Глава 1. ТОПОЛЯ

Я не знала, что мне будет так по вкусу горьковатый, вяжущий напиток. Когда в мае 2005 года я бродила бездомной по ночному родному городу, пытаясь согреться. У меня была потертая серая кожаная куртка, несколько футболок. Несколько книг в рюкзаке и блокнотов с моими стихами, признаниями в любви.

Днем еще было тепло. Даже жарко. Думала, и ночью будет так же. Пока шла до лесной опушки, где намерилась спать под вербой, даже вспотела…

Ночью в лесу оглушительно верещат птицы. Они не дают уснуть. Калачиком на земле. Земля еще холодная в мае, и пластиковые пакеты, подоткнутые не спасают. Я бегала и кричала все песни, какие любила… Но начал накрапывать дождик, и я побрела в город.

В городе как-то теплее – жители надышали, наверное. Я пряталась от огней машин в сырых автобусных остановках. Шепотом и громче, пела свои песни.

Фонарь. От фонаря все сказочно. Блестящие от дождя ветви тополя, большие почки набухли. Я обняла мокрый широкий ствол, и попробовала съесть почку.

Сперва ничего не ощутила. И попала в ловушку: горькая, липкая клейкость, мышеловка для языка.

Долго помнила это потом.

Тогда я пробовала все, что растет, потому что любила все. Это так хорошо – все любить.

Почки тополя обладают антисептическим, противовоспалительным, бактерицидным действием, разжижают мокроту. Применяются при цистите, уретрите, почечнокаменной болезни, гриппе, простуде, злокачественных опухолях. Жаропонижающее. Собирать следует в мае, в период цветения. Заваривать кипятком, делать настойку…

Тополя растут кверху, у них большие высокие руки. Они похожи на юношей. Они охранники Небес.

– А вы знаете, ученые когда-то уже изобрели генно-модифицированные тополя. Они должны не давать пуха, чтобы не вызывать аллергии у людей. Бесплодные и бесполые, их посадили аллеями в городах…

А они зацвели.

Глава 2. ТОПОЛЯ

Как заболевают:

Сначала начинает постоянно хотеться есть. Некий зуд в желудке. Тянет на сладкое. Голова туманная.

Потом ловишь себя на раздражении. Психических сил становится мало, терпение иссякает, нарастает что-то схожее с отчаяньем, но на самом деле – усталость.

Срываешься на ребенка. Злишься на себя. Опускаешь руки.

Таблетки.

Наконец появляется боль.

Это просто вирус. А может бактерии. Что-то внешнее. Когда внешнее – не страшно, страшно – когда изнутри.

Так, взять себя в руки. Полынь, липа, почки тополя. Жаль, что аптечные. Аптечные практически бесполезны…

Но все-таки. Жаль, что забыла купить шафран. Говорят, он уменьшает воспаление…

И спать.

Тополь, тополь. Энергия – желание справедливости. Юноша чистый, негибкий, но хрупкий; резкий в отстаивании своих идеалов. Идеалист.

Тянущийся к небу, сильно, со всей могучей силы. Презирающий Землю слегка. Изредка любовь свою на нее проливает: белым облаком пуха, несъедобного, не могущего накормить. Навязчивую любовь…

В каждой пушинке – семя, чтобы взошло в тебе и выросло тополем, не тобою, а им. Юноша – идеалист.

Темные сонмы бактерий разбивающий, воинства Света храбрый солдат. Со Злом воюет, непримирим.

Надо? Возьми. Если дотянешься… Если дотянешься, тогда он отдаст, он любит тянущихся к Небу; он даст тебе действенное оружие против Тьмы.

Помни только ты то, чего он не знает: после оружия «против» нужно оружие «за».

Липа, например.

Глава 3. ПРОСТО ЛИПА

Взад и вперед по аллее. Аллея лип в больничном дворе.

Посторониться, пропуская быстро идущих посетителей поликлиники. Там внутри ад, столпотворение. Узкие коридоры, десятки страждущих, рвущиеся донести себя в кабинеты…и там оставить… потому что там – вылечат.

А не знаю как. Никто не знает, но верят. Вот доктор возьмет эту боль, такую огромную, что не вмещается вся в кабинет, а остается частично за порогом, и выбросит ее… он знает куда, надо только слушаться скрупулезно.

