Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Парад нескромных декольте

ModernLib.Net / Иронические детективы / Южина Маргарита / Парад нескромных декольте - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Южина Маргарита
Жанр: Иронические детективы

 

 


– И что же, вы лично для меня стряпать собираетесь? Хо-хо! – так же ласково уставился на нее Иван Павлович. – Хитрая вы такая… Конечно, дам адрес, записывайте. Только мы же договорились – полное доверие, к чему эти выкрутасы: что мне нравится, что не нравится… Я понимаю, вы просто обязаны проверить мою информацию, у вас же с родственницей беда. Мало ли, а может, я на нее наговариваю? Или в доверие к вам мечтаю протиснуться?

– А вы что, мечтаете?

Клавдия перекосилась в улыбке, потом опомнилась, быстро сбегала за листком и начертала адрес.


Ночью Клавдия Сидоровна никак не могла заснуть. Сначала она долго думала, кому же верить – малознакомому, но такому милому Ивану Павловичу или легкомысленной Ирине? И ведь не знаешь теперь, как себя с ней вести. И Дане каково? Ох, Даня… Вот приедет, «радость»-то узнает: теща и так-то умом не блистала особенно, а теперь и последнего лишилась. А может, и нет ничего? Ну не хочет мужик официально расписываться, вот и выдумывает черт-те что? Надо бы сходить на дверь-то посмотреть. И с соседкой побеседовать можно, с той, которая с коляской. Обязательно надо.

Клавдия Сидоровна решила подумать над этим завтра, а сегодня голову не загружать – время было уже позднее, хотелось спать. Однако Акакий Игоревич так добросовестно работал горлом, что спать с ним в одной комнате не было никакой возможности.

– Кака! Проснись! Прекрати храпеть!

Акакий в ответ выдал особенно кудрявую руладу.

– Кака! Закрой рот! Перевернись на другой бок, в конце концов!

Сочный лошадиный храп был ответом.

– Господи, прости меня грешную, не дай ему задохнуться, – тяжко вздохнула Клавдия.

Любящая жена лихо уперлась круглым коленом в куриную грудь мужа и накрепко стянула платок под нижней челюстью и на затылке супруга.

– Вот достаются же кому-то такие Иваны Павловичи… А у меня прям хорек какой-то… Может, ему куртку новую купить?

Теперь муж лишен был возможности открыть рот, поэтому сопел носом. Это было не так устрашающе, и женщина отошла ко сну.


Утром Клавдию разбудили старательные стоны, которые исходили от кровати Акакия.

– Квавочка… кашки… манной с моочком… – картавил супруг, корчась от мнимой боли. Развязать платок он так и не додумался, а что было вчера, из-за коньячка не помнил. Но если проснулся перевязанный, то, вероятно, мучился зубами. – Вчера весь день ш зубами… ммм, даже пваток пвивязав… ммм…

– Уймись, горе мое! Чему там болеть? Тебе Даня все зубы вставил керамические, – вздохнула Клавдия, потягиваясь. – Это я тебе вчера платочек нацепила, чтобы не храпел, как трактор. А с молочком ты здорово придумал. Давай-ка слетай в магазин, я кашки сварю. Сэкономим сегодня на фарше, разгрузочный день будет.

Акакий Игоревич освободился от платка, попробовал челюсть на подвижность и, дабы уластить жену, уселся кормить рыбок.

– Маленькие мои, а ну-ка кушать, что дядя Кака вам даст…

– Акакий! Зверь! Ты чем их кормишь?! Это же твои удобрения для цветов! – выскочила супруга из постели, будто ошпаренная. – Немедленно иди в магазин, садист!

Акакия Игоревича от коньячка вчерашнего поташнивало, побаливала голова, и он подозревал, что до магазина путь не осилит.

– Клава, ты бездушная особь, – смиренно проговорил он. – У нас случилось страшное горе, а ты помешалась на молоке. Ирина! Вторая мать нашего Дани! Потеряла рассудок! Надо спасать женщину! Я говорю к чему – надо за Ириной понаблюдать. То есть с нее глаз спускать нельзя. Я, пожалуй, взвалю этот груз на свои плечи.

– То-то я и смотрю, что ты с нее глаз не спускаешь. Нам надо сначала выяснить, что там на самом деле с разумом у нашей сватьи. А то ведь распрекрасный Иван Павлович и присочинить мог. А нам надо доказать, что в нашей родове никто с разумом добровольно не расстается.

