Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Слуга Империи (Империя - 2)

ModernLib.Net / Фейст Раймонд / Слуга Империи (Империя - 2) - Чтение (стр. 45)
Автор: Фейст Раймонд
Жанр:

 

 


      Точно посредине между двумя отрядами стоял имперский герольд, его белая форма четко виднелась в свете ущербной луны. Зычным голосом, перекрывающим шум ветра, он провозгласил:
      - Да будет всем известно, что в городе и окрестностях объявлен Имперский мир! Никому не дозволено вынуть меч ни в гневе, ни для мести. Так повелел Свет Небес! - Повернувшись к отряду Тасайо, герольд произнес ритуальным речитативом предписанные фразы:
      - Эта госпожа высокого ранга и благородного происхождения заявляет, что явилась сюда для переговоров с тобой ради блага Империи. Признаешь ли ты это, господин?
      Тасайо склонил голову, имперский посланец счел этот знак достаточным и обратился к Маре:
      - Госпожа, этот властитель принимает твое предложение о переговорах ради блага Империи.
      Исполненный по всем правилам церемонный поклон Мары подчеркнул неучтивость ее врага.
      Герольд принял все как должное без лишних слов. Его положение между двумя заклятыми врагами, давшими обет кровной мести, было крайне опасно, и он это отлично понимал, имея дело с двумя столь родовитыми вельможами, можно было бы смело положиться на фамильную честь, но достаточно одной горячей головы в рядах простых воинов, и резни не миновать! Имперскому посланнику требовалась вся его выучка и твердость, чтобы спокойно обратиться ко всем, кто мог его услышать:
      - В чем состоит высочайший долг?
      - Служить Империи, - хором ответили присутствующие.
      Герольд скрестил руки, тем самым подав сигнал, что участникам предстоящих переговоров пора приблизиться друг к другу. В этот момент со стоном, напоминающим погребальную песнь, налетел новый шквал бутаронга. Не желая усматривать в этом дурное предзнаменование, герольд завершил начальную часть церемонии:
      - Госпожа моя и господин мой, я буду ждать в отдалении, дабы вы могли поговорить без помех.
      Он ретировался с поспешностью почти непристойной, оставив Мару лицом к лицу с Тасайо, их разделяло расстояние не более двух шагов.
      Понимая, как трудно сохранять достоинство, когда приходится перекрикивать шум ветра, Мара предоставила Тасайо начать разговор. Как и следовало ожидать, он не снизошел ни до изъявлений вежливости, ни до приветствий. Его тонкие губы чуть изогнулись, а глаза сверкнули в неверном мерцании факелов, как у сарката.
      - Мара, такого поворота событий я не предвидел. - Он обвел рукой необычную сцену с застывшими в противостоянии воинами. Только знамена, хлопающие на ветру, казались сейчас живыми. - Я мог бы вытащить меч и разом покончить со всей этой затянувшейся историей.
      - И навеки запятнать честь рода? - в тон ему дерзко отвечала Мара. Вряд ли, Тасайо. - Ее голос стал суше. - Это означало бы, что ты зашел слишком далеко... - она сверлила его темными глазами, - даже для Минванаби.
      Смех Тасайо прозвучал неожиданно весело на фоне тоскливого завывания бутаронга.
      - Тебе придется понять одну истину. Если у человека достаточно силы, он может безнаказанно творить все, что ему заблагорассудится. - Он испытующе оглядел ее из-под полуприкрытых век. - Мы зря теряем время. Зачем ты здесь?
      - Ради блага Империи, - вновь повторила Мара. - Ты привел к стенам Кентосани и свою армию, и большую часть войска своего клана. Я полагаю, что ты собираешься воевать против императора.
      Тасайо выслушал это заявление с нарочито любезным интересом, но Маре казалось, что она может осязать волны ненависти, клокочущей под тонким налетом насмешливой вежливости. Она совладала с безотчетным желанием отступить от него подальше и - хотя и не без труда - сумела сохранить самообладание. Чутье подсказывало Маре: тот, кто первым отведет взгляд, сам подстрекнет противника к нападению - совсем как у собак перед дракой.
