Чехословакия

Летом 1934 г. между Чехословакией и СССР были установлены дипломатические отношения. Постепенно началась кооперация в разных областях военного дела обоих государств. В мае 1935 г. между Советским Союзом и Чехословакией был подписан договор о взаимной помощи. После первых встреч представителей разведывательных служб обоих государств начал свою деятельность разведывательный центр ВОНАПО (аббревиатура от Военного наблюдательного пункта), общий или смешанный, как для чехословацких, так и для советских работников разведки.

Работой Центра руководили майор К. Палечек из 2-го отделения Генерального штаба чехословацкого Министерства обороны и майор Кузнецов из Разведупра. Разместился ВОНАПО на вилле К. Палечека. ВОНАПО приобрел свою агентуру и внедрил своих резидентов на территорию Австрии и Германии. Но образование этой структуры не исключило встречи экспертов двух государств.

В том же 1936 г. гости из Чехословакии дважды (летом и в октябре) побывали в СССР. Помимо обсуждения текущих проблем, разведчики обменялись опытом дешифровки немецких кодов. В связи с этим гостям показали оборудованную по последнему слову техники станцию радиоперехвата в Ленинградской области. А в Москве, помимо руководства Разведупра, их принял маршал М. Тухачевский. Тогдашний начальник группы планирования и исследований 2-го отдела Ф. Гавел вспоминал впоследствии:

«Когда я изучал в Москве предоставленные нам разведывательные материалы, я был поражен обилием данных о немецкой армии и частях СС. Мы договорились, что советские разведчики будут присылать нам свои материалы по гитлеровской Германии, а мы в Праге займемся составлением итоговых документов и специальных разработок. Так началось непрерывное сотрудничество моей группы с Москвой».

В декабре 1936 г. в Праге вновь побывала делегация из Советского Союза во главе с заместителем начальника Разведупра комдивом А. Никоновым. Его сопровождали заместитель начальника 1-го отдела полковник А. Мазалов и капитан Н. Ляхтеров.

Участвовали чехословацкие военные и в некоторых операциях советской разведки. Так, например, когда началась Гражданская война в Испании, Прага помогала переправлять туда советских военнослужащих, которые ехали с фальшивыми документами. Но сотрудничество 2-го отдела и Разведупра было отнюдь не безоблачным. И одним из моментов, серьезно омрачавших взаимодействие, стали массовые репрессии в СССР и деятельность Коминтерна. Правда, несмотря на все сложности, взаимодействие спецслужб успешно продолжалось до 1945 г.

В начале весны 1940 г. по линии советской военной разведки на территорию Чехословакии было направлено несколько разведывательных групп. Они были укомплектованы военнослужащими чехословацкой военной группы.

Пять разведчиков – Селуцкий, Бобак, Гула, Выцпалек и Лонек – после успешного перехода советско-венгерской и словацко-протекторатной границы установили связь с советской военной разведкой в Праге. Затем им удалось создать мощную и эффективно работающую агентурную сеть, которая охватывала территорию Чехии и Моравии. Добытая с ее помощью информация через советское посольство в Праге передавалась в Москву. Сеть просуществовала до конца весны 1941 г., пока не была полностью ликвидирована немцами[20].

В годы Великой Отечественной войны по линии советской военной разведки на территорию Чехословакии было заброшено несколько десятков разведчиков – бывших граждан этой страны. Об их боевой деятельности и судьбе почти ничего не известно.

В феврале 1945 г. в Чехословакии был высажен Венделин Рабличка, участник знаменитого Сещинского подполья на Брянщине. Но связь с Центром ему удалось наладить только в мае, во время восстания в Праге.

Югославия

Важное место в планах советской разведки в предвоенный период занимала Югославия, игравшая крупную роль в политической жизни Балканского региона. В конце 1940 г. легальную резидентуру в этой стране возглавил военный атташе СССР в Белграде генерал-майор Александр Георгиевич Самохин («Софокл»). Его заместителем по резидентуре был Виктор Захарович Лебедев («Блок»), официально занимавший пост советника советского полпредства в Югославии, помощником – полковник Михаил Степанович Маслов, ранее возглавлявший в Разведупре отделение связи и общий отдел. Секретарем военного атташе стал капитан Андрей Андреевич Васильев, перед тем работавший в Эстонии. Шофером военного атташе и сотрудником резидентуры был будущий Герой Советского Союза Петр Михайлович Коваленко. Агентом Софокла был сын югославского генерала, журналист, один из редакторов югославской газеты «Время» Миша Брашич, работавший на советскую разведку с 1932 по 1941 г., когда он был арестован гестапо. Через Софокла передавал информацию Драгутин Чолич. Также сотрудничал с резидентурой Владислав Рыбникарь, директор газеты «Политика». На его вилле проводились заседания Политбюро ЦК КПЮ.

