— Выглядят?.. А бог их знает. Я даже рассмотреть не успел. От ящериц одни перья полетели. Видел только, что плоские, гладкие. Хищные такие. Ты ската с Занга видел? Что-то вроде этого. Так они вдвоем семь штурмовиков ящериц за минуту — в капусту. Как в детскую компьютерную игру сыграли.
      — Да, — мечтательно зажмурился один из пилотов. — Сейчас бы на таких птичках летать.
      — Не спеши. Оглянуться не успеешь, как на Пятой будем. Вот и полетаешь. Не знаю, как кому, а я сегодня чуть не плакал, так к своей птичке привязался. Жаль, что ей больше не летать, — ответил Пип и, наклонившись, потрепал айка по гладкой голове.
      — Э-э, ты радуйся, что твоя задница цела, — подстроился под разговор Сол, не понимавший, как и прежде, привязанности людей к этим неодушевленным предметам.
      Даже потеряв в бою одну из ног, он, как и подобает киборгу, ничуть не расстроился. А когда ему установили протез и разрешили остаться при деле, был почти счастлив, если такое выражение применимо по отношению к говорящей и мыслящей человекообразной машине, облаченной в костюм из мускулов и кожи.
      — Ты, Маленький Пип, противоречишь себе. То ныл, что все не так. И птичка ломается, и у компьютера крыша едет, а теперь расхныкался, что новую дадут.
      — Ты бы хоть немного разбирался в тонких душевных переживаниях, железяка ты безмозглая. И почему мне всегда не везет с напарником… Представляете, если бы Барт не был к нему так привязан, точно попросил бы другого.
      — Очень остроумно. К сведению некоторых неграмотных разумян: организм среднего человекообразного киборга содержит металлов не намного больше, чем у людей. А мозги мои, между прочим, вмещают пять миллионов гигабайт. А ты чем можешь похвастать?
      — Засунь свои гигабайты…
      — Ладно вам собачиться, рассказали бы лучше, откуда эти двое взялись.
      — Ты что, еще не слышал? — продолжил Пип, обводя слушателей взглядом. — Вдруг, откуда ни возьмись, появился крейсер Имперской Безопасности. И, не утруждая себя чем-то большим, выпустил звено из двух штурмовиков для прикрытия. Вот они и прикрыли. А уж какого дьявола эти парни сюда приперлись, мне не доложили.
      — Офицер Ленокс, офицер Боуи, офицер Аингххи, офицер Мар, — рявкнул возникший на пороге один из старших офицеров корабля-матки. — Вы должны немедленно пройти в командную рубку.
      — Надеюсь, сэр, нас ожидает что-то приятное, — предположил Пип, чья фамилия была Ленокс, и не спеша поднялся. — Тем более, что вы даже не соизволили отправить за нами посыльного и не стали вызывать по громкой.
      — Я просто хотел сказать, что с вами со всеми хочет побеседовать офицер Службы Имперской Безопасности. Похоже, он занимается внутренними расследованиями. И я вас предупреждаю, что если у вас проблемы, то лучше сказать об этом сейчас. Вы все же одни из лучших на нашей базе.
      — Я вас не понимаю, сэр, — ответил Пип, чувствуя, как улетучивается бесследно его хорошее настроение.
      — Ну что ж, ребятки, у вас был шанс сознаться. Потом не плачьте.

* * *

      — Сэр! Рядовой Лакаскад для получения назначения прибыл! — гаркнул Томас, вытягиваясь перед сидящим за широким столом капитаном и стараясь придать голосу максимум бодрости.
      — Вольно, солдат, вольно, — почти безразлично ответил офицер, не поднимая взгляда от кипы наваленных на столе бумаг. — Где служил?
      — Мобильная пехота. Третий Имперский, сэр. — Лакаскад вдруг вспомнил своих боевых друзей, многие из которых никогда уже не увидят света дня.
      — О! Так вы служили у самого Баука? — то ли спросил, то ли подтвердил свои предположения капитан, заинтересованно поднимая голову. — Вы доблестный ветеран, кровью заплативший за наше беспечное существование.
      — Нет, сэр!.. Да, сэр!.. — растерялся Томас от возвышенной фразы. —Я просто служил в рядах мобильной пехоты и выполнял свой долг и приказы, сэр.
      — Отлично сказано, солдат! — похвалил офицер с мелькнувшей в голосе усмешкой. — Какие планы на отпуск, сынок?
      — Отпуск? Я не знаю, сэр, — еще больше растерялся солдат. — Я и не думал об отпуске, сэр.
      — Он не думал об отпуске! Вы посмотрите на этого скромника! — воскликнул офицер, словно обращаясь к невидимым свидетелям. — Это достойно настоящего патриота. Битвы за честь и жизнь Империи и никаких размышлений о собственных удовольствиях! Но теперь самое время подумать.
      — Но я надеялся, что меня вернут в мое подразделение, сэр, — возразил Томас, чувствуя, что все эти кажущиеся глуповато-напыщенными слова офицера лишь маскировочная сеть, наброшенная на противотанковую яму.
      — Вы считаете, что, кроме вас, уже никто не рвется проверить себя в настоящем деле? — поинтересовался офицер, перекладывая бумаги с одного края стола на другой. — Сейчас в Военном Департаменте Империи происходят масштабные и, можно даже сказать, глобальные перемены. Все меняется в нашем мире. Порой не так, как мы планируем. Но даже обманутые мечты, если этот обман был на благо Империи, ведут нас к единой цели.
      — Вы не хотите возвращать меня в мое подразделение, сэр? — спросил Лакаскад, затаив дыхание.
      — Вы неверно задаете вопрос, — ответил офицер, откидываясь на спинку кресла. — Разговор сейчас идет не о том, хотим мы вернуть вас в ваше подразделение или нет, а о том, где вы, со своим опытом и возможностями, принесете максимальную пользу для всего государства. Именно вы и именно максимальную.
      — И где же я, по-вашему, смогу принести максимальную пользу, сэр?
      — У вас обширный опыт. Авторитет. Внешность бывалого и умелого воина. Этот опыт нам сейчас очень нужен. Ваш авторитет стоит сейчас хорошего боевого корабля, — уверенно и спокойно, словно на лекции, вещал офицер, не отрывая взгляда от стоящего перед ним солдата. — У вас есть то, что не найдет в себе, возможно, ни один из солдат и офицеров, не ощутивших на собственной шкуре то, что выпало на вашу долю. В эти тяжелые для Империи времена, как никогда, нужна свежая кровь в опустошенные лишениями войны вены. Но для того, чтобы гражданин решился на столь ответственный шаг, его мало просто позвать. Зовущий должен быть посвященным. И вы именно такой посвященный.
      — Я не понимаю…
      —. Вам доверено жизненно важное для Империи таинство. Набор новобранцев для службы в армии. У меня готовое предписание для вас, солдат. С завтрашнего дня вы отбываете в двенадцатидневный отпуск. Проездные документы получите до любого указанного вами места. После того как отгуляете, вам надлежит явиться в рекрутинговое отделение Сан-Башона. Вы ведь оттуда призывались? Поступите в распоряжение сержанта Дагадта. Он вам объяснит, что и как надлежит делать.
      — Но, сэр, я могу…
      — Я знаю, солдат. Ты силен и все так же способен воевать. Я ничуть не сомневаюсь ни в твоем умении, ни в твоих способностях. Но сейчас ты нужен именно там. Выполни свой долг. Следующее задание не за горами. И еще… Командование не оставляет таких героев, как ты. Лычки и жалованье капрала подойдут тебе лучше. А вот это особая почесть, солдат. Мне поручено вручить тебе этот знак «Черного легиона» за твои заслуги перед нашим общим отечеством, — выразительно промолвил капитан, поднимаясь и протягивая Лакаскаду коробочку, в которой лежал хромированный череп на черной с серебряной нитью планке. — Ты сумеешь, капрал. Ты справишься с этим делом, каким бы сложным оно ни выглядело. А теперь пройди в канцелярию для оформления документов. И позови следующего…

* * *

      «Старина Зар умер бы от зависти…» — думал Стингрей. Он медленно брел по причудливо вьющейся прогулочной дорожке госпитальной оранжереи. Казалось, здесь собрали растения со всех населенных жизнью уголков Империи. Наверняка тут не было ядовитых и хищных видов. Но порой от какофонии запахов начинала кружиться голова.
      — Лоирос бархатистый, — выдохнул Майкл, неожиданно увидев в глубине зарослей пурпурное пламя цветов в окружении густой черной листвы.
      Воспоминания с новой силой нахлынули на него, принеся душе боль и щемящую тоску. От отчаяния Стингрею захотелось завыть, словно волку, воющему на бередящую душу луну. Подступившая комом горечь утраты даже вызвала судорожные сокращения горла, которое и впрямь пыталось родить тоскливый звук. Беловолосый гигант смахнул с глаз непослушную слезу и, развернувшись, быстро пошел прочь.
      — Как вам его нестабильное состояние, коллега? — спросил тьяйерец, —облаченный в белоснежный халат врача, у стоящего рядом человека. — По-моему, он еще слишком загружен эмоциональными переживаниями, близкими к стрессовым.
      — А что вы хотите? — ответил вопросом на вопрос его собеседник, внимательно рассматривая данные на мониторе, которые изменялись параллельно с изображением на соседнем экране слежения за пациентом. — Вообще-то, он потерял жену. Это стресс для любого разумного существа. Это пройдет со временем.
      — Ничуть не сомневаюсь, — ухмыльнувшись, согласился тьяйерец. — Но я говорю вам не о том, будто он пациент психиатрической клиники, а не госпиталя. Я лишь напоминаю, что он не вполне готов к визиту своих сослуживцев. Лично я рекомендовал бы проведение пары сеансов принудительного притупления пиков переживаний.
      — Он справится, — покачал головой человек. — Он имеет право самостоятельно пережить свои минуты несчастья и счастья. Недаром говорят, что горе — учитель мудрых.
      — А еще говорят, что горе и сильных духом сокрушает, а воспоминание о былом счастье лишь усугубляет горе, — с улыбкой ответил тьяйерец, гордясь своим удачным использованием когда-то услышанного.
      — Вполне вероятно. Но каждый знает, что нет горя, которого не уменьшило и не смягчило бы время.
      — Хорошо. Вы всегда заставляете меня с вами соглашаться. Но учтите, если за ним придут, а он не победит свое горе, мы устроим ему экспресс-нормализацию.
      Надеюсь, против такого компромисса вы не будете возражать. Иначе…
      — Иначе что? — взвился в ответ на последнюю фразу человек.
      — Иначе я напишу докладную о необходимости такой меры и отправлю ее по команде. Могу поспорить, что мне просто гарантирован устраивающий меня ответ.
      — Хорошо, черт вас побери, — едва не сплюнул на пол наблюдательного поста человек, но вовремя остановился. — Но только после того, как мы исчерпаем другие методы.

* * *

      — Шевелись, недоноски! — Крики и яркий свет волной ударили по спящим вповалку разумянам. Внезапное пробуждение принесло не только неприятности, но и кое-что положительное. По небольшому, забитому невольными постояльцами отсеку заструился поток свежего воздуха.
      — Похоже, прибыли, — предположил гурянин, с кряхтением поднимаясь. — Сейчас и узнаем, куда нас бросят.
      — А чего ты все ждешь? — подал голос с другой стороны детина со шрамом на шее. — Ты все еще мечтаешь о карьере на новом месте? Наивный. Кто, по-твоему, позволит здесь рабам сделать карьеру?
      — Выходи строиться! — закричал появившийся на пороге гурянин, сопровождаемый четырьмя одинаковыми, словно однояйцевые близнецы, солдатами.
      От этой четверки солдат веяло опасной агрессивной силой, точно от оживших легких танков. Темно-зеленый, почти черный цвет не мог визуально уменьшить мощные плечи любого из гурян, как и их тела, покрытые блестящими панцирями. Каждый из солдат, как и подобало представителям расы гурян, имел по четыре крепкие руки, которые сейчас были заняты разнообразным оружием. Маленькие глазки гурян, безразлично рассматривающие пленников из-под массивных, резко очерченных надбровных дуг, не позволяли понять настроения зеленых солдат.
      — Черт! Вот это красавчики! — воскликнул канонир, похоже действительно восхищаясь внешностью вошедших.
      — А что я говорил, — подтвердил детина, поднимаясь вслед за остальными. — Таких я и видел, когда меня сюда тащили.
      — Выходи строиться, поскребыши! — не унимался гурянин, стоящий на пороге. — У шлюза! В две шеренги!
      Пленники, кряхтя и стеная, поплелись прочь из тесного отсека, с опаской косясь на страшных солдат. Кое-как построившись в две кривые шеренги, пленники ожидали своей участи. Все они надеялись, что столь бесцеремонно выгнавший их разумянин сейчас объявит им приговор. Но этим надеждам не суждено было сбыться.
      — Направо!.. Шагом… марш!.. — рявкнул гурянин, бегло осмотрев неровный строй. — Живее, скоты, живее! Вас уже ждет ваш лимузин.
      Пленных быстро провели через неширокий коридорчик к распахнутым створам шлюза. Не скупясь на тычки и оплеухи, всех загнали в небольшой бот, заставив рассесться прямо на полу. Четверо зеленых солдат, размеренно шагая сгибающимися по-птичьи назад ногами, заняли места с обеих сторон салона.
      — Я говорил вам, — тихо зашептал расположившийся около Реззера детина. — Мы для них просто мясо. Животные. Нам даже не говорят, куда везут. Просто как скот на бойню. Пинками и зуботычинами. Это что, по-вашему, начало карьеры?
      — Что ты все каркаешь, — не выдержал Дан и криво усмехнулся. — По крайней мере, на консервы нас пускать никто не собирается. Мяса маловато. Если только работать заставят. Но тогда, во-первых, будем живы. А во-вторых, всегда останется надежда устроить побег.
      — И я говорю, — поддакнул канонир, — выхода нет только с того света. Будем живы, не помрем.
      Бот, отстыковавшись от корабля, камнем рухнул к поверхности планеты.

* * *

      — Сэр! Лейтенант Ленокс по вашему приказанию прибыл! — гаркнул Пип Ленокс, стараясь придать себе как можно более бравый вид и с настороженностью присматриваясь к офицеру СИБ, облаченному в коричневый гражданский костюм свободного покроя.
      — Хорошо, лейтенант, — кивнул тот, не поднимая глаз от папки личного дела. — А что это за имя — Пип?
      — Обычное имя, сэр, — пожал плечами Ленокс, — не хуже и не лучше множества других.
      — Ну да, ну да. Не хуже, — пробормотал агент, увлеченно листая страницы. — А почему Маленький Пип?
      — А что вам кажется в этом странным, сэр? — спросил пилот, не понимая, куда клонит сибовец. — Я не отличаюсь атлетическим сложением или ростом.
      — Странное сокращение для человека мужского пола. — Взгляд, только что порхавший по страницам личного дела, стилетом пригвоздил собеседника. — У вас какие-то физиологические проблемы?
      — Нет, сэр. — Ленокс усмехнулся, поняв, о чем спрашивает гость в костюме. — Надеюсь, у вас нет желания это проверить? Вы не очень похожи на медика. К тому же Маленьким Пипом меня называют только близкие друзья.
      — Остряк, — кивнул агент, чей голос не выказал никакой реакции на подначку пилота. — Так. Значит, комплексов нет. Адекватен. Инициативен. Но у твоих отцов-командиров о тебе почему-то не лучшее мнение. Говорят, что ты бываешь избыточно безрассуден в бою?
      — Избыточно безрассуден тот, кто не сумел вернуться на базу, сэр. Я пока еще приземлялся столько же раз, сколько и взлетал. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.
      — Ну да, ну да, — покивал головой агент, вновь быстро перелистывая страницы папки с личным делом. — Кураж боя, да? Или ярость берсерка?
      — Скорее кураж боя, сэр, — ответил лейтенант, совершенно не понимая, что за беседу они ведут и чего от него добивается этот странный тип из СИБ. — Когда говорят про ярость берсерка, я всегда представляю почти безумного воина, который уже умер сердцем.
      — Ну да, ну да, — вновь покивал головой агент, отодвигая от себя папку с личным делом. — А как ты видишь свое будущее? Чего ты хочешь?
      — Сэр, я считаю, что будущее пилота палубного штурмовика в его опыте, часах налета и количестве сбитых боевых единиц противника, — ответил Маленький Пип, нисколько не кривя душой.
      Он ожидал привычного уже «ну да, ну да», но агент откинулся на спинку кресла, потягиваясь, прежде чем заговорить.
      — Хорошо, лейтенант Ленокс. Вы производите на меня впечатление действительно адекватного и умеющего держать себя в руках офицера. А так как ваш профессионализм не ставит под сомнение ни один из ваших командиров, уверен, что вы нам подходите.
      — Подхожу? Для чего? — насторожился пилот еще больше.
      — Вот ваше предписание. — Вместо ответа агент протянул небольшую пластинку электронного чипа. — Вам предстоит немедленно сдать вверенное вам имущество и технику и прибыть сегодня к восемнадцати ноль-ноль на четвертую шлюзовую площадку с личными вещами для отправки по адресу нового места службы.
      — Нового места? — переспросил Ленокс, немного растерявшись, — А Сол? А наш айк? Как же они?
      — Сожалею, лейтенант, — ответил агент, но в его взгляде не было даже тени сожаления. — Никого из них вы взять с собой, конечно, не можете. Их пристроят, не забивайте себе голову. Только вы и личные вещи. Ясен ли приказ, лейтенант?
      — Так точно, сэр! — пилот вскинул ладонь к виску, — Разрешите идти, сэр?!
      — Идите. И не начинайте свою новую ступеньку карьеры с. опоздания.
      Ленокс почти четко повернулся и быстро вышел из кабинета. Он спешил туда, где его ждали два верных друга. И не важно, что один из них был четко запрограммированной обучающейся машиной, а второй — насекомым с интеллектом собаки. Но они были самыми близкими существами из всех, кто его сейчас окружал. Друзьями, с которыми ему предстояло расстаться, скорее всего, навсегда.

* * *

      Казалось, Томас, только вчера покинул этот город. Сан-Башон был все таким же — пестрым, шумным, огромным. Но одновременно с ощущением узнавания Лакаскад ощутил новое чувство. Словно через много лет после выпуска, живя другой жизнью в другом месте, ты вдруг проезжаешь мимо своей школы. В ней все узнаваемо и знакомо, но безвозвратно далеко, будто сокрытое налетом пыли времени. Томас намеренно не стал брать гравитолет-такси, чтобы вдоволь насладиться своими воспоминаниями и мыслями о прошлом. Он медленно, размашисто шествовал по городу, переходя из подземки на бесшумно двигавшиеся ленты пешеходных дорожек, уносился в прозрачном вагоне по причудливо изогнутым линиям наземки. Он не торопился, покорно отдал себя во власть волн воспоминаний, которые, откатываясь, точно пену, оставляли грусть. Томас даже перестал замечать внимание окружающих. Прохожие по-разному реагировали на крепкого человека, облаченного в форму мобильной пехоты и с черной полосой системы искусственного зрения вместо глаз. Ноги сами принесли Лакаскада в фешенебельный квартал, где когда-то он жил. Ему вдруг непреодолимо захотелось зайти в свою старую квартиру, узнать, что изменилось за время его отсутствия. Но Томас, тряхнув головой, сбросил это наваждение и заставил себя уйти прочь. Та далекая теперь жизнь давно стала для него призрачной. Теперь это было лишь зыбким туманом воспоминаний. Туманом, которому никогда не дано вновь стать реальностью. Лакаскад, больше не раздумывая, нырнул в муравейник общественных транспортных систем. Он окончательно отрубил хвост былых воспоминаний, не оставив себе даже сожалений… Старый искалеченный гурянин с нашивками сержанта встретил Томаса пристальным взглядом, когда тот, добравшись наконец до маленькой гостиницы, где когда-то подписал свой первый контракт, постучал в дверь служебного номера.
      — Чего тебе, солдат? — хрипло спросил гурянин, дыхнув тяжелым перегаром.
      — Капрал Лакаскад для дальнейшего прохождения службы прибыл, сэр! — гаркнул Томас, стараясь не обращать внимания на открывшийся взору беспорядок в комнате.
      — Капрал Лакаскад? — повторил сержант, спрашивая скорее у своей памяти. — Неплохо выглядишь, сынок, по сравнению с тем занюханным интелем, каким я тебя впервые увидел.
      — Вы помните? — удивился Лакаскад.
      — Какая разница, сынок? — пробурчал калека, уходя в глубь номера и оставляя открытой дверь.
      Поняв это как приглашение войти, Томас шагнул следом. Кругом валялись смятые вещи, остатки какой-то сухой еды, упаковки от продуктов быстрого приготовления и пустые бутылки от крепких напитков. Вонь давно не проветриваемого помещения усугублялась запахом пролитого спиртного.
      — Я как раз устроил поминки по парням, с которыми когда-то служил вместе, — сообщил гурянин, падая в кресло и кивая на стоящий рядом небольшой диван. — Надеюсь, ты опрокинешь стопку? Ведь тебе тоже есть кого помянуть. Черепа тыловикам не раздают.
      Сержант протянул Томасу мутный стакан, наполовину наполненный темной жидкостью.
      — Давай, сынок, помянем тех, кто уже никогда не вернется с передовой, — произнес тост сержант, подняв вверх бутылку. — Помянем, а о твоих обязанностях потолкуем завтра.

* * *

      — Я совершенно здоров, док, — уверенно сказал Стингрей, обращаясь к врачу, делающему обход. — Я полностью восстановился.
      — Да. Вы действительно демонстрируете превосходные результаты, — согласно закивал врач.
      — Значит ли это, что я готов к выписке? — спросил беловолосый гигант совершенно безразличным тоном.
      — Это значит, что вы быстро идете на поправку, — ответил с усмешкой врач. — И как только мы сумеем констатировать ваше полное выздоровление, мы немедленно вас выпишем.
      Врач покинул палату, оставив Майкла валяться на кровати. Стингрей теперь был внешне совершенно спокоен. Но внутри, под маской невозмутимого спокойствия, он так и оставался один на один со своей болью, бедой и горечью непоправимой потери.

* * *

      Бот тяжело плюхнулся в рыхлый рыжий песок. Створы люка медленно расползлись в стороны, впустив в салон кружащееся облачко песчаной пыли.
      — Выходи строиться! — заорал тот же самый гурянин, который загонял пленников в бот на корабле. Теперь он выгонял их из металлического чрева вниз.
      Им ничего не оставалось, как только подчиниться своему надсмотрщику и выбраться наружу. Пейзаж вокруг места посадки был необычен. Мрачен, но по-своему красив. Рыжий песок, перекатываясь с громким посвистом и шуршаньем под действием ветра, укладывался в высокие барханы, которые, словно фантастическая река, омывали скалистые острова. То тут, то там над волнами песка поднимались курганы из фантастического нагромождения скал и камней. Камни были бурого, почти черного цвета. Сейчас они были окрашены багровым светом местного заходящего солнца, что делало весь пейзаж зловещим и в то же время прекрасным.
      — Черт! Куда это нас занесло? — спросил Реззер, удивленно оглядываясь и пытаясь высмотреть вдали хоть какой-то намек на город или хотя бы просто поселение.
      — Да, природа тут не фонтан, — буркнул вышедший следом детина, который теперь осматривался так же, как и Дан. — Но это все же лучше, чем попасть на урановые или еще какие-нибудь рудники.
      — Кому сейчас нужен уран?.. — хмыкнул гурянин. — А что нас тут ждет, еще неизвестно. Может, через пару дней рудники нам отпускным раем покажутся.
      — Ничего не скажешь, успокоил. — Реззер сплюнул под ноги, провожая глазами улетающий бот.
      — Внимание всем! — рявкнул их надсмотрщик. — Здесь вам предстоит хорошенько потрудиться. И, возможно, даже хорошенько повоевать. Мы высадились одними из первых, поэтому практически ничего на данном участке не видно. Но, я надеюсь, совсем скоро тут все изменится.
      Гурянин, обрисовав пленникам их будущее, начал карабкаться на ближайший курган, сложенный из огромных каменных валунов. Пленники, подгоняемые молчаливыми зелеными солдатами, двинулись следом, не имея никакой альтернативы.
      — С нынешнего дня вы представляете собой инженерно-боевое отделение армии Триона. И здесь, на этой высотке, теперь будет и ваш дом, и ваша могила, если будете недостаточно хорошо трудиться и сражаться.
      — Сражаться с кем? — подал голос кто-то из пленных.
      — Какая вам разница! — усмехнулся гурянин. — С тем, с кем вам прикажут сражаться, с тем и будете воевать. А что, есть возражения? Нет? Правильно. Здесь у вас нет иного выхода, кроме как подчиниться.
      — Но как здесь сражаться? — не выдержал канонир-гурянин. — Или мы будем кидаться друг в друга камнями и песком?
      — Очень остроумно, — оскалился надсмотрщик. — А ты, умник, кто такой?
      — Я-то? — стушевался канонир, не зная, как себя вести.
      — Если ты заставишь меня дважды повторить, я отдам тебя нашим друзьям, — кивнул в сторону зеленых солдат надсмотрщик, — Пока это самое страшное, что с вами может приключиться. Правда, скоро это тоже изменится.
      — Простите, господин, — угрозы хватило для того, что бы канонир, вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал: — Я Радугдт. Бывший старший канонир «Астона».
      — Старший канонир, — успокоившись, повторил надсмотрщик, — неплохо. Тогда ты нам как нельзя кстати. Будет тебе из чего пострелять… Но пока тебе придется вкалывать. Хорошенько поработать.

* * *

      Ленокс во все глаза смотрел по сторонам, совершенно пораженный тем буйством технического совершенства, которое штормом кружилось вокруг него. Полчаса назад он попал на учебную планету-базу, принадлежащую СИБ. Здесь избранные кандидаты переучивались со старой техники на последние разработки и достижения ВПК. И сам Ленокс сейчас тоже принадлежал к этой когорте избранных. Он прилетел сюда, чтобы освоить новейшую модель палубного штурмовика. Но, обсуждая с коллегами в курилке, то бишь в комнате отдыха, увиденное или услышанное про достижения оборонного научно-технического комплекса, он и представить себе не мог, что все так серьезно обгонит их старую действительность.
      Небо постоянно расчерчивали новейшие штурмовики с хищными обводами корпуса. Они были столь стремительны и почти непредсказуемо маневренны, что глаз иногда не мог увидеть их, а лишь фиксировал невнятное мимолетное движение боковым зрением. Когда человек поворачивался, чтобы рассмотреть нечто, пронесшееся над головой, в поле зрения уже ничего не оставалось. Штурмовик исчезал вдали, оставив после себя лишь рокот двигателей.
      — Как человек может управлять этим?.. — спросил сам себя Пип, в очередной раз проводив восхищенным взглядом учебное звено, состоящее из пяти красивых быстрых машин.
      — Ты говоришь как слезший с лошади дикарь, которому вдруг показали самолет, — ответил на его размышления кто-то рядом.
      Обернувшись, Ленокс встретил взор молодой худощавой гурянки.
      — Я не о том, что это невозможно, — смутился отчего-то пилот, — я о том, что там, наверное, жуткие перегрузки при таких углах маневра.
      — Запредельные, — согласилась ставшая совершенно серьезной гурянка. — В последнее время участились случаи гибели пилотов человеческой расы. Тьяйерцев не берут вовсе. А буквально вчера получена директива не набирать на эти курсы и людей. Только гурян и перепрограммированных киборгов.
      — А ты не врешь? — насупился Пип, всматриваясь в глаза девушки, но они были совершенно честными и серьезными, без искры иронии. — Ты не шутишь? А как же…
      — Ну, не могут же они признать, что совершили ошибку. Поэтому тех пилотов, набранных из людей, кого уже перевели сюда на базу раньше, решено оставить. Ну ненадолго, конечно. А ты из роты обеспечения?
      — Я пилот, — буркнул Ленокс, чувствуя, как его настроение, словно подбитый штурмовик, падает. — Я только что прибыл на переучивание. Еще даже не знаком со своим инструктором.
      — Ахгар! Извини. Не повезло же тебе, — заключила гурянка, стараясь не встречаться с человеком взглядом, словно ей сообщили, будто тот смертельно болен. — Не надо было мне рассказывать. Хотя… Тебе надо срочно писать рапорт. Тут большая рота обеспечения. Они-то уж точно ничем не рискуют, готовя для пилотов хавку.
      — Ну уж нет! — уверенно отмел предложение Пип. — Я лучше сдохну при совершении маневра, чем буду жратву готовить да сортиры чистить. Пусть так. Ты не знаешь, где тут можно принять что-нибудь покрепче?
      — Знаю, — засмеялась девушка, выпуская наконец свое настроение наружу.
      Смех заискрился в ее глазах и колокольчиками зазвенел в голосе.
      — Что? — спросил пилот, с изумлением уставившись на веселящуюся гурянку. — У меня что-то не так с формой? Что смешного?
      — Добро пожаловать на новое место службы, дружок. Ты случайно не офицер Ленокс? А то я тоже потеряла одного своего курсанта. Он где-то заблудился на базе, рассматривая местные достопримечательности.
      — Инструктор Гаргиини? — промямлил Пип, подтягиваясь. — Черт! Так это был просто розыгрыш?
      — Неужели ты подумал, что тебя тут действительно на фарш пустят? — усмехнулась девушка, кивая на пронесшиеся высоко над их головами штурмовики. — Новейшая система компенсации инерционных перегрузок. Ну что же, раз уж ты и так славно развлекся, гуляя по окрестностям, пошли. Посмотрим, не лучше ли тебе и впрямь перевестись в роту обеспечения…