      - Ты привела с собой чуть не весь клан Хадама, - возразил властитель Минванаби обманчиво ленивым тоном. - Однако я не обвиняю тебя в подготовке предательского нападения на Свет Небес.
      В ответе Мары содержалась лишь очевидная истина.
      - Я не в том положении, чтобы претендовать на белое с золотом, отчеканила она.
      Как бы признавая этот косвенный комплимент, Тасайо слегка наклонил голову, но его зоркий кошачий взгляд неотступно следил за каждым движением Мары, словно выискивая уязвимые места в ее обороне.
      А властительница Акомы осмелела настолько, что бросила ему в лицо:
      - Перестань заноситься, Тасайо. Твое восхождение к власти не имеет никакого отношения к достоинствам и заслугам. Просто другие претенденты выбиты из игры из-за связей с Аксантукаром.
      - Это уже тонкости, - отрезал Тасайо. Он не удержался от улыбки. - Как бы то ни было, в конечном счете победа за мной.
      - Не совсем. - Мара немного помедлила. - Противостояние может продолжаться без конца. А это будет на руку Свету Небес, поскольку проволочка позволит ему взять Империю под свой контроль. Имперское правительство, быть может, спит, но не последним сном. Со временем все больше властителей станет искать защиту у имперского правосудия и прибегать к помощи наместников императора. Вот и получится, что власть начнет ускользать из рук Высшего Совета. И если Ичиндар прикажет властителям рангом помельче - то одному, то другому - прислать подкрепление для поддержки Имперских Белых ради упрочения его власти, ты оглянуться не успеешь, как обнаружишь, что и сухопутные дороги, и река между твоими владениями и торговыми городами перекрыты его отрядами. Воины клана Каназаваи уже служат бок о бок с Белыми. Кто на очереди? Клан Ксакала? Далек ли тот час, когда ты останешься властителем только в пределах своих собственных земель?
      Узкие глаза Тасайо полыхнули безжалостным огнем.
      - Все это вилами по воде писано, Мара. Стоит ли беспокоиться из-за столь отдаленных возможностей?
      Тем не менее он насторожился. Мара немедленно воспользовалась этим мизерным преимуществом, чтобы вывести Тасайо из равновесия:
      - Не такие уж они отдаленные, Тасайо, и тебе это хорошо известно. Прежде чем он успел вставить слово, Мара добавила:
      - А есть и другие возможности. Что, если властители Кеды и Ксакатекаса с самого начала поддержат Тонмаргу?
      Тасайо так и впился глазами в Мару. За его напряженным вниманием крылось изумление. Он знал, что властитель Хоппара - союзник Мары, но упоминание о главе семьи Кеда было неожиданным.
      Так как Тасайо продолжал буравить ее взглядом, Мара заговорила снова:
      - У меня есть предложение. Трое других претендентов на белое с золотом могут объединиться, лишь бы сорвать твои планы. Но даже совместными усилиями они не сумеют добиться избрания своего ставленника. И вот тут-то может оказаться, что я располагаю достаточным количеством голосов в Совете, чтобы предопределить исход выборов.
      Казалось, терпение Тасайо внезапно иссякло.
      - Так сделай это, Мара. Отдай трон Стратега Фрасаи из Тонмаргу и отправляйся восвояси.
      Мара чувствовала, как леденящий ветер словно иголочками покалывает кожу. Она играла в опасную игру и не заблуждалась: ставкой была жизнь. Но отступать она не смела: слишком много прольется невинной крови, если позволить событиям принять наихудший оборот.
      - Трудность в том, - сказала Мара, тщательно выбирая слова, - что ты единственный человек, способный удержать власть... хотя мне легче было бы умереть, чем увидеть тебя в белой с золотом мантии. У властителя Тонмаргу не тот характер, чтобы хоть в чем-то пойти наперекор Свету Небес в его собственном дворце. Так что мы поставлены перед выбором: либо Имперский Стратег, который будет игрушкой в руках монарха... либо ты.
