Глава 1

Питер Саммерс последнее время спал плохо. Сон часто прерывался, иногда мучили кошмарные сновидения. Несомненно, причиной тому была хроническая усталость, накопившаяся у него за годы работы в полиции. Большую часть жизни Саммерс работал в криминальной полиции и все, что было видано им за эти годы, тяжелым бременем легло на душу. Именно хроническая усталость была причиной плохого сна, раздражительности, неприятных болей в области сердца. Врачи говорили: «Депрессия, надо отдохнуть». Однако отдыха как раз и не получалось. Не умел Саммерс отдыхать. Отдыхать дома или где-нибудь на курорте он мог от силы два-три дня. Затем вся окружающая обстановка начинала его раздражать, и отдых превращался в каторгу.

Саммерс был хорошим полицейским и опытным следователем. Сама работа, раскрытие запутанных преступлений, погоня за преступниками, противоборство с ними, были для него лучшим средством для отдыха. Особенно в молодости, когда Саммерс отличался великолепной физической подготовкой и меткой стрельбой. Сама же стрельба настолько поднимала ему настроение, что он полностью забывал об усталости. Однако сейчас, к пятидесяти годам, усталость начинала давать о себе знать все больше. Саммерс держался как мог, глотал таблетки, и снова ловил преступников.

С его способностями можно было далеко продвинуться по службе, если бы не один существенный недостаток – не мог Саммерс угождать начальству. Поэтому его всегда придерживали, да и сам Саммерс не очень рвался за чинами. Правда, совсем недавно он стал лейтенантом полиции и мог позволить себе больше сидеть в участке. Посидев там некоторое время, Саммерс понял, что находиться в тесном кабинете и работать преимущественно с бумажками еще тяжелей, и он снова стал активно участвовать в оперативной работе. Необходимую бумажную работу за него стал умело делать его подчиненный – сержант Трент Хаппел. Так и повелось, Саммерс как обычный сержант воевал с преступностью на улицах города, а Хаппел весьма успешно справлялся с оформлением необходимых документов. При этом оба были довольны своей жизнью.

Сегодня Саммерс спал особенно тяжело, ему снилось, что кто-то его душил. Саммерс проснулся и с силой вдохнул воздух, сердце стучало, в глазах плавали красные круги. Отдышавшись, он понял в чем дело – просто спал, уткнувшись носом в подушку. Облегченно вздохнув, Саммерс усмехнулся, и как раз в это время в спальню зашла его жена Барбара. Она присела на кровати, погладила мужа по голове и сказала:

– Доброе утро, Пит. Как ты сегодня спал?

– Вроде бы спал, и то ладно, – с этими словами Саммерс сел, обнял и поцеловал жену. – Ну, что, пора вставать?

– Пора, иначе вся работа без тебя остановится, – улыбнувшись, пошутила Барбара.

– Это верно, – засмеялся Саммерс.

Они были женаты уже около тридцати лет, но их отношения все это время оставались добрыми и нежными. По-видимому, этому способствовала и работа Саммерса, он редко бывал дома, а когда возвращался, был усталым и не вмешивался в домашние дела. В то же время Саммерс всегда был очень внимательным к Барбаре как к женщине, часто звонил с работы, дарил цветы, был нежен и ласков. Барбара после того, как их сын вырос и обосновался врачом в Сан-Франциско, стала активно участвовать в общественной жизни города. Она принимала самое деятельное участие в работе общества защиты животных, и, поэтому, у нее не возникало ощущения одиночества и ненужности. Но, главное, что отличало их как супругов, так это стремление облегчить жизнь друг друга и понять душевное состояние любимого человека.

Питер Саммерс стремился каждое утро выполнять несложные физические упражнения. Эта зарядка, по его мнению, способствовала поддержанию хорошей физической формы и здоровья. Вот и сегодня Саммерс с удовольствием выполнил зарядку, принял душ и отправился на кухню.

– Послушай, Пит, – начала разговор Барбара. – Мне кажется, у тебя работы в последнее время стало больше.

– Да, это верно, преступность растет, – задумчиво сказал Саммерс.

– Но, почему так происходит? – продолжила Барбара. – Ведь, мне кажется, что люди живут все лучше и лучше. Казалось бы, живи да радуйся.

– Они не радуются, а завидуют другим, тем, кто богаче, кто более удачлив, – с усмешкой ответил Саммерс. – Отсюда попытки любым образом, любой ценой овладеть богатствами, положением в обществе, популярностью, ну, и тому подобное…

– Человек, конечно же, велик, – через некоторое время продолжил он. – Некоторые считают его вершиной природы, но как много у человека недостатков, и главные из них – зависть и неумение сопоставить свои способности со своими возможностями. Как большинство людей завидуют богатым и известным! До боли в печенках! Готовы на любые действия – подлость, преступления, лишь бы сравняться с ними, лишь бы подняться до их уровня, а то и выше других. А ведь большинство людей плохо осознают ограниченность своих возможностей, но, несмотря на это, все люди хотят жить красиво. Порой, даже слишком красиво. Да, и общество само виновато – в сознание людей усиленно внедряется культ красивой и беззаботной жизни. Угадай букву, слово, или какую-нибудь цифру, – и ты богат и знаменит. Посмотри передачи по телевизору, обложки престижных журналов – все богатые, красивые и счастливые, все отдыхают, развлекаются и никто не вкалывает. «Никаких проблем», – девиз подобной публики. Неважно, где и как, лишь бы разбогатеть, не утруждаясь особенно.

– А как сейчас воспитывают своих детей? – продолжил он через некоторое время. – Пытаются предвосхитить любые желания детей. «Нам было трудно, но лишь бы детям было лучше», – думаю, что ты часто слышала такую фразу. Поэтому очень часто ребенок в семье быстро превращается в маленького божка. Дальше – больше. Ребенок растет, растут и его запросы, а удовлетворять их становится все труднее. Ведь его самого учили только с легкостью тратить деньги, заработанные другими. Сам же он толком ничего делать не умеет, а красиво жить хочется, еще как хочется. Так и появляется желание обогатиться любой ценой. А теперь представь, что только боязнь наказания заставляет большинство людей придерживаться каких-то рамок, правил и законов. Если бы не страх наказания, трудно себе представить во что превратились бы улицы наших городов. Да и были ли бы города и улицы? Человечество давно истребило бы само себя… В последнее время все больше людей переступают через этот страх и выходят за рамки закона. Так что, без работы полицейские не останутся. Наоборот, только работай.

– Но, как же так? – удивленно спросила Барбара. – Ведь даже в Библии сказано: «Каждому свое».

– Вот-вот, – засмеялся Саммерс, – это как раз следующий недостаток людей.

– Какой же?

– Двуличие! – многозначительно ответил Питер. – Именно двуличие, именно способность жить по двойным стандартам – одна из основных причин многих преступлений. Ты вспомнила о Библии, а сколько я видел людей, у которых на шее крест, а в душе дьявол. Как они грешат, если бы ты видела. И какими ангелочками стремятся выглядеть сразу после этого. Какое мастерство, какой артистизм! Черт, как тяжело все это видеть и осознавать. Еще тяжелей бороться с подобными явлениями. Люди проявляют удивительную изобретательность и изворотливость в заметании следов своих деяний и преступлений. А ведь существуют еще и адвокаты. О, если бы ты знала, Барбара, сколько среди них отъявленных негодяев! Они готовы получать деньги за сокрытие любого преступления, любой подлости. Лишь бы получить деньги. Каких только типов среди них я не видел за эти годы. Многие из них достойны пера великих писателей. Человечество должно знать о существовании подобных людишек. Описать бы их в романе с названием, ну, так скажем: «Житие адвоката-прохиндея». У меня богатейший материал для этого, вот только бы научиться писать романы. И тогда ты стала бы женой великого писателя.

– Скажешь тоже, – засмеялась Барбара. – Садись лучше есть, а то опоздаешь на работу.

Саммерс сел за стол и стал завтракать. Он наслаждался редкой возможностью спокойно покушать. В последнее время не часто выдавалась возможность завтракать без спешки, без срочных вызовов в участок, возможность просто поговорить с женой. Барбара же думала о том, как тяжело приходилось Питеру все эти годы. С одной стороны, важная, просто необходимая для жизни людей работа, с другой стороны, – понимание, что именно пороки людей и порождают необходимость работы полицейских, а порой и серьезно осложняют ее. Ведь из этого круговорота человечеству не выбраться. Тяжело вздохнув, Барбара спросила мужа:

– Питер, понимаю, как тебе сложно работать. Неужели ты, работая все эти годы, испытывал душевную боль?

– Нет, что ты? – ответил Саммерс, тщательно пережевывая свой любимый салат. – В первые годы увлекало само расследование преступлений, погони, да, и не скрою, стрельба, опасность. Азарт, романтика, я бы даже сказал, мальчишество. Был даже период, когда верил, что эффективными действиями полиции можно серьезно бороться с преступностью. Позднее пришла усталость и понимание порочности человеческого общества. Работа полицейских крайне важна, но она не панацея. Мы только лишь, идем по следам преступлений, а нужно, что бы в обществе произошли какие-то изменения, и людей оставила бы эта безудержная страсть к накоплению богатств. Деньги, деньги. Все на них просто помешались. Какой-то кошмар.

