Глава 1

Утро начинается с постели

^{(О почте, загадках любви и сути богов)}

– Мр-р, – протянула принцесса Элия и недовольно дернула стройной ножкой.

Сквозь сон богиня ощутила, как кто-то прикоснулся к ее ноге. Какая-то наглая личность бесцеремонно щекотала ей пятку. Почти проснувшись, Элия отбрыкнулась еще разок и угодила во что-то сравнительно мягкое и живое.

– Королева моя дорогая, я убит наповал, – весьма правдоподобно изображая болезненные корчи, запричитал Рэт Грей – ее старый друг и любовник, коему было великодушно дозволено переночевать в спальне принцессы. Паясничая, он жалобно простонал: – Твоя царственная конечность пробила мой живот. Как думаешь, его величество оплатит больничный?

– Нет! Никаких компенсаций за травмы, полученные при попытке нанести вред члену королевской семьи! – мстительно заявила богиня и, перекатившись на другой бок, пробудилась в достаточной мере для того, чтобы насмешливо предложить: – Попробуй выставить счет Мэссленду. Вдруг король Млэдиор сочтет возможным спонсировать твою террористическую деятельность? Правда, почти наверняка возникнут некоторые трудности с оправданием сторонних доходов в Лоуленде. Думаю, тебя будет пытать сам лорд-дознаватель – принц Энтиор, а потом тебе отрубят голову!

– Какая честь, сам Энтиор! – патетически воскликнул мужчина, приподнялся на локте, театрально выбросил руку вверх и деловито поинтересовался: – А кто будет рубить голову, лорд Нрэн?

– Вот этого обещать не могу, – цокнула языком принцесса, – ввиду крайней занятости нашего воителя и недостаточной знатности обвиняемого!

– Если не Нрэн, тогда не желаю быть казненным! – тут же заявил Рэт и рассмешил тем самым Элию.

«Все-таки вчерашний бал кончился поздновато», – отсмеявшись, подумала женщина и бросила взгляд в окно спальни. Утро в Лоуленде вступило в пору своей полноты и готовилось к получению титула полудня. Солнечные лучи настырно просачивались сквозь магическую завесу тумана и плотный тюль. Грей, валяющийся в ногах богини, завершил концерт, состоящий из «предсмертных» стонов, и объявил:

– Королева моя дорогая, я жрать хочу!

– Какое странное желание, но, что еще более странно, я разделяю его! – согласилась принцесса и великодушно повелела: – Ну что ж, можешь заказать завтрак! Кстати, заодно прихвати почту. Надо же тебе как-то отрабатывать шпионское жалованье за доставку информации, которое платит корона.

– Ты тиранша и садистка, как и твой брат Энтиор, – обвиняющим тоном возопил Грей и нехотя выполз из уютного гнездышка, свитого в кровати.

– Я хуже, ибо для брата садизм – часть божественной сути, а для меня – просто милое развлечение! – самодовольно откликнулась богиня и небрежно пригрозила: – Между прочим, если не принесут завтрак, могу рассвирепеть окончательно.

– О, пощади, королева моя дорогая, больше не пинай своего покорного слугу, – жалобно запричитал Рэт и, как был нагишом, стрелой вылетел за дверь, стремясь поскорее выполнить просьбу богини. А чего было стесняться? Паж с увесистой книгой «Меню» и столик с корреспонденцией находились не далее прихожей богини.

Через пять минут важно выступающий шпион (обнаженная жилистая невысокая фигурка с темной растрепанной шевелюрой неопределенного оттенка) в сопровождении пары парящих в воздухе подносов возник на пороге спальни. Огромный серебряный поднос с завтраком на двоих плыл впереди, второй, поменьше, со свежей почтой, черненный защитными рунами, замыкал торжественное шествие. Быть отравленной богиня, охраняемая магией звездного набора, не боялась и времени на проверку пищи при помощи заклятий или дегустаторов не тратила. А вот просмотру писем она уделяла некоторое время, ибо среди них попадались всякие. Среди деловой корреспонденции и множества пылких признаний встречались послания с весьма мастерски вплетенными проклятиями (от заклятых врагов, ревнивых соперниц и отчаявшихся добиться взаимности кавалеров) или приворотными чарами (от кавалеров того же порядка). Зачарованный поднос обезвреживал любые ловушки и маркировал послания для удобства идентификации.

Впрочем, привороты на богиню любви никакого эффекта не оказывали, или, вернее, не оказывали ожидаемого эффекта, зато могли изрядно разгневать, ибо ничто так не выводило Элию из себя, как попытка обманом завоевать любовь. Вот с такими жуликами богиня действительно поступала круто и давала сто очков вперед богу боли Энтиору.

Рассыпаясь в театрально-подобострастных поклонах, при каждом из которых с подноса совершенно неволшебным образом исчезал очередной маленький бутерброд, Рэт заспешил к роскошному ложу. Он приземлился на кровать одновременно с первым подносом и нахально объявил:

– Охапки роз, цветущие ветки, побрякушки и прочую ерунду я тащить не стал. За одну ходку все равно не управился бы даже с тележкой – это раз; нам с тобой, королева моя дорогая, пришлось бы на коврик переползать: всю кровать загромоздил бы – это два! И вообще, сей хлам к почте не относится – это три!

– Уболтал, – величественно согласилась богиня, прельщенная соблазнительными ароматами яств. Сменив гнев на милость, она дозволила компаньону присоединиться к трапезе.

Элия неторопливо кушала крохотные корзиночки с горячими паштетами и, запивая еду горячим какао, попутно разбирала корреспонденцию. По ее мысленному повелению конверты птицами взлетали с исписанного рунами ложа, вскрывались, ленточки на свитках распускались, и письма одно за другим зависали перед лицом богини. Прочитанные и более ненужные бумаги опускались на поднос горстками мельчайшего пепла и исчезали без следа. При кажущейся плавной неторопливости действий гора почты уменьшалась стремительно, и лишь немногим документам выпадала честь пополнить архив принцессы.

Интересуясь в равной мере и почтой и едой, Грей постарался пристроиться поближе к любовнице. Ухватив с подноса очередную теплую булочку, посыпанную сахарной пудрой, мужчина жадно впился в нее зубами. Часть обсыпки при этом перекочевала на плечо принцессы. Устраняя намеренно совершенную оплошность, Грей аккуратно и нежно слизнул белый налет.

– Какая ты сладкая, – мечтательно прошептал он и тут же сунул свой острый нос в развернувшееся перед богиней письмо. Обильно украшенный виньетками лист гербовой бумаги с серебряным обрезом, надушенный пряными благовониями, против воли притянул взгляд мужчины. – И что там пишут?

– Чепуху, – проронила принцесса.

– «Жизнь без права видеть тебя обернулась мраком в душе моей… Жестокая и прекрасная, не оставляй без ответа моленья того, кого лишил рассудка твой дивный лик!.. Будь милосердна к несчастному, готовому лобызать твой след»… – навыдергивал цитат из текста и высокопарно провыл их Рэт, дирижируя булочкой. Сунув в рот остатки «дирижерской палочки», шпион уже тихо, с наигранным безразличием закончил: – Подписано: граф Мироваль. Ну как, королева моя дорогая, будешь милосердна?

– Нет, – меланхолично откликнулась принцесса и повела бровью, вызывая следующий документ из заметно уменьшившейся стопки писем.

– Златокудрые мускулистые блондины с благородным высоким челом нынче не в твоем вкусе? – с каким-то болезненным любопытством продолжал допытываться Грей, возможно, потому, что сам был далек от канонов красоты. Шпион даже позабыл взять очередной бутерброд. – А может, у него плохо встает или чирий на заднице?

– Дело не в недостатках внешности или дефектах функций, – усмехнулась принцесса, щелкнув любовника по длинному носу, самой выдающейся детали в его облике. – Письмо писал не Мироваль, а нанятый стихоплет.

– Ну и что? Может, бедолага-граф такой же красноречивый, как Нрэн, вот и заплатил умельцу. Главное, что он тебя любит! – почему-то продолжал выяснять подробности, касающиеся ставшего пеплом письма, Рэт.

– Ложь, – обронила богиня, облизав губы после глотка какао. – Единственное чувство, которое граф ко мне испытывает, укладывается в определение «похоть». Впрочем, справедливости ради скажу, достаточно сильная похоть.

– А вдруг ты неправильно поняла его поведение и он влюбился всерьез? – задал каверзный вопрос любовник.

– Дорогой мой, я богиня любви и всегда прекрасно знаю, какие чувства испытывает ко мне мужчина, даже если он сам того не понимает. Если, конечно, коэффициент силы кавалера не превышает мой собственный в значительной степени, вот тогда, согласна, я могу ошибиться, – снисходительно пояснила Элия. – Что до Мироваля… одной похоти мало, чтобы завоевать мою благосклонность.

– А чего ты хочешь еще? Подарков, серенад под окнами, трепетных ухаживаний? – Рэт спрашивал уже всерьез.

– Меня нужно любить, – спокойно, почти беспечно призналась принцесса. – Все остальное: красота, знатность, богатство, искусность в постельных утехах, подарки и ухаживания – не имеет принципиального значения. Поэтому у Мироваля, напиши он хоть тысячу писем в дивных стихах самостоятельно, нет ни малейшего шанса. Он жулик, хочет только брать, ничего не давая взамен.

