 |
|
Популярные авторы:: БСЭ :: Говард Роберт Ирвин :: Лесков Николай Семёнович :: Картленд Барбара :: Чехов Антон Павлович :: Раззаков Федор :: Нортон Андрэ :: Лондон Джек :: Толстой Лев Николаевич :: Эллисон Харлан Популярные книги:: Справочник по реестру Windows XP :: Черные очки :: Бурый волк :: На тебе греха не будет... :: Воздушный шарик – Шарик-миротворец :: Амок :: Партия в триктрак :: Разведение cобак :: Герцог Сорвиголова :: Случай богородицы |
АбрисModernLib.Net / Поэзия / Александр Алейник / Абрис - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 4)
Чем я, черта угрюмая его Был коммунизм – всё ничего, Ведь это не мешало думам Моим над правдою времён, А коммунизм отвергнет он. 13 Я летом шестьдесят шестого Пошёл на пляж, где встретил их, Генашу Шнейдера и Вову, Дружков по классу и моих Картёжников. Играли в карты У Динерштейна Вовы в хате. Расположились на втором, Допрежь из школы мы бегом (Здесь метров сто) вбежали в двери, Расположились, чай, тепло. Колода карт – и повело: «Что? Преферанс?» На сём примере Поймёте, как летели дни. Я что, объелся белены? 14 Так вот, поспорил я на пляже, Что мигом зацеплю одну Девчонку. Мне сказали: «Лажа!» Поплыл, и я уже в плену У Карауловой. Мы вышли На берег и, наверно, свыше, Увидел Боже, что меня, Фигуркою оледеня. Творец смотрел на нашу землю, На мальчика во цвете лет, О, Господи, твой суд приемлю. Смотри и смейся надо мной, Девчонка – дрянь, а я больной. 15 Увлёкся я, но не влюбился. Гуляли вместе. Я сидел С ней в планетарии, резвился, Поскольку был большой пробел С девицами. Я целовался, Дичайшей спесью наливался От Люськи, но всему цена — Мне опротивела она. Умишка плоский, только губы Влекли меня, по правде, к ней, А остальное мне, ей-ей — Казалось скучным, мелким, грубым. Но Караулова в меня Вцепилась, будущим маня. 16 Сидели мы на физкультуре, А солнце было против нас, Подглядывали Лидке, дуре, Мы под ноги. О, Божий глас — У Зотовой, девчонки рыжей, Колени в стороны. – Гляди же! — Трусы? Висят вокруг манды Брада, и главное – беды И не было б, когда трусишки Всё закрывали бы тогда, Но главная во тьме звезда Освещена, и шалунишки Глядят на зеркальце в неё: – О, боже мой! – О, ё-моё! 17 Сидели бы не близко к полу, Ан нет, сажали нас всегда На досочки для волейбола. Повыше? Не было б вреда. Урок заканчивался. Солнце Выходит в небо из оконца. Звонок. Мы переходим в класс, Где мучат беспрестанно нас. Над Лидкой посмеялись после, Но девочки, вот где фурор. Атас! Кромешный перебор. Как изменились все. По школе Ходили девочки вразвал, Я чётко мир их познавал. 18 Седьмой. Всё изменилось круто, И девочки ходили так Ново, буднично, и будто По небу бродит зодиак. Они совсем переменились — Перебесились и клубились, И словно туча наплыла, А ты стоишь, приберегла Походкой массу наслаждений, Ты смотришь на лицо её, И роковое остриё Укалывает на мгновенье Тебя – и всё, и ты погиб, Ты понимаешь, что ты влип. 19 Елена Германовна Шнейдер Была учителем всему, Как биржевой могучий трейдер, Она давала твоему Воображению избыток Деталей правильного быта, Она взяла, и пятый класс Стал домом праведным для нас. Руководитель класса – штука, С которой надо поострей И лучше с ходу, похрабрей Добиться, чтобы скорость звука Приказами к ученикам. Всё хорошо, и слава нам. 20 Вы помните, мой друг, картёжник, Генаша Шнейдер? Был он сын Её – шутник, он был художник. Стройинститут, потом власы Взяла работа. Инженерит. А может, пенсия? Зрит. Верит. Играет в шахматы? Давно Я не видал его. Равно