8

Карим был младшим братом матери Латифы. Они переселились в Лиссабон, когда эмир передал замок другому наместнику. Обедневшую девушку с «приданным» никто брать в жены не захотел. Вот она и жила у дяди, воспитывая сына, рожденного от франка.

– Я – не франк, – сообщил ей, когда ночью усталые и как бы расплавленные после занятий любовью мы лежали в постели в доме, который я решил взять себе. – Я – сакалиба.

Так арабы называли славян.

– Мой отец тоже был сакалиба. Его ребенком взяли плен, продали в рабство и вырастили воином. Он стал мамлюком, наместником эмира, – рассказала Латифа.

Знает она, что это я убил ее отца? Наверное, догадывается. Ведь он пропал за день до того, как мы захватили замок.

– Я верила, что ты меня найдешь, – искренне заявила она.

А что ей оставалось делать?! Разве что выйти замуж за бедняка. Это после той роскоши, к которой привыкла?! Теперь ей надо всего лишь привыкнуть ко мне. Впрочем, как любовник я ей очень понравился. Да и она мне тоже. После родов Латифа стала чувственнее, горячее. В ней появился огонек, которого мне не хватало в Фион.

Утром я приказал выкинуть в море трупы крестоносцев и валявшихся рядом с нашей улицей лиссабонцев. Погода стояла не жаркая, где-то градусов пятнадцать, но тела все равно скоро начнут разлагаться. Тоже самое посоветовал сделать и брабантцам, которых навестил. Марк теперь стал моим соседом. Он занял верхний дом на соседней улице.

– Как ты думаешь, король отдаст мне этот дом? – спросил Марк.

– Почему нет?! – произнес я. – Думаю, не только этот. Ты ему здорово помог.

– У королей и сеньоров короткая память, – поделился он жизненным опытом.

– Тебе виднее: ты теперь и сам сеньор! – пошутил я.

– Да, повезло мне, – согласился рыцарь Марк. – Если бы служил у Вильгельма Ипрского, может быть, уже гнил бы в земле.

– Поехали в португальскому королю, поговорим, – предложил я.

Нас сопровождали пять рыцарей. Мы проехали к цитадели по улице, на которой валялись трупы мужчин, женщин, детей. Ворота цитадели были открыты, никто их не охранял. Двор весь завален раздетыми трупами мужчин. Скорее всего, это те маврские воины, которые собирались сдаться королю. Судя по ранам – перерубленным рукам, которыми они пытались закрываться, и рассеченным телам – мавры были без оружия и доспехов. Двери во всех зданиях нараспашку. Наверняка там не осталось живых людей и ничего мало-мальски ценного. Возле конюшни стоял привязанный серый жеребец. Услышав стук копыт наших лошадей, из конюшни вышел крестоносец с небольшой охапкой грязной соломы, дал ее коню, а сам настороженно уставился на нас.

– Где король Афонсу, не знаешь? – спросил я.

– Говорят, в лагере под городом, – ответил рыцарь.

Мы поехали по улице вниз к восточным воротам. Эту улицу грабили первой. Ворота во все дворы вышиблены, внутри валяются трупы. Отовсюду воняло тухлой кровью. Скоро начнут разлагаться тела, и вонь станет непереносимой. Во дворе пятиэтажки какой-то шутник сложил горкой отрубленные головы. Венчала горку детская головка с закрытыми глазами, повернутая в сторону распахнутых ворот. Тел не было видно, наверное, остались в доме.

Место, где раньше стояли крестоносцы, было словно выжжено. Казалось, что из их тел капал на землю невидимый яд, который выедал всё. Только высохшие экскременты остались. Португальские войска, за исключением тамплиеров, участия в грабеже города не принимали. Король Афонсу вывел их из города – и правильно сделал. Подозреваю, что в противном случае многих бы не досчитался. Крестоносцы дерутся лучше, нападают первыми и без предупреждения.

Король Афонсу был в своем шатре. Он опять сидел за столом, но теперь компанию ему составляли только архиепископ Паю Мендиш и мажордом Эгеш Мониш. Они с грустными лицами пили вино. Король кивком головы поздоровался со мной и Марком и жестом пригласил за стол. Я по привычке сел рядом с архиепископом, а Марк – напротив меня. Слуга с лицом постаревшего ребенка сразу поставил перед нами бронзовые бокалы и начал наливать в них красное молодое вино.

– Что там в городе? – спросил король Афонсу.

– Как обычно: грабят и убивают всех подряд, в том числи и друг друга, – ответил я.

– Они убили мосарабского епископа Лиссабона, – с горечью в голосе сообщил архиепископ Паю Мендиш. – Я обещал ему, что церковь и клир никто не тронет.