«Сообщение «Софокла» из Белграда от 14.02.1941 г.

Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии

По данным югославского генштаба, Германия имеет сейчас 250 дивизий, из которых находятся: в Восточной Пруссии 15, Генерал-губернаторстве 70, протекторате 14, Румынии 20, Словакии 6, Венгрии 2, всего в восточном секторе 127 дивизий, при этом в Генерал-губернаторстве войска имеют крупную группировку: Варшава-Люблинская 16, Тарновская 18, Краковская (Бласковица) 14, Лодзинско-Познанская 22 дивизии. В Румынии войска сгруппированы: Молдавии 5, Добрудже Банате и Трансильвании 3, Валахии 8 дивизий. Остальные части немецкой армии группируются: Скандинавские страны 5, английский фронт (побережье Ла-Манша) 50, оккупационная армия (мюнхенская группа) 11, в Италии 5, и общий резерв – Центральная Германия 24 дивизии. Словацкая армия имеет 5 дивизий, около 100 000, венгерская 18 дивизий, около 300 000, румынская 28 дивизий, около 500 000. В Болгарии немецких единиц нет, есть инструктора в количестве 5000 чел. Состав дивизий в восточном секторе неизвестен, считается, что немцы всего имеют 30 моторизованных, 15 бронетанковых, а остальные пехотные. В Румынии зафиксированы 3 бронетанковые, 4 моторизованные и 13 пехотных дивизий. Нумерация дивизий и место высших штабов неизвестны».

«Сообщение «Софокла» из Белграда от 9.03.1941 г.

Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии

Рыбникарь сообщил сведения, исходящие от министра двора:

1. Германский генштаб отказался от атаки английских островов, ближайшей задачей поставлено – захват Украины и Баку, который должен осуществиться в апреле – мае текущего года, к этому сейчас подготавливаются Венгрия, Румыния и Болгария.

2. Через Берлин, Венгрию идет усиленная переброска войск в Румынию.

Важный доложил, что с 7.03 фактически власть в Югославии принадлежит генштабу, без него министерский совет ничего не предпринимает».

«Сообщение «Софокла» из Белграда от 4.04.1941 г.

Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии

Блок сегодня беседовал со Смеляничем, последний высказал большую тревогу, сообщив ему следующие сведения:

1. Немцы перебрасывают в Финляндию войска.

2. По сообщению военного атташе Югославии в Берлине, немцы перебрасывают из Австрии в Венгрию 10 пехотных и 3 бронетанковых дивизии в район Печуй-Сегедин, он же сообщает, что немцы готовятся в мае напасть на СССР, исходным пунктом для этого будет требование к СССР присоединения к тройному пакту и оказывать экономическое содействие.

3. Против СССР немцы имеют три группировки:

Кенигсбергская – генерал Рундштедт.

Краковская – генерал Бласковиц или Лист.

Варшавская – генерал Бек.

4. Румынские мониторы на Дунае имеют немецкие экипажи.

5. В Праге немцы изготовляют большое количество тракторов, предназначаемых для Украины».

Софокл отправлял в Москву сообщения до апреля 1941 г., т. е. до тех пор, пока Белград не был захвачен немцами. Дальнейшая судьба его сложилась печально. По возвращении из Югославии генерал Самохин работал в Разведупре Генштаба РККА, возглавлял 2-е управление ГРУ Красной Армии. В апреле 1942 г. он был назначен командующим 48-й армией, но из-за ошибки летчика попал в плен к немцам, где находился до конца войны. 26 мая 1945 г. доставлен сотрудниками «СМЕРШ» из Парижа в Москву вместе с другими генералами, находившимися в немецком плену. Содержался во Внутренней тюрьме на Лубянке, в Лефортовской и Сухановской тюрьмах. 25 марта 1952 г. был приговорен к 25 годам заключения. После смерти Сталина 28 июля 1953 г. приговор был отменен, но спустя два года Самохин умер.

