Кругом сухая, выжженная солнцем трава. До самого горизонта ни деревца, ни кустика. От жары не спрячешься. Тени нет нигде.
      По степной дороге медленно двигались две брички. На каждую положены лодка и сети. Это имущество юных натуралистов Алма-Атинского дворца пионеров. Они отправились ловить и кольцевать диких уток. Жара не смущает ребят. Они бодро идут возле бричек и их звонкие голоса разносятся по степи.
      Вечером отряд остановился на берегу большого озера. Оно было соленое и совершенно открытое. Камыш и тростник не росли на нем. Только на плоских берегах хрустели под ногами красноватые растения — солянки.
      Здесь решили искупаться.
      Купались в бирюзово-синей воде долго, с наслаждением смывая пыль после утомительной дороги.
      Ночевать переехали на соседнее пресное озеро, заросшее с берегов тростником. Быстро установили марлевые пологи, разожгли костер и над ним повесили походные чайники и котел. В тихом вечернем воздухе дым поднимался высоко над озером. С криком летали чайки. В лучах заходящего солнца они казались розовыми.
      Едва сгустились сумерки, как комары загнали всех под пологи, но голоса и смех долго не смолкали. Наконец, наступила тишина. Полная луна начала медленно подниматься над степью.
      Летней ночью степное озеро всегда полно звуков и шелеста. Невидимые в темноте дикие утки то и дело свистят крыльями и шлепаются в воду. Покрякивают, посвистывают и поскрипывают кряквы, нырки и чирки, а где-то в тростнике булькают лысухи и шелестят водяные курочки. По всему озеру снуют пушистые зверьки-ондатры. То одна, то другая из этих крупных водяных крыс пересекает лунную дорожку на воде.
      Когда на следующий день солнце поднялось высоко и согрело воду, две лодки отошли от берега. Они едва вместили всех ребят. Впрочем, лодки оказались только помехой — их с трудом проталкивали шестами. Озеро было мелкое — всего до пояса.
      Одна из лодок черпнула бортом воду. Юннаты с визгом отпрянули к другому борту. Тогда вода хлынула в лодку с другой стороны. Вместе с юннатами лодка опустилась на дно. Ребята со смехом вскочили на ноги, побрели по воде, догнали вторую лодку и начали ее раскачивать. Дети так расшумелись, что руководитель с трудом водворил порядок.
      Но вот и центр озера. Всюду видны гнезда чаек и крошечных крачек. Они устроены на примятом тростнике. Когда юннаты подошли к гнездам, сотни белоснежных птиц с тревожными криками поднялись и закружились в воздухе. Покрытые пухом птенцы бойко поплыли в разные стороны, вытянув по воде шейки. Их было множество.
      Ребята начали ловить птенцов чаек и крачек. Двое старших юннатов едва успевали надевать кольца на лапки и записывать номера колец. Ловцы подносили пойманных птенцов со всех сторон. После того, как на лапку надевалось кольцо, птенец получал свободу и быстро уплывал в тростники.
      Эти кольца, с выбитым на них номером и адресом, помогут узнать, где зимуют наши чайки, какими пролетными путями летят, сколько лет живут и многое другое. Каждый, кто поймает или застрелит птицу с кольцом на лапке, должен сообщить в Центральное бюро кольцевания о том, где и когда он подстрелил птицу и номер ее кольца.
      Ребята притихли. Сознание того, что они участвуют в научной работе, сделало их серьезными.
      Вдруг кто-то заметил одинокую взрослую чайку. Неподвижным белым комочком сидела она на гнезде.
      Двое юннатов побрели по воде к этой чайке.
      — Она привязана к гнезду!
      — Что-то держит ее за крыло! — раздались их голоса.
      Все бросились к ним. Чайка отчаянно забилась на пустом гнезде. По-видимому, она принесла корм своим птенцам, когда они еще находились в гнезде. Садясь, она случайно проколола насквозь крыло острой цветоножкой прошлогодней рагозы. Семена с нее разлетелись еще зимой, а около гнезда торчал, как длинное шило, старый стебель. Вероятно, прошло не менее недели с тех пор, как чайка пришпилила себя к гнезду.
      На лапку птицы надели кольцо, записали номер и подбросили ее в воздух. Чайка с криком взлетела и смешалась с другими.
      — Смотрите, у нее в гнезде свежий корм! — воскликнул один из юннатов.
      — В самом деле! — удивился руководитель. — Вот еще полуживые кузнечики, рыбешка и стрекозы: значит, чайка-самец кормила невольную пленницу. Хорошо, что у них в это время развита потребность выкармливать своих птенцов, а то бы чайка давно погибла от голода. Когда вернемся на берег, запишите себе в дневники этот редкий случай. А сейчас продолжим кольцевание. Ловите скорее птенцов!
      Весь день шла работа и только к вечеру вернулись на берег к готовому ужину.

