Селянин стал смотреть и слушать ни во что не вдумываясь. Так было легче.
      А на экране возникли двое: немолодой мужчина с усталыми глазами и морщинками возле губ, говоривший неторопливо и чуточку хрипло, и женщина, ровесница Клавдии Михайловны, - она лишь изредка роняла короткие вопросы. Была странность в том, как они произносили слова: движения губ не всегда совпадали со звуками. Казалось, раздается перевод, а не подлинная живая речь.
      - Повторяю, товарищи, - доносился неторопливый голос. Всемирный Совет надеется, что управление общественного мнения выяснит, возможно ли высвободить два-три миллиона рабэнов и расэнов, которые нужны для разработки проекта "Циолковский". Рассматривая все доводы "за" и "против", каждый из нас должен иметь в виду, что массовое переселение на одну из ближайших планет - едва ли не главная практическая задача. Без этого наша цивилизация неминуемо придет в упадок.
      Мужчина провел ладонью по лицу, казалось, смахивая усталость, морщинки возле губ стали глубже.
      Женщина обеспокоенно посмотрела на него.
      - У тебя что-то неладно... Ты здоров?
      - Не беспокойся... А мое настроение... Сегодня нашей лаборатории отказали в энергии для экспериментов.
      - Извини! - смутилась женщина.
      - Ты ни в чем не виновата. Да и шла ты вовсе не к сотруднику Института сверхчистых металлов, а к члену Всемирного Совета. Мои научные неприятности - не помеха для разговора о проекте "Циолковский"... Да и отказ... Он меньше огорчил, чем прежние. Сейчас появилась хотя бы надежда, что ограничениям вот-вот конец.
      - Из-за проекта "Циолковский"?
      - Да. Прежде такой перспективы не было, и это особенно осложняло обстановку в научных коллективах.
      А Валентин вспомнил об Эле. Ведь она тоже работала В Институте сверхчистых металлов. Вряд ли в том же, где и этот усталый мужчина, член Всемирного Совета, но явно в институте того же профиля. И ей тоже могут запретить опыты... Впрочем, что ему до Эли с ее удачами или неудачами?!..
      - Но почему ты связываешь проект "Циолковский" и осложнения, которые все чаще возникают в научных коллективах?
      - Потому, что дерево не бывает без корней. А корни, очевидно, в обострении наших общих земных проблем... Первая из пих - опасность перегрева планеты. Выработка энергии вот уже сто лит назад достшла предельно допустимого уровня. Пренысить его нельзя: наступят катастрофические последствия. В первую очередь таяние ледников... Ты помнишь древнюю легенду о прокрустовом ложе? У человека, который не умещался на нем, отрубали ноги. Ужасная легенда! По еще ужасней, что в положении этого несчастного оказалось человечество. У нас неприкосновенна лишь эноршя, необходимая для обеспечения жизни и здоровья людей. В остальных же случаях мы отсекаем без пощады все, что не укладывается па прокрустово ложе энергетики. Страдают прежде всего научные эксперименты. Ведь иные из них требуют десятков и сотен миллиардов киловатт-часов...
      - И твой тоже?
      Мужчина кивнул.
      - А в космос его вынести нельзя? В последние годы много об этом говорят.
      - Наша лаборатория ищет принципиально новый метод выделения металлов из морской воды. Цель моих опытов - океанские течения, а их нет на Венере и Марсе... Да и не об одной нашей лаборатории речь.
      - Но ведь на Земле одна из главных забот - забота о счастье людей! Вот хотя бы последний пример: биологизация техники. Совершенные биологические машины приносят много добра любому из нас. К тому же - экономия энергии. Кстати, в сегодняшнем выпуске видеогазеты мы даем репортаж о последнем машиностроительном заводе, на котором используются едва ли но музейные двигатели - все эти электромоторы, газовые турбины и как их там еще называют. Завод демонтируют. Тебя не радует это?
      Мужчина вновь провел ладонью по лицу.
