Экипаж поджидал Сезара у ворот. Кучер тронул с места, едва виконт сел и захлопнул дверцу, и копыта лошадей звонко застучали по камням мостовой. Откуда-то придвинулся туман, редкие фонари казались в нем золотистыми шарами, подвешенными в воздухе неведомым волшебником. Сезар откинулся на спинку сиденья, скрестил руки на груди и предался размышлениям.

Помочь Анри просто необходимо – во-первых, он друг, во-вторых, виконт радел о судьбе этого вспыльчивого изобретателя и, в-третьих, это дело чести – отыскать и призвать к ответу убийцу бедняги Бертрана. Не годится, чтобы честных граждан грозились убить в их собственных домах, да еще и травили мышьяком слуг! Беда в том, что Анри, увлеченный своим дирижаблем, запуск которого должен состояться меньше чем через месяц, весьма и весьма беспечен. Он не обратит внимания на опасность, легко доверится незнакомцу. И это может стоить ему если не жизни, то здоровья. А этого виконт никак не желал допустить.

Сезару вообще с детства претила всяческая несправедливость. Он никогда не связывал дворовых котов хвостами, как делали многие мальчишки, считавшие это невиннейшей из забав, не воровал птенцов из гнезд, не подкладывал кухаркам в котел дохлых крыс. Все это казалось ему глупым, грубым и не стоящим внимания настоящего дворянина. Возможно, это проистекало от воспитания, данного ему отцом, человеком, без сомнения, достойнейшим; или же перешло в наследство спокойствие и даже некоторая робость матери, которой претило всякое насилие.