      Приученный подозревать подвох в каждом услышанном слове, Тасайо спросил без обиняков:
      - Если марионеточный Стратег для тебя неприемлем, а мне ты желаешь провалиться сквозь землю, то какой же выход ты предлагаешь?
      - Я готова сделать для тебя то же, что могла бы предложить Фрасаи из Тонмаргу: стоит мне потребовать, и тебя поддержат достаточно властителей, чтобы ты уверенно взошел на трон Имперского Стратега.
      Наступило молчание, слышалось лишь завывание ветра. Тасайо застыл в неподвижности, лишь плюмаж шлема рвался под напором воздушных потоков. Неестественно спокойное лицо казалось маской, руки окаменели на рукояти меча, но пылающие янтарные глаза не отрывались от лица Мары.
      Обдумав ее слова, Тасайо процедил:
      - Предположим на мгновение, что ты права. Но скажи, госпожа, мне-то какой резон вникать во все эти тонкости, если, как нам обоим известно, я могу завладеть мантией Имперского Стратега и без твоей помощи?
      Ответ Мары не заставил себя долго ждать.
      - А какой ценой? Неужели ты готов превратить Империю в руины, лишь бы добиться своего? Ты победишь, я не сомневаюсь, хотя мало кто открыто поддержит твои притязания из любви к дому Минванаби, зато многие встанут на твою сторону только потому, что не могут простить Ичиндару нарушение традиций и стремятся сохранить свои привилегии. Так что в конце концов после разорительной войны ты утвердишься на бело-золотом троне, женишь сына на одной из многочисленных дочерей покойного Ичиндара и сделаешь его девяносто вторым императором, носящим титул Света Небес. При новом императоре тебе не придется ожидать каких-либо трудностей с утверждением в должности. Но ты будешь править раздавленным народом. - Мара изо всех сил старалась держать себя в руках: от одной мысли о том, во что обойдется такая борьба за власть, у нее темнело в глазах. Выждав время, чтобы унять дрожь, она добавила:
      - Этот конфликт опасно истощит твои силы. Хватит ли у тебя резервов после столь грандиозных завоеваний, - чтобы защитить от набегов собственные границы? Ведь всякая мелюзга пожелает воспользоваться моментом и облепит тебя как рой прожорливых насекомых.
      Тасайо впервые оторвал от Мары взгляд. Высокомерно-отчужденный и в глубине души уверенный, что нащупал самое слабое место в броне властительницы Акомы, он отвернулся и обозрел свои войска, стоявшие ровными рядами на склоне холма. Самый придирчивый осмотр не обнаружил бы в них ни малейшего изъяна. Безупречно чистые доспехи, отменная выправка - да, таким войском мог бы гордиться любой полководец. Прославленное знамя Минванаби с чередующимися оранжевыми и черными квадратами тяжело хлопало на ветру. Что еще виделось Тасайо в ночной тьме, укрывающей его армию, знал только он один. Наконец он снова перевел на Мару оскорбительно дерзкий взор.
      - Будем исходить из того, госпожа, что и это твое рассуждение верно. Так что же ты можешь предложить мне взамен моего согласия воздержаться от захвата силой того трофея, который, по моему мнению, уже у меня в кармане?
      Мару переполнила ярость, которая коренилась отнюдь не в ее неприязни к Тасайо и не в их кровной вражде. Эту ярость питало ее страстное желание защищать и лелеять жизнь, набиравшую силу внутри нее самой.
      - Я говорю с тобой ради блага Империи, Тасайо. И я тоже пришла не с пустыми руками.
      По ее знаку из рядов воинов вышел безоружный слуга - переодетый Аракаси. С искусством истинного артиста изображая раболепную приниженность, мастер тайного знания поднес какой-то сверток, развернул пергаментный покров и швырнул на траву к ногам Тасайо человеческую голову, издававшую сильный запах бальзамических смол.
      - Тебе должно быть знакомо это лицо, - пояснила Мара. - Взгляни на останки того, кого ты пытался использовать, чтобы поставить под удар мою шпионскую сеть.
      Тасайо чуть не задохнулся от ненависти.
