Так, в итоге появились повести: "Юность полководца" (молодые годы Александра, битвы на Неве и Чудском озере) и "К последнему морю" (поход Батыя на Запад и Золотая Орда).*
      _______________
      * "Юность полководца", историческая повесть. - Детгиз, 1952 г., издавалась 22 раза, в том числе 9 зарубежных изданий; "К последнему морю", историческая повесть. Гослитиздат, 1955 г., издавалась 43 раза, в том числе зарубежных 17 изданий (на 1.1.1987 г.).
      Такое решение в корне противоречило исконному замыслу автора: свести вместе "Свет и Тьму", противопоставить Александра (Свет) и Батыя (Тьма), и он записал в дневник: "Мне теперь очень жаль, что я согласился на "разделение" моего такого "полноводного" романа. Все же сделаю все возможное, чтобы два романа-подростка сказали что-либо новое".
      Так как без изображения взаимоотношений Александра и Батыя обойтись вообще было невозможно (поездки Александра и его отца Ярослава в Золотую Орду и ставку Великого Кагана в Монголию - факты исторические, оскорбительные и трагические, но вынужденные для сохранения уцелевших от разгрома русских земель), то в повести "К последнему морю" появился персонаж - "посол новгородский Гаврила Олексич", прообразом которого был Александр Ярославич (часть IV, "Новгородский посол у Бату-хана").
      Уместно указать в связи с этим на изданную в 70-х годах книгу видного советского историка члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто - жизнеописание Александра Невского*. Правдиво, без утайки и прикрас нарисована в ней картина взаимоотношений Александра и Батыя. Тяжел жребий, выпавший на долю князя, победителя шведов и тевтонов, русского народного героя, вынужденного "склонить выю" перед Золотой Ордой ради того, чтобы спасти русский народ (как о том говорил В. Ян: "Если медведица убита, надо, чтобы медвежата подросли").
      _______________
      * П а ш у т о  В. Т. Александр Невский. Серия "Жизнь замечательных людей". - М.: Молодая гвардия, 1974.
      Горестна его доля, закончившаяся, как и для его отца Ярослава, преждевременной смертью (отравленного, по общему убеждению) на обратном пути из ставки Великого хана.
      Современного нам автора, ученого, историка, не "покоробила" трагедия князя Александра и с ним русского народа, и он не усмотрел "разномасштабность" фигур Александра и Батыя, отчего не "пострадало", а  в о з в ы с и л о с ь  в  о р е о л е  г е р о и з м а  и  м у ч е н и ч е с т в а "величие Древней Руси и ее славного сына" Александра Беспокойного (Невского)...
      Достоверности и живописности картин и персонажей повести способствует то, что ее автор видел прибалтийские и новгородские земли, встречался с прототипами некоторых своих героев.
      Гимназические годы писателя прошли в Риге и Ревеле (Таллин), где тогда, кроме крепостных стен, еще высились и феодальные замки, и дворцы с гербами "прибалтийских баронов", превратившихся после изгнания шведов и немцев из Прибалтики войсками Петра I в крупнейших помещиков, служивших при царском дворе*.
      _______________
      * Прибалтика была присоединена к России после окончания Северной войны (1700 - 1721 гг.).
      Отец писателя Г. А. Янчевецкий, учитель греческого языка, инспектор и директор мужских гимназий в Риге и Ревеле, русский общественный деятель, активно боровшийся с немецким влиянием в Прибалтике, воспитывал своих детей и учеников в духе патриотизма; не ограничиваясь преподаванием, он со своими гимназистами выезжал для осмотра мест узловых событий Отечественной истории: на поля Куликовской и Полтавской битв, берега Невы и Чудского озера.
      "Была устроена поездка, - вспоминал В. Ян, - в Нарву, Юрьев (Тарту), Псков, оттуда пароходом по Чудскому озеру.
      Пароход специально остановился близ "Вороньего камня", у которого, по преданию, произошло "Ледовое побоище", откуда Александр Невский наблюдал за битвой, и мы видели место разгрома армады тевтонских завоевателей..."
      После окончания Петербургского университета В. Ян в "мужицкой одежде" с котомкой и посохом отправился "ходить по России". "Я хочу узнать, как и чем живет мой народ, - ответил он обеспокоенным родителям, опасавшимся, что "бродягу" вскоре арестуют "по подозрению, что он "скубент" - распространитель нелегальной революционной литературы".
      "Начал я свои скитания с древнего Новгорода, - говорил В. Ян. - Оттуда прошел берегом Ильмень-озера к югу". Он посетил северные и центральные губернии России, прошел берегами Невы и Волхова, Мариинским каналом, был в Свири и Вологде, на Онежском и Чудском озерах; посетил Ржевскую, Смоленскую, Ярославскую губернии; из Симбирска берегом Волги поднялся вместе с бурлаками, тянувшими баржу с "красным товаром" до Казани: бродил и в Старом Мултане и древнем городе Малмыже; на связке плотов "моли" спустился по Днепру от Орши до Киева; побывал в Кременчуге, Екатеринославе, у шахтеров Криворожья...