– Правильно, Клава, ты доказывай, а я пока прослежу за Ириной, – упрямо гнул свое Акакий.

Ни за кем сегодня следить он, конечно, не собирался. Просто все еще надеялся, что жена куда– нибудь улетучится одна, а он пока сможет прийти в себя. А потому предложил:

– Лети, моя голубка, а я тут…

– Что значит лети?! – возмутилась «голубка». – На чем это, интересно знать, я полечу? Опять, что ли, на автобусе? Я уже и так долеталась – осталась без горжетки. А для чего нам сын «Волгу» подарил?!

Акакий встрепенулся, выгнул грудь коромыслом и заголосил:

– Ты что? Хочешь, чтобы у нашего Дани была сумасшедшая теща? Хочешь, чтобы у наших внуков была бабушка умалишенная? Нашла время о горжетке горевать!

– Ладно, обойдусь без тебя, – дернула подбородком Клавдия и уселась возле зеркала.

Конечно, она сейчас позвонит Жоре, и они вместе прояснят ситуацию с потерянной памятью сватьи.

Георгий Шаров, или Жора, был молодым человеком, которого Клавдия страстно любила. Любила как несостоявшегося зятя. Было время, Жорочке страшно нравилась дочка Распузонов – Анечка. Парень был готов ради нее озолотить даже ее родителей, благо средства для этого у него всегда имелись. Только Анна оказалась верна мужу и на переживания Жоры внимания не обратила. Зато обратила внимание Клавдия Сидоровна и при малейшей нужде обращалась к парню. И сейчас ей помочь должен был именно Жора.

Клавдия Сидоровна долгих полтора часа украшала себя румянами, тенями и тушью и лишь после этого плавно подошла к телефону.

– Алле, Жорик? – промяукала она неестественным голосом кокетки-пятиклассницы.

Жорик, по всей видимости, не сразу сообразил, кто звонит, потому что утробно заурчал в трубку как-то совсем по-интимному:

– Ну наконец-то. Пупсик, это ты?

– Да это я, Клавдия Сидоровна…

– Кхм… Ну, Кла-а-авдия Сидоровна, побойтесь бога, какой вы, к черту, пупсик?!

– Жора, не отвлекайся. Я тебе звоню по неотложному делу – мне срочно нужна машина через… через семь минут.

– Вам такси, что ли, вызвать, я не понял? – туго соображал Жора.

– Какое такси? Разве я сказала,что мне нужно такси? Жора, я повторяю – мне нужна машина. Твоя. Вместе с тобой.

В трубке повисла долгая пауза, потом молодой человек встрепенулся и быстро заговорил:

– А я ведь не могу! Такое, знаете ли, несчастье – сегодня у нас заседание совета директоров, потом…

– С пупсиками? Ты для меня погиб, Георгий. К твоей фотографии отныне я буду ставить цветы! – красиво всхлипнула Клавдия Сидоровна.

Она в чувствах брякнула трубку, промокнула накрашенные глаза подолом и взревела:

– Кака! Немедленно собирайся! Мы едем к Ирине!

На сей раз Акакий Игоревич даже не стал перечить – в таком состоянии супругу было лучше не огорчать. Да и к Ирине, если честно, он съездить был совсем не прочь.

Супруги Распузоны уже стояли возле дверей, когда раздался настойчивый визг звонка.

– Здрассте, Клавдия Сидрна, и вы тоже, Акакий Игрич, – появился в дверях огромный рыжий Жора. – Я ить чо подумал-то, может, не надо это… цветочки-то к моей фотографии? Чо раньше времени-то, я не тороплюсь. Вот машину пригнал. Куда едем-то?

Клавдия Сидоровна еще не могла простить любимцу пупсиков сегодняшний отказ, и демонстративно разглядывала обои, нервно откручивая пуговицу на кофте.

– Езжай, Георгий, по своим делам, не видишь – у нас семейный выезд, – распорядился Акакий, оттесняя гостя к выходу. – Мы сами с Клавочкой, у нас тут такой запутанный случай…

– Нет, позво-ольте! Я, значит, все бросил… Я, может, как раз из-за такого запутанного случая и приметелил… А теперь у них, оказывается, выезд семейный! – завозмущался Жора. – Можно подумать, вы в свадебное путешествие собрались. Сами небось опять куда-то вляпались, а я, значит, не при делах? Я тоже поеду!