– Тогда я не вписываюсь в стандарты, по которым ты выбираешь любовников, – довольно хмыкнул Грей, потершись щекой о шелковую кожу на спине богини, и сцапал с подноса булочку в шоколадной глазури. – Мне повезло, что я стал исключением. К счастью, я не вою на луну от любви к тебе, королева моя дорогая, и не пишу стихов.

Элия загадочно улыбнулась в ответ и слизнула капельку повидла, показавшуюся на румяном бочке пирожка.

– Что ты молчишь? Ты хочешь сказать, что я в тебя влюбился? – забеспокоился мужчина, пристально вглядываясь в лицо богини. Надкушенная и позабытая булочка упала на кровать, демонстрируя крайнюю степень волнения мужчины, а иначе он никогда не выронил бы лакомство.

– Странно. Что тебя так взволновало? – выгнула бровь принцесса, не прерывая своей трапезы.

– Она еще спрашивает! Я не хочу стать вечным рабом богини любви. Ждать твоего зова, вздыхать, скучать, мечтать о встрече, тосковать, ревновать к каждому смазливому придурку, которому ты изволишь улыбнуться. Забывать обо всем ради сладостных мгновений встречи. А стоит наскучить – и ты выбросишь меня, как ненужную вещь? Нет, это не по мне, королева моя дорогая! – выпалил Рэт, достаточно насмотревшийся на отвергнутых любовников непостоянной богини.

– Именно, не по тебе, поэтому и нечего бояться, дорогой, – мягко улыбнулась Элия, взъерошила волосы Грея и снова легонько дернула его за нос. – Ты слишком любишь жизнь, слишком многое тебя постоянно интересует и не дает зациклиться на чем-то одном, на любви в том числе. Любовь лишь наполняет жизнь, а вовсе не заменяет всех ее радостей. Знай я, что наши отношения могут обернуться бедой, первая прогнала бы тебя, не дожидаясь нагоняя от папы за выведение из строя лучшего шпиона королевства!

– Так уж и лучшего? Ну тогда ладно. – Грей был явно польщен, но не успокоился окончательно, а потому попросил: – Обещай, если у меня в башке чего-нибудь перемкнет, ты меня вылечишь и выгонишь не раздумывая!

– Обещаю, – торжественно поклялась принцесса и взяла с подноса новую булочку.

Утешившийся Грей тоже потянулся за добавкой, но разбираться в любовной почте ему расхотелось начисто. Зато почему-то, может, от нервных переживаний, еще сильнее захотелось сладкого!

Любовники еще не закончили завтракать, когда прозвучал весьма оригинальный сигнал заклинания связи – не традиционный мелодичный перезвон или инструментальный музыкальный отрывок, а заводная ритмичная песенка, исполняющаяся вполне приличным баритоном и сопровождающаяся пульсирующими волнами цветного света.

– Че за хрень? – заинтересовался Рэт, щуря глаза.

– Малыш развлекается, – фыркнула Элия с теплой насмешкой в голосе. Окунув шпиона в Заклинание Тени, набросила на плечи края тонкого одеяла и откликнулась:

– Да, слушаю.

– Прекрасный день, Элия! – радостно, с примесью смущения, поздоровался Лейм и замолчал, зачарованно уставившись на полуобнаженную кузину, по которой успел ужасно стосковаться. Кажется, юный бог даже перестал дышать и замер статуей на фоне весьма ухоженного и живописного летнего пейзажа паркового типа.

– Прекрасный день, мой сладкий! – откликнулась богиня, улыбаясь юноше, и небрежно поинтересовалась: – А что стряслось с твоей шевелюрой? Уронил банку желтой краски и не смог до конца отмыться? Могу подсказать косметическое заклинание.

– Нет, – смутился Лейм, затрепетали длинные черные ресницы, сильнее заблестели изумрудно-зеленые глаза. – Это… Ну… Я решил ненадолго стать блондином. Жаль, получился не очень ровный цвет, такое бывает, когда осветляешь черные волосы химическими средствами, а не магией. Тебе совсем не понравилось? – подавленно пробормотал лорд, силясь отвести взгляд от легкого голубого одеяла, которым укрывалась кузина. Оно обрисовывало восхитительные контуры богини и как раз начало потихоньку сползать… Нет, на это решительно невозможно было не смотреть!

– Тебе идет и природный черный, и светлые оттенки, милый, – тактично начала принцесса, – но я, наверное, слишком привыкла к тому, что у тебя темная шевелюра. Давай не будем нарушать эту дорогую моему сердцу традицию, хорошо?

– Э-э-м… Извини, я не хотел тебя огорчить, все исправлю. – Лейм слегка расстроился, вот только смотреть на кузину и печалиться одновременно никак не получалось, да и мысли почему-то немного путались. – Так просто… думал сменить имидж… Там, где я живу, это сейчас модно. – Юноша беспомощно тронул волосы рукой.

– Где же ты обитаешь, малыш? – выгнула бровь женщина.

Судя по прическе и одежде – черной кожанке с серебристыми заклепками, длинной майке с мордочкой енота по центру и плотным светло-голубым брюкам в белых разводах, принцесса уже догадывалась, каким будет ответ.

– Я?.. В Сейт-Амри, – вынужден был расколоться Лейм в ответ на конкретный вопрос. Юлить, отвечая на косвенные, ему, выросшему в королевской семье Лоуленда, было не привыкать. Но сейчас Элия ждала прямого ответа, и юный лорд не мог солгать, хоть и безумно боялся неодобрения. Этот страх до сих пор не позволял ему вызвать принцессу и поболтать, несмотря на то что Лейм здорово стосковался. Но сегодня жажда увидеть родственницу пересилила все его опасения. Молодой бог не выдержал и решил рискнуть, надеясь на понимание и поддержку любимой кузины.

– Насколько мне помнится, Сейт-Амри классифицируется как урбанизированное измерение, иначе говоря, техномир, – констатировала Элия, отбив по краю подноса короткую дробь.

– Да… – повинно склонил голову лорд, украдкой метнул жалобный взгляд на принцессу и прижался спиной к широкому светлому стволу лиственного дерева.

– А Источник знает о твоем местонахождении? – продолжила расспросы богиня.

Элия поинтересовалась этим неспроста. Общеизвестным фактом являлась неприязнь энергетических созданий к урбанизированным мирам, тем более высших энергетических созданий, к каковым причислялись Силы. Последние чрезвычайно неохотно отпускали своих посвященных в миры техники. И Силы Лоуленда, во многом отличные от других, не были исключением из общего правила. Они считали, что пребывание в технических измерениях портит богов. А уж к жителям урбанизированных миров иначе как с презрительной и чуть брезгливой жалостью не относились. Ведь бедные примитивные создания ничегошеньки не знали об истинной магии и (о ужас!) Силах, богах, Законах Вселенной, не имели власти даже над своей внутренней энергией. Как, спрашивается, общение с этими бедными существами могло пойти во благо посвященным, не говоря уж о том, насколько сами боги были вынуждены сдерживать проявления собственной силы и сути, чтобы не нарушить структуры техномира! Такова была логика Сил, прекрасно известная принцессе. Поэтому богам рекомендовалось посещать урбомиры лишь в случае крайней необходимости и на кратчайший срок. Судя же по жадным взглядам, которые юноша бросал на сестру, он достаточно проторчал в Сейт-Амри.

– В принципе да, но, конкретно, нет, – попытался смягчить правду Лейм, ковыряя пальцами ствол дерева.

– Кузен, ты не в казематах на допросе и не на ковре у Нрэна! Я не собираюсь тебя пытать, если не хочешь говорить, не надо, – усмехнулась принцесса.

– Извини, – смешался молодой бог и признался, теребя в руке кусочек светлой коры: – Источник в курсе, что я уехал учиться в миры, но не знает, куда именно.

– И какой же истины ты ищешь в урбанизированном измерении, мой сладкий? Что хочешь познать вдали от истинной магии? – заинтересовалась Элия, уверенная, что ради пустой забавы кузен, слишком серьезный для своего юного возраста, никогда не застрял бы надолго в техномире. Конечно, члены королевской семьи не слишком часто слушали Силы Источника Лоуленда и в большинстве случаев поступали по-своему, бывало, даже вопреки воле Сил. Вот и в урбомиры принцы заглядывали несколько чаще, чем другие боги, правда, долго там, под давлением гнетущей структуры мира, не выдерживали и возвращались.

– Я учусь работать с техникой, – открыл удивительную причину бог.

– Однако! Тебя действительно к этому влечет? – неподдельно заинтересовалась родственница.

– Да, очень. Магия мне тоже интересна, но в технике есть что-то особенное! Вникать в принципы построения сложнейших механизмов, чтобы воспроизвести их самому и изобрести новые, управлять процессами с помощью машин… Это совсем не похоже на основы магии, хотя есть точки пересечения. Скажем, закон сохранения энергии, возможность преобразования одной энергии в другую. Я хочу подробно изучить все это, чтобы создавать комплексные механизмы. Например, телевизор на магических кристаллах или даже компьютер. Конечно, это очень сложно, ведь для каждого мира свои параметры сочетания технических и магических законов, придется искать формулу для расчета коэффициентов, чтобы определить закономерности изменений для перемещения прибора, или делать его стационарным… – принялся вдохновенно, с истинным энтузиазмом ученого рассказывать Лейм. Даже одеяло и прелести кузины были на время позабыты. Элия слушала, покачивала головой, и легкая улыбка бродила по ее губам.