На советскую военную разведку, так сказать, по совместительству работал и сотрудник Коминтерна Йосип Копинич («Вальдес», «Вокшин», «Глумчев», «Н.Н.», «Антун Кадич»). Родился он в 1911 г. В 1934 г. по решению ЦК Компартии Югославии был направлен в СССР на учебу, окончил Коммунистический университет нацменьшинств Запада и Ленинскую школу. В Москве он познакомился с Иосифом Броз Тито. С сентября 1936 г. воевал в Испании, откуда в 1938 г. вернулся в СССР. В Югославии Копинич появился лишь в 1940 г. – Исполком Коминтерна направил его в Загреб в качестве руководителя радиотелеграфного пункта связи Коминтерна с КПЮ и семью другими компартиями европейских стран. В работе Копиничу помогали его жена Стелла Копинич («Роза»), адвокат Владимир Велебит. Круглосуточная стабильная связь с Москвой была налажена уже в июне 1940 г. На пункте связи работали шифровальщик Павле Савич и радист В. Драгичевич. В начале 1942 г. Копинич помогает организовать и работу радиостанции Верховного штаба Народно-освободительной армии, с помощью которой с 9 февраля 1942 г. Тито поддерживал прямую связь с Москвой. Что касается центра радиосвязи Коминтерна, то он просуществовал до 1944 г. За годы Второй мировой войны через него было передано в СССР около 6 тыс. телеграмм.

После войны Копинич находился в Турции в качестве торгового атташе, выполняя в то же время и разведывательные функции, в том числе, как он утверждал, и в пользу СССР. В начале 1949 г. он вернулся в Югославию, работал в министерствах внешней торговли и транспорта, затем был генеральным директором судоверфи, других предприятий. В 1971 г. вышел на пенсию.

Руководителем балканского центра советской военной разведки в Югославии, расположенного в Загребе, в 1940–1942 гг. был Иван Сребреняк («Антон», «Доктор», «Иванчич»). Сребреняк, несмотря на то что кадровым сотрудником советской военной разведки стал только в 1932 г., имел богатый разведывательный опыт: работал в Маньчжурии, Бельгии, Франции и Испании, в 1936 г. возглавлял советский разведцентр в Париже. При этом он с 1932 по 1935 г. находился в распоряжении НКВД. По крайней мере, так указано в справке о нем, датированной 1942 г., подготовленной сотрудниками центрального аппарата Разведупра. Был награжден орденом Красного Знамени.

В 1939 г. он находился в Белграде, поддерживал связь с ЦК КПЮ. Его штаб-квартира в Югославии располагалась в Белграде, а после оккупации Югославии – в Загребе. Также было известно, что в 1940–1941 гг. он создал «значительную диверсионную сеть в ряде пунктов Югославии». Был арестован в феврале 1942 г. и в том же году расстрелян.

После ареста Сребреняка разведцентр с февраля 1942 г. возглавлял Иван Краячич («Стево», «Директор»), впоследствии Народный Герой Югославии. Он называл себя советским представителем, в чем отчасти соперничал с Копиничем. Краячич чрезвычайно успешно работал до освобождения Югославии от фашистских оккупантов. После войны он был министром внутренних дел Хорватии, до 1967 г. – председателем Сабора (Национального собрания) Хорватии.

Вместе с Сребреняком в разведцентре работал Матия Видакович («Роман»), хорват, 1907 г. рождения, участник Гражданской войны в Испании. В 1939 г. он прошел разведывательную подготовку в СССР и в 1940 г. направлен в Югославию. В июле 1941 г. от Тито пришло сообщение, что при испытании взрывчатки «Роман» был тяжело ранен и попал в руки гестапо.

Руководителем крупной разведгруппы в Белграде в 1940–1941 гг. был Мустафа Голубич («Исмет», «Кларич», «Костич», «Феликс», «Брегович», «Дубрович», «Ненадович») – младобосниец, участник покушения на австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда в 1914 г., активный деятель революционного движения в ряде стран Европы.

