Увы, так было надо.

Может, потому Ольга и не ревновала. Может, потому они так ни разу и не были близки.

Просто ни ему, ни ей не хотелось, чтобы и Солнышко, пусть на несколько минут, превратилась из самого дорогого ему человека в средство. Средство получить силу, которой в этом мире так мало и в то же время так много. Силу, которую так сложно и одновременно так просто взять.

Инга сегодня поделилась с ним этой силой — и благодаря ей сотни людей в метро остались живы. Благодаря этой отданной силе и сама Инга проживет долгую жизнь, не омраченную неизлечимой болезнью. Это была плата — то малое, что Ярослав мог сделать для этой девушки и для множества ее предшественниц.

Кто-то, возможно, назвал бы это вампиризмом. Энергетический вампир — в последние годы это определение стало невероятно модным, в энергетическом вампиризме обвиняли всех и каждого — и склочного соседа, и стерву-жену, и тирана начальника. Многие из тех, кто с умным видом разглагольствовал об этом явлении, на самом деле были очень близки к истине.

Вечер получился так себе. Ярослав чувствовал себя не в своей тарелке — милейший Зобов вел себя не вполне адекватно ситуации, вновь и вновь давая Ярославу повод для беспокойства. Вместо того чтобы пуститься в столь любимые каждым уважающим себя пенсионером многословные рассуждения о том, куда скатилась некогда великая Россия, и что «раньше, что ни говорите, жили лучше», или же, на худой конец, поговорить о нынешнем российском спорте, который, разумеется, тоже уже не тот, старик упрямо переводил нить беседы на личности. Точнее — на личность самого Ярослава. Причем делал это довольно профессионально, настолько, что Яру стало интересно — а в самом ли деле благообразный пенсионеp провел трудовые годы в стенах ничем не примечательного научно-исследовательского института с непроизносимым названием и малопонятными задачами. Хотя, возможно, зафиксировав вполне предсказуемый интерес российских спецслужб, Ярослав теперь готов был увидеть агента в каждом встречном.

И все-таки вопросы следовали один за другим, заданные то в шутку, то всерьез, то вообще непохожие на вопрос, но подталкивающие собеседника к каким-то ответным репликам, из которых можно сделать далеко идущие выводы. Даже когда разговор заходил о вещах вполне обыденных и безобидных, буквально через несколько ничего не значащих фраз Ярослав с удивлением обнаруживал, что беседа снова сворачивает к теме его персоны. Более того, вдруг осознавал, что уже успел ответить на очередной вопрос куда откровеннее, чем собирался.

Привычно — в последние полсотни лет это и в самом деле стало делом вполне обыдённым — он просканировал окружающее пространство и даже удивился, не обнаружив ни одного скрытого микрофона. На какой-то момент появилось желание позаботиться о том, чтобы в памяти старика от сегодняшнего вечера остались лишь неясные, смутные обрывки воспоминаний о хорошо проведенном времени. Но по зрелом размышлении оставил все как есть — копаться в памяти человека было поступком в высшей степени неэтичным, и заниматься этим Ярослав не хотел. Да и не сказать, чтобы уж очень хорошо мог это сделать — он не целитель, не чистый волшебник, а всего лишь обычный техномаг. Его стезя — приборы и оборудование, а не живые организмы. Минимум навыков по вмешательству в состояние тела и духа он получил — но это и в самом деле лишь минимум, где-то уровень первого, максимум второго курса высшей школы искусств. Так что попытка редактирования памяти старика — вещь опасная.

И еще одно — Ярослава беспокоил сам факт подобного допроса. Если бы беседа была организована работниками спецслужб, стали бы они возлагать всю ответственность на деда, пусть и экс-сотрудника никому не нужного НИИ. Скорее, ввели бы какого-нибудь «внучка», да еще непременно нашпиговали бы дом жучками. А дед ведь работу делает грамотно... странно все это.

— Ты беспокоишься... — Это был не вопрос, утверждение. Оленька хорошо чувствовала эмоции, это был неизбежный побочный результат геронтологической магии, воздействию которой она подвергалась уже добрых пять десятков лет.

— Есть немного, — не стал спорить он. — Знаешь, я пойду поработаю. Ты ложишься?

— Если не возражаешь, посижу с тобой.

— Просто поражаюсь, как же тебе не скучно, — усмехнулся он, подставляя ей руку. Лестница, ведущая в подвал дома, где располагалась его лаборатория, была достаточно крутой.

