Мне удалось произвести набег на кладовую, завалив поднос требуемыми яствами, да добавив немного случайно встретившихся фруктов. Я чуть не выронил бутылку вина, когда услышал резкий вздох у дверей, через которые вошёл.

Это была Джулия в синей шёлковой накидке.

— Мерлин!

Я подошёл к ней.

— Я задолжал тебе несколько извинений, — сказал я. — Готов принести их.

— Я слышала, что ты вернулся. Я слышала, что ты собираешься стать королём.

— Забавно, это слышал и я.

— Значит, теперь для меня непатриотично быть без ума от тебя, не так ли?

— У меня и в мыслях не было вредить тебе, — сказал я.

Внезапно мы оказались в объятиях. Это длилось долго, пока она не сказала мне:

— Юрт говорит, теперь вы друзья.

— Что-то вроде того.

Я поцеловал её.

— Если мы вновь сойдёмся, — сказала Джулия, — он опять попытается убить тебя.

— Знаю. И на этот раз последствия могут оказаться катастрофическими.

— И куда же ты направляешься?

— Я на побегушках, и это будет длиться пару часов.

— Почему бы тебе не отдохнуть, когда закончишь? Нам о многом надо поговорить. Я — в апартаментах, именуемых Глициниевой Комнатой. Знаешь, где это?

— Да, — сказал я. — Ну, просто с ума сойти.

— Увидимся позже?

— Может быть.

Проснувшись, я отправился к Ободу, поскольку узнал, что Ныряющие-в-Преисподнюю — те, кто ищут артефакты созидания за пределами Обода, — впервые за поколение приостановили свою деятельность. Когда я расспросил их, они рассказали об опасной активности в глубинах — смерчи, огненные ветры, выбросы свежеотчеканенной материи.

Сидя в уединённом месте и глядя вниз, я воспользовался спикартом, который носил, чтобы допросить тот, который не носил. Когда я снял щит, он завёл занудную литанию: «Иди к Мандору. Коронуйся. Встреться с братом. Встреться с матерью. Начни приготовления.» Я снова замкнул его и отложил. Если я что-нибудь сделал не так, он вскоре начнёт подозревать, что я нахожусь вне его контроля. Волнует ли это меня?

Я могу просто исчезнуть, отвалив прочь вместе с отцом, помогая ему в раскрытии карт, которое вполне достижимо благодаря его Лабиринту. Я мог бы закопать там оба спикарта, увеличив напряжение сил в той точке. В крайнем случае я мог бы положиться на собственную магию. Но…

Мои проблемы были здесь. Я был выведен и воспитан, чтобы стать первоклассным королевским лакеем под контролем матери и, вероятно, моего братца Мандора. Я любил Эмбер, но я любил и Дворы. Бегство в Эмбер — временная гарантия моей безопасности — не лучше решало мои личные проблемы, чем побег вместе с папой… или возвращение на Отражение Земля, которая мне нравится, как с Корал, так и без. Проблема была здесь… и во мне.

Я вызвал дымную нить, чтобы перенести себя к подъёмному пути, ведущему в сад Всевидящих. Пока я путешествовал, я обдумал то, что должен сделать, и сообразил, что боюсь. Если все зайдёт так далеко, как может зайти, то есть сильная вероятность, что я умру. В альтернативе я убил бы кого-нибудь сам, чего мне совсем не хотелось.

И так, и эдак, какое-нибудь решение принимать придётся, или мне никогда не знать покоя на этом пике моего существования.

Я прошёл возле лилового потока под зелёным солнцем в зените жемчужного неба. Я вызвал серо-лиловую птицу, которая прилетела и села мне на запястье. У меня была мысль отправить её курьером в Эмбер с посланием для Рэндома. Но попытавшись, я не смог бы сформулировать самой простой записки. Слишком многое зависит от многого. Смеясь, я освободил птицу и прыгнул с берега, где и пробил ещё один путь над водой.

Вернувшись к Всевидящим, я прошёл к залу скульптур. Я уже знал, что должен попытаться сделать и как должен поступить. Я стоял там, где стоял — как давно? — разглядывая массивные конструкции, простые фигуры, замысловатые.

— Призрак? — сказал я. — Ты здесь?

Ответа не было.

— Призрак! — повторил я громче. — Ты слышишь меня?

Ничего.

Я раскопал Козыри, высветил тот, что сделал для Колеса-Призрака, — яркий круг.