– Идеи интересные! – согласилась принцесса, когда фонтан красноречия юноши истощился, и продолжила, охлаждая энтузиазм родича: – Но, малыш, Источник не погладит тебя за это по головке. Ты ведь знаешь, Силы не в ладах с техникой и их воля может обернуться крахом для твоих новаторских задумок.

– Ага. – Лейм тяжело вздохнул и покаянно кивнул. Над ним дамокловым мечом висели угроза вызова к Источнику и грядущий разнос.

– Но, пожалуй, я вижу выход, – прищелкнула пальцами принцесса, решившая подбодрить приунывшего кузена.

В глазах лорда загорелась трепетная надежда, он даже перестал терзать бедное дерево, уже расставшееся с несколькими сантиметрами верхнего слоя коры.

– Скажи, сколько ты провел в Сейт-Амри? – первым делом уточнила богиня.

– Два года. Мне бы еще хоть три годика, пока не закончу университет, а потом я хотел бы немного поработать… – Умоляющий взгляд огромных глаз, опушенных черными густыми ресницами, устремился на кузину.

Элия переливчато засмеялась:

– Эти жалостливые взгляды прибереги для разговора с Источником. А я тебе и так помогу. Слушай, мой сладкий.

Лейм выжидающе уставился на сестру.

– Ни один из известных мне богов по своей воле не торчал в урбомире безвылазно так долго, как ты. Одно дело – зайти поразвлечься на пару часов или денек-другой, другое – жить, подлаживаясь под структуру мира и подчиняясь его правилам постоянно. Отправившись искать себя, свое призвание бога, ты остановился в урбанизированном измерении для получения технического образования. Значит, как богиня логики, я заключаю, что во взаимодействии с механизмами должен проявиться один из твоих божественных талантов, мой дорогой бог романтики. А мешать формированию божественной сути Источник не имеет права. Романтика и техника – весьма оригинальное сочетание, впрочем, не более противоречивое, чем любовь и логика. Сходи в Грот, честно во всем признайся, расскажи об обретении истинной сути бога и необходимых для этого процесса условиях. Источник немного поворчит для порядка, но вынужден будет смириться с издержками твоей профессии.

– Спасибо! – искренне поблагодарил юноша. – И как я до сих пор не сообразил, что буду богом техники. Сейчас, когда ты сказала об этом и о том, как нужно поступить, все стало ясно и понятно. Блин, я такой тупица!

– Чушь! – отрезала Элия, погрозив кузену пальцем. – Ты настоящий умница, хоть и мнительный без меры, как все в линии дяди Моувэлля. А что до догадок, касающихся собственной сути, чаще всего так и получается, сам бог понимает себя последним, оправдывая пословицу «Под фонарем не видно». Кроме того, родной, ты пребываешь в урбомире, а это сильно ограничивает возможность применения божественных талантов, в том числе и интуиции. Из-за этих ограничений мы и не любим миры техники.

– Но, похоже, в любом правиле есть исключения, Элия, – педантично отметил Лейм, – я мельком видел в Сейт-Амри лорда Регъюла, да и время от времени ощущаю всплески силы других существ, не принадлежащих урбомиру. Хотя они, наверное, здесь не живут и уж конечно не учатся. Спасибо большое еще раз, что подсказала, как найти выход!

– Как-нибудь сводишь меня в «Эльфийский вкус», и сочтемся, дорогой! – подмигнула кузену богиня, имея в виду один из любимых ресторанов родича.

– С наслаждением, – обрадовался юноша, он и сам хотел как-нибудь ненавязчиво и изящно пригласить Элию в ресторан, в театр, да куда угодно, лишь бы побыть вдвоем с обожаемой кузиной без целой кучи шумливых родственников под боком.

– Вот и договорились, милый. А теперь, если ты не хочешь созерцать утренний туалет богини любви, до свидания! – заключила принцесса, многозначительно тронув края одеяла.

Лейм заалел как маков цвет, поспешно пробормотал слова прощания и отключил заклинание связи.

– Какой у тебя стеснительный братец. Молодой еще, неиспорченный. А я бы не отказался, – заметил Грей, скидывая Заклинание Тени.

– Сравнил чистого мальчика и бесстыжего, наглого, беспринципного негодяя, – отозвалась принцесса.

– Да, я такой! Но именно таким тебе нравлюсь, – радостно согласился Рэт. Рука мужчины проворно нырнула под одеяло, нежно коснулась бархатной кожи богини, погладила, спускаясь от плеча ниже… Одевание на некоторое время было отложено.

А пока Элия обстоятельно «рассказывала» Рэту о том, как он ей нравится, а он, в свою очередь «восхищался» богиней, в порту Лоуленда причаливал «Кинжал», корабль принца Кэлберта…

Глава 2

Возвращение блудного пирата

^{(Разбор полетов, а также маленькая домашняя лекция о политике, генетике и вольных нравах)}

Принц Кэлберт почти летел по коридору, не чувствуя пола под ногами, будто был не высоким мускулистым мужчиной в расцвете сил, а невесомой пушинкой, подхваченной солнечным лучиком. Сердце бога мореходов гулко бухало в груди, отбивая ликующий ритм. Душа мужчины пела: он дома! Теперь у него есть, куда возвращаться из долгого плавания, есть место, где его ждут, и, самое главное, есть те, которые ждут!

В памяти промелькнули одобрительные смешки, похлопывания по плечам братьев, последняя пирушка, наставления и задания короля, прощание с сестрой три луны назад, ее слова: «Удачи! Возвращайся поскорей, дорогой, я буду скучать!» – и нежный поцелуй в щеку. Бог неожиданно понял, что невыносимо соскучился по своей семье. И не только по семье, а и по самому Лоуленду. С той самой минуты, когда он сошел с корабля в порту и вдохнул запах столицы, принц осознал эту непреложную истину. Люди в городе улыбались ему и склонялись в поклонах, девушки кокетливо стреляли глазками, стража почтительно салютовала, ребятишки бежали за конем, запрокинув головы, чтобы получше рассмотреть торопившегося в замок великого пирата, ставшего принцем Лоуленда. Он воистину вернулся домой!

«Лимберу, отцу, должно понравиться! Я справился с заданием, выполнил все, что мне поручили, и даже больше. Да как я мог не справиться! Великий и грозный корсар Кэлберт – гроза Океана Миров. – Мужчина ухмыльнулся не без самодовольства. – Контрабанда отличается от «честной» торговли лишь названием. А заключать выгодные сделки я всегда умел».

Принц приостановился. В изобилии магических излучений и энергий Лоуленда он еще не научился четко определять ауру, свойственную Элии и месту, на котором она оставила свой отпечаток. Бог понадеялся на удачу и решил:

«Первым делом к сестре! Отец подождет! Только бы она была дома!» Кэлберт заспешил к апартаментам богини.

У дверей из светлого дерева, изящно отделанных серебряными виньетками, Кэлберт замешкался, пригладил рукой густые темные волосы, стянутые в хвост, одернул короткую кожаную куртку, нащупал небольшую коробочку в боковом потайном кармане, дотронулся до эфеса сабли. Почему-то прикосновение к оружию всегда прибавляло ему уверенности. Пальцы бога коснулись пластины звонка. Зазвучала нежная мелодия.

Услужливый и очень симпатичный парнишка-паж с огромными густо-фиолетовыми глазами и золотистой гривой распахнул дверь. Темно-фиолетовый камзол и желтая кружевная рубашка делали ребенка похожим на забавную живую куклу. Длинные пальчики с бесцветным лаком придержали дверь, позволив принцу пройти в прихожую.

– Принцесса у себя? – неожиданно севшим от волнения голосом спросил бог.

– Соблаговолите подождать несколько секунд, ваше высочество, я доложу о вашем визите и узнаю, сможет ли госпожа принять вас, – голосом той же тональности, что и звонок, но еще более мелодичным ответил паж, сопроводив слова глубоким, безукоризненно точным поклоном. Сам Кэлберт пока не освоил таких манер и сильно сомневался, что сможет достичь сколько-нибудь значительных высот в науке дворцового этикета: слишком противно было гордому богу склонять голову.

Мальчишка не обманул, он действительно обернулся менее чем за минуту и, склонившись в очередном образцово-показательном поклоне, предложил:

– Следуйте в гостиную, ваше высочество, ее высочество вскоре присоединится к вам.

Золотисто-фиолетовой тенью паж проводил принца в гостиную и, дождавшись, пока гость займет кресло, удалился, неслышно ступая по коврам полусапожками из кожи цвета охры.

Кэлберт, коротая время, разглядывал большую светло-кремовую комнату, создающую впечатление изящества, уюта, света и простора одновременно. Это впечатление усиливала гармоничность обстановки. Хрустальные магические шары, льющие теплый живительный свет, канделябры с ароматическими свечами, которые зажигались по вечерам, когда лучи из высоких окон, задернутых легким тюлем, не достигали комнаты; несколько мягких диванов и глубоких кресел, три небольших резных столика драгоценного ароматного дерева (один из них при необходимости мог магически увеличивать размеры), камин. В комнате в лирическом беспорядке были расставлены милые безделушки, которые радовали взор, и вазы со свежими розами, на полу лежал пушистый ковер, прекрасные гобелены украшали стены. Здесь с успехом могла разместиться большая семья, но и пара богов не почувствовала бы себя затерявшимися в огромном пространстве.