— Ты серьезно? — удивилась она и, похоже, искренне. — Это ведь так... интересно. Помнишь тот разговор, что мы подслушивали? С этой... как ты ее назвал?

— Магически стабилизированная психоматрица личности.

На этой двери замок был, и Ярослав никогда не забывал его закрыть. В этом мире, насколько он знал, не нашлось бы специалиста, способного вскрыть техномагическую защиту двери, желающему ознакомиться с внутренним пространством лаборатории пришлось бы вышибить дверь целиком. Но и это было совсем не так просто, как казалось на первый взгляд. По хлипкой на вид конструкции пробежала едва видимая глазу волна, и дверь тихо, без скрипа, распахнулась.

— Я этого никогда не запомню. — Солнышко забралась с ногами в глубокое мягкое кресло, поставленное здесь специально для нее. — Мне кажется, слово «дух» звучит лучше. И короче.

— Духи — это чистой воды мистика, — усмехнулся он. — А вы отделить свою психоматрицу и стабилизировать ее на сколь угодно долгий срок может любой приличный маг. И если в период этого отделения его убьют... Как в данном случае и получилось. То будет сей дух летать над водою.

— Ведь это бессмертие, Яр? — тихо сказала Ольга. — Пусть не вполне настоящее, но все же бессмертие.

Он вздохнул, подошел к ней, взъерошил волосы женщины, она потянулась, чуть не замурлыкав от удовольствия. Но глаза смотрели серьезно и капельку печально.

— Это не жизнь, Солнышко. — Ярослав старался не встречаться с ней взглядом. — Это не жизнь, это существование. Вдвойне жестокое оттого, что сама психоматрица не может это существование прекратить. Любой сильный маг способен сделать себе такое «бессмертие», по крайней мере при непосредственной угрозе жизни. И ты даже не представляешь себе, сколь редко это все же происходит. Ведь и у этой Эрнис отделение матрицы произошло случайно. Имей она возможность подумать и все взвесить... не знаю, не знаю.

— А ты тоже можешь?

Он покачал головой.

— Увы, нет. Я ведь не маг.

— Техномаг.

— Солнышко, я же говорил, это не одно и то же.

Это и в самом деле обсуждалось уже не раз. И Ярославу не хотелось в очередной раз объяснять вещи, самому ему кажущиеся очевидными. Тем более что он прекрасно понимал — с позиции человека технологического мира что чистая магия, что техномагия... поди разгляди разницу. В самом деле, в чем внешнее различие между боевым фаерболом, излюбленным оружием классического мага, и генерацией шаровой молнии, говоря иначе — боевой заезды? С точки зрения далекого от магии человека — ни в чем.

— Ладно, давай приступим к делу.

Он высыпал из пакета на стол груду радиомусора, придвинул к себе большой телевизор со снятым кожухом и принялся менять сгоревшие детали. В последнее время с этим стало заметно проще — еще пару десятков лет назад он неделями разыскивал нужные запчасти, а еще ранее вообще полагался в основном на магию, чем на аппаратную составляющую своего творения, за что расплачивался постоянными головными болями. Поисковая система относилась к одному из высших разделов прикладной техномагии и, следовательно, сил требовала немало.

Если бы полученную схему — часто просто гроздья деталей и микросхем, висящих в переплетении проводов, — показать какому-нибудь специалисту, он бы решил, что сие творение ваял человек, в синьку пьяный или изрядно обкурившийся. Схема работать не могла в принципе. И специалист, безусловно, был бы прав — со своей точки зрения. Но помимо проводов эту схему связывало и нечто иное, неуловимое — и в то же время вполне реальное. То, что составляло суть техномагии — почти безграничная власть над изделиями человеческих рук.

Правда, даже эта власть не могла уберечь детали от постоянного сгорания. А искать редкие образцы, что шли в космическую технику... проще было в очередной раз купить несколько пригоршней дешевых деталек на Горбушке или Митинском.

Наконец последняя деталь встала на место, Ярослав ткнул кнопку включения и экран телевизора заполнился белесой мутью. Пальцы забегали по пульту управления — громоздкой конструкции, усыпанной кнопками, верньерами и переключателями. Несколько раз по туману на экране пробегали какие-то тени, один раз марево сменилось непроглядной чернотой, явно не имеющей ничего общего с обычной ночью, затем все снова заполонило месиво помех.

