Еще в плену у меня зрела мысль начать свою деятельность там, где я окончил ее в 1939 году, — в Дрездене.

Я часто представлял себе всемирно известный силуэт города на Эльбе, мощный купол Фрауэнкирхе, построенной Георгом Бером{138}, стройную колокольню Хофкирхе Кьявери{}an» и острую, как игла, дворцовую башню. Что осталось от них после ночной бомбежки в феврале 1945 года? Как обстояло дело с Цвингером{}an», Оперой, террасой Брюля, Японским дворцом и всеми другими перлами архитектуры, которые я так любил?

Увидев развалины, я чуть не заплакал. Это было похоже на разрушенный город на Волге зимой 1942/43 года. Смогу ли я когда-нибудь вновь чувствовать себя счастливым среди этого опустошения? Да, я смог. Новая жизнь вторгалась в руины, сначала почти незаметно, но решительно, сначала очень медленно, но все шире и шире. Состоялось торжественное открытие восстановленного драматического театра.

Дрезден сделался основным местом моей деятельности на ниве новой Германии.

Сначала я получил назначение в Министерство народного образования Саксонии. В то же время мне хотелось в непосредственной политической работе применить знания, приобретенные в Национальном комитете «Свободная Германия». Я вступил в Национально-демократическую партию Германии, печатный орган которой — «Националь-цейтунг» — еще в плену привлек мое внимание. Осенью 1949 года меня избрали председателем НДПГ земли Саксония. Именно в политической работе я мог доказать делом, что я готов принять все новое, развивающееся, готов содействовать ему всеми силами, что я стал сознательным гражданином нашей Германской Демократической Республики.

Я завоевал "доверие к себе, а с доверием — все более ответственные задачи. После всенародных выборов осенью 1950 года меня избрали членом Народной палаты и назначили министром финансов правительства земли Саксония.

Мне, бывшему полковнику фашистского вермахта, выпала честь неоднократно выступать от имени фракции Национально-демократической партии Германии в высшем представительном органе нашего рабоче-крестьянского государства по жизненно важным для немецкой нации вопросам.

Вступление Германской Демократической Республики в социалистический этап ее развития потребовало полной реорганизации структуры и методов работы государственных органов. В ходе этой перестройки деление страны на земли отпало, а с ними и мои функции министра земельного правительства. Тогда мне вновь было оказано большое доверие: в августе 1952 года я был назначен в Берлин, в штаб казарменной народной полиции. Здесь я проработал год и три месяца.

В начале октября 1953 года мой начальник, тогда министр внутренних дел Германской Демократической Республики, Вилли Штоф сказал мне между прочим:

— В ближайшие дни должен вернуться Паулюс. Он будет жить в Дрездене. Я хотел спросить вас, согласны ли вы стать начальником офицерской школы в Дрездене?

Руководить Высшей офицерской школой казарменной народной полиции, да еще в любимом Дрездене, в котором к тому же будет жить Паулюс, — это было мне по сердцу. Я сразу же согласился.

Остался я на этой должности и после создания Национальной народной армии, когда в январе 1956 года Дрезденская офицерская школа была преобразована в Высшее офицерское училище. Кульминационным пунктом в деятельности этого училища был первый большой парад на площади Маркса и Энгельса в Берлине 1 мая 1956 года. Солнечным утром в день Международного праздника трудящихся мне выпала высокая честь провести офицеров и слушателей училища перед высшими представителями новой Германии, перед сотнями испытанных антифашистов — борцов Сопротивления. На трибунах присутствовали многие иностранные делегации.

Когда мне исполнилось 65 лет — 31 марта 1958 года, — я ушел в отставку.

О возвращении Паулюса западногерманские газетенки сочинили немало чепухи. Писали, будто бы он прибыл на берлинский Остбанхоф в «голубом экспрессе» в сопровождении таинственных комиссаров. Будто бы по тайному поручению Сталина он везет с собой рукопись, в которой обосновывается непобедимость Советского Союза, чтобы предостеречь западные державы от нападения на СССР. Все это чепуха. На Паулюса тяжелым грузом давила военная катастрофа Германии. Он вернулся как человек, который хотел искупить свою вину.

