Но соображать я не мог. Боль в груди, невероятная усталость блокировали любую работу мозга. Я удивляюсь, как Анастасия смогла достучаться до меня. В эти дни я дал почитать "Луч" ещё трём своим друзьям, которым доверял на все сто - двум женщинам (удивительно прекрасным, как внешне, так и внутренне) и своему другу. Мне было необходимо понять, что же я всё-таки написал. Девятого мая мне позвонил мой друг, и я поехал к нему домой. Анастасия дала отрицательный сигнал, который можно было понять двояко: или не надо ехать, или не надо нервничать в гостях. Когда он высказывал своё мнение, мне хотелось вцепиться ему в рожу мёртвой хваткой. Повторяю, это мой самый близкий друг. Кстати, эта была всего вторая книга из моих, которую он прочитал - загруженность, свои проблемы, отсутствие принтера... И "Луч" я его упросил, заставил прочитать. - Игорь, я прочитал. Знаешь, что я тебе хочу сказать - мне впервые захотелось стать твоим импресарио. На этой книге можно зарабатывать деньги. Только нужно убрать нудные рассуждения, побольше секса, добавить художественность. Сюжет прекрасный, нестандартный, полуфантастический! И получится отличный бестселлер! От его слов в груди стало жечь ещё сильнее. В итоге я, голодный, съел у него весь салат с картошкой, и поскорее смылся. Я торопился на салют. Каждый год я хожу на салют. Как правило, никого там не встречаю, но главное в другом - посмотреть на весь город, который глазеет в небо, полюбоваться фейерверком. И ведь это ж надо - в океане пьяных и весёлых лиц, стоящих на огромной площади, как селёдки в бочке, я точно вышел на... Наташу. Ещё в январе Алеся говорила, что в начале марта Наташа уедет домой писать диплом. Я тогда радовался, что с марта мы будем совершенно одни, закрывшись от всего мира, не вздрагивая от звука Наташиного ключа в скважине замка... Получилось с точностью до наоборот, как говорили у нас в науке... Наши взгляды встретились. Я с трудом натянул улыбку и поздоровался. Наташа смотрела на меня, как на убийцу. От одного её взгляда мне хотелось самому сесть на электрический стул. - Привет. Давно приехала? - Нет, на днях. - Как поживает Алеся? - Я её толком не видела, мы говорили минут пять, она живёт с парнем на Юго-Западном. - ...Передавай привет... Земля провалилась из-под ног. Мир, гнусный и поганый, стал ещё чернее и зловещее. Я не помню, как я шёл. Я молча выл на луну. Это был уже не вой, а зловещий крик кончины. У меня не хватало сил даже просто, по-мужски, разозлиться на Алесю. Разозлиться за измену, за предательство, за её жестокость... Отойдя метров на сто, я решил вернуться. Но пройдя метров тридцать обратно, понял, что среди такой толпы народа, среди броуновского движения людей, выйти опять на Наташу невозможно. И всё-таки я вышел. Или кто-то вывел. Дословно разговор не помню. Я что-то говорил о том, что не знаю, что случилось, и хочу знать правду, почему Алеся меня ненавидит. Я кое-как дошёл до дома. Внутри была пустота. Даже не было мыслей о суициде. Он был не нужен, поскольку я уже не жил. Все психотропные службы с их пси-генераторами и операторами, с танцорами и операми, не могли сделать то, что сделала Алеся за десять дней этого месяца. Я был зомби. Без эмоций, без мыслей, без желаний. Боль не прекращалась ни на секунду, выжигая всё внутри. Я дышал, ел, двигался, ходил на работу через силу. И теперь я прекрасно понимал - наступит миг, и сердце уже не выдержит - оно просто остановится. За ненадобностью работы.