      - Ты!.. - хрипло прорычал он. - Так это по твоему приказу в моем доме совершено убийство! Но на землях Минванаби только я властен над жизнью и смертью!
      Охваченная невольной дрожью, Мара чувствовала, что угрозой пронизан сам воздух вокруг. Ветер раздувал ее одежды, выхватывал пряди из тщательно уложенной прически и холодил вспотевшую кожу. Мара догадывалась, что сейчас лишь еле слышный голос разума напоминает Тасайо о данном им обещании соблюдать перемирие, и ее врагом владеет единственное желание: стиснуть пальцы на ее горле.
      Лицо Тасайо осветилось удовлетворенной улыбкой, и внезапность этого перехода показалась еще более устрашающей.
      - Значит, ты признаешь, что убила собственного агента?
      Маре понадобилась вся сила ее воли, чтобы сохранить хотя бы видимость спокойствия. Втайне она была напугана резкими скачками настроения Тасайо и чем дальше, тем больше проникалась сознанием, что имеет дело с человеком, которого не назовешь иначе как безумцем. Тем не менее властительница Акомы не собиралась отступать.
      - И не только его одного, Тасайо, - уточнила она.
      В течение долгой томительной паузы на склоне холма можно было услышать лишь скрип и хлопанье боевых знамен да посвист ветра в траве.
      Наконец Тасайо прервал молчание:
      - Итак, ты подделала нашу семейную печать? И заплатила Братству Камои за убийство твоих собственных шпионов в моем доме? - Его ослепительно белые зубы блеснули в жестокой усмешке. - Воистину, госпожа, твои действия столь оригинальны, что их трудно предугадать.
      Он не угрожал и не позировал, что очень встревожило Мару: не стоило ни секунды сомневаться в том, что на уме у него убийство... или того хуже. Тем не менее она продолжала гнуть свою линию:
      - Тебе придется принять в расчет кое-какие неудобства, которые ждут тебя, Тасайо, в будущем, а неудобства эти заключаются в том, что ты уже не сможешь брать к себе на службу людей со стороны. Среди них будут мои шпионы - это так же верно, как то, что я стою перед тобой. Может дойти до того, что ты будешь вынужден изгнать из своих владений всех купцов и посетителей и даже закрыть доступ в поместье для фургонов с товарами бродячих торговцев, лишь бы в твой дом не проник шпион Акомы. Терпению Тасайо настал конец.
      - Мара! - рявкнул он. - Ты что же, действительно воображаешь, что сможешь застращать меня своими душераздирающими россказнями? О каких шпионах может идти речь? После твоей смерти все, кто ныне служит Акоме, станут рабами и серыми воинами. Скажи на милость, чего мне бояться, когда ты будешь кормить червей в земле?
      Плечи Мары горестно поникли.
      - Я пришла с предложением, - устало вздохнула она.
      Тасайо на полшага подался вперед, и руки сотни воинов Акомы разом легли на рукояти мечей, однако властитель Минванаби, казалось, не удостоил вниманием раздавшийся при этом звук. Не правдоподобно спокойный, наделенный опасной красотой хищника, он надменно заявил:
      - Мне незачем выслушивать твои предложения, Мара. - Наперед отвергнув всякую возможность согласия, он тем не менее снизошел до объяснений. - Мой предшественник принес Туракаму обет, скрепленный кровью, что вражда наших домов кончится уничтожением Акомы. Хотя я не разделяю одержимости кузена Десио и сожалею, что он дал эту клятву, но, так или иначе, именно на мне лежит обязанность ее выполнить. Я должен проследить, чтобы роду Акома пришел конец. Иное не стоит и обсуждать. Невозможно прекратить войну между нами.
      Мара ощутила тревогу Аракаси, но другого выхода из тупика она не видела.
      - Ты не согласился бы подумать о... приостановке?
      Тасайо удивленно моргнул:
      - Что ты имеешь в виду?
      - Отсрочку. О прекращении вражды и речи быть не может: она закончится лишь тогда, когда одна из наших семей обратится в прах. Но временное перемирие, пока Империя вновь не обретет прочную основу для мира... Что ты на это скажешь?
