Приходилось или работать внутри ракеты или оставаться около нее, так как совершенно непроницаемая ночь, без единой звезды на небе, не благоприятствовала далеким походам и разведкам. К концу шестнадцатисуточной ночи все только и мечтали о рассвете.
      Но были и другие заботы. Заболел профессор.
      До сих пор никто не жаловался на болезни. Люди, отправившиеся в экспедицию, обладали великолепным здоровьем. Иначе они не могли бы принять в ней участие. Кроме того, астронавты прекрасно понимали, какие опасности таит в себе непривычная микрофлора Венеры, поэтому соблюдали строжайшую бактериологическую дисциплину. За пределами ракеты или изолированных от внешней атмосферы помещений вездехода и самолета люди дышали с помощью кислородных приборов и лишь крайне редко, на короткие мгновения поднимали, маску. Вода применялась только кипяченая, а помещения ракеты подвергались периодической дезинфекции с помощью жестких ультрафиолетовых лучей. Все эти меры предохраняли участников экспедиции от серьезных заболеваний. Наташа выполняла обязанности медика и зорко следила за здоровьем астронавтов.
      Теперь возникла опасность, что профессор на долгое время выйдет из строя. Прихварывать он стал уже давно. Когда наступила первая венерианская ночь, он совсем перестал выходить из ракеты. Началось с того, что у него пропал сон. Прежде профессор все делал со вкусом, любил покушать, не прочь был выпить рюмку водки, рассказать за столом занятную историю и посмешить приятелей. Спать он был мастер и на бессонницу никогда не жаловался. Теперь он по ночам не находил себе покоя.
      - Просто понять не могу, куда сон девался, - говорил он Наташе, принимая очередную таблетку нембутала. - Верчусь с бока на бок, а спать не могу. Голова тяжелая...
      Разумеется, профессор был подвергнут всестороннему осмотру. Ничего тревожного обнаружить не удалось. Температура была нормальная. И Наташа ограничилась тем, что велела лежать спокойно и стала давать больному снотворное.
      Многосуточная ночь приходила к концу. Из черного мрак стал темно-фиолетовым. Уже стали видны зубчатые силуэты скал на светлеющем фоне неба.
      Прошло еще три дня. Профессору лучше не стало. Спать он мог только после приема значительных доз снотворного. Усилились боли в висках и в затылочной части головы. Прежняя веселость оставила астронома. Он лежал на койке, смотрел перед собой безучастными глазами и нехотя отвечал на вопросы. Книгу он оставлял на первой же странице. Никто, конечно, не знал, о чем он думает, а он в тысячный раз задавал себе вопрос: "Неужели это лучевая болезнь?"
      Михаил Андреевич гнал от себя страшные мысли, объяснял все особенностями здешнего климата, непривычными условиями жизни, но снова и снова возникало тяжелое сомнение. Потом наступила апатия.
      Наташа начала беспокоиться. По непонятным причинам температура больного стала со дня на день повышаться. Теперь по утрам градусник показывал 37,6, доходил до 37,9. А к вечеру столбик ртути поднимался до 38,5 - 38,8. Однако, кроме головной боли и бессонницы, астроном ни на что не жаловался. Артериальное давление оставалось нормальным.
      Наташа взяла у больного кровь и сделала в лаборатории анализ. Вместе с нею пошел Виктор Петрович. Молодая женщина принялась орудовать со стеклами и пробирками. Взбалтывала содержимое, смотрела на свет, разглядывала мазки под микроскопом, с чем-то сравнивала.
      - Ну что? - спросил академик.
      - Нельзя понять, в чем тут дело. Ясно выраженный лейкоцитоз. Белых кровяных шариков больше двенадцати тысяч в кубическом миллиметре.
      - Гм... А норма шесть - восемь тысяч. Да, странно.
      - Значит, в организме у него что-то происходит. Но что именно, я не знаю.
      Как известно, белые кровяные тельца, или лейкоциты, защищают организм от вредных микробов. Едва враги проникают внутрь живого существа, как происходит своего рода мобилизация. Многомиллионные армии лейкоцитов бросаются в атаку. От жара горячих битв с проникшим в кровь неприятелем и повышается во время болезни температура тела.
      Анализ крови ясно показывал Наташе, что в организме больного имеется какой-то скрытый яд. Только этим и можно было объяснить увеличение количества белых шариков. Но что это был за яд, она не могла понять.
      Она решила посоветоваться с Виктором Петровичем. Академик беседовал в своей каюте с Сандомирским. Наташа рассказала про больного. Сандомирский не придал ее словам большого значения.
      - Ничего, отлежится... - сказал он небрежно. - Человек упитанный и здоровый.
      Но академик был другого мнения.
      - Нет, это что-то серьезное. Но что?.. - Он развел руками: - Во всяком случае, Наталья Васильевна, надо тщательно наблюдать за больным. Может быть, это влияние здешнего климата? Нужно быть готовым, что и другие могут захворать. Всё записывайте. Это очень важно!
      За ночь Михаилу Андреевичу стало много хуже. Он плохо спал, несмотря на снотворное, метался в постели и даже бредил. В эту ночь Наташа дежурила у постели больного и с удивлением прислушивалась к бессвязным фразам.
      Профессор выкрикивал отдельные и непонятные слова:

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22