После сердечного приема в столице у министра внутренних дел 25 октября 1953 года я проводил Фридриха Паулюса в Дрезден, где он поселился в одном из домов на Вейсер Хирш{141}. Понятно, что главной темой наших разговоров была зимняя битва на Волге.

— Я не стремился идти легким путем в последние годы, — говорил Паулюс. — Прочитайте, пожалуйста, заявление, которое я опубликовал перед отъездом из Советского Союза{142}.

Фельдмаршал подал мне документ, в который я углубился со все возрастающим удовлетворением, поскольку он содержал ясное, до конца продуманное решение:

"Командуя германскими войсками в битве под Сталинградом, решившей судьбу моей родины, я до конца познал все ужасы агрессивной войны, которые испытали не только подвергшийся нашему нападению советский народ, но и мои собственные солдаты. Мой собственный опыт, а также ход всей Второй мировой войны убедили меня в том, что судьбу германского народа нельзя строить на базе идеи господства, а только лишь на базе длительной дружбы с Советским Союзом и со всеми другими миролюбивыми народами. Поэтому мне кажется, что заключенные на Западе военные договоры, в основе которых лежит идея господства, не являются подходящим средством для мирного восстановления единства Германии и обеспечения мира в Европе. Более того, эти договоры только лишь усугубляют опасность, которую несет с собой раскол Германии, и затягивают этот раскол. Я убежден в том, что единственным реальным путем к достижению мирного воссоединения Германии и мира в Европе является соглашение между самими немцами и заключение мирного договора на основе Советской ноты западным державам по германскому вопросу от 15 августа с. г.

Поэтому я решил по возвращении на родину приложить все свои силы к тому, чтобы содействовать достижению священной цели — мирному воссоединению демократической Германии и дружбе германского народа с советским народом, а также со всеми миролюбивыми народами. Прежде чем я покину Советский Союз, я хотел бы сказать советским людям, что некогда я пришел в их страну в слепом послушании как враг, теперь же я покидаю эту страну как ее друг"{143}.

Наши офицеры попросили меня, чтобы Фридрих Паулюс выступил в Высшем офицерском училище с докладом о битве на Волге. Во время одной из встреч я рассказал ему об этой просьбе и добавил, что для этого мы могли бы выделить два дня в мае 1954 года. Он сразу же согласился и вскоре принялся за работу. По памяти, а также на основании записей бесед с генералами и офицерами немецкого генерального штаба, которые мы вели в первый год пребывания в плену, он изготовил схематические карты. В конце апреля он попросил меня приехать к нему. Мы обсудили его план в общих чертах. Я спросил его также, намерен ли он говорить о причинах немецкого поражения.

— Разумеется, — ответил Паулюс, — Я представляю это себе примерно так: главная причина немецкой катастрофы под Сталинградом, равно как и общей катастрофы, которой закончилась война, лежит в роковой недооценке Советского Союза немецким верховным командованием и в переоценке собственных возможностей. Немецкое командование преследовало авантюристические и разбойничьи цели. Оно рассчитывало на то, что Советское государство развалится под ударами германского вермахта. Однако это государство, несмотря на тяжелейшие испытания, проявило беспримерную стойкость. Советские командиры показали высокие военные качества, а солдаты Советской Армии с достойными удивления упорством и храбростью защищали свою родину, непоколебимо стоявшую за ними и поставлявшую им все большее количество все лучшего оружия. Вот почему хорошо продуманный план Сталинградской битвы, разработанный советским верховным командованием, был осуществлен с точностью часового механизма и привел к коренному перелому в ходе Второй мировой войны.

Я мог только подтвердить эту оценку.

— Вы помните, как в августе 1942 года мы форсировали Дон, — сказал я Паулюсу. — Мы знали, что нам предстояли упорные бои. Однако никто не предполагал, что Красная Армия будет обороняться с таким ожесточением и упорством. Откуда только бралась эта сила у советских солдат и офицеров? Тогда мы не находили удовлетворительного ответа. Лишь в плену мы начали постигать эту тайну. Мы научились понимать, что означали социализм и коммунизм для этого народа. В течение столетий его угнетали, лишали прав и попирали. В октябре 1917 года пробил час его свободы. Многое на Востоке казалось нам непонятным; наоборот, народы Советского Союза знали, чем они обладали и в чем они нас даже превосходили. Они знали, за что сражались и умирали.