Больница большая, светлая, хорошая. Как хорошо погулять по ней в тапочках, заглянуть в процедурные, в аптеку, в буфет, и через поликлинику выйти наружу. Лето.

Замирая, пройти мимо подстриженных кустов, в маленький скверик, отгораживающий больницу от трассы.

Липы смотрят тебе в лицо. Касаются прохладными листьями. Обдают любовью такой безусловной, мягкой, верящей, всё принимающей… всё знающей…

Успокаивает. Утешает. Жалеет ранку.

У них тоже листья падают на землю. Потом из них новая трава растет. Это ничего.

К тому же, они останутся, когда ты умрешь. Всё останется, в Божьей всей красоте: листья, травинки… красота – вечна, и тогда не страшно, можно и умереть.

Они же на Земле за тебя – останутся.

Женщина в царских палатах… Ах да, вы не знаете: я лежу в палатах, которые – царские. Так это называется – «лежу», а на самом деле хожу, брожу, кружусь на балконе. Сегодня птица.

Это я изобрела себе такой календарь. Первенец, Ветвь, Заря, Чета, Птица, Свобода, Воскресенье. По коридорам можно ходить, широко раскинув руки. Вечером, когда никого нет.

Но там, в царских светлых палатах, есть женщина… Она такая жалкая и больная, сидит уткнувшись носом в теплый большой воротник свитера.

Я пошла собирать ей букетик цветов. Потому что в уютном свитере нужно сидеть не здесь, а в каком-нибудь деревенском доме перед печкой, в которой горят смолистые дрова, сжимая в руках горячий чай… воробышек. Мягкий теплый воробышек. Почему ты больной?

Набрала. Принесла, поставила рядом в граненый стакан на тумбочке. Букет перевязан травинкой.

Я живу здесь третий месяц, она – неделю. Она всех извела. Постоянно требует врача. Говорит, что умирает. Ходит, падает, задыхается, плачет.

Врач, милая девушка с льняными волосами, уговаривает воробышка: все хорошо.

Липовый цвет обладает потогонным, мягчительным, успокаивающим действием. Жаропонижающее, отхаркивающее, противомикробное, противовоспалительное; лечит гипоксию, удушье, простуду, воспаление легких…

Заваривают чай, измельчают в порошок; лечат отеки; всё, что застоялось… всё, что не находит выхода…

Всё, что остро нуждается в любви, в слезах, в сочувствии, в теплой печке, теплой варежке, горячем чае, теплой щеке рядом. Всё, которое измаялось, дошло до отчаяния, кричит и плачет и бьётся о стены головой, и тихо стонет невидимо в подушку. Маму, маму, пусть на макушку подует. Ма-мо-ч-ка, мамочка, мамочка, мне хорошо. Было больно, а сейчас хорошо, только ты побудь еще рядом.

Буду.

Глава 4. ПРОСТО ЛИПА

А еще была полная бледная девушка напротив. Вечером она плакала и говорила, что хочет к маме.

А я в это время хотела прыгнуть с парашютом, чтобы полетать.

Наши с ней койки стояли друг напротив друга.

Я вечером плела из бисера украшения – березки, которые безнадежно рвались, болтала с ангелами и бродила по коридорам. Упаси Боже, мамы мне было не нужно. А если и нужно – только не той, не моей мамы…

Смотрела на снег за окном в фонарных искрах, и понимала, что всё прекрасно. Я уже немножко разговаривала, и могла ходить. Сама, по лестницам тоже.

И никому ничего не должна. Нигде меня не ждут. Нигде… Никуда я не должна вернуться. Никто не плачет обо мне, роняя слезы на вечернюю лампу.

И это хорошо.

Потому что я могу пойти вправо, влево, могу уйти отсюда и замерзнуть в сугробе, а могу не уходить, пока меня не прогонят. Свобода.

И поэтому я была мамой для всех, кто этого хотел. Для воробышка в теплом свитере, для полной бледной девушки с заплаканными глазами. Я была моложе их, мне было двадцать два. Но это неважно.

Когда человек хочет мамы, ему не важно больше ничего.

Глава 5. ОДУВАНЧИКИ

Мир полон радости и солнца, мир хороший.

Передо мной невозделанное поле санатория. Здесь я, правдами и неправдами, работаю «мастером зеленого хозяйства». По штату мне положены работники, но их нет, я одна сама у себя работник.