С 1923 г. один из резидентов ИНО в Вене. С 1923 по 1926 г., а также в конце 1926 – начале 1927 г. работал в нелегальном аппарате Компартии Югославии. В начале 1928 г. зачислен на службу в советскую военную разведку. Первая командировка – Берлин. С января 1930 г. – в Москве. В апреле 1930 г. перешел на работу в Орготдел Коминтерна инструктором по спецработе. За три года службы на новом месте (а он продолжал числиться в кадрах военной разведки) успел поработать в Греции, Германии и во Франции. Чем же он занимался? Так, в Германии вместе с Генри Робинсоном под руководством Бронислава Бортновского участвовал в операции по созданию разведывательно-диверсионных резидентур в ряде центрально– и восточноевропейских стран. Их планировалось активизировать в случае, если последние нападут на Советский Союз. С 1934 г. Голубич «вернулся» в военную разведку и в качестве нелегала несколько лет провел во Франции и США.

Арестован гестапо 7 июня 1941 г. в Белграде, а 26 июня, через три недели пыток, расстрелян.

Среди людей, работавших в тот период на советскую разведку, можно назвать Александра Ранковича, члена ЦК КПЮ и Верховного штаба Народно-освободительной армии Югославии, С. Стефановича и многих других.

Известно также о донесении Центра, в котором сообщалось о крупной резидентуре Разведупра в Сербии. Так, 15 января 1942 г. заместитель начальника Разведупра И.А. Большаков передавал:

«…Дирекция имеет организацию в Сербии с большими информационными возможностями. Она базируется на Белград и Чачак. Связь с ней прервана в октябре месяце 1941 г. Для восстановления организации и установления связи с ее руководителями необходима посылка человека от Вас, явки и адреса которому можно сообщить…»

В 1943–1944 гг. большой объем информации поступал в Центр от разведслужб Народно-освободительной армии Югославии и партизанских отрядов. Вместе с тем шла подготовка разведывательных кадров для НОАЮ в самой Югославии и в СССР. Обучение прошли десятки, если не сотни, ее разведчиков. В разведработе и подготовке кадров для союзной армии принимали участие сотрудники ГРУ, в том числе и находящиеся в составе Советской военной миссии во главе с Н.В. Корнеевым. Среди них: представитель СВМ в Главном штабе войск НОАЮ в Словении – Н.К. Патрахальцев, начальник штаба СВМ – И.Г. Старинов, старший помощник начальника СВМ и инструктор РО Верховного штаба НОАЮ – А.Н. Мельников, участник боевых действий в этой стране – В.А. Троян, помощник начальника СВМ по радиосвязи – Л.Н. Долгов и др.

Япония

Работа советской военной разведки в Японии связана с деятельностью, пожалуй, самого знаменитого за всю историю советской разведки резидента – Рихарда Зорге, «Рамзая». В 1932 г. он вернулся из Шанхая, откуда был отозван ввиду угрозы разоблачения. Жил в Москве, писал книгу о Китае, собирался жениться на Екатерине Максимовой, женщине, с которой повстречался еще до отъезда в Китай и которую любил. Но у Берзина на его счет были иные планы. Начальник Разведупра был очень внимателен к своим работникам, особенно нелегалам, но не знал жалости и компромиссов, когда дело касалось работы. Необходимость иметь действенную резидентуру в Японии Зорге объяснять не требовалось – он несколько лет уже проработал на зарубежном Дальнем Востоке и прекрасно понимал ее важность. Начальник Разведупра сам дал и позывные для группы Зорге. Оба слога слова «Рамзай» начинались с инициалов разведчика.

Зорге предстояла очень рискованная миссия. Япония разительно отличалась от Китая. Она располагала сильной контрразведкой, в стране царила атмосфера шпиономании. К тому же и в Германии, и в Шанхае репутация Зорге была небезупречной. В архивах спецслужб Третьего рейха содержалась информация о коммунистическом прошлом разведчика, его прежней деятельности в Германии по линии Коминтерна. Если бы речь шла о немецкой контрразведке, то коммунистическое прошлое можно было бы при необходимости списать на «грехи молодости». Но в Японии подобная информация неизбежно повлекла бы постоянную слежку, что полностью парализовало бы работу разведчика. Наконец, и в Шанхае Зорге совершал ошибки и мог быть взят на учет как сочувствующий коммунистам и в немецкой колонии, и в японской контрразведке. Он сам не раз напоминал Центру о «тяжелой опасности, грозящей ему из Шанхая». Как бы то ни было, но назначение состоялось, и разведчик дал согласие на эту опасную работу.

