Борис Степанович Житков
      "Сию минуту-с!.."
      Это было в царское время.
      Провожали пароход на Дальний Восток. Стояла июльская жара, и смола, которой залиты пазы в палубе, выступила и надулась черными блестящими жгутами меж узких тиковых досок. Поп сиял на солнце, как луженый, в своем блестящем облачении. Он кропил святой водой компас, штурвал*, он пошел с капитаном вниз кропить трехцилиндровую машину в три тысячи пятьсот лошадиных сил святой водою. Поп неловко топал и скользил каблуками по намасленному железному трапу.
      ______________
      * Штурвал - рулевое колесо.
      - Хорошо, что не качает! - хихикнул мичман Березин своей даме.
      Дама для проводов была в шелках, в страусовых перьях, на золотой цепочке играл на солнце лорнет в золотой оправе.
      - Ах, страшно, не правда ли, когда буря и ветер воет: вв-вв-ву! завыла дама и закачала перьями на шляпке.
      Но мичман Березин - не простак:
      - А знаете, если нам бояться бурь...
      - Неужели никаких не боитесь?
      - Нам бояться некогда, - и мичман браво тряхнул головой. - Моряк, сударыня, всегда глядит в глаза смерти. Что может быть страшнее океана? Зверь? Тигр? Леопард? Пожалуйста! Извольте - леопард для нас, что для вас, сударыня, кошка. Простая домашняя кошка.
      Он повернулся к юту, туда, где в кормовой части парохода был шикарный салон, где сейчас буфетчик Степан со всей стариковской прыти готовил закуску и завтрак из одиннадцати блюд.
      - Степан! А Степан! - крикнул мичман Березин. Он взял свою даму под локоток. - Степан!
      - Сию минуту-с! - Старик перешагнул высокий пароходный порог и засеменил к мичману.
      - Покажи Ваську, - вполголоса приказал Березин.
      - Сию минуту-с! - И старик-буфетчик зашаркал начищенными для парада штиблетами в кают-компанию.
      В кают-компании он крикнул на лакеев:
      - Не вороти всю селедку в ряд! Торговать, что ли, выставили? Охломоты!
      Лакеи во фраках бросились к столу, а буфетчик с дивана в своей буфетной уж звал Ваську.
      Мичман Березин стоял с дамой, опершись о борт.
      - Вы спрашиваете: к тигру в клетку? Родная моя! Но волна Индийского океана рычит громче! Злее! Свирепей! Это тигр в десять этажей ростом. Поверьте...
      Но буфетчик уже повалил перед трюмным люком плетеное кресло-кабину японской работы - целый дом из прутьев. Степан - новгородский старик с бритыми усами - держал в руке кусок сырого мяса.
      - Готово? - спросил мичман. - Пускай!
      - Сию минуту-с!
      Двери кают-компании раскрылись. В дверь высунулась морда. Это была аккуратная голова леопарда с большими круглыми глазами, настороженными, со злым вниманием в косых зрачках. Он высоко поднял уши и глянул на Березина. Дама прижалась к мичману. Березин браво хмыкнул и затянулся сигарой.
      - Пошел! - скомандовал Березин, подхватив даму за талию.
      - Сию минуту-с! - отозвался буфетчик. Он поднял мясо, чтоб его увидел леопард, и бросил на трюмный люк, на туго натянутый брезентовый чехол, который прикрывал деревянные створки.
      И в то же мгновение леопард сделал скачок. Нет, это не скачок - это полет в воздухе огромной кошки, блестящей, сверкающей на солнце. Леопард высоко перемахнул через поваленное кресло-кабину и точно и мягко лег на брезент. Мясо было уже в клыках. Он зло урчал, встряхивая мордой, хвост пушистая змея - резко бился из стороны в сторону. Он на миг замер, только ворочал глазами по сторонам. И вдруг поднялся и воровской побежкой улепетнул. Он исчез бесшумно, неприметно. Дама трепетно держалась за кавалера. Кавалер, осклабясь, жевал конец сигары.
      - Полюбуйтесь, - не торопясь произнес мичман; он подвел даму к трапу, вот!
      Там на палубе, на крепких тиковых досках, остались следы когтей - здесь оттолкнул свое упругое тело Васька. - Вот как прыгают наши кошечки! Кис-кис! - позвал и щелкнул пальцами.
      Дама вздрогнула и схватилась за белоснежный рукав крахмального кителя. Васька деловитой неспешной походкой прошел по палубе. Он облизывался.
      - Кис-кис! - осторожно пропел Березин: Васька не повел ухом. Он ловко зацепил лапой дверь и ленивой волной перемахнул через высокий порог кают-компании.
      - Э, хотите, я его сейчас, каналью, сюда притащу? - Мичман двинулся от борта. - Вы его себе накинете вокруг шеи, горжетку такую. А?
      Но дама крепче вцепилась в рукав мичмана и шептала:
      - Не надо, прошу, я не хочу... я уйду...
      Мичман делал вид, что вырывается.
      - Степан! - крикнул мичман Березин.
      - Есть! Сию минуту-с!
      Буфетчик вышел из кают-компании, жмурясь на солнце.
      - Не надо! Прошу! - сказала дама по-французски.
      - Чего изволите-с? - Степан уж стоял, покачивая руку с салфеткой.
      Мичман лукаво поглядел на даму. Она отвернулась, покраснела.
      - Степан, у тебя... все готово? - спросил мичман и плутовски скосился на даму.