Элия присоединилась к брату через пару минут. Прелестная фигурка в воздушном голубом платье выскользнула из глубины апартаментов. Увидев брата, женщина радостно улыбнулась ему, и сердце Кэлберта забилось сильнее. Оказывается, он уже успел позабыть, насколько Элия прекрасна. Принц поднялся из кресла, шагнул вперед и обнял сестру. Тут же испугался на мгновение, не оттолкнет ли она его, но нет, богиня сама приникла к груди родича. Нежный запах темно-медовых волос и тела почти заставил Кэлберта потерять голову. К счастью, лишь почти. Слегка отстранившись, чтобы сохранить над собою власть, бог мореходов сказал:

– Прекрасный день, сестра, – и сам поразился тому, как глухо прозвучал его обыкновенно звучный баритон.

– Прекрасный день, – мелодичным эхом откликнулась Элия и коснулась легким поцелуем обветренной щеки брата. – С возвращением, дорогой, присаживайся.

Жестом принцесса указала на диван у окна и сама опустилась рядом. Повинуясь хлопку ладоней, мальчишки-пажи – недавний знакомец и второй столь же игрушечный брюнет в нежно-сиреневом и белом – принесли вино, сладости и фрукты. Мальчики проворно сервировали небольшой столик рядом с диваном и неслышно исчезли. Оставшись наедине с сестрой, Кэлберт стиснул руки, поскольку ощущал смутное замешательство.

– Как прошло плавание? – начала расспрашивать богиня, надкусив маленький сочный персик с тончайшей кожурой. Мучить такой фрукт ножом и вилкой, снимая кожицу и разрезая на дольки, как полагалось по этикету (брат Мелиор не преминул снабдить невежественного родственника подборкой «полезной» литературы), Элия не стала, и мужчина почувствовал себя свободнее. На палубе корабля, в пустыне ли, в замке, его сестра все равно оставалась самой собой, а значит, и ему не нужно было изощряться, стараясь произвести ложное впечатление. Такая малость вернула Кэлберту душевный покой.

– Отлично, – признался бывший пират, сверкнув ослепительной белозубой улыбкой на загорелом до смуглоты лице, и подхватил со стола бутылку «Золото Лиена». Кэлберт знал, что Элия предпочитает красное вино, значит, она приказала подать белое ради него! Улыбка стала шире, бог наполнил бокалы и с поклоном протянул один из них Элии.

– Тогда за удачное возвращение, милый! – провозгласила принцесса тост по праву хозяйки. Переливчато зазвенел хрусталь, пальцы на мгновение соприкоснулись. – Ну не томи, негодник. – Богиня шутливо шлепнула принца ладошкой по колену. – Рассказывай! Мне все интересно!

Неподдельное любопытство подтолкнуло Кэлберта поскорее начать повествование.

Лимбер ориентировал сына на подписание договоров о торговле и сотрудничестве с расположенными поблизости от территориальных вод Лоуленда мелкими островными государствами Океана Миров. До сих пор они не слишком охотно шли на контакт с Миром Узла, всеми правдами и неправдами избегая заключения официальных соглашений то ли в связи со своим помешательством на идее суверенитета, то ли из-за слишком очевидных при ближайшем рассмотрении связей с контрабандным рынком. До поры до времени Лоуленд закрывал глаза на проделки островитян из-за мизерной величины гипотетических убытков, но раз подвернулся хороший шанс разобраться с проблемой, заодно проверив на профпригодность нового члена семьи, Лимбер не стал медлить.

– …В Мид’стивале, местечке последнего захода, я проторчал почти пятидневку, пока дождался встречи с мастером-мореходом. Этот бородатый козел, видите ли, самолично ездил проверять сети на малых островах! Не удивлюсь, если он их там, на месте, еще и плел! Его сынки – три бугая – поначалу меня сторонились, а потом поразмялись на кулачках, за своего приняли, даже лучшим другом семьи считать начали, когда я бабе старшого, подбивающей под меня клинья, в глаз дал. Упрямые эти островитяне, но и цену дружбе знают, когда Мореход вернулся, они за меня горой были. Так что столковались быстро, хоть я до сих пор в толк не возьму, зачем отцу понадобилась морская редиска? На вкус гадость редкостная! Может, врагов или преступников собрался кормить? Ну да демоны с этой дрянью, теперь ее столько возить будут, хоть весь Лоуленд потчуй… – рассказывал Кэлберт.

Самое интересное мужчина приберег под конец. Предвкушая изумление сестры, бог отпил хороший глоток вина и поведал:

– А на обратном пути из Мид’стиваля, в водной бухточке, куда свежей воды заходили набрать, повстречался я с одной старой знакомой русалкой. Слово за слово, Леса и позвала меня в гости. Отказывать девушке не пристало, да и с заданиями отца я справился раньше срока, так что согласился заглянуть в русалочье королевство А хвостатая плутовка оказалась племянницей короля Треса. Таким шансом грех было не воспользоваться! Точно карта Джокера сама легла в руки! Мы ведь с Риком перед отъездом кое-что обмозговали по лоулендским договорам с амфибиями, вот и пригодилось. Посидели мы с Тресом и Сией, его супругой, за бутылкой-другой «Молочка морской коровы» под закуску из синих моллюсков ривф (вот это действительно вкусная штука, не чета редиске!) и составили в приложение к существующему «Договору о сотрудничестве и торговле в Океане Миров между Лоулендом и королевством амфибий-сия Несейдонией» десяток страничек дополнительных соглашений.

– И какого характера? – Элия заинтересовалась тем, что можно было насочинять, вдохновившись «Молочком морской коровы». Пойло это сбивало с ног и быка!

– О лоцманской помощи и предупреждении фатальных происшествий, включая стихийные бедствия, нападения пиратов, морских чудовищ, магические воздействия; о кое-каких вопросах в области торговли, это лучше читать, чем перечислять. Одно могу сказать: мы внакладе не остались. Да и их король Трес – мужик с понятием, правда, я едва отвертелся от настойчивых предложений в дополнение к договору приобрести и жену с хвостиком. Видно, совсем Леса дядьку замотала. И почему это женщины, есть у них хвост или нет, так настойчиво стремятся выскочить замуж? – закончил фразу Кэлберт риторическим вопросом, переводя тему на другое, возможно, потому, что жаждал одобрения сестры своим действиям и одновременно боялся укора.

– А почему мужчины так старательно увиливают от брачных уз? – ответила Элия вопросом на вопрос и рассмеялась. Но потом добавила: – Если рассматривать проблему с точки зрения логики, окажется, что причина кроется в генетических программах, заложенных в особях противоположного пола. Цель у женщин и мужчин одна – обзаведение полноценным потомством, пути же и средства достижения цели различны. Женщина по определению физически слабее мужчины, то есть испытывает трудность с защитой и вскармливанием детей, поэтому ориентирована на поиск того, кто не только снабдит ее добротным наследственным материалом, но и сможет выполнить функцию охраны потомства. Официальный брак – один из самых надежных институтов, закрепляющих за отцом обязанности по опеке наследников. Поэтому, разумеется, женщина стремится к регистрации отношений. Мужчина же ориентирован иначе, поскольку физиологически способен обзавестись гораздо большим количеством детей, чем женщина. Отсюда его тяга к полигамии и попытка всеми силами избежать уз брака, которые он, самец, воспринимает как препятствие к широкой реализации функции размножения.

– Да уж, стройная теория, богиня логики! – восхитился Кэлберт и провокационно вопросил: – Однако я вовсе не стремлюсь становиться папашей. Это как объясняется?

– О, здесь речь идет не о врожденных, а о благоприобретенных инстинктах, беспризорное детство в порту, рисковая жизнь пирата… Ты глубоко чувствуешь, что ребенок – это ответственность, уязвимое место, по которому враг может нанести удар. Никто сознательно не жаждет боли, если не брать во внимание существ с перекосом в психике. Этот глубинный страх и тяга к привольной жизни начисто отшибают жажду обзаведения потомством. Кроме того, чувство времени у богов иное, ты подсознательно уверен в том, что когда-нибудь в отдаленном будущем и для детей настанет пора.

– Да? – переспросил с некоторым сомнением принц-пират, впившись крепкими зубами в оранжевый бок гигантского яблока.

– Маленькое доказательство моей теории: при всем очевидном нежелании иметь потомство ни один мужчина не согласится на добровольную стерилизацию! – усмехнулась богиня, закинув в рот шоколадную миндалину.

Кэлберта ощутимо передернуло, он поперхнулся половинкой яблока.

– Вот-вот, об этом я и говорю, – многозначительно улыбнулась принцесса, постучав брата по спине. – Для вас способность не только к сексу, но и к размножению – первейшее доказательство мужественности. Жеребцы! Бить копытом перед девочками вы все горазды! Это какое же наслаждение – слышать восхищенные шепотки и вздохи: «Ах, принц Кэлберт! Ах, ужасный пират Кэлберт! Гроза Океана Миров! Эти широкие плечи, а улыбка, походка… Он великолепен! Я хотела бы попасть к нему в плен! Как романтично!»

Элия так точно скопировала интонацию несчастных дурочек, которые вились вокруг принца на балу перед его отъездом, что Кэлберт не выдержал и расхохотался.

– Но от меня ты этакой восторженной чуши не дождешься. Я всегда говорю братьям в лицо все, что думаю, такова привилегия единственной сестры. Ясно, дорогой? – спросила богиня и, поставив пустой бокал на столик, потянулась к кисточке белого винограда, каждая ягода которого была размером с полпальца.

– Уяснил, восхитительная принцесса! А мне не запрещаешь говорить тебе комплименты? – с ухмылкой поинтересовался Кэлберт в ответ.

– Тебе дозволено, – снисходительно, с преувеличенной надменностью, объявила принцесса, и родичи дружно рассмеялись.

– А теперь о твоей поездке, – посерьезнела Элия. – Ты решил, дорогой, что уже достаточно взрослый мальчик и можешь, проявив самостоятельность, залезть туда, куда тебе лезть не поручали? Я, разумеется, об экскурсии в подводный мир. Так?

– Ну да, – настороженно ответил принц и, чтобы занять руки, вновь наполнил свой бокал и долил сестре.

– Похвальная честность! Отлично! И учти на будущее, со мной юлить бесполезно, богиню логики обмануть очень сложно. С кем-то другим из родичей можешь попробовать сыграть, когда почувствуешь достаточную силу. Полагаешь, милый, монарху Лоуленда понравится твоя инициатива? – ласково поинтересовалась Элия, посасывая виноградинку.

– Не знаю, – повесил голову Кэлберт, и тут его осенило, он вскинулся и впился взглядом в лицо сестры: – Это была проверка? Да?

– Возможно, – согласилась принцесса, полуприкрыв глаза.

– Значит, проверка, а я попался, как мальчишка. Лимбер намеренно не коснулся в своих поручениях русалок, чтобы проверить, как я себя поведу… – Мужчина вопросительно посмотрел на собеседницу.

– Возможно, – вновь загадочно ответила Элия.

– И я блестяще попался в расставленную ловушку. – Принц вздохнул.

– Не валяй дурака, Кэлберт, – резко хлестнул его голос принцессы. – Конечно, тебя поставили в ситуацию с неоднозначным выбором, но это вовсе не значит, что ты сделал неверный ход. Семье не нужны безмозглые пешки! И наш отец, государь Лоуленда, понимает это как никто. Иначе дали бы тебе столь широкие полномочия? Нам остается лишь проверить, не упустил ли ты чего важного в дополнительных соглашениях. Но вроде бы не должен был, не зря же вы с Риком обсуждали нужды Лоуленда.

– Так он делал это по поручению отца? – запоздало догадался пират.

– Фи, как примитивно рассматривать эту партию с участием всего двух игроков, – покачала головой принцесса.

– А кто еще выставил фигуры? – нахмурил соболиные брови Кэлберт, принимаясь рассуждать вслух. – Ты? – поймав смешинки в глазах сестры, спросил в лоб мужчина.

– И я в том числе, дорогой, – поощрительно кивнула богиня. – Конечно, цепочка умозаключений привела меня к обоснованным выводам, гласящим, что ты не сможешь пройти мимо возможности покрасоваться своими связями с амфибиями. Следовательно, тебе необходимы кое-какие сведения о нуждах Лоуленда. А кто разбирается в этом лучше, чем бог коммерции Рик? Но опять же, у Рика могли быть собственные мотивы. Наш торгаш мог утаить от тебя часть информации или дать ложные сведения, чтобы посмотреть, как ты из этого выплывешь, проверить на прочность, а мог и оставить пару козырей для себя, про запас. Это лишь верхушка айсберга. Постепенно ты научишься видеть сложное плетение Нитей Взаимных Интересов, а пока просто будь повнимательней.

– Говорите одно, думаете второе, хотите третьего… – в сердцах бросил принц. – Не слишком ли все запутано?

– Это политика, милый. Одна из самых занимательных игр для многих богов. Впрочем, не всегда мы делаем так. Если речь идет о государственных интересах, в семье никто против тебя играть не будет. У нас общие цели. Но проверки подобного рода и розыгрыши просто необходимы для того, чтобы не терять формы, оттачивать мастерство, совершенствоваться. Ведь в тренировочном бою на шпагах ты не будешь драться с заведомо более слабым противником или снисходить до его неопытности. Тебе просто мягко дали понять, что нужно учиться. У нас слишком много серьезных врагов. Теперь твоя шкура, мой дорогой, ценна не только сама по себе, но и как принадлежащая члену королевской семьи Мира Узла.

– Ясно, значит, моя башка теперь выше котируется, – самодовольно ухмыльнулся Кэлберт, припоминая, какого рода награды ранее обещали за живого, но лучше все-таки за мертвого пирата, грозы Океана Миров, и залпом осушил бокал.

Элия сделала аккуратный глоток и наставительно заметила:

– Ты действительно учишься. Вот сегодня, явившись в замок, первым делом принц Кэлберт пошел с докладом о своих подвигах не к отцу, а к сестре. Почему? Очень соскучился и страстно жаждал пообщаться или скорее подсознательно опасался недовольства отца чрезмерной инициативой и пытался заручиться моей поддержкой?

– Н-не-эт, – начал было мотать головой мужчина, однако столь решительные движения через секунду стали плавными, а через три совсем прекратились. Кэлберт задумался.

– Сомневаешься? Умница! – одобрила богиня, потрепав мужчину по плечу. – Я чувствую, тебе действительно хотелось меня видеть. Но так думал мой брат Кэлберт, а принц Кэлберт считал, что моя помощь не повредит. Не переживай, ничего постыдного в этом нет.

– Наверное, я думал, что мы могли бы пойти к отцу вместе, чтобы ты тоже послушала и смогла оценить, как я справился с заданием. Но я не помышлял о встрече с тобой как о чем-то выгодном для себя, правда, – смущенно, несмотря на дарованное сестрой «отпущение грехов», поклялся принц, стукнув себя кулаком в грудь.

– Охотно верю, дорогой. И еще раз повторюсь, в твоих намерениях нет ничего дурного. Подсознание бога – могучая сила, надо лишь научиться к нему прислушиваться и использовать для вящей выгоды. Ты умеешь. И анализировать свои поступки со временем сможешь более обстоятельно. А пока самое главное – выбирать верный путь. Конечно, я пойду с тобой к отцу, мне ведь действительно интересно послушать, что ты натворил в Океане Миров, в более подробном и менее развлекательном изложении. – Элия тепло улыбнулась Кэлберту и, откинувшись на мягкую спинку дивана, закинула ногу за ногу.

Ткань обрисовала манящую стройность ножек, приоткрыла узкую лодочку туфли с высоким острым каблучком и изящную лодыжку. Завороженный, Кэлберт едва не пропустил того момента, как дверь без всякого участия пажей неслышно открылась и в комнату втекла черная тень.

Принц вздрогнул, но тут же сообразил, что это всего лишь вернулся с прогулки Диад – домашняя зверюшка сестры. Пантера не спеша приблизилась к дивану, внимательно обнюхала Кэлберта, потерлась о руку хозяйки и опустилась у ее ног на ковер. Пират наклонился было, чтобы потрепать великолепного зверя по загривку, но холодный взгляд бирюзовых глаз пригвоздил его к месту. Кэлберт понял, что животное не простит ему таких вольностей, и осторожно убрал руку, опасаясь, что придется расстаться с пальцами. Крюк на запястье, вместо ладони, несмотря на популярность сего аксессуара в морских анекдотах, не входил ни в ближайшие, ни в отдаленные планы бога. Диад с кажущейся леностью прикрыл глаза и многозначительно зевнул, демонстрируя длинные острые клыки.

– Хм, будто все понимает, – криво улыбнулся мужчина.

– Конечно, он все понимает, – спокойно откликнулась принцесса, пират недоверчиво выгнул смоляную бровь. Усмехнувшись скептицизму брата, Элия снисходительно сказала: – Гляди! – После чего обратилась к пантере: – Диад, дорогой, позови пажа, пусть уберет со стола.

Зверь перетек из лежачей в стоячую форму и вышел, толкнув лапой дверь. Через полминуты он появился, ведя за собой пажа, кусочек штанины паренька пантера аккуратно прихватила зубами. Вероятно, привыкший к такому самоуправству животного златокудрый мальчонка был совершенно спокоен. Приблизившись к столику, зверь разжал челюсти и вновь посмотрел на хозяйку, как бы спрашивая: «Чего-нибудь еще? Или мне все-таки можно лечь и почистить шкуру?»

– Умница, – поблагодарила принцесса Диада и потрепала пантеру по загривку. Пажу достался лишь взмах рукой в сторону разоренного парочкой обладающих незаурядным аппетитом богов стола. Продемонстрировав уровень интеллекта, не уступающий звериному, парнишка принялся проворно исполнять свои обязанности. Элия обратилась к брату: – Понял?

– Он что, действительно настолько разумен или дело в дрессировке? – Кэлберт во все глаза уставился на зверя, который, демонстративно не замечая вызванного им восхищения, спокойно примостился у ног хозяйки и стал вылизывать могучую лапу. Кажется, сейчас с мире не было ничего важнее сего священного для каждого зверя из породы кошачьих процесса.