      - Отчего же: радует!.. Как можно остаться равнодушным, если всюду, где целесообразно, установлены самые эффективные, самые безотказные биологические машины?.. Нет, я радуюсь. Но рядом и печаль, не скрою. Ведь старых малоэкономичных двигателей практически не осталось. Значит, экономия энергии за счет замены таких двигателей будет ничтожна. Нет, самый разумный выход в переселении на соседнюю планету, причем самом решительном. Пока на Луне живет не более тридцати миллионов, на Марсе - пять миллионов, на Венере и того меньше - три с половиной миллиона человек. Поселения, упрятанные в толще лунных пород, герметизированные колонии на Венере и Марсе - решение ли это проблемы? Нам надо отправить туда для начала хотя бы миллиардов шесть-семь. Миллиардов, а не миллионов, как сейчас. О достоинствах нового открытия Даниэля Иркута я уже говорил. Однако не удержусь, скажу снова: у насесть теперь возможность в самый короткий срок выяснить, как быстрее и легче приспособить для людей одну из ближайших планет. Всю планету целиком!.. Умный план действий половина успеха.
      Мужчина пристально посмотрел прямо перед собой. (А Валентину опять показалось, что на него). И голос стал более твердым, почти резким, без усталой хрипотцы.
      - Атлетами не рождаются. Атлетами становятся в борьбе... Чтобы не ожиреть телом и духом, мы обязаны бросить поистине смелый вызов космосу и для начала обосноваться хотя бы на соседних планетах так же, как на Земле.
      Мужчина улыбнулся.
      - Ты напомнила мне о предстоящем репортаже. Я посмотрю его с удовольствием. Тебя же приглашаю на мой опыт. Сегодня его не разрешили, но скоро станут возможными любые разумные эксперименты... Кстати, мне дали толковый совет... Все очень просто... Мне предложили продумать наши опыты с помощью коллективного мозга.
      - Значит, опять рабэн Иркут и проект "Циолковский"?
      - Да, рабэн Иркут. Точнее, замечательная аппаратура, которую он создал. Досадно, что ни мне, ни моим товарищам не пришло в голову воспользоваться ею.
      - Чему удивляться? Давно ли она появилась, аппаратура для коллективного мышления!
      - Я верю, мы найдем самый экономный путь к пели, - продолжал мужчина. - По-моему, нас ждут поразительные по красоте и грандиозности перемены во Вселенной, новые свершения на Земле, в жизни каждого человека. - И мужчина произнес, обращаясь словно бы к Валентину:
      - Благодарю за внимание!..
      Экран погас. Раздался нежный перезвон колокольчиков. Последние слова и звон - это было совсем как в двадцатом веке, родном и невозвратимо ушедшем двадцатом веке.
      А потом на экране появилась девушка в желтом комбинезоне. Она чуточку хмурилась.
      - Наш корабль пересекает сектор ДЦ-3, направляясь в сторону Марса. Час назад, а затем еще через двадцать минут по земному отсчету времени бортовые приборы отметили яркие вспышки прямо по курсу. Причина вспышек неизвестна. Сообщаем об этом Земле.
      Девушку сменили на экране двое мужчин. За их спиной была карта звездного неба.
      - Видеограмма с корабля "Чайка-7", которую мы только что показали, принята с запозданием, - заговорил один из них, и опять движения губ не всегда совпадали со звуком. - Сообщение передавалось через орбитальные ретрансляторы. Сейчас аналогичные известия поступили также от двух станции, расположенных в поясе астероидов. Там тоже заметили необычно яркие вспышки. Более того, было отмечено внезапное усиление нейтронного и гамма-излучения. Возможно, произошло сближение обычной материи с антиматерией и неизбежная при этом аннигиляция.
      - Вот точки, где были замечены вспышки, - вступил в разговор второй мужчина, протянув руку к карте, где замерцали два зеленых огонька, расположенных почти вплотную друг к другу. - К сожалению, нам не удалось получить информацию со станции "Артур-9", которая находилась в непосредственной близости от района вспышек. Очень значительны помехи, вызываемые активностью Солнца. Лазерная связь станции с Землей также невозможна, пока между нами Солнце. Нас, астрофизиков, чрезвычайно заинтересовало уникальное явление в поясе астероидов. Решено немедленно послать в район вспышек скоростную автоматическую лабораторию...