      - Опять благо Империи? - пробормотал Тасайо с прежней язвительностью, однако при всем своем сарказме он был заинтригован. - Продолжай.
      - Я предлагаю собрать всех властителей Цурануани в Имперской Палате. Там мы предстанем перед Светом Небес и сумеем доказать ему необходимость покончить с этим противостоянием и предотвратить катастрофу, которая может повергнуть нашу страну в руины. Неужели ты желал бы управлять Империей, на восточной границе которой хозяйничают главари Турила со своими мародерами-горцами? А на северной каждую весну рыскают за цуранскими головами как за трофеями разбойничьи отряды тюнов? А возвращение пиратов на Сторожевые острова?
      - Ты рисуешь поистине мрачную картину, - согласился Тасайо. - Если я соглашусь на эту встречу, ты обеспечишь мне голоса своих союзников, чтобы я мог занять трон Имперского Стратега без кровопролития?
      - Если ты согласен на мирную встречу с императором, обещаю приложить все силы, какие у меня есть, и использовать все свои возможности, чтобы никто не взошел на трон Стратега раньше тебя. - Мара прерывисто вздохнула. - Клянусь тебе в том всем, что мне дорого, клянусь именем и честью моей семьи от нынешних времен до самого последнего отпрыска рода Акома!
      Услышав слова этой самой священной из всех клятв, Тасайо поднял брови:
      - Если хоть кто-нибудь из твоих отпрысков достоин стать залогом клятвы... на какой же срок ты хочешь перемирия?
      Несмотря на вопиющее оскорбление, брошенное Маре в лицо, она не позволила себе поддаться неразумному гневу. На карту было поставлено нечто большее, чем фамильная честь и дрязги знати: неисчислимые бедствия постигнут слуг, детей, ремесленников и тысячи безымянных рабов, если правители Империи решат поразвлечься бессмысленной войной. Годы, проведенные с Кевином, приобщение к его воззрениям, которые раньше казались бредовыми, не прошли для Мары бесследно. Ее взгляд на мир стал неизмеримо шире, и теперь она сделала то, о чем не могла и помыслить до встречи с мидкемийцем, - стерпела обиду, нанесенную чести ее рода. Слова "служить Империи" стали для нее не просто фразой, а единственным мерилом поступков и главной побудительной силой.
      - Подожди с решающей схваткой, пока я не вернусь домой и не устрою семейные дела. Затем пусть наша борьба возобновится без поблажек и увиливаний вплоть до рокового завершения.
      Оттенок обреченности в ее голосе вызвал у Тасайо веселый смех. Не в силах сдержать желание покуражиться над слабым - а по его понятиям, Мара сейчас проявила слабость, - он ухмыльнулся:
      - Пожалуй, ты поторопилась предугадать ответ, госпожа. Не стоит переоценивать мою любовь к Империи. Моя честь - это моя честь, а не честь нации. - Он оглядел Мару с головы до ног, рассчитывая еще сильнее выбить ее из колеи и полюбоваться ее затравленным видом, однако она не доставила ему этого удовольствия и с непроницаемым лицом ожидала продолжения. - Впрочем, быстрое решение вопроса о моем избрании в какой-то мере избавило бы меня от хлопот, - признал Тасайо после некоторого раздумья. Он улыбнулся, и Мара снова подумала о том, насколько хорошо умеет этот безумец прятать свой нечестивый нрав под личиной воинской невозмутимости и аристократических манер. - Я согласен. Пусть Высший Совет соберется перед лицом императора и положит конец его диктаторскому правлению. Ты возглавишь своих союзников и в нужный момент заставишь их поддержать мои притязания. Затем, когда здешние дела будут благополучно завершены, я предоставлю тебе возможность вернуться в Акому и пробыть там столько времени, сколько потребуется для приведения в порядок твоих семейных дел. В течение этого срока ты можешь не опасаться враждебных действий с моей стороны. Будь уверена, Мара, я пойду на тебя войной, но до тех пор можешь считать часы своей жизни платой за служение Империи.