      МОЁ ЗАКЛИНАНИЕ
      Пора сказать о том, что я говорил Алесе все эти дни, точнее, недели и месяцы. Когда Анастасия, в начале апреля, сказала "Не бросай её", я, спустя несколько дней, всё более увереннее, начал говорить: - Алесенька, я люблю тебя. Алесенька, ты у меня - единственная. И как-то само собой, в конце апреля, когда "Луч-1" ещё не был закончен, я осознал одну простую мысль. Но эта мысль жила, умирала, росла, опять умирала все эти месяцы. Я, наверное, повторяюсь, но начиная с предсказания, я боялся Алесю ещё до знакомства. Боялся в глубине души. Потому что во время предсказания, несмотря на простоту "картинки", я испытал сильный страх, от чего и проснулся сразу. Тоже чувство было и на берегу моря, когда уже всё было ясно, как божий день, насчёт интима, а я боялся начинать первым. Я боялся её взгляда, когда первый раз мы были вместе в яхт-клубе. Плюс ещё разговоры и предсказания Анастасии. Но её открытость, нежность, доброта, любовь ко мне (или всё же мне так казалось?) постепенно меняли моё отношение к ней. Она действительно искренне верила, что сама (поскольку у меня нет возможности заработать самому квартиру, но об этом позже) сможет заработать деньги и купить НАМ квартиру. Но лёгкую трезвость в ход этих мыслей внесла сама Алеся. Дело в том, что я, поняв, что мертвяки не дадут мне спокойно жить здесь, в России, решил с другом уехать за рубеж на год, чтобы заработать себе хотя бы на однокомнатную квартиру. О своих планах насчёт кораблей я говорил Алесе. И, естественно, спросил у неё: - Ты будешь меня ждать? Она с лёгкой улыбкой ответила: - Не знаю. В первый момент меня это шокировало. Но Алесе я многое прощал, (повторяю, это не характерно для меня) понимая, что мы ещё очень мало знакомы, и мы очень разные. С другой стороны, может, она врёт - своеобразный флирт. Ведь может сказать "Конечно, буду ждать", а на самом деле не будет помнить и неделю. Читатель, ты можешь мне возразить: - Как ты такое пишешь? Со своими способностями, с возможностью спросить у Анастасии?! - Да никак. Я хочу жить реально и просто. А эти способности, будь они не ладны... Они включаются, как правило, в экстремальных ситуациях. Обращаться к Анастасии с этим вопросом просто неэтично. Мы сами должны решать свою судьбу и творить свою любовь. И каждый прожитый день - это экзамен. Да, да, экзамен. Словно кто-то, каждый день, предлагает нам тест на прочность и вшивость. Многие этого не замечают. Второй случай, происшедший с нами, дополнительно меня отрезвил. Мы пошли на рок-балет "Юнона и Авось". Эта рок-опера на музыку Рыбникова для меня как своеобразный гимн жизни. Страсть, ожидание любимого в течение сорока лет... После Алеся ответила на мой вопрос: - Мне не понравилось. - Почему? - Не знаю. Так или иначе, после всех тех проблем, что были с Алесей, я про себя решил - поживём с ней хотя бы год - а там видно будет... После этого к Алесе я стал относиться спокойнее. Страсть осталась та же - одно другому не мешает. Кстати, в последние месяцы, в январе-феврале, когда это мы делали редко, уже не каждый день, - страсть была больше. Но ничего удивительного тут нет. Мы чувствовали, что теряем друг друга. И когда началась вся эта мясорубка, - первое, что мне хотелось - узнать правду. Потом хотелось её просто как женщину. А после, поняв, что с ней происходит что-то ужасное - я понял, что только с ней мы будем счастливы. Видимо, за эти месяцы с Алесей случилось что-то нехорошее. Я видел видения, где Алеся занимается любовью. Несколько раз видел, как она это делает с несколькими мужчинами, либо пьяная вдрабадан, либо под наркотическим действием. Я не знаю, что это за видения - искусственно наведённая "деза" мертвяков, или биовизор, или мои собственные галлюцинации. Когда я просил Анастасию показать мне Алесю, она отвечала: "Лучше тебе её не видеть". Её сломали так, что теперь только я смогу понять и принять её правду. Только я смогу её склеить. И ещё. За эти месяцы я понял простую вещь. С годами мы становимся консервативнее, и всё больше появляется желание найти "принцессу в белом "Мерседесе". Алеська не подходит под это понятие. "Мерседес" мне не нужен. Вообще, когда я вижу женщину за рулём иномарки, я мысленно пытаюсь представить, сколько эшелонов с углём разгрузила эта шофёрочка, что бы заработать себе на этот автомобиль? А как иначе можно заработать?! Есть ещё один вариант заработка, вот поэтому я и смотрю на них с отвращением. Алеська не подходила под понятие принцессы. Несмотря на все мои попытки пробиться к её сердцу. Но за эти месяцы я понял, что и я не принц, тем более, даже не на велосипеде. И лучше Алеськи не найти. Просто не найти. Несмотря на различие, между нами очень много общего. И есть чувства, страсть. Страсть в лучшем смысле этого слова. Это не утихнет никогда. И только тогда я понял до конца, что именно Алеську я смогу воспринимать рядом в течение всей жизни, терпеть её прихоти, капризы и чудачества. Поэтому, примерно с середины апреля, я мысленно твердил одно и тоже: - Алеся, я люблю тебя. Алеся, ты мне очень нужна. Алеся, ты у меня единственная. Алеся, будь моей женой. И сейчас, сжигаемый страшным огнём ненависти, я мысленно говорил тоже самое. Боль стихала чуть, но потом вспыхивала с новой силой. Не думайте, я говорил искренне. Я это знаю сам. То, что это посоветовала Анастасия - не говорит, что я делал это не искренне, из-под палки.
