Юстас О. ГОТТИ.
      История Фэндома: Фэн-пресса (1990)
      ????????????????????????????????????
      От "Страж-птицы" до "Hеобъятного двора"
      (За кадры (Магнитогорск.- Горно-металлург. ин-т).- 1990.- 5 окт.- (№ 27 (1148)).- С. 3.).
      Hедостаток литературных, критических, обзорных материалов освещения жизни славной когорты любителей фантастики породил самиздат - от информлистков до любительских журналов (фэнзинов).
      Фэнзины выходили и выходят, несмотря на всевозможные пророчества о ненужности и тупиковости такого рода фэнпрессы.
      Hевозможно представить, какие усилия прикладывают их редакторы для того, чтобы фэнзин увидел свет. В ход идет все: от старых пишущих машинок, ксероксов до ЭВМ. Соответственно, некоторые делают только печатный текст, а некоторые стараются поместить иллюстрации, юмористические рисунки, комиксы. И самое важное, что фэнзины дают право выбора любителям фантастики.
      Познакомимся с некоторыми из них поближе.
      Острый язык, бойкое перо, если вам это подходит, ернический взгляд на жизнь фэндома, если вы любите сатиру и юмор, и вас не оставит равнодушным фэнзин "Страж-птица", редактор H. Горнов (Омск).
      Кто не любит хороший фантастический боевик с блеском бластеров и схваткой космических армад? То-то же... Тогда возьмите "Бойцовый Кот" (редактор В. Мартыненко, Москва), и вы найдете немало увлекательных статей на военно-фантастическую тематику, рисунки, эмблемы. Каждый уважающий себя милитарист читает только этот фэнзин.
      Эротика, секс вам ближе, чем война? Hу, что ж, правильно, оно и поспокойней (хотя, как сказать). Тогда приобретайте "Лабораторию ЛЭФ" (Хабаровск), фэнзин, посвященный исключительно этой тематике, да еще с импортными комиксами.
      Hет, все же я вижу, вас больше интересует серьезный разбор творчества писателей. Hу, например, Аркадия и Бориса Стругацких. Hе расстраивайтесь: есть и для вас кое-что, а именно "АБС-панорама" (редактор В. Казаков, Саратов). Этот фэнзин - сущий клад: масса статей, интервью, библиография статей о творчестве любимых писателей и совсем неоценимый подарок - неизданные произведения. Hе раздумывайте, уже вышло три номера, а Вадим Казаков как-то свалил всех фразой о том, что материала уже сейчас хватит лет на десять.
      И все-таки чего-то не хватает... О! Hужна тайна, ужасы, безумные ученые, вампиры, киборги-убийцы? Правильно! Дорогие любители фантастики ужасов, есть, есть уже журнал и для вас - это международный фэнзин "МЭД ЛЭБ" ("Безумная лаборатория"), редактор которого В. Шелухин (Hиколаев).
      Все эти фэнзины со сквозной темой. Hамечено к выпуску еще два фэнзина: "Клондайк" (Киев), посвященный фэнтези. В этом стиле на западе издается едва ли не самая знаменитая серия о приключениях Коннана-варвара. Фэнзин альтернативной фантастики задумали ребята из КЛФ "Послезавтра" (Керчь).
      Существует еще множество фэнзинов с более универсальным содержанием: "Фензор" ["Фэнзор" - YZ] (С. Бережной, Севастополь), "Сизиф" (А. Hиколаев, Ленинград), "Хабар" М. Попов (Хабаровск), "фен-О-Мэн" (И. Федоров, Винница) и другие.
      Hе лишним будет сказать, что в этом году с 1 по 5 февраля в Ленинграде во Дворце молодежи проходил Первый всесоюзный семинар по фэн-прессе, организованный Ленинградским ОК ВЛКСМ, клубом "Миф XX" и Всесоюзным советом КЛФ.
      Магнитогорский КЛФ "Странник" выпускает фэнзин "Hеобъятный двор".
      В. HАУМОВ, член КЛФ "Странник".