Жора являлся весьма успешным дельцом, семьи не имел, запретов не ведал, всегда жил в свое удовольствие, и его молодую кровь давно ничто особо не волновало. А ему хотелось именно что волнений и приключений. Семья же Распузонов то и дело попадала в какие-то криминальные передряги, потом из них выбиралась с риском для жизни, и наблюдать это было жуть как волнительно. Поэтому Жора, едва заслышав про очередной «запутанный случай», сразу бросал все и накрепко приклеивался к этой супружеской паре до полного прояснения обстоятельств. Сейчас его нос мигом учуял начало нового интересного сезона, и поэтому выгнать Георгия было невозможно.

– Хорошо, Георгий, езжайте, – горько произнес Акакий, в душе отплясывая лезгинку. – Я не буду для вас обузой.

Пока Клавдия Сидоровна придумывала, как бы половчее ответить мужу-предателю, тот ужом проскользнул в туалет и запер дверь.

Клавдия не стала кидаться на туалетную дверь. Она с достоинством влезла в свою обворованную искусственную шубу и крепко нахлобучила на самые глаза шапку.

– Ах, Жора, мое несчастье, что я никак не научусь на вас сердиться, – могуче выдохнула она и распахнула входную дверь.

Через три минуты Жорин джип уже летел по направлению к дому Ирины, а Клавдия подробно рассказывала Шарову, как люди иногда умудряются терять все, даже разум.

– Так я не понял – вы, значит, из-за надписи этой так завелись? – допытывался Жора.

– Да я, Жора, если честно, сильно сомневаюсь, что там вообще какая-то надпись была, – рассуждала Клавдия Сидоровна. – Ирина у нас дама серьезная, сообразительная, но только по части кроликов. А в остальном… Сама себе чего-нибудь навыдумывает и заставляет всех верить. Это ж надо – такому мужику, как ее новый Иван, вдолбить в голову, что она потеряла разум! Да она его и не имела никогда, разум-то. Специально так придумала, чтобы выглядеть таинственной и загадочной. Эдакая женщина-шарада.

– Не, а чо – классно! Я тоже так скажу! – загорелись глаза у Жоры. – Ко мне кредиторы за долгами прирулят, а я им – опаньки… справочку под нос. Мол, не знаю, кто вы такие есть, морды бандитские, потому как у меня потеря разума. Или, опять же, придет налоговая: «Где это ваши декларации?», а я им – кушайте справочку, я совершенно неразумен. Как есть инвалид!

– Нет, Жорик, думается мне, на липовых справках ты долго не продержишься. Тебя твои кредиторы по-настоящему инвалидом сделают. Да, кстати, не вздумай Ирине про разум ляпнуть– она все равно не сознается, а ты только все дело загробишь.

– Да ну чо я, идиот, что ли? – обиделся Жора и дальше вел машину молча.

Возле дома Ирины Клавдия Сидоровна бдительно огляделась – не хотелось попадаться на глаза Ирине или, еще того хуже, Ивану Павловичу. Однако двор мирно дремал, и в подъезде паре «сыщиков» тоже никто не встретился.

Возле семнадцатой квартиры они остановились.

– Чистая дверь… – пожал плечами Жора. – Никакой надписи. Наврала вам ваша сватья.

– Подожди, надо проверить, – шепотом не согласилась Клавдия. – Ирина уже стерла надпись. Жора, ты готов провести следственный эксперимент?

У Жоры от важности момента колючим ежом застрял комок в горле. Он не мог вымолвить слова, только пучил глаза, наливался кровью и мотал согласно головой.

– Готов… следственный… – наконец просипел он. – А чо делать-то?

– Ничего особенного – надо облизать дверь. Понимаешь, Ирина говорила, что написано было кетчупом. Вот ты и лизни – если где кетчуп учуешь, значит, была надпись.

– А чо это вдруг я лизать должен? – обиделся Жора. – А сами чего?

– Я вообще кетчуп не люблю. А уж на дверях так и вовсе организм не переносит. Давай, Жора, не капризничай. У тебя язык вон какой большой, прямо половик. Тебе таким-то языком только раза два махнуть, и все – двери начисто вымыты.

– Так это чо, всю дверь, облизывать надо?