– А чего вы от них ждали?! Я предупреждал вас, что на Святую Землю крестоносцев ведет не бог, а дьявол. За золотую монету они убьют родную мать, – произнес я.

– И даже за серебряную, – поддержал меня Марк.

– Этого не может быть! – яростно заявил архиепископ Паю.

– Расскажи это убитому епископу, – предложил я.

– Сейчас не время спорить, – вмешался король Афонсу. – Что нам делать дальше с крестоносцами?

– Отправить их на Святую Землю, – предложил я. – Пусть там замаливают лиссабонские грехи.

– Некоторые хотели остаться здесь, – сказал король, – а мне позарез нужны опытные воины. Хочу отбить у мавров Палмеллу, Синтру и Алмаду. Я послал сенешаля на переговоры с гарнизоном Синтры.

– Их отобьем и без помощи крестоносцев, – заверил я.

– Я тоже так думаю. В любом случае, больше ни в один город не впущу крестоносцев, – решил король и спросил меня: – Что ты предлагаешь?

– Тем, кто хочет остаться, выдели дом в Лиссабоне и земельные наделы неподалеку. Только пусть они принесут тебе тесный оммаж, – посоветовал я. – Остальным дай еще день на грабеж, а потом предложи убираться на корабли. Свою долю с них не требуй, все равно не получишь, только раздразнишь их. В случае невыполнения твоего приказа, пригрози отобрать все награбленное.

– Думаешь, они подчинятся? – спросил король Афонсу.

– Конечно, особенно если предложишь им захватить и ограбить еще один город, – ответил ему. – Я слышал, Алкасер очень богатый и хорошо защищенный город. Пусть плывут и осаждают их.

– Думаешь, они сумеют захватить Алкасер? – поинтересовался король.

– Сумеют – хорошо, у тебя станет на один город больше. Не сумеют – тоже неплохо. За то время, что их здесь не будет, наведешь в Лиссабоне порядок, – ответил я.

– Так и сделаем, – согласился король Афонсу, – если пообещаешь, что поможешь взять Синтру, Палмеллу и Алмаду.

– Можешь не сомневаться, – заверил его. – В моих интересах, чтобы рядом с Лиссабоном не осталось ни одного крупного сарацинского поселения. Хочу остаться в этом городе, если подаришь мне дом, который я захватил.

– Можешь не сомневаться, – улыбнувшись, повторил мои слова Афонсу. – Всем, кто захочет стать моими подданными, дам по дому и кое-что в придачу.

– Вот это правильно! – воскликнул Марк, залпом выпил вино из бокала и протянул его слуге, чтобы тот опять наполнил.

– Надо бы трупы убрать, пока какая-нибудь заразная болезнь не началась, – посоветовал я.

– Как только уйдут крестоносцы, сразу уберем, – пообещал король Афонсу.

– Убитыми завалены все улицы и дворы, – рассказал я. – Сколько жителей было в Лиссабоне?

– Алькальд, который сдался мне в плен, говорил, что перед осадой было около десяти тысяч, – ответил король, – но сарацины – жуткие вруны, так что могло быть намного больше или меньше.

– Интересно, сколько останется после осады?! – молвил я.

Король Афонсу только смущенно гмыкнул в ответ. С одной стороны он был недоволен беспределом крестоносцев, а с другой – без их помощи не получил бы Лиссабон. К высотам власти только один путь – по трупам.

9

К вечеру город наполнила сладковатая вонь разлагающихся трупов. С океана дул ветер, но помогал не сильно. Я старался не выходить из дома. Занимался подсчетом награбленного. Взяли неплохо. В Англии ради такой добычи пришлось бы выгрести всё до последней тряпки из нескольких городов. Одни только арабские скакуны стоили целое состояние. Пока не делил добычу между своими солдатами, ждал, когда король наградит за взятие Лиссабона. Кому-то нужны будут дома в городе, земельные участки неподалеку и арендаторы на них, а кому-то нет. Посмотрим, что даст Афонсу, а потом всё вместе и поделим.

Сразу после возвращение от короля Португалии послал десять валлийцев и два десятка брабантцев в Алкобасу за продуктами. Того, что мы привезли, хватит от силы на пару дней. Приходится ведь кормить и пленников. Отправил с ними в Алкобасу арабских скакунов. В городе их нечем кормить, в окрестностях тоже все съедено и истоптано. Своих коней под охраной небольшого отряда пасли вдали от города, на берегу реки Тежу.

Латифа познакомила меня с моим сыном. Он был похож на моего старшего от Алены. Когда увидел его, словно бы вернулся в Херсон. Мать назвала его Али, а я решил крестить и дать португальское имя Алехандру. Латифа не возражала и сама креститься.

– Твой бог сильнее, – объяснила она, почему готова поменять религию.

– Если бог есть, то один на всех, – сказал ей, – и без разницы, на каком языке и каким способом будешь ему поклоняться.