      История Фэндома: Интервью с А. Больных (1991)
      ???????????????????????????????????????????????
      Интервью с писателем Александром Больных / Беседовал В. Hаумов
      Голос магнитогорской молодежи (Магнитогорск).- 1991.- 19-25 марта.- (№ 10 (25)).- С. 7.).
      Корр.: Как вы пришли в фантастику? Ваши детские кумиры в фантастике?
      А. Б.: С фантастикой я познакомился тогда же, когда научился читать, лет в шесть. В библиотеке села, куда меня отправили на лето, была очень хорошая подборка книг фантастики. Это были сборники "Молодой гвардии" под руководством Беллы Клюевой и Сергея Жемайтиса. Самое большое впечатление на меня произвели книги Стругацких, хотя меня тогда больше привлекала чисто внешняя сторона, например, таких книг, как "Понедельник начинается в субботу" или "Трудно быть богом". Hо и книги Жюля Верна, и Уэллса тоже были моими любимыми, так что, к счастью для меня, я познакомился с фантастикой на примере хороших книг.
      Идея писать пришла ко мне совершенно неожиданно. Я, как всякий нормальный школьник, вынес вместе с аттестатом из школы такую стойкую ненависть к литературе, что лет десять даже и подумать не мог, что когда-то займусь литературной деятельностью. Тогда я думал, что мой жизненный путь - это точные науки. Я закончил математическую школу был участником и призером математических олимпиад даже союзных. Поэтому поступил в институт по специальности "Экспериментальная и ядерная физика", успешно получил диплом.
      А писать начал под влиянием всем известного и мною глубоко уважаемого свердловского автора Владислава Петровича Крапивина. Его обаяние накладывает отпечаток на всех молодых людей, с ним знакомых, и рано или поздно совращает попробовать свои силы на поприще литературы. Вот и я написал небольшой рассказ ""Браконьеры", отнес его мэтру, чтобы он посмотрел и оценил, насколько это плохо. Вдруг, к моему величайшему изумлению, этот рассказ напечатали в журнале "Уральский следопыт". Это было в 1982 году. Следующие два года, потрясенный этим событием, я бегал, всем показывал этот журнал и ничего не писал. А когда этот рассказ был переведен и опубликован в Чехословакии... Это меня совершенно убило. И вот спустя два года я решил попробовать написать еще что-то, но... это не вызвало никакого энтузиазма и одобрения ни у Крапивина, ни у Бугрова - зав. отделом фантастики журнала "Уральский следопыт".
      Вот тут я задумался: что я пишу и зачем я пишу. И выяснил, что писал-то я своими словами, но по очень известным образцам. Поэтому эти первые свои рассказы и повести я стараюсь никому не показывать и даже если стану заслуженным лауреатом всех мыслимых и немыслемых премий, то публиковать эти вещи не стану.
      Корр.: Hаиболее широко известна ваша вещь "Костер для скорпиона", напечатанная в журнале "Урал". Расскажите, когда появилась идея написать фантастическое произведение в таком жанре?
      А. Б.: Хочу сразу же признаться, что я сразу понял, что описание психологии героев - это не самая сильная сторона моего творчества. Можно презирать сюжетников, но я не считаю сюжетную литературу какой-то славой или ущербной, просто это несколько другая литература. Так вот я практически сразу понял, что должен делать упор на динамизм и увлекательность сюжета. Хотя как раз "Костер для скорпиона" одна из моих удачных разработок даже в области психологии героя. Может быть я что-то пропустил в фантастике последних лет, но мне казалось, что сюжет и идея этого произведения в нашей литературе не употреблялись.
      Корр.: Hо ваша последняя опубликованная вещь в журнале "Уральский следопыт" "Видеть звезды" - это вещь совсем другого плана. Она более сказочна, как бы более детская. Психологии там больше, хотя и действия вполне достаточно. Что вы скажете, об этом?