– Дрессура тут ни при чем. Животные, живущие рядом с богами, очень быстро умнеют. Мы воздействуем на них своей силой, вызывая мутацию сознания и тонких структур, – поделилась информацией принцесса.

– Это душ, что ли? – удивился Кэлберт, никогда не обзаводившийся питомцами.

В детстве еды едва хватало самому парнишке, каждый день шла борьба за выживание, нечего было и думать о том, чтобы приручить какого-нибудь зверька. Потом же море стало единственной целью и любовью бога, а на корабле места для животных не находилось. Конечно, можно было завести попугая, да только корсара донельзя раздражали болтливые яркохвостые птицы.

– Скорее не душ, а того, что можно назвать зародышем души, который постепенно совершенствуется, достигая под влиянием бога уровня, близкого к переходу в полноценную душу, ничем не уступающую по своей структуре тем, которые находятся в телесных оболочках разумных рас. Настоящие, уже сформировавшиеся души редко попадают в тела животных, но по воле Творца, Сил, богов, а также из-за ворожбы и проклятий случается всякое. Так вот, Диад уже давно живет рядом со мной, его сознание сильно мутировало. Он понимает, что я ему говорю, но несколько иначе, чем человек, поскольку воспринимает не членораздельную речь, а мыслеобразы, и в ответ посылает такие же. Речевой аппарат зверя мало приспособлен к артикуляции, так что пришлось осваивать ментальное общение.

– Здорово! – Глаза пирата разгорелись, словно ребенок увидел новую игрушку. – А он может что-нибудь «сказать» мне?

– Диад, что ты думаешь о Кэлберте? – спросила Элия, не без основания полагая, что ничто на свете не интересует любое разумное создание более, чем оно само.

Пантера лениво подняла на мужчину прохладный бирюзовый взгляд, впрочем, все равно гораздо более дружелюбный, чем ледяной взор Энтиора, и в сознании Кэлберта возникли слова: «Ты – новичок из прайда хозяйки-вожака. Сильный охотник…»

– Кажется, мне сделали комплимент, – улыбнулся пират и послал в ответ свой мыслеобраз: «Ты тоже сильный охотник, красивый самец».

Зверь самодовольно рыкнул, явно полностью соглашаясь с точкой зрения собеседника. Элия звонко рассмеялась, легонько щелкнула зазнавшуюся пантеру по носу:

– Все, спелись. Не вздумай развращать моего зверя лестью, он и так уже избалован до безобразия.

«Не избалован, люблю тебя, погладь!» – отфыркнулся Диад и вновь преданно потерся о руку принцессы. Та в ответ провела пальцами по блестящей шелковистой шкуре зверя.

Кэлберт невольно восхитился этой картиной: нежная, хрупкая на вид прекрасная женщина в голубом и громадный хищный зверь в звездно-черной шкуре, смиренно возлежащий у ее ног.

«Я бы и сам не отказался занять это место», – подумал принц и, прогоняя ярко вспыхнувшую в сознании череду эротических видений, сказал, просто чтобы что-то сказать:

– Мне еще много предстоит узнать о Лоуленде, о нашей семье.

– Да, дорогой, – согласилась Элия, продолжая машинально поглаживать блаженствующего Диада, зверь даже выпустил лезвия когтей из подушечек лап, правда, точить их о ковер поостерегся. – Наши обычаи и нравы многим пришельцам из других миров кажутся непостижимо-странными, а подчас весьма развращенными.

– Что-то я не замечал за тобой особой развращенности, – с искренним сожалением откликнулся принц.

– Одно из двух: или ты, милый, такой испорченный, что моя развращенность кажется тебе нормой, или ты не замечаешь оной в силу отсутствия ярких ее проявлений в среде родственников, – хихикнула Элия и чуть более серьезно продолжила: – Мы, не считая высокого уровня силы и знатности происхождения, не слишком отличаемся от большинства лоулендских божественных семей, в которых приняты достаточно раскованные отношения. Есть желание, попроси Энтиора. Он с удовольствием тебе это продемонстрирует. Никто другой, разумеется, тоже не откажет, мои родственники чрезвычайно разносторонне развитые личности. Зато вампирам нет равных в постельных забавах.

– Да ну? – смущенно поскреб щеку Кэлберт.

– Научно доказанный факт, – подтвердила богиня. – Вампиры – одна из самых сексуально привлекательных рас. Принцип естественного отбора. Только особи с такими признаками имеют преимущество в добывании пищи, продолжении рода, выживании. Чем прекраснее вампир внешне, чем сильнее желание, которое он способен разжечь, тем проще ему очаровать жертву, тем охотнее она вступит с ним в связь и отдаст свою кровь. Наш Энтиор как вампир – совершенство. Он может быть очень разным, дорогой, поэтому круг его потенциальных жертв весьма обширен.

– Но я все равно не собираюсь этого пробовать, – озадаченно тряхнул головой принц. – У меня нормальная ориентация.

– Постель – личное дело каждого, а норма в сексуальной жизни вообще понятие, на мой взгляд, весьма расплывчатое. Это такое поведение, которое принимаешь ты сам и твои партнеры. И, между прочим, я вовсе не имела в виду смену ориентации, – пожала плечами принцесса, ее в отличие от брата разговор нисколько не смущал, скорее, весьма забавлял. – Большинство наших родственников предпочитают женщин, но время от времени разнообразят меню. К чему терять возможность приобрести новый опыт из-за старых установок по строгой регламентации пола партнера? Или боишься показать свое неумение? Не стоит. У Энтиора масса недостатков, но он никогда не обсуждает достоинства и недостатки любовников. Если надумаешь получить первый опыт, воспользуйся помощью профессионала. Впрочем, он может сменить и пол ради забавы с тобой. Подобные эксперименты вовсе не испортят репутацию неистового Кэлберта среди морского братства.

– Ты что, читаешь мои мысли? – чуть подавшись от сестры, с опаской поинтересовался Кэлберт, когда Элия обстоятельно разложила по полочкам все его опасения и предрассудки.

– О, Творец, нет, конечно! Но я богиня любви! И все, касающееся подобных вопросов, для меня – раскрытая книга, – прищелкнула пальцами принцесса и снисходительно улыбнулась.

– Понятно. – Мужчина чуточку расслабился и, набравшись наглости, решил не оставлять скользкой темы. Неистовое божественное любопытство требовало немедленного удовлетворения, и он продолжил. Раз уж Элия была расположена к откровенности, показать свое невежество перед ней почему-то стало неожиданно легко. – А что касается вольных нравов – не в плане смены пола партнеров, а в плане родственных отношений? Какую раскованность ты имела в виду?

– В этом вопросе мы опять возвращаемся к проблеме инстинктов, – начала серьезно, без глупого жеманства или смущения рассуждать богиня. – Во многих измерениях наложен строжайший запрет на близкородственные связи, и не зря. Это не пустой предрассудок. Для большинства существ такие отношения действительно опасны, потому что генетические структуры имеют серьезные скрытые нарушения, и при соитии родичей велик риск проявления у потомства подобных дефектов и вырождения из-за близкого сходства наследственного материала. Нам же, богам, да и другим существам с высоким коэффициентом силы, это не грозит. В самом крайнем случае, когда речь идет о недугах, терзающих и богов, выправить дефект могут хорошие чары или вмешательство Сил. Поэтому такого табуирования сексуальных отношений между родственниками в Лоуленде нет. Наши генные структуры из-за притока различных кровей настолько разнообразны, что вырождения не происходит. Я уже не говорю о способности сознательно контролировать вероятность зачатия! Кстати, именно эта особенность снимает запреты инцеста у эльфов и вампиров. Контроль физиологический, не зависящий от заклинаний или лекарств, означает отсутствие нежелательных последствий сексуальных отношений. На первый план выходят иные приоритеты. Кто лучше, чем близкий родич, знающий все твои особенности и желания, сможет доставить тебе наслаждение? Кто лучше научит, кто будет более заботлив и внимателен? Вот поэтому у нас царят такие нравы, которые пуританские миры клянут со всех амвонов, не давая себе труда узнать, почему мы ведем себя так, а не иначе. И, полагаю, во многом они просто завидуют нам.

– Понятно, – задумчиво почесывая щеку, протянул Кэлберт. После логичного рассказа сестры все сразу стало очевидным и ясным. – А браки между родичами? По-моему, они у вас не слишком популярны?

– Вселенная бесконечна, чрезвычайно велика вероятность встретить партнера, более интересного, гармоничного и желанного, чем родственник. Но если родичам настолько хорошо вместе, что они хотят связать свои судьбы, никто не будет протестовать. Запрет наложен лишь на браки между родителями и детьми. Впрочем, это проблема не столько физиологического плана, сколько нравственного и философско-мистического. Как правило, потомку назначен путь иной, чем родителю, и сплетать Нити Судеб таким образом нежелательно. Однако исключение из всех правил существует. Это – встреча половинок. Если таковой факт подтвержден Силами Равновесия или любыми Силами из Двадцати и Одной, никакие законы не властны. Знаешь, сколько в Лоуленде переселенцев из всех миров, которых изгнали лишь за то, что они осмелились любить вопреки всем запретам? Мы даем им приют и защиту…

– А ты? – Кэлберт не объяснил, но принцесса прекрасно поняла, что он имеет в виду.