Елену Германовну. Время Идёт бесплатно, каждый день. Ты руку в Божью высь воздень, Чтобы понять, что на эмблеме Базируется ничего, Ни тела, ни души его. 21 Борис Адольфыч Рац – явленье, Что трудно мне вам объяснить. Учитель физики. Он денег Потратил столько на фигни Изрядной – книги, книги, книги. Когда вошёл, тогда вериги Упали сверху на меня — Шкафы, в которых как броня Стояли полные собранья Различных авторов, но я Увидел, как от а до я, Все книги, против их желанья, Во множестве – я не шучу – у нас Повторы, и по много раз. 22 Собраний пять стояли вместе Шекспира, три Гюго, а шесть Сервантеса. На должном месте. Все одинаковые. Есть У вас сей прыти объясненье? Я думал: что ж, родился гений, Понаписал – и нет его. Рац выступит и скажет: «Во!» Потом притащит, всё расставит И будет целый день смотреть. Но хорошо бы заиметь, Чего себе он не представит — Книженцию, что воровство Работает против него. 23 Аркаша Рац, старинный друг, С которым вместе мы учились, Сынок Бориса и дундук. Ну, вспомним, вместе сговорились Пойти туда, где новый цирк Уже выпрастывал свой клык. Песок, наваленный как море, Разбушевался на просторе. По морю бегали мы славно, Оно бурлило, и нога Искала глупого врага, Который умирал забавно В песке, среди других врагов, Отколошмаченных дубов. 24 Наташа Зеленова – дама, Что вызывала у меня Волненье. Ева у Адама Когда всё сделалось, маня Его, заблудшего супруга, Хоть с кем блудить? Его округа Была до прелести чиста — То человечества врата. Глаза и девственная прелесть, Высокая, тугая грудь Мешали правильно вздохнуть. Они изысканно смотрелись На фоне прочих милых дам. Ах, солнышко! И не представить вам. 25 Наташа Зеленова – редкость. Идёт – все жмутся по углам. Глаза туманные. Все беды Ушли, и стало чудно вам. Лицо как капля, небольшое, Высоколобое, лихое, И бесподобный дым волос, В котором прячется хаос. Пленительна коса тугая, Что падает, как тяжкий снег, И хочется пуститься в бег — Куда? Решительно не знаю, Но скорость явно впереди, А сердце бьёт и бьёт в груди. 26 – Прошляпил девочку я в школе. – Теперь ищи. – Пропал и след. – Вина? – Не надо. – Да я, что ли. – Молчи. – Надену лучше плед. Она особенная? – Да нету. – Забудь её. – Дай сигарету. – Пожалуйста. – Спасибо. – Я… – Не говори. – Твоя семья… – Скажи, об этом ты заладил? – Забудем? – Будет хорошо. – Вина? – Да нет же. – Дождь прошёл. – Ты столик на балкон приладил? А в небе полная луна. Воспоминанья. Тишина. 27 Теперь об Ире Великовской. Я помню мало. Малость в ней Была во всём, черноволосой, Глаза прекрасные, синей Чем вы представите, столь милы, Что ежели б вас поманила С собою в рай иль в ад она, И к вам бы прыгнул сатана, Вы пикнуть бы при ней не смели, Глядели в синие глаза, Наверно, ваша бы слеза Скатилась, руки ослабели, Вы пали бы, и лёгкий звон Вам прозвонил: «По-ди-те вон!» 28 О Ларе Каушанской: дева, Умна чертовски и темна, Так, кожей, в школе королева. Но шутит так, что вам хана. Мы не были с ней столь друзьями, Учились вместе по программе, В восьмом схватились, и она Перешутила. Вот те на. Я помню день рожденья Лары — Вошёл с подарком в старый дом, Цветы и гости за столом, Ученики и звон гитары. Играл, наверное, отец А детство шло, его ларец. 29 Мы с Игорем тогда театром Вдруг увлеклись. Пошли в кружок. Он роль схватил. Его таланта Хватало, чтоб держать флажок Над всем, что нас так увлекало, Да требовалось очень мало Для прелести игры живой. – Ну, напрягись, потом завой. Ну ты не понимаешь что ли? Завыл! Прекрасно! Молодец! Я знал, что лучший ты игрец… Побольше страсти! Божьей воли. Конец. Мы движемся домой. – До встречи. – Свидимся с тобой. 