— Не торопись, — подала голос Ольга. — Куда спешишь?

Он фыркнул, не оборачиваясь. Словно в ответ муть с экрана исчезла, уступив место изображению, пока еще нечеткому и черно-белому. Теперь верньеры Ярослав вращал едва заметными прикосновениями пальцев, напряженно вглядываясь в изображение, что становилось все четче, постепенно наливаясь цветом. Ольга уже была рядом, рассматривая картинку чужого мира с неподдельным интересом.

Лес. Дорога, вьющаяся меж деревьев. Магический глаз завис где-то на высоте метров двадцати, от этого всадники кажутся мелкими — их двое, один существенно крупнее, второй — совсем кроха, подросток или миниатюрная девушка.

— У них сейчас будут неприятности. — В голосе Ярослава явственно послышалось некоторое разочарование.

Он снова, в который уже раз попал не в тот мир. Полноценной поисковой системы при существующем здесь уровне технологии и при полном отсутствии развитых магических школ построить было практически невозможно. Тем более что основой любой поисковой машины, способной получить картинку и звук из другого мира, является обостренная чувствительность сенс-оператора, способного улавливать эманации боли, радости или страха через Границы, разделяющие миры. Талантами сенситива Ярослав тоже не обладал, а способности Ольги были слишком слабы, чтобы их использовать. Да он никогда и не рискнул бы подключить ее разум к своему на коленке собранному прибору — слишком хорошо помнил историю, помнил, сколько сенситивов с выжженным до идиотского состояния разумом вышло из-под первых, еще не очень надежных, лишенных многоуровневой магической и технологической защиты шлемов.

А потому искать приходилось на ощупь — и ошибаться, снова и снова. Сколько миров прошло перед его глазами за последние полвека, с тех пор, как он сумел с грехом пополам собрать первый поисковый прибор? Десятки, сотни? Но среди них не было того, единственного, который был ему необходим, который он искал, чувствуя, как постепенно погибает надежда. Вот и этот был... не тот. В его родном мире уже много веков никто не ездил верхом, имея за плечом здоровенный двуручный рыцарский меч. Хотя бывали случаи, когда магический глаз проваливался в прошлое — но очень неглубоко, максимум на несколько месяцев, на год. Глубже заглянуть в историю не удавалось даже тогда, когда этого намеренно пытались добиться.

— Ты что имеешь в виду? — отвлек его от тоскливых размышлений голос Оленьки.

— М-м?..

— Ты сказал, у них будут неприятности. Откуда?

— Засада, — ткнул пальцем в экран Ярослав.

И действительно, среди зеленых кустов виднелись спины людей, явно не желающих, чтобы их обнаружили раньше времени. Скорее всего густой кустарник достаточно надежно закрывал их от взглядов всадников, но сверху их можно было пересчитать легко.

— Кто из них Страж? — поинтересовалась Ольга.

— Сложно определить. Поисковый глаз и с наличием хорошей техники проще всего навести именно на Стража, с его характерным биополем, а так, в отсутствие сенса и приличной поисковой системы... Так что один из этой компании непременно Страж. А вот кто — понятия не имею.

— Ставлю на рыцаря.

— Где ты видишь здесь рыцаря? — фыркнул Ярослав.

— Ну, вот этот, с мечом. Подумаешь, без доспехов. Он мне нравится. И потом, не может Страж быть разбойником с большой дороги.

— Ну вот еще... — Ярослав отчаянно пытался опустить глаз поближе к дороге. Плодом этих усилий являлось снижение магического наблюдателя на два или три метра. Мало, но все-таки лучше, чем ничего. — Солнышко, поверь моему опыту, в латентном состоянии Страж может быть кем угодно. Вором. Убийцей. Святым праведником. Проституткой. Палачом. Паладином. Ученым. Просто осознавший себя Страж уже не будет... как бы это сказать... вести себя сильно уж вразрез с принятыми в обществе этическими нормами. Не сможет просто. Другое дело, что в ином обществе, к примеру» нападение из кустов на одинокого путника с целью завладения его имуществом вполне может считаться занятием достойным всяческого подражания. Как это было, м-м...

— У Шекли[1], — подсказала Оленька, запоем читавшая любую фантастику, до которой могла дотянуться.