Таким счастьем я обязана своему невоздержанному оптимизму и широкой улыбке, ну и справке об учебе на первом курсе сельхозакадемии.

Работа! – ликует душа. Рабооота!!! Урраа! Встать рано, бежать на электричку. Чуть алеет рассвет.

Дорога через лес. Ягоды черники. Много, сладкие…

Травки собрать по пути, незнакомой. Это будет гербарий – для института.

И в рот.

Июньское солнце хлещет беспощадно. Поле заросло одуванчиками. Хорошо, что меня не заставляют это пахать.

Что я могу, в сущности… Слабая двадцатилетняя девчонка. Вот и медкомиссию при устройстве на работу еле прошла: анемия, какой-то странный многолетний гайморит. Но ничего, приняли.

От солнца я теперь черная, словно негр…

Одуванчик лекарственный. Содержит горечи. Возбуждает аппетит. Улучшает состав крови при анемии.

Гонит желчь, успокаивает, замедляет рост раковых клеток. Борется с вирусами, грибками, гельминтами. Лечит печень, помогает при диабете… Высушенные корни используют для выведения вредных веществ с потом и мочой.

Одуванчик устойчив к вытаптыванию и поеданию сельскохозяйственными животными.

Чепуха. Это просто Солнце – щедрое, активное. Мужская планета.

Это вам не тайная двуликая Луна. Луна – душа, энергия инь, а Солнце – ян, дух. Правильно?

Солнце в гороскопе, жёлтая аура, жизнерадостный, весёлый человек. У Солнца всё открыто.

Солнце раздаёт дары. Вот цветок, пахнущий летом. Сорви его, съешь. Он подарит тебе силу.

Улыбайтесь!

Улыбайтесь!

Я не дам вам горечи, нет. Вы пытаетесь есть мои листья; но они горьки, они горьки от почвы. Хуже почва – горче мои листья, крепче мои корни, но мой дар миру – мой цвет – не будет горек никогда. Я не вынесу в мир ни мою боль, ни моё страдание, ни всё, что терплю я, чтобы жить! Нет! Я вынесу в мир только мою радость. Лишь широкую улыбку мою и все мои бесчисленные вам дары, ибо надо жить – улыбаясь.

Я научу вас этому.

Я научу вас тому, как вставать всякий раз с земли, и расти, и цвести под ногами, и пусть тебя топчут и рвут, но ты улыбайся. От души! Сила твоя огромна! Даже в головках оторванных вызреют семена, даже под корень подрубленный – от корня ты отрастаешь, Солнце! Ибо тебе в мир приносить Жизнь!

А когда ты станешь мудрым – ты станешь белым. И легким, словно Дух.

Глава 6. ОДУВАНЧИКИ

Из дневника.

Было больно?

Да.

Было страшно?

Нет.

Было смешно.

Смешно над собой, над своим страхом, над своей болью: ну да, мне дано ЭТО. Другим ЭТО пока не дано. Но не избегнет никто.

Да, у вас есть то и это, а у меня вот есть боль, а у вас её нет. Это данность, новое состояние, иное, когда всё прежнее слетело, как от ветра паутина. И я – ребёнок, я только что родилась, весь мир только что родился, я живу до начала мира, мне всё изумительно, я ничего не боюсь. Ни смерти, ни даже боли. Я бегу от неё, зная, что не убежать. Что она моё новое состояние, новая жизнь, иная страна, дорога такая. И это мне интересно. Я этому удивляюсь.

Я поражаюсь вашей красоте. Сладости вызволить вашу красоту из ваших ролей. И я удивляюсь тому, что моя боль годна для этого. У меня не было мысли дать ей такое применение.

Глава 7. ШАЛФЕЙ

Я работаю и слушаю Карунеша.

Я работаю продавцом. Слушаю Карунеша, чтобы не уснуть. Карунеш мне не нравится.

Безумно хочется спать. Но нельзя. Нужно вскочить и рассказывать, рассказывать, про то, во что я сама не верю.

Вот эти хризантемы и розы прекрасно будут чувствовать себя на вашем подоконнике. Да-да. Они не отцветут, не завянут, не погибнут, им будет нипочем сухой квартирный воздух и отсутствие Солнца, затхлая хлорная вода, бетонная клетка, в которой даже я не смогла бы жить. Они смирятся с безнадёжностью, они будут цвести зимой. 365 дней в году.

Если вы не купите, нам будет нечего есть.