30 Зима. Идём после кружка. Снег падает с небес на землю. Машина пронеслась, дымка Приятный запах, всё приемлю Я: этот дым и шум колёс Трамвая. Вскорости Христос Родится, новогодье скоро. Подарки, праздник, все уборы Так радуют мой нюх и взгляд, Что я готов стоять хоть вечность, Чтоб наслаждаться бесконечно. Какой у девушки наряд! Трамвай. Я прыгнул. – Всё, прощайте… – Да нет, не на-до, обе-щай-те… 31 Мы фехтовали с ним на саблях, Старинных, века два уже Прошло. – Потише! – Ты, в рубахе. — Финт – кончено, и на душе Опустошенье. Мы сидели, Поскольку сильно ослабели От схватки. Зал пустынный тих, И только сцена на двоих Ждёт пламенно от нас сраженья. – Ну, отдохнул? – Ага. – Так в бой. — Так каждый вечер мы с тобой, С Божественным благословеньем, Берём в суровый оборот: – Так защищайся! – Ну! – Вперед! 32 Спектакль мы показали. Где же? На телевиденьи. Мы днём Приехали, под солнцем нежась, Прошли вовнутрь за бугаём, Который проводил в гримёрки: – Ну, раздевайтесь. – Долго? – Скоро. – Где помидор? – Ушла. – Скорей! – Готово? – Мы пошли. – Храбрей. Я стражника играл, и быстро Прошёл по ТиВи наш спектакль. Запомнил я одну деталь: Для праздничного бенефиса Хотелось иметь хоть грош, Ан, не было его, апрош. 33 Брат доставал меня изрядно, Но день пришёл, вхожу я в дом, Он на меня. Ну что ж, понятно, Я бью его крутым пинком. Он завизжал от страху, рухнул. Схватился за ногу и ухнул От боли. Кровь пошла. Он пал И больше он не поднимал Свою безжалостную руку Он на меня. Летал как сыч. Приятно, если магарыч Сыграл с тобой такую штуку, Что братик затаил навек Боль от меня – навечно чек. 34 Литература в эту зиму Вдруг забрала меня вконец, Читал, писал неколебимо… Понятно стало – я не спец. Я злился на себя – бездарность! Откуда будет благодарность За бесполезный труд ночной, Пока однажды, той весной, Приехал днём, вошёл и сел, Тут… Я не знаю, что случилось, Стихотворенье получилось! Я написал и обалдел От лёгкости дневного бреда: – Я верую! – вскричал я: кредо! 35 Стишок я этот показал И. Чурдалёву, он мне тоже. «Я молоток!» – ему сказал. Но мне тогда всего дороже Чем мы вдвоём явилось то Явление, как решето, Что сбрасывает нас и строит, А плечи нам пусть вновь укроет Таинственная вязь времён, В которой оба мы не властны, Деянья наши зримы, гласны, Пока захочет только он — Тот символ власти и труда, Что движет нами – нет и да. 36 А братик вечно запирался В своей каморке. Я не знал, Чем праведным он занимался, Но вот однажды я попал В её убожество. Чернила Стояли на столе. Уныло Торчала рукопись на нём. И строчка только об одном, Что занимало братца сильно: «СЕМИТЫ» крупно написал, А ниже пусто. Я читал. СЕМИТЫ. Скромно, не обильно. Развеселился. Брат – болван! Противен, господи – кабан. 37 На полке в синеньком футляре Лежала скрипка, братец ей Пиликал, как в ином фуляре Безделка кажется важней. Пиликал плохо, но при этом Он школу кончил и просвета Не увидал, и скрипка враз Пылилась, тем спасая нас. Я понял: братец мой отвержен От смысла бытия всего, А если б, как пример, его И взяли, то тогда кортежа Не увидать ни нам, ни вам — Прах только повод эпиграмм. Шестая глава 1 Седьмой закончен. Я стал старше. Ходил, искал свои стихи. Не удавалось. Что же дальше? Не знал. Вам хи-хи-хи, А мне? Сидел я на скамейке, Всё думал: вот судьба-плебейка, Не хочет мне сказать о том, Что я оставил за бортом Усилий, явно нежеланных, А мне ведь не прожить без них, Без помышлений всеблагих, Которые нужны как данность, Чтоб дальше продолжать идти. Плевать. Всё будет впереди. 