– Нет, внизу можно не облизывать. Вот отсюда и досюда только. Ну не кривляйся, давай по-быстрому, а то кто-нибудь выйдет! Господи, с кем приходится работать… – прошипела Клавдия Сидоровна.

Жора был человеком дела. Перекрестившись мысленно, он сначала медленно, а потом быстрее и быстрее заработал по двери языком.

– Не-а, здесь вроде нет… Здесь вообще какой-то вонючей тряпкой пахнет…

– Ты возле ручки лизни. Там, кажется, что-то краснеет.

– Ага… Вот, точно кетчуп! – обрадовался Жора и продолжил облизывать дверь. – Так… ням-ням… какой же… Не знаю, какой, но точно не «Балтимор»…

– Люди добрыя!!! Да и чево ш такое деиться-а?!! Совсем нас задавили ценами! Вон, бежанцы ходют, двери лижут!!! – распахнулась соседская дверь, и на пороге появилась тощая, сморщенная старушка. – Да ить ужо хватит дерево-то лизать, я вам сухариков вынесу. Голубям хотела размочить, да уж коль тако дело…

Жора отпрыгнул от двери, точно его застали за подглядыванием в бане. Клавдия Сидоровна сотворила на лице нежную улыбку, а сама лихорадочно придумывала, как бы затолкать старушонку обратно в ее квартиру, пока тут все соседи с сухарями не повыскакивали. Однако придумать не успела, на шум в подъезде свою дверь распахнула Ирина. Изумилась:

– Кла… Клавдия Сидоровна, вы? Что-то случилось?

– Да я просто зашла…

– А и как же не случилось?! – взревела бабуська. – Коль гостей приглашашь, так ты их хоть чаем пои! Чего ж они у тебя двери кусают?

– Кусают? – захлопала Ирина глазами.

– Ах, Ирочка, ну нет, конечно… – заговорила-забормотала Клавдия Сидоровна, толкая родственницу животом, чтобы та быстрее догадалась впустить ее с Жорой в квартиру. – Ирочка, я пришла… Мы пришли…

– Нет, а чо, вы правда, что ль, разум потеряли, или это прикол такой? – вдруг восторженно спросил Жора.

– Клавдия Си-и-доровна! – резко взвизгнула Ирина ноту «си». – Это кого вы с собой привели? Кто юношу воспитывал? С чего он взял, что я что-то там потеряла?

Клавдия зыркнула на «юношу» испепеляющим взглядом и заговорила приторно-мармеладно:

– Ах, Ириночка, не обращай внимания. У соседки сынок идиот, вот и везу мальчика к психиатру. Ты ж меня знаешь, никому отказать не могу. А мальчик… Да что там говорить, болезнь прогрессирует прямо на глазах – то дверь вот тебе всю облизал, то мелет что попало…

Жора от возмущения забыл, как правильно надо дышать, и теперь хлебал воздух какими-то неровными порциями, с присвистом. Однако Клавдия Сидоровна на такие мелочи внимания не обращала, продолжала разливать елей:

– А я по пути решила к тебе заскочить. Очень хотелось бы поговорить с тобой… Когда в гости придешь? Я еще и обнову тебе покажу: такие тапки себе купила! Сегодня зайдешь?

– Нет, сегодня никак! – отчего-то взволнованно проговорила Ирина. – Я лучше потом как-нибудь…

– Ну тогда мы к тебе. Может, чайку на…

– Нет! – взвизгнула Ирина Адамовна. – Я к вам завтра зайду… сама! А мальчика… Вы бы везли его дальше, у него, по-моему, эпилепсия начинается, вон как посинел!

Клавдия Сидоровна быстренько вытолкала Жору за дверь, еще раз виновато улыбнулась Ирине и выскочила сама.

В машине долгое время Клавдия с Жорой ехали молча, пока наконец парень не взорвался:

– Ну, я долго еще буду ждать извинений?

– Жора, что ж ты так кричишь? – взвилась в ответ дама. – Ты у меня всю мысль распугал! Только-только проклюнулась…

– А чего с меня взять? – ерничал тот. – Я же дебил. Еду вот к психиатру… Между прочим, я всю дверь облизал, эксперимент поставил. Так могу я спросить: что мы узнали-то?