— Вот именно. Думаешь, если где-то квинтэссенцией воинской доблести является поедание еще дымящейся печени только что поверженного врага, Страж будет вегетарианцем? Весьма сомнительно.

— И все равно, мне нравится этот рыцарь. Я буду за него болеть, — не сдавалась Ольга. — Ну, еще поближе можно? Хоть чуть-чуть...

Тем временем события начали стремительно развиваться по вполне предсказуемому сценарию. Засада выползла на дорогу, перегородив всаднику путь и явно предлагая ему очевидный для многих и многих этапов развития общества выбор — ты нам коня, бабу и деньги, а мы тебе позволим унести подобру-поздорову нечто неизмеримо более ценное — твою шкуру. Звука поймать так и не удалось, а крутить сейчас настройку Ярослав опасался, как бы и вовсе не потерять изображение.

Ожидалось, что сейчас воин выхватит меч и, как полный идиот, бросится защищать честь и достоинство своей дамы — поразмыслив, Ярослав решил, что за всадником следует именно дама, миниатюрная, не слишком хорошо одетая — во что-то вроде рясы. Монашка? Или здесь для женщин мода такая?

Воин и в самом деле потянулся к мечу — почти сразу позади него на дорогу выползли еще четверо. С такого расстояния видно было плохо, но Ярослав был готов поклясться, что по крайней мере у одного из бандитов в руках арбалет. Видимо, предложение поделиться с ближним ценностями и спутницей прозвучало снова, уже в более настойчивой форме.

— О-ох!!! — раздался полувздох-полувскрик Оленьки, то ли испуганный, то ли восторженный. А на экране творилось нечто совершенно непредсказуемое — и источником этого был не рыцарь, а его спутница, та самая кроха в монашеской рясе. Прежде всего она оказалась не человеком, а метаморфом — почти в мгновение ока превратилась в какое-то крылатое чудовище, метнулась вперед, по пути что-то сделав с главарем разбойников, затем, на ходу трансформируясь во вполне человекообразное создание, подхватила с седла мечи и занялась теми, кто был позади. В то время как рыцарь еще даже не понял толком, что случилось. Затем и он рванул меч из ножен... но по большому счету схватка была уже выиграна. Ярослав видел, что девчонка больше забавлялась, чем стремилась быстро и эффективно покончить с оставшимися в живых бандитами.

— Может, это она Страж, — задумчиво пробормотал Ярослав. — В принципе и магией владеет, и с оружием знакома.

— Нет, — упрямо возразила Оля, — это он. А девчонка — обычный оборотень. Или метаморф, хотя я разницу так и не уловила.

— Оборотню превращения вообще неподконтрольны или подконтрольны плохо, — рассеянно пробормотал Ярослав, наблюдая за окончанием расправы. — Самое главное, что в одной своей ипостаси он почти полностью теряет память о другой, фактически живет как бы две жизни — каждая со своими воспоминаниями, со своими стремлениями... А метаморф трансформацией тела владеет вполне сознательно и использует ее в своих интересах.

Наконец последний из бандитов рухнул в пыль.

— Мечом девчонка владеет весьма, весьма... — заметил Ярослав с легким оттенком зависти. Сам он мастером фехтования так и не стал, хотя отдал тренировкам немало времени. — Знаешь, она и впрямь вполне может оказаться Стражем. Хотя, конечно, метаморф... это необычно.

— Почему необычно? Ты же говорил, что Стражем может стать кто угодно? — Солнышко на мгновение замолчала, затем с явной ноткой упрямства добавила: — И все равно Страж — этот молодой рыцарь.

— Просто метаморф очень редко имеет магические способности. А Страж должен владеть и воинским искусством, и магией.

— А эта парочка... ну, которые говорили с этой твоей... психоматрицей?

Ярослав помнил этих двоих. Да и сложно было бы забыть — дуалистическая сущность Стража встречалась крайне редко, хотя однажды, еще в юности, он слышал историю о мужчине и женщине, которые оказались двуединым Стражем. Или двумя Стражами, которым судьбою было предначертано стать парой, что, по сути, одно и то же. Но это было давно, много тысяч лет назад, в другом мире. К тому же оба этих Стража погибли, глупо и случайно, попав под удар чудовищной волны-цунами. И вот ему повезло увидеть еще одну такую же пару. Хотя в той компании наибольший интерес представляла именно психоматрица волшебницы, которую без особых на то оснований почитали как богиню этого отсталого мира. А парочка эта... все признаки Стражей были налицо, но вот ни умения, ни даже мало-мальски приличного опыта у них не имелось и в помине. Зато Ярослав с изумлением выслушал идеи Эрнис по отправке двоих людей в прошлое. В его родном мире считалось, что это невозможно... хотя, кто знает. Может быть, это на самом деле невозможно, и эксперимент с отправкой людей в прошлое закончился их гибелью. Проверить это так и не удалось, поисковая система сгорела прежде, чем удалось зафиксировать найденные координаты, а найти этот мир повторно Ярослав так и не смог.