2 Гроза над городом моим, Декабрьская, казалась чудом, Но дом стоял, неколебим, Под небесами и под спудом, Который сверху на него Набросили, как колдовство. Я ночью от грозы проснулся, Когда во тьме она блеснула, Ударил гром, и дождь пошёл, И стёкла в комнате залило, Потом ударил со всей силой Шум, словно бы в большой котёл Ударили… И снова стихло. Гроза – большая щеголиха. 3 Мы – Игорь Чурдалёв и я — Сидели на уроке в классе, Как будто заползла змея — Я стал шутить, моей гримасе Поддались все, и Алик Кац, И Слугин, хохот, смех, абзац. Стихи явились нам причиной, По крайней мере бальзамином, Чтоб нам по совести поржать Над тем, что смех из нас взыскует, Что в человеке – в нас бытует — Нам только воздух загребать. Восьмой – прекрасный класс, мы все В его кружимся полосе. 4 Мы осенью пошли и взяли Напротив школы в первый раз, Как будто толпы зазывали К курению за деньги нас. Filtr – сигареты, что за штука? Мы покурили, и наука Осталась где-то позади, Кадим, товарищи, кадим. Мы дым табачный полюбили Со страстью, с муками, всегда, Какая б ни стряслась беда — Мы пламенно, кхе-кхе, курили. С тех пор курю, дни возбраня, А вы отстаньте от меня. 5 О, сладкий дым от сигарет, Ты дел моих и дум основа, Куда б ни двигался – нагрет Твоим присутствием я снова. Ты прелесть для меня – мой друг, Смотрю на пальцы своих рук И понимаю, что без дыма Прошла мечта и радость мимо. Вдыхаешь дым, и хорошо От прочного его касанья, И, право, было б наказаньем — Дым погулял и вдруг ушёл. Ищи-свищи, а нет его. Ах, господи, пришёл, браво! 6 Тогда ещё играли люди В игру в три буквы – КВН, И мы решили, что мы будем, Собрались все, я просто член Команды. Игорь – предводитель. Кто лучший среди нас ловитель Улыбок, смеха и острот? Конечно, он! Он как пилот Летит вперёд, и всё дурное Он видит, и его душа Обдумывает не спеша И делает нам всем благое. Пусть человек и будет первым, А мы за ним пойдём по нервам. 7 Противник Жора Ненюков — Он в классе «Б» из нашей школы. Готовились, чтоб чуваков Побить без всяческой крамолы. «Ехал Федя На велосипеде. А шофёр свернуть не мог, Федю принял ближний морг». Я сочинил вот эти строки. Коронный вечер. Мы гуртом Выходим, как герой Фантом, На сцену. Опля! Руки в боки. Мы начинаем КВН, Держитесь, братья! Им – пурген! 8 Мы выиграли у них, но встреча Вдруг удивила всех в конце. Венчали выступленья вечер, Вдруг изменился я в лице И так же все другие наши: Противники пошли бесстрашно Вперёд, всё изменилось вмиг, Английский раздался язык Со сцены, и неотразимо, Внезапно грянул маг, взвились Над нами всеми вширь и ввысь Битлы, прошествовали мимо И улетели вдаль от нас. Я оглушён. Вот перл. Атас. 9 Мы восхищались им. Вот Жора! На сцене он обставил нас. Клеши невиданные! Хору Приспешников его сейчас Мы возразили? Что вы, братцы! Нам надо срочно проораться На тему – Жоржику хвала! Вот он какие удила На всех присутствующих вместе Накинул. Остаётся нам Пойти и сдаться. Тем словам Святым и правильным в завете Мы все подвластны иже с ним — Да будет так вовек благим. 10 Клеши! Я к маме приставал: – Купи клеши! Все ходят, я же Без них. На всех я наплевал. Клеши! – всё показалось мне миражем Клешей: иду и вижу я Клеши! Они мои друзья, Что будут предо мной вчерашним Сиять сиянием всегдашним. Пошли, и мама заказала Клеши. Неделя пронеслась — И я в клешах. Я в школе. – Ась? Не слышу вас? – Клеши, – она сказала, И клёши вот. Прекрасно! Высший класс! Жизнь очень-очень удалась. 