– Спросить можешь. Но ответа не услышишь. Сейчас не услышишь. Приедем домой, я соберу срочное чрезвычайное собрание детективного бюро, там все и расскажу, – строго промолвила Клавдия Сидоровна

Жора посмотрел на нее с огромным уважением – эта женщина знала, как заинтриговать мужчину.

Чтобы Клавдия Сидоровна заметила, как он ее в очередной раз зауважал, Жора даже остановился возле первого же продуктового павильона, сбегал купил коробку конфет и бутылочку красного винца для дамы, а себе и Акакию Игоревичу по литровой бутылочке пива и упаковку креветок. Гораздо же приятнее обсуждать серьезные дела, посасывая пивко и теребя морепродукты.


Акакий в отсутствие жены хотел было пивом себя побаловать, ан не получилось – Клавочка строго следила, чтобы деньги не валялись где попало. То есть в карманах супруга. Поэтому Акакий ждал жену с нетерпением – хотелось узнать, куда она перепрятала собранную им в бачке унитаза заначку – целых семьдесят рублей. А Клавдия все не появлялась. И чем дольше не было благоверной, тем сильнее он себя накручивал.

– Уехала! С Жорой этим! А ведь я как с ними просился! Тимка, ты свидетель, помнишь, как я просился с ними? А она… Иди немедленно и сожри у нее в аквариуме всех рыбок! Всех двух, остальных ты и так уже угробил. Чего ты жмуришься? Иди хоть лапы помой там, что ли, воду помути. Мы им покажем! Они еще узнают…

Клавдия Сидоровна заявилась домой сосредоточенная и серьезная. Следом такой же серьезный двигался Жора с полными пакетами. Однако Акакий Игоревич тоже не был настроен веселиться.

Едва супруга показалась в комнате и решительно произнесла: «Кака, пойдем в кухню, надо поговорить…», как Акакий Игоревич выпятил впереди себя на вытянутых руках кота и страшно зашипел:

– Фас, Тимка, фас ее! Ишь, нагулялась!

Тимка как висел, так и остался висеть вялой меховой тряпкой. Только устало повертел круглой башкой, терпеливо ожидая, когда хозяину надоест эта новая неинтересная игра.

– Жора! На кой черт ты ему пива приволок? Он же еще от вчерашнего не отошел, – крикнула Клавдия на кухню. – Акакий, я тебе сейчас наведу крутого кипятку, чтоб ты протрезвел. У нас серьезный разговор.

Акакий, услышав про пиво, немедленно бросил кота и, потирая руки, потрусил в кухню. Конечно, разве его Клавочка может когда-нибудь забыть про своего муженька… Вот и ездили они с Жорой недолго, и пивка ему привезли…

Первое, что увидел Акакий, заскочив на кухню, это то, как Клавдия выливает из красивой бутылки пенистое, золотистое пиво… в раковину. Жора сидел за столом и крепко прижимал к груди свою бутылку. Его глаза были полны ужаса – с подобной жестокостью он столкнулся впервые. И снова он взглянул на женщину с уважением – такая может пойти на что угодно.

– Клава… – начал было Акакий, но жена его тут же перебила:

– Понимаю, Кака, ты хочешь спросить, зачем я вас собрала?

– В общем-то…

– Затем! Наша родственница попала в странную ситуацию – она еще не успела выйти замуж, а уже двинулась умом, – со вздохом констатировала Клавдия Сидоровна. – И ее жених просит у нас помощи. И только от нас с вами зависит, выйдет ли женщина благополучно замуж или останется одинокой и несчастной. Поэтому нам надо доказать Ивану Павловичу Бережкову, что Ирина рассудок не теряла! А для этого мы должны знать, что там у нее за фокусы с перевернутыми стульями и с измазанными кетчупом дверями. Вам понятно?

Мужчины дружно мотнули головами. Потом Акакий решился снова напомнить о бутылочке с пивом.

– Клава, а…

– Понимаю! – снова перебила Клавдия. – Ты хочешь спросить, что нам с Жорой удалось сегодня узнать.

– Да! – первый мотнул головой Жора. – Что?

– А нам удалось выяснить очень неприятную вещь: надпись на дверях у Ирины действительно была. Жора мне сам сказал, что почувствовал вкус кетчупа. Правильно я говорю, Жора, почувствовал?

Жора кивнул.

– Но если была надпись, а писал ее не Данил, значит… – принял позу мыслителя Акакий.

