Школьная спортплощадка, втиснутая между Чертекаком и загоном с монстрами, редко использовалась по назначению. Нет, с пространством над площадкой, изборожденным следами бесчисленных метел, все было нормально. А вот сама площадка… Короче, в высокой густой траве вполне могла заблудиться сотня-другая гномов. Правда, за последние полгода неугомонная Мергиона проделала здесь немало упражнений на свежем воздухе, но вытоптать многовековые заросли в одиночку так и не смогла.
      Поэтому когда Мордевольт привез из Австралии 146 электрических овец, вопрос, где их держать, даже не успел быть поставленным.
      Овцы тихо жужжали, перемещаясь по площадке правильным квадратом. В центре квадрата вместе с подопечными Мордевольта передвигалось пустое место.
      Стукнула входная дверь и в слабом мерцании злосветов показался человек с меховым воротником. Воротник приподнялся и несколько раз мрявкнул.
      Стадо остановилось. Пустое место, аккуратно раздвигая овец, приблизилось к гостям и мягко заполнилось большим белым двугорбым верблюдом. Две Чаши, он же Рыжик – тот самый, спасенный Мергионой от неверной гибели – наклонил красивую умную морду к живому воротнику и вопросительно фыркнул.
      Дубль Дуб приветливо моргнул. Кисер довольно зажмурился. Первая часть задачи была решена.

      Сен впервые видел шеф-повара Гаргантюа не за приготовлением пищи. Худой как зубочистка француз не знал, что делать с руками. Куда бы он их не пристроил, руки начинали месить, лепить, нарезать или помешивать. Голова напоминала безутешное вареное яйцо.
      – А ведь мы с обеда не обедавши, – выразил общую скорбь Развнедел.
      В животе Харлея немузыкально заурчало.
      Югорус Лужж обвел присутствующих озабоченным взглядом. Вся мужская (и мальчиковая) часть Школы волшебства смотрела на него… недобро.
      – Давайте веселиться! – заторопился ректор. – Все-таки у нас традиционный Вальпургиев мальчишник! Кто знает веселую игру?
      – «Съедобное – несъедобное»! – отозвался с дальнего стола Оливье Форест, но, судя по звуку затрещины, не получил поддержки у товарищей.
      – Можно играть в города! – предложил Кряко Малхой и сам же начал. – Манчестер! Теперь на «Р»…
      – Рагу! – отозвался Гаргантюа. – Или ромштекс. Или равиоли. Только без сметаны, а с уксусом и укропом…
      Бормотание главного повара прервал подзатыльник, который схлопотал ни в чем ни повинный Кряко.
      – Давайте не будем впадать в фрустрацию, – вдруг сказал Харлей.
      Все задумались, пытаясь понять, куда им не надо впадать и как это может быть связано с едой .
      – Думай не думай, – заявил Развнедел (который, кстати, и не думал думать), – а еда сама не прилетит.
      Звякнуло оконное стекло, и в столовую влетело странное существо с наволочкой на голове. Взгляды присутствующих потянулись к теоретически съедобному гостю, а руки – ко всему, что можно использовать в качестве метательного оружия.
      – Спокойно! – закричал Гаттер. – Это мой Филимон! Он несъедобный, он ультразвук излучает!
      Излучив указанный ультразвук, филин получил отражение от препятствий с ножами и вилками в руках, правильно сориентировался в ситуации, и только его и видели.
      – Зачем же так нервничать, – сказал Лужж, восстанавливая разбитое окно (поскольку магия в эту ночь усиливалась, то ректор сумел одним взмахом палочки починить оба разбитых окна и украсить занавесочками четыре соседних). – Давайте спросим у Порри, как проводят мальчишники муд… люди, не обладающие волшебными свойствами.
      Фан-клуб Порри Гаттера разразился бурными, но жидкими аплодисментами. Сен отметил, что глаза ректора снова затянулись мечтательной дымкой. «Неужели, – подумал Сен, – он не о еде думает?»
      – Как проводят? – переспросил Порри, припоминая содержание фильмов, в которых изображались мудловские мальчишники. – Собираются вместе, что-то пьют, закусывают…
      Майор Клинч поперхнулся слюной.
      – А, вспомнил! – обрадовался Гаттер. – Они еще прячут девушку… Куда они ее прячут… А! В огромный торт!
      Громкий коллективный стон заставил Лужжа снова вернуться к реальности.
      – Вот что! Давайте-ка займемся подвижными играми. Они повышают настроение, сплачивают коллектив, улучшают аппетит…
      – Зачем? – спросил из темного угла Фантом Асс, которого привели повеселиться вместе с остальными.
      Собрание поддержало реплику угрюмым ропотом.
      – Эх, – сказал Гаттеру майор Клинч, – в прошлые годы Бубльгум, знаешь, как зажигал? Не знаешь, как зажигал! Он, конечно, гадом был, Бубльгум, но праздники умел организовывать, гад! Не то что наш новоиспеченный…
      Мистер замолчал, споткнувшись о слово «новоиспеченный».
      – Ну что вы такие вареные, – расстроился Лужж. – Давайте начнем, а там втянемся! Аппетит приходит во время еды…
      – Ну почему?! – возопил Развнедел. – Почему еда не приходит во время аппетита?!

      Лучшая половина Школы волшебства чувствовала себя куда лучше, чем сильная, которая сильно хотела есть.
      Вся крыша возбужденно гудела. Над радостно перекрикивающейся толпой торчали макушки студенток и преподавательниц, которые не поленились сделать праздничную укладку – высокие копны тщательно всклокоченных, художественно стоящих дыбом волос. Некоторые разоделись в вечерние наряды, но большинство предпочло ночные: классические белые саваны, среди которых кое-где виднелись лохмотья от Куччи и ультрамодные ультрамини .
      Сьюзан МакКанарейкл, никогда не соблюдавшая ничьих запретов, даже своих собственных (особенно своих собственных), взмахнула палочкой и вознеслась над крышей для последнего предполетного инструктажа.
      – Девочки! – прогремел ее усиленный несанкционированной магией голос. – Внимание, девочки! Мадам Камфри, я к вам обращаюсь! Сейчас не свистеть! Свистеть потом! Все помнят, кто куда летит? Ладно, по пути разберетесь. Первокурсницы! Если потеряетесь, подлетайте к ближайшему мудлу и корчите самую страшную рожу.
      Амели придала лицу как можно более отвратительный вид и повернулась к Мерги. Та прыснула.
      – Как только мудловские вопли станут членораздельными, – продолжала мисс Сью, – вы сможете получить ценную информацию о том, куда вы должны сгинуть или изы… изыд… изойти. Не стесняйтесь, изых… изой… и сходите! Наверняка встретите там кого-нибудь из наших.
      Профессор набрала в грудь побольше воздуха и оглушительно резюмировала:
      – Гуляй, девчата! Сегодня наша ночь! Все мужики по норам сидят, никто не вылезет! Вот это я называю равенством полов!
      И девчата начали гулять, не сходя с крыши. Но поскольку дурачиться, играть в салочки и прыгать на одной ножке без риска столкнуть кого-нибудь вниз затруднительно, гуляние началось с общения.
      Только специально натренированный мужчина способен выдержать женское общение, заключающееся в умении слушать и говорить одновременно. И это если общаются всего лишь две подружки! Когда же три сотни ведьм одновременно рассказывают друг другу последние новости, делятся слухами о последних новостях и пересказывают обсуждение слухов о последних новостях… В общем, зря мужчины переживают, что их не берут на шабаши и прочие девичники. До полуночного отрыва крыши оставалось чуть больше двадцати минут.
 
       Тени над границей миров продолжали прибывать. Они закрыли собой все звезды на небе и теперь висели над щелью, нетерпеливо подрагивая и поглядывая на часы. До подслушанного в будущем события оставалось чуть меньше двадцати минут.

      Мужчины Первертса угрюмо пытались развеселиться. Быстро выяснилось, что веселиться на голодный желудок – довольно грустное занятие. Начали было играть в шахматы, но в самом дебюте испанской партии Харлей со страхом заявил, что ему придется съесть коня. После этой реплики болельщики начали смотреть на шахматную доску по-другому, упуская красоту и мудрость древней игры.
      Все поползновения выколдовать себе хотя бы батлбродик разбивались о плотные магические защитные экраны вокруг столовой и кухни .
      – Давайте устроим карнавал! – провозгласил Югорус Лужж, который изо всех сил старался соответствовать роли массовика-затейника. – Оденемся во всякие костюмы. Вот у Харлея и маска уже есть, молодец! Будете африканским троллем.
      – А? Троллем? Брр! Нет! Отличная же была идея – играть в города!
      – Ризотто, – немедленно включился Гаргантюа. – Ростбиф. Рогалики. Рулетики. Рожки макаронные…
      – Убью, – прорычал Развнедел. – И сожру.
      И ограничился повторным подзатыльником Малхою.
      – Никаких городов, – строго сказал Лужж. – Вальпургиев карнавал. Вот, например, наш дорогой Гаргантюа вполне может изображать гороховый стручок.
      – Лучше колбасу, – сказал Развнедел.
      – А вы, профессор, тоже приоденьтесь, – засуетился ректор. – Что это у вас в руках? Распределительный Колпак? Отлично! Наденьте его. Будете…
      – Распределительным щитком, – подсказал Порри.
      – Нет. Будете грибом.
      – Маринованным, – решил Развнедел, нахлобучил на себя помятую гирей шляпу и притих.
      – Очень симпатично, – одобрил Лужж. – Теперь вы, Уинстон.
      Мордевольт нахмурился, продолжая покрывать каллиграфическими строчками страницы блокнота.
      – Почему бы вам не нарядиться… скажем, призраком Мордевольта? Фиолетовая мантия, пронзительный взгляд, а в руках…
      – А вот эти два фрукта будут пирогами! – хамски встрял в разговор Оливье Форест, указывая на Сена и Кряко.
      – Почему пирогами? – сказал Сен, поправляя очки.
      – Я вообще-то хотел Порри Гаттером одеться, – сказал Кряко и поправил очки.
      – Потому что вы очкарики, – объяснил довольный Оливье. – И у вас в Лозанне пироги с глазами .
      Сен понял, что ситуация приближается к критической. Он попробовал вспомнить, что по этому поводу написано в умных книгах, но на ум приходила исключительно «Кулинарная энциклопедия» – книга столь же неуместная, как шутки Фореста.
      Массовая фрустрация нарастала. Опытные психологи знают, что в таких случаях достаточно падения крохотного камешка, чтобы начался разрушительный камнепад.
      И камешек упал. И не просто камешек – увесистый валун в лице профессора Развнедела, который вот уже пять минут сидел, напялив Распределительный Колпак и таращась в пространство тупее обычного.
      – Братцы, – наконец сказал он. – У меня в голове кто-то говорит! Что это?
      – Это? – отозвался Клинч. – Это мысль. Так у многих бывает. А чего говорит-то?
      – Говорит: «А чего это я здесь сижу? Пойду-ка я на кухню, чего-нибудь поесть сварганю».
      Присутствующие оцепенели.
      – А это мысль! – воскликнул Харлей. – Профессор Лужж! Вы слышали, какая гениальная идея пришла в голову профессору Развнеделу?
      – А? Что? – вздрогнул Югорус, который размышлял, как убедить Мордевольта устроить соревнования по стрельбе… например, из Трубы.
      – Я говорю, у Развнедела в голове мысль завелась.
      – Это ничего, – рассеянно сказал Лужж, – это пройдет.
      Но благоприятный прогноз ректора не осуществился: декан Чертекака воздвигся и побрел к двери. Вслед за ним, как утята за мамой-уткой, потянулись другие маги. Глаза их напоминали пустые тарелки.
      «Хана! – пронеслось в голове Сена. – То есть кризис. Еще немного, и ситуация выйдет из-под контроля. Нужно сменить ориентиры!»
      – Форест! – крикнул он. – А чем это у тебя из сумки так вкусно пахнет? Неужели пиццей с ветчиной и сыром?
      Носы присутствующих, резко, как стрелки компасов на топор, развернулись в сторону Фореста.
      – Мистер! – шепнул Сен Клинчу. – Надо нейтрализовать Развнедела!
      Бывший майор окинул взглядом мощное туловище профессора, непроизвольно перекривился и тоже шепотом скомандовал:
      – Аесли! Гаттер! За мной. Остальные на месте!
      Остальные уже были на месте: окружали Оливье плотным голодным кольцом.
 
       От Первертса отделились три точки и быстро направились в сторону Незамерзающего катка. При этом одна точка свесила хвост с другой, похожей на шкаф, а третья задумчиво раскачивала белыми горбами.
       Тени наверху глухо заворчали. Самая лакомая добыча уходила из зоны первой атаки.

      Нагнать профессора, увеличивавшего скорость с каждым шагом, удалось только у кухни. Дверь в вотчину Гаргантюа была не просто заперта, она была Заперта, Забита, Законопачена, Замотана изолентой, Заклеена скотчем, Закрыта на зиму, Заколдована и Здана… простите… Сдана под охрану. Для верности вход заколотили мощными досками, выпиленными из Древа Познания, и приперли шваброй, выструганной из Древа Повторения.
      Изо всех сил поспевая за Развнеделом, Сен прикидывал, каким образом тот проникнет на кухню: прибегнет к боевой магии, использует заклинание трансгрессии или в виде пара просочится под дверь. Но профессор Развнедел остался верен себе.
      Он просто не остановился. К этому зачарованная дверь была неготова.
      – Здррастть… – успела сказать она перед тем, как разлететься в пыль.
      Декан Чертекака скрылся в темных недрах кухни. Распределительный Колпак еле успел съежиться, чтобы не задеть о косяк.
      – Кумулятивный, – прокомментировал Клинч, – то есть проникающего действия. Термин. Сам придумал. Аесли, ты сказал, что Развнедела нужно нейтрализовать? Теперь говори, как.
      «Мое дело – стратегия!» – хотел возразить юный политтехнолог, но посмотрел на подобравшегося майора и прикусил язык:
      – Сейчас. Будем рассуждать логически…
      – Подкрасться сзади! – припомнил Порри уроки Клинча. – И оглушить чем-нибудь тяжелым!
      – Развнедела? – усомнился бывший спецназовец. – Оглушить? Такое тяжелое мы втроем не поднимем.
      – …рассуждать логически, – повторил Сен, стараясь не обращать внимания на ароматы, потекшие из пролома. – Чтобы нейтрализовать следствие, нужно локализовать причину.
      – Чего? – спросил Клинч.
      – Причину чего? – уточнил Порри, больше привыкший к образу мышления друга.
      – Странного поведения профессора. Когда оно началось?
      – Когда ему в голову пришла мысль.
      – Правильно. А пришла она туда после того, как Развнедел надел Колпак…
      – …А надел он его потому, что Лужж предложил устроить маскарад, – подхватил Порри.
      – Значит, это все проделки Лужжа! – закончил мысль Клинч. – Попался, голубчик! А еще ректор .
      – Не увлекайтесь, – сказал Сен. – Лужжа интересует только Мордевольт. Похоже, это проделки Колпака.
      – Значит, Лужж в порядке? – обрадовался Мистер. – У-ф-ф! А эту шляпу с дыркой, этот котелок без каши… Короче, попался, голубчик!
      – Действуйте, майор, – подытожил Аесли.
      И бывший майор бросил тренированное тело вглубь кухни. На полпути он притормозил, вернулся и бросил вглубь кухни сначала нетренированные тела Сена и Порри, а уж затем свое, тренированное.
      От аппетитного запаха у Сена выделилось столько слюны, что запотели очки. Пока он их протирал, короткая, но яростная схватка закончилась. Верный боевым традициям «Лямбды Скорпиона», Клинч скрытно приблизился к противнику, сорвал его с головы Развнедела и с криком: «Ну, тюбетейка разношенная, всё, инвентаризация!» сунул под мышку.
      – Как вам не стыдно! – сказал он, обращаясь к Развнеделу. – Вы же знаете, что сегодня мы должны сидеть и тихо веселиться в столовой!
      – Уать аоеось! – ответил профессор.
      – Или проглотите, – строго заметил майор, – или выплюньте!
      Развнедел даже не стал рассматривать вторую возможность. Придав мощным челюстям ускорение, он перемолол содержимое рта и обеими руками зачерпнул новую порцию из разорванного мешка, на котором сидел.
      – Да погодите вы! – рассердился Клинч, шлепнул профессора по рукам, едва не выронил Колпак и нахлобучил его себе на голову. – Что вы всякую гадость в рот тащите?
      – Вкусно, – пояснил профессор, – горох.
      – Ну так не всухомятку же его есть! Сейчас я вас научу, как в походных условиях приготовить вкусную и сытную пищу за пять минут! Порри, тащи котелок с водой! Сен, найди каких-нибудь специй!
      Порри бросился к шкафу с посудой. Сен собирался проанализировать приказ, но слова о вкусной и сытной пище наглухо заблокировали его аналитические центры.
      Вскоре в столовой запахло еще вкуснее: на небольшом магическом костерке, который Клинч разжег с одного Чирк-Пффф, булькал котелок с гороховой кашей. Рядом важно стоял майор с большой деревянной ложкой, которой он не столько помешивал варево, сколько отгонял Развнедела.
      – Еще пару минут, – заявил завхоз, – и все.
      Однако «и все» началось гораздо раньше. Вода в котелке внезапно вспенилась и хлынула наружу. Сама посудина заходила ходуном .
      – Это горох играет, – неуверенно сказал Клинч.
      – Чего это вдруг? – удивился Развнедел. – Я же его пока не съел!
      Между тем горох доигрался до того, что котелок противно засипел и разлетелся на кусочки. Пораженные (то есть изумленные – осколки полетали немного по кухне, но никого не поразили) зрители увидели вместо каши плотную охапку зеленых гороховых побегов. Как всякие побеги, они рвались на волю. И делали это с пугающей быстротой.
      Сен не успел прошептать про себя «Ой, мамочки, давайте рассуждать логически!», как заросли впились корнями в каменный пол кухни, а макушками уперлись в потолок.
      – Что вы наделали! – раздался сзади вопль Гаргантюа. – Рубите их!
      – Да мы ничего… – начал оправдываться Клинч, но его руки уже схватили тесак и принялись остервенело рубить толстые, как нервы налогового инспектора, ветви гороха. За долгие годы тренировок у майора выработалась очень полезная особенность: приказ рукам доставлялся непосредственно из ушей, без захода в мозги.
      К сожалению, точные и мощные удары бывшего спецназовца не улучшили ситуацию. Гипергорох реагировал на атаки по методу Лернейской гидры: место срубленного побега тут же занимали два новых. Секундой позже к борьбе с зеленой стихией присоединились Порри, который с криком Огнемет-бы-сюда! поджег часть ветвей (а также меню на завтра), и Гаргантюа, вопящий иссушающие заклинания Каракумус, Кызылкумус и Понедельник-утрос, многократно усиленные влиянием Вальпургиевой ночи.
      В ответ горох слегка поднатужился, как померещилось Сену, резко выдохнул – и проломил потолок кухни.

      Крыша под ногами ведьм дрожала мелко и ритмично. Сначала казалось, что причина дрожания – нетерпеливое пошаркивание, подпрыгивание и притопывание колдуний, но постепенно вибрация становилась все более ощутимой. То там, то тут крыша изгибалась, добавляя веселья в толпу и без того взбудораженных ведьм. Мергиона устроила скачки с изгиба на изгиб, но вскоре вся поверхность пошла крупной рябью и хохочущим студенткам пришлось держаться за руки, чтобы не слететь вниз.
      – Приготовились! – подняла руку МакКанарейкл. – Сейчас рванет!
      И в тот же миг рвануло. Но совсем не то и не туда. И приготовиться никто не успел.
      Что-то зеленое с грохотом пробило крышу Первертса и устремилось в ночное небо.
 
       Грохот расколотой крыши докатился до границы миров, где слился с эхом будущего. Тени заверещали, запрыгали и кинулись выстраиваться в очередь.

      – Все, – сказал майор, останавливаясь и вытирая боевой пот, – вырвался на оперативный простор. И чего это его так поперло? Может, пересолил?
      – Чего поперло?! – выкрикнул шеф-повар. – Вы что, читать не умеете?
      Клинч звонко хлопнул себя по лбу. Гаттер вздрогнул. В прошлый раз именно невнимательность к предупреждающим надписям привела к первому разрушению Каменного Философа.
      Сен поднял опустошенный мешок и прочел:
      – «Волшебные бобы. Использовать толькопо одному. Хранить в сухом, темном и прохладном… нет, в оченьсухом, оченьтемном и оченьпрохладном месте. В пищу не употреблять».
      – Ой, – икнул Развнедел, – а я употребил.

      – Это еще что за хрень? – дрожащим голосом произнесла мадам Камфри, тыкая нетвердой рукой в зеленый стебель.
      – Это не хрень , – ответила побледневшая Фора Туна, – это Волшебный Боб. И если я правильно вижу будущее, из-за него мы сегодня останемся на бобах.
      Главные часы Первертса развернулись и ударили первый полуночный раз. Крыша напряглась, выгнулась, рванулась ввысь… и осталась на месте, удерживаемая стеблем Волшебного Боба. Три сотни ведьм в ужасе закрыли лица шестью сотнями рук.
      – Ну же, крышенька! – прозвенел в ночи голос Мергионы, и крыша снова дернулась.
      И снова безрезультатно. Боб с каждой секундой становился все толще, а его мощные побеги быстро расползались, опутывая взлетную площадку.
      – Живее давай! – МакКанарейкл топнула ногой по черепице, но та лишь слабо дернулась в ответ. – Нам нужно взлететь до окончания двенадцатого удара!
      Часы ударили одиннадцатый раз и затаились. Крыша продолжала яростные и безуспешные попытки вырваться на волю.
      – Ну? – просипели часы. – Вы скоро? Я и так держусь из последних сил!
      – А ну, девчата! – заорала МакКанарейкл. – Бей его!
      Сотни разноцветных лучей впились в Волшебный Боб, выжигая, корежа, размалывая в зеленую кашу. Зловредное растение изогнулось, местами почернело, но не выпустило добычу из своих зеленых лап.
      – Все, – выдохнули часы. – Больше не могу. Бам-м-м!
      Крыша совершила последнюю героическую попытку взлететь, затрещала, кое-где даже треснула – и обессиленно шмякнулась на место. Повисла тяжелая тишина .
      – Мадам, – робко обратилась к своему декану Амели. – Может, мы доберемся своим ходом? На метлах?
      – Во-первых, мадемуазель! А во-вторых, на метлах до шабашей смогут добраться только преподавательницы. А вы?…
      – А мы… мы здесь подождем, – прошептала девочка, и тихая слезинка соскользнула с ее щеки.
      Сотни вздохов поддержали Амели, и сотни тихих слезинок упали на черепицу. Вскоре стало казаться, что по крыше забарабанил частый весенний дождик.
      Старшие ведьмы заскрипели зубами. Если бы не высокий статус преподавательниц Школы волшебства, они бы вгрызлись этими зубами в собственные метлы. Бросить учениц, а самим отправиться веселиться… проще пнуть больного котенка.
      – Форочка, – проскрипела Камфри, глядя на ненавистные побеги, – а как называются эти штуки у волшебных бобов?
      – Так же, как и у обычных, – скрипнула в ответ прорицательница, – усы.
      – Усы?! Все понятно, это происки мужиков! – завопила главврач.
      Над крышей пронесся устрашающий вой. Сотни слезинок вскипели и с шипением испарились.
      – Это они из зависти! – кричали одни.
      – И из эгоизма! – добавляли другие.
      – И потому что жрать хотят все время! – нелогично, но яростно утверждали третьи.
      Глаза мисс Сью загорелись оранжевым.
      – Пора нам проведать наших… защитничков, – прошипела она и зашагала в сторону чердачного окна.
      – Правильно! – поддержала ее толпа. – Они у нас попрыгают! А еще побегают и поприседают! Они у нас попляшут! Ох, мы им всыплем!
      – И разговаривать с ними не будем! – довершила Фора Туна.
      – А чего с ними разговаривать? – поддержала ее мадам Камфри, прикладываясь к походному флакону. – Придушим, и всех делов!
      Буйно разодетая и ярко накрашенная процессия двинулась за деканом Орлодерра. Ведьмы, у которых отняли праздник, вполне могут устроить его своими силами. Правда, праздником это мероприятие будет не для всех.
      Если бы уходящая последней мадам Камфри оглянулась, она бы с удивлением обнаружила, что Мергиона Пейджер никуда не пошла.