      ЭКСПЕРТИЗА
      - Ты - шизофреник! Твой диагноз - параноидальная шизофрения! Ты знаешь, сколько я прочитал таких "трактатов" в качестве наглядного пособия, когда учился в медицинском институте?! Про что ты пишешь? Про девочку, которая поиграла тобой в течение трёх месяцев, и бросила? Они все себя так ведут! Пора тебе, дураку, уже привыкнуть! А эти все дальнейшие эксперименты якобы со спецорганами! У тебя мания преследования! Успокойся. Я могу посоветовать тебе хорошего психотерапевта. Я сижу на кухне Андрея Преображенова. Он прочитал "Луч Анастасии". - Я сегодня попросил выложить повесть в Интернет. Он глянул на меня, как паталого-анатом на покойника: - Это всё..., - больше ничего он не смог произнести. ...Через неделю он изменит своё мнение и даст мне две газеты, в которых говорится именно тоже самое. Газеты российского масштаба, но интервью в общих чертах. А вот детали и тонкости даю я. Только эти изуверы, говоря о психотропном оружии теоретически, не подозревают, во что это выливается практически. Ну что ж, рано или поздно, но я Вам это объясню. Потом не плачьте и не жалуйтесь. Я знаю, вы будете кататься в ногах, захлёбываясь своими слезами и соплями. Говорю заранее - плевать мне на ваше прозрение и покаяние. Абсолютно плевать. Ниже я объясню, почему я в этом уверен... На пороге я нос к носу столкнулся с Сергеем. Выяснилось, что вместо того, чтобы незаметно, через свою девушку, или её подружек узнать, где была Алеся, он сам зашёл к ней в комнату, и волей-неволей спросил, почему она не хочет (!) со мной встречаться. Она просила передать, что живёт с другим человеком. Тогда не понятно, почему она так обрадовалась звонку человека, которого не могла узнать? В этот же день я почувствовал, увидел, как Наташа, захлёбываясь от смеха, рассказывает Алесе о нашем с ней разговоре в день Победы. Как о первоапрельском розыгрыше. После этого я стал ненавидеть Наташу. Имею право. Как вам легко записать человека в список сволочей! Что б потом со спокойной совестью так "шутить". Эх, Наташка, вернуться к тебе самой эти шуточки! Что мешало тебе просто сказать мне правду? Ведь ты видела меня три месяца. Каждый день. Мы с тобой никогда не ссорились. Был только один случай, связанный с твоим родственником и его пьяным другом. Тогда я обижался на тебя, но говорил это только Алеси. Когда ты удрала на дискотеку, а Алесю подставила под удар, оставив с пьяной офицерской рожей на всю ночь. И меня тоже подставила, кстати. Я Алеси тогда говорил: "Представь, что ты бы побоялась мне это сказать сама. Но кто-нибудь проболтался бы. Я бы больше не появился". Неужели ты, Наташа, не видишь, как мне тяжело? Или у вас коллективное помешательство? Или я, действительно, маньяк и убийца? Ответ на эти вопросы будет ниже. Ночью я опять увидел Алесю. Но это уже действительно сон. Сидит Алеся у меня дома, на диване, и говорит с обидой и раздражением: - Тебя никто и никогда больше не будет любить так, как любила я... Проснувшись, я подумал: "Согласен, Алесенька".