– Но ведь, не все люди склонны становиться преступниками, – возразила Барбара, – вот я, например, никогда не совершала ничего дурного. Надеюсь, ты тоже. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – усмехнулся Саммерс. – Только уж слишком сложно ответить на вопрос: «Почему одни люди могут совершать преступления, а другие не могут?» Еще сложнее объяснить, почему я не стал преступником. Ведь с моими знаниями и опытом в этой сфере можно было творить чудеса.

– Питер, о чем ты говоришь? – изумилась жена.

– А, впрочем, буду лучше есть, – продолжил он через некоторое время. – Вот, уйду скоро в отставку. И чем заниматься? Я толком ничего не умею делать, просто умру с тоски на пенсии. Может, действительно начать писать книжки. Мне есть, что написать, и кого описать.

– Послушай, Пит, – предложила Барбара, – я слышала, что многие полицейские, уходя в отставку, начинают работать детективами в частных агентствах.

– Частных агентствах?! – усмехнулся Саммерс. – Целыми днями охотиться за чьими-то голыми задницами. Нет, уж лучше разводить какие-нибудь кактусы, или собирать вместе с тобой бездомных собак.

– Не трогай бедных животных, – возразила Барбара, – и вообще, о каких это голых задницах ты говоришь?

– О каких, еще?… Дело в том, что все эти частные агентства занимаются, главным образом, собиранием доказательств супружеской неверности. Вот и приходится добывать факты и фактики. А доказательства супружеской неверности нужны людям, опять таки, для выбивания у кого-то денег… А, ну, их всех, – с раздражением махнул рукой Саммерс.

Глава 2

Уже через полчаса Саммерс подъехал к полицейскому участку, в котором проработал множество лет. Прошел коридором между застекленных кабинетов, поздоровался с некоторыми офицерами и открыл дверь своего кабинета. Взглянув на заваленный бумагами стол, Саммерс тяжело вздохнул. В этот момент за его спиной раздался голос Трента Хаппела:

– Доброе утро, шеф! Как вам нравится сегодняшняя погода?

– Погода действительно отличная, а вот обстановка на моем столе не очень, – Саммерс обошел стол и сел в кресло. – Ну, и что нам делать со всем этим?

– Не волнуйтесь, шеф, – бодро отозвался Хаппел. – Бог даст, справимся. Я как раз осваиваю портативный компьютер, так что скоро вся информация будет в нем, и никаких бумаг.

– Доложи лучше обстановку в городе.

– Ночь прошла на редкость спокойно, – бодро начал докладывать Трент Хаппел, – ни одного убийства, ни одного серьезного ограбления. Можете себе представить, всего лишь два изнасилования да мелкие кражи.

– Вот это да, – сказал Саммерс, разведя руки в стороны. – Так, чего доброго, мы останемся без работы. Неужели ни одного трупа?

– Есть один, но там автомобильная катастрофа.

– Автомобильная катастрофа?

– Да, – продолжил Хаппел, – в четыре часа утра на южном федеральном шоссе, какой-то придурок на бешеной скорости врезался в здоровенный дорожный каток для укатывания асфальта. Машина взорвалась и сгорела. На месте происшествия уже работает бригада дорожной полиции.

– Вот что, Хаппел, – решительно сказал Саммерс, – быстро, пока все тихо, съездим туда и посмотрим, что за автомобильная катастрофа. Смерть человека – это всегда серьезно.

– Но, шеф, – взмолился Хаппел, показывая на стол, – а как же отчеты?

– Ничего страшного, все равно скоро это будет в компьютере, а тебе необходимо проветриться, больше приобщаться к следственной работе.

Питер Саммерс знал улицы города как свои пять пальцев. Сколько раз он, участвуя в погонях за преступниками, ловко лавировал на своей машине по маленьким улочкам города. Вот и сейчас Саммерс быстро вывел машину, в обход больших улиц и светофоров к южному федеральному шоссе, которое вело в сторону Сан-Диего. Он любил быструю езду, поэтому поставил на крышу полицейский маячок на магнитной платформе и вылетел на левую полосу шоссе. К его удивлению левая полоса оказалась занятой, все водители, даже те, кто ехал с невысокой скоростью, стремились двигаться слева. Саммерс выехал на правую полосу и с чувством радостного облегчения нажал на педаль газа. Его «понтиак» взревел всей мощью своего мотора и плавно полетел, покачиваясь на упругих рессорах. Саммерс испытывал странное чувство в таких случаях, будто снова возвращалась молодость, и тело вновь наполнялось легкостью и жизненной энергией. Иногда на полосе встречались машины и Саммерс, не снижая скорости, ловко объезжал их слева. Сержант Хаппел сидел напряженный рядом, искоса поглядывая на стрелку спидометра, которая упрямо стремилась к отметке в сто миль в час. Однако стремительный полет машины скоро закончился, двенадцать миль, что отделяли город от места аварии, пролетели очень быстро.

Уже на подъезде к месту Саммерс и Хаппел заметили сбитые дорожные знаки, предупреждающие о проведении ремонтных работ. Вскоре они увидели и исковерканную машину, врезавшуюся в дорожный каток. Около нее работала бригада полицейских. Саммерс подъехал к ним поближе и остановил машину. Ему навстречу подошел сержант дорожной полиции и, усмехаясь, сказал:

– Ну, и дела! Что же привело «криминалов» сюда, в столь унылое место?

– Пока только любопытство, – так же, с усмешкой ответил Саммерс. – Я вижу, сзади хорошо сохранился номер. Удалось установить, кому принадлежит машина?

– Да, – ответил сержант, – машина «форд скорпио» зарегистрирована чуть больше года тому назад на имя Эдуарда Эрденштейна. Мы уже проверяли в базе данных, машина «чистая», никаких нарушений не зарегистрировано. Однако вчера рабочие этого участка были буквально обстреляны мелкими камнями из-под колес этой машины. Двое из них получили легкие травмы и собирались сегодня подавать на водителя судебный иск, но, похоже, опоздали. В машине сильно обгоревший труп, пока мы не можем сказать, кто это.

– Значит, все-таки труп, – задумчиво сказал Саммерс. – А вы установили, кто этот Эрденштейн?

– Да, – продолжил сержант, – в базе данных отмечено, что он сотрудник компании «Синима текнолоджи».

– Понятно, – сказал Саммерс и, обернувшись к своей машине, приказал. – Хаппел, позвони к нам в отделение, узнай номер телефона компании. Это уже серьезно.

– Почему так серьезно? – удивился сержант.

– Потому, что значительная часть городского бюджета формируется за счет прибыли именно этой компании. Иными словами, все, что связано с «Синима текнолоджи» – серьезно и срочно. Шевелись быстрее!

Через минуту Саммерс уже звонил в приемную компании. Ему ответил приятный женский голос:

– Приемная компании «Синима текнолоджи». Доброе утро!

– Доброе утро, мисс! Лейтенант Саммерс, криминальная полиция. Примерно в четыре часа утра на южном федеральном шоссе произошла автомобильная катастрофа. Разбилась машина, зарегистрированная на имя Эдуарда Эрденштейна, сотрудника вашей компании. Вам известно это имя?

После некоторой паузы взволнованный голос ответил:

– Да, известно. Эдуард Эрденштейн руководитель одного из наших отделов… Подождите минутку, я соединю вас с президентом компании.

Минуты две телефон молчал, затем раздался слабый щелчок и зазвучал уверенный с легкой хрипотцой мужской голос:

– Гарри Галлахер, президент компании.

– Доброе утро, сэр! Лейтенант Саммерс, криминальная полиция. В автомобильной катастрофе разбилась машина, зарегистрированная на имя Эдуарда Эрденштейна. В машине обгорелый труп, возможно, это сам Эрденштейн. Что вам известно о нем?

– Вчера у нас было производственное совещание. После совещания никто из сотрудников компании его не видел. Сегодня Эрденштейн не явился на работу. Пожалуй, в настоящий момент я больше ничего не могу добавить.

– А, что, за совещание? – поинтересовался Саммерс.

– Видите ли, решались вопросы технической политики на ближайшую перспективу… В общем, чисто технические вопросы.

– Хорошо, мы к вам заедем и поговорим более подробно. До свидания, – заключил Саммерс.

– Заезжайте.

Саммерс положил трубку, и некоторое время сидел молча, затем повернулся к своему помощнику:

– Чувствует моя душа, Хаппел, не все здесь так просто, как может показаться на первый взгляд. Надо разобраться.

– Надо, так надо, – проворчал Трент Хаппел.