Может быть, еще и потому, что живых Стражей в нем не осталось.

В скольких мирах научились распознавать потенциальных Стражей, научились тренировать их, дабы перевести их уникальные способности оказываться в нужное время в нужном месте из стихийного состояния в управляемое? В конце концов, по пока неподтвержденным данным, поисковый комплекс, способный обнаружить сформировавшегося Стража, пусть и пребывающего еще в латентном состоянии, изобретен и впервые построен именно в его мире. И классификация миров, наблюдение за Границами — все это было достижением его соплеменников.

Это плохо, когда в мире нет своего Стража, способного пресечь прорыв Границы или хотя бы ослабить негативные последствия катастрофы. Прорыв Границы — это всегда страшно. Иногда — не смертельно, иногда, как в случае с Хаосом, просто фатально. Хотя, как известно, бывало и хуже — Хаос по крайней мере выжил после катастрофы, приспособившись к новым законам существования... или, скорее, к отсутствию таковых.

— Ты можешь подвести глаз ближе? — отвлек его от печальных размышлений голос Ольги.

— Пытаюсь.

Проклятая система управления отчаянно сопротивлялась и не желала делать то, что от нее требовал хозяин. Власть техномага над вещами велика, и любую технику он мог заставить работать не то что на пределе, а далеко за гранью вложенных конструкторами возможностей. Но всему были свои границы — собранная из дешевых деталей конструкция не могла конкурировать с семикилограммовым искусственным алмазом, кристаллическая решетка которого была раз и навсегда изменена техномагами, получившими первую степень Магистра по субатомному программированию. Даже если бы в этом мире удалось найти подходящий камень — всех знаний Ярослава не хватило бы для его настройки. А потому его детище обладало надежностью самолета братьев Райт и управляемостью асфальтового катка. В любой момент настройка могла сбиться, и с таким трудом пойманный мир безнадежно утонет в сером мареве. А поймать его вторично...

Ярослав двигал верньеры, в который раз давая себе клятвенное обещание переделать систему управления. Он уже начал уставать, и Солнышко, почувствовав это, тут же промокнула платком пот, выступивший на его лбу. Отсутствие подходящей техники и прямых способностей к поиску приходилось подменять океаном вливаемой в прибор Силы, и Ярослав понимал, что удерживать сигнал долго не сможет.

Наконец, словно сжалившись над оператором, магический глаз скользнул вниз, буквально зависнув над девушкой, позволяя рассмотреть ее во всех деталях. Яр мог бы сказать, что такое внимание магического глаза к молодой фехтовальщице означает, что из этих двоих Страж именно она, но при этом пришлось бы слегка покривить душой. Причиной того, что упрямый глаз предпочитает показывать именно эту малышку, может быть что угодно. Например, что она более «яркая» в смысле излучения магической энергии — что для метаморфа неудивительно. Сила в таких созданиях всегда бьет даже не ключом — фонтаном, тем более сильным, чем разнообразнее возможности метаморфа.

— Ох... — прошептала Солнышко и отвернулась, не в силах вынести открывшегося зрелища. Да и сам Ярослав почувствовал, как в горле появился неприятный комок. Молодая фехтовальщица, стройная, изящная и милая, прижалась к шее лошади, словно бы даря ей поцелуй — только вот струйки крови, побежавшие по бархатной коже девушки, не давали ни на мгновение усомниться в сущности этого поцелуя.

Неизвестно, сколько продолжалось бы это не самое приятное зрелище, но тут перегруженные сверх всякой меры цепи поисковой машины не выдержали, и из корпуса телевизора потянулись к потолку тонкие струйки дыма, а затем и ударил фонтан искр. Изображение моментально погасло.

— Ты видел? — Голос Ольги слегка дрожал. — Яр, она же...

— Вампир? — Он усмехнулся. — А ты думала, их не существует?