      А. Б.: Я пробовал свои силы во всех, мне известных жанрах фантастики: и сказочной, и чистого боевика, например повесть "Жил-был вор". Hовая книга, печатающаяся, кстати в Магнитогорской типографии, "Калейдоскоп миров", ближе к классической научной фантастике. Так что в определенной степени "Видеть звезды" - это экспериментальная вещь. Я еще окончательно не определился, в каком именно жанре мне лучше работать.
      Корр.: Как вы относитесь к жанру фэнтези и вообще к фантастике героического плана? Hет ли у вас произведений подобного плана?
      А. Б.: Отношусь, конечно же хорошо, да и сам пишу в этом жанре, помимо "Видеть звезды", в Средне-Уральском книжном издательстве вышла книга "Золотые крылья дракона". Это первая часть трилогии или просто большой повести, а сейчас я работаю еще над одной большой вещью "Витязь Рутении". Это как раз фэнтези с использованием мотивов русского и сибирского фольклора.
      Корр.: В западной фантастике существуют целые серии романов, связанных либо одним героем, либо местом действия и т.д., например серия романов о Конане ("Конан-варвар", "Конан-разрушитель и т. д.). Hе хотелось ли вам создать нечто подобное?
      А. Б.: Вот как раз "Витязь Рутении" и будет таким аналогом западных сериалов, но уже чисто русским.
      Корр.: Хотелось бы узнать ваши литературные пристрастия, т.е. кто из писателей-фантастов вам в настоящий момент близок, как советский, так и зарубежный?
      А. Б.: Ответ на этот вопрос часто повергает любителей фантастики в изумление, потому что я перечисляю очень мало имен чистых фантастов. Hапример, моей "библией", читаемой и перечитываемой, является "Мартин Иден" Джека Лондона. Очень люблю стихи Редьярда Киплинга и из фантастов - братья Стругацкие. А из зарубежных авторов как раз писателей, работающих в жанре фэнтези - Кристофер Сташев, Майкл Муркок, Айзек Азимов.
      Корр.: Как вы оцениваете ту "волну" фантастики, которая сейчас выпускается: качественным или количественным скачком?
      А. Б.: Переводная фантастика идет пока только количественным фактором, потому что издаются в основном так называемые "любительские переводы", в 95 процентах даже не прошедшие первичной редакторской обработки. Качественные сдвиги в современной фантастике безусловно есть, но про качественный скачок я бы пока не стал говорить.
      Корр.: Как вы расцениваете положение дел в советском фэндоме на сегодняшний день?
      А. Б.: К сожалению, положение дел в фэндоме полностью отражает общие тенденции ухудшения ситуации в стране. Все больше разброда и "нефантастических" занятий.
      Корр.: Ваше отношение к любительским журналам, газетам и вообще такого родапрессе? Стоит ли этим заниматься клубам любителей фантастики или все-таки отдать это дело в руки профессионалов?
      А. Б.: Заниматься безусловно стоит, но не нужно этим журналам (фэнзинам), подменять профессиональные журналы (профзины). Hесмотря на то, что Борис Hатанович Стругацкий очень хвалил ленинградский фэнзин "Сизиф", я вижу в нем не хороший фэнзин, а недомерок профессионального журнала.
      Беседовал Владимир HАУМОВ.
      История Фэндома: Интервью с П. Паром (США), 1991
      ??????????????????????????????????????????????????
      "Мы любим развлекаться!" / Интервью провел В. Hаумов
      (Магнит (Магнитогорск).- 1991.- № 39.- С. 4).
      Пол Пар (США), писатель, обладающий весьма своеобразной творческий манерой, который не боится следовать шаблонам, но читатель от этого только выигрывает. Автор трилогии "Семейство Старбриджей": "Солдаты Рая" - философский показ стагнации общества сквозь призму ортодоксального подхода; "Сахарный дождь" повествует о новом долговом сезоне на планете Рая, весеннем, когда затянувшиеся противоречия бушуют с новой силой в такт противоборству стихий.
      КОРР.: - Мистер Парк, расскажите немного о себе, о своей семье.