      Опустошенная, терзаемая чувством безмерного одиночества, Мара поклоном подтвердила обещание. Она не смела гадать о том, как отнеслись бы к этому соглашению ее отец или брат, будь они живы. Оставалось лишь надеяться, что сговор с Тасайо принесет благие плоды: поможет предотвратить войну и спасти множество жизней... а ее нерожденному младенцу будет даровано достаточно времени, чтобы он успел появиться на свет. Тогда, возможно, королева чо-джайнов согласится спрятать его у себя в улье и сохранить ему жизнь, даже если самой Маре и Айяки суждено погибнуть.
      - На какой день назначим встречу? - спросил Тасайо тоном, в котором явственно звучало удовлетворение.
      - На послезавтра, - ответила Мара. - Извести императора и других членов Совета, а я тем временем займусь подготовкой к голосованию... чтобы оно прошло так, как я обещала.
      - Любопытно будет посмотреть, умеет ли властительница держать слово. Нарушив клятву, она не выйдет живой из города. - Закончив, Тасайо отвесил Маре слабое подобие поклона, ограничившись едва ли не легким кивком. Затем повернулся с быстротой сарката и зашагал к своим войскам.
      Подавленная гнетом безысходности, Мара вернулась под защиту Люджана.
      Имперский герольд, до этого мгновения безмолвно стоявший на своем посту, провозгласил:
      - Переговоры окончены! Разойдитесь с миром и достоинством и знайте: боги довольны, что в этот вечер не пролилась ничья кровь.
      Когда офицеры Акомы подали солдатам сигнал к отходу, первый советник Минванаби собрался с духом, чтобы обратиться к господину, но Тасайо жестом остановил его.
      - Она повержена, Инкомо, - самодовольно улыбнувшись, он взглядом проводил удаляющуюся женскую фигуру. - Я встречал подобное выражение в глазах воинов, ожидавших смерти на поле боя. - Он слегка пожал плечами. Они бились честно и не посрамили своих предков, но знали, что им суждено умереть. Так и Мара знает, что я победил.
      - Господин, - взмолился Инкомо, - я не смел бы считать себя твоим преданным слугой, если бы не указал на возможные неожиданности. Сейчас решается многое и помимо вопроса о том, кто может претендовать на белое с золотом. У Ичиндара нет сыновей. И сейчас, надо полагать, многие при дворе шепчутся, что близится время возводить на престол другого члена императорской семьи. Их выбор может пасть на Джиро из Анасати, Камацу из Шиндзаваи способен доказать, что является прямым потомком одного из прежних императоров, а его сын пользуется всеобщим уважением. Кто может поручиться, что за этим предложением не кроется...
      Тасайо резко оборвал рассуждения Инкомо:
      - Мара знает: я победил. И делу конец.
      Странно возбужденный, властитель Минванаби подал своему военачальнику сигнал разворачивать колонны солдат и возвращаться в лагерь.
      Инкомо, оставшись один на один с безотрадным воем бутаронга, замешкался позади. Он понятия не имел, на какие ухищрения может пуститься Мара в попытке изменить ход грядущих событий, но знал, что спор между кровными врагами далеко не окончен. В лучшем случае Мара выиграла несколько месяцев, чтобы собраться с мыслями и сплести заговор, в худшем - у нее уже готова ловушка, которая и захлопнется за Минванаби. Резкий порыв ветра заставил Инкомо поплотнее закутаться в плащ и поспешить вдогонку за хозяином. Нащупывая в темноте путь вниз с холма, он прикидывал в уме, что было бы благоразумнее: приказать агентам раздобыть самые свежие сведения о намерениях Мары или дописать незаконченное завещание и надгробную песнь. Томимый все более острым предчувствием конца, Инкомо решил сделать и то и другое.
      * * *
      Вечер не завершился встречей на вершине холма. Мара вернулась в городской дом, не чуя ног от усталости. Сбросив верхнее платье, она откинула назад пряди волос, выхваченные из прически неутихающим ветром. Прошло довольно много времени, прежде чем Мара стряхнула оцепенение, и теперь она никак не могла уразуметь, о чем ей толкует Сарик.