      РОДСТВЕННИК
      Все эти дни очень сильная, страшная боль в груди. Не помогают никакие защиты. Я сначала даже не мог поверить, что это Алеся, несмотря на слова Анастасии. Но однажды, я настроился на Алесю, и... тут же увидел её по биовизору. Злой, затравленный взгляд чёрных от горя и ненависти глаз. Наверное, Алеся тоже увидела меня. Боль, мгновенно, на час, прекратилась. Видимо, Алеся действительно была на грани жизни. Но почему тогда нельзя поговорить со мной? В общем, вопросов больше, чем ответов. И в эти дни я решил всё-таки предпринять ещё один шаг - позвонить родственнику Алеси. ...Говорили мы с ним долго. Он успокаивал меня, говорил, что Алеся ещё ранней весной что-то говорила, что "мы с ним не подходим друг к другу". Успокаивал, что время всё вылечит. Никакой разгадки он не дал. Я сначала попросил его узнать, читала ли Алеся мои два последних письма, а потом передумал. Ничего это не даст. Но разговор с ним меня маленько окрылил по крайней мере он, судя по разговору, не считает меня за сволочь. А то, что она не захотела ничего объяснить 26 февраля, а стала просто ненавидеть - он это назвал женской слабостью. В чём-то я согласен. На следующий день, исключительно из лучших побуждений, я позвонил ему снова, но уже совершенно по другой причине - дал прогноз по поводу поведения доллара. Он сначала не понял, а потом озадаченно замолчал. Но моя уверенность подкрепляется трёхлетним опытом.
      ПРОГНОЗ
      Три года назад, после дефолта, я сказал своему другу, бизнес которого привязан к доллару: "Бакс поднимется до двадцати пяти рублей, постоит года три, а потом будут изменения...". В тот момент доллар стоил 15 рублей, а через день упал до 12. Мой друг сказал мне, что мои прогнозы - чушь, что есть рублёвая масса, есть долларовая масса, и законы экономики объективны. Насколько мне известно, доллар простоял на уровне 25 рублей два с половиной года, вырастив до тридцати в последние полгода. Поэтому, говоря родственнику Алеси свои прогнозы, я верю, что они сбудутся. Но повторяю, лично мне всё это - до фонаря. Несмотря на боль, которая не продолжалась уже две недели, я пытался ещё раз всё сопоставить и понять, что могло случиться за моей спиной. И волей-неволей я вспомнил ещё один факт, который меня натолкнул на одну версию. У Алеси есть ещё одна подружка, которая, пожалуй, ближе всего ей по духу. У этой подружки был друг, бизнесмен, примерно моего возраста. И в середине декабря Алеся сказала, что у этой подружки неизвестно куда исчез её любовник. И примерно в середине января она сказала, что любовника нашли. Мёртвым. Его убили. Вспомнив этот эпизод, я вспомнил про своего друга детства, Андрея Коробко. Фамилию я не меняю.