      Результатом этих странствий (1898 - 1901 гг.) стала первая книжка писателя "Записки пешехода", собравшая некоторые рассказы и очерки об увиденном и услышанном в пути по бескрайной России.
      "Я шел в деревню потому, - вспоминал В. Ян, - что меня тянуло бродить среди толпы, сблизиться с народом, великим, загадочным, таящим в себе неизмеримые силы, которому все мы, интеллигенты, должны служить.
      И по мере того, как я все глубже опускался в народный океан и приглядывался к окружающему люду, народные типы становились все интереснее. Они все более возвышались, и я оказывался лицом к лицу с очень развитыми личностями, с самостоятельными взглядами, свежим русским умом и оригинальными, удивительно разнообразными характерами..."
      4. Исторические рассказы
      Завершающую книгу эпопеи В. Яна, помимо ее разделения на две и значительной переработки, еще и сократили. Некоторые исключенные из нее главы были опубликованы (посмертно) как самостоятельные произведения в сборнике рассказов*.
      _______________
      * В. Ян. Загадка озера Кара-Нор. Рассказы. - М.: Советский писатель, 1961.
      Этому способствовало то, что, вырабатывая свою личную форму повестей, свой стиль, автор уподоблял их структуру "ожерелью", в котором каждая глава, подобно "бусинке" ожерелья, может существовать отдельно, а все вместе взятые составляют единое целое, нанизанное на нить сюжета.
      Одной из таких "бусинок" повести была глава "С к о м о р о ш ь я  п о т е х а". В ней автор показал скоморохов, первых актеров русского народного "ярмарочного театра", и она композиционно завершала встречу Александра Ярославича со скоморошкой Устей, дочерью лесника Еремы, выручившей князя из западни на лося. Глава, написанная в конце 40-х годов, входила в часть "Александр в Великом Новгороде" повести "Александр Беспокойный и Золотая Орда".
      Другая глава "В о з в р а щ е н и е  м е ч т ы", - о бесстрашном опальном поэте и канцлере Пьетро дела-Винья, за свое свободомыслие и обличение жестокого деспота римско-германского императора Фридриха II Гогенштауфена, заточенного в подземный каменный мешок, ослепленного и умершего в темнице. Эта написанная в конце войны глава под названием "Сонеты на стене" входила в часть "У Лазурного моря" той же повести.
      Тогда же была исключена, а позднее опубликована под названием "В  О р л и н о м  г н е з д е "С т а р ц а  г о р ы" эпопея поездки посла Багдадского халифа воина Абд ар-Рахмана в ставку Батыя, попавшего в Аламут, к вождю шиитской секты "тайных убийц" ассасинов-исмаилитов, могущественного тайного сообщества мусульман, подчиняющегося безжалостному тирану и злодею Ала-ад-Дину.
      Описание жестокого владыки и духовного вождя секты, приводившего весь восточный мир в ужас одним своим именем, сцена соревнования певцов-поэтов, подхалимно усердствовавших в восхвалении "Великого Старца", как и глава об ослепленном и умершем в заточении поэте, и некоторые другие главы были исключены тогда "как вызывающие нежелательные аналогии"...
      Фольклорная "восточная сказка-притча" "Ч т о  л у ч ш е" своей мыслью и аллегорией, как бы предваряющая остальные рассказы сборника, написана В. Яном в Ташкенте в 1944 году.
      Рассказ "Т р и  с ч а с т л и в е й ш и х  д н я  Б у х а р ы" создан в санатории Шахимардан под Ферганой, куда автор попал после болезни. Перед тем В. Ян встречался в Ташкенте с таджикским писателем Садриддином Айни, и тот рассказывал ему эпизоды своей жизни. В эмирской Бухаре Садриддин Айни преследовался за просветительскую деятельность, чтение русских газет и книг, был брошен в "зендан" (подземную тюрьму) и приговорен к смертной казни. Его спасли Октябрьская революция, свержение эмирата и установление Советской власти в Средней Азии.
      В. Ян и С. Айни встречались и позже, в Москве, на декаде таджикской литературы, переписывались, их встречи и беседы (они были близки по возрасту) стали основой рассказа.
      5. Заметки писателя о его скитаниях
      В. Ян прожил долгую и интересную жизнь, со многими путешествиями, приключениями и переживаниями, похожую на роман. Многие из эпизодов его жизни с их впечатлениями и наблюдениями воплотились в сцены произведений. Но своих "мемуаров", как это обычно принято под конец жизни у многих деятелей литературы и искусства, он не написал.
      "Писатель должен до последней возможности создавать художественные произведения, являющиеся феноменом свободного полета фантазии, - говорил он мне не раз, - и лишь при полном иссякании родника оригинального творчества может переходить к своим мемуарам". Этому принципу он следовал до конца жизни.