* * *

      Перед юннатами стояла задача окольцевать как можно больше птиц, и не только чаек. Надо было найти утят или уток, которые линяют и поэтому не способны хорошо летать.
      Несколько суток отряд двигался от озера к озеру. Но ни утят, ни линяющих уток на озерах не было.
      Ребята уже начали беспокоиться: а вдруг не удастся окольцевать ни одной утки?..
      Под вечер остановились у озера, похожего на предыдущие. Двое юннатов и руководитель поехали в лодке на разведку, остальные разлеглись под бричками. Только там была тень. Никому не хотелось разговаривать. Медленно тянулось время. В воздухе проплывала паутина и носились ласточки. Над водой кружились чайки.
      А в это время лодка быстро скользила по озеру вдоль густой стены тростника. То и дело взлетали вспугнутые утки. И вдруг среди тростника и по плесу — масса утиного пера и пуха. Наконец-то! Значит, на этом озере линяют утки!
      Слабый ветерок донес какой-то шум.
      Руководитель, чтобы не вспугнуть уток, шёпотом объяснил юннатам:
      — Это стая линяющих уток, утратив способность летать, проводит день в одном месте и только ночью расплывается по озеру на кормежку. Завтра здесь поставим сети… — и он осторожно повернул лодку обратно.
      На следующее утро, едва показалось солнце, все ребята были на ногах. Быстро собрались, уложили в лодку сети. Но руководитель продолжал спокойно сидеть у костра и курить.
      — Надо подождать, ребята, — сказал он. — Утром по воде далеко слышно. Пусть начнется ветерок. Когда зашелестит тростник, тогда к самым уткам подберемся незамеченными. А сейчас рано, можем спугнуть птицу.
      Прошло полчаса, пока дождались первого, еще слабого ветерка. Вскоре он усилился. Когда лодки выехали на озеро, тростники уже дружно шелестели.
      Скоро все ясно услышали, как в зарослях тростника перекликались сотни линяющих уток.
      Беззвучно пробирались юннаты по тростнику и целый час устанавливали с подветренной стороны сети, пришпиливая их ко дну тонкими, длинными колышками. Наконец сети большим полукольцом протянулись от самого плеса почти до берега, образовав в середине большой мешок с узким входом. Загонщики на лодках заехали далеко за то место, где шумели утки и рассыпались в тростнике широкой цепью.
      Гон начался.
      По пояс в воде через заломы тростника загонщики тихо пробирались вперед. Руководитель плыл рядом по плесу, напряженно вглядываясь в тростниковые заросли.
      Уже совсем близко шумят утки. Кажется, что они где-то тут, рядом, за тростником. И вдруг сразу наступает тишина: птицы услышали людей.
      Тогда руководитель подает команду:
      — Пошла утка, пошла! Нажимайте!
      Загонщики бросаются вперед через заломы. Трещит тростник, бурлит вода под ногами.
      — Скорей, скорей! Нажимай! — снова раздается голос руководителя, но уже где-то впереди.
      Но вот и сети. В них бьются запутавшиеся утки, в огромном мешке вода кипит от множества пойманных птиц.
      Руководитель быстро загораживает вход в мешок запасной сетью, вытирает пот со лба и удовлетворенно улыбается:
      — Сотни две с половиной загнали!
      Начинается кольцевание. Один из юннатов записывает, двое кольцуют, остальные непрерывно подносят уток, вынимая их из сетей. На лапку быстро надевается кольцо, записывается номер, и утку бросают в воду. Она мгновенно ныряет или прячется в тростники.
      Только через несколько часов, мокрые и усталые, но с сияющими лицами, юннаты попадают на берег.
      Незаметно наступает тихий летний вечер.
      А утром снова в путь на поиски других утиных стай.