Они вышли из машины и стали внимательно осматривать искореженную машину и само место аварии. Саммерс, осматривая все вокруг, через плечо говорил Хаппел:

– Очень сильные повреждения, видимо, скорость была сумасшедшая… Заметь, отсутствуют следы торможения, асфальт совсем свежий и они обязательно были бы видны… Значит, не тормозил, или не мог тормозить… И не пытался повернуть. Обязательно нужно провести техническую экспертизу, установить состояния тормозной системы, рулевого управления… Да, и еще, обязательно мне на стол акт судебно-медицинской экспертизы. Алкоголь, наркотики и тому подобное… Иди, найди рабочих, которые собирались подавать судебный иск, и еще, сторожа участка.

После того, как Хаппел пошел выполнять поручение, Саммерс обратился к полицейскому из отряда дорожной полиции:

– Сержант, а что вы думаете об этой катастрофе?

– Здорово летел, как космический метеорит, и и, бац, о поверхность земли, – проговорил полицейский, при этом ударив правым кулаком по своей левой ладони. – А если серьезно, то не видно, чтобы пытался тормозить или сворачивать… Либо пьяный в стельку, либо сознательно стремился свести счеты с жизнью. Все дорожные знаки и освещение были установлены в соответствии с требованиями. Не заметить их было невозможно.

– Я распорядился провести тщательную техническую экспертизу автомобиля, – сказал Саммерс. – Этот Эрденштейн видный человек, руководитель отдела компании.

– «Видный человек?», – изумился сержант. – А ездит на такой «тачке».

– Ну, это не наше дело, – отозвался Саммерс. – А как вы думаете, возможны ли при таком ударе возгорание и взрыв бензина в бензобаке.

– Если бак был на половину наполненным, то детонация и взрыв бензина возможны, – подумав, заключил сержант дорожной полиции. – Все сильно выгорело, так что не осталось никаких документов. Правда, остались некоторые мелкие металлические предметы. Возможно, с их помощью удастся что-то выяснить.

Саммерс понимающе кивнул головой и произнес:

– Да, это вам не фунт лапшички.

Когда у него появилось его выражение, сказать никто не мог, даже сам Саммерс. Скорее всего, в раннем детстве. Естественно, что подобное колоритное выражение не могло быть не замеченным окружающими. Оно и послужило поводом для многочисленных прозвищ, которые давали ему окружающие. «Фунт лапшички», «лапшичка», а то и совсем просто – «лапша». Саммерс равнодушно относился к подобным прозвищам, а иногда и сам смеялся вместе со всеми.

Вот и сейчас, вызвав улыбки у окруживших разбитую машину полицейских, Саммерс направился к своему «понтиаку». Через несколько минут к нему подошли Трент Хаппел с тремя рабочими. Двое из них вчера чуть было не пострадали от неосторожной езды Эрденштейна, а третий, пожилой, был ночным сторожем на этом участке. Он еще не успел уехать домой после окончания смены.

Из разговора с ними Саммерс выяснил, что эта машина вчера, в десять часов сорок минут утра уже появлялась на участке. Сбив предупредительное ограждение, машина чудом избежала столкновения с дорожной техникой, и стремительно умчалась по шоссе на юг. Хоть и скорость была очень большой, рабочие успели заметить, что водитель имел крайне раздраженный вид. Сторож сообщил, что ночью слышал только гул мотора и взрыв. Он же и сообщил в полицию о случившемся.

Глава 3

После разговора с рабочими Саммерс со своим помощником сержантом Хаппелом отправился в компанию «Синима текнолоджи». Она была основана на рубеже двадцатых и тридцатых годов ХХ века, в эпоху великого немого кинематографа. Сразу после образования, «Синима текнолоджи» с азартом включилась в соревнование с американскими, французскими и немецкими производителями кинопроекционной аппаратуры по разработке широкоформатных систем демонстрации кинофильмов. В руководстве компании всегда были люди, которые стремились не только к получению максимальной прибыли, но и к реализации смелых, порой рискованных, проектов. С тех пор за ними закрепилась репутация романтиков и азартных игроков на рынке. Она достигла немалых успехов. Позднее, ее руководители с увлечением переключились на производство кинопроекторов для демонстрации звуковых фильмов. Начиналась новая эпоха – эпоха звукового кино.

В трудные годы Второй мировой войны было не до экспериментов – производили небольшие проекторы для армии. После войны начался период бурного развития кинематографа. Эпоха небывалой популярности и творческих экспериментов в мировом киноискусстве во многом была обязана успехам производителей проекционной аппаратуры. И «Синима текнолоджи» была активным участником этого подъема. Стереофонический звук, панорамные и стереоскопические системы кинематографа, проекция изображения на сферический экран и экраны круговой кинопанорамы. Во всех этих достижениях мирового кинематографа была и частица труда ее сотрудников.

Широкое распространение телевидения, появление видеомагнитофонов, персональных компьютеров серьезно пошатнуло позиции производителей кинопроекционной аппаратуры. На рубеже второго и третьего тысячелетий о былых успехах остались лишь воспоминания. Приходилось бороться за выживание в новых условиях. Последние годы постоянно маячила перспектива банкротства.

Вскоре полицейские подъехали к въездным воротам «Синима текнолоджи», навстречу им вышел охранник. Саммерс представился и показал жетон. Охранник попросил немного подождать, и, вернувшись на пост, позвонил. Через минуту он поднял шлагбаум и объяснил, как подъехать к административному корпусу. Ворота в здании администрации были уже открыты, их встречал сам Галлахер.

– Я, Гарри Галлахер. Пожалуйста, проезжайте. Стоянка автомобилей у нас прямо здесь, на первом этаже.

Руководитель компании Гарри Галлахер был известным человеком в мире производства кинопроекционной аппаратуры. Для него это было настоящим призванием. И возникло оно давно, еще в конце пятидесятых годов. Галлахер, тогда еще совсем молодой человек, побывал на двух кинофильмах, которые произвели на него неизгладимое впечатление. Это были фильм «Парусник» с использованием первой кинопанорамной системы «Синиморакл» и фильм «Запах тайны» с использованием системы «Аромарома», включающей распыление пахучих веществ специальным устройством у каждого кресла. С тех пор Галлахер буквально грезил оригинальными идеями в области кинопроекции.

Галлахер, довольно тучный человек, уже седой, с заметной лысиной и веселыми глазами, был властолюбивым человеком и любил все атрибуты власти. Особенно ему нравилось наблюдать за волнением его подчиненных при встречах и разговорах. Свой большой кабинет Галлахер обставил таким образом, что любой человек, попавший к нему на прием, невольно осознавал величие и значимость происходящего. Большой глобус, карта мира, флаги стран, где использовалось их оборудование. Все это, по мнению Галлахера, должно убеждать посетителей в солидности компании и его самого. С другой стороны, Галлахер был добродушным и веселым человеком. Любил пошутить над другими, иногда позволял шутки и в свой адрес. Все сотрудники называли его между собой боссом. Иные с любовью, иные с сарказмом, но авторитет Галлахера в компании был чрезвычайно высоким. Кроме того, Галлахер еще в юности, занимаясь хоккеем, повредил себе правую ногу, и с тех пор вынужден был ходить с палочкой. Позже, стремясь выглядеть посолиднее, он приобрел себе массивную трость и научился ходить с ней особым образом, в результате его походка вызывала больше улыбку, чем сострадание.

Галлахер жестом пригласил полицейских к двери лифта. Рядом стоял еще один охранник, без оружия – свою автоматическую винтовку по случаю приезда полицейских он спрятал в служебной будке. Галлахер приложил к окошку сканирующего устройства большой палец правой руки, сделав вид, что просто нажимает на кнопку. Массивные двери лифта медленно раскрылись. При входе в лифт раздался приятный женский голос:

– Назовите ваше имя!

– Гарри Галлахер.

– Введите ваш личный код!

Галлахер набрал код. Дверь лифта медленно закрылась, и кабина начала подниматься.

– Серьезно тут у вас, – с улыбкой сказал Саммерс.

– К сожалению, приходится, – объяснил Галлахер. – Больше чем террористов опасаемся промышленного шпионажа. В настоящее время наибольшую ценность представляют идеи, а они как раз хранятся здесь. Поэтому здание вынуждены охранять лучше, чем склад готовой продукции. Так что, с этим у нас действительно очень серьезно.

Галлахер провел полицейских в зал для совещаний руководителей отделов компании. Подождав немного, после того как они уселись и осмотрелись вокруг, Галлахер сказал:

– Именно в этом зале вчера проходило совещание, на котором мы все в последний раз видели Эдуарда Эрденштейна. Что конкретно вас интересует?

– Это мой помощник, сержант Трент Хаппел, – начал Саммерс. – Мы проводим расследование обстоятельств автомобильной аварии на южном федеральном шоссе.

– Лейтенант, вы представляете криминальную полицию, – с недоумением сказал Галлахер. – Почему вы расследуете обстоятельства автомобильной аварии? Насколько я понимаю, это дело дорожной полиции.

– Дорожная полиция занимается технической стороной аварии, – возразил Саммерс, – состояние автомобиля, дорожного покрытия, длина тормозного пути и тому подобное. Однако в этой аварии погиб человек, и поэтому нам необходимо провести расследование всех обстоятельств аварии. Если был несчастный случай, это одно дело. Если кто-то или что-то подтолкнуло человека к гибели, то это уже другое дело.

– Да, я понимаю… Что именно вас интересует? – спросил Гарри Галлахер.

– В первую очередь нам необходимо убедиться, что обгоревший труп в машине – это Эдуард Эрденштейн. Если это другой человек, то необходимо выяснить место нахождения Эрденштейна… Что вы можете сказать о нем? Возможно, сможете отметить какие-то особые приметы, черты характера.

– Однозначно охарактеризовать Эдуарда Эрденштейна невозможно, – сказал Галлахер. – Личность неординарная. Несомненно, талантливый человек, но характер весьма сложный. Раздражительный, вспыльчивый. Я бы даже сказал, озлобленный на весь мир. Эрденштейн – человек крайне скрытый, замкнутый. Никогда нельзя понять, что у него на уме. О нем мы мало что знаем. Когда он к нам устраивался, указал, что родом из Техаса, вроде, у него там осталась сестра. Других родственников, насколько мне известно, у него не было. Однако как специалист он меня устраивал, хотя работать с ним было сложно… Высокий, стройный, особых примет, вроде бы, не было. Если необходимо могу представить его фотографию.

– Да, если можно, принесите фотографию, – согласился Саммерс.

После этого он выложил из пакета на стол обгоревшие и деформированные от высокой температуры металлические предметы, найденные в разбившейся машине. Галлахер не смог опознать в представленных предметах вещи Эрденштейна. Поэтому он предложил пригласить на опознание сотрудников отдела, которым руководил Эрденштейн. Через некоторое время явились трое работников отдела. Двое из них узнали в обгоревших предметах остатки запонок и зажима для галстука оригинальной формы. Эти запонки и зажим появились у Эрденштейна сравнительно недавно, и они ему очень нравились.

– Понятно, – сказал Саммерс. – Сержант Хаппел сегодня же заедет к вам еще раз, необходимо оформить протокол опознания вещей погибшего.

Подождав когда сотрудники отдела выйдут из зала совещаний, Саммерс продолжил:

– Все необходимые экспертизы мы, конечно же, проведем, но для дальнейшего расследования нам необходимо знать, где жил Эрденштейн. Более того, я надеюсь, мистер Галлахер, вы понимаете, что нам необходимо поговорить со всеми участниками вчерашнего совещания.

– Хорошо, – сказал Галлахер, – я направлю к вам всех… Вот список., На совещании присутствовали о, считая Эрденштейна, семь человек. Если у вас нет больше ко мне вопросов, пойду распоряжусь…А пока, может что-нибудь выпьете? Кофе, чай, или более существенное?

– Если можно, кофе без сахара, – согласился Саммерс.

Как только Галлахер вышел, Трент Хаппел, сидевший до этого времени молча, взволнованно заговорил:

– Шеф! О каком расследовании вы говорите? Ничего же еще нет. Зачем нам все это надо?

– Расследование обязательно будет, будет и санкция прокурора, – возразил Саммерс. – А нужно нам как можно быстрее выяснить все обстоятельства дела. Как говорится, по горячим следам. Важно сейчас не упустить ни одной детали, пока все они полностью не осознали, что случилось. Особенно важны их переживания, эмоции. Внимательный анализ высказываний участников этого совещания, их жестов, поведения может дать для расследования не меньше, чем качественно проведенная экспертиза. Учись, пока я жив. Старайся ничего не упускать из виду. Достань блокнот и записывай самое главное. После сравним наши наблюдения.

Глава 4

Оставшись в зале совещаний вдвоем, Саммерс и Хаппел принялись рассматривать интерьер зала. Они сидели за большим овальным столом темно– красного цвета и любовались картинами на библейские темы.

– Красиво тут у них, – сказал Саммерс, показывая широким жестом правой руки на окружающую обстановку. – Наверно, в такой торжественной обстановке в голову приходят только очень умные мысли.

– Да, здорово, – согласился Хаппел, рассматривая цветочную композицию посредине стола. – Вот, посмотрите, шеф. Всего три цветка, несколько листиков, какая-то травка, камушки, покрытые мхом. А как красиво. По-моему, такая штука называется икебаной.

Саммерс добродушно усмехнулся:

– Хаппел, в какой-то мере ты прав. Просто не совсем понимаешь глубокий смысл этого слова. Икебана очень древний вид искусства, главным образом искусство составлять букет. По-японски оно называется икебана, так же можно называть и сам букет, но само слово обозначает значительно больше. Икебану следует считать особой философией, философией красоты, причем, не только растений. Искусство икебаны учит воспринимать красоту в целом. Поэтому лучше сказать, что на столе стоит цветочная композиция в стиле икебана.

– Какая разница? – недоуменно пожал плечами Хаппел.

В эту минуту открылась дверь и в зал вошла Джулия Уолтерс – личный секретарь Галлахера. Высокая блондинка с большими красивыми глазами. Природа одарила ее совершенной фигурой, грациозной и привлекательной походкой. В детстве Джулия была высокой, худенькой и неуклюжей девочкой. В школе мальчишки не обращали на нее внимания. В красавицу она превратилась годам к двадцати. Примерно в это время на курсах секретарей-референтов ее заметил Галлахер и пригласил к себе в компанию. Через некоторое время Джулия стала его личным секретарем. Галлахер был примерным семьянином, но это не мешало ему любоваться Джулией. Он очень часто вызывал ее к себе в кабинет по пустяковым поводам. И наслаждался ее фигурой, походкой и мягкой игрой бедер, глядя вслед уходящей красавице. В эти моменты Галлахер был на вершине блаженства, совершенно забывая обо всем окружающем. Он даже ревновал Джулию, когда замечал много мужчин в приемной. Джулия с некоторых пор осознала свою привлекательность и способность покорять мужчин. Частенько, особенно когда в приемной было много мужчин, она разворачивалась в кресле, и, заложив одну ножку на другую, позволяла себе мило болтать о разных пустяках.

Позднее развитие уберегло Джулию от судьбы большинства девушек – ранней связи с мужчинами. Став красавицей, она осторожно относилась к знакам внимания со стороны мужчин и не давала ни кому из них повода для надежды. Несмотря на уверенность большинства мужчин в ее богатом любовном опыте, Джулия по-настоящему еще никого не любила. К рабочим обязанностям Джулия Уолтерс относилась очень серьезно и дорожила отношением к ней со стороны босса. Сама же она относилась к Галлахеру скорее как к отцу, чем к руководителю. Сегодня на ней был строгий костюм синего цвета, особенно подчеркивающий безукоризненно стройную фигуру.

Джулия везла перед собой изящный столик с чашечками для кофе и стаканы с холодной водой. Когда Саммерс встретился с ее взглядом, то невольно улыбнулся, так она была хороша. Джулия подкатила к ним столик и поставила на стол чашечки и стаканы. Тяжело вздохнув, она сказала:

– Ваш кофе, господа… Вот фотография Эрденштейна, мистер Галлахер сказал, что она вам нужна… Если необходимо, я готова ответить на ваши вопросы.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – улыбнулся Саммерс. – Присаживайтесь, мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Джулия села на край ближайшего стула. Она поджала ноги, скрестив руки на коленях, и опять тяжело вздохнула.

– Еще раз, прошу вас, не волнуйтесь, – с улыбкой сказал Саммерс. – Скажите, как вас зовут?

– Джулия Уолтерс.

– Кем вы работаете?

– Секретарем руководителя компании Гарри Галлахера.

– Вы были на вчерашнем совещании?

– Да.

– Расскажите, как оно проходило, – попросил Саммерс.

– Как обычно. Обсуждались различные проекты, – сказала Джулия, выдавливая из себя каждое слово.

– Скажите, Джулия, как остальные участники совещания относились к Эрденштейну? Оказывалось ли на него давление со стороны руководства? Были у него конфликты с другими участниками совещания?

– Нет, что вы! – заговорила Джулия. Говорила она быстро, словно пыталась освободиться от какого-то груза. – На него никто не давил. Мистер Галлахер относился к Эрденштейну с почтением, никогда не позволял себе, да и кому-либо другому, притеснять его. Что касается конфликтов? Мне трудно, что-либо сказать. Возможно, были. Эрденштейн очень сложная личность. С одной стороны, сильный характер, а с другой стороны, весь он какой-то противоречивый. Кроме того, было в нем что-то демоническое, я бы даже сказала, зловещее… Мне трудно объяснить, но что-то такое в нем было. Да и проработал он у нас недолго, поэтому я ничего не слышала о каких-либо конфликтах Эрденштейна с другими работниками компании.

– Скажите, Джулия, как проходило это совещание?

– Две недели тому назад, мистер Галлахер дал поручение руководителям отделов подготовить предложения по разработке перспективных моделей кинопроекторов. У нас три отдела и на вчерашнем совещании было представлено три проекта. Проект Эрденштейна не получил поддержку, и он крайне раздраженный покинул зал. И теперь вот…

– Почему отвергли проект Эрденштейна?

– Мне трудно об этом судить, в технических вопросах я плохо разбираюсь, – смущенно ответила Джулия.

– А кем был отвергнут этот проект?

– Проект Эрденштейна не поддержали все участники совещания.

– Его сильно критиковали?

– Нет, но Эрденштейн просто взбесился, когда проект не был принят.

– Чей же проект победил? – спросил Саммерс.

– Джейка Макгрегори.

– Понятно. А вы вели стенограмму совещания?

– Нет, у нас на совещаниях не ведется подробная запись, я записываю только поручения мистера Галлахера и сроки их выполнения.

– Ну вот, Джулия, все позади, у меня нет больше вопросов, – сказал Саммерс, улыбаясь и разводя руки в стороны. – Надеюсь, вы убедились, что в криминальной полиции работают не такие уж страшные люди.

– Извините, сэр, просто меня ни разу не допрашивали, – смущенно призналась Джулия.

– Что вы, Джулия, это не допрос, мы просто побеседовали, – рассмеялся Саммерс.

– Спасибо, сэр. Я могу идти?

– Да, конечно.

– Все участники вчерашнего совещания уже оповещены, и скоро будут здесь.

– Очень хорошо, – улыбнулся полицейский.

– Да, шеф, – простонал Хаппел, проводив Джулию восторженным взглядом, – хороша штучка.

– А вот тут, Хаппел, я с тобой абсолютно согласен, на все сто… Да, это вам не фунт лапшички.

– Шеф, теперь я, кажется, понял, что такое икебана.

Они оба рассмеялись.

Глава 5

Саммерс взял со стола фотографию Эрденштейна. Чем больше он смотрел на фотографию, тем больше в душе соглашался с Джулией. Было что-то в лице Эрденштейна таинственное и зловещее. Очень оригинальное лицо, такое запоминалась с первого взгляда на всю жизнь. Несмотря на явную асимметрию и худощавость, его лицо нельзя было признать неприятным и тем более отталкивающим. Левая щека более впалая, чем правая, нос слегка повернут вправо, выраженная складка между бровей была сдвинута влево. Но, главное, глаза. Густые и массивные брови тяжело нависали над верхней частью усталых глаз. Создавалось впечатление, что взгляд был направлен не в глаза смотрящего, а глубже, прямо в мозг. Неожиданно Саммерс пришел к выводу, что ему трудно оторваться от фотографии, особенно от глаз Эрденштейна.

«Скорей всего, именно таким и должен быть гипнотизер. Во всяком случае, именно такими я себе их и представляю. Наверно, Эрденштейн мог легко повелевать другими людьми» – думал Саммерс, рассматривая фотографию.

Он оторвался от фотографии только когда в зал вошел уже немолодой человек.

– Доброе утро, мое имя Уинстон Джексон. Я руководитель финансового отдела компании.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Саммерс, – нам необходимо задать вам несколько вопросов о вчерашнем совещании.

Уинстон Джексон представлял собой полного, вечно красного и потеющего человека, в очках, с хрипловатым голосом и платочком в руках, которым он постоянно вытирался. Джексон давно страдал сердечной недостаточностью. Скорее всего, она была связана с наследственными факторами, хотя немаловажную роль в развитии болезни сыграл его беспокойный характер. Его беспокоили любые, даже незначительные события. Причем, самым сложным для Уинстона было не само событие, а его ожидание. Уже за несколько дней до какого-либо совещания, на котором ему предстояло выступать, или ответственной командировки, Джексона начинало лихорадить. А сколько было волнений и сомнений при ухаживании за своей его будущей женой? Посещения психоаналитика не привели к улучшению. Человеку справиться со своей натурой, пожалуй, сложнее всего. Вот и сейчас Джексон испытывал нервное напряжение и беспокойно ощупывал карманы пиджака, наполненные различными пилюлями и таблетками.

– Мистер Джексон, пожалуйста, не волнуйтесь, – осторожно начал Саммерс, видя, в каком состоянии находился, только что вошедший человек. – Нам необходимо выяснить всего лишь несколько вопросов, связанных со вчерашним совещанием.

– Да, действительно, вчера у нас состоялось очень важное совещание, – подтвердил Джексон. – Однако мне не хотелось бы обсуждать с вами вопросы финансовой политики компании.

– Что вы, мистер Джексон, – принялся его успокаивать его полицейский, – нас совершенно не интересуют вопросы финансовой политики компании. Мы здесь только лишь для того, чтобы выяснить все обстоятельства, приведшие к трагической гибели сотрудника вашей компании Эдуарда Эрденштейна.

– Как, Эрденштейн погиб? – растерянно спросил финансист. – О боже, неужели это правда?

– Похоже, что да. Есть все основания предполагать, что сегодня утром он разбился в своем автомобиле.

Руки Джексона задрожали, он, извинившись, достал из кармана баночку с таблетками, и принял одну из них.

– Мистер Джексон, постарайтесь успокоиться и понять, что нас интересуют только те обстоятельства совещания, которые связаны со взаимоотношениями Эрденштейна с сотрудниками компании. Постарайтесь вспомнить все детали этого совещания.

– Хорошо, попробую… Хотя, что там вспоминать. У компании очень сложное финансовое положение. Поэтому все силы сейчас направлены на подготовку к участию в конкурсе, связанного с поставкой кинопроекционной аппаратуры в африканские страны. Накануне наши ведущие инженеры сделали ряд интересных предложений, которые позволяют без существенных финансовых затрат доработать нашу основную модель СН-200. В результате чего проектор будет полностью соответствовать сложным климатическим условиям африканского континента. Более того, наши специалисты не забыли даже про защиту от насекомых, которых там великое множество. В результате у нас появилась немалые надежды на победу в конкурсе. А эта победа, должен сказать вам, господа, позволит компании смело смотреть в будущее, произвести технологическую перестройку и перейти к выпуску новых перспективных моделей.

– Мистер Джексон, – стараясь сохранить спокойный тон, сказал лейтенант, – все, что вы рассказали, представляет определенный интерес. Однако постарайтесь вспомнить о конфликте Эрденштейна с руководством компании. Возможно, к нему необоснованно выдвигались какие-либо претензии, кто-либо пытался его оскорблять, может быть, даже угрожал?

– Эрденштейн? А он тут при чем? – с удивлением пожал плечами Джексон. – Одну минуточку… Кажется, я начинаю понимать, что вас интересует… Вы уж меня извините: в голове одни финансовые проблемы, никак от них не избавиться. Действительно, вчера Эрденштейн со скандалом покинул совещание. Хотя, должен вам сказать, вел он себя как мальчишка. Ничего оскорбительного в его адрес я не услышал… Вообще, мне кажется все было наоборот. Именно Эрденштейн вел себя вызывающе. С самого начала совещания он был слишком агрессивным, от него исходило какое-то нервное напряжение, создавалось впечатление, что решается что-то исключительно важное для него. Я никогда не видел его в таком состоянии, хотя он частенько вел себя надменно, но именно вчера он превзошел самого себя.

– А вы не могли бы сказать, почему отклонили проект Эрденштейна? – осторожно спросил Саммерс.

– Толком ничего сказать не могу, так как сам ничего не понял… Вот с проектом Джейка Макгрегори все понятно. Он представил прекрасный материал: большое число схем и чертежей, электронная презентация, интересный доклад. А с проектом Эрденштейна?… Он ничего не представил, по поводу его предложений было сказано всего лишь несколько слов, смысл которых я не сумел уловить. Я ведь финансист… Вот и все. Затем Эрденштейн возмутился, оскорбил всех присутствующих и покинул совещание.

– Значит, ничего оскорбительного в адрес Эрденштейна со стороны других участников совещания не прозвучало? – поинтересовался полицейский.

– Нет ничего, у нас совещания всегда проходят в корректной атмосфере.

– Спасибо, мистер Джексон, вы нам очень помогли. Можете быть свободным.

Уинстон Джексон поблагодарил полицейских, принял очередную пилюлю и усталой походкой направился к выходу.

– Не приведи господь, жить на одних таблетках, – грустно сказал Саммерс. – Хотя, кто знает, как сложится жизнь?

Затем в зал вошел руководитель отдела маркетинга компании Чарльз Абрахамсон. Бывший военный, всегда подтянутый и опрятный. У него была отлично сохранившаяся, загорелая кожа и абсолютно седые волосы, коротко постриженные и торчащие во все стороны ежиком. Особенно молодо выглядели его глаза, они словно светились особой энергией, будто Абрахамсону и не было пятидесяти лет. Обладая отменным здоровьем, он привык постоянно колесить по стране и по всему миру, бывая в служебных командировках.

Была у Абрахамсона и другая сторона жизни, которую он всячески старался скрыть. Чарльз являлся страстным поклонником прекрасного пола, причем обожал в женщинах только тело, их характер его просто раздражал. Именно ему принадлежала знаменитая во всей компании фраза: «Какое было бы счастье, если бы у женщин были только ножки. Но у них ведь есть еще и голова!» Абрахамсон никогда не был женат – сначала военная служба, затем постоянные командировки не способствовали созданию семьи. Бывая в различных странах, Абрахамсон всегда выкраивал время для посещения различного рода злачных мест. Он постоянно вступал в связь с женщинами легкого поведения, при этом Абрахамсону больше всего нравилось не само овладение женщинами, а созерцание их тел. Абрахамсон не мог пройти мимо красивой женщины, не оглянувшись. Его глаза постоянно выискивали в толпе красивые и стройные женские фигуры. Кроме того, он накопил у себя целую коллекцию эротических предметов и литературы.

– Чарльз Абрахамсон, руководитель отдела маркетинга, – коротко представился он.

– Мистер Абрахамсон, нам необходимо задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, сэр, я готов.

– Нас интересует, как проходило вчерашнее совещание?

– Как обычно, сэр, в деловой обстановке, – невозмутимо ответил Абрахамсон.

– Что вы можете сказать о конфликте Эрденштейна с другими участниками совещания?

– Никак нет, никакого конфликта не было, – также невозмутимо продолжал руководитель отдела маркетинга. – Эрденштейн всегда исключительно болезненно относился к критике своей работы. Просто вчера с ним случилась настоящая истерика. Думаю, что в таком состоянии можно легко угодить в автомобильную катастрофу.

– И, все же, – настаивал полицейский, – не считаете ли вы, что чье-либо неосторожное высказывание, или замечание, спровоцировало подобное поведение Эрденштейна?

– Никак нет, сэр. Ничего оскорбительного в его адрес на совещании не прозвучало.

– А вы, лично, поддержали его проект?

– Нет, сэр.

– Как вы объяснили свое несогласие с его проектом?

– Мы были едины во мнении с Гарри Галлахером. Предложения Эрденштейна не соответствуют профилю нашей компании. Для осуществления подобных проектов у нас нет, ни производственной базы, ни необходимых финансовых средств.

– Мистер Абрахамсон, а в чем суть проекта Эрденштейна?

– Извините, сэр, мне не хотелось бы обсуждать с вами техническую сторону вопроса.

– Понимаю… А вы не замечали пристрастий Эрденштейна к алкоголю или наркотическим средствам?

– Нет, сэр. Ничего подобного никогда за ним не замечал и не слышал от других.

– Благодарю вас, мистер Абрахамсон, у нас нет больше к вам вопросов.

Дождавшись пока Абрахамсон выйдет из зала, Саммерс спросил своего подчиненного:

– Что думаешь?

– Крутой мужик, такого не «раскрутишь».

– Да, – согласился лейтенант, – военного видно за милю, такое остается на всю жизнь.

В зале появился хорошо сложенный молодой мужчина лет тридцати.

– Доброе утро, мое имя Джейк Макгрегори. Я руковожу отделом компании.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Саммерс, – нам необходимо задать вам несколько вопросов.

Джейк с отличием окончил университет и был способным инженером. Он относился к тому поколению, молодость которого накрыла волна сексуальной революции. В то время было модным вступать в половую связь, даже не выясняя имя человека. Джейк смолоду был весьма привлекательным, и поэтому его студенческие годы протекали бурно. Однако ни одна из этих связей не оставила в его душе заметного следа. Несмотря на многочисленные похождения, Джейк успевал хорошо учиться, и после окончания университета, в первую очередь благодаря своим способностям, быстро стал квалифицированным специалистом. В компании он начал работать четыре года назад. За это время, благодаря постоянным предложениям по улучшению конструкций и производству кинопроекционной аппаратуры, Джейк быстро продвинулся по службе и стал руководителем ведущего отдела компании.

Год назад он влюбился в Джулию Уолтерс. Это была любовь с первого взгляда, о существовании которой Джейк неоднократно слышал, и которая пришла к нему только сейчас, в зрелом возрасте. Теперь вся жизнь Джейка разделилась на две части – до, и после встречи с Джулией. После этой встречи Джейк начал замечать в себе существенные изменения. Он словно очнулся от какого-то оцепенения и стал взрослеть, осознавая ответственность мужчины не только за свою жизнь, но и перед будущей семьей, перед будущими детьми. Позднее Джейк начал замечать, что и Эрденштейн начал проявлять интерес к Джулии. И более того, он пытался за ней ухаживать – приносил цветы, сладости, рассказывал двусмысленные истории… Джейк ревновал Джулию ко всем мужчинам, однако Эрденштейна он ненавидел больше других.

Узнав об автомобильной катастрофе, Джейк старался выглядеть как можно более спокойным. Однако известие о смерти Эрденштейна привело его в некоторое замешательство. С одной стороны, эта смерть снимала многие вопросы, волновавшие в последнее время Джейка, с другой, его воспитание не позволяло злорадствовать по этому поводу. И все же, сейчас верх брало чувство удовлетворенности. Джейк чувствовал, что с его плеч словно свалился какой-то груз, груз неизвестности, но чувство ненависти к Эрденштейну в его душе все же не утихало.

– Мистер Макгрегори, расскажите о вчерашнем совещании, – обратился к нему Саммерс.

– Вас, видимо, больше интересует скандал, который устроил Эрденштейн на совещании? – спросил Джейк.

– Не только, – уклончиво ответил полицейский.

– Поведение Эрденштейна на совещании было неадекватным, – с некоторым раздражением сказал Джейк, – как впрочем, не только на последнем совещании. Тип наглый, надменный и слишком самоуверенный. Мне не понятна роль Эрденштейна в компании, и отношение к нему Галлахера. На мой взгляд, его давно нужно было гнать отсюда.

– Почему был отклонен проект Эрденштейна? – спросил Саммерс.

– Потому, что предложение Эрденштейна не связано с конструированием кинопроекторов.

– Почему вы так считаете?

– Мне не хотелось бы обсуждать технические проблемы… Да, их, похоже, в его предложениях и не было.

– Скажите, Макгрегори, а не было ли у вас когда-либо конфликтов с Эрденштейном?

– Конечно, не было, я стараюсь не иметь никаких дел с подобными типами, можно сказать, обхожу их стороной.

Джейк не сказал всю правду. Однако не только потому, что не хотел связываться с полицией. Он даже себе самому, в глубине души, не мог признаться, что боялся Эрденштейна как соперника. Соперника во всем. И не только в отношениях с Джулией, но и как конкурента на лидерство в компании. Хотя Джейк всегда неодобрительно отзывался о деятельности Эрденштейна, где-то на уровне подсознания он признавал его как очень сильного теоретика и конструктора. Даже трудно предположить, что давало повод для такого признания, ведь на совещаниях Эрденштейн чаще всего молчал, не представляя никаких идей и проектов. И все же Джейк каким-то непонятным образом ощущал силу интеллекта Эрденштейна.

– Ну, что же, Джейк, у меня нет больше к вам вопросов, – сказал Саммерс, – можете быть свободными.

Оставшись вдвоем, полицейские переглянулись. Из ответов участников совещание трудно было составить объективное представление о его ходе. Хаппел тяжело вздохнул и спросил:

– Шеф, вам не кажется, что и этот тоже какой-то взвинченный?

– Похоже, ты прав. Чувствуется напряженность и нежелание говорить правду… Хотелось бы узнать, что же на самом деле здесь вчера произошло?

Глава 6

Осталось поговорить с последним участником совещания, с Гербертом Уингли. Однако его все не было. Джулия Уолтерс по поручению Галлахера контролировала приход участников совещания. Она звонила в отделы, вызывала нужных людей, старалась их подбодрить. Джулия также обратила внимание на задержку Уингли. Позвонив еще раз в отдел, и убедившись, что Уингли уже вышел, она начала его искать. Джулия вышла в холл перед приемной и увидела Герберта Уингли. Он делал вид, что старательно рассматривает листки одного из больших растений, занимавшего весь угол холла. Джулия сразу догадалась, в чем дело. Она подошла, и с трудом сдерживая улыбку, спросила:

– Герберт, вы ничего не забыли?

– Нет, нет, Джулия, – вздрогнув, ответил Уингли, – как вы могли так подумать? Я ничего не забыл. Просто засмотрелся на строение листков. Надо сказать, очень интересная штука.

Джулия не выдержала, и широко улыбнувшись, положила руку ему на плечо:

– Герберт, вы даже не представляете себе, как я боялась идти туда. Однако оказалось, что ничего страшного нет. Просто задали несколько вопросов о вчерашнем совещании и все. Ведь ничего страшного вчера не произошло. Идите, вас уже ждут. И скоро все кончится.

– Да, конечно, я уже иду, – ответил Уингли, стараясь выглядеть как можно более мужественным.

Герберт был высок ростом, худощав, носил очки круглой формы, аккуратную прическу, всегда был чисто выбрит, старался одеваться опрятно и неброско. Основным недостатком его были излишняя скромность и застенчивость, и причиной этого, скорей всего, была его мать. Женщина очень властная и беспокойная, в детстве она постоянно контролировала каждый шаг маленького Герберта, одергивая его ежеминутно, оберегая от малейшей опасности. Отец Герберта не занимался ни воспитанием сына, ни домашними работами, дома он всего лишь отдыхал после напряженной работы врача скорой помощи. Мать одна тянула хозяйство и выполняла по дому всю работу, и женскую, и мужскую. Естественно, что она была главой дома. Опека матери, ее постоянный прессинг, довлели над маленьким Гербертом все детство и юность. В таких условиях из мальчика не мог сформироваться полноценный мужчина, но отца это, видимо, не очень беспокоило, а мать была уверена, что передает сыну универсальный жизненный опыт. Сейчас его родители уже ушли из жизни. Отец погиб в автомобильной катастрофе, когда Герберту было пятнадцать, а мать умерла от обширного инсульта, когда он учился на последнем курсе университета.

В среде сверстников Герберту всегда было тяжело. Его не брали играть вместе со всеми, постоянно смеялись над ним, придумывали смешные прозвища. Герберт часто плакал, и не мог никому рассказать о своих переживаниях. Постепенно он стал бояться всего на свете. Боялся сильных мальчишек, боялся родителей, боялся девушек, и особенно боялся полицейских.

Служебная карьера Герберта Уингли складывалась весьма успешно, он был очень талантлив. Вначале его излишняя застенчивость не позволяла ему в полной мере проявлять свои способности, но затем у него постепенно сложился оригинальный метод воплощения своих идей. Герберт заходил в кабинет Галлахера и осторожно, как бы невзначай, излагал сущность своих идей. Через несколько дней, Галлахер, «переварив» идеи Уингли, выдавал их за свои, и назначал Герберта ответственным за их реализацию. В душе Уингли раздражало такое положение, но постепенно он привык к подобной роли. Во-первых, идеи выдвигал Галлахер, и никто не смел сомневаться в их важности;, во-вторых, Герберта начали продвигать по службе и он стал руководителем важного отдела компании.

Через минуту Герберт Уингли был уже в зале. Поздоровавшись с полицейскими, он извинился за опоздание:

– Извините, что заставил ждать себя. Я задержался в отделе. Пришлось решать неотложные дела.

– Не стоит извиняться, – ответил Саммерс. – Во-первых, вы на работе, во-вторых, мы не так уже и долго ждали вас. Да и скучать не пришлось, мы просто любовались интерьером зала. Красиво тут у вас.

– Да красиво, – согласился Герберт, при этом он широко улыбнулся и как-то внутренне успокоился. – Причем не только здесь, но и везде, даже в производственных помещениях. Наше руководство уделяет этому вопросу большое внимание. Красивый интерьер помогает работать. Я бы даже сказал, что такой интерьер придает чувство гордости за свою работу, за свою фирму.

– Ну, что же, мистер Уингли, здесь наши точки зрения полностью совпадают. Я рад этому, – продолжил лейтенант. – Однако мы прибыли сюда не для того, чтобы любоваться красивым интерьером вашей компании.

Уингли сразу сник и помрачнел. Казалось, он стал ниже и уже в плечах. Взгляд блуждал с одного предмета на другой, а на лице отразились невыразимая тоска и печаль.

– Мистер Уингли, не волнуйтесь, пожалуйста, – вкрадчивым голосом продолжил Саммерс. Он сразу понял, что собеседник не обладает сильным характером и его можно «разговорить». – Постарайтесь подробнее рассказать о вчерашнем совещании.

– Ну, что вы, я не могу, – возразил Уингли, – у нас в компании существуют строгие правила относительно технической информации.

– Герберт! Как вы могли так подумать? – не сдавался Саммерс. – Мы полицейские, нас абсолютно не интересуют технические подробности. Нам важно понять отношения между людьми. Важно, чтобы восторжествовала справедливость. Возможно, произошедшее на вчерашнем совещании повлияло на Эрденштейна, и он попал в автомобильную катастрофу.

– Возможно, – неуверенно произнес Уингли.

– Вот видите, – продолжал полицейский. – Расскажите подробнее, пожалуйста, помогите следствию.

Герберт Уингли некоторое время сидел, опустив голову, и тяжело вздыхал. Затем неуверенным голосом начал рассказывать:

– Галлахер предложил нам подготовить предварительные предложения по реализации сложного проекта. Очень сложного, я бы сказал, очень необычного. И вот вчера на совещании мы представляли наши соображения по этому поводу. В качестве основы были взяты предложения Джейка Макгрегори, мои предложения взяты в качестве запасного варианта, а предложения Эрденштейна не получили поддержки. Он сильно разозлился и покинул совещание. Вот, собственно, и все.

– А вы очень расстроились из-за того, что не ваш вариант был признан основным? – вкрадчивым голосом спросил Саммерс.

– Нет, что вы, – с некоторым облегчением ответил Уингли. – Я даже рад, что не придется ломать голову над всем этим.

– Что же мог предложить Галлахер, чтобы с этим не смог справиться такой способный человек, как вы? – настаивал полицейский.

– Представляете, – с некоторым возмущением проговорил Уингли, – вздумал осуществлять демонстрацию кинофильмов без экрана, прямо в воздухе.

– Как это без экрана?

– А вот так, прямо в воздухе. Причем изображение должно быть настолько большим, чтобы его могли смотреть несколько сот зрителей.

– И победил проект Джейка Макгрегори?

– Да, очень роскошная идея… Представляете, он предложил установку, основанную на так называемом, ионно-плазменном генераторе. Генератор создает ионно-плазменный «экран», который в определенной степени напоминает северное сияние, и на нем формируется элементы изображения за счет фокусировки магнитного поля в нужном для нас участке пространства, а сигнал в генератор подается из обычного видеомагнитофона. Таким образом, установка должна получиться передвижной и относительно недорогой… Признаюсь, мне очень понравился его проект.

– Да, очень здорово, – с наигранным восхищением сказал Саммерс. – Силен этот Макгрегори.

– Силен, – с тоской в голосе согласился Уингли.

– А вы, Герберт, что же предложили?

– Да, самый обыкновенный лазер, – от досады Уингли даже махнул рукой. – Просто за две недели ничего стоящего в голову не пришло, а нужно было что-то докладывать.

– Чем же лазер хуже ионно-плазменного генератора?

– Просто для создания изображения лазеру необходима какая-либо поверхность, тот же самый экран, или большая стена… Так, что, прямо в воздухе не получается.

– Понимаю, понимаю, – с сочувствием произнес полицейский. – И что же предложил Эрденштейн?

– Я точно не знаю. Мне показалось, что он предложил какое-то устройство, действующее непосредственно на психику людей.

– Неужели такое возможно? – удивился Саммерс.

– Не знаю, – пожал плечами Уингли.

– Но, скажите, Герберт, – настаивал полицейский, – в какой форме были отклонены предложения Эрденштейна? Не оказывалось ли на него какое-либо давление? Было ли совершено что-нибудь оскорбительное по отношению к нему?

– Нет, ничего не было, – уверенно ответил Уингли. – У нас совещания всегда проходят в доброжелательной, корректной обстановке. А если и говорить о каком-либо неуважении, то оно могло исходить только от самого Эрденштейна… Сложный тип.

– Большое спасибо, мистер Уингли, – сказал Саммерс, закрывая свой блокнот. – Благодаря вашей помощи мы выяснили, что в случившемся нет вины участников совещания.

– Конечно, нет, – с облегчением сказал Герберт.

– Мистер Уингли, можете быть свободными. Продолжайте работать, если понадобится, мы вас разыщем.

Герберт Уингли стремительно вышел из зала. Полицейские вышли вслед за ним. На пути им встретилась Джулия Уолтерс. Саммерс попросил у нее адрес проживания Эрденштейна. Получив адрес, полицейские хотели покинуть здание компании, но Джулия попросила их немного подождать. Она по телефону предупредила охрану и помогла спуститься на лифте, объяснив, что посторонние не могут воспользоваться им.

Глава 7

Полицейские возвращались в отделение. На этот раз Саммерс вел машину с невысокой скоростью. Он был весь сосредоточен на своих мыслях. Неожиданно прервав свои размышления, Саммерс спросил сержанта:

– Хаппел, что ты думаешь обо всем этом?

– Мне кажется все просто. Этот Эрденштейн крайне неуравновешенный тип, психанул на совещании и носился на машине весь день, пока не врезался. Не удивлюсь, если экспертиза покажет наличие алкоголя в его останках.

– Да, действительно, надо дождаться результатов экспертизы, – согласился Саммерс. – И вот еще что… Как только появится время, отправляйся по указанному адресу и постарайся выяснить как можно больше об Эрденштейне. Заодно выясни, не было ли у него банковских счетов.

Однако события складывались по-другому. Незадолго до их приезда поступило тревожное сообщение. В северном микрорайоне, недалеко от школы, какой-то психически ненормальный человек открыл стрельбу из автоматической винтовки. Поэтому Саммерс, как и большинство полицейских, был задействован в операции по нейтрализации этого преступника. Далее потянулась череда обыденных преступлений, и лейтенант уже к следующему утру почти забыл об автомобильной аварии и смерти Эрденштейна.

И вспомнил о вчерашней автомобильной аварии только на следующее утро, когда сержант Хаппел познакомил его с результатами экспертиз. Из протоколов экспертиз следовало, что автомобиль Эрденштейна до самого момента столкновения с дорожным катком для укатывания асфальта был в хорошем техническом состоянии, а в останках обгоревшего трупа выявлено просто колоссальное содержание алкоголя. Познакомившись с результатами экспертиз, Саммерс сказал:

– Да, Хаппел, похоже, что ты был прав относительно причин аварии и смерти Эрденштейна.

– Вот видите, шеф, – сказал с сияющей улыбкой сержант, – я тоже немного понимаю в следственной работе.

– Молодец! А как насчет опроса соседей и сведений из банка?

– Сделал, все сделал, – сказал Хаппел, смеясь. – Жил в гостинице, ничем особенным работникам не запомнился, не скандалил, никого к себе не приводил. А вот счет в банке действительно был, и Эрденштейн его закрыл вечером, накануне аварии. Более того, понимаю, о чем вы сейчас спросите, я обзвонил отделения других банков и почты. Нигде не было открыто нового счета на имя Эрденштейна. Не было также и почтовых переводов, сделанных человеком с такой фамилией.

– Молодец, Хаппел, правильно мыслишь и действуешь. Но где же деньги?

– Денег нигде не было, – ответил сержант. – Часть, скорее всего, пропил, часть сгорела в машине. Может быть, где-то играл. Кстати, я был в казино, показывал там фотографию Эрденштейна. Никто его не опознал. Может быть, какие-нибудь подпольные дела, но это трудно установить.

– Хаппел, ты растешь прямо на глазах.

– Спасибо, шеф. Ваша школа.

– Молодец, так ты сможешь стать хорошим следователем, – сказал Саммерс. – Интересно, а какую сумму снял Эрденштейн?

– Чуть более шестидесяти тысяч долларов.

– Не так уж и мало, – задумчиво сказал Саммерс. – Предположим, получил он всю сумму банкнотами по сто долларов. Это же шестьсот бумажек. Не могли они бесследно сгореть.

– Это верно, шеф, – ответил Хаппел, – но не мы проводили осмотр сгоревшей машины. В протоколе отмечено, что в машине все сгорело дотла. Тут уже ничего не изменишь… Я думаю, дело надо закрывать. Никто претензий не предъявит. Родственников у Эрденштейна нет, в компании, похоже, никто сильно не огорчился, да и к нам до сих пор по поводу его смерти никто не обращался.

– Так и поступим, – согласился Саммерс. – У нас и так дел выше горла. Хотя, подожди еще несколько дней, на всякий случай… Интересно, это дело ты тоже введешь в компьютер?

– Шеф, я уже все ввел.

– И что же именно ты ввел?

– Все, – ответил Хаппел, – протоколы с места аварии, протоколы опроса свидетелей и опознания вещей, фотографии разбитой машины и самого Эрденштейна.

– Хорошо, а, сколько времени потребуется для получения всей информации, – спросил Саммерс.

– Всего несколько секунд, – ответил сержант, – причем, доступ можно получить даже с патрульной машины.

– Вот, это здорово, – согласился Саммерс. – Хорошая все-таки эта штука – компьютер.

Глава 8

Прошло три месяца. Компания «Синима текнолоджи» основательно готовилась к конкурсу на поставку кинопроекционной аппаратуры в африканские страны. Были подготовлены опытные образцы, проведены их испытания в условиях схожих с африканскими. Испытания прошли успешно, и у всех царило радостное настроение.

Сотрудники отдела, руководимого Джейком Макгрегори, закончив работы по подготовке к участию в конкурсе, переключились на конструирование ионно-плазменного генератора, предназначенного для демонстрации кинофильмов без экрана для большого числа зрителей. В итоге была создана пробная установка.

Джейка полностью охватил творческий порыв, каких он еще не испытывал в своей жизни. Его мозг работал легко и стремительно, иногда с некоторой лихорадочностью. Он часто просыпался посреди ночи, бросался записывать на разложенные листы бумаги идеи и конструкторские решения. Затем долго не мог заснуть, находясь в возбужденном состоянии. Спустя многие годы Джейку даже не верилось, что все это происходило именно с ним. Но такой период в жизни Джейка был, и, кроме того, была установка, позволяющая создавать изображения прямо в воздухе.

Правда, устойчивого изображения так и не удавалось получить. Джейка это огорчало, но за это время в его жизни произошло событие, которое в значительной степени скрашивало подобные неудачи. Он наконец-таки добился взаимной любви от Джулии Уолтерс. Джейк был безмерно счастлив, и даже не совсем удачный ход работ по разработке ионно-плазменного генератора не сильно портил ему настроение.

Произошли изменения и в жизни Герберта Уингли, причем, совершенно неожиданно для него самого. Однажды во время обеденного перерыва он отправился в ближайший супермаркет, где его внимание привлекла красивая продавщица. Он стоял и жадным взглядом рассматривал ее, не зная, что предпринять. Видимо, вид у него был настолько растерянный и жалкий, что продавщица не выдержала, подошла к Герберту и спросила:

– Молодой человек! Вам помочь сделать покупку?

Уингли пробормотал что-то невнятное. Он не собирался нечего покупать, а только хотел издали посмотреть на эту миловидную и ловкую женщину. Нужно было что-то придумать. В этот момент он заметил, что находится перед стеллажом с товарами для мужчин. На нем находилось такое огромное количество различных предметов, что, даже имея специальный путеводитель по этому стеллажу, можно было легко в нем потеряться.

– Ну, вот… Хотел купить какой-нибудь зажим для галстука, – с трудом выдавил из себя Герберт, – для торжественного случая. Здесь так много всего, что глаза разбегаются.

Из рассказа продавщицы выяснилось, что подбор зажима для галстука – это целое искусство. Необходимо учитывать множество факторов: стиль и цвет костюма, форму и цвет галстука, цвет костюма спутницы, значимость события, и много еще чего, что Герберт, либо сразу забыл, либо даже не сумел понять. Однако дальше ее рассказ неожиданно перешел в иную плоскость. Выяснилось, что продавщицу зовут Эвелин Маршал и она тоже с интересом наблюдает за ним. Уингли, не ожидавший такого поворота, в срочном порядке выбрал первый попавший зажим и решил удалиться из супермаркета, как можно быстрее. Однако при расчете с Эвелин произошло легкое, еле уловимое, прикосновение их рук. Ощущение этого прикосновения что-то изменило в душе Герберта, и, неожиданно для себя, он произнес:

– А, можно я приду завтра, еще чего-нибудь куплю?

– Конечно, можно! – с улыбкой сказала Эвелин, – мы рады всем покупателям, особенно, таким красивым мужчинам, как вы!

Руководитель компании Гарри Галлахер разрывался между необходимостью готовиться к конкурсу на поставку крупной партии кинопроекторов в африканские страны и желанием быстрее создать установку для демонстрации кинофильмов без экрана. Обеспокоенный ходом конструкторских работ, он в очередной раз вызвал Макгрегори к себе в кабинет.

– Ну что, Джейк, как идут дела?

Джейк, тяжело вздохнув, ответил:

– Установка по-прежнему не дает устойчивое изображение… В нижней части экрана изображение хорошее, но чем выше – тем хуже, а в верхней части пропадают не только цвета, но и мелкие элементы изображения. Возможно, необходимо увеличить мощность установки, но фокусировать магнитное поле в верхней части экрана очень сложно. Разница между токами, необходимыми для фокусировки магнитного поля в нижней и верхней частях экрана, просто колоссальная. К тому же, установка оказалась очень чувствительной к изменению влажности, электромагнитным излучениям и порывам ветра… Да, и насекомые.

– Что насекомые? – недоуменно спросил Галлахер.

– Насекомые летают там, где им вздумается – продолжил Макгрегори. – А попадание инородных тел в рабочую зону генератора вызывают временное нарушение фокусировки, и изображение существенно искажается.

– Да, – безрадостно проговорил Галлахер – мы и так вложили немало средств в этот проект. Еще меньше надежд на проект Герберта Уингли. Жаль! Видимо, учитывая финансовое положение нашей компании, придется прекращать работы над проектами. Вот, если мы сможем победить в конкурсе, тогда снова сможем вернуться к их разработке.

– Гарри, я не сказал вам всего. Понимая всю сложность получения устойчивого изображения, я решил поделиться своими трудностями с Уингли. Мы решили объединить два наших проекта и поэкспериментировать. В частности, поэтому в результате, на ионизированный поток, создаваемый нашим генератором, мы стали направлять лазерный луч. А луч, естественно, управлялся сигналом с видеомагнитофона.

– И что же получилось? – с некоторым интересом спросил Галлахер.

– Получилось стабильное изображение весьма высокого качества. Правда, на изображении отсутствует цвет. В какой-то степени это напоминает экран черно-белого телевизора. При тех мощностях, которые мы использовали, у нас получилось изображение три метра в высоту и четыре метра в ширину. Для получения большего изображения необходимо значительно увеличить мощность установки. Однако думаю, что у подобных установок весьма приличная перспектива. Любят сейчас всякого рода лазерные шоу и тому подобное, а после окончательной доработки проекта можно вернуться и к первоначальной идее – демонстрации кинофильмов без экрана для большой аудитории.

После некоторой паузы Гарри Галлахер сказал: