Хотя Бисмарк и чихвостил своих коллег, дипломатическая служба ему нравилась, и он с нетерпением ожидал официального утверждения в должности. Оно пришло в середине августа 1851 года. Бисмарк дождался формального назначения, но министерство почему-то уменьшило его жалованье на три тысячи талеров и не выделило денег для обустройства резиденции. Он решил, что и восемнадцати тысяч талеров вполне достаточно для «достойного и элегантного» образа жизни, но ему надо было найти пристанище для семьи. Он непременно должен был иметь дом с большими комнатами и садом. В начале сентября такой дом нашелся – в тысяче двухстах футах от городских ворот, с садом, и стоил он 4500 рейхсталеров, для Франкфурта очень дешево. В письме Иоганне 9 сентября Бисмарк ворчал: «Меня раздражает его превосходительство посланник баварского короля, заглядывающий мне через плечо, когда я пишу»¹⁷. Дело в том, что у Бисмарка вошло в привычку сочинять личные письма во время скучных речей на сессиях. И ему, конечно, приходилось много работать. С деланым изумлением он сообщал Бернхарду:

Бисмарк не забывал и о других делах. Он регулярно ездил в Берлин на заседания нижней палаты парламента. Его неуемные амбиции находили выход в письмах о проблемах Пруссии, которыми он забросал генерала Леопольда фон Герлаха, зная о его ежедневных беседах с королем за чашкой кофе с пирожными. Эти дружеские встречи с королем делали генерал-адъютанта Леопольда фон Герлаха самой влиятельной фигурой в государстве. Непосредственным начальником Бисмарка был премьер-министр и министр иностранных дел барон Отто Теодор фон Мантейфель (1805–1882), сухой и необщительный ретроград, но сведущий и компетентный государственный служащий. Мантейфель сменил на этом посту генерала, графа Бранденбурга, внезапно умершего 6 ноября 1850 года в разгар конфликта с Австрией. Он мужественно справился с «позором Ольмюца» и проявил здравомыслие, согласившись под нажимом камарильи назначить Бисмарка послом при обновленном союзе. Исполняя дипломатические обязанности, Бисмарк вел переписку с Берлином в обход своего непосредственного шефа, и такое откровенное непослушание, похоже, нисколько не смущало министра. Эта игра с двумя колодами карт в руках вошла в систему, о чем, к примеру, свидетельствует письмо Бисмарка Леопольду фон Герлаху от 25 февраля 1853 года. Мантейфель потребовал от Бисмарка представлять доклады миссии первого и пятнадцатого числа каждого месяца. Мантейфель не зря прославился как знаток бухгалтерии. Бисмарк повиновался, но сначала отправлял отчеты фон Герлаху:

Откровенно лживое заявление Бисмарка, будто он своим поступком не «оставляет в дураках» Мантейфеля, похоже, нисколько не насторожило генерала. Этот набожный, истинный, «заново родившийся» христианин, генерал Леопольд фон Герлах согласился соучаствовать в непорядочности, поскольку камарилью устраивала крапленая христианская мораль. Герлах предпочел не заметить того, что Бисмарк манкировал своим дипломатическим долгом и предал Отто фон Мантейфеля, назначившего его посланником. Приняв условия игры, предложенные Бисмарком, генерал доказал, что камарилья научила его поступаться этическими принципами.

В феврале 1852 года Бисмарк в письме Леопольду фон Герлаху назвал себя его «приемным дитем в дипломатии»²⁰. И это письмо, и десятки других аналогичных посланий Бисмарка своему «дорогому патрону и другу» Иоганнес Вилльмс назвал «словесными фиглями-миглями, демонстрирующими, какими ужимками и прыжками формировалось политическое могущество Бисмарка»²¹. Я вижу в этих скетчах усердного ученика, старающегося показать своему наставнику, как блистательно он понимает реалии, разбирается в людях, ситуациях и конфликтах. Мало того, он хочет, чтобы о его идеях, способностях и деловитости через «дорогого патрона и друга» знал и король.

С двумя серьезными угрозами Бисмарк столкнулся в начале своей службы во Франкфурте. Первую угрозу представляла группировка противников Мантейфеля и Герлаха, состоявшая из дипломатов и недипломатов. Бисмарк писал об этих людях в мемуарах:

Надо сказать, Роберт фон дер Гольц всегда считал, что он должен был стать министром иностранных дел, и не терпел Бисмарка. Гольштейн в своих «Memoirs» красочно описал эпизод, иллюстрирующий их соперничество:

Вторую угрозу Бисмарк создал себе сам. В марте 1852 года он ввязался в дуэль. История вышла презанятная. В самом начале службы посланником на одном из заседаний узкого совета председатель граф Тун задымил сигарой. По негласной традиции курить во время заседаний имел право только австрийский посланник, как президент союзного совета. Бисмарк, желая продемонстрировать равенство Пруссии, тоже затянулся сигарой. Бисмарк по неосторожности рассказал об этом случае барону Георгу фон Финке (1811–1875), депутату прусской нижней палаты от Хагена в Вестфалии. Все знали горячий нрав Финке, он прославился как самый пламенный парламентский оратор, а в студенческие годы, подобно Бисмарку, был отъявленным дуэлянтом²⁴. Финке нравилось подзуживать Бисмарка. По описанию Германа фон Петерсдорфа, «на его пухлом, мясистом лице, окруженном светло-рыжей бородой, всегда присутствовала издевательская улыбка, и вся его внешность излучала самоуверенность и вольность поведения… Битва была его стихией»²⁵. О том, что случилось потом, Бисмарк поведал теще:

Жизнь Отто фон Бисмарка могла оборваться 25 марта 1852 года, если бы Карл фон Бодельшвинг не предложил изменить условия дуэли, либо он мог убить Финке, что почти наверняка повредило бы его карьере. Ничего этого не случилось. Бисмарк остался жив. Но все могло сложиться иначе.

Бисмарк все больше входил в роль важного дипломата, продолжая информировать о своей деятельности патрона Леопольда фон Герлаха. В августе 1852 года Бисмарк начал свое письмо такими словами: «Я живу здесь во Франкфурте как Бог». Он перефразировал известный немецкий афоризм «Я живу как Бог во Франции», означавший не что иное, как «Мне здесь нравится», заменив Frank-reich на Frank-furt²⁷. (Редакторы «Собрания сочинений Бисмарка» с типично немецким отсутствием чувства юмора пометили: «Так в оригинале, возможно, опечатка».) Бисмарк писал:

Имея в виду место своей службы, Бисмарк в послании сестре с сарказмом процитировал слова Гейне: «O Bund, Du Hund, du bist nicht Gesund!»[22] и предсказал, что этот «стишок при единодушном согласии скоро станет германским национальным гимном»²⁹. Глумясь над союзом, Бисмарк понимал, что для малых государств Пруссия всегда будет представлять больше угрозы, чем Австрия, и они будут тянуться к габсбургской монархии. Меньше докучать им будет слабый, а не сильный защитник, что и подтвердил впоследствии своими действиями Бисмарк.

2 декабря 1851 года Луи Наполеон Бонапарт, избранный президент Второй Французской республики, совершил хорошо спланированный и бескровный государственный переворот против конституционного строя. Coup d’etat во Франции кардинально изменил политическую и дипломатическую ситуацию в Европе. Не будь переворота, Бисмарк не смог бы объединить Германию. Луи Наполеон был таким же пленником воспоминаний о прошлом, как и консерваторы в Пруссии. Он должен был воссоздать империю своего дяди для того, чтобы привести в исполнение миф, содействовавший его избранию президентом. Статья 1 новой конституции гласила: “La Constitution reconnat, confirme et garantit le grands principes proclam s en 1789, et qui sont la base du droit public des Fran?ais”[23]. Следовательно, ему надо было решить замысловатую задачу: одновременно и поддерживать и отвергать благородные революционные лозунги «свободы, равенства и братства». Но прежде всего ему была нужна императорская корона, и 7 ноября 1852 года сенат восстановил титул императора. Диктатор стал называть себя Наполеоном III, а не Луи Наполеоном. Затем с такой же неизбежностью, с какой ночь сменяет день, Наполеон III должен был сделать следующий шаг: встать в наполеоновскую позу и в международных делах и разрушить баланс сил, который недавно восстановила Австрия.

Пришествие императора Наполеона III самым непосредственным образом определило дальнейшую судьбу Бисмарка: никакой другой правитель в Европе не помог ему так, как Луи Наполеон Бонапарт. Никакое другое государство не было так заинтересовано в ликвидации австрийского могущества, как Франция Наполеона III. И это обстоятельство полностью соответствовало интересам Бисмарка, приехавшего во Франкфурт с той же целью. Он сразу же уловил открывавшиеся перед ним новые политические возможности: наладить отношения с новым Бонапартом, чтобы попугать Австрию и мелких германских князей. В январе 1853 года Бисмарк уже писал Леопольду фон Герлаху:

Эта аргументация не имеет никакого отношения к политической принципиальности, она определялась политическими реалиями или по крайней мере их видимостью. Если Пруссия продемонстрирует малым германским государствам возможность договоренностей между Берлином и Парижем, то они пойдут на поклон к королю и за гарантиями, чтобы он ничего не обещал французскому императору в ущерб их интересам. Они будут паиньками и послушными исполнителями желаний Пруссии. Действительно, Бисмарк в период между 1862 и 1870 годами выступал с такими угрозами, ожидая получить нужный результат. Потенциальный альянс с имперской Францией на самом деле мог встревожить Австрию и усилить позиции Пруссии. Для Пруссии первейшим врагом оставалась Австрия, о чем и писал Бисмарк Леопольду фон Герлаху в декабре 1853 года:

Дипломатический этикет требовал, чтобы он нанес визит в Вену. Его представили императору и познакомили с новыми правителями Австрии, появившимися после внезапной смерти князя Шварценберга, случившейся 5 апреля 1852 года. В докладе премьер-министру фон Мантейфелю Бисмарк особо отметил тот факт, что страной правят евреи, которые и для Бисмарка, и для большинства юнкеров всегда создавали неудобства:

Во Франкфурт прибыл новый австрийский президент бундестага – внушительного вида вояка-ученый, востоковед и автор путевых очерков граф Антон Прокеш фон Остен (1795–1876). Вся немецкоязычная Европа знала его историческое описание греческого восстания в 1821 году, книги о странствиях и многотомные мемуары о жизни в Турецкой империи³³. Бисмарк его не переносил: «Его военная выправка, которой он щеголяет, шокирует. На нем всегда застегнутый на все пуговицы мундир, и даже во время заседаний он не расстается со своей саблей»³⁴. Меттерних, приславший его, писал о нем: «Я им восхищаюсь, я обожаю Прокеша, но даже если его сделать турецким султаном, то он все равно будет недоволен. Он эксцентричен и тщеславен»³⁵. В своем ответе 28 января 1853 года Леопольд фон Герлах высказался о Прокеше менее недоброжелательно, чем Бисмарк, и не согласился с его мнением о том, что «наши злейшие враги – Бонапарт и бонапартизм»³⁶. Не поддержал он и идею вражды с Австрией. Леопольд фон Герлах записал в дневнике 27 июля 1853 года:

Такие отношения с Австрией не устраивали Бисмарка, но он именно так и поступил в середине шестидесятых годов – блокировался с Австрией против германских князей и затем изолировал Австрию, с тем чтобы вызвать войну.

Конфликт, возникший на Балканах, внезапно внес свои поправки в планы честолюбивого молодого дипломата, обосновавшегося во Франкфурте. В 1853 году начал распадаться альянс России, Пруссии и Австрии, в то время как между Россией и Францией завязалась борьба за право защищать святыни в Палестине. В мае – июне 1853 года Турция отвергла притязания России на то, чтобы быть защитницей всех христиан в Турецкой империи. 31 мая 1853 года русская армия перешла Прут и оккупировала два дунайских княжества – Молдавию и Валахию. В октябре 1853 года между Россией и Турцией разгорелась война. Габсбургская монархия оказалась в сложном положении. Присутствие русских войск в низовьях Дуная угрожало монархии, которую часто называли Дунайской, поскольку река служила для империи главной водной артерией. Надо было как-то сдержать амбиции России. С другой стороны, две монархии начиная с 1815 года водили дружбу, и, кроме того, Габсбурги чувствовали себя в долгу перед Россией за помощь в подавлении венгерской революции в 1848–1849 годах.

12 апреля 1852 года министром иностранных дел Австрии стал Карл Фердинанд фон Буоль-Шауэнштейн, заменивший умершего князя Шварценберга лишь по должности: во всем остальном он и в подметки не годился своему предшественнику. Уверовав в слабость России, Боуль решил воспользоваться кризисом для утверждения на Балканах австрийского господства. Придворные советники, да и сам император, сомневались в разумности такой политики, и Австрия в итоге со всеми перессорилась и ничего не добилась.

Бисмарк, в свою очередь, тоже активизировался. Он начал склонять Мантейфеля к тому, чтобы использовать слабость Австрии для наращивания прусского могущества³⁸. «Кризисы благоприятствуют усилению Пруссии», – писал Бисмарк, предлагая королю Фридриху Вильгельму IV сосредоточить в Верхней Силезии войска численностью двести тысяч человек, которые можно будет в случае необходимости применить против Австрии или России:

Ответ короля удивил, наверно, не только Бисмарка: «На подобные акты насилия способны только люди наполеоновского толка, но не я»³⁹. Фридрих Вильгельм IV разрывался между семейными узами, связывавшими его с царским двором (Николай I был женат на его сестре Шарлотте), и долгом перед Австрией, над ним довлела эмоциональная преданность Священному союзу 1815 года и собственная нерешительность.

