Всё в порядке
ModernLib.Net / Поэзия / Александр Рушкин / Всё в порядке - Чтение
(Ознакомительный отрывок)
(стр. 1)
Александр Рушкин
Все в порядке
Стихи
Предисловие
Прошло четыре года с момента выхода в свет первого стихотворного сборника Александра Рушкина «Слушай сердце». В течение всех этих лет автор оставался верен себе и продолжал писать стихи (правда, не так много, как хотелось бы). Стихи эти совершенно разные по жанру и стилю: есть среди них абсолютно серьезные, стихи-раздумья и стихи-воспоминания, есть метапоэтические строки (т. е. стихи о поэзии и стихах), встречаются также строки полушутливые и даже откровенно ироничные.
Практически все стихи А. Рушкина, и это хотелось бы отметить особо, по-прежнему сфокусированы на человеке (даже если в них в аллегорической форме речь идет о животных: «Останусь волком», «Охота») и, как всегда, предельно откровенны. Эта откровенность делает честь автору и заставляет поверить тому, о чем он пишет. Его строки неизменно несут в себе сильный эмоциональный заряд, и им свойственна какая-то удивительная внутренняя энергетика.
В стихах А. Рушкина, отражающих в той или степени личный опыт автора и его жизненную позицию, мы видим лицо и видим характер. Он отнюдь «не застегнут на все пуговицы» и не боится при всей своей серьезности выглядеть чуть ироничным (хотя сквозь иронию нередко проглядывает печаль) или по-человечески ранимым («Не читай стихов моих») и даже в чем-то беззащитным («Я остался один. Совершенно один. Даже спорю теперь сам с собою»).
Порой он беспощаден к самому себе («Да – графоман!») и нередко видит смысл там, где другие его не замечают («Странный потолок»). Будучи реалистом, хотя и не чуждым романтики, он прекрасно понимает, что совершенства нет – да и быть не может на этой Земле, хотя это отнюдь не означает, что к нему нет смысла стремиться, как в жизни, так и в строках. В этом сборнике – так же, как и в первом, – широко и разнообразно представлена любовная лирика автора, отличающаяся подкупающей, а иногда и прямо-таки обезоруживающей искренностью.
Стихи А. Рушкина порой весьма оригинальны и в то же время просты и даже прозрачны по своей смысловой структуре; он умеет органически сочетать разговорные вольности речи с четкой манерой изложения, не стесняясь при этом в выражениях и называя вещи своими именами. В этом мне лично видится своего рода внутренний – пусть даже и неосознанный – протест, своего рода неприязнь к различного рода табу, негласно налагаемым на человека чуть ли не с момента его рождения. Можно осторожно предположить, что данная тенденция (типичная, кстати, для нашего времени) не всем придется по душе; впрочем, это уже дело вкуса.
И все же жесткие, но четкие по своему замыслу и исполнению строки А. Рушкина несомненно имеют свою внутреннюю логику и притягательную силу. С ними можно соглашаться или не соглашаться, но они истинно реактивны – в том смысле, что побуждают к ответной реакции, к желанию вступить в дискуссию или даже в жаркий спор с автором.
Такому поэту непременно нужен понимающий читатель, нужна обратная связь, которая давала бы ему дополнительную внутреннюю энергию и мотивацию. И пусть вышедший теперь его второй сборник будет для него таким стимулом и такой мотивацией.
В. И. Шувалов,
доктор филологических наук,
профессор МПГУ, член Союза писателей-переводчиков
и Чеховского общества при Союзе писателей России
* * *
«Зачем плодить четверостишья фальши?»