      Селянин неотрывно смотрел и слушал, пока видеогааета не окончилась.
      На дне океана возле Курильских островов что-то такое делают: не то собираются отводить из земных глубин скапливающуюся там и вызывающую землетрясения энергию, не то, наоборот, очаги взрывов хотят гасить в недрах планеты... Где-то в Антарктиде пробивают гигантскую скважину или тоннель к центру Земли... Африканский институт эвристики разработал облегченную модель искусственного мозга...
      Валентин смутно припомнил это слово: "эвристика".
      Кажется, им обозначали науку о законах интуитивного творческого мышления. В его время лишь утверждалось само это понятие "эвристика"...
      Внешний вид облегченной модели мозга тоже не внушал почтения: белая тумбочка с разноцветными глазками на передней стенке - вот и все, что он увидел.
      Но услышав, что эта "тумбочка" способна самостоятельно совершенствовать конструкцию механизмов и технологию, что она же руководит рационализацией, отдавая необходимые команды роботам-исполнителям, Селянин проникся невольным уважением к белому аппарату.
      Были в видеогазете и сообщения, взволновавшие Валентина как раз своей понятностью.
      Из главной видеостудии планеты передали концерт певицы Нико Лицаро. Смуглая, с крупными губами, артистка озорно улыбалась. Поднятые, словно царящие руки чуть вздрагивали в такт мелодии, которую вел не то оркестр, не то многоголосый хор. Вероятно, все же оркестр инструментов, давними предками которых были электронные инструменты двадцатого века. В то время они вызывали у Валентина ощущение чего-то холодного и далекого, как космос. Теперь в них были теплота и гибкость, глубина, яркость и одновременно тончайшая игра светотеней Валентин и так, в цвете, воспринимал эти звуки.
      Артистка еще не начинала песни. Но руки ее и тело были словно частью мелодии, дополняли, продолжали мелодию. Валентин вспомнил танцовщиц и певиц Индии. У Нико Лицаро было что-то от их искусства. А потом артистка запела. Оркестр сразу отодвинулся, поблек перед ее голосом.
      Валентин, пожалуй, не смог бы сказать, что за голос у Нико Лицаро - не просто глубокий, но какой-то щедрый, хотя в песне была и насмешка и горькая жалость.
      "Никогда бы не подумала, что ты, юноша, способен на такой славный подвиг: полюбить замужнюю женщину, - так или примерно так говорилось в песне. - О, я в восторге от твоей отваги. У меня кружится голова. Не от стыда, нет! От высоты, на которую ты вознес меня. Но знаешь, я все-таки не очень надеюсь на себя: ведь я слабая женщина. Давай позовем на помощь твоих и моих друзей. Вот если они одобрят нас с тобой... Или сделаем вот что: мы спросим моего мужа и моих детей. Это самое разумное - обратиться к ним... Куда же ты убегаешь, юноша, жаждущий любви? Оглянись: мой муж и мои дети спешат сюда. А следом торопятся твои ровесники. Почему же ты убегаешь?.."
      Валентин подумал о своем времени. Было тогда немало объективных причин, которые усложняли и отравляли жизнь, взаимоотношения людей. Но были причины и субъективные, пожалуй, особенно обидные... Вот и эгоизм Ольги. Впрочем, эгоизм ли? Нет, она не была эгоисткой, его Ольга. Она увлеченно мечтала о подвигах, уважала сильных, тянулась к мужественным. И все-таки чего-то в ней недоставало. Быть может, умения вытерпеть до того момента, когда появляется второе дыхание. Да, именно этого. Ведь нравственные силы человека тоже могут обрести второе дыхание. Но путь к нему труден, неимоверно труден. Не все выдерживают его. Ольга сходила с дистанции в самом начале.