Зима – это страшно, страшно. У меня дома озверевшая от безнадёжности мать и девять больших собак. Кончается даже соль. Порой едим собачий корм, взятый в долг под честное слово…

И долги растут.

Что растёт зимой – так это долги.

А остальное – не так важно. Что я хожу на работу в страшном пальто, перешитом из материного вытертого плаща советских времён; что мать не спит ни днём, ни ночью, а вяжет носки и варежки на продажу; что всех продавцов она выгоняет из-за якобы их воровства; что её суды с кредиторами потихоньку превращаются в суды с судьями, судами и Россией…

Бог с ними. Мне ведь сессию сдавать. Второй семестр.

А еще можно взять коробку с цветами, и зайцем на электричке в большой город. Там есть магазины, офисы, парикмахерские, в них тепло, и работают милые невинные девушки. Эти девушки любят цветы.

Набраться смелости. Смелость – чего мне всегда не хватало. Я не люблю заходить туда, где меня не ждут.

Но я захожу и говорю, чего не может быть. Продаю. И отправляюсь домой. Сегодня мы купим еды.

Настой листьев шалфея – вяжущее и противовоспалительное при заболеваниях рта, глотки, гортани. Снижает проницаемость сосудов. Убивает микробы.

Задерживает размножение золотистого стафилококка.

Я пью и пью стаканами вяжущий, терпкий шалфей.

Я ничего не ем. Нельзя. Пропадает голос, надо как-то его лечить. Пытаюсь лечить его голоданием.

День ем, день не ем. Когда ем – то ем сырые фрукты и овощи. Очень почему-то хочется хлеба.

И так хочется спать…

Глава 8. ШАЛФЕЙ

Из дневника

Жизнь – это пыточный календарь, каземат, застенок, в котором нет света. Крики бесконечного страданья, мученика вопли…

Но у неё случаются выходные, праздники и длинные замечательные отпуска.

Если выходных нет, праздновать нечего, а отпуска всё короче, – пора лечиться.

Жизнь – это наслаждение, безграничное блаженство, рай на Земле. Здесь добро и красота, радость, любовь и ласка царствуют неизменно.

Но у неё бывают длинные отпуска, праздники и выходные. Если выходные случаются постоянно…

Если чередой пошли праздники, если отпусков слишком много, – пора лечиться.

Шалфей, оказывается, не рекомендуют при кашле.

Ах, этот кашель. Я совсем уже не могу говорить. А кашляю кровью.

Шалфей учит жить. Даёт терпение. Ах, сколько надо терпения, чтобы всё это вынести. Чтобы всё это пронеслось чёрной бурею мимо души и сердца, не задев, не погубив, не сломав…

Да, шалфей очень терпелив и очень крепок. Он деревянист и опушён, он готов ко всему. Он выживет на подоконнике. Стерпит любую воду. Порыв ветра не сорвёт его. Он ко всему готов!

И я ко всему готова.

Глава 9. ВЕРБА

Солнце растопило лужи, сияющий асфальт. Весна.

Мне пятнадцать лет. Меня обидела мама, дома скандалы. Мне всё надоело. Безумно бессмысленно всё, что делают люди.

Мне ничего не надо. Я плачу. Господи, мне надо только вербу и Небо. Больше ничего не надо. Но дай же мне вербу и Небо, Господи, Господи!..

Я не смотрю под ноги. Смотрю вверх. Воздух напоён солнечным теплом, бодрящей лаской. Идти легко, идти медленно. Незачем – быстро.

Иду, иду… вот помойка. А в помойке растёт – верба.

Душистые жёлтые сережки…

Несказанная благость запаха. Вдыхаю. Над головой – синее Небо.

Смеюсь и плачу.

От счастья.

Мы дети, нас так легко ранить. У нас тонкие, легкие ветви, мы чистые и ясные, мы небесные дети.

Мы неприхотливы, но беззащитны, мы любим воду и всюду растём, мы пришли радовать вас.

Радуйтесь! Радуйся, Мария, Господь с тобою!

Радуйся, Мария, благословенна Ты в женах, и благословен край платья Твоего! Благословен всякого чрева плод…

Детская радость жить. Детская сила укореняться.

Детская готовность забывать, прощать, верить, бегать и играть; детская энергия, молодость, вечное детство впереди.

Будьте как дети. И будет вам небесное Царство.