Должно быть, промахи Зорге в Шанхае были достаточно серьезны, и поэтому его куратором Разведупр назначил опытнейшего разведчика Льва Боровича («Алекса»). Борович хорошо знал Зорге еще по Германии 20-х гг., а в начале 1933 г., работая в Бюро международной информации, обсуждал с ним различные внешнеполитические проблемы в период подготовки разведчика к командировке в Токио. В своих «Тюремных записках» в главе «Посещение Москвы в 1933 г.» Зорге так писал об этом: «Радек из ЦК партии с согласия Берзина подключился к моей подготовке. При этом в ЦК я встретился с моим старым приятелем Алексом. Радек, Алекс и я в течение долгого времени обсуждали общие политические и экономические проблемы Японии и Восточной Азии… Ни Радек, ни Алекс не навязывали мне своих указаний, они только излагали свои соображения». В апреле 1936 г. Борович был назначен резидентом в Шанхай, где основной его задачей была связь с группой «Рамзай».

Борис Гудзь, работавший в Восточном отделе с 1936 по 1937 г., отмечал в своих воспоминаниях:

«Алекс был в курсе принципиальных установок в руководстве разведки по операции, обладал большим опытом в разведывательной работе и поэтому мог бы совместно с Зорге обсуждать те или иные неотложные проблемы и принимать те или иные решения. Он имел полномочия… корректировать работу Зорге в рамках поставленных перед ним задач. На него была возложена не просто живая связь как бы транзитного характера, но и роль ответственного руководителя, рекомендации которого имели силу указаний Центра».

В мае 1933 г. Зорге на несколько месяцев приехал в Германию. Ему удалось наладить отношения с редакцией газеты «Франкфуртер цайтунг», и хотя он не вошел в число штатных сотрудников, тем не менее получил право представлять этот респектабельный орган в Японии, а также обзавелся рекомендательным письмом редактора. За короткое время он получил право представлять еще и берлинские газеты «Теглихе рундшау» и «Берлинер берзен-курир», мюнхенский журнал «Цайтшрифт фюр геополитик», «Дойчер фольксвирт» и амстердамскую газету «Алхемеен ханделсблад». Но «Франкфуртер цайтунг» из всех была самой респектабельной. Основную часть ее читателей составляли бизнесмены и правительственные чиновники, а за ее спиной, и это было известно всем, стоял промышленный гигант «ИГ Фарбен» – колоссальный химический концерн. Все редакции газет, с которыми Зорге договорился о сотрудничестве, были обозначены на его визитной карточке – в то время в Японии была просто мания собирать визитки, и они имели огромное значение.

В 1933 г. в одном из берлинских кафе Зорге встретился с товарищем, направленным на работу в Шанхай. Это был назначенный на его место в Китае Яков Бронин. «Ему хорошо известны были исключительные трудности нелегальной работы в Японии, – вспоминал Бронин. – Он знал, что в те времена, например, японская контрразведка к любому иностранцу прикрепляла шпиков для постоянной слежки. Но эти трудности, видимо, только «возбуждали аппетит» Рихарда. Как о чем-то само собой разумеющемся он говорил о том, что подобные представления об «особых трудностях» весьма относительны, что в любой обстановке можно добиться успехов, если правильно сориентироваться и уметь использовать представляющуюся возможность. «Конечно, – добавил он с задумчивой улыбкой, – нужно немного и везения».

Пока что Зорге везло. Через Францию он добрался до США, благополучно избежав дотошных проверок на границе Третьего рейха. В Вашингтоне заручился рекомендательным письмом японского посла Кацуи Дебуси. Затем через Канаду на пароходе добрался до Иокогамы, куда прибыл 6 сентября 1933 г.