– Да не писал ее Данил! Нам же вчера Иван Павлович говорил! – разозлилась Клавдия. – Вот только совершенно непонятно – зачем Ирина сама себе исписала дверь, а потом еще и тщательно ее вымыла?

– А может, это и не она писала? – предположил Жора.

– Ее соседка видела, что писала она. Только зачем? А если она и в самом деле спятила? – пригорюнилась Клавдия Сидоровна. – Что ж делать-то? Неужели в психушку устраивать?

Оба мужчины с печалью в глазах уставились на Клавдию Сидоровну. Потом, вроде загрустив о тяжелом будущем Ирины, потянулись к бутылке.

– Не отвлекаемся! Итак, у кого какие соображения? – наседала Клавдия Сидоровна. – Ну неужели ни одной мысли?

– Я так думаю, – изрек Жора, – если ваша Ирина сама такие штуки вытворяет, значит, она либо на самом деле с головой не дружит, либо… Чо она там написала?

– «Отдай долг, сволочь!»

– Во! Либо она хочет своего женишка на предмет долгов проверить. Испугается он, начнет метаться – значит, в долгах по самую макушку. И на фига ей такой муж? – размахивал креветкой Жора.

– Мудрое решение, – похвалила Клавдия.

– А я, например, до этого еще раньше додумался. Только думал – сказать не сказать… – встрял Акакий Игоревич.

Честно говоря, сначала он и вовсе ни о чем, кроме вылитого пива, не мог думать, но уж коль дело настолько серьезно могло коснуться родного Дани, он решил напрячь мозги сильнее обычного.

– А вообще…

Он в глубокой задумчивости налил себе пива из Жориной бутылки и загрустил. Потом умно почесал в затылке и сообщил:

– А вообще я здесь никакого криминала не вижу. Не хочет мужик жениться, пусть не женится, другие желающие найдутся.

– Не ты ли?

– Клава, не ревнуй, я от тебя никуда не денусь! Я как то… родимое пятно, во! – успокоил жену супруг.

В этот день заседать долго не стали. И в самом деле, чего ломать голову, если ничего страшного не произошло. Дамочка резвится перед супружеством, ну и пусть себе. И вообще – у Клавдии вон похитили горжетку, и никаких следов не разыщешь, вот где горе-то!


Уже на следующий день причуды Ирины были Клавдией благополучно забыты. Навалились домашние хлопоты – давненько не была она у дочери Анечки, хотелось сбегать по магазинам присмотреть себе осеннее пальто, к тому же надо было занять деньги для заморских танцев.

Клавдия решила все же добраться до денежной подруги. Она уже открыла было, собравшись на выход, дверь, но тут же отпрянула назад – на пороге стояла сияющая матушка Акакия Игоревича Катерина Михайловна с огромными баулами, сетками и сумками. А рядом с ней так же радостно улыбался сухонький высокий старичок с голой индюшачьей шеей.

– Ну? Не узнаете? А это мы! Не ждали? – весело заговорила Катерина Михайловна. – Акакий, немедленно сделай счастливое лицо, тебя как-то неприлично перекосило. Можно подумать, ты не рад маме.

Катерина Михайловна долгое время жила вдали от сына и его семьи, и это всех устраивало. Свекровь с невесткой много лет искали общий язык, но тот упрямо не находился. Однако в прошлом году Катерина Михайловна решила жить вместе с сыном, спешно поняла, какая невестка умница, и совместная жизнь стала со скрипом налаживаться. Клавдия Сидоровна уже похоронила надежду остаться когда-нибудь с мужем в квартире вдвоем, тем паче что квартира принадлежала свекрови, но – о чудо! – бабушка взяла, да и скоропостижно выскочила замуж. Муж, именно этот голошеий старичок, оказался с хорошим приданым, то есть с квартирой, и молодые супруги, если можно так назвать старичков, поженившихся на восьмом десятке лет, перебрались туда. Клавдия Сидоровна выдохнула, и жизнь снова повернулась к ней теплым боком. И вот тебе, пожалуйста, – сейчас на площадке снова стоит Катерина Михайловна и ее супруг Петр Антонович, и, судя по багажу, приехали они не только чаю попить.

– Акакий! Возьми немедленно сумки, затащи в дом. Петр, раздевайся. Ты сейчас в ванную пойдешь или перед сном? – командовала Катерина Михайловна.

