Земли, кровью умытые: Европа между Гитлером и Сталиным

Тимоти Снайдер, автор книги «Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным»,[76] – американский историк, изучающий политическую историю стран Восточной Европы (от Балтийского до Черного морей) нового и новейшего времени и Холокост, который совершили именно в этих странах. Но рецензируемая книга отличается от его предыдущих работ тем, что в ней речь идет не об отдельных странах, а о большом массиве пограничных земель – Польше, Украине, Белоруссии, а в ряде случаев также Латвии, Литве, Эстонии и западных районах России, – зажатых между социалистической Москвой и национал-социалистическим Берлином в 1933–1945 гг.

Пограничные земли, как правило, многонациональны, в ходе истории они иногда обретают независимость, но чаще входят полностью или отдельными регионами в состав одного или нескольких государств-соседей, при этом нередко оставаясь яблоком раздора граничащих, а порой и противоборствующих государств. Ученый хорошо знает, что любая национальная история во всех подробностях помнит трагедию своего народа и старается не сравнивать и не мерить ее мерой соседских трагедий. Но он также хорошо понимает, что изучение прошлого только одной страны не объясняет, почему ей досталась та, а не другая доля. Поэтому Снайдер и задался целью сравнивать и связывать события, происходящие одновременно у целого ряда ближних и дальних соседей пограничных земель. Его работа охватывает короткий период (1933–1945 гг.), за который вышеназванные пограничные земли побывали (то поочередно, то одновременно) под Сталиным – Гитлером – Сталиным. Не ставя своей целью сравнение идеологии национал-социалистической Германии и социалистического Советского Союза, Снайдер рассматривает только, какие ставки делали на эти земли Сталин и Гитлер и как их державные планы заливали эти земли кровью мирного населения. В одних случаях уничтожению подлежало все население земли (будь то республика или государство); в других – лишь отдельные социальные группы населения, как, например, кулаки в СССР или профессиональная элита в Польше; в третьих – только национальные меньшинства: поляки в СССР, евреи Польши и Советского Союза, немцы в Польше и т. д.

Почему автор берет за точку отсчета 1933 год? В начале января 1933 года появились первые сообщения о массовом голоде и голодных смертях в Черкасской области (Украина) – результат первого этапа форсированной индустриализации страны, проводимой вождем советского народа и генеральным секретарем партии большевиков Сталиным. 30 января 1933 года Гитлера назначили бессменным канцлером Третьего рейха и избрали вождем национал-социалистической немецкой рабочей партии, в результате чего агрессивно преобразилась внутренняя и внешняя политика страны. С этого времени и начинается попеременное (большевиками – нацистами – большевиками) или одновременное (нацистами и большевиками) уничтожение мирного населения подвластных им земель.

В ходе анализа Снайдер обозначил пять этапов уничтожения мирного населения. Два начальных этапа пришлись на довоенные годы и были связаны с модернизацией СССР, то есть с преобразованием аграрной страны в высокоразвитое индустриальное государство, что поначалу сводилось к перераспределению максимально возможного объема ресурсов на нужды индустриализации. На первом этапе – это организованный в стране голод 1933 года, выморивший несколько миллионов крестьянского населения по всей стране и больше всего на хлебородной Украине. На втором – это классовый и национальный террор 1937–1938 гг., бушующий по стране, но страшнее всего в многонациональной Украине.

Два последующих этапа выпали на военные годы и были связаны с демодернизацией оккупированных территорий. Третий этап уничтожения мирного населения длился без малого два года (сентябрь 1939 – июнь 1941 гг.), когда Гитлер и Сталин, согласованно напав на Польшу, осуществляли одинаковую политику уничтожения польской культуры, лишив жизни не менее 200000 в основном образованных поляков, потенциально способных руководить сопротивлением, и депортировав около миллиона польских граждан в лагеря Германии и СССР, и когда Сталин, оккупировав Литву, Латвию и Эстонию, распространил политику уничтожения национальной культурной элиты и на эти страны. Единственное отличие захватчиков заключалось в том, что нацисты евреев заключали в гетто, предполагая в скором будущем депортировать их на восток, а советские власти всех польских граждан (а также литовских, латышских и эстонских), независимо от вероисповедания, отправляли на Крайний Север и Дальний Восток.