— Мне непонятен тот факт, — ответил Паулюс, — что генералы в Западной Германии и теперь отрицают эту простую истину, несмотря на свой опыт. Ведь все мы должны учитывать, что мир изменился, и наконец понять, что будущее германского народа может быть основано только на дружбе со всеми миролюбивыми народами, прежде всего с Советским Союзом, а не на власти и силе.

Бывший «только солдат» научился рассматривать международные события с политической точки зрения. Человек, который ранее беспрекословно повиновался бессмысленным приказам, стал политически мыслящим человеком, готовым отдать все свои силы и знания для того, чтобы помешать возникновению новых войн и делу мирного воссоединения Германии. Это почувствовали и офицеры Высшего офицерского училища, перед которыми Фридрих Паулюс излагал историю великой битвы. Он ничего не приукрашивал и ничего не оправдывал. Свое выступление он закончил словами:

«Все миролюбивые люди вынуждены с негодованием констатировать, что теперь в Западной Германии проводится политика, которая в опасной степени сходна с предысторией Второй мировой войны. Боннский и Парижский договоры ведут Федеративную Республику по тому же пути, который во Второй мировой войне привел к Сталинграду и закончился национальной катастрофой»{144}.

Это выступление произвело на слушателей глубокое впечатление. Многие, вероятно, пересмотрели свое до этого скептическое суждение о Паулюсе как о человеке.

На пресс-конференции 2 июля 1954 года в Берлине, которую проводил профессор Альберт Норден, Паулюс — совершенно в духе своего доклада в Дрездене — выступил против так называемой политики силы. Он, в частности, заявил:

«Со времени моего возвращения в Германию осенью прошлого года меня все более удивляет, что высокопоставленные американские политики и военные выступают и действуют в германском вопросе так, как будто не было Второй мировой войны, окончившейся на немецкой земле столь ужасным поражением Германии. Однако еще больше меня поражает и волнует тот факт, что в Западной Германии немцы на самых высоких правительственных постах, а также пресса и радио занимают точно такую же позицию и, несмотря на все уроки прошлого, вновь защищают и поддерживают политику силы, политику подготовки войны на немецкой земле»{145}.

Паулюс твердо придерживался мнения, что германский вопрос должен быть решен прежде всего путем переговоров между двумя германскими государствами. Его беспокоили планы вооружения Западной Германии и включения западногерманских дивизий в вооруженные силы НАТО. Однажды воскресным утром в конце 1954 года он сообщил мне, что решил организовать встречу бывших офицеров из Германской Демократической Республики и Федеративной Республики. Многочисленные письма, особенно из Западной Германии, укрепили его в этом намерении. С удивлением я услышал, насколько конкретно он уже занялся этим делом.

— Я хочу разъяснить западногерманским участникам встречи, что Парижские соглашения препятствуют воссоединению Германии, углубляют раскол Германии, — сказал Паулюс. — Я хотел бы доказать, что политика силы никогда больше не сможет привести к успеху. Мы, бывшие офицеры, должны содействовать тому, чтобы немцы с востока и запада договорились между собой.

— Думаете ли вы, что бывшие офицеры, проживающие в Западной Германии с 1945 года, поймут эти аргументы? — спросил я Паулюса.

— Им будет нелегко, — ответил фельдмаршал. — Наверное, они используют старый аргумент об «аполитичном» офицере, который мы так часто слыхали в плену. Я напомню о том, куда мы зашли с этим аргументом. Офицер должен понимать, что в результате своего аполитичного поведения он становится острым политическим инструментом. Правда, субъективно он может действовать с добрыми намерениями, как это делали мы на Волге. Однако в результате слепого выполнения приказов мы объективно стали соучастниками преступного руководства. Ведь как бессовестно Гитлер воспользовался нашей аполитичной позицией в ущерб немецкому народу и всем нам на позор!