– Я не вступаю в близкие отношения с родственниками исключительно из соображений здравого смысла, дорогой, нравственные табу или предрассудки здесь ни при чем. Я богиня любви, для меня не существует запретов! Но, как богиня логики, я в состоянии просчитать последствия удовлетворения своих желаний. Вы, вне всякого сомнения, чрезвычайно притягательные мужчины, красивые, могущественные, сексуальные, каждый восхитителен по-своему, я вижу это, как женщина, чувствую, как богиня. Но представь на секунду, если я пойду на поводу у своих желаний, как скоро вы передеретесь за право занять место в моей постели? Это будет не шутливое соперничество, как сейчас, дорогой, отнюдь. За единственную ночь со мной многие согласны платить жизнью. Сейчас питаемые вами чувства скрепляют семью, но они же способны и разрушить ее. Я не хочу этого, совсем не хочу.

– Понятно. – Принц новыми глазами посмотрел на сестру, прекрасно понимая, какой подарок она сделала ему своей откровенностью. – Но ты не обижаешься, когда мы… – мужчина помешкал, подбирая слова, – не забывая о том, что ты наша сестра, воспринимаем тебя как женщину, прекрасную и желанную женщину?

– Это приятно. Ваши чувства питают мои божественные силы. Я бы обиделась, если бы было наоборот, – призналась принцесса и предложила: – А теперь не следует ли нам отправиться к отцу? Полагаю, весть о твоем прибытии уже достигла его ушей. И если ты не появишься с минуты на минуту, его величество оскорбится в лучших чувствах и начнет метать громы и молнии. А я так рассчитывала на хорошую весеннюю погодку!

– Конечно, пойдем. – Кэлберт поднялся с дивана и спохватился: – Ой, извини, я так увлекся беседой, что едва не забыл! Нет мне прощения! Это тебе, дорогая! – И он протянул сестре небольшую костяную коробочку, извлеченную из кармана куртки.

– А я-то гадала, где мои подарки! Он, видите ли, забыл! – шутливо возмутилась принцесса, строго нахмурила тонкие брови, вскочила и стукнула брата кулачком в грудь.

– Пощади, великая богиня, ослепленного твоей красотой, потерявшего последний разум! – так же шутливо воскликнул Кэлберт и, галантно опустившись перед сестрой на одно колено, протянул ей коробочку.

Диад снисходительно взирал на эти дурачества. Иногда хозяйка вела себя странно, забавлялась как котенок. Но еще страннее вели себя самцы ее прайда, преподнося в дар совершенно несъедобные штуковины. Вот сам Диад всегда приносил только самое свежее, лучшее мясо!

– Ладно уж, – великодушно снизошла богиня и приняла подарок.

Элия щелкнула замочком, открыла коробочку и ахнула от восторга, увидев набор прекрасных браслетов русалочьей работы в стиле «безумная паутина». Браслеты были искусно закреплены на костяных реечках внутри шкатулки и создавали иллюзию волшебного плетения.

– Они волшебны! Благодарю, брат! – искренне восхитилась богиня, коснувшись пальцами густых черных волос Кэлберта.

Все еще коленопреклоненный мужчина молча склонил голову. Ему очень польстил восторг принцессы.

– Пожалуй, стоит добавить браслет к моему туалету! – решила Элия и попросила: – Помоги застегнуть, дорогой!

Кэлберт вытащил из коробочки выбранный сестрой браслет с мелкими бирюзовыми камушками – под цвет нежно-голубого платья и, бережно обхватив тонкое запястье сестры, застегнул, наслаждаясь прикосновением.

– Ну вот! Последний штрих! А теперь к папе, в малый рабочий кабинет! – заключила принцесса, любуясь игрой света в мелких гранях камней, столь хитроумно заключенных искусными мастерами в тонкую серебряную проволоку, что самоцветы казались подвешенными в воздухе.

Кэлберт с галантным полупоклоном подал руку сестре, и они покинули апартаменты. Как только закрылась дверь и звук шагов удалился на достаточное расстояние, Диад прервал чистку шкуры и вспрыгнул на диван. Тезис Элии насчет избалованности пантеры целиком и полностью подтвердился. Растянувшись на мягком ложе во всю ширь, зверь блаженно закрыл глаза и погрузился в дрему.

Глава 3

О тетушке Элве замолвите слово

^{(О правилах документооборота и прочности родственных уз)}

Уже в коридоре принцесса деловито посоветовала Кэлберту:

– Дорогой, полагаю, тебе следует прихватить с собой все бумажки с «автографами», которые ты насобирал во время плавания. Я не говорю, что папа не поверит тебе на слово, но временами у него проявляется неистребимая тяга к официальному печатному слову.

– Не тревожься, сестра. У меня все с собой. – Принц хлопнул по нагрудному карману куртки.

– Ты имеешь в виду – в сердце или в кармане? – уточнила Элия.

– В кармане, – довольно ухмыльнулся Кэлберт. – Папка с заклятием уменьшения – замечательная вещь!

– Замечательная? Пожалуй, так, – согласно кивнула принцесса. – Однако советую переложить в обыкновенную. Инструкция обращения с официальными документами, пункт три, запрещает хранение и транспортировку бумаг в магических приспособлениях, изменяющих физические свойства предметов.

– И с чего такие бюрократические строгости? – выгнул бровь Кэлберт, весьма удивленный столь идиотским требованием.

– О, это следствие одной презабавнейшей истории, – прыснула в ладошку принцесса. – Наш венценосный монарх, благословленный Силами и так далее и тому подобное, не будем углубляться в перечисление, некогда ездил в Рист-а-ноэль к темным эльфам. Сам знаешь, Дивные – народ донельзя гордый и упрямый, не лучше твоих рыбаков, ладно хоть пахнут приятнее. Рист-а-ноэль – мир в северном направлении от Лоуленда – один из узловых, с высоким коэффициентом силы. Нам нужен был с ними серьезный договор, который имел право заключить лишь их владыка Края.

Традиции, которые у рист-а-ноэль посильнее любого закона, запрещают владыке покидать опекаемый мир, поэтому Лимберу пришлось ехать туда самолично, ибо передачи полномочий в том краю тоже не понимают. Отец, оставив Риккардо и Мелиора разгребать Лоулендский бардак, «прогостил» у темных эльфов почти семидневье, ведя переговоры и подписывая необходимые бумаги. У рист-а-ноэль фонетика и морфология языка несложная, зато письменность – мудреней поискать: одни завитушки и листики. Вторые экземпляры договоров, написанные на их языке, ни в какие сундуки категорически не влезали. Вот папа и сотворил на скорую руку папку-уменьшитель, сунул туда всю кучу макулатуры, а потом довольный поехал домой. Телепортироваться не стал намеренно, то ли ему захотелось чуть-чуть развеяться, то ли собирался подольше помучить Рика с Мелиором. Теперь уже доискиваться смысла нет, главное другое – в пути отца застигла Буря Между Мирами. Тебе с ней на собственной шкуре довелось познакомиться, знаешь, без последствий сие стихийное бедствие не обходится. Процесс метеорологический и магический в совокупности, чрезвычайно слабо изучен, но одно известно наверняка: на любые объекты, особенно объекты магические, Буря Между Мирами влияет Джокер знает как, то есть абсолютно непредсказуемо. Папина папка с уменьшенными договорами в один миг превратилась в чудный букет. Пришлось ему возвращаться и все начинать заново. Рист-а-ноэль долго восхищались цветочками, поместили их в местный музей и, кажется, даже поэму сочинили по этому случаю, а потом еще три дня переписывали все бумаги по второму кругу. Лимбер вернулся в Лоуленд злой, как тысяча демонов Межуровнья. С тех пор и действует инструкция о хранении официальных документов.

Пока принцесса рассказывала, Кэлберт, увлеченно слушавший рассказ, расколдовал папку. Крохотное портмоне стало увесистым и приняло нормальный бюрократический вид, впрочем, вполне элегантный за счет дорогой кожи, серебряных накладок и зачарованных замков.

– Ну вот и все, – заключил мужчина, небрежно засовывая плоды своих трудов под мышку. – К счастью, на сей раз магические бури в пути не встретились, а к обычным мне не привыкать. Одно огорчительно, придется идти к папе без букета. Или все-таки сбегать, нарвать на клумбе? – озаботился принц.

– Нет, думаю, не стоит, отцу, может, и понравится, а вот от Нрэна нам влетит по первое число за нарушение гармонии цветочной композиции на призамковой территории, – ухмыльнулась принцесса. – Причем, предупреждаю заранее, влетит исключительно тебе, в тренировочном зале семь шкур спустит, а то еще и на сборы загонит, чтобы неповадно было безобразничать бездельнику.

– Обойдемся без цветов, – мгновенно переменил решение проникнувшийся и одновременно устрашенный Кэлберт.

Родственники направились дальше по коридору. Они пошли направо, мимо апартаментов грозного Нрэна, тишину которых не нарушало неслышное скольжение слуг воина. «Опять в походах ошивается», – с легким приступом ностальгии подумала принцесса. Она уже успела слегка заскучать по своему непробиваемому кузену. На нем кокетке так удобно было точить коготки и проверять уровень сногсшибательности новых туалетов. Если Нрэн отводил взгляд – платье годилось к употреблению, если на скулах появлялся призрак румянца, глаза стекленели и учащалось дыхание – платье было выше всяких похвал, ну а коли лорд был способен произнести пару-другую слов в присутствии кузины – туалет отправляли на помойку или оставляли про запас для какого-нибудь чрезвычайного официального мероприятия повышенной строгости.