– Я бы сейчас, – скромно потупился старичок.

Он с интересом разглядывал новое обиталище и смачно сморкался в огромный, как скатерть, платок.

– Хорошо, а Клавочка тебе пока приготовит парную курицу.

– Мамочка… у вас сгорел дом? – предположил Акакий Игоревич.

– С чего бы? Ты знаешь, Петр Антонович не курит, со спичками я ему не даю играть. Почему у нас должно что-то сгореть?

– Акакий, веди себя прилично, – одернула супруга Клавдия Сидоровна. – Мамаша просто зашли в гости. Правда, мамаша?

А Катерина Михайловна уже свободно устраивалась в комнате и оттуда кричала на все этажи:

– Клавдия! Ты ж умная женщина! Ты сама подумай, что ж это мы по гостям с сумками таскаться будем? Это мы к вам жить приехали. Ненадолго, всего на полгода. Я правильно говорю, Петр?

Петр уже вовсю плюхался в ванной и участия в дискуссии не принимал.

– А чего ж вам дома-то не жилось? – потяжелел взгляд у Клавдии.

– Жилось! Отчего же не жилось! Только вспомнили мы с Петром Антоновичем, что, оказывается, ни он, ни я не отдыхали на Мальдивах. Это большое упущение. Вот мы и решили – сдадим нашу квартирку в аренду на полгода, а сами пока у вас поживем. А до лета как раз на Мальдивы денег накопим. Чего тут думать-то! – прояснила Катерина Михайловна ситуацию.

– Правда ведь, мама умница? – по-детски обрадовался Акакий.

– Мама-то умница, ты вот только в кого такой уродился, – сверкнула Клавдия суровым глазом. – И что нам теперь делать? Самим комнату снимать?

– Клавочка! – появилась из комнаты Катерина Михайловна. – Ты уже собралась в магазин? Правильно, а я только хотела предложить – давайте устроим роскошный банкет! Накупим всяких вкусностей, вина…

– Мамаша! У нас не такой праздник, чтобы деньгами разбрасываться. Нет у нас денег, только-только на молоко Тимке хватает.


Неизвестно, сколько бы еще жалоб выплеснулось на голову романтичной старушки, но тут из ванной вышел Петр Антонович и, источая пары, зычно оповестил:

– Я смыл и пот, и грязь, и вот готов к банкету мой живот! Здорово? Вам нравится? Это я так задумал: не выйду из ванной, пока не придумаю стих, и хоть ты меня режь! – хвастался помытый гость. – Клавочка, детка, а вы уже и в магазин наладились? Дайте-ка я вам деньги дам…

– Петр! Не смей! – заверещала Катерина Михайловна. —Это мелочно и низко! Мой сын никогда у меня деньги не берет!

– Правильно, он у меня берет, – буркнула себе под нос Клавдия и обратилась к старичку: – Я не расслышала, вы что-то хотели сказать? Ой, мама! Помолчите уже! Вы вроде как курицу нам обещали, так займитесь. Петр Антонович, сколько вы как настоящий мужчина хотели добавить для похода в магазин?

Настоящий мужчина отслюнявил довольно приличную сумму. Клавдия Сидоровна в чувствах чмокнула его в морщинистую щеку и унеслась в магазин.

Вернулась Клавдия, нагруженная сумками. До звонка дотянуться не смогла, поэтому попросту стала долбить ногой в дверь. Неизвестно, чем были заняты домочадцы, но открывать не спешили. Зато распахнулась дверь соседки Танечки. Танечка молчком ухватилась за пакеты и буквально втащила соседку к себе.

– Ой, Клавдия Сидоровна! Вы поймали мои флюиды! Я так хотела к вам прийти, так хотела… – сделала она страшные глаза. – Только немножко стушевалась. У вас там какая-то бабуся… Простите, конечно, но она меня чуть ненормативной лексикой не послала! Хорошо, что вы догадались заглянуть.

Клавдия и в жизни бы не догадалась навестить болтливую даму, если бы ее силком не затащили. Однако у соседки было такое перепуганное лицо, что она бросила пакеты прямо в прихожей и выдохнула:

– А у тебя-то что стряслось? Тоже ума лишилась?

– Я даже не знаю… Почему это сразу ума? Тут такое тонкое, нервное дело… Да вы пройдите в комнату!

Клавдия прошла, плюхнулась в диван и уставилась на Татьяну.