Я смотрел на него с некоторым напряжением, и Козырь медленно становился холодным. Это было понятно, учитывая те странные области пространства, к которым этот зал имел доступ. Плюс возбуждение.

Я поднял спикарт. Использование его здесь, на уровне мощности, который мне нужен, было подобно тревоге при взломе. Аминь.

Я коснулся Таро линией отточенной силы, пытаясь повысить чувствительность инструмента. Сконцентрировался.

И опять ничего.

Я повторил с большей силой. Последовало заметное охлаждение. Но контакта не было.

— Призрак, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Это важно. Иди ко мне.

Ответа нет. Я послал силу в Козырь. Карта стала наливаться жаром, а по краям выпал иней. Раздалось слабое потрескивание.

— Призрак, — повторил я.

Возникло слабое ощущение его присутствия, и я подлил в карту горючего. Она задрожала у меня в ладони, и я поймал её в паутину сил и удержал все части воедино — она выглядела, как небольшое витражное окно. Я продолжал тянуться сквозь карту.

— Папа! У меня неприятности! — донеслось до меня.

— Где ты? В чем дело? — спросил я.

— Я шёл следом за сущностью, которую повстречал. Преследовал её… его. Почти математическая абстракция. Зовут Кегма. Был прихвачен здесь на интерфейс, имеющий логические орты чёт-нечет, где и свернулся спиралью. Весёленькое время…

— Я хорошо знаю Кегму. Кегма — обманщик. Я могу оценить твой пространственный расклад. Я готов организовать пару вспышек энергии, чтобы нейтрализовать вращение. Дай мне знать, если есть проблемы. Как только пойдёт связь через Козырь, сообщи и двигай ко мне.

Я прощупал Призрака сквозь спикарт, и начал торможения. Мгновением позже он проинформировал меня:

— Думаю, теперь я могу сбежать.

— Дуй.

Внезапно Призрак очутился рядом, опоясывая меня, словно магический круг.

— Спасибо, папа. Я очень тебе благодарен. Дай мне знать, если что…

— Уже, — сказал я.

— Что?

— Сожмись и спрячься где-нибудь на мне.

— Опять на запястье, о'кей?

— Конечно.

Он так и сделал. Потом:

— Зачем? — спросил он.

— Мне может понадобиться внезапный союзник, — отозвался я.

— Против чего?

— Всего, — сказал я. — Пора открывать карты.

— Мне не нравится, как это звучит.

— Тогда — брысь. Я не держу тебя против воли.

— Черта-с-два.

— Слушай, Призрак. Дело вошло в стадию эскалации, и сейчас должна быть подведена черта. Я…

Воздух справа от меня начал мерцать. Я понял, что это значит.

— Позже, — сказал я. — Сиди тихо….

И возникла дверь; открылась, чтобы впустить башню зелёного света: глаза, уши, нос, рот, конечности, бушующие в зелёном столбе подобно морю — одна из самых внушительных демонических форм, какие я видывал за последнее время. И, конечно, я узнал.

— Мерлин, — сказал он. — Чувствую, ты играешь на спикарте в полную силу.

— Я ждал тебя, — отозвался я, — и я к твоим услугам, Мандор.

— Так ли?

— Так, для чего угодно.

— Включая некий вопрос о наследовании?

— К этому — в особенности.

— Превосходно! И что у тебя тут за дела?

— Всего-навсего ищу то, что потерял.

— Это может подождать, Мерлин. Нам надо много чего сделать прямо сейчас.

— Да, верно.

— Так что принимай форму поприличней и идём со мной. Мы должны обсудить положения и указы на принятие трона — какие Дома надо подавить, кого объявить вне закона…

— Мне надо срочно переговорить с Дарой.

— Сначала следует заложить некий фундамент. Идём! Шевелись, давай-давай, пошли!

— Ты знаешь, где она?

— В Ганту, по-моему. Мы свяжемся с ней позже.

— У тебя случайно нет под рукой её Козыря, а?

— Боюсь, что нет. Ты не носишь своей колоды?

— Ношу. Но как-то ночью её Козырь был случайно уничтожен. Когда я был пьян.

— Неважно, — сказал Мандор. — Увидим её позже.

Пока мы говорили, я открыл каналы на спикарте. Поймал брата в центр вихря сил. Я увидел всю цепочку трансформации Мандора, и было просто повернуть её вспять: сжать зелёную и вращающуюся башню в форму очень разгневанного беловолосого мужчины, одетого в чёрное и белое.

— Мерлин! — заорал он. — Зачем ты изменил меня?