Паулюс встал с кресла, зашагал по просторной комнате, затем он остановился передо мной:

— Над этим, мой дорогой Адам, должны задуматься особенно те бывшие офицеры, которых правительство Федеративной Республики склоняет к вступлению в западногерманскую армию. В один прекрасный день немецкий народ спросит именно их: что ты сделал в то время для единства и независимости нашего отечества, что ты сделал для мира?

Я согласился с точкой зрения Паулюса. Он утвердительно кивнул мне и, взяв лист бумаги, сказал:

— Я хотел бы закончить свои высказывания обращением ко всем участникам нашей беседы и ко всем другим офицерам и солдатам на востоке и западе нашего отечества: не отмалчивайтесь, когда нужно действовать ради самого существования и будущего Германии!

На всех произвело глубокое впечатление, когда Фридрих Паулюс 29 января 1955 года выступил в Берлине перед бывшими офицерами из Восточной и Западной Германии после того, как под звуки старой немецкой солдатской песни «Был у меня товарищ» они почтили память павших. Вероятно, большинство из них мысленно дало обет: «Никогда не должно повториться старое!» Я убежден, что многие западногерманские участники встречи выполнили этот обет.

Однако неисправимые гитлеровские генералы продолжали писать «воспоминания»; поток мемуаров нарастал. Больше всего Паулюс возмущался книгой Манштейна «Утерянные победы». Когда летом 1956 года я как-то снова посетил Паулюса, он возмущенно сказал мне:

— Эту книгу вы должны прочитать сами. Согласно тому, что здесь написано, Манштейн совершенно неповинен в гибели 6-й армии. Этот человек сознательно лжет. Всю вину он перекладывает на меня и на Гитлера. Вы сами присутствовали во время почти всех переговоров, которые я вел с ним по радио. Вы знаете, как он скрывал от меня истинное положение на фронте и сковывал мои действия. А теперь этот бывший командующий группой армий «Дон» все передергивает. Он фальсифицирует факты, чтобы ввести наш народ в заблуждение по поводу действительных причин поражения. Этого человека я когда-то глубоко уважал. Теперь же, как и все те, кто ничему не научился, он лживо отрицает свою ответственность за гибель 6-й армии, ответственность за войну и ее горький конец. Пока я жив, я буду выступать против этих его попыток обелить себя. Манштейн, Верховное командование вермахта и сухопутных сил, все мы, с самого начала одобрявшие и проводившие политику Гитлера, виновны в этом несчастье. В ком есть хоть искра честности, тот должен признать это и сказать народу правду, чтобы больше никогда не повторился новый Сталинград.

Последние соображения Паулюса очень ценны для немецкого народа. Высказанные военным специалистом — участником захватнической войны, они могли бы теперь явиться основой для необходимого изменения политики Западной Германии.

Те, кто продолжает жить прошлым в Западной Германии, не хотят будто бы и слышать о политике. Так, Эрих фон Манштейн пишет в предисловии к своей книге «Утерянные победы»:

«Эта книга является записками солдата. Я сознательно отказался от рассмотрения политических проблем или того, что не связано непосредственно с военными событиями».

Да, битый полководец сознательно отказывается от рассмотрения политических проблем, потому что иначе ему пришлось бы ответить на единственный «небольшой» вопрос, ответ на который нельзя найти на 664 страницах его пространной книги: «Что, собственно, нам было нужно в Советском Союзе?»

Для Германии это был и есть вопрос жизни и смерти. На этот вопрос необходимо ответить. Манштейн намеренно опускает его не потому, что он был аполитичным офицером, а потому, что он был офицером, усердно поддерживавшим политику Гитлера. Он верно служил Гитлеру, пока тот осыпал его орденами и отличиями за тактические успехи. Однако, когда после разгрома Южного фронта в 1944 году Манштейн был милостиво уволен в отставку, он начал изображать из себя непризнанного стратега и бранился, но не потому, что Гитлер напал на Советский Союз, а потому, что «ефрейтор» ничего не смыслил в «военном искусстве». Для Манштейна важен нимб непобедимости прусско-германских генералов. Поэтому он сваливает вину за поражения на мертвого Гитлера. В связи с тем, что Паулюс вскрыл политическую подоплеку Второй мировой войны и причины немецких поражений, фон Манштейн изображает его как главного виновника смерти 250 тысяч немецких солдат на Волге.