После этого поговорил с ее дядей Каримом. Он поверил, что его не убьют, расслабился, стал не таким заносчивым. Даже выпил со мной вина, которое я нашел в погребе главного городского сборщика налогов и, как заверяли бывшие его, а теперь мои слуги, ревностного мусульманина.

– Если хочешь остаться в Лиссабоне, я попрошу у короля, чтобы вернул тебе твой дом. Только придется сменить религию. Мне без разницы, какому богу ты молишься и молишься ли вообще, но новые власти не позволят мусульманину жить здесь, – сказал ему. – Если не хочешь, проведу тебя, твою семью и слуг на противоположный берег Тежу. Поедешь к отцу в Бадахос.

– Отец умер в прошлом году, – сообщил Карим.

– Извини, не знал! – произнес я.

– Мне некуда ехать. Этот дом – все, что у меня осталось, – признался он. – Остальное получили мои старшие братья.

– Я тоже был воспитан в другой религии, но теперь говорю, что католик. Большего от меня никто ничего не требует. – рассказал ему и добавил аргумент, высказанный Латифой: – Бог франков сильнее. Он еще много веков будет побеждать бога мусульман.

– Ты хочешь, чтобы я принял твою религию? – задал Карим вопрос.

– Я же сказал, что мне все равно, – ответил ему. – Но если станешь христианином, сможешь пользоваться всеми преимуществами, которые дает эта религия, станешь чиновником или военным. Латифа сказала, что ты учился в Севилье. Королю Афонсу нужны образованные люди.

– Я хочу быть военным, – сказал Карим.

– Если станешь христианином, порекомендую тебя королю, – пообещал я. – Ему нужны рыцари.

– Хорошо, я крещусь, – согласился он и задал вопрос, который, видимо, давно его мучил: – Почему ты тогда, на галере, не убил меня?

– Не знаю, – ответил я. Не поверит ведь, что я не жестокий человек, не убиваю всех, кого могу, в отличие от других рыцарей. Поэтому сказал по-арабски: – Так было написано.

Имел в виду, что так написано в «Книге судеб». Арабы верят, что при рождении человека ангел – или кто у мусульман за писаря при боге? – пишет в эту книгу судьбу, которую никто не в силах изменить. У них тут хватает своих Ванг и Нострадамусов.

Карима мое объяснение устроило. Заодно оно оправдывало его проигрыш мне. Видимо, проигрыш тоже был написан.

– Мне бы хотелось поучиться у тебя биться на саблях, – попросил он напоследок. – В Севилье никто не владел саблей лучше меня.

– Почему нет?! – сказал я, и мы пошли во двор тренироваться.

На четвертый день крестоносцы начали покидать город. Первыми ушли те, кто решил все-таки добраться до Святой Земли и там грабануть какой-нибудь город. Уплыла примерно половина крестоносцев.

В тот же день сдались Синтра и Палмелла. Мавры побоялись судьбы лиссабонцев, предпочли сдаться королю Португалии. Через два дня сдалась Алмада, и оставшиеся крестоносцы, которые горели желанием поучаствовать в ее захвате и разграблении, начали грузиться на корабли, чтобы отплыть на захват Алкасера. Теперь все побережье бухты Мар-да-Палья принадлежало португальскому королю.

Когда мы через день встретились с ним, Афонсу сказал шутливо:

– Стоит тебе пообещать, что примешь участие в захвате города, как он сдается! Может, пообещаешь мне захватить Алкасер?

– Пусть крестоносцы сначала попробуют, – ответил я и представил ему Карима, который крестился за день до этого.

Главную мечеть города превратили в главный собор. Епископом Лиссабона был назначен англичанин Гилберт Гастингский. Я попросил его оказать мне небольшую услугу – крестить несколько моих новых родственников и их слуг. Епископ не смог отказать. Ему так понравилось начать служение на новом месте с обращения мусульман в истинную веру! Гилберт Гастингский пришел в дом Керима и крестил там всех, кто пожелал, включая самого хозяина дома, его жен, детей, сестру, племянницу и ее сына, который получил имя Алехандру. Крестным отцом малыша стал рыцарь Марк.

– Карим – дядя моей португальской жены. Если помнишь, мы обменяли Карима и его отца на сенешаля Родригу де Коста, – рассказал я. – Карим принял христианство. Он отважный рыцарь и хочет служить тебе.

Король Афонсу спокойно относился к многоженству. Он сам был еще тем ходоком. Рассказывают, что король как-то приехал в Уньяну в гости к одному из своих графов Гонсалу де Соуза. Пока хозяин хлопотал по поводу обеда, Афонсу, как изящно выразился рассказчик, сделал жену графа донной и так увлекся, что был застукан на горячем.