      А Эля? Какая она? И все его новые знакомые, какие? Умеют ли они подмять, подавить страх, лень, корысть, душевную усталость?
      В гостиной посветлело, но Валентин не заметил этого. К тому, что в комнатах свет угасал и усиливался без прямого вмешательства человека, он успел привыкнуть.
      Лишь тихий шорох вернул его к реальности.
      - Не помешаю? - спросил, подходя, Илья Петрович.
      - Нет, что вы! - Селянин непроизвольно внимательно всматривался в его лицо, мысленно допытываясь:
      "А ты какой?"
      И лишь теперь он обратил внимание на необычно светлый лес за окном. Час был поздний. Почему же светло? Фонари? Но ведь нет там фонарей! Белая ночь? Но ведь зима, и потом - какие белые ночи в средней полосе России? Неужели где-то пожар?
      - Что вас удивило? - спросил Илья Петрович. Лицо его было спокойным, но, пожалуй, тем наружным спокоиствпем, которое призвано скрыть глубокую озабоченность, если не тревогу.
      - Горит!..
      - О чем вы? - не понял Илья Петрович. - Или свет?
      - Да, свет... Вчера его не было.
      - Ничего особенною: тучи разошлись, а теперь полнолуние. Можно, я посижу с вами? - Илья Петрович умолк.
      - Вас что-то тревожит? - спросил Валентин.
      - Мне вспомнилась дочь, - мягко объяснил Илья Петрович. Я не видел ее уже три года. Ова далеко... В поясе астероидов... Вот и взгрустнулось... Кстати, я почему-то лишь теперь сообразил, что в ваше время ночи были совсем иные. Не такие светлые, не белые. Для вас... - Илья Петрович точно споткнулся. - Можно попросить об одном... В общем, надо условиться. Мне было бы приятнее - и всем вокруг тоже - обращаться на "ты", а не на "вы". Так принято у нас. Мы все сыновья одной матери-Земли.
      Его как равного принимали в свою среду люди нового времени! - вот что было для Валентина за словами Ильи Петровича.
      - Значит, договорились, - сказал врач. - Да, о белой ночи... Теперь лунная поверхность покрыта специальной пленкой и отражает не семь, как прежде, а почти девяносто процентов падающего на нее солнечного света. Тебе ко многому придется привыкать.
      - Что можно увидеть еще? - Селянин кивнул на экран посреди стола.
      - Я лучше сам расскажу тебе... - Илья Петрович заметил тень досады на лице Валентина и понял, что тот предпочел бы наедине с экраном знакомиться с Землей. - Что ж, как знаешь... Но лучше перейди в соседнюю комнату. Этот аппарат... Он очень устарел. Мы считали, что целесообразнее познакомить тебя сначала с ним. Он чем-то похож на радиоприемники твэего века.
      - Я знал и телевизоры! - запальчиво возразил Валентин.
      - Тем лучше, если так, тем лучше, - успокаивающе повторил Илья Петрович, и Валентин со стыдом подумал, что выглядит, вероятно, наивным и смешным в своей запальчивости и обиде.
      Врач привел Валентина в небольшую комнату рядом с гостиной.
      - Узнаешь?
      Селянин недоуменно осмотрелся. Вот огромное окно. Вот стена, словно заключенная в светло-голубую раму. Стол и стул у двери. Нет, он не был в этой комнате.
      - Здесь было твое свидание с Элей, то есть с Ольгой. В тот день, помнишь? - подсказал Илья Петрович. - Не узнаешь?.. А теперь?
      Он нажал кнопку на крышке столика, и внезапно стена, обрамленная голубой рамой, исчезла, словно испарилась. Осталась только голубая полоса на стенах и полу. А еще увидел Валентин продолжение комнаты, стеллажи слева, письменный стол. Казалось, через мгновение сюда вбежит Ольга... Не надо!
      Прежде чем Валентин успел сказать об этом, стена возникла на прежнем месте, и комната стала вновь маленькой и пустой.
      - Это видеопанорама, - промолвил Илья Петрович. - А была перед тобой рабочая комната Эли за тысячу двести километров отсюда.