11 Год шестьдесят седьмой. Вы, люди, Когда-нибудь бывали там? Ах, нет? Тогда побудем, Прокатимся по всем фронтам, Давно ушедшим в пору гнева, В ту стадию того распева Мелодий древних и простых, Мы выросли тогда под них. Стояли мы бились раньше, И Брежнев Леонид Ильич Порол по всем каналам дичь, Когда нуждался в манной каше, И сказочку, и хорошо. Он кашлянул и молвил: «Шо-о?» 12 Дед с бабушкой в то время переехал. Квартиру дали им недалеко От нас. По улице, без спеха, Прошло всё быстро и легко. А мама с папой – те примкнули, Наш дом назначили в июле. Собрали скарб, перевезли На улицу от той вдали, Где дед и бабушка. Так было. Я радовался – я теперь Свободен, волен, без потерь, Без всякого тупого рыла. Ах, да, я ключ от двери взял, Пред мамой мелко егозя. 13 Тогда наш дом пошёл в ремонт, Всю мебель, стол и пианино По улице и в поворот Перевезли, и боковины Мешали мне, но ничего. Прожить полгода, каково? Маман с отцом и брат остались У деда с бабкой. Взбунтовались Во мне упрямые черты. Я заявил, что мне уроки Готовить надо. Я наскоки И прочие, даст бог, финты Не буду делать. Мама: «Что ж, Пусть, если вправду невтерпёж». 14 Я жил прекрасно в это время: Отбыв уроки, приходил Я к маме с дедом, и проблеме Поесть – конец. Я усладил Семью. После я урока Менял по воле злого рока На вермут или же портвейн, И сказочно, по воле вен, Забвенье быстро достигало Меня и Игоря, гуртом, И Мишку, Алика. Потом Курили у меня. Я малым Тогда был удовлетворён. Я спать ложился. Я хмелён. 15 Пришла зима, и я замёрз Средь мебели один в квартирке. Что делать? Вон бумаги воз И печка. Я в каком-то бзике. Я загрузил туда газет, Зажёг огонь, сломал хребет Морозу в комнатке, и сразу Сверкнуло мне в глаза алмазом. Пошло тепло. В огонь смотрел. Сидел я долго возле печки. Заснул, но чем-то очень едким Лица коснулось, угорел. Я встал шатаясь. И от гуда Сошёл во двор, и вон оттуда. 16 Я сделал что-нибудь не так. Постой, не открывал задвижку Я в печечке. Недобрый знак. Отныне правильно. Я книжку Открыл, и печка враз тепло Распространила. Мне скребло. Противно в этот вечер было, И мысль о будущем свербила. Что делать? Неужели я Писать стишки на свете буду. Не будет ли мне, правда, худо От них? О, скорость бытия. Глядишь назад – пацан, мальчишка… «Война и мир», читай же книжку. 17 А развлекались по-большому: Входили вечером в трамвай И ехали (как идиома) В Скобу. Представим, «Не серчай». Названье я сейчас придумал. Неплохо. Я для тугодума Всё объясню: там ждали нас. Мы входим. В этот поздний час Нас раздевают для пирушек. Садимся рядышком за стол. Официантка, и «орёл» Ей говорит: – «Пивка и сушек!» Пьём пиво – кружек шесть иль семь, В такую роковую темь. 18 Кац Алик был повыше нас, Худой, красивый, очень умный, Но он безвременно угас Под небом твёрдым и подлунным. Сейчас лежит в сырой земле В чудовищной для жизни мгле, Ничто там не горит, не светит. Он спит один на звёздных нетях. Швейцар тогда и предсказал, Что архитектором он будет. Он всё построит, всех принудит. Он так ему и предсказал. Он в сердце и уме моём Стоит на небе голубом. 19 Забавно вышло: Алик Кац Попал к швейцару прямо в лапы, Пальто тот подавал, и бац — Сказал с улыбкой Эскулапа, Что Алик в будущем орёл! Он архитектор! Точный гол Забил неведомый оракул. Но, боже мой, какого знака Увидел он тогда в юнце? Мне не понятно по сю пору, Каким же образом из хора Он выбрал Алика в конце. Ведь было пять иль шесть юнцов: Не виновато ли пивцо? 