– Вставайте, сеньор, трапеза уже готова. – спокойно сказал граф Гонсалу, а потом пустил жену сквозь строй своих солдат и слуг, обрил под ноль и, посадив голую на лошадь задом наперед, отправил к родителям.

Также спокойно относился он и к людям другой национальности. Ему чаще приходилось сражаться именно со своими, каталонцами, леонцами. Так что любой, кто соглашался воевать за него, становился португальцем. Окинув Карима внимательным взглядом, король Афонсу сказал:

– Я рад каждому рыцарю, который хочет стать моим вассалом!

– У него был дом в Лиссабоне и земли рядом с городом, – рассказал я. – Если их вернут, Карим готов принести тесный оммаж.

– Ему уже всё возвращено! – ни мгновения не колеблясь, произнес король Афонсу.

Королевский чиновник уточнил, где стоит дом Карима и какие земли ему раньше принадлежали, записал сведения в акт дарения. После этого мой новый родственник встал на левое колено и произнес текст оммажа на плохом варианте португальского, который состоял из вульгарной латыни с примесью арабских слов. Как ни странно, король Афонсу понимал Карима лучше, чем меня. Потом новоиспеченный христианин поклялся на Библии служить королю Португалии верой и правдой и получил взамен пергамент с перечислением возвращенного ему имущества.

Следом я получил еще несколько дарственных на дома в Лиссабоне. По одной мне теперь принадлежали дом бывшего главного налоговика, два дома, расположенные ниже, и несколько земельных участков рядом с каримовскими. По другим три дома, которые располагались еще ниже, становились собственностью Нудда, Риса и Ллейшона. Кавалейру-валлийцы становились собственниками домов поскромнее, расположенных на нашей и соседних улицах. Приплывшие со мной валлийские лучники получали в награду квартиры в двух трехэтажных и двух пятиэтажных домах. Им эти квартиры были не нужны, поэтому я купил все четыре дома по дешевке, чтобы сдавать в аренду. Правда, арендаторов пока не было и в помине. Но я-то знаю, что Лиссабон будет столицей Португалии. А во всех столицах во все времена напряженка с жильем.

Солдаты и оставшиеся в живых жители Лиссабона начали очищать город от трупов. Убитых было так много, что могилы копали только для близких родственников. Остальные трупы бросали в океан, который с удовольствием переработает любую органику. У рыб и крабов начался многодневный пир. В двадцатом веке в Советском Союзе были рыбные дни. В Средние века у рыб выпадают человеческие. Занялись очисткой города поздно, поэтому появилось несколько заболевших чумой. В последнее время похолодало, что замедлило распространение болезни, но я решил не рисковать. Мы разделили добычу и пленных. Я набрал арендаторов на мои новые земельные участки и дал им подъемные. Назначив евнуха Самира управляющим моими лиссабонскими домами, оставил ему в помощь десяток лучников, которые запали на доставшихся им девиц и заговорили о том, что неплохо бы поселиться в Португалии. Снабдив оставшихся привезенными из Алкобаса продуктами, сам вместе с Латифой, Алехандру, несколькими слугами и остальными валлийцами отправился в Сантарен. Военных действий пока не предвиделось, так что можно было спокойно отдохнуть.

10

Я собирался провести в Сантарене пару недель, собрать оброк, порешать вопросы, которые накапливались в неимоверном количестве к каждому моему приезду, но пошли затяжные дожди. Нудд, которого очень обрадовало получение дома в Лиссабоне, предлагал сделать налет на левый берег реки Тежу. Пока обдумывали, куда направиться, река разлилась. В итоге почти два месяца я просидел в своем сантаренском доме.

В январе покинул Сантарен, оставив в нем служить в гарнизоне еще десяток валлийских лучников, которым приглянулись доставшиеся при разделе добычи мусульманки. Видимо, девчонки оказались с огоньком. Валлийцы не продали мусульманок перекупщикам-иудеям, как поступили многие их товарищи, а потащили за собой в Сантарен, где и решили остаться. Я не возражал. Переведу в Сантарен и тех, кто остался в Лиссабоне. Будет кому защищать город, если нападут мусульмане. До нас дошло известие, что эмиры и халифы Пиренейского полуострова позвали на помощь альмохадов – мусульман с Северной Африки, в большинстве своем берберов. Помощники оказались напористыми и религиозными. Они брали один город за другим и всех неверных изводили под корень. Так что с юга на север, в христианские государства, потянулись мосарабы, иудеи, цыгане. Следом за ними должны прийти и альмохады. Поэтому я приказал подремонтировать летом крепостные стены и башни, углубить и расширить ров и нанять надежных солдат в гарнизон. Вот только где их достать?! Кавалейру служить пехотинцами больше не хотели, а остальные были или ненадежными, или плохими солдатами.