      - Что вы хотите этим... - начал было Валентин, но Илья Петрович укоризненно взглянул на него:
      - Не "вы"... "Ты"!.. Мы же условились. Валя.
      - Ладно, - послушно повторил Селянин, чувствуя, однако, неловкость оттого, что обращается так к человеку, который значительно старше и очень мало знаком ему.
      - В тот день Эля, узнав о твоем состоянии, только и успела, что прибежать к себе домой.
      - Но ведь она была рядом. Запах духов...
      - И все-таки она находилась очень далеко. Садись, сейчас сам во всем убедишься. Вот кнопки. Нажми любую, и она приблизит тебя к самым далеким уголкам планеты. Одну минуту. Психологическую имитацию лучше выключить. К ней надо привыкнуть... А теперь действуй.
      Но прежде чем ткнуть пальцем в первую попавшуюся кнопку, Валентин не без смущения спросил о странном несоответствии движений губ и реальных звуков, замеченном им во время прежних видеопередач.
      - Нет, все так и ость. Ты наблюдателен, дорогой Валентин. Говорят чаще всего либо на принятом в науке общепланетном языке, либо каждый на языке своего народа. Ты слышишь синхронный перевод, - ответил Илья Петрович.
      - Но ведь всякий раз иной голос, тембр, построение фраз... А это же неповторимо, почти как отпечатки пальцев!
      - Кибернетический переводчик точно воспроизводит манеру речи того, кто выступает.
      Валентин не стал больше допытываться, уразумев главное: языковая проблема на Земле решается ае совсем так, как представлялось в двадцатом веке. Правда, общепланетный язык науки, о котором мечтали ученые, - реальность. Но электронный чудо-переводчик позволил сохранить и национальные языки со всей их неповторимостью и красотой.
      Селянин включил видеопанораму. Стена напротив Мгновенно исчезла. Запахло водорослями, солью. Стало знойно. И насколько хватал глаз, голубела вода. Слышался плеск волн.
      До глубокой ночи просидел Валентин в комнатке, действительно ставшей для него окном в обновленный мир. Утром вновь занял место у стола-пульта. Он провел возле экрана и еще один день, а потом закрылся в спальне, пытаясь разобраться в лавине новостей.
      Когда-то люди мечтали покорить пустыни Азии и Африки, построить подводные города на гигантских шельфах морей и океанов. Все это стало явью.
      Когда-то грезили об отеплении Сибири и Канады, ломали голову над тем, как заставить плодоносить каменистые горные хребты. Все это осуществилось.
      Люди потеснили море, соединив острова, создали гигантские водоемы посредине материков.
      Перемены восхищали Валентина, рождая гордость за человеческое всемогущество. Перемены пугали Валентина, потому что убеждали его в собственном ничтожестве.
      Он с оторопью думал о встрече с людьми.
      Он с нетерпением ждал этой встречи.
      Три человека ему были знакомы, но двое были врачами, он относился к ним, хотя и с уважением, однако чуть снисходительно. Это осталось с тех пор, когда он работал в тундре и частенько поступал вопреки предостережениям эскулапов, даже посмеивался над их страхами. Об Ольге, вернее Эле, Валентин старался не вспоминать. Он вычеркнул ее из памяти... Хотел вычеркнуть.
      ИЗВЕСТИЯ С ГАНИМЕДА
      Илья Петрович, вероятно, неплотно закрыл дверь, и до поздней ночи из сектора дома, где он жил, доносилась музыка, полная тоски и боли. А утром он появился в гостиной очень тихий, грустно улыбающийся. И Валентин впервые подумал о нем просто как о человеке, у которого своя особенная, не похожая на другие жизнь, свои радости и горести, а где-то в космосе - любимая дочь.
      - Надеюсь, у вас... у тебя все благополучно? - спросил Валентин.
      - А почему ты решил, что может быть иначе?
      - Уж очень грустно ты играл.
      Илья Петрович покачал головой.