* * *

      В первую же зиму юннаты Алма-Атинского дворца пионеров получили около десятка писем от Центрального бюро кольцевания птиц. Оказалось, что несколько окольцованных уток было убито на осеннем перелете в Узбекистане и Таджикистане. Бомбейское общество естествознания сообщило, что на самом юге Индии зимой был убит чирок, окольцованный юннатами. Несколько уток-крякв убито на зимовке у южного берега Каспия. Два красноголовых нырка оказались в Африке.
      Через семь лет две острохвостых утки, окольцованные юннатами, были убиты в Турции.
      Так юные натуралисты помогли установить пролетные пути и места зимовок уток, гнездящихся в Северном Казахстане, а также выяснить долголетие диких уток.

      Два пика горы Карлыган в Кузнецком Ала-Тау разделяет неглубокая седловина. Снег заполняет ее и образует большое поле на северном склоне. В редкие годы он успевает растаять за лето. В конце августа на прошлогодний снег ложится новый.
      Кругом тишина, только посвистывает ветер. Ледяная изморозь оседает на камни.
      Облака опускаются низко и скрывают оба пика. Приходится садиться на камень и ждать, чтобы не сбиться с тропы и не свалиться куда-нибудь в пропасть. После крутого подъема сильно бьется сердце.
      Но вот порывом ветра с вершины сорвало облако, и сразу засверкало яркое летнее солнце.
      Замечательный вид открывается с вершины Карлыгана. На юго-востоке виднеется широкая долина реки Аскыз, притока Абакана. Дальше сверкают вечными снегами Саянские хребты.
      На юго-западном склоне Карлыгана слышно журчание воды. Десятки ручейков сливаются в один поток. Чем ниже, тем поток становится многоводнее.
      Так рождается Томь, подобно многим другим горным рекам.
      Но вернемся на вершину горы Карлыган.
      Кажется, что на этой огромной высоте среди пятен ноздреватого снега нет и не может быть никаких диких животных.
      Большое снежное поле в одном месте окрашено в красный цвет. Это особая крошечная водоросль, она живет прямо на снегу, среди которого выступают большие камни. Издали кажется, что они расписаны причудливыми узорами. Каждый камень затянут лишайниками и настолько толстым слоем мхов, что в нем тонет нога.
      В разных местах видно, что кто-то совсем недавно срывал лишайники. Они уложены небольшими кучками под нависшими камнями. Кто мог заниматься этим?
      Очередное облако окутало вершину, и все исчезло в густом молочном тумане. Стало сразу холодно. Вскоре облако умчалось дальше, и яркое солнце снова засверкало на отсыревших камнях и снегу. И тотчас на большом камне показался куцый рыжевато-серый зверек размером с морскую свинку. Это пищуха или сеноставец, постоянный житель поднебесных высот. Лето здесь короткое, но зверек успевает заготовить корм на зиму. Он стаскивает лишайники в кучки и они высыхают. Зимой пищухи прячутся от непогоды в глубоких лабиринтах щелей под камнями и вылезают только в солнечные дни покормиться заготовленными с лета лишайниками.
      Орел опустился на один из пиков Карлыгана. Посидел, нахохлившись, почистил клюв о камень, снова взлетел и стал подниматься кругами все выше и выше, распластав неподвижные крылья. Он использует для подъема струи восходящего воздуха, совсем как планер.
      Из красивых кустарников рододендрона с крупными розовыми цветами выпорхнул горный алтайский вьюрок, похожий на воробья, — и это все, что оказалось на вершине горы Карлыган.
      Внизу, где кончается снег, он окаймлен синими точками цветов генцианы. Они проткнули неглубокий снег в нескольких местах и распустили над ним свои ярко-синие колокольчики.
      Еще ниже среди каменных осыпей будто разостланы богатые пестрые ковры альпийских лужков. Яркая сочная зелень трав пестрит от голубых незабудок, темно-синих фиалок, фиолетовых колокольчиков-аквилегий, золотистых маков и других высокогорных альпийских цветов.
      С шумом взлетает табунок белых тундряных куропаток. Они пролетают не более ста метров и садятся на камни, удивленно вытянув шейки и оглядываясь.
      Куропатки подпустили к себе близко — шагов на десять. Они не боятся людей. На этих высотах у них почти нет врагов. Тысячи километров отделяют куропаток от тундры севера — их настоящей родины. Белые куропатки Арктики встречаются в горах Кузнецкого Ала-Тау по снеговым вершинам гор, где природа сходна с тундрой.
      Какой-то старый рог торчит из камней. Мы подходим ближе — это рог северного оленя.
      Наш проводник рассказал, что лет сорок тому назад оленей здесь было много, охотники за ними часто поднимались сюда.
      Кое-где на альпийских лугах чернеют маленькие кучки свежей земли и около них видны входы в норки. Это колонии крошечных короткохвостых зверьков — полевок. Здесь, высоко в горах, они безвредны. Но внизу, в долинах, где сеют хлеб, зверки причиняют большие убытки, поедая зерно. Полевки быстро размножаются и на одном гектаре может оказаться несколько тысяч норок. Чтобы не допустить этого, с полевками ведут борьбу, раскладывая в поле отравленные приманки.
      Из-за горы появляется хищная птица. Это полевой лунь. Медлено взмахивая крыльями, он летит низко над альпийскими лугами. Вот хищник на миг задержался на месте и упал в траву. Через минуту он снова в воздухе уже с полевкой в когтях. Тут же лунь уселся на камень и съел зверька.
      Среди камней на альпийских лугах растут полярные карликовые ивы и березки. Они не выше пояса человека, хотя им и много лет. Деревца стелются по земле, как на далеком севере. Такие «леса» зимой заносит снегом, словно траву на полях, и не страшны им тогда ни морозы, ни ветры.
      Здесь мы поставили палатку экспедиции и решили прожить несколько дней.