      АНДРЕЙ КОРОБКО
      Он был самым моим близким другом с четвёртого по седьмой класс, пока не уехал с родителями на Север, в Якутию. Когда он улетал, я плакал весь день, как девчонка. Вернулся он матёрым комсомольским работником, поработав там в десятом классе секретарём райкома. Мы учились в одном институте, но на разных факультетах. Он изменился, стал другим, карьеризм сделал своё дело. Наверное, по моей инициативе, он из ранга друзей перешёл в хорошие знакомые. Редко мы встречались, вспоминая в основном прошлое. После института он окончательно ушёл в комсомольскую карьеру. А когда рухнул Союз, начала трещать по швам КПСС вместе с комсомолом, то он и ещё несколько вожаков организовали Молодёжное Объединение при НЭТИ, и занялись бизнесом и коммерцией. Связи были прекрасные, и всё у них шло хорошо. Как раз в это время (как я выяснил намного позже) Пархомс вытравливал меня из Академии Наук, желая незаметно заставить работать в КГБ. Но я, сам того не осознав до конца, поставил его на место. В тот момент я видел его игру, не подавал виду, но и не осознавал масштабов. И в итоге сказал о том, что у него, образно говоря, "отклеился ус" (см. "Бриллиантовую руку"). От моих слов он почернел, и постепенно наши встречи сошли на нет. Зато у меня, незаметно, постепенно, проблем становилось всё больше и больше. И в этот самый момент Андрей пригласил меня работать в Молодёжное Объединение. За столом сидели напротив меня Андрей и ещё один заместитель генерального директора. Они говорили: - Сейчас мы выпускаем телевизионные передатчики. Это очень выгодно. Но есть проблема: мы не можем сделать сами модулятор. В итоге покупаем его за большие деньги на стороне, и производим только один комплект в месяц. Подними нам объём выпуска раза в три-четыре, и через год мы тебе дадим квартиру в монолитном доме, который мы сейчас строим сами. - Ребята, не надо про квартиру. Я в это не верю. - Мы тебе даём слово бизнесменов! Это - железно! Наше слово - закон! Ни договор, ни контракт подписывать не стали. Я говорил позже по этому поводу с Андреем, но он отвечал одно и тоже: - Не волнуйся. Не нужен никакой договор. С ним будет только хуже. Квартиру ты получишь, не переживай. Через полгода его выдавили из общего бизнеса, и прежде всего, второй заместитель генерального директора. Фамилия его звучит примерно Раздолбаев. А ещё через полгода мне сказали, что я уже не нужен. За год я для этой фирмы создал производственную лабораторию, нашёл простую и надёжную схему модулятора, доработал её, доведя качество параметров до ГОСТа. И в итоге через три месяца они продавали шесть-семь, а то и восемь комплектов ТВ передатчиков в месяц. По моим скромным подсчётам, за год я принёс им прибыль, эквивалентную десяти однокомнатным квартирам в центре Новосибирска. Дорогой читатель, не считай меня за писателя-теоретика. Я могу и хочу зарабатывать деньги. Я считаю себя практикам во всём. Но есть элементарные границы порядочности, как в бизнесе, так и в силовых структурах. Что поделаешь, если кругом одни воры! А книги пишу... Ну вот так получается, что не могу не писать! И рад бы, чтобы не тратить на это время, но не получается. Я не получил ни копейки за всё написанное. Да, пожалуй, и не надо. Не верю я в справедливость этой цивилизации. Поэтому пишу не ради денег, а по определению - ради информации. Итак, после того, как я ушёл из Молодёжного Объединения, мы не видели и не общались с Андреем несколько лет. Встретились случайно. Это было летом 1994 года. Вспоминали прошлое. Он чувствовал свою вину, и говорил, что поможет с деньгами для покупки квартиры. Тогда я во всю горел любовью к Марине, и мне противно было жить с женой в одной комнате. Но в тот момент у него самого были напряги в бизнесе, и поэтому обещание оттягивалось на неопределённое время. Я на него уже не обижался, понимая, что его вина с бывшей конторой минимальна. Именно он помог с деньгами при обмене родительской квартиры, перезаняв некоторую сумму. А 13 октября, в 20-10, во дворе дома по улице Ленина, недалеко от вокзала, киллер расстрелял в упор Александрова, президента корпорации "Валикор", и генерального директора той же фирмы, Андрея Коробко. Новосибирские журналисты назовут это самым громким убийством года. Я знал многих его сотрудников, нашлось много знакомых, которые что-то слышали или знали о "Валикоре". Именно Андрей Коробко открыл Китай для Новосибирска. По товарообороту у их фирмы не было конкурентов. Чартеры шли каждый день. Перед убийством у них не было конкурентов для приобретения контрольного пакета акций аэропорта "Толмачёво". Перед их расстрелом у них исчезло семь миллиардов рублей, что в эквиваленте составляло примерно семь миллионов долларов. Я решил сам для себя выяснить, кто убил моего друга. И через несколько дней за мной пошла слежка. Профессиональная. Когда я уходил от пешей слежки, начиналась автомобильная. А через месяц после смерти Андрея, Пархомс, у которого я тогда работал в фирме (после "отклеенного уса" он вскоре уволился из КГБ), сказал мне: - Если не трудно, зайди в управление КГБ, ребята хотят с тобой поговорить по поводу смерти твоего друга. ...На третий день после смерти Андрея я зашёл к Пархомсу и сказал ему об этом. Он, спокойно глядя вниз, произнёс: - Что ж теперь поделать, его уже не вернуть. Меня передёрнуло от его слов, но виду я не подал. И я вспомнил, как однажды, зайдя к нему, я услышал взрывы хлопушек на улице. Он, изменившись в лице, словно чуть ли не в него стреляли из пистолета, качая головой, сказал: - Опять стреляют... Эти два эпизода, диссонирующие между собой, мне дали понять, что у него всегда "отклеенный ус". Он и ещё несколько сотрудников его "хитрой" фирмы травили меня и выжимали все соки. Именно они откровенно торговали на высоких чувствах к Марине, как последние сутенёры, пытаясь приклеить меня к своей сатанинской системе. Сам Пархомс обещал мне такие золотые горы, что теперь до конца жизни не расплатится. И не надо. Я переживу. Его деньги - это деньги, залитые человеческой кровью, горем и страданием. Нельзя строить своё счастье на чужом горе. Но эти обезьяны не понимают прописных истин. С того момента я стал более внимательно смотреть на него, пытаясь понять, где он лжёт откровенно, а где говорит правду. Теперь могу сказать, что он всегда врёт не морщась. Только тогда до меня потихоньку стало доходить, что и как происходит в этом мире. Я отвлёкся. В управление КГБ (или ФСК, не помню, переименовали их, к тому времени, или нет) меня провели без документов. Проводил Хоботов, шепнув на ухо прапорщику: - Нужно провести, по приказу управляющего. Он завёл меня в кабинет, где сидели два человека - рыжий, страшно шепелявый старик, идеал недоразвитости (ни в одном фильме о КГБ я не видел таких дегенератов!), и Вова Глухих, который НЕ ЧИТАЛ. Тогда я смотрел на них, как на нормальных порядочных людей. За три часа разговора, причём говорил только я, а они писали в свои секретные тетради, я выложил всю информацию. Нужно было видеть их вытянутые от удивления рожи. Я искренно верил, что они хотят найти убийцу моего друга. Под конец разговора они попросили меня помочь им в расследовании этого дела, так как они не могут по закону заниматься расследованием. Я им поверил. В итоге через месяц работы непосредственно с Вовой Глухих я понял по вопросам и заданиям, осознал по намёкам, почувствовал на подсознании - моего друга стрелял, нажимая на курок, сам Глухих! Нет, ошибиться я не мог. Привожу его фразы дословно: "Их компаньоны тоже наказаны. Сейчас с них трясут шестьдесят тысяч долларов. Пусть против них не возбуждено уголовное дело, они не сядут в тюрьму, но всё равно наказаны" (речь шла о крупных обменщиках валюты со стадиона "Сибирь"). Мне захотелось повеситься. Они спокойно меня использовали, превратив в проститутку, для своих целей! Так ведут себя только конченые скоты. Порядочные люди... Господи, о чём я?!!! О какой порядочности можно тут говорить?! А я, кретин, думал, что помогаю им найти убийцу! Но с другой стороны, я его нашёл. Такое даже в "Криминальном Петербурге" не придумаешь! Но проблема в том, что Я НИЧЕГО НЕ ПРИДУМЫВАЮ. Я постепенно, незаметно, стал выходить из этой сатанинской игры. По большому счёту, писать про этих тварей незачем и неинтересно. Это я пишу для того, что бы было лучше понятно другое. ...