      - Играл не я. Не тот у меня слух, чтобы так играть. Но ты прав, мне было не по себе вчера... Ну, а твои планы не изменились? К людям? Раз ты готов, мы тем более готовы. Саня, одежду!
      Он не хотел говорить о себе.
      А робот уже развертывал белый пакет, в котором кроме белья, брюк и куртки лежали носки, перчатки, коричневая шапочка вроде спортивной и мягкие, тоже коричневые, полусапожки. Валентин переоделся, удивляясь, как впору все пришлось, как легка и удобна одежда.
      - Заправить "стрекозу"! - приказал Илья Петрович роботу. - Через полчаса вылетем. Автоматику здания на готовность номер три. Окна затемнить.
      - Задание понятно, - четко выговорил "немой" Саня.
      - Ему вернули речь, - объяснил Илья Петрович. - Прежде мы боялись, что он может спутать все наши планы. В актеры он не годится. Да и мы тоже...
      Валентин усмехнулся.
      - Нет, я не над тобой... Я вспомнил, как однажды обругал Саню. И еще-как рассказывал ему о себе...
      - И что он?
      - Слушал, да еще как внимательно!..
      За дверью раздались шаги.
      - Я могу войти?
      - Конечно, конечно... Полюбуйся-ка нашим героем, Клавдия Михайловна.
      Клавдия Михайловна появилась в костюме, который, вероятно, предпочитали носить в зимнюю пору все женщины средней полосы: брюки, куртка, шапочка. У Клавдии Михайловны они были белыми... Золотистые волосы лежали на левом плече. Оглядев Валентина, Клавдия Михайловна одобрила:
      - А ты молодец. Была бы помоложе, наверное бы вздыхала тайком о тебе, - и, посерьезнев, спросила Илью Петровича: Ты слышал?
      Тот кивнул.
      - Теперь они очень споро дадут знать о себе. В ту сторону досланы два дополнительных ретранслятора. Ты не терзай себя понапрасну, как ночью...
      - Вчера вечером мне вдруг показалась, что я забыл ее лицо, - сказал Илья Петрович. - Немыслимо, чтоб я и - забыл. Мне стало страшно вчера, и я попытался написать ее портрет. По памяти написать. Включил музыку и встал к мольберту... Нет, нет, я, конечно, помню каждую ее черточку. Немыслимо... чтобы не помнить. Мы отвлеклись.
      - Я уверена, что все окончится благополучно, - Клавдия Михайловна повернулась к Валентину. - Тебя надо приготовить к выезду в мир. Возьми вот это, - она протянула переговорные микростанции, похожие на клипсы.
      - Тебе не обойтись без них... Дай лучше я сама прилажу.
      Клавдия Михайловна приподнялась на носках, прижала крохотные аппаратики к мочкам его ушей. Валентин лишь в первые секунды чувствовал легкое жжение в том месте, где они соприкасались с кожей. Потом неприятное ощущение исчезло.
      - Никакой подзарядки им не требуется. Они питаются биотоками человеческого тела, - объяснил Илья Петрович. - Снимать на ночь не надо. Воды можно не остерегаться. А вызывая нужного человека, произнеси имя... Правда, предварительно в память микростанции надо ввести позывные дорогих тебе людей. Не огорчайся - у тебя еще появится их немало. Можешь, конечно, в каждом отдельном случае прибегать к услугам справочного центра. А как пользоваться приемником и передатчиком изображения, ты видел: стоит нажать на него... Да, если придется беседовать с кем-то, кто не знает русского, прикажи микростанции: "Перевод!" - все уладится немедленно. Микростанция самостоятельно подключится к алектронному переводчику... Запомнил?.. Вы присядьте... Я сейчас...
      Оа вернулся, бережно прижимая к груди что-то завернутое в зелепую ткань.
      - Это портрет? - не очень уверенно спросила Клавдия Михайловна.
      Илья Петрович кивнул.
      - И можно взглянуть?
      Илья Петрович почти испуганно отстранился. Но потом все-таки отвернул зеленую ткань.