* * *

      Наутро я с юными натуралистами — девятиклассниками Васей и Борей отправился на экскурсию. Проводник остался в лагере готовить завтрак.
      У первого же ручья мы наткнулись на большие следы. Словно кто-то прошел по грязи в валенках, только на следах были хорошо заметны отпечатки пальцев и когтей.
      — Медведь, — шёпотом объявил я ребятам. — Смотрите, он совсем недавно прошел здесь. Капельки росы и грязи на траве еще блестят на солнце.
      Мы хотели выяснить, что делал медведь так высоко в горах, вдали от леса, и осторожно двинулись по следам. Вася и Боря сразу присмирели и с тревогой посматривали по сторонам. Это была их первая встреча с медведем.
      Зверя нигде не было видно. Следы его шли через небольшой перевал. Осторожно мы поднялись на него и взглянули в лощину. Медведя и там не оказалось. В бинокль были видны только его следы через следующий перевал. В лощине нам стало ясно, зачем зверь поднялся сюда: его привлекли на эти высоты полевки. Он наследил по лощинке во многих направлениях, раскапывая их норки.
      Едва мы поднялись на следующий перевал, как чуть было не столкнулись с медведем. Он стоял на небольшой лужайке, совсем близко. Ветер дул от медведя и он не мог нас учуять. Мы залегли.
      После минутного колебания натуралисты побороли в нас охотников — мы положили ружья в траву и взялись за бинокли. Три пары «вооруженных» глаз следили за каждым движением зверя.
      Медведь сунул нос в норку, шумно выдохнул воздух и одним рывком лапы вскрыл сразу не меньше метра хода норки. Потом он ткнул туда морду по самые уши и зачавкал, поедая сразу целое семейство полевок.
      Хорошо закусив, медведь перешел через следующий перевал и скрылся. Мы измерили глубину норок полевок, записали сделанные наблюдения и пошли дальше по следам зверя. Но, очевидно, он нас учуял, или услышал, потому что за перевалом зверь со спокойного шага сразу перешел на прыжки и направился вниз, в лес.
      Весь день мы бродили по альпийским лугам. Собрали много интересных растений для гербария, добыли в россыпях камней пищуху и взяли для исследования ее зимние запасы высушенных лишайников и трав.
      Пора было возвращаться к нашему лагерю.