— Просто интересно, — сказал я, покачивая спикарт. — Я хотел посмотреть, удастся ли мне это.

— Теперь посмотрел, — сказал Мандор. — Будь добр, освободи меня и найди себе более подходящую форму.

— Момент, — сказал я, когда он попытался расплавиться и вытечь. — Ты мне нужен таким, как есть.

Пресекая его поползновения, я бросил в воздух огненный прямоугольник. Серией быстрых штрихов наполнил его грубым наброском моей матери.

— Мерлин! Что ты делаешь? — крикнул Мандор.

Я подавил его попытки выпутаться с помощью транспортного заклинания.

— Общий сбор, — объявил я. — Иди со мной.

Я не стал медитировать над импровизированным Козырем, который подвесил перед собой в воздухе, а сразу атаковал его зарядом энергий, закрученных через моё тело и пространство вокруг.

Внезапно в раме, что я создал, встала Дара — высокая, угольно-чёрная, с глазами зелёного пламени.

— Мерлин! Что происходит? — закричала она.

Я не слышал, чтоб таким способом когда-нибудь действовали раньше, но я удержал Козырной контакт, потребовав присутствия матери, и сбил раму прочь. Она, ростом футов на семь, стояла передо мной, исторгая возмущение.

— И что всё это значит? — спросила Дара.

Я поймал её так же, как Мандора, и сжал до человеческих размеров.

— У нас демократия, — сказал я. — Давайте хоть минутку будем выглядеть одинаково.

— Это не смешно, — ответила она, и начала меняться обратно.

Я припечатал её усилие.

— Да, смешного мало, — ответил я. — Но это собрание созвал я, и оно пойдёт на моих условиях.

— Очень хорошо, — сказала она, пожимая плечами. — Что так всех ужасно мучает?

— Наследование.

— Вопрос улажен. Трон твой.

— А чьим ставленником я буду? — я поднял левую руку, надеясь, что они не смогут отличить один спикарт от другого. — Эта штучка дарует огромные силы. Но требует платы. Она носит заклинание для контроля своего носителя.

— Кольцо принадлежало Саваллу, — сказал Мандор. — Я принёс его тебе, чтобы приучить тебя к силе обладания им. Да, такова цена. Носитель должен прийти к соглашению с кольцом.

— Я боролся с ним, — соврал я, — и я — его хозяин. Но основные проблемы не были космическими. Они — результат ваших принудительных инсталляций.

— Не отрицаю, — сказал Мандор. — Но для этого была очень веская причина. Ты неохотно принимал трон. Я чувствовал необходимость подключить элемент принуждения.

Я покачал головой.

— Слеплено не очень удачно, — сказал я. — Дело не только в этом. Эта штучка запрограммирована, чтобы сделать меня вашим подпевалой.

— Необходимость, — ответил Мандор. — Тебя не было. Тебе недоставало сокровенного знания местной политической сцены. Мы не могли позволить тебе просто взять бразды правления и укатить в собственные фантазии… не те сейчас времена, и просчёты могут стоить очень дорого. Дом нуждался в средстве контроля. Но лишь до тех пор, пока твоё обучение не было бы завершено.

— Позволь мне усомниться, брат, — сказал я.

Мандор глянул на Дару, та слегка кивнула.

— Он прав, — сказала мать, — и я не вижу ничего дурного во временном контроле, пока ты не изучишь дело. Слишком многое поставлено на карту, чтобы допустить сбой.

— Это было заклинание рабства, — сказал я. — Оно принудило бы меня принять трон, следовать приказам.

Мандор облизал губы. Это был первый случай, когда я видел у него признаки нервозности. Я мгновенно насторожился… хотя чуть позже я осознал, что и внешняя нервозность могла быть трезвым расчётом. Я немедленно приготовился парировать его удар; но атака, конечно, пришла от Дары.

Меня затопила волна жара. Я тут же сместил внимание, пытаясь выставить барьер. Атака была не против меня лично. Это было нечто утешающе-принуждающее. Я оскалил зубы, пока боролся, чтобы сбросить хватку.

— Мать… — прорычал я.

— Мы должны восстановить императивы, — сказала она ровно, больше Мандору, чем мне.

— Зачем? — спросил я. — Вы получаете то, чего хотели.

— Трона недостаточно, — ответила она. — Я тебе не доверяю, а доверие

— условие непременное.

— Ты никогда мне не доверяла, — сказал я, сбрасывая остатки её заклинания.

— Это неверно, — сказала она мне, — и здесь вопрос технический, не личный.