      Девушка в развевающемся на ветру легком платье, казалось, была готова взлететь - так порывисто рванулась она вперед, так пристально вглядывалась куда-то вниз и вдаль прищуренными глазами.
      Валентин не сразу заметил, что лишь девичье лицо выписано четко и смело, а фигура и платье намечены скупыми и едва заметными штрихами. Но именно поэтому портрет передавал тоску, смятение, тревогу отцовской души, и, казалось, нельзя тут ничего нельзя прибавить, ни одного штришка...
      А в гостиной стал сгущаться сумрак, хотя на улице был день.
      - Погоди, Саня! - крикнула Клавдия Михайловна. - Не надо затемнения!
      - Не мешай ему, Клава, - попросил Илья Петрович.
      Было слышно, как он завертывал в темноте портрет.
      - Я пойду первый... - это опять произнес Илья Петрович.
      Клавдия Михайловна с Валентином молча двинулись следом за ним. Сознавали: сейчас не надо слов. Сейчас вправе говорить только Илья Петрович. И он действительно предупреждал:
      - Осторожно, поворот... Сейчас - лестница...
      Яркий дневной свет резанул глаза. Лицо обдало холодом. Валентин почувствовал, что костюм на нем становится вроде бы толще. Особенно заметно изменились, перчатки. Не утратив мягкости, они стали плотными, словно сработанными из кожи. Селянину вспомнились дети, гуляющие в тоненьких костюмчиках при двадцатиградусном морозе. Ткань, видимо, способна менять свою теплопроводность в зависимости от наружной температуры.
      Помещение, в котором оказались все трое, напоминало застекленную беседку. Здесь стояла зеленая машина, точь-в-точь как те, которые Валентин принял когда-то за вурдалаков, глотающих детей. Но сейчас машина выглядела мирной и уютной, быть может, потому, что в ней ужа домовито сидел Саня. Илья Петрович занял кресло рядом, бережно положив портрет на колени.
      Когда уселись и остальные, вход автоматически закрылся. Вверху что-то негромко щелкнуло и зажужжало. Тотчас такие же звуки донеслись и снизу. Потом жужжание перешло в тонюсенький писк и перестало быть слышным. Машина качнулась, подпрыгнула и двинулась вперед. Стеклянная стена словно испарилась.
      Клавдия Михайловна поочередно нажала три кнопки на панели рядом со своим креслом и больше не интересовалась, где и как летит "стрекоза".
      А Валентин с любопытством оглядел салон. Расставленные полукругом кресла, стол перед ними. Светло-коричневая мягкая драпировка стен, словно живые на ощупь, ласковые подлокотники кресла. И само кресло было необычным: как бы ни менял позу Валентин, как бы ни поворачивался, оно тотчас принимало самую удобную для него форму. Уж не отзывалось ли на биотоки его мышц?
      Клавдия Михайловна озабоченно сказала:
      - Быть может, послушаем, нет ли каких вестей об "Артуре"?
      Илья Петрович открыл глаза, вздохнул:
      - Я давно слушаю... Ничего, ни слова о них...
      - Все-таки что случилось? - спросил Валентин.
      Илья Петрович не ответил.
      - Ну хорошо, расскажу я, - сказала Клавдия Михайловна. Надо бы еще перед отлетом, но можно и сейчас... Несколько дней назад прервалась связь с одной станцией в космосе. Она далеко, в поясе астероидов.
      - Я уже слышал об этом, - сказал Валентин. - Передавала видеогазета.
      - Но ты не знаешь, что дочь Ильи Петровича как раз на этой станции, на "Артуре". Вчера вечером со станции на Ганимеде... Это спутник Юпитера... Так вот... с Ганимеда получено известие... Оказывается, перед второй вспышкой на Ганимеде приняли радиограмму. В общем, экипаж "Артура" заметил необычное тело шаровидной формы и решил догнать его. "Вот и все, что пока известно. Перебой связи не раз случался, Клавдия Михайловна обращалась теперь не столько к Селянину, сколько к Илье Петровичу. - "Артур" отлично оборудован. Конечно, поволнуется молодежь, но ведь уже посланы ретрансляторы...