* * *

      Подходя к самой палатке, мы услышали тревожный писк крошечной птички. Это была пеночка-зорничка. С насекомыми в клювике она беспокойно порхала в густой заросли карликовых ив и березок. Было ясно, что где-то здесь у нее гнездо с птенцами.
      Боря и Вася долго искали его в зарослях большого куста, но гнезда там не оказалось. Однако когда они выбрались из куста, пеночка опять нырнула туда и тотчас же появилась на ветке уже без насекомого в клюве.
      Молодые натуралисты опять бросились в заросли. Раздавался треск ветвей и восклицания, но найти гнездо ребята по-прежнему не могли.
      Лагерь был рядом. Я пошел туда, а Борис и Вася остались искать гнездо.
      Пока я приводил в порядок собранные коллекции и делал записи, ребята упорно искали.
      — Идите завтракать! — крякнул я ребятам.
      — Удивительное дело, — затараторил Борис, подходя к палатке и разводя руками. — Пеночка опять при нас юркнула в куст и отдала корм. Мы обыскали каждый метр в зарослях, но гнезда не нашли. Какая-то загадка. Найти гнездо надо обязательно.
      После завтрака мы с Борисом раскладывали на вате собранных насекомых.
      Вдруг из зарослей раздался Васин голос:
      — Нашел!
      Оказалось, гнездышко находилось на земле в густой траве в десяти шагах от куста, в котором его искали. Шарик из сухих трав был едва земетен. Каким-то образом никто не наступил на него. Пять крошечных птенчиков открывали желтые рты и пищали в гнезде тонкими голосками.
      — Я не стал подходить близко, — рассказывал Вася, — отошел немного от палатки и сел на камень наблюдать в бинокль за пеночкой. Она прилетела с кормом в клюве и села опять на тот же куст, затем вспорхнула, опустилась в траву, но сейчас же улетела уже без насекомого в клюве. Я быстро подбежал и обнаружил в этом месте гнездо.
      О пеночке-зорничке ученые знают очень мало. Образ жизни ее не изучен. Поэтому мы решили прежде всего установить, чем выкармливает пеночка своих птенцов.
      Боря и Вася уже имели опыт: они работали в юннатских кружках, начиная с пятого класса. Но даже в бинокль было невозможно рассмотреть, каких насекомых приносит птичка своим птенцам. Поэтому ребята стали приручать пеночку, через каждый час приближаясь на метр к гнезду. Начали они эту «перебежку» от самой палатки. Кончилось тем, что к вечеру упорный Вася сидел в траве на расстоянии вытянутой руки от гнезда пеночки, а она, как ни в чем не бывало, приносила корм в гнездо. Птичка привыкла к людям и не боялась их.
      Рано утром она приносила в гнездо паучков и зеленых гусениц каких-то бабочек. Когда поднялось солнце, пеночка стала приносить личинок кобылок и мух.
      Где пеночка ловит кобылок? Она летала в кроны первых деревьев на опушке леса. Но кобылки водятся в траве, а не на деревьях.
      Боря забрался на вершину дерева, с которого только что слетела пеночка.
      — Здесь множество кобылок! — закричал Борис сверху. — Они греются на солнце с южной стороны ствола!
      Ребята, дежуря у гнезда и сменяя друг друга, установили, что пеночка принесла корм с рассвета до темноты пятьсот пятьдесят раз.
      За десять дней она принесла птенцам шестнадцать тысяч насекомых, из которых больше половины были вредителями леса. Кто бы мог подумать, что такая крошечная птичка так хорошо оберегает лес!
      Ребята заметили, что если пеночку испугать, она сама проглатывала принесенное птенцам насекомое и улетала за новым.
      Закончив наблюдения и собрав гербарий, мы завьючили лошадей и отправились дальше.