— Какой бы ни был, — сказал я. — Я не продаюсь.

Мандор набросил на меня парализующее заклятие, а я скинул его, готовый теперь к чему угодно. Пока возился с этим, Дара ударила меня искусным сочинением, в котором я узнал Шторм Смятения. Я не собирался соревноваться с обоими — заклинание на заклинание. Хороший колдун может развесить полдюжины основных заклинаний. Их грамотной коррекции, как правило, достаточно для разрешения большей части ситуаций. В колдовской дуэли стратегия использования таких заклятий — основа игры. Если сражающиеся стороны доживают до истощения основных заклятий, они опускаются до драки голыми, непродуманными энергиями. И тогда, кто контролирует большие силы, обычно получает преимущество.

Я поднял против Шторма Смятения зонтик, парировал Мандорскую Астральную Биту, удержал себя от маминого Раскола Духа, сохранил свои ощущения в Стене Мрака Мандора. Мои старые основные заклинания давно протухли, а новых я не подвешивал с тех пор, как стал полагаться на спикарт. Я опустился до исторжения сырых сил. К счастью, спикарт давал мне контроль над большим их количеством, чем было ранее в моем арсенале. Так что мне оставалось только одно — заставить их израсходовать все заклятья, затем — поединок рассыплется. Я их изведу, иссушу.

Мандор подкрался с тыла, поразив меня в хвост Электрическим Дикобразом. Я раздробил его шквалом силы, вышвырнув его в систему крутящихся дисков, которые мерцали, мелькая во всех направлениях. Дара обернулась жидким пламенем, извивающимся, колеблющимся, выписывающим круги и восьмёрки, по мере того, как приближалась и отступала, запуская пузыри эйфории и боли на орбиту вокруг меня. Я пытался сбивать их ураганом, расшибая вдребезги гигантское фарфоровое лицо, выдирая с корнем башни, докрасна раскаляя геометрию мировых линий. Мандор превратился в песок, просочился сквозь структуру, по которой был рассыпан, стал жёлтым ковриком, пополз ко мне.

Я проигнорировал воздействия и продолжал долбить родственников энергией. Я швырнул коврик в пламя и оросил их самоистекающим фонтаном. Сметя огоньки с одежды и волос, я продавил сознание через онемевшие области левого плеча и ноги. Я распался на части и вновь собрал себя, как только сложил Расплетающее Заклинание Дары. Я проколол Алмазный Пузырь Мандора и разбил Цепи Избавления. Во всех случаях я сбрасывал человеческий облик ради более подходящего, но всегда возвращался обратно. Такой тренировки у меня не было со времени выпускного экзамена у Сухэя.

Но преимущество было за мной. Их единственный реальный шанс — внезапность, а её-то и не было. Я отворил все каналы на спикарте, — подобное могло бы испугать даже Лабиринт… хотя, как я теперь думаю, это могло оглушить и меня. Я поймал Мандора в конус силы, что ободрала его до скелета и в миг выстроила опять. Пригвоздить Дару было труднее, но когда я выпалил по ней из всех каналов, она ударила меня заклинанием Ослепляющего Блеска, которое держала в резерве, — единственное, что спасло Дару от моего желания превратить её в статую. Она осталась в смертном облике и отделалась заторможенностью движений.

Я помотал головой и протёр глаза. Передо мной танцевали огни.

— Поздравляю, — сказала Дара секунд, наверное, через десять. — Ты лучше, чем я думала.

— И даже не устал, — отозвался я, глубоко дыша. — Пора поступить с вами так, как вы поступали со мной.

Я начал сплетать слово, которое поместило бы их под мой контроль. И тогда я заметил её слабую медленную улыбку.

— Я думала… мы могли бы… сговориться с… тобой… сами, — сказала она, когда воздух между нами начал мерцать. — Я… ошибалась.

Перед ней сформировался Знак Логруса. Тут же выражение лица матери оживилось.

Затем я почувствовал жуткий пристальный взгляд. Когда Знак обратился ко мне, пастиччо голосов взорвало мою нервную систему.

— Я призван сторговаться с твоей непокорностью, о человек, который обречён королём.

Снизу раздался грохот — схлопнулся зеркальный домик. Я взглянул в том направлении. То же сделала Дара. Мандор, только сейчас с трудом поднявшийся на ноги, посмотрел туда же.

Отражающие панели поднялись в воздух и поплыли к нам. Они развернулись боевым порядком, отражая и переотражая нашу битву под бесчисленными углами. Перспектива была посрамлена, ибо казалось, что само пространство изогнулось, перекрутилось. И в каждом отражении мы были в круге света, хотя я никак не мог найти его источника.

— Я — с Мерлином, — сказал откуда-то Призрак.

— Конструкция! — заявил Знак Логруса. — Ты пресекал меня в Эмбере.

— Я немножко пресёк и Лабиринт, — заявил Призрак. — Чтобы подправить общий баланс.

— Чего ты хочешь?

— Руки прочь от Мерлина, — сказал Призрак. — Он правит здесь как король. Никаких пут на короле.

Огни призрака закружились.

Я послал сигнал в спикарт, снова открыл все каналы, надеясь выйти на Призрака, дать ему доступ к энергии. Но контакта наладить не смог.

— Не нужно, папа, — заявил Призрак. — У меня свой доступ к источникам в Отражениях.

— Что есть то, чего ты хочешь для себя, конструкция? — поинтересовался Знак.

— Защитить того, кто заботится обо мне.

— Я могу предложить тебе космическое величие.

— Ты уже делал это. Тогда я его отверг тоже. Помнишь?

— Помню. И запомню.

Зазубренное щупальце от непрерывно перемещающейся фигуры двинулось в сторону одного из кругов света. Когда они соприкоснулись — ослепительный всплеск пламени. Но когда зрение прояснилось, изменений в диспозиции не было.

— Очень хорошо, — признал Знак. — Ты пришёл, подготовившись. Ещё не время ослаблять себя твоим уничтожением. Не сейчас, когда другие ждут, что я запнусь. Повелительница Хаоса, — объявил он, — ты должна чтить желания Мерлина. Если его правление будет безрассудным, он уничтожит себя сам, своими деяниями. Если же — благоразумным, то ты беспрепятственно достигнешь того, чего жаждешь.

Лицо Дары выражало крайнее недоверие.

— Ты отступаешь перед сыном Эмбера и его игрушкой? — спросила она.

— Мы должны дать ему то, чего он хочет, — признал Знак, — на данный момент. На данный…

Воздух взвизгнул вокруг места его исчезновения. Мандор улыбнулся минимальнейшей из улыбок, отразившейся в бесконечности.

— Не могу поверить, — сказала Дара, становясь кошкой с цветком вместо морды, а потом изменяясь в древо зелёного пламени.

— Верь, как верила, — сказал ей Мандор. — Он победил.

Дерево ярко полыхнуло осенними красками и исчезло.

Мандор кивнул мне.

— Я лишь надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, — сказал он.

— Что делаю, я знаю.

— Делай как знаешь, — сказал он, — но если тебе понадобится совет, я могу помочь.

— Спасибо.

— Не хочешь обсудить это за ленчем?

— Не сейчас.

Он пожал плечами и стал синим смерчем.

— Тогда до скорого, — смерч умчался прочь, прежде чем донёсся голос.

— Спасибо, Призрак, — сказал я. — Твоё чувство времени стало куда лучше.

— У Хаоса слабый левый фланг.

Я определил местоположение свежих одежд из серебряного, чёрного, серого и белого. Я принёс их с собой в комнаты Юрта. И у меня была длинная история для вечерних бесед у камина…

Мы прошли почти нехожеными путями, пересекая Отражения, и, наконец, подошли к полю последней битвы Войны с Лабиринтом. Равнина исцелилась за годы, не оставив ни следа прошедшего. Корвин в молчании долго смотрел на поле.

Затем повернулся ко мне и сказал:

— Придётся провернуть кучу дел, чтобы все расставить по местам, достичь равновесия, обеспечить стабильность.

— Да.

— Ты сможешь хоть немного удержать этот край мира в мире?

— Ничего себе задачка, — сказал я. — Приложу все усилия.

— Любой из нас может только это. Не больше, — сказал он. — О'кей, Рэндом должен знать, что здесь произошло. Не знаю, как он примет тебя, сидящего на троне на том краю мира, — хороша парочка.

— Передай ему мой привет, и Биллу Роту тоже.

Отец кивнул.

— И удачи, — сказал я.

— В каждой тайне полным-полно тайн, — сказал он мне. — Я дам тебе знать, если что-то выясню.

Корвин шагнул вперёд и обнял меня.

Затем:

— Раскрути-ка колесо и отошли меня обратно к Эмберу.

— Уже раскручено, — сказал я. — До свидания….

— И привет, — ответил он с другого конца радуги.

Затем я повернул прочь, пускаясь в долгий путь к Хаосу.