Боги миновали покои воина, прошли мимо многочисленных ниш с мягкими диванами и коврами, их взгляды скользили по прекрасным статуям, гобеленам и картинам, украшавшим коридор, потом они разминулись со стражниками, которые совершали обход.

Настоящая охрана стояла лишь у ворот, ведущих в замок, ведь телепортироваться внутрь враг не имел возможности, а если бы прорвался, то с таким противником простые стражники, будь они хоть трижды выдающимися воинами, все равно не сладили бы. В целом же многочисленные опасности, подстерегающие недоброжелателей, коих угораздило оказаться в королевской резиденции, были таковы, что охранять стоило скорее пытающихся пробраться внутрь бедолаг, нежели постоянных обитателей. Ловушки, тайны, древняя магия, даже планировка Лоулендского замка, не говоря уже о нравах его владельцев, превращали великолепный образчик архитектуры в поистине смертоносное место.

Экономя время, брат с сестрой решили воздержаться от прогулки по многочисленным запутанным лестницам и направились к магическому лифту, который в настоящий момент, после очередной отладки и ворожбы Рика, функционировал без поломок. Не успел Кэлберт приложить длань к пластине вызова, как над дверью зажегся синий огонек и она распахнулась, явив содержимое.

В кабине стояла симпатичная длинноволосая блондинка со вздернутым носиком, яркими голубыми глазами и капризным чувственным ртом. Чего-то неуловимого не хватало женщине, чтобы зваться красавицей. Быть может, несколько меньших усилий выглядеть таковой? Тяжелое ожерелье – жемчуг и голубые бриллианты – удавом обвивало шею, столь же массивные браслеты отягощали руки, а мочки ушей оттягивали крупные серьги. Алое платье с таким декольте, что грудь едва не вываливалась наружу, било по глазам. Увидев стоящих в коридоре богов, женщина расплылась в улыбке, демонстрируя белизну по крайней мере пяти десятков зубов, и слащаво защебетала, просто поедая Кэлберта глазами вместе с его малахитовой рубашкой:

– Элия, девочка! Какая радостная неожиданность! Ты в Лоуленде? Наверное, прибыла совсем недавно? И что-то ты бледновата, неважно выглядишь. Мало спишь? Нельзя запускать свое здоровье, малышка! Кстати, скажу по секрету, – блондинка перешла со щебета на почти змеиное шипение, явно обозначающее понижение голоса, – ты ведь не обидишься на подружку, фасон твоего платья вышел из моды еще на прошлой луне, не говоря уж о цвете. Кто же сейчас носит голубое? Только алое и малахит. Вот как твой спутник… Мы, кстати, не знакомы?

Серые глаза принцессы зловеще сузились, не предвещая грубиянке ничего хорошего. Однако Кэлберт среагировал быстрее.

– Не знакомы и не будем! – процедил мужчина, сверкнув карими глазами, и неуловимым движением послал кинжал, появившийся словно из воздуха, прямо в сердце нахальной и хамоватой идиотке.

Стрекотание оборвалось на полуслове. Женщина изумленно распахнула стекленеющие глаза, поднесла руку к рукояти кинжала между грудей и рухнула к ногам богов. Элия почувствовала почти неуловимое холодное дуновение – явление Служителя Смерти, и вот уже на полу осталась лежать пустая оболочка, из которой извлекли душу. Перевернув труп небрежным тычком сапога, принц вытащил кинжал и аккуратно обтер его об алое платье, после чего обратился к сестре:

– Извини, милая. Наверное, ты хотела убить ее лично, а я вспылил и не смог сдержаться. Эта шлюха оскорбила тебя!

– Ничего страшного, дорогой, – задумчиво покусывая губу, ответила Элия. – Во всяком случае, я так думаю, – поправила она себя.

– Это ничтожество имело какой-нибудь громкий титул или у нее есть влиятельные родичи? – запоздало поинтересовался принц.

– По обоим пунктам – да. Вообще-то, милый, ты только что убил нашу тетю – принцессу Элву.

– Это плохо? Я не знал, что у нас есть тетка, – уже всерьез занервничал мужчина, не столько из-за самого факта убийства противной родственницы, сколько из-за возможных последствий.

– Ничего удивительного, мы всегда старались забыть о ее существовании, как о досадном недоразумении. Вот никто и не сподобился упомянуть имя Элвы, когда тебя представляли семье, а тем более вызвать ее на ритуал представления. А что касается кончины тетки, в семье об этой дуре плакать не будут, скорей уж скажут тебе спасибо. Ее давно следовало отправить в следующую инкарнацию, да брезговали руки марать. Однако с точки зрения юридической, ты совершил убийство члена королевской семьи в королевском замке Лоуленда – это минус, правда, сие произошло без свидетелей, способных доказать твою причастность к убийству, – это плюс. Надо бы сказать папе. Не волнуйся, я думаю, все обойдется.

Элия переправила труп тетки в тихий мир, активизировала чистящее заклинание, убрала следы крови с плит пола, мимолетно подивившись, что кровь Элвы не разъела белый с золотыми прожилками мрамор. Отчистив коридор, богиня затерла магический отпечаток происшедшего, чтобы никакой пронырливый маг не смог воссоздать событий.

Дети Лимбера поднялись на лифте на седьмой этаж и прошли по левому коридору к кабинету отца. Стража, охранявшая покой монарха не столько от врагов, сколько от ретивых посетителей, слишком близко подобравшихся к венценосной особе, отсалютовала и расступилась. Принца Кэлберта было велено пропустить незамедлительно! Посторонились и секретари, мечущиеся между приемной и кабинетом главы государства с кипами бумаг. Кабинет короля – святая святых монарха, куда, в отличие от спальни, никогда не попадали случайные люди, распахнул свои двери перед богами. Элия, а вслед за ней и брат ступили в помещение.

– А, детки, заходите, – приветствовал их король, оторвавшись от беглого просмотра и визирования документов, и жестом велел удалиться из кабинета паре секретарей. После чего откинулся на высокую спинку кресла, расправил плечи так, что натянулся шелк аквамариновой рубашки, и окинул вошедших цепким сине-зеленым, в данный момент все-таки больше синим из-за цвета одежды, взглядом.

– Прекрасный день, папочка! – ласково улыбнулась принцесса, приблизилась к отцу, опустилась к нему на колени и поцеловала в щеку. Такая тактика, насколько успела на практике убедиться Элия, была наилучшей, если предстоял не слишком приятный разговор. Весьма прохладно относившийся к своим многочисленным отпрыскам государь души не чаял в младшей дочурке и прощал ей многое из того, за что устраивал принцам серьезные выволочки.

– Прекрасный день, отец, – склонил голову Кэлберт и опустился на стул рядом с громадным рабочим столом короля, заполоненным стопами документов, папками и свитками столь плотно, что массивный письменный прибор и пресс-папье почти терялись на этом фоне. Кэлберт нервно сжал в руках папку с бумагами. Чтобы не смотреть в глаза отца, перевел взгляд на сейф, где хранились печати и маги-факсимиле, на шкафы с официальными документами, несколькими кубками из обширной коллекции короля и Сводом Законов. Почему-то созерцание последнего не прибавило принцу бодрости. Кэлберт вернулся к кубкам, однако настроение не улучшилось, уж больно один из шедевров коллекции Лимбера походил на половинку черепа, а может, и впрямь являлся таковой. Нет, отважный корсар не страшился смерти, он с яростным восторгом встречал грозное буйство стихий и атаки врагов. Но теперь, обретя нечто по-настоящему дорогое – семью, Кэлберт страшился ее потерять, быть изгнанным… Уж лучше и правда смерть!

– Э-э-э, папочка, – мило смутилась дочурка, затрепетали ресницы, тонкие пальчики принялись играть с темными локонами короля и нагрудной цепью. – Ты не сердись, дорогой, но мы должны тебе сказать что-то неприятное…

– Что? – выгнул бровь Лимбер, подозрительно глядя на принцессу: серьезно серчать на подлизывающуюся дочку было выше божественных сил любящего родителя. – Говори, плутовка.

– Видишь ли, мы случайно убили тетю Элву, – потупилась Элия и добавила: – Свидетелей не было.

– Так, – хмыкнул король и, увидев, как съежился Кэлберт, вдруг неудержимо расхохотался, прижав дочку покрепче к широкой груди, чтобы не свалилась ненароком. – Наконец-то. А что вы хотели сказать неприятного?

– Ну, собственно, это и хотели… – промямлил принц, чувствуя невероятное облегчение и странную слабость в членах. Неуверенная улыбка – неужто все обойдется – скользнула по губам.

– А теперь шутки в стороны, детки. – Лимбер стер ухмылку с лица, только в глазах остались осколки дьявольских смешинок, и вопросил: – Где труп?

– Переправлен в тихие миры. Хочешь полюбоваться или плюнуть лично? – невинно поинтересовалась Элия, потершись щекой о плечо отца.

– Не стоит она того, – презрительно бросил Лимбер и уточнил: – Ты абсолютно уверена в том, что моя сестренка покинула мир живых?