— Знаешь, я уже давно отучилась хоть о чем-то думать, как о несуществующем, — она покачала головой, — но вампиры...

— Зато я теперь знаю, что за мир мы видели, — довольно объявил Ярослав, которому не так уж и часто удавалось точно идентифицировать получаемую от магического глаза картинку. Если даже он не наткнется на предмет своего поиска случайно, постепенно можно будет вычислить необходимые ему координаты, отталкиваясь от уже известных параметров. Мир, который они сейчас наблюдали, добавил еще одну точку к выстраиваемой им уже десятки лет координатной сетке — еще немного, еще полсотни таких привязок, и он сможет увидеть свою родину. Увидеть Рианн.

— Какой? — спросила Оленька. Ей это было не очень интересно, но она понимала, что Яр ждет этого вопроса.

— Это один из «неправильных» миров. Его координаты... впрочем, координаты тебе ничего не скажут, важно, что я их знаю.

— А что в нем неправильного?

— Помнишь, я рассказывал, что баланс мировых законов склоняется либо к использованию того, что принято называть магией, либо к развитию технологий. К примеру, Земля — мир условно технологический, но использование магии здесь в принципе возможно. Здесь почти так же, как на моей родине, разве что магическое искусство людьми почти полностью забыто, по моим прикидкам, наши миры разделились не так уж и давно, несколько тысяч лет назад — сущие пустяки. И с момента разделения развитие шло довольно схожими путями. Когда земляне выйдут в дальний космос, они могут найти планеты с разумной жизнью, которые в той или иной степени склонны к техномагии. Есть миры, где высокие технологии просто не могут существовать прежде всего потому, что они опираются на незыблемость законов, а этой-то незыблемости там и не наблюдается. Если, к примеру, в такой мир попадет... ну, скажем, обычный компьютер, он либо тут же сгорит, либо сойдет с ума и начнет выдавать полный бред... а может вдруг приобрести сознание и стать каким-нибудь местным оракулом. Пока батарей хватит. То есть все будет совершенно непредсказуемо.

— Яр... — Оленька положила ему руку на плечо, — Яр, прости, ты мне все это рассказывал.

— А, ну да... их мир идет по магическому пути. Магия — чистая, можно сказать, классическая, законы природы вполне податливы, а развития технологий хватает разве что на холодное оружие и простейшие ремесла. Только вот жители той Земли почему-то решили пойти другим путем. Что-то религиозное, насколько я помню. То есть сознательно отказались от применения магии... а технологию, ясное дело, развить не могут в принципе. В общем, полный дурдом. Но странно другое. Как говорит теория, если в магическом мире не используется магия, то напряженность магического поля растет, пока не происходит... ну, в общем, что-то вроде взрыва.

— Взрыв вроде атомного?

— Нет, хуже. От атомного оружия знаешь по крайней мере, чего ожидать. А тут... все что угодно могло произойти. Начиная от повальных мутаций всего живого и заканчивая превращением ядра планеты в огненного демона, который в попытке вырваться на свободу разнесет планету на куски.

— Шутишь? — Улыбка Ольги вышла немного жалкой.

— Ни в коей мере. Магический взрыв тем и страшен, что совершенно непредсказуем.

Ольга вдруг внимательно посмотрела Ярославу прямо в глаза и содрогнулась, увидев там старую, очень старую боль. А он не замечал ее взгляда — воспоминания нахлынули, подобно чудовищной волне, возвращая его назад во времени, в тот самый день...

Шквальный ветер трепал волосы, отчаянно пытался пробиться под плотную кожу куртки, но пока что это ему не удавалось. Один из стоявших на холме, высокий черноволосый мужчина в стандартном боевом комбинезоне, прикрывая ладонью слезящиеся глаза, напряженно вглядывался в даль. Равнина перед холмом была заполнена обугленными телами и остовами странных механизмов. Тела тоже были достаточно странными — многие из них имели мало общего с человеческими.

Многие, но не все.

Трупы и почерневшие от копоти машины еще дымились — и ветер яростно срывал эти струйки дыма, наполняясь запахом горелой плоти, и снова бросался на штурм холма. Казалось, что и сам воздух сейчас на стороне врага — старается вселить в души страх, а в разум — неуверенность в победе.