Повторим еще раз главную истину: военное руководство, генеральный штаб и военачальники были на стороне Гитлера. Они оказались бессильными, столкнувшись с противником, который превосходил их в военном и моральном отношении, столкнувшись с Советской Армией, которой командовали полководцы, превосходившие немецких военачальников. Выражение «не побежденные на поле боя» еще меньше применимо в отношении Второй мировой войны, чем в отношении Первой. Фон Манштейн фальсифицирует историю, подчеркивая на последней странице своей книги, что его группа армий «Юг», кровоточа тысячью ран, оправдала себя на поле боя! Группа армий «Юг» была разбита, уничтожена, и именно под командованием Манштейна. Об этом он может спросить тех солдат, которым посчастливилось уцелеть после ужасов отступления и ожесточенных боев. Более того, пусть он подумает о тех сотнях тысяч погибших, которые остались на дорогах отступления. Ответственность за их гибель несет прежде всего тогдашний командующий группой армий «Юг» Эрих фон Манштейн.

Манштейн был антикоммунистом и остался им. Как сказал Томас Манн, в антикоммунизме заключается не только величайшее безумие нашей эпохи, но и ее величайшее преступление. Манштейн продолжает участвовать в этом преступлении, скрывая политическую подоплеку Второй мировой войны, прославляя действия гитлеровского вермахта и его руководителей, осыпая бранью советских солдат и партизан, оскверняя память тех, кто погиб, защищая свою родину от насилия. Желая превратить зимнюю битву 1942-1943 годов на Волге только в «потерянную победу», он пишет в своей книге:

«Однако страдания и гибель немецких солдат слишком святы, чтобы делать из этого сенсацию ужаса или использовать для сомнительных разоблачений и политических споров»{146}.

Фельдмаршал фон Манштейн даже не счел необходимым вылететь на самолете к окруженным войскам. Он вообще не знает, какие ужасы творились в степи между Волгой и Доном. То, о чем рассказывают оставшиеся в живых, — это не сомнительные разоблачения, не аргументы для ведения политических споров, а неприкрытая правда, которая так же нужна немецкому народу теперь, как и тогда. Эта правда, вся правда до конца, должна быть высказана, чтобы немецкий народ, и особенно немецкую молодежь, не могли вновь обмануть такие люди, как Манштейн.

К сожалению, здоровье Паулюса все ухудшалось. Он вынужден был часто прерывать свою работу. Его намерение написать историю битвы на Волге осталось невыполненным до конца. 1 февраля 1957 года, спустя четырнадцать лет после окончания великой битвы, его глаза закрылись навсегда. Я потерял хорошего друга и товарища. Глубоко взволнованный, прощался я с Фридрихом Паулюсом, судьба которого была так тесно связана с моей в течение пятнадцати решающих лет жизни.

Уже минуло более двадцати лет со времени великой битвы на Волге. Многих из оставшихся тогда в живых теперь нет среди нас. Те, кто в то время был в расцвете сил, теперь на краю могилы. И даже самым молодым уцелевшим участникам великой зимней битвы теперь почти пятьдесят лет. Уходят живые свидетели немецкой трагедии на Волге. Тем большее значение имеет их литературное наследие и особенно их деятельность, основанная на опыте и выводах, к которым они пришли.

Я счастлив, что смог принять участие в строительстве новой Германии, в создании новой эпохи, эпохи социализма. Путь не был легким и не будет легким в будущем. Однако это правильный путь. Это единственно возможная, последовательная альтернатива захватнической войне, которой в исторической битве на Волге был положен конец.

Никогда более война не должна исходить с немецкой земли! Никогда, никогда снова над нашим отечеством не должна неистовствовать фурия войны! Германия не должна стать атомным кладбищем!

Сделать все, абсолютно все для создания процветающего немецкого отечества, создать такой общественный строй, в котором заложена прочная основа для счастья народа, национального суверенитета и достоинства, социального равноправия и дружбы народов, — таково завещание павших в ужасной битве на Волге и всех уцелевших.