Вербочка, ива, ракитник, ветла. Тонкие гибкие кусты.

Детская сила жить, сила укореняться. Вам надо? Возьмите, и радуйтесь!

Не ломайте только зря веток. Собирайте серёжки. Не надо обижать детей.

Господи, какая прекрасная у меня Жизнь!..

Глава 10. ВЕРБА

Из коры ивы впервые была получена салициловая кислота. Известна как противовоспалительное, жаропонижающее и обезболивающее средство.

Чай из молодых листьев поднимает настроение и дарит силы. Кору пьют при лихорадке и аритмии. Порошок ивы подсушивает гноящиеся раны, а вербные почки исцеляют бесплодие. Выводит из суставов кристаллы мочевой кислоты, лечит артриты, артрозы, ревматизм. Боли в шее, подагру, онемение пальцев…

Растёт ива быстро, а живёт больше ста лет.

Пробуждает после долгой зимы.

Дарит юность и здравие сердцу.

Обновление, возрождение, надежду. И движение, и рост.

Глава 11. ТАВОЛГА

Лабазник вязолистный. Растение неподражаемой красоты.

Царское гордое соцветие, трепетные белые горошины бутонов, жёсткие тёмно – зелёные листья.

Трава цариц. Настоящих цариц.

Таволгой порос низкий берег Ветлуги. Здесь я переживаю лето, в сельском домике моей доброй подруги, приютившей меня и мой велосипед.

Я лежу на полу, отвечаю на письма. Писем так много, – неотвеченные громоздятся пачками, прямо на совести. Люди интересуются, присылают подарки. Зачем? Почему мне?

С ума можно сойти, что происходит. В ноябре прошлого года я выписалась из больницы. Меня бросил любимый. Инвалидность не дали.

Искала работу. Дворником не берут. Кому нужен тяжелобольной дворник.

Взяли мыть посуду в столовую. Была страшная, с огромными щеками, выпученным глазом и провалившимся носом. Говорила плохо, ещё хуже слышала…

А тут письмо прислали, заказное. Наложенным платежом. Сто пятьдесят рублей.

Была не была, может важное что. Может знахарь травки прислал. Был такой знахарь из газеты, до сих пор не ответил.

Выкупаю письмо. Да, это ж я в «ЗОЖе» откликнуться просила, кто лечение моей болезни знает. Больно редкая у меня болезнь.

Разрываю конверт, выходя из почты… Так… покупайте шлакоблоки, это сейчас выгодно. А ещё можете разводить кроликов.

Выбрасываю в снег.

Таволга, медовик, царица лугов. Противовоспалительное, содержит салициловую кислоту – растительный аналог аспирина. Защищает печень, убивает бактерии, рассасывает опухоли.

Раны заживляет и токсины выводит.

Успокаивает и укрепляет организм. Использовать в виде чая из цветков, корней. Понижает давление.

Трава в простонародье известна как сорокоприточник – средство от 40 недугов.

Я приезжаю из города, завариваю себе чайник таволги, выпиваю весь. Завариваю ещё. И постепенно отходит городская усталость.

Да, я написала тогда в «ЗОЖ». О бессовестном негодяе, продающем больным людям шлакоблоки. И про книжонку – рекламку, выдающую себя за полноценную книгу о чудо-приборе, панацее от всех болезней. А на поверку он лечит гипертонию.

А потом меня понесло, и я написала ещё про безусловную любовь, и про то, что лечить людей можно только даром, а заплатят вам БлагоДарностью, которая есть чистая и святая энергия, меняющая мир. Выплеснула я всё это и послала… в редакцию газеты… И там это напечатали.

И началось невообразимое. Письма приходили мешками, люди присылали деньги, книги, вещи. Просили приезжать в гости. Рассказывали о своей жизни.

А я читала их письма в палатке в огороде, при свете фонарика. Ночами в палатке было холодно, но жить с матерью хуже. От её брани взрывались даже лампочки.

А потом я положила всё, что имела, в рюкзак, и приехала к Танюшке пить таволгу. Спасибо тебе, Танюшка!

И да здравствуют бессовестные негодяи, творящие Божьи дела!..

Глава 12. ТАВОЛГА

Человек потерял достоинство своё человечье.

Кто велел тебе сидеть под дверью кабинетов, тряся в руках стыдные бумажки, дожидаясь очереди своей. Кто просил тебя играть эту больную и слабую роль – униженного жалкого человечка, словно милостыню, просящего вылечить.