      В ее отсутствие их посетил гонец от императора.
      - И что же он сообщил? - вяло осведомилась Мара и по огорченному выражению лица Сарика поняла, что заставляет его повторять уже сказанное.
      Сарик, как всегда деликатный, терпеливо пустился в объяснения, излагая содержание последнего воззвания Ичиндара, и то, что услышала Мара, поразило ее как ножом в сердце.
      Первые же слова заставили ее помертветь: цуранский император скупал всех рабов-мидкемийцев, принадлежащих подданным Империи. Слова "справедливая цена" и "императорская казна" показались отзвуком-всхлипом холодного ветра - дьявольским порождением ночных кошмаров, навеянных свирепым бутаронгом. Мара пошатнулась, словно у нее выбили почву из-под ног. Сарик заботливо поддержал ее под руку и проводил из галереи в гостиную, сама она почти не замечала ни того, где она находится, ни того, что происходит с ней самой. Подушка, на которую она опиралась, воспринималась как нечто нереальное, и даже слезы, набежавшие на глаза, казалось, принадлежали какой-то другой женщине.
      Все ее существо: тело, разум, сердце - как будто превратилось в одну открытую кровоточащую рану.
      - Почему? - тупо повторяла она. - Почему?
      Сарик не высвобождал свою руку, потому что угадывал: Маре сейчас необходимо тепло его прикосновения. Он бы все сделал, лишь бы как-то утешить хозяйку, хотя и догадывался, что ее горю ничем не поможешь.
      - Сказано, что Свет Небес пошлет земляков Кевина на родину, к мидкемийскому королю. За Равнинным Городом снова открыты магические Врата. Всех рабов-военнопленных отвезут на барках вниз по реке и переправят за Бездну.
      Вздрогнув при упоминании имени возлюбленного, Мара уже не могла удержать слез, покатившихся по щекам.
      - Император освобождает рабов?
      - Из уважения к нашим богам можно сказать, что эта акция передается на усмотрение Лиама, монарха Королевства Островов, - спокойно уточнил Сарик.
      Мара уставилась немигающим взором на свои побелевшие пальцы. Вся ее решимость обзавестись "стальными нервами" не привела ни к чему! Она чувствовала себя совершенно разбитой. Угроза со стороны Минванаби и без того истощила скудный запас ее сил, а вот теперь ей предстоит потерять Кевина. И хотя она еще раньше приняла решение найти для него путь к свободе, сейчас весь мир отступил в тень перед убийственной близостью часа расставания.
      - Какой срок назначен Светом Небес для передачи рабов? - спросила Мара, изумляясь тому, что язык способен выговаривать слова.
      - Завтра к полудню, госпожа, - с глубоким сочувствием ответил Сарик.
      Ничто не предвещало подобного. Мара подавила рыдание. Она стыдилась столь открытого проявления чувств, и казалось, будто призрак Накойи сердитым шепотом журит ее за не подобающую властительнице откровенность. Мара искала любую соломинку, способную поддержать ее дух, ибо только мужество могло бы помочь ей пройти по развалинам счастья да еще надежды на продолжение рода Акома, которые она осмелилась лелеять в глубине души.
      Лишь один луч света пробивал непроглядную тьму: Кевина минуют неизбежные бедствия, которыми чревато ее решение поддержать Тасайо в борьбе за пост Имперского Стратега. Если правдивы рассказы варваров о справедливости и Великой Свободе их распрекрасного Королевства, то король Лиам даст Кевину свободу. Ее возлюбленный будет жить в Занне, окруженный уважением, его не коснутся ужасы кровавой бойни.