А. РушкинЕсть люди, которые пишут хорошие стихи. Александр Рушкин пишет не просто хорошие, а правдивые стихи как о себе, о своем внутреннем мире, так и о жизни в целом, о мире внешнем – таком, каким тот предстает в его глазах, поэтому, в первую очередь, его поэзию отличает открытость души и отсутствие фальши:
Я не играю посредством рифм И не играю мышцами, Просто живу на пределе сил, Чувств и своих возможностей. По мере прочтения книги перед глазами читателя ярко вырисовывается многогранный образ автора, который то называет себя «графоманом», то влезает в шкуру «мухи», размышляя о жизни с ее точки зрения, то «звереет», превращаясь в медведя-шатуна, готового свернуть горы ради любимой, то заверяет нас, что свобода волка – превыше всего:
Остепениться? – будка, кость и цепь... По мне, так лучше оставаться волком. Читатель понимает, что лирический герой автора многое пережил в своей жизни, не раз опускаясь на дно, можно сказать, в самые дебри, о чем свидетельствуют следующие строки:
Задыхаюсь: мне нечем дышать, просто незачем больше дышать. * * * И крепкие напитки Не лечат боль. * * * …на дно… И созерцать запретные глубины. Я сам мечтал, пускай давным-давно, Увидеть мир глазами субмарины. Не всплыть уже, а впрочем,… и не нужно. * * * Скупые стены морга Мне нарисуют дружеское «Welcome!» * * * Перебежав дорогу кошкой черной, В тиши ночной любовницей покорной Ласкает грудь щемящая тоска. Эта «щемящая тоска» возникает и у читателя, когда автор рисует нам картину холодного зимнего Города, где на самом деле зима царит в сердцах и душах людей, а не за окном: «здесь даже люди обрастают льдами», «там тоже кто-то прячет тело в кокон / из одеял, но вряд ли он согрет». Мир представляет собой жалкую картину скучного карнавала, наполненного «наигранным весельем», в котором «день наступил, а победила тьма». Тогда поэт обращается к Художнику и просит нарисовать ему Жизнь, но тот в ответ смотрит «печальными глазами» и достает простой (не цветной) карандаш. Однако сам автор, в отличие от многих, не может смириться с такой картиной мира, его лирический герой, достигнув самого дна, когда «давно расстрелян весь боекомплект», заставляет себя подняться и призывает всех нас не отрекаться от веры, веры в чудо:
Отбунтовал, да только как смириться, Когда страной торгуют на глазах… * * * Ломаются мачты, обшивка бортов. Не сломлен железный мой дух: Признать поражение я не готов… * * * Разбит граблями твердый лоб, Не отрекайся. Вера в чудо… Так в какое же чудо верит сам автор? Впуская в сердце Весну («капель звенит надеждой»), он ждет Любви, чтоб «ощутить, что все еще, быть может, изменится в обманчивой судьбе». Несмотря на то, что во многих строчках лирический герой признается нам в своей «грешной жизни» («Да только я – ни капли не святой, мне непривычен запах благовоний. Грешил, грешу и буду. Я такой!», «Ты – не Ассоль. Мое имя – не Грей», «Я слишком груб и холоден в любви»), трудно представить его циником. В глубине души это – романтик, который продолжает «строить замки из песка», обращается к любимой: «Стань героиней снов», отправляя ей «поцелуи с ветром» и ловит ответные «поцелуи как выстрелы»:
И до утра не дам тебе покоя Мечтой заветной, проникая в дом. В твоих глухих, зашторенных покоях Я буду беспокойным мотыльком. * * * всякий раз трепещу, превращаясь в мальчишку… * * * Приберусь у себя в шкафу… Если хочешь, тебя одну Будет память моя беречь. * * * Я с высоты влюбленными глазами Найду тебя среди чужих людей. Нередко влюбляясь, как в первый раз, поэт «сходит с ума», хотя и признается читателю, что «трудно и больно снова любить, душой выгорая заживо», пишет и сжигает свои стихи («Я не грущу, что умерли стихи, Отпетые еще до панихиды»), сравнивает любимых с прекраснейшими цветами в его «гербарии», а счастье – с солнцем, которое через отведенное небесами время отпускает на волю в небо:
Отпущу на волю счастье... … смотреть на солнце долго, К сожаленью, невозможно… Александр Рушкин, «поставив душу трепетно на кон», не признает математических законов («и потом – дважды два не равно четырем. Посылаю их к черту!»), он в чем-то похож на вихрастого мальчишку, страдающего максимализмом, чей девиз: «смеяться до колик, до спазмов в груди, рубить – так рубить сплеча». Но в то же время автор – человек взрослый, тщательно исследующий свою душу:
Живет душа под мишурой одежд, Но важно ли, во что она одета? * * * Я, собственной души патологоанатом, Бессмертная, терпи! Эксперимент идет. * * * Как тяжело от собственных открытий! * * * В поисках смысла жизни лирический герой путешествует по миру, рассказывает нам о Тибете, о горных тропах, где, блуждая одновременно в нескольких реальностях, он изучал буддизм, пытаясь найти самый лучший Храм – Небесный и свой собственный Путь, отличный от шаблонного, ведь поэту «хочется смотреть на все сквозь