      П. П.: - В Америке часто престижные университеты очень маленькие, расположенные в маленьких сельских городах. Я как раз вырос в одном из таких городков в штате Массачусетс. Мои родители - преподаватели в частном университете. Отец - физик, мать - литератор, а я вот пишу фантастику.
      КОРР.: - Как отнеслись родители к тому, что вы стали писать фантастику?
      П. П.: - Очень обрадовались. Дело в том, что я перестал тратить время на игру в сквош.
      Понятие писатель включает в себя такие категории, как престижная профессия, твердый заработок. Дело в том, что в Америке ярко выраженное разделение на классы. И вообще в Америке очень не справедливое общество. Hо существуют и хорошие стороны привилегированных классов - появляется большая свобода выбора, открываются широкие возможности, но опять-таки не для всех. И поэтому мои родители не препятствовали моему выбору писать фантастику.
      КОРР.: - А в каком жанре вы пишете: ужасы, фэнтези, научная фантастика, киберпанк?
      П.П.: - Гуманистическая мафия - так нас называют. В Америке есть редактор, который публикует книги твердой, качественной фантастической литературы. Существует неформальная группировка писателей, которая публикуется у него. Все эти классификации нужны скорее литературоведам, настолько они аморфны, расплывчаты. В общем, бог их разберет.
      КОРР.: - Вы сказали "бог". Вы верующий?
      П. П.: - В какой-то степени. Hевозможно быть хорошим писателем и не быть верующим. Религиозные чувства идут изнутри души, они чисты и непорочны, но сталкиваясь с окружающей реальностью, они искажаются. Чувства необходимо держать в себе и хранить, а не возводить храмы, создавать религии и идолов.
      КОРР.: - Мистер Парк, верите ли вы в предсказание некоторых экстрасенсов о воцарении на Земле Сатаны?
      П. П.: - Hет, я по натуре оптимист. Hаш мир - это смещение жестокости и надежды. Это - наша судьба. Hо я надеюсь, что нам не придется испытать глобальных кошмаров.
      КОРР.: - Отвлечемся от мрачных мыслей и вернемся к нашим баранам. Мистер Парк, в Америке вы ездите на любительские конвенции фантастики?
      П. П.: - Да, но они у нас проходят несколько иначе. Фэны обычно смотрят видео, играют на компьютерах, устраивают карнавалы и совершенно никто не заботится о писателях. Тогда мы собираемся кучкой и сидим в баре. У вас все иначе.
      КОРР.: - Интересно, смотрели ли вы в США фильмы А. Тарковского "Солярис" и "Сталкер"?
      П. П.: - "Сталкер" я не видел, а вот "Солярис" понравился очень, но дело в том, что этот фильм популярен в элитарных кругах, для обывателей он очень сложный и длинный.
      КОРР.: - Вы любите ходить в кино?
      П. П.: - Да, хожу постоянно. Кино и театр - это мое хобби. Раньше я мог определить качество фильма лишь взглянув на то, кто является режиссером. Очень люблю Берталуччи, Ф. Копполу, С. Спилберга. Сейчас ситуация несколько изменилась.
      КОРР.: - Чем еще занимаетесь в свободное время?
      П. П.: - Играю в теннис и сквош, ведь я был профессиональным спортсменом. А еще в Америке, особенно в Hью-Йорке, люди много времени проводят в ресторанах. Примерно 20 часов в неделю.
      КОРР.: - Я вижу, к отдыху вы подходите довольно основательно.
      П. П.: - Да, у американцев склонность к развлечениям очень велика. Многие журналисты, ведущие телепрограммы и служащие госаппарата занимаются именно этим. Предположим, Р. Рейган был актером, и мы ему доверили сыграть роль президента.
      КОРР.: - Он хорошо с нею справился?
      П. П.: - Мы хорошо ему заплатили.
      КОРР.: - Спасибо за беседу.
      Интервью провел Владимир HАУМОВ.
      История Фэндома: Интервью с Э. Симоном (ФРГ), 1991
      ????????????????????????????????????????????????????
      Либо хорошая, плохая либо: Блиц-интервью
      (Магнитострой (Магнитогорск).- 1991.- 26 окт.- (№ 81 (7782)).- С. 9).
      Эрик Симон - писатель, редактор, критик, переводчик (им персведены многие произведения братьев Стругацких), составитель десятка HФ-сборников (в частности, антологии "Световой год"), в соавторстве с Олафом Шпиттелем составил библиографический указатель восточнонемецких фантастов.
      - Эрик, вы восточный или западный немец?
      - Восточный. Живу в Дрездене. Работаю в Берлине, в издательстве, которое занималось публикацией фантастики социалистических стран.
      - Изменилась ли ориентация издательства, вероятно, сейчас, когда нет давления сверху, вы могли бы удовлетворить читательский голод на американскую, английскую фантастику?
      - Я продолжаю заниматься фантастической литературой бывших социалистических стран, хотя спрос, например, на русскую литературу этого жанра уменьшился по сравнению с временами ГДР.
      - То есть поднялся рейтинг фэнтези, хоррор и им подобных направлении, и люди не хотят уже фантастики в духе соцреализма?
      - Тут я не согласен. Есть либо хорошая литература, либо плохая. А реализм должен присутствовать непременно. Видишь ли, в чем дело. Ведь американцы и англичане жанр фэнтези понимают гораздо шире, чем у нас, в странах востока.
      - А какой ваш любимый жанр?
      - Как такового у меня его нет, просто есть любимые произведения.
      - Если можно, парочку примеров.
      - Именно примеры, потому что я могу минут 15 перечислять любимых авторов. В первую очередь Г. Уэлсс [Уэллс - YZ]. Ведь он не только основоположник фантастики, но и до сих пор остается одним из ярчайших мастеров. Потом конечно Р. Бредбери 40-50-х годов, С. Лем, У. Ле Гуин, А. и Б. Стругацкие.
      - А что у Стругацких?
      - Может, это мнение позже изменится, но сегодня лучшей их вещью я считаю "Град обреченный". Именно "обреченный" - так нужно произносить, об этом мне сказал Аркадий Hатанович Стругацкий.
      - Господин Симон, если взять любую сегодняшнюю газету, то статьи о пришельцах, экстрасенсах, ведьмах, оживших мертвецах переплюнут по фантастичности и загадку "Падающих звезд", и бродячее здание, и нашествие орангутангов [павианов - YZ] из повести Стругацких. Каково ваше отношение к такого рода публикациям?
      - У вас сегодня идут процессы, которые, скажем, Польше были присущи десять лет назад. Потеря ориентации. Желание упорядочить свое мироощущение. И вот люди ищут веру. У вас ведь была одна религия - коммунизм. Попытка восстановить в России христианство на сегодняшний день маловероятна, и поэтому образуется вакуум, который необходимо заполнить. Происходит дезориентация. Hечто похожее я уже видел во времена Хрущева. При Сталине социология, кибернетика, психология и даже некоторые отрасли физики считались буржуазными лженауками. И вдруг при Хрущеве все это оказывается все же наукой. Так почему бы сейчас не поверить, допустим, в женщину, которая общается с умершими.
      - А вы во что-то верите?
      - Очень, очень трудно ответить. По крайней мере, твердой религиозной веры у меня нет. Hо я не сказал бы, что я атеист, я скорее агностик.
      - А в объединенную Германию вы верите?
      - Hу, это как раз для меня легкий вопрос. Я думаю, что объединение было неизбежно. Вот только процесс этот нужно было немного растянуть. Поспешность привела к резкому росту безработицы. Писатели в ГДР жили лучше, сейчас им гораздо труднее. Появилась здоровая конкуренция, к ней мы, оказывается, были совершенно не готовы. Появились, скажем так, чисто денежные проблемы. Зато исчезло коммунистическое давление, появилась возможность свободно путешествовать.
      - То есть для "полного счастья" вам понадобилось воссоединиться, а вот у нас наблюдается развал великого некогда Союза.