Вылечите меня! Вылечите! Вылечитеееее!!!

– Ждите спокойно, своей очереди.

Духота. Запах лекарств. Уколы.

Кто приказал тебе сдать свою волю, мнение, имя и ключи от храма сердца в гардероб. Искать помощи и сочувствия, а получать казённый осмотр. Оголять попу, не зная, что в неё будут колоть.

Но зная, что не спасут, не излечат. А от лекарств выпадут волосы, станет тошнить. Порвутся вены на локтях и запястьях.

Веруя в чудо, в маму, в Бога. В докторов и в санитарок. Господи Иисусе Христе помилуй мя…

Молитва святому целителю Пантелеймону. Бабкин заговор от болезни. Порчу снять.

А я спокойно расту себе на одном месте всегда. Я – никуда не бегу.

Кто ты такая, царица таволга, и что ты людям даёшь?

Даёшь спокойствие, самодостаточность, автономность. Уверенность в том, что всё происходит к лучшему. Подлецам – прощение, себе – любовь. Любить, прощать – вот привилегия царей.

Вот и ты, человек, сейчас встанешь и воскреснешь. Пойдёшь творить царские дела.

Даст тебе таволга высоту и крепость тела – стебля, мощь и крепость основы – корней. В Боге основа её, в добродетели.

Силу и власть. Высшую власть, власть от Бога: власть над собой.

И душистый мёд, и лепестков несметное море. А суп из таволги не сваришь, жестка – аристократка. Но до чего вкусен чай!

Коронуй меня ты собою на царствие, таволга. Сверху мы будем с тобою смотреть, и улыбаться.

Глава 13. СВЯЩЕННЫЙ ЛОТОС

Над водою раскинул широкие листья священный лотос.

Он проник сюда из древних, динозавровых времён. Зачем он пришёл?

Он побеждает бога смерти – грибок. Он поворачивается вслед за солнцем. Его семена хранятся тысячелетиями, и даже спустя века они способны прорасти.

Он соединяет своим стеблем мутную грязь речного дна и благословенное Небо – тысячелепестковый лотос. Это Дух ждёт нас и держит нас на этой Земле.

Не будь Его – нас бы тошнило от грязных мест, от продажных вещей, мы выкашливали бы тоску и протест, отвращение, мутную влагу печали, жало змеи – скорби и злобы, превратясь в презренную грязь. Выпей лотосовой воды, мудрым и чистым ты станешь.

Если люди перестанут выращивать лотос – он перестанет расти на Земле…

Я стою перед картиной и плачу. Слёзы сами текут. У картины глаза голубые-голубые…как Небо.

Я пришла сюда из больницы, сбежала в тихий час. И надо же было заходить в этот книжный магазин. Читать в медицинском справочнике про то, какой это злобный зверь – гранулематоз Вегенера.

И про то, какими ужасными лекарствами его глушат. А победить его – невозможно.

Не прочитай я это, наверное не ощущала бы себя сейчас такой жалкой. Я стою перед чудесной картиной, в дарёном пальто, в юбке, подаренной лечащим врачом, со своими толстыми щеками. Задний план сознания бормочет мысль про то, что скоро у меня выпадут волосы. И, видя перед собою Чудо, я понимаю, какая всё это ерундааа….

Что существует на свете лишь бесконечное, безмятежное голубое Небо, знающее обо мне всё, и всё – прощающее, принимающее, смягчающее. Оно просится ко мне в сердце. И я тихонько улыбаюсь.

На улице, между прочим, весна. Всё живёт, течёт, ликует, над головою распахнута дивная чистая лазурь и глаза ангела. На картине – сияющий лик, источающий лучи. Беспредельность. Лучезарность.

Он чуть-чуть улыбается… Будда. Ребёнок.

Дивное чистое небесное дитя, голубоглазое. Я чувствую поток энергии от образа, такой, что тело вибрирует.

А подарите мне эту картину. У меня всё дарёное. Нет совсем ничего своего. На мне пальто дарёное, деньги на маршрутку подарили соседки в палате, и я сегодня ела еду, подаренную государством. Я даже умею даром путешествовать. А я подарю вам…

Ну, мне-то пока нечего вам подарить, кроме моей любви. Вы же тоже понимаете, что это святая энергия. Если вы рисуете ангелов – вы знаете это.

Лотос ускоряет обмен веществ, широко используется при заболеваниях лимфатической системы. Отвар корней пьют при гонорее, лепре, микозах. При отравлениях грибами. При укусах скорпионов и ядовитых змей.

Стимулирует деятельность сердца, рассасывает злокачественные опухоли. Лечит пневмонию, бронхиальную астму. Истощённых питает. Семена и корни употребляют в пищу.

Противорвотное, снимает стресс, поглощает негативные эмоции. Относится к энтеогенам, то есть к растениям, вызывающим изменённые состояния сознания.

А как должен жить художник, рисующий ангелов?

Глава 14. СВЯЩЕННЫЙ ЛОТОС

Художник, рисующий ангелов, не должен их продавать. Он должен построить храм. И картины свои повесить туда. И пускать всех желающих даром – молиться.

Наверное, так. А жить художник, рисующий ангелов, должен на пожертвования, на добровольные выражения любви своих почитателей… либо на деньги, заработанные где-то в другом месте. Наверное – так.

Цена этой картины семь тысяч рублей. У меня в жизни не было таких денег. Значит, её купит кто-нибудь другой. И этот другой, должно быть, достойнее меня в своём праве говорить с картиной.

Если бы я ещё с ней говорила, и взяла бы её в палату, я бы – выздоровела. Ощущаю это всем телом. То, на что не способны врачи, может маленький нарисованный ангел. Такое бывает.

Но художник, высокий добрый молодой йог, не может мне ничего подарить. Он должен хотя бы иногда ездить к своему учителю и дарить тому слиток золота. Это нужно не учителю, а ему самому, чтобы доказать свою преданность и любовь.

И я ухожу довольная, мне достаточно того чуда, которое случилось со мной. Бог с ней, с картиной, мне всё равно нельзя брать её в палату, ведь палата не навсегда. Когда я выпишусь, мне будет некуда с картиной идти.

Это ангел привёл меня сюда, значит Ему виднее. Я вчера видела сон, будто бы гуляю по киноцентру «Рекорд», а что я там делаю – неизвестно. Как неизвестен мне был такой киноцентр вообще. Даже названия прежде не слыхала.

А сегодня утром я сидела в больничном туалете и нашла кусочек газеты, в котором написано, что в некоем киноцентре «Рекорд» проходит выставка эзотерических художников «Открытое сердце». И я сюда пришла.

Глава 15. МЯТА

Я прибираюсь по хозяйству в маленьком старом домике. Выбросила мусор, впустила свежий воздух, протёрла окна. Весна, апрель, 2005 год.

Домик стоит на краю дивной деревеньки, в холмах и оврагах. По утрам неописуемый туман гнездится капельками в траве. Здесь бьют родники с разной на вкус водой, леденящей руки и щёки. А вокруг стеной стоят светлые берёзы.

Я перевернула свою жизнь. Неужели всё то осталось в прошлом… и больше не надо просыпаться от ужаса и тоски, переживать вечное «продам – не продам», будет еда – не будет еды, будет мать кричать – или ненавидеть молча.

Закрыть глаза – перед глазами искажённое яростью лицо. Но я открою глаза, и оно исчезнет.

И кто-то гладит меня по щеке, словно добрый солнечный луч.

Доброта – существует…

Со мной такого никогда не было. Я даже думала, если такое вдруг случится, и вокруг меня наступит доброта и любовь, я буду сначала очень долго плакать… потому что я накопила целое море слёз. Но вот такое случилось, а я не плачу. Счастье затопляет меня, этот домик, эту деревню, и льётся дальше, и затопляет всю землю. Мне так хорошо, так хорошо на душе… о, Господи!..

И мне не нужно больше прятать дневники и книги, их никто не тронет. Здесь никто ничего ни от кого не прячет.

Николай приходит с электрички и высыпает на стол содержимое карманов: «пятаков», пятирублёвых монеток, целое море. Берите кто хотите – друзья, дети, друзья детей…

Николай работает специалистом по слову «спасибо». Он заходит в вагон и поёт добрую песню, сочинённую ранним утром по дорожке на электричку… а после идёт по вагону и говорит «спасибо» направо и налево. Эти деньги овеяны святой энергией благодарности.

Слово «спасибо» уже двадцать лет кормит его самого, больную жену и четверых их детей. «Спасибо» тех, кто слышит его.