Ещё на похоронах Андрея, наш одноклассник (у нас очень дружный класс, пришли почти все одноклассники), Яков Лондон, сказал тогда: - Ну что теперь, только на похоронах будем все собираться? - словно чувствовал, что через несколько лет на него самого будет совершено покушение. Я подошёл к нему (мы с ним были близкими друзьями до четвёртого класса, пока он не перешёл в другую школу) и сказал: - Яша, Андрей написал песню на мои стихи. Может быть, сделаем простенький клип и покажем по ТВ? - Без проблем. Я позвоню Наталье Горинсон (фирма "Горинсон-шоу" проводила тогда все местные КВНы), а ты принеси кассету с записью. Она сделает фонограмму, а дальше посмотрим. Дней через десять, записав на кассету свои песни, я отнёс её. На ней были записаны две песни: одна Андрея, а вторая - моя, на стихи Сергея Есенина. И ночью этого же дня я увидел... В первый момент я решил, что я умер. За маленьким столиком напротив меня сидел... Андрей Коробко. Он сидел, смотря куда-то в сторону, потом бросал мимолётный взгляд на меня, прыскал от смеха себе под нос, изо всех сил стараясь сдержать хохот, и опять отворачивался в сторону. Это продолжалось достаточно долго. Андрей любовался окружающим пространством, изредка глядя на меня. Мы сидели в летнем кафе. Но это была не Россия. За моей спиной было высокое здание (я его ощущал физически), а впереди была широкая улица с аллеей посередине, где росли деревья вроде каштанов. Чувствовалось, что кругом есть люди, я слышал даже тихий гомон неторопливых разговоров, но не видел ни одного человека. Я помаленьку приходил в себя от пережитого шока. Рассуждая логически, я хотел понять - сон это, или явь. "Если это не сон, то я должен ущипнуть себя, или притронуться к Андрею", - с этими мыслями я протянул к нему руку. Он не дал дотронуться до себя. В следующий миг мы оказались около его дома. Дома, который он сильно любил, который был для него родным в последние годы. Я спросил у него (я чувствовал, что я именно говорю): - Ты успел что-нибудь заметить? В ответ он замотал головой. - Кто это сделал? - Тебе это лучше не знать... В следующий момент я подумал, спросить ли у него по поводу его обещания помочь мне с квартирой, но спрашивать не стал. Он пронзительно глянул и стремительно убежал в квартиру на первом этаже, заполненную ярким солнечным светом (насколько я понимаю, он ушёл в будущее). Не было его долго. Наконец он вернулся, очень расстроенный, тяжело дыша. Словно он бежал со всей силой километров десять. Устало облокотившись на перила подъезда, глядя вниз, он сокрушённо покачал головой... В следующий миг я проснулся. Было уже утро. Сон продолжался всю ночь, как говориться, в реальном масштабе времени. Это было на семнадцатый день его смерти, и я только через две недели буду помогать упырям из ФСБ найти убийцу... Дня через два я зашёл к вдове Андрея. Она ещё не могла отойти от горя. Я помнил, как на похоронах, она шла обратно к свежезакопанной могиле со словами: "Я пойду к своему мальчику", когда все уже садились в автобусы. Но что меня удивило - это то, что у неё лежало пять книг: "Жизнь после смерти", "Загробный мир" и тому подобное. - Откуда у тебя эти книги? - Дали почитать. - Зачем? - некоторых книг я не видел никогда раньше, хотя это моя прямая "забота" в течение всей жизни. - Ко мне несколько раз приходил Андрей во сне. Я видела его также реально, как тебя. Разговаривала с ним. Просилась к нему. А моя сестра даже почувствовала его щетину, когда он её поцеловал в щёку... Я незаметно усмехнулся. Да, были у Андрея сильные симпатии к сестре. Но только симпатии. Я рассказал о своей встрече с ним... - Ещё вопрос: Андрею нравился Китай? - Не то слово. Он его просто любил. Всё правильно. Во сне он "утащил" меня в Китай. Я же говорил, нерусским духом пахло! Невероятно в это поверить. А с другой стороны,... мне всё равно... не верьте! Видит зрячий, и слышит не глухой. Когда я вёл расследование, то пытался вывести её на откровения по поводу некоторых тонкостей и нюансов, связанных со смертью Андрея. Она