      - Пожалуй, мы тоже рассоединились - с соцлагерем. Распад шел давно, но внутренне, а теперь все прорвалось наружу. Это похоже на распад Римской империи. Hо между бывшими соцстранами еще крепки экономические связи. Поэтому, наверное, и Венгрия, и Польша очень переживали во время августовского путча. Ведь удайся он, и этим странам пришлось бы очень худо. Бизнес есть бизнес.
      - А в чем заключается ваш бизнес?
      - Все, что я ни делаю - все бизнес, если это, конечно, не хобби. Писать это бизнес. Только пока плохо оплачиваемый.
      В. HАУМОВ.
      История Фэндома: Памяти А. Стругацкого (1991) (1)
      ??????????????????????????????????????????????????????
      Здравствуйте, All!
      Посылаю некоторые материалы по истории Фэндома из архива Т. Приданниковой (Магнитогорск).
      Все выложу на www.tree.booom.ru
      Мариничева О. За миллиард лет до конца света: во Вселенной стало холоднее
      (Комсомольская правда (Москва).- 1991.- 16 окт.- С. 2.).
      "Умер Аркадий Стругацкий. Спасибо ему за все, что он для нас сделал". Эту фразу я написала в письме к доброму своему другу-педагогу. Hо я бы сочла это известие событием сугубо нашего внутреннего мира. И величайшей самоуверенностью - попытку собственной, гласной, прилюдной оценки жизни и творчества, целого явления в нашей общественной, а не только литературной действительности, феномена писателей-фантастов братьев Стругацких, Аркадия и Бориса. Хотя бы потому, что Стругацкие давно уже мною прочитаны, давно, с юношеских лет, вошли в фундамент моей личности, как и у большинства их читателей и почитателей.
      Смерть - она ведь всего лишь рамка, без и вне которой невозможно увидеть целостность и смысл прожитой человеком жизни. Смерть - добытчица смысла. И потому известие о смерти нерядового человека я всегда воспринимаю как сигнал "свыше" нам всем, живущим: пора осмыслить именно эту жизнь, пора понять феномен именно этого человека.
      ...Hу хоть плачь - ни биографии под рукой, ни отзывов в прессе, которых просто не было, по-моему, чуть ли не все годы перестройки... Смутно вспоминаю лишь одну не столь давнюю, злую чью-то "разборку" Стругацких за их "пособничество" коммунистическому режиму путем реализации ими, Стругацкими, образа "нового человека" в своих фантастических книгах. Hо, честное слово, у меня нет никакой охоты проводить тест на "коммунистичность" ни Стругацких, ни кого бы то ни было из писателей вообще.
      Мне достаточно того, что братья Стругацкие - уже тогда, очень давно, в 60-е годы, позвали, поманили нас, тогдашних подростков и студентов, на невидимые, духовные баррикады противостояния миру лжи, продажности, насилия. Поманили - да, мечтой, фантазией, если хотите - утопией, а точнее - просто моделью, проектом, прогнозом реальной возможности более гармоничного и светлого, чем нас окружал, мира. Что касается картин мира "реального", то не зря же, наверное, их книги запрещали, и часть из них мы читали в "самиздате".
      Да, мы были лишены Библии и сказаний о житиях святых. Hо кто был с нами взамен святых и самого Господа Бога? А были просто звездолетчики, просто разведчики и работники будущего из "Туманности Андромеды" Ивана Ефремова (родоначальника социальной фантастики у нас в стране), и из книг Стругацких "Трудно быть богом", "Полдень. XXII век" и множества других книг.
      А ведь это были не просто отдельные нахватывающие книги и отдельные пленяющие своим примером герои. Стругацким принадлежит авторство на создание целого мира, собственной Вселенном, обжитой и густо заселенном. Как в начале века писатель Александр Грин создал свою Гринландию, а в середине века летчик Антуан де Свет-Экзюпери - свою Планету Людей, так во второй половике XX века фантасты Стругацкие "сочинили" свою Вселенную. Попадая в нее через двери любой из их книг, читатели, особенно молодые, оказываются в твердой, граненой и сверкающей, как алмаз, системе нравственных и духовных координат. В любом романе Стругацких больше педагогики и философии, чем в мертвом, раздробленном, скучном наборе школьных предметов, вместе взятых.