* * *

      Чем ниже, тем меньше камней. Все гуще и выше трава. Нас окружают теперь кедры. Но что это за деревья? Корявые, приземистые, жалкие, с поломанными вершинами, почти голые с той стороны, откуда обычно дует здесь ветер. Так покалечили морозы и ветры самых верхних представителей леса. Но зато трава здесь достигает плеч человека. Отдельные соцветия зонтичных выше всадника. В особенности высоки цветы маральего корня (левзеи) крупные, красновато-фиолетовые шишки на длинных стеблях.
 
      Ниже деревья, хотя и низкорослые, но уже гуще, стройнее. С появлением первых деревьев альпийский пояс кончился, уступив место лесному.
      В него с вершин гор проникают широкие каменистые осыпи — «курумники». Они глубоко врезаются в кедрачи, как бы раздвигая их.
      И снова знакомые нам пищухи с пучками травы во рту спешат со своих «покосов», чтобы разложить на камнях траву для просушки. Чуть набегут тучки, пищухи поспешно сгребают «сено» и прячут его под камнями.
      В пышных травах видны свежие следы маралов. Здесь они проводят почти все лето.
      — Смотрите, — воскликнул проводник, — только что пробежала маралуха! Видите: смятая трава приподнимается. Это она услышала нас. Пройдемте назад по ее следу и мы найдем мараленка.
      Мы слезли с лошадей, привязали их к деревьям и поднялись по следу несколько сот метров вверх, к началу альпийских лугов. Там, в конце следа, была примятая трава — место, где лежала маралуха, но никакого мараленка нет.
      Пока мы рассматривали и фотографировали место лежки маралухи, проводник бродил кругом. Но вот он остановился и поманил нас к себе рукой:
      — Он лежит здесь!
      В пятнадцати шагах, прижавшись к земле, лежал мараленок. Глаза его были полузакрыты. Белые пятнышки на шкурке походили на солнечные блики на траве. Только по легкому, чуть заметному дыханию было видно, что мараленок жив. Мы осторожно отошли назад, чтобы не спугнуть его с лежки, и направились вниз к лошадям.
      Когда солнце опустилось за горы, поставили палатку и, не теряя ни минуты, с капканчиками в рюкзаках разошлись в разные стороны.
      Под корни деревьев, под пни и камни ведут крошечные норки маленьких лесных зверьков. У входа в их норки мы и установили капканчики. Утром узнаем, кто живет в этих норках, и пополним свою коллекцию.
      Собрались у палатки, когда начинало темнеть. Пока закипает чайник и готовится ужин, нужно успеть снять шкурки с убитых за день птиц, разложить на вате из морилок насекомых, переложить в прессы для просушки травы и цветы, записать наблюдения. Работаем при свете костра.
      Кругом темная горная ночь. Под ее покровом начинается ночная жизнь диких животных: слышны какие-то шорохи в траве, тонкий писк в кустах. Тысячи обитателей горного леса ведут неизвестную нам жизнь.

* * *

      Утром, сняв шкурки со зверьков, пойманных капканчиками, мы отправляемся дальше.
      Тропа идет по густому чистому кедрачу. Отдельные кедры поражают своими размерами, стволы их в несколько обхватов толщиной.
      Внезапно налетела тучка и полил дождь. Весь наш отряд свободно уместился под кроной одного великана-кедра. Дождь сюда не проник, и мы, переждав его, совершенно сухие двинулись дальше. И вот тут-то в пути промокли, как говорят, «до нитки» от дождевых капель с деревьев.
      С каждым шагом кедрач делался все гуще. Солнечный свет не проникал сквозь хвою. Уже не трава, а мягкие подушки мхов стелились по земле. Наконец, среди стволов показались просветы, и мы выехали на залитую солнцем опушку. Километров на двенадцать вокруг простиралась старая гарь. Здесь бушевал огонь, пожирая кедровый лес, но отдельные сухие стволы все еще не упали.
      Море трав, цветов и кудрявые белоствольные березки заполняли сейчас гарь.
      Тропа поминутно огибала упавшие деревья, заросшие мхом и травой. Кое-где в понижениях сверкала вода. Осока зеленой порослью затягивала эти заболоченные участки. Но вот пучки всходов молодых кедров. Это работа лесных птиц-кедровок. Они приносят сюда из кедрачей шишки с орехами, прячут их в землю про запас. Часть этих шишек остается до весны и прорастает. Получается «гнездовой посев».
      И вдруг мы видим ровные ряды молодых кедров под березовым пологом. Это сделал человек.
      Сюда, на старую гарь, советские люди заботливо привезли из лесопитомника молодые саженцы кедров. Деревца хорошо принялись, растут, и недалеко то время, когда на месте гари зашумят новые кедровые леса.
      Гарь эта закончилась сплошной стеной кедрача. Как в узкий коридор, нырнула тропа под своды деревьев. Снова полумрак, сырость и тишина. Почва здесь никогда не просыхает. Целые километры кони бредут по воде и грязи, выбиваясь из сил. Свернуть в сторону нельзя. Рядом — непроходимая заросль деревьев и кустарников, заваль бурелома.
      В густом кедраче нам встретилось несколько старых шалашей. Около них были навалены большие груды шелухи от кедровых шишек. Здесь стан колхозников — заготовителей кедровых орехов. Ежегодно в сентябре они приезжают шишковать целыми бригадами. Раньше шишки с дерева доставали при помощи большого деревянного молотка — колота. От ударов колотом по стволу спелые шишки осыпались, а дерево постепенно разрушалось. Сейчас этот вредный способ заменили другим: на кедры взбираются с помощью особых «когтей» и сбивают шишки ударами шестов. Женщины собирают шишки в кучи. Здесь же на деревянных терках из них выколачивают орехи.
      Где-то недалеко закричал бурундук. Булькающий звук раздался по лесу. В ответ закричало еще несколько бурундуков.
      — Плохо дело, — сказал проводник. — Давайте поторапливать лошадей, скоро будет дождь.
      Он был прав. Работая в зоосаде, я заметил, что перед наступлением плохой погоды бурундуки в вольере начинают перекличку.
      «Печальные» крики бурундуков перед непогодой хорошо знают и колхозники. Едва закричат в лесу бурундуки, колхозники спешно начинают метать сено.
      Но бурундуки предупреждают о дожде только после длительной хорошей погоды. В переменную, когда дождь и ясная погода сменяют друг друга, бурундуки молчат.
      — Белки тоже предчувствуют непогоду, — сказал проводник, понукая своего коня и таща за повод ленивую вьючную лошадь. — Зимой во время белкования иной раз в сорок градусов мороза белки по всему лесу бегают. А другой раз стоит хороший солнечный день, а лес — как вымер. К вечеру появляются тучи, и начинается снег или поднимется буран. Даже так бывает еще не закончился буран, а белки бегают. Смотришь — часа через два солнце светит.
      В этот вечер мы рано расположились на ночлег. Бурундуки не обманули. Едва натянули палатку и напились чаю, начал накрапывать дождь. Всю ночь он барабанил по палатке.
      Утро встретило нас ярким солнцем. Лес как будто умылся: каждый листик блестел, как лакированный.
      На лесной солнечной поляне мы увидели бурундука за осенними заготовками. Кто-то свалил большое зонтичное растение. Быть может, на него наступил марал или медведь… Бурундук сидел на задних лапках и набивал семена в защечные мешки. Когда мы выехали из леса, зверек в несколько прыжков оказался у ближайшего дерева, взбежал вверх по стволу и смотрел на нас одним глазом. Его головка была совсем круглой, потому что в защечных мешках находилось не меньше горсти семян.
      — Смотрите, что это? — воскликнул Борис. — Кто-то повесил бурундука на ветке!
      В самом деле, на высоте двух метров от земли в развилке сучка висел бурундук с набитыми защечными мешками.
      — Говорят, что бурундуки сами вешаются, — сообщил проводник.
      — Нет, — перебил я его, — про бурундуков зря рассказывают, что они кончают жизнь самоубийством, если у них разорить нору и забрать заготовленные припасы. На самом деле это происходит по другой причине. Когда бурундуки прыгают с ветки на ветку с полным запасом семян в защечных мешках, центр равновесия у зверька нарушается. Прыгнув, зверек делает «недолет» и, попав головой в развилку сучка, крепко заклинивается. Во время ветра бурундуки с запасами в защечных мешках срываются с ветвей и тоже попадают головой в развилки.