Глаза мужчины осматривали поле боя, но это было действием вторичным, куда важнее были иные его чувства, которые сейчас анализировали более тонкие материи, чем просто видимый спектр. За его спиной стояли двое. Молодая девушка, тонкая и изящная, чьи светлые волосы были покрыты серым пеплом, а милое личико с раскосыми глазами — полосами копоти, и мужчина лет пятидесяти, уже почти совсем седой, тяжело опиравшийся на массивную штуковину, которую даже неопытный взгляд сразу же отождествил бы с каким-то серьезным оружием.

— Ну? — выдохнула девушка, ее тонкие пальцы с длинными узкими ногтями замерли в странной фигуре, словно она готова была вцепиться кому-то в горло.

— Не мешай... — едва шевельнув губами, прошептал черноволосый.

Движения он не увидел, но ощутил внезапно вышедший из состояния покоя механизм... нет, эта штука не была механизмом в полном смысле этого слова, сочетая в себе и металл, и живую плоть. Мужчина тут же выбросил вперед руку, и над одной из черных конструкций, которой давно уже полагалось умереть, вспыхнула маленькая, с кулак, рукотворная звезда. Почти одновременно рядом полыхнул алым пламенем огненный шар — это девушка сомкнула пальцы, ее тонкие губы бросили несколько коротких слов, завершая заранее подготовленную словоформулу. Грохнуло, в небо ударил фонтан огня и обломков, одновременно по вершине холма мазнул невидимый кулак, сбивая с ног седовласого.

— Успела все-таки выстрелить, тварь, — пробормотал тот, с трудом поднимаясь на ноги.

— Тебя зацепило? — обернулась к нему девушка. В ее голосе не слышалось ни сочувствия, ни огорчения, одна сплошная усталость.

— В этот раз нет. — Он презрительно сплюнул на закопченные камни. — Броня выдержала, да и Яр успел вовремя... Альта, киса, если ты сейчас не займешься моей ногой, я буду продолжать бой сидя.

— Теперь вроде бы все чисто. — Черноволосый расслабился и обернулся к товарищам: — Альта, в самом деле, посмотри рану. Больше уцелевших демонов я не чувствую.

— Хотя это не означает, что их нет, — хмыкнула девушка, опускаясь на колени рядом с седым. Ее ладони слабо засветились, вокруг пальцев поплыл золотой туман, постепенно втягиваясь в рваную рану на голени, проглядывающую сквозь искореженный металл бронекостюма и обрывки прочной ткани одетого под доспехи комбинезона. Края раны тут же посветлели и начали сближаться, постепенно смыкаясь в кривой багровый шрам. Седой скрипел зубами, на скулах играли желваки — Альта, боевой лекарь их изрядно поредевшей команды, не тратила времени на всякого рода нежности вроде обезболивания, двигаясь путем весьма эффективным, но довольно неприятным.

Яр кивнул, соглашаясь, и снова принялся сканировать мертвое поле. Демоны — по крайней мере те, что были целиком биологического происхождения, не подавали никаких Признаков жизни, но механоидов уничтожить было не так просто. Получив физический или магический удар, способный причинить серьезные повреждения, боевой киборг мог быть убит на месте, а мог и впасть в ступор, и только спустя какое-то время, задействовав более или менее неповрежденные цепи, снова вернуться в активное состояние.

Шевельнулся еще один, казавшийся безнадежно разрушенным, механоид. Раньше это была довольно большая полусфера на высоких, по пояс Яру, колесах, с четырьмя руками-манипуляторами... сейчас колес с одного бока не было и в помине, от четырех манипуляторов остался лишь один, а броневой корпус зиял темными дырами, из которых сочилась темная кровь. Уцелевший манипулятор попытался направить на людей помятый орудийный ствол, но серебристая звезда Яра разнесла в клочья и орудие, и сам манипулятор, и пару квадратных метров корпуса. Убедившись, что киборг вновь утратил активность, на этот раз, похоже, навсегда, Яр отвернулся...

И в этот момент из-за изуродованного корпуса механоида выглянул демон, каким-то чудом уцелевший в этой бойне. Его левая рука отсутствовала, тело выглядело как одна сплошная рана... и в нем не было механических органов, работу которых мог бы уловить техномаг на холме. Яр смотрел в другую сторону, Альта была сосредоточена на ране, а седовласый Дэрис света белого не видел, отчаянно борясь с рвущей тело и разум болью. Вернее, он успел заметить движение, успел нажать на курок... но атака демона началась мгновением раньше.