Четвертый этап уничтожения мирного населения – самый затяжной – длился с начала и до конца Великой Отечественной войны. С нападением гитлеровской армии на СССР в 1941 году число уничтоженных мирных жителей исчислялось миллионами: гитлеровцы выморили голодом миллион блокадных ленинградцев и три миллиона советских военнопленных (людей, сложивших оружие), расстреляли, сожгли, задушили и отравили более двух с половиной миллионов советских евреев, а с учетом Польши еще и три с лишним миллиона европейских евреев. Но и защитники отечества не считали жизни ни своих соотечественников, ни союзников по борьбе. В оккупированной Белоруссии гитлеровцы уничтожили 300000 мирных жителей в отместку за действия местных партизан, которые в свою очередь ликвидировали местных жителей, помогавших или подозреваемых в оказании помощи оккупантам. В Варшаве летом 1944 года гитлеровцы уничтожили 100000 польских повстанцев, а затем сожгли дотла и сам город. Советские же, изначально подстрекавшие поляков к восстанию, потом мешавшие британцам и американцам оказывать помощь восставшим, затем приостановившие продвижение своих войск на Варшаву, наблюдали, как происходит уничтожение.

Пятый этап уничтожения мирного населения связан с принудительным изгнанием с освобожденных Советским Союзом территорий лиц «нежелательной» этнической принадлежности. Он начался в середине октября 1943 года, когда советские войска освободили от немецко-фашистских захватчиков Кавказ, двигаясь по следам победоносных побед РККА к западным границам СССР, потом в страны Восточной Европы и завершился к концу 1949 года с образованием ФРГ и ГДР, так что, строго говоря, этот этап несколько вышел за взятую Снайдером временную рамку.

На всех этапах массовое уничтожение мирного населения мотивировалось внутренней и/или внешней политикой СССР и/или Германии. В вышеназванных землях оно вылилось в четырнадцать миллионов жертв (сюда не входят павшие в боях). Из них три с половиной миллиона – это довоенные жертвы, когда СССР был единственной европейской страной, санкционировавшей политику массовых убийств собственного населения в мирное время. Гитлер в это время постоянно напоминал немецкому народу о человеконенавистном режиме Советов, что очень способствовало его политическому успеху в Германии. Правда, в эти шесть с половиной довоенных лет гитлеровский режим тоже уничтожал инакомыслящих в своей стране, только жертв меньше – до десяти тысяч. Но в сентябре 1939 года, оккупировав Польшу с запада и востока, Гитлер и Сталин к 1941 году уже совместно лишали поляков жизни. А в годы Великой Отечественной войны в 1941–1944 гг. гитлеровцы, несомненно, превзошли большевиков, уничтожив за три года гораздо больше людей, чем Сталин за шесть с половиной.

Говоря об уничтожении мирного населения, Снайдер рассматривает не все виды гражданских потерь. Например, убитые с дальнего расстояния во время бомбежек и артиллерийских обстрелов, погибшие в гетто и трудовых концлагерях от полуголодного пропитания, физического изнеможения, инфекционных заболеваний, телесных наказаний хотя и упоминаются в его исследовании, но не на первом плане. Его внимание прежде всего привлекают примитивные и «контактные» способы, когда одни люди целенаправленно морили голодом, расстреливали, заживо сжигали или травили газами других людей, то есть когда палачи и жертвы находились рядом, видели, наблюдали, запоминали друг друга и иногда успевали об этом рассказать. В 1933–1945 гг. на описываемых землях только голодом сгубили семь миллионов мирного населения. Сталинский голодомор крестьянского населения начала 1930-х, гитлеровский голодомор советских военнопленных в начале 1940-х и жителей Ленинграда в 1941–1944 гг., как и запланированное нацистами тотальное уничтожение населения СССР, основаны на примитивном способе – лишить еды.