      Мара пыталась убедить себя, что Кевина лучше отослать для его же блага, но никакие доводы рассудка не избавляли от боли в сердце. И вдруг, как поток света, на нее снизошло прозрение. Ведь все, что сделано ею этим вечером, было сделано ради будущего ребенка Кевина. И ей самой, и Айяки цурани по рождению - предки завещали непреложную истину: честь превыше жизни, они без колебаний предпочли бы смерть бесчестью. Но существо внутри нее наполовину принадлежало иному миру - Мидкемии, и некий внутренний голос подсказывал Маре, что следует признать за этим - пока еще не рожденным существом право в будущем жить и строить свое счастье, руководствуясь иными мерками - теми, которых придерживался его отец. Это явилось ей как откровение, более того, властительница Акомы поняла, что и она сама вновь вышла за рамки традиционных понятий своего мира, поставив благо простого народа Империи выше чести своего имени. Когда-то она верила, что подобная позиция опозорила бы ее отца и предков и даже навлекла на нее гнев всего сонма цуранских богов.
      Теперь же ей было ясно, что только такой путь дает жизни перевес над смертью.
      В душе у нее горе боролось с облегчением оттого, что скоро, очень скоро закончатся годины бедствий. Не сразу придя в себя, Мара сообразила, что ее руку до сих пор сжимают пальцы Сарика, смущенно высвободилась и вытерла глаза.
      - Мне понадобятся услуги горничных, - дрожащим голосом выговорила она. - Кевин не должен догадаться, что я горевала.
      Сарик собрался встать и с поклоном удалиться, но оказалось, что у госпожи есть для него еще немало поручений.
      - Сообщи Кейоку, что всех наших рабов из иного мира нужно немедленно отослать в Равнинный Город. Затем подбери самых сильных воинов в конвой для Кевина: они должны доставить его до того места, которое император выделил для сбора мидкемийцев. И ни слова никому, кроме Люджана, иначе слуги обо всем разболтают. - Комок подкатил к горлу Мары, и ей понадобилось время, чтобы снова обрести дыхание. - У моего возлюбленного горячий и упрямый нрав. И хотя он бредит свободой, ему может не понравиться то, каким образом она ему достанется.
      Властительница смолкла, не в силах продолжать, но Сарик уже все понял. Кевин выполнял приказы только тогда, когда сам считал это нужным, или подчиняясь грубой силе. Его знали как грозного бойца, и там, где дело касалось Мары, никто не взялся бы предсказать, как он себя поведет, если их попытаются разлучить. Для его собственной безопасности и ради сохранения жизни воинов, которым предстояло передать его под опеку императора, Кевину не стоило раньше времени узнавать об ожидающей его судьбе.
      Сарик склонился перед мудростью госпожи, хотя и был искренне опечален: испытанному воину начали нравиться и странный юмор мидкемийца, и его совершенно непривычные взгляды на жизнь. Но, торопясь позвать горничных, Сарик думал о том, что такой беспросветной тоски в глазах женщины он ни разу еще не видел на своем веку.
      * * *
      Ночь стала для властительницы Акомы нескончаемой пыткой. Над коньком крыши завывал бутаронг, а она осыпала Кевина безмолвными неистовыми ласками, вкладывая в их последнее соединение всю силу отчаяния и любви, и в конце концов разразилась слезами в его объятиях. Он отвечал Маре такой нежностью, которая была способна разбить ее сердце. Его уязвляло ее нежелание поделиться с ним своими страхами, а упорное молчание порождало тревогу, тем не менее, преодолевая собственную боль, он делал все что мог, лишь бы утешить любимую.
      В лихорадочном исступлении Мара льнула к Кевину, цепляясь за него. Казалось, мир вокруг нее пошел кувырком: она не могла представить себе жизнь без надежного присутствия мужчины, который заставил ее так основательно пересмотреть все, во что она верила, и открыл ей глаза на изъяны цуранского уклада. Кевин стал для нее чем-то неизмеримо большим, нежели просто любовником: он стал опорой ее решимости. Она нуждалась в его силе, чтобы преобразить Империю, открыв иные, более благородные пути для ее прославления. Власть, намеченные цели, радужные надежды на будущее, омраченные ныне клятвой, данной властителю Тасайо, - без Кевина все, казалось, утрачивало цену. Мара лежала в жарких объятиях любимого и под неутихающие стенания ветра, от которого дрожали перегородки, прислушивалась к негромкому ровному биению его сердца.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49