20 Он заикался – а-на-на… Меня, по правде, умиляло Всё детство. Будто сатана Прошёлся по нему немало, Чтоб досаждать и повторять. Но новая взошла заря Над ним, он заиканье бросил, И сатана его поносил В аду, в который лично он Ни обратился (на фиг нужно). Он был спокоен, и наружно Не лез как пентюх на рожон. Мне жаль его, по нём грущу, Я этой смерти не прощу. 21 Сейчас он жив, мы в школе учим Язык немецкий. На фиг нам? На переменах лучших куча — Подход особый крикунам: «Зеленова! Зеленова! Пузо-пузо у неё!» Наташка! Грустное житьё, Такие крики слышать глупо, Особенно от некой группы, Которая орёт вразнос, Но суть бессмысленного ора Такая же у крохобора, Который наг и глуп и бос: Орать и знать, что он не нужен, Вокруг себя кричит и кружит. 22 Один вопрос в ту осень мучал Меня и Игоря: друзья, Ответьте мне на этот случай, Нам можно двигать, как князья? Куда душе угодно нашей — На танцы! В дури бесшабашной Пришли. Там девочки – атас! Я с ними жался целый час. Тогда не меньше чем пятнадцать, К нам подошли – пришлось бежать По шпалам, и изображать Побитых никому не надо. Так мы остались при своих, Когда хотелось нам чужих. 23 Не знаю, где был друг мой, Игорь. Я в комнате сидел, и там Между колен Святая Книга Открылась всем моим мечтам. А девочка потела, жалась, Но, господи, какая жалость Мной овладела. Я вспотел, Но всё же девочку хотел. Всё сорвалось. Ходил и думал Об этой грустной и смешной Истории; все девочки стеной Стояли предо мной угрюмо… В глазах у девочек вопрос: Зачем я целовал взасос? 24 Другой рассказываю случай — За ярмаркой стоял их дом, Пришли вдвоём, взглянули: мучай Нас, но поняли разом потом, Что две девчонки просто грымзы. Сказали им: «Пардон, маркизы, Не против вы, чтоб подышать?» Мы вышли, а потом в кровать. На воле быстренько исчезли Из памяти, слав богу, их. Нам нужно девочек других, Не тех, которые к нам лезли. Беда научит нас всему, Попёрлись в ужас – почему? 25 Мы жали руки, обнимались, Азалиями расцвели, Красотки дымом растворялись, Пока мы улицу прошли. Силёнок нам тогда хватало, А наша дружба навевала Приятных мыслей сладкий рой, Казалась жизнь тогда игрой В которой всё и вся прекрасно, И нечего о том тужить, В конечном счёте, лучше жить, Чем нам валяться безучастно В могиле; счастие – игра, Монеты все из серебра. 26 Он показал однажды мне Монетки, серебро – я, право, Не видел столько. О цене Щас говорить одна забава. Монеток девяносто штук! Ну, братец явно длиннорук, Чтоб натащить такое чудо. Смотрел на это. Я не буду Всего рассказывать вам здесь. Монета старая, Петрова. Лежала на столе – здоровой, В полкилограмма, и нигде Я этого потом не видел. Он – жук, а Бог его обидел. 27 Я марки собирал полгода, Я вечером по четвергам В толпу любителей исхода Входил под шум, и гвалт, и гам. Там люди с марками гуляют, Там марки с марками меняют, Там деньги льются каждый раз, Когда посмотрит прямо в вас Невиданная прежде марка. Я видел, как старик лихой Отдал полтинник! Ой-ёй-ёй! Там марку синюю подарком. Довольно старая, вот крест. Я помню прыганье и жест. 28 Пришла идея мне тогда: Раз денежки перетекают, Мы скажем: «Милые, сюда! Я вас, голубки, приласкаю». Купил я марки у дельца И с видом важным продавца Приехал с «Гитлером» в четверг, Ан глядь – приездом я же вверг Всю публику в смятенье, я же Всё, что привёз, за полчаса Удачно сбагрил – чудеса, Договорился о продаже. Я ездил раза три туда. Конец. Я бросил навсегда. 29 Текли в карман шальные деньги 1, 2, 3, 4, 5 |
|||||||