Нанеся необходимые визиты, в том числе и в посольство Германии, Зорге снял маленький домик в японском квартале и принялся за работу. Со стороны он казался действительно преданным своей работе журналистом и ученым-исследователем. Недели и месяцы проводил в поездках по стране, в библиотеках и за рабочим столом, изучая Японию. Дома у него время от времени проводились негласные обыски, в стены вмонтировались подслушивающие устройства, но тщетно – встречи разведчик назначал в многолюдных переполненных кафе, перед этим умело отрываясь от «хвостов». С точки зрения политической благонадежности все тоже было превосходно – 1 октября 1934 г. он еще раз доказал свою лояльность новому правительству Германии, вступив в НСДАП.

Почти сразу же после приезда Зорге познакомился с работавшим в Японии офицером рейхсвера полковником Ойгеном Оттом. Это был кадровый разведчик, начинавший свою службу в разведке под руководством самого полковника Николаи. Одно время был помощником генерала Курта фон Шлейхера, занимавшего до Гитлера пост рейхсканцлера Германии – при этом Отт работал и на Гитлера. После прихода нацистов к власти он был направлен в Токио в качестве военного атташе, а до того некоторое время служил офицером-посредником, занимаясь налаживанием сотрудничества между германской и японской армиями. Позднее, в 1938 г., он был назначен чрезвычайным и полномочным послом Третьего рейха.

Однако сведения Отта о Японии, получаемые им исключительно от военных, были несколько односторонними. Поэтому он был очень рад, когда в его окружении появился немецкий журналист доктор Зорге, который много ездил по стране, знал японский язык и прекрасно разбирался в обстановке. Фридрих Зибург, писатель и публицист, вспоминал: «Если… в мире происходило что-то особенное – будь то в Европе, в Японии или в зонах ее влияния, Отт обычно тут же вызывал Зорге… Зорге являлся не только очень близким личным другом посла: он представлял собой важнейший для Отта источник информации. Последний ранее даже командировал его за свой счет на Азиатский континент, где Зорге изучал развитие японской экспансии и анализировал шансы Японии в войне с Китаем».

Очаровал разведчик и супругу Отта Хельму, с которой, как оказалось, был знаком еще по Германии. Уезжая летом 1936 г. в отпуск в Германию, Отт даже предложил Зорге включить его в штат посольства в качестве «вольнонаемного сотрудника» – для работы в роли «помощника Отта по линии промышленно-экономического изучения страны». Но, опасаясь того, что по ходу официального согласования кандидатуры в Берлине наружу выйдет информация о его коммунистическом прошлом, Зорге отказался от столь заманчивого предложения, ссылаясь на занятость корреспондентской работой. Но, несмотря на отказ, сотрудничество с атташе, естественно, продолжалось. Безусловно, Зорге снабжал Отта информацией, но думается, что от него получал куда больше.

С доверием к «Рамзаю» относился и посол Дирксен, который, видимо, тоже пользовался его сведениями для своих докладов в Берлин.

Позже Отт скажет:

«Дело Зорге просто ошеломило меня. В течение всех этих лет я ни секунды в нем не сомневался… Как бы там ни было, я по сей день не могу понять, как у него хватало сил на эту игру».

Между тем не совсем понятно, почему, так широко пользуясь помощью Зорге и сделав его своим доверенным лицом, ни Дирксен, ни тем более профессиональный разведчик Отт не предприняли всесторонней проверки этого человека. Но, с другой стороны, это было не так уж и просто, учитывая, что хваленый немецкий порядок, как и многое другое, относится больше к области мифов. Шелленберг вспоминал, что, когда в 1940 г. поступил запрос о Зорге от главы Германского информационного бюро в Берлине фон Ритгена, была предпринята попытка устроить ему проверку. Проверка не дала ничего, выяснив, что – да, Зорге в свое время симпатизировал германской компартии и был связан с множеством людей, известных в качестве агентов Коминтерна, но в то же время он имел и множество других связей – с влиятельными немецкими националистами, крайне правыми. Поскольку он был журналистом, ничего удивительного в этом не нашли.

Комментируя высказывания Шелленберга, российский исследователь М.И. Сироткин пишет: «Указания на какие-то связи с немецкими националистами, крайними правыми и национал-социалистами вообще не соответствовали подлинным биографическим данным «Рамзая». Деятельность его в качестве инструктора Коминтерна в странах Скандинавии и в Англии (где он даже был слегка скомпрометирован), как видно, вообще не попала на учет гестапо. Не исключена возможность, что справочные данные на Зорге столь неопределенного, «запутанного» содержания были наскоро состряпаны чиновниками гестапо в ответ на запрос Шелленберга за отсутствием подлинных материалов, которые, возможно, еще не были вскрыты в обширных архивах догитлеровской полиции.