После голода шли расстрелы. Во времена Большого террора 1937–1938 гг. в СССР расстреляли не менее 700000 гражданского населения. Во время совместной оккупации Польши 1939–1941 гг. Гитлер и Сталин расстреляли 200000 мирных поляков. Более 300000 жителей Белоруссии были убиты нацистами в ответ на акции советских партизан. И евреев в Восточной Европе от «старых» способов уничтожения – пули, виселицы и огня – погибло не меньше, чем в «душегубках» с угарным газом и газовых камерах с «Циклоном Б». К тому же, напоминает Снайдер, убийство газом тоже не ново: еще древние греки знали, что от угарного газа угорают насмерть, а патент на получение отравляющего «Циклона Б» был опубликован в 1926–1927 гг. Так что в средствах уничтожения людей в середине XX века не было особой новизны.

А что же было? – задает себе и читателям вопрос Снайдер и отвечает на него каждой главой монографии: были повторяющиеся этапы чудовищно примитивной жестокости, обусловленные идеологическими, политическими, экономическими, футуристическими и всякими прочими государственными целями, но неизменно направленные на уничтожение человеческого в человеке. Оперируя огромным объемом документов из семнадцати архивов шести стран, научных истолкований и открытий, мемуаров и личных «памяток» на многих языках, то есть в основном теми материалами, которые обрели гласность в последнее двадцатипятилетие, ученый рассказывает, показывает, сопоставляет и анализирует прошлое. Среди свидетелей и заложников времени, которых он привлекает к участию в монографии, есть и небольшая группа европейской творческой интеллигенции: Ханна Арендт,[77] Анна Ахматова, Александр Вайсберг,[78] Гюнтер Грасс,[79] Василий Гроссман,[80] Гарет Джонс,[81] Артур Кестлер,[82] Джордж Оруэлл[83] и Юзеф Чапский.[84] Эпиграфами к монографии Снайдер берет и слова о грехопадении и покаянии из украинской народной думы «Буря на Черном море», и рефрен из «Фуги смерти» еврейского поэта Пауля Целана («Золотые косы твои, Маргарита, пепельные твои, Суламифь»), и строку литовского поэта Томаса Венцлова из стихотворения «Щит Ахилла», посвященного в 1972 году Иосифу Бродскому, и фразу «Все течет, все изменяется. Но нельзя дважды попасть в тот же тюремный поезд» из романа Василия Гроссмана «Все течет». Заканчивая вступление, Снайдер припоминает строчку из «Реквиема» Анны Ахматовой: «Хотела бы всех поименно назвать, да отняли список и негде узнать…» – и тут же откликается на нее: «Благодаря открывшимся архивам во всех странах Восточной Европы, мы знаем, где искать этот список; благодаря неутомимому труду историков, мы в силах его хотя бы отчасти восстановить».

Глава за главой Снайдер показывает, рассказывает и анализирует этапы массового уничтожения населения. Первенство принадлежало сталинскому режиму. Начав в 1928–1932 гг. принудительную коллективизацию сельского хозяйства и «раскулачивание» (то есть лишая собственности, выселяя с насиженных мест, поражая в гражданских правах, заключая в лагеря) «кулаков» и «подкулачников», которые этому сопротивлялись, режим к 1933 году выморил голодом пять миллионов душ по всей стране, но пик смертности – три миллиона триста тысяч – достался Украине. В эти миллионы погибших Снайдер включает население и титульной нации республики, и ее этнических меньшинств. Он передает, к примеру, рассказ украинской польки, потерявшей в голодомор 1933 года родителей и пятерых братьев (она и сама погибла через несколько лет в «польской операции»), как самый младшенький в предсмертном бреду «видел поле пшеницы» и шептал: «Теперь мы будем жить». Еще один из его примеров – прощальное письмо, дошедшее до сына от умирающих на селе родителей с просьбой заказать по ним кадиш.

В рамках Большого террора, «искоренявшего всех внутренних врагов Советского Союза», Снайдер рассматривает только классовый и национальный террор. К первому относится операция по репрессированию бывших (то есть уже раскулаченных и наказанных) кулаков как антисоветского класса. В оперативном приказе НКВД СССР № 00447 от 30.07.1937 г. указано, что репрессии подлежат четыре контингента «бывших кулаков»: вернувшиеся после отбытия наказания; бежавшие из лагерей или трудпоселков или скрывшиеся от раскулачивания; состоявшие ранее в повстанческих, террористических или бандитских формированиях, независимо от того, отбыли ли они наказание, бежали из мест заключения или скрылись от репрессий; находящиеся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях.

Составители приказа исходят из того, что все «бывшие кулаки» не могут не продолжать вести активную подрывную деятельность, и предписывают две меры наказания: для наиболее враждебных – расстрел, для менее активных – восьми-десятилетнее заключение в исправительно-трудовые лагеря. НКВД выдавало республикам, областям и краям «лимиты» на определенное число репрессированных, но всегда поощряло их превышение. На местах же исполнительным «тройкам» разрешалось по своему усмотрению менять меру наказания – вместо лагеря расстрел и наоборот. В отношении бывших кулаков, уже находившихся в лагерях, выделялись только расстрельные «лимиты».

Украина, где в свое время «кулацкое сопротивление» коллективизации было широко распространено, естественно оказалась и основной ареной репрессий «бывших кулаков». А старательные местные власти заодно загребали и «украинских националистов»: одних обвинив в том, что они якобы просили Германию о продовольственной помощи в 1933 году, других в том, что они вообще представляют «территориальную угрозу» СССР. В ходе кампании число расстрельных приговоров постоянно росло: так, в 1938 году в Луганске (тогда еще Ворошиловграде) к расстрелу приговорили всех (1226!) репрессированных, в Донецке (тогда еще Сталино) расстреляли всех (1102!) обвиненных. В общей сложности «кулацкая операция» 1937–1938 гг. только на Украине унесла 70868 жизней.

Из многих «национальных операций» Снайдер выбирает только одну – «польскую» (приказ № 00485 от 9.08.1937 г.). По числу жертв она была значительно меньше «кулацкой». Но из всех последующих национальных операций эта первая польская оказалась самой большой как по масштабу арестов (Украина, Белоруссия, западные районы РСФСР, Ленинград и Ленинградская область, Москва и пригороды, Казахстан и Сибирь), так и по числу жертв: из 139835 осужденных поляков расстреляли 111091; из них на Украине 47327, а в Белоруссии 17772. Кроме того, польский приказ № 00485 предлагал такой разнообразный и всеохватывающий набор обвинений, что по нему НКВД моделировало все следующие предвоенные нацоперации: тут и шпионаж, и вредительство во всех сферах народного хозяйства, и организация диверсий, и подготовка террористических актов, и участие в повстанческих ячейках, и подготовка вооруженного восстания на случай войны, и антисоветская агитация, и тесные контакты как с иностранными разведками, так и со всеми основными «враждебными» силами внутри СССР и т. д. Во всех следующих нацоперациях, в основном направленных против «национальностей иностранных государств» (термин, широко используемый в документах НКВД 1937–1938 гг.), граничащих с СССР, в общей сложности погибло 247157 человек.

«Польская операция» сама по себе, считает Снайдер, не имела под собой никакой основы (кроме ежовского вымысла о польской шпионской сети в СССР и сталинской циничной уверенности, что массовые убийства никогда не помешают). Во-первых, в это время Польша ни для кого в Европе не представляла военной опасности. Кроме того, в 1932 году СССР заключил с нею договор о ненападении сроком до конца 1945 года. Но не исключено, продолжает ученый, что Сталин мог опасаться того, что Германия и/или Япония предложат или навяжут Польше военный союз против СССР. Так что «польская операция» в СССР могла быть организована в острастку пограничной Польше: «В случае чего, с вашими поляками будет то же, что и с нашими». Одним из важных следствий польской и следующих за ней нацопераций, как отмечает Снайдер, оказалось изменение национального состава служащих НКВД. Если в 1936 году многие высокие посты в НКВД занимали нацмены (евреи, поляки, латыши, немцы и т. п.), то к началу 1939 года их сменили русские; единственным широко представленным нацменьшинством оставались грузины.