      И как мы теперь знаем по записям в его мемориальном архиве о многих неосуществленных замыслах новых художественных произведений - повестей, рассказов, пьес, статей, - фантазия не оскудевала до его последних дней.
      Все же, в середине 40-х годов, уже на восьмом десятилетии жизни, по моему настоянию, отец набросал план книги своих воспоминаний - "П о и с к и  З е л е н о г о  к л и н а", начав, как это принято, с истории наших предков Янчевецких и Магеровских.
      Но поставил условием, что сам он писать мемуары не станет, а это будет моя запись его рассказа о "Картинах времени и жизни В. Яна", какую он, где нужно, подправит.
      У меня была тогда такая возможность, и зимой 1947/48 годов мы часто встречались. Придерживаясь своего "плана", он рассказывал о пережитом, об ушедших в небытие временах и людях.
      Наскоро конспектируя беседу, я потом по записи и памяти восстанавливал рассказ. Обычно к следующей встрече приносил для просмотра то, что записал, и мы продвигались дальше.
      Работая таким образом, к весне 1948 года мы записали детские, юношеские и молодые годы моего отца, первые тридцать лет его жизни. Продолжить запись дальше не удалось.
      Черновая рукопись ждала своего дня почти десять лет. К тому времени писателя уже не было в живых.
      Готовя эту рукопись к печати с середины пятидесятых годов, я дополнил ее тем немногим, о чем смог вспомнить из наших с отцом бесед, позаимствовать из семейного и других архивов, писем, воспоминаний нашей родни, друзей и знакомых, документов, публикаций и других достоверных источников*.
      _______________
      * Пользуюсь возможностью выразить признательность ашхабадцам - поэту Абдулле Мурадову (ныне покойному) и кандидату исторических наук старшему сотруднику Института истории АН ТССР Г. Г. Меликову, обнаружившим в архивах ТССР некоторые документы о пребывании В. Яна в Закаспии тех лет.
      Пришлось также снабдить ее примечаниями и комментарием, нужными для связи событий и прояснения неясных мест, малознакомых или вовсе неизвестных современному читателю.
      В путевых заметках писателя часто приводятся рассуждения автора о его наблюдениях и переживаниях, способствовавших созданию последующих художественных произведений, о фактах, давших первый толчок рождению рассказа или повести.
      В канун первой мировой войны В. Ян создает повесть "Конь, винтовка и пустыня", в основу которой легли воспоминания писателя о его среднеазиатских скитаниях. Но, недовольный этим произведением, автор сжег рукопись. Многие неосуществленные замыслы писателя воплотились в его рассказах и путевых заметках "Голубые дали Азии".
      В 1987 году исполнилось 112 лет со дня рождения В. Яна, более 30 лет прошло после его кончины в 1954 году, и течет уже шестое десятилетие от начала работы писателя над книгами исторической эпопеи о нашествиях XIII века, ставших "главным делом его жизни".
      Прошедшее время дало ответ на вопрос автора при опубликовании повести "Чингисхан", о котором мы знаем из его дневника. Нет, эта книга, как и другие, ее продолжившие, не "утонули в мутном потоке забвения", а продолжили свою жизнь после кончины автора. Круг их читателей, все расширяясь, пересек границы нашей страны, и ныне книги В. Яна в переводах на пятидесяти языках изданы в Советском Союзе и в тридцати зарубежных странах более трехсот раз тиражом свыше двадцати миллионов экземпляров.
      Объяснение этому интересу читателей можно найти в словах писателя о своем творчестве:
      "В моих книгах я старался рассказать о героизме мирных народов, дававших мужественный отпор любым вторгавшимся в их земли хищникам, желавшим их поработить, несшим смерть, горе, разрушение.
      Я  х о т е л, ч т о б ы  м о и  ч и т а т е л и  в и д е л и, какой ужас и падение культуры приносят с собой захватнические войны, и чтобы они яснее осознали, к а к у ю  о г р о м н у ю  б о р ь б у  п р и ш л о с ь  в ы н е с т и  н а ш и м  п р е д к а м  д л я  з а щ и т ы  р о д н о й  з е м л и.
      Только в прекрасном созидательном труде, в мирном сотрудничестве всех свободолюбивых народов - залог счастья человечества. И  м о й  т р у д п о с и л ь н а я  д о л я, в н о с и м а я  в  о б щ е е  д е л о  т о р ж е с т в а  с п р а в е д л и в о с т и  и  д о б р а, в  в е л и к у ю  и д е ю  м и р а!"
      Уже несколько поколений советских и зарубежных читателей выросли на книгах В. Яна, которые учат любить свою Великую Родину.
      Все творчество В. Яна, воспитывающее нашу молодежь в духе патриотизма, как в предвоенную пору, как в годы войны, так и сегодня, служит делу защиты нашего Отечества, делу защиты мира во всем мире.
      М. В. Я н ч е в е ц к и й