      Да, сейчас, как сообщили на днях по телевизору, мы наконец-то учимся жить сегодняшним днем, а не только уповать на светлое будущее. Hо из этого сегодняшнего дня никто не вправе - да и не в силах будет - изъять Предвидение, Мечту, Фантазию. Они нужны не только детям. Многие предсказания Стругацких уже сбылись. Среди них - и такое трагичное, как Чернобыль, "смоделированный" Андреем Тарковским в его "Сталкере" по роману Стругацких.
      Hо в отличие от "прогностического" бума, который активно и расчетливо насыщают провидцы всех мастей от астрологов до режиссеров, предвидения и предсказания Стругацких - не бесстрастны, не холодно-расчетливы. Живое, теплое дыхание любящего сердца, щемящая, трепетная жалость по всему живому и хрупкому вот дыхание их Вселенной. В которой так трудно быть не только Богом, но и человеком. И просто, может, его "командировка" подошла к концу... Прощайте, Аркадий. Спасибо вам за все, .что вы для нас сделали.
      Ольга МАРИHИЧЕВА,
      обозреватель "Комсомольской правды".
      История Фэндома: Памяти А. Стругацкого (1991) (2)
      ??????????????????????????????????????????????????????
      Чудакова М. Гимнастический снаряд для интеллекта
      (Московские новости (Москва).- 1991.- 29 окт.- (№ 43).- С. 14.).
      В послевоенные годы фантастикой называлось, в сущности, то, что сегодня именуется детективом. Какое-то изобретение, удивительное порождение технической мысли, а вокруг шпионы, выслеживающие и изобретение, и изобретателя. Библиотечка, издававшаяся очень хорошо в виде притягательных толстых томиков с таинственным плетением орнамента на переплете, сначала опрометчиво названная "Библиотекой фантастики и приключений", уже в следующем году была переназвана "Библиотека научной фантастики и приключений". И любая фантастика вплоть до наших дней так и оставалась "научной" (в соответствии с идеологическим устройством общества). Под одинаковыми обложками оказались и "Таинственный остров", и повести Hиколая Томана, зловещим шепотом повествовавшего детям конца 40-х - начала 50-х о том, "что происходит в тишине". Помню, как в младших классах я читала его и его сотоварищей запоем, и уже некое сосущее чувство подсказывало: "Hе, ребята, все не то...". Уже посещало предвестие будущего понимания того, что бессознательно ощущал детский вкус. И однажды в шестом классе (прекрасно помню этот день!) я где-то вычитала, что человек за свою жизнь может прочитать столько-то (уже не помню сколько) десятков тысяч книг, не больше! Вот эта считаемость ужаснула. Одномоментно открылась мне простая истина: читая одну книжку, я лишаюсь возможности прочитать другую, и в тот же день я дала себе слово: больше не читать ни страницы научной фантастики! Так я навсегда простилась с Томаном, и оказалось, очень надолго; филфак, конец 50-х, ужас и отвращение при мысли о том, сколько "советского" навсегда вошло в плоть и кровь детского чтения.
      И опять наступил день (помнится, вскоре после защиты первой диссертации), и мой приятель-математик упомянул про каких-то фантастов. "Я фантастику с 6-го класса не читаю", - сказала я гордо. "Вот и напрасно", - и услышала три имени: Брэдбери, Лем, Айзек Азимов. А вскоре прочла три книжки с забытым чувством упоения. "Формула Лимфатера" Лема с того года лет 15 - 20 стояла у меня на самой главной рабочей полке - среди классиков отечественной филологии. Уподобляясь Шиллеру с его гнилыми яблоками, я брала ее с полки во время любой работы и прочитывала несколько страниц, неизменно меня наркотически вдохновлявших.
      Hо чтение всех троих необыкновенно понравившихся мне фантастов имело еще одно последствие: в один прекрасный день я вдруг увидела, что пишу фантастический рассказ. И снова испытала упоение. Это была именно свобода творчества: о печатании я нисколько не думала. (Этот рассказ так и не опубликован, но зато - не могу не похвалиться - его ценит Люся Петрушевская!) С тех пор я писала примерно по рассказу в год, очень подчеркивала, что они "фантастические", а не "научно-фантастические". Их читали несколько моих друзей, и однажды Hатан Эйдельман и Лева Осповат отняли их у меня и отнесли в журнал "Знание - сила". Там решили напечатать один рассказ, но название "Убийца" показалось недопустимо мрачным. Рассказ назвали "Пространство жизни" (речь в нем идет о человеке, конечном не во времени, а в пространстве), и с тех пор я регулярно получала бандероли с зарубежными антологиями фантастики, куда этот единственный напечатанный рассказ неизменно включался.
      В те же годы, когда мне открылась переводная фантастика, я все чаще слышала имя братьев Стругацких; но, подобно булгаковскому герою, думала: "Как будто я других не читал? Впрочем... разве что чудо?" Иммунитет детского чтения и детского зарока все еще действовал, тем более что жизненного времени, на все отпущенного, никак не прибавлялось. Hо однажды, выкроив несколько часов, я все же прочла один роман, о котором говорили как о лучшем, - "Трудно быть богом" (как выяснилось вскоре, я опоздала, и знатоки и поклонники соавторов уже читали совсем другие, еще лучшие их романы). Честно сказать, главным было чувство несовпадения с тем, что вокруг говорилось: мне казалось, что говорили о литературе, а это было размышление умных людей о многих вещах - поучительное и квалифицированное.
      Позже мне как-то уяснилось, что есть литература, а есть то, что носит условное наименование "научная фантастика", и это совсем другой род словесной деятельности, и судить его надо по другим законам.
      В 1968 году в тех же двух номерах журнала "Байкал", в которых публиковались главы из книги о Юрии Олеше Аркадия Белинкова (в эти самые месяцы покинувшего страну), печаталась повесть Стругацких "Улитка на склоне" с туманным, но многообещающим предуведомлением критика: "...рассчитанная на восприятие квалифицированных, активно мыслящих читателей. Таких читателей в нашей стране очень много". И это была, конечно, чистая правда: страна наша очень большая, а это удивительным образом постоянно забывают.
      Герой повести приезжал знакомиться с неким явлением - лесом. Он всматривался в него. "Hеужели тебе никто из нас не нужен? Или ты, может быть, не понимаешь, что такое - нужен?"
      Это было самоощущение тогдашнего интеллигента, слышавшего из всех рупоров одно, в сущности, требование: умри скорей, ничего не сделав!
      Герой, так ничего и не узнав о лесе, становится - помимо собственного желания и воли - его директором. "Hадо скорее что-то делать" - вот его первые мысли. Hо что? "Демократия нужна, свобода мнений, свобода ругани. Соберу всех искажу: ругайте! Ругайте и смейтесь... Да, они будут ругать Будут ругать долго, с жаром и, поскольку так приказано, будут ругать за плохое снабжение кефиром; плохую еду в столовой..."
      Романы и повести Стругацких особенно любили, кажется, люди технических профессий. Узнавали в лицо с какой-то специфической "нашенской" радостью безнадегу нашенской жизни, и эта несколько истерическая радость оказалась вцепчивой, она не отпускает людей и сегодня. Радовались и тому, с какой свободой описывался интеллектуал, как прославлялось то могущество интеллекта, которому не было места ни в реальности, ни в рамках регламентированной, нефантастической отечественной словесности. (Вот еще почему так полюбили физики и химики Воланда - к всемогуществу этого сверхпрофессора подготовили читателя и братья Стругацкие).
      Их герои-интеллектуалы нередко гибли, но не в безвестности, не в лагерной тьме, а как бы успев объявить о себе на страницах печати, и это, несомненно, помогало интеллигентам, живущим в своем отечестве, где интеллект ежечасно попирался.
      В тогдашней печатной жизни ж было ни экономической, ни социологической, ни исторической, ни философской, ни политологи ческой мысли.