ничего не говорила, сказав только одно: - Никогда не убивают за долги. Это не выгодно. Проще человека "доить" до конца жизни. Убивают, когда у него берут взаймы. Представь, ты взял у знакомого миллион долларов, а завтра платишь киллеру десять тысяч долларов, и он убивает твоего знакомого. В итоге у тебя миллион долларов без десяти тысяч. И не надо ничего возвращать. И я не настолько глупа, чтобы говорить правду. Естественно, по настоянию Глухих, я, как Штирлиц, писал отчёты о встречах, о разговорах с другими людьми. Правда, без указания имён и фамилий, и свою не ставил нигде. Но почерк-то мой! И вот теперь, через два месяца после смерти (после этих снов смерть звучит как насмешка) Андрея, я незаметно старался выйти из игры. Глухих я сказал, что всё что можно, я сделал по ходу расследования. Он бодро ответил, мол, хорошо, теперь будут другие. Я сказал, что мне это неинтересно. В ответ он замолчал. А через день он попросил просто зайти к вдове. Ничего он не просил узнать. Я зашёл к ней. До этого она всегда искренне радовалась, увидев меня. Сейчас она, и все её знакомые, смотрели на меня, как на последнего подонка... Я вышел, как оплёванный. На следующий день я встретился с Вовой Глухих. Он спросил, о чём говорили, что говорила она. Не вдаваясь в её эмоции, я пересказал наш короткий разговор. На что тот ответил: - Очень хорошо. Значит, молчит. Я вчера её вызывал к себе на беседу. И тут до меня дошло. Эта сволочь просто показала мои записки! Эта б...ь мстила мне за то, что я не хочу быть его рабом! Этот подонок не успокоится никогда! Теперь я тебе говорю, мразь: рано или поздно, но именно тогда, когда это будет нужно, ты у меня заткнёшься, сволочь!!! Навсегда. Причём я к тебе не прикоснусь - мараться о тебя не хочется. ... Следующим летом, через десять месяцев, я не мог уснуть. Кто-то не давал мне спать. Я стал перебирать всех подряд, пока случайно не вспомнил об Андрее. Его лицо, перекореженное от сильного испуга, перепугало меня до смерти. - Андрей, у меня проблемы? В ответ он замотал головой, что-то шевеля губами, и показывая в сторону. - Твоя жена? Он радостно, что я догадался, закивал головой. На следующий день я появился у жены Андрея. Она была измученная, у неё были проблемы. Вкладчики корпорации "Валикор", подали на неё в суд, желая отобрать две однокомнатные квартиры, которые Андрей успел купить, желая обменять. Вкладчики, в основном пенсионеры, желая сохранить свои деньги от инфляции, в общей сложности положили около трёх миллиардов рублей. А перед смертью они исчезли, вместе с кредитами банков. И они хотели компенсировать убытки с помощью этих квартир! Бред! Было понятно работает Глухих с рыжим дегенератом, и иже с ними. Я ей сказал, что видел на днях Андрея. Она ответила, что давно его не видела, и просила передать ему, что бы он зашёл к ней. Я пообещал. Тогда мы считались с Вовой ещё знакомыми, и поэтому на следующий день я пригласил его на кружку чая к себе домой. Он радостный прибежал, надеясь, что я решил опять работать на него. Дальнейший разговор привожу почти дословно, поскольку я запомнил его навсегда: - Володя, со мной на связь выходил Коробко. Его взгляд стал сосредоточенный и серьёзный, словно ему говорят о смертельной опасности со стороны чеченских боевиков, которые уже проникли в город. - Когда? - Я тебе этого не скажу. Но имей ввиду, если у Вас начнутся неприятности, на меня не сваливайте, я тут ни при чём. Он ничего не ответил. Весёлость сошла с его лица. Вечером я вышел на Андрея. Он смеялся до слёз. И тут я его спросил: - Зачем ты так сделал? Ведь ты должен был предугадать... В ответ он расстроился, обиделся, и медленно стал уходить. Я буквально крикнул ему в след: "Тебя просила зайти жена!". Он через плечо бросил: "Ладно". Через три месяца, на очередных поминках от вдовы я узнал, что дело пенсионеров прикрыли. Андрей приходил к ней, "наговорил кучу гадостей и ушёл". От этой фразы я чуть не рассмеялся. Просто получалось до того реально, словно Андрей сейчас стоит за дверью... - Андрей, песню, которую я посвятил тебе, петь не буду. Только напишу стихи Сергея Есенина.