Единственный конкретный факт, который упоминает Шелленберг и который он оценивает как «подозрительный», – это связь Зорге с советником Чан Кайши Стиннесом – бывшим руководителем штурмовых отрядов, бежавшим из Германии в 1934 г.

Однако ссылка и на этот факт может вызвать лишь недоумение, так как, судя по всем материалам, которыми мы располагаем, «Рамзай» не имел никакой связи со Стиннесом. Если бы даже во время одной из поездок в Китай он и имел с ним случайную встречу, то это не имело никакого отношения к разведывательной деятельности «Рамзая».

Основную информацию Зорге получал через немецкое посольство. До конца 30-х гг. он даже имел возможность в больших количествах фотографировать документы, однако потом, с ужесточением режима, эта возможность была потеряна. Тем не менее он продолжал посылать ценную информацию, хотя из Центра иной раз и выражали недовольство тем, что точных фотокопий стало меньше. Например, Зорге сумел заблаговременно сообщить Центру точные данные о готовящемся нападении на Польшу, а затем и предупредить о нападении на СССР.

Число контактов этого человека было просто поразительным. Так, например, среди его знакомых одних американцев (далеко не главное направление работы) было 120 человек, не говоря уже о немцах или тем более японцах.

19 мая 1941 г. Зорге сообщил Центру об общем плане войны Германии против СССР, направлениях главных ударов и боевом составе первого эшелона вторжения. 15 июня сообщил точную дату начала войны. Огромное значение имели его донесения о внешнеполитических планах японского правительства летом 1941 г., когда решался вопрос, вступит ли Япония в войну против СССР или нет. А всего за несколько месяцев весны – лета 1941 г. он послал в Центр более 40 шифротелеграмм такой важности, что они были доложены Сталину, Молотову и Ворошилову, и еще более 20, переданных наркому обороны Тимошенко и начальнику Генштаба Жукову.

Постепенно Зорге сформировал в Японии разведгруппу. К 1941 г. в ее состав входило 40 человек: 32 японца, 4 немца, 2 югослава и 1 британский подданный. Сам Зорге поддерживал контакты лишь с девятью из них. Это были доктор Ходзуми Одзаки, Иотоку Мияги, Бранко Вукелич, Гюнтер Штайн, Бернхардт, Макс Кристиансен-Клаузен и жены его товарищей – Эмма Бернхардт, Анна Кристиансен-Клаузен и Эдит Вукелич.

Главным помощником Зорге был знакомый его еще по Китаю Ходзуми Одзаки («Отто»). В 1932 г. он возвратился из Шанхая в Японию и в 1933 г. жил в городе Осака, работал в иностранном отделе редакции газеты «Осака Асахи» и в институте социальных проблем «Охара». Вскоре он стал советником князя Коноэ, трижды занимавшего пост премьер-министра, затем работал в научно-исследовательском обществе Южно-Маньчжурской железной дороги – колоссальной экономической империи, через которую проходила важнейшая информация. Друзьями Одзаки были такие люди, как внешнеполитический советник кабинета министров Кинкадзу Сайондзи, секретарь канцелярии премьер-министра Томохико Усиба, другие чиновники, журналисты. Он держал связь с 17 агентами, не считая информаторов, которых использовал «втемную».

Иотоку Мияги («Джо») – по профессии художник, родился в Японии в 1903 г. С 1919 г. жил в США (в Калифорнии), где в 1925 г. окончил художественную школу в Сан-Диего. В 1926–1933 гг. в компании с другими японцами содержал ресторан в Лос-Анджелесе. В 1929 г. вступил в организацию коммунистического фронта – Общество пролетарского искусства, а в 1931 г. – в Компартию США. Вернувшись в Японию, Мияги активно включился в работу группы. Он анализировал для «Рамзая» специальный журнал «Гунзди то джитсу» («Военное дело и военная техника»), кроме него самого, в его группу входило 13 агентов.