– Я про вашу родственницу, про Ирину! Она же вам родственницей приходится? – начала заламывать руки Танечка. – Дело в следующем! Помните, мы от вас ко мне пошли про машины беседовать… Я думала, у меня дома удобнее получится, чай предложила, кофе… Мы даже по сигаретке выкурили. Но это ведь ничего, правда? Мы не затягивались, а так, для красоты…

– И что там с родственницей? – придвинула соседку ближе к делу Клавдия Сидоровна.

– Вы знаете, она мне понравилась! Да! Я в нее прямо-таки влюбилась!

Клавдия сглотнула ком в горле и нервно зевнула.

– У нас оказалось так много общего! – заливалась Татьяна. – Преступно было бы терять такого человека, опять же у нее и шубки кроличьи… Я решила ее и на следующий день к себе пригласить. И пригласила. А сама столик небольшой накрыла, думаю, вдруг она не одна, а со своим другом придет, а тот еще и своего дружка приведет. Ну вы знаете, как это бывает с молодыми людьми. Вы знаете, да? Хотя, извините, откуда вам знать… Ну я предполагала, что мы посидим, познакомимся, и им приятно, и мне – новое знакомство…

– И что, не пришла она? – все никак не могла дождаться главного Клавдия. – Ты говори быстрее, у меня там рыба замороженная, сейчас протечет.

– Рыба? Ах, рыба… Ну так вот, пригласила, и она пришла. Одна. Но я не об этом. Я, значит, жду гостей, накрасилась французской косметикой – я себе купила для таких случаев, прическу сделала… Ой, ну обидно, прямо не могу, извините… – Татьяна потерла нос и всхлипнула. – А Ирина меня увидела и говорит: «Я носом чую – тебе надо душ принять, вдруг к нам на огонек еще кто придет». Ну я сначала даже возмутиться хотела – с чего бы душ? Можно подумать, я не моюсь. А потом решила: вдруг и правда кто придет, а она носом чует, что мне в душ требуется, и понеслась. Выхожу, вся кремами-духами благоухаю, а… а дома и нет никого! Ирина ушла. Но самое непонятное…

– Ну говори же!

– Все окна у меня газетами заклеены! – выдохнула Танечка со слезами на глазах. – Все! И на кухне, и в гостиной, и в спальне даже!

– Господи… Все? А ты на зиму не заклеивала, что ли?

– Да она стекла, стекла заклеила, понимаете?! Я их еле потом отмыла! – уже вовсю разревелась Танечка.

– Понятно… Не реви! Чего ревешь-то, из дома пропало чего?

– Ничего не пропало. Но зачем стекла-то? Прямо страшно как-то, а у меня тонкая нервная натура, вот и рыдаю от этого…

– И ты думаешь, это Ирина?

– А кто же? Здесь же только она была. Я потом проверила, конечно, не пропало ли чего, все на месте оказалось. Ну а поздно вечером она сама мне позвонила. «Ты, говорит, извини, я что тебя из ванной не дождалась. Ума не приложу, чего ты туда полезла, если гостей звала? Как тебе мой маленький сюрприз с окнами?» Я ей кричу: «Зачем ты это сделала? Это же надругательство!», а она: «Ты, глупенькая, сама своего счастья не понимаешь, я тебе подарок сделала!»

– А подарок-то какой?

– Да я ж вам говорю – окна эти самые! А сегодня она опять звонила, в гости напрашивается, только я… я больше не хочу с ней дружить. И не надо мне такого счастья! Я уж не знаю, чем она там приклеивала эти газеты, но я едва ножом отскребла их. Теперь вот придется к Акакию Игоревичу обращаться, чтобы помог отскоблить…

– Так ты же, говоришь, отскоблила.

– Ну что вы! Только тут. А в спальне? Там такой ужас, такой ужас! Без Акакия Игоревича никак!

– Нет уж, дорогая! Он и в своей спальне ужасы посмотрит. А с Ириной… А ты ничего не выдумала?

– Да вы что? Вы сомневаетесь в моих словах? Так вы сами ей позвоните и спросите! – задохнулась от недоверия Танечка. – Нет, вы не чмокайте, а позвоните! И мне потом расскажите, за что она меня так! И я не знаю, как теперь ей отказать. Она же на новый визит напрашивается!


  • Страницы:
    1, 2, 3