      Серебряный звон заставил ее умолкнуть. Крышка стола откинулась, образовав экран видеопанорамы.
      - Неужели общепланетная передача? - тревожно спросил Илья Петрович.
      - Не думаю. Они бывают вечерами.
      - Но если что-нибудь экстренное?
      А на экране появилась женщина в черном платье.
      - Слушайте, слушайте, люди Земли! Слушайте, наши далекие товарищи на Луне, в космических станциях и кораблях. Говорит информационный центр планеты. Говорит Голубая планета.
      Женщина была рядом, за столом, протяни руку и коснешься ее платья.
      - Всемирный Совет сообщает, - продолжала женщина, - пятнадцать часов тридцать семь минут назад наблюдатели на Деймосе обнаружили на круговой орбите возле Марса тело шаровидной формы. Вскоре оно скрылось за диском Марса, однако с противоположной стороны не появилось. Метеорная служба на Марсе решительно отрицает возможность падения тела на планету. Приборы засекли бы его в момент прохождения атмосферы. Есть основания полагать, что тело, замеченное с Деймоса, аналогично телу, которое видели на станции ""Артур-9". Не исключено, что речь идет об одном и том же теле. Далее. Появление в космическом пространстве одного или двух необычных тел, внезапное приближение к Марсу, и такое же внезапное исчезновение, вспышки в поясе астероидов вызывают необходимость срочного расследования. Всемирный Совет распорядился... Первое. Всем обсерваториям на Луне и малых спутниках Земли, на Марсе и его спутниках, всем радиолокационным станциям вести непрерывные поиски любых неизвестных тел, пересекающих Солнечную систему. Второе. Экипажам космических кораблей, находящимся в секторах ДЦ-7, АЦ-9, ГЦ-11 и МП-14, немедленно направиться в пояс астероидов на розыски станции "Артур-9". Руководство спасательными работами возложить на Совет Марсианских поселений. Третье. Экипажам всех космических кораблей и станций запрещается в случае обнаружения ими шаровидных тел сближаться с этими телами или преследовать их. Четвертое. Всемирный Совет сообщает, что в ходе заседания было высказано предположение об искусственном происхождении шаровидного тела или даже двух таких тел. Однако фактов, которые бы однозначно убедили или опровергли такое предположение, пока недостаточно. Всемирный Совет призывает человечество проявить в оценке происходящего разумную осторожность в такой же степени, как и разумный оптимизм.
      Женщина исчезла, экран стал глубоким и черным, и Только в центре сияла светлая точка. Она приближалась, становясь ярче, и вот уже ясно, что это голубой шар Земли и затейливая вязь надписи вокруг него: "Разум преобразует природу". В тесный салон "стрекозы" донеслась торжественная мелодия. Услышав ее, Илья Петрович и Клавдия Михайловна замерли. Валентин понял, что играют Гимн Планеты и вытянулся в кресле, опустив ладони рук на колени.
      Но вот экран погас. Спутники Селянина повернулись друг к другу.
      - Если это живые разумные существа и вспышки вызваны ими, "Артур" не может пострадать, - сказала Клавдия Михайловна.
      - А если все-таки антивещество? - глухо вымолвил Илья Петрович.
      - Крупный метеорит из антивещества? По-моему, исключается.
      - А если не метеорит... Если искусственное тело из антивещества...
      - Посланцы антимира? Это невероятно...
      Клавдия Михайловна с Ильей Петровичем прислушались. Валентин тоже разобрал свое имя, но не сразу сообразил, что слышит собственную микростанцию связи.
      - Дорогие товарищи Илья, Валентин, Клава! Отзовитесь... Здоровья вам и больших открытий! Председатель Всемирного Совета Локен Палит просит посетить его. Если согласны, приезжайте сегодня же. Особая просьба к тебе, Валентин. Председатель очень хочет видеть тебя... Ваше решение, друзья?
      - Зачем спрашивать?.. Я, конечно, всегда готов... немедленно, - забормотал Илья Петрович.