* * *

      Мы ехали тропой по темнохвойной горной тайге, и вдруг до нас долетел необычный для этих мест звук: как будто где-то неподалеку работал трактор.
      — Здесь лесоразработки, — пояснил проводник. — Тропа проходит через них.
      И верно: вскоре мы выехали на лесосеку. Всюду раздавался стук топоров и визжание пил. Гусеничные тракторы, грохоча, тянули к реке огромные пихтовые бревна. Отсюда по Томи начинался сплав леса.
      Здесь были первые люди, с которыми мы встретились за время пребывания у истоков Томи.
      Около большой брезентовой палатки стояли столы. Женщины в белых чистых фартуках расставляли тарелки. Вскоре на мачте у палатки взвился красный флажок, и лесорубы стали собираться на обед. На стволе дерева висел репродуктор. В маленькой палатке находилась походная радиостанция.
      За общим столом мы узнали много новостей. Инженер из лесхоза подробно рассказал нам о механизированных разработках, а после обеда мы пошли с ним на прошлогоднюю лесосеку. В сплошной стене векового пихтового леса был прорублен огромный коридор. По всей лесосеке торчали низкие пни, но не было ни одной срубленной ветки, ни одной брошенной вершины; все это еще в прошлом году сгорело на огромных кострах. Лесосека была совершенно чиста, как аллея в парке, а по ней правильными рядами в маленьких ямках росли крошечные саженцы кедра. Их были тысячи по всей лесосеке.
      — Это весенняя работа лесокультурников, — пояснил инженер. — Они идут по нашим следам и вместо пихты, малоценной лесной породы, засаживают вырубки более ценными породами — кедром, березой и другими. Мы обновляем наши леса и улучшаем их, а не только эксплуатируем.
      Маленький двукрылый самолет пронесся над нашими головами, почти касаясь колесами вершин деревьев.
      — Это пожарный самолет лесной авиации, — объяснил нам инженер. — Он снизился, чтобы сбросить нам почту, газеты и одну запасную часть к трактору. Пожарная авиация вовремя предупреждает нас о возникновении пожаров. С высоты им видны леса далеко кругом.
      Много еще рассказывал нам инженер. Но что нас особенно заинтересовало — это его проект перехода на круглосуточные лесозаготовки.
      — Всю ночь наши машины и механизмы бездействуют, — говорил он. Летом, правда, ночь коротка. Но зимой мы ведь тоже ведем лесозаготовки, и всего по восемь часов в сутки. В четыре часа начинает темнеть, а светает только в восемь утра. Шестнадцать часов вынужденного простоя! И мы начали борьбу с темнотой. Уже есть лесхозы, где на разработках по лесу протянуты провода и через каждые пятьдесят метров горят электрические лампочки от походной электростанции. Там работа идет посменно, круглые сутки.