Русско-турецкая война тем временем продолжалась, и ситуация в Европе обострялась. Британия, Франция и Пьемонт Кавура вступили в альянс с Турцией против России. Австрии требовалась поддержка Германского союза, и напряженность в отношениях между Пруссией и Австрией вышла далеко за рамки конфликта по поводу курения сигар на заседаниях. 22 марта 1854 года австрийский посланник при союзе Прокеш-Остен писал министру иностранных дел Австрии Буолю:

Не совсем так. В 1854 году Пруссией правил король, не способный на самостоятельные и смелые решения. Царь писал о нем презрительно: «Мой шурин ложится спать русским, а просыпается англичанином»⁴¹. Бисмарк настроился на то, чтобы использовать кризис для усиления международных позиций Пруссии, а это означало не допустить альянса с Австрией. Он должен был и следить за маневрами малых германских государств. В апреле Бисмарк писал Герлаху:

28 марта 1854 года Франция и Великобритания объявили войну Российской империи, направив флот и наземные войска в Восточное Средиземноморье.

5 апреля 1854 года британские войска высадились на Галлипольском полуострове. 20 апреля Пруссия и Австрия заключили наступательно-оборонительный альянс, а 3 июня Австрия потребовала от России вывести войска из дунайских княжеств.

7 июня император Франц Иосиф и король Фридрих Вильгельм IV встретились в Тешене для координации своих дальнейших действий. 24 июня малые и средние германские государства присоединились к австрийско-прусскому альянсу. Бисмарк был против всего этого, о чем и писал брату 10 мая 1854 года:

Серия поражений поколебала самонадеянность русских командующих, и 28 июля они вывели войска за линию реки Прут. Западные державы теперь приготовились к высадке на побережье Черного моря. Бисмарк вздохнул с облегчением, написав брату 10 июля:

8 августа Франция, Британия и Австрия согласились представить России четыре предложения в качестве основы для мирных переговоров. России предлагалось:

2 декабря Франция, Британия и Австрия образовали Тройственный союз, пригласив вступить в него и Пруссию. Бисмарк написал Герлаху:

В конце месяца Бисмарк получил хорошие вести из Берлина, о чем и написал Леопольду фон Герлаху:

В этом письме Бисмарк впервые изложил один из важнейших методов своей политтехнологии: создавать атмосферу страха и неопределенности в исходе кризиса, с тем чтобы держать оппонентов в состоянии боязливой неуверенности по поводу возможных действий Пруссии, а самому иметь возможность без зазрения совести пользоваться любыми средствами в достижении своих целей. Пруссия может вступить в альянс с любой силой или государством, если в этом возникнет такая необходимость. Этой техникой, основополагающей и беспринципной, отмечена вся его дипломатическая деятельность – от Крымской войны и до лишения властных полномочий.

В начале нового, 1855 года австрийский министр иностранных дел Буоль писал графу Лео Туну:

10 января 1855 года Бисмарка вызвали в Берлин для консультаций, где он и оставался до 18 января. Его отношения с Прокешем во Франкфурте окончательно испортились. 20 февраля 1855 года герр фон Буоль-Шауэнштейн информировал Мантейфеля о предстоящей замене Прокеша графом Иоганном Бернхардом фон Рехбергом унд Ротенлёвеном. Буоль не преминул воспользоваться случаем и запросил «вероятность» замены герра фон Бисмарка ввиду его пресловутых недружественных высказываний в адрес Австрии, особенно в разговорах с негерманскими посланниками. Сообщение австрийского министра Мантейфель принял к сведению, а на запрос относительно Бисмарка ответил категорическим отказом⁴⁹. Бисмарк в письме брату выразил сожаление по поводу отъезда Прокеша, объяснив это тем, что ему больше не придется иметь дело с «таким топорным оппонентом»⁵⁰. В этом небольшом австрийско-прусском кризисе Бисмарк одержал свою первую дипломатическую победу. Второй триумф ему готовили малые германские государства. Бисмарк писал Герлаху:

Проблема мобилизации вызывала серьезные дебаты. Процедура принятия решений на военном комитете, на пленуме или в «узком совете» в 1855 году была столь же малопонятна, как и на заседаниях совета министров Евросоюза или Еврокомиссии в наши дни. 30 января 1855 года Германский союз отверг внесенное Прокешем предложение о мобилизации, и Австрия сняла его. В своем контрпредложении Бисмарк применил слово «нейтралитет» и, согласившись с очередным обращением Австрии к союзу с призывом о мобилизации, попросил дополнить его условием, предусматривавшим развертывание сил «по всем направлениям» (то есть и против Франции) и снимавшим антироссийскую направленность. Бисмарк откровенно спекулировал на страхе малых германских государств, опасавшихся французских орд, марширующих по их землям, когда настаивал на универсальном характере «нейтралитета», подразумевающего все потенциальные воюющие стороны, включая Австрию и Британию. Энгельберг отметил: «Прусский посланник сделал мастерский дипломатический ход; период обучения и становления закончился»⁵². Прокеш с горечью написал Буолю:

Примечания