      - Графинчики не заморозившись, - полушепотом докладывал старик, - водку надо-с, как льдинку. Особо в такую жару-с. Чтоб запотевши были графинчики. Сами знать изволите-с. Они-то на льду, а я вот как на угольях: ох, быть нам не поспеть!
      - Ну, ступай, ступай! Не бойтесь, сударыня, это я нарочно, - и мичман взял даму под локоток.
      - Кис-кис! - шепнул мичман и осторожно пощекотал локоток.
      Но в это время спускались со спардека капитан и гости. Капитан крепкий старик, лихая бородка с проседью расчесана на две стороны. Он сиял золотыми погонами, и на солнце больно было смотреть на его белый китель.
      - А вот извольте - на случай пожара. Терещенко! Навинти шланг. Живо!
      Матрос бросился со всех ног.
      - Ах, только не поливайте! - и дамы кокетливо испугались, приподняли юбки, как в дождь.
      - Нет, теперь, батюшка, дайте уж нам покропить! - и капитан захохотал деланным баском.
      - Правда, мичман? По-нашему.
      Мичман с дамой подошел почтительно и поспешно. Батюшка, завернув в рот бороду, уважительно щурился на сиявшую начищенную медь. Поливка развеселила всех. Мичман смеялся, когда немного забрызгало его даму.
      - Ну, принесите же мой платок! - дама смеясь надула губки. - Принесите мой ридикюль, я его оставила там, в кают-компании.
      Мичман ловко вспрыгнул на трюмный люк и оттуда одним прыжком - к кают-компании и дернул дверь.
      - Эх, молодец он у меня! - довольным голосом сказал капитан, любуясь на молодого офицера.
      Мичман Березин распахнул с размаху дверь и вдруг снова запер. Запер плотно, повернул ручку. Он неспешно шагал назад, подняв брови.
      - Знаете, мне пришла мысль... - вдруг заулыбался он даме. - Мне очень-очень хотелось бы, чтобы вы воспользовались моим платком, честное слово, - и он достал из бокового кармана чистенький платочек. - Я буду его... хранить, как память.
      - Нет, зачем же? Я хочу свой. Ну, принесите же!
      Мичман молчал, протягивая платок.
      - Ради бога! - шептал он. - Умоляю.
      Капитан глядел нахмурясь.
      - Быстрота и великолепие, - сказал батюшка капитану, но капитан, не оборачиваясь, кивнул наспех головой: он глядел на мичмана.
      - Это неприлично-с, господин мичман! - немедленно отправляйтесь, исполните, что требует дама.
      - Есть! - ответил мичман.
      Он зашагал к кают-компании. Все глядели ему вслед. У самых дверей он укоротил шаги. Он поворачивал ручку, дергал ее, он рвал дверь, - дверь не открывалась. Он даже раз оглянулся назад. Все смотрели на него. Капитан прищурил один глаз, будто целился.
      - Дверь не откроете? - крепким голосом крикнул капитан. - Мич-ман! - и капитан решительным шагом зашагал к двери.
      - Я сама, сама! - вскрикнула дама и засеменила по мокрой палубе, стараясь обогнать капитана. Вся публика двинулась следом. Но всех обогнал Степан. Степан-буфетчик, запыхавшийся старик, с графинчиками. Их по четыре торчало у каждой руки - зажатые горлами меж пальцев. Запотевшие, матовые от ледяной водки внутри.
      - Сию минуту-с!.. Сию минуту-с! - пришепетывал старик, юля и обгоняя гостей.
      Он шлепающей лакейской рысцой обогнал капитана; он уцепил пальцем ручку - дверь легко распахнулась. Капитан уже стоял за плечами. У самого порога, по ту сторону дверей, лениво растянувшись, блаженно спал Васька.
      - Ах, вот в чем дело! - грозно сказал капитан и перевел глаза на мичмана.
      - Брысь, скотина! Брысь, брысь! - фыркнул на Ваську Степан.
      Он пнул его стариковской ногой на ходу, с досадой, и леопард прыгнул через порог и, поджав хвост, змеей шмыгнул вон, на палубу, и исчез. Мичман стоял, опустив глаза.
      - Моментально отправляйтесь на берег, - сказал капитан. - Ревизор! Списать на берег га-асподина мичмана! Ступайте! - и капитан повернулся к гостям.
      Он не видел, как мичман большими, журавлиными шагами описал на палубе дугу, обошел для чего-то трюмный люк два раза вокруг и не понимая, почему это он шагает, пошел к сходне.
      Завтрак из одиннадцати блюд сошел шикарно. Капитан вышел в море с двумя помощниками, третьим стоял штурманский ученик.
      А в буфетной, после тревог, в одном жилете дремал выпивший "с устатку" Степан-буфетчик. Он развалясь сидел на диванчике. На колени старику положил голову Васька. Он терся лбом о жилет и урчал, как кот. Старик пьяной рукой щелкнул Ваську по уху:
      - Я тебя, окаянного, вскормил, вспоил, с малых лет твоих - люди видели, не вру! А ты, шельма, скандалить? Скандалить? Через тебя, через блудню несчастную, человека на берег списали. А через кого? Через меня, скажешь? Тебя я, подлеца, спрашиваю: через меня? Через меня?
      Тут Степан хотел покрепче стукнуть Ваську по носу, но в это время ревизор крикнул из кают-компании:
      - В буфете!
      - Есть в буфете! Сию минуту-с! - Степан отпихнул Ваську и стал напяливать фрак. - Сию... минуту-с!