* * *

      Силы, казалось, совсем покинули его. А в последнее время он еще начал задыхаться. При этом он был совершенно здоров, насколько может быть здоров человек его возраста. Но вот возраст… Бергштайн обмакнул кончик толстой сигары в бокал с любимым хересом. Неспешно затянувшись, облизал губы, чувствуя восхитительное послевкусие смеси великолепной сигары и терпкого напитка. Ради этого стоило жить и бороться за эту жизнь. Ради этой дунгийской сигары «Черчилль». Ради бокала выдержанного янтарного «Амонтильядо». Ради юной и прекрасной, словно выточенная из нефрита статуэтка, девушки-клона, которая ждет в соседней комнате, готовая исполнить любые его изощренные и извращенные капризы. Халил Амат вновь вспомнил о великолепном теле, плавающем в биорастворе, которое он вырастил для себя. Но он боялся. Страшился той операции, которую неистово хотел себе сделать. И пусть он неоднократно и успешно менял тела «подопытным крысам», в роли которых выступали украденные люди. Они расставались со своими телами, получая взамен новые, созданные в его лабораториях. Пусть система была уже настроена на все его параметры и многократно протестирована и перепроверена. Бергштайн боялся. Одно дело, когда у тебя нет выбора, как у тех похищенных людей, что не имели возможности отказаться от проводимых над ними опытов. Но вдруг тот Бергштайн, который получится после этой операции, будет уже не тем Бергштайном, который он есть сейчас? Вдруг это окажется чуть-чуть не Бергштайн или совсем не Бергштайн? Какая разница. Ведь он-то, настоящий Халил Амат Бергштайн, умрет. Как умирали неоднократно похищенные, отдав свою душу и свое «я» новым телам,
      — Господин, Зауэрвальд прибыл, — прервал размышления генетика слуга, замерший в низком поклоне у двери.
      — Хорошо. Пусть войдет, — ответил Бергштайн, мысленно переключившись на этого злобного, но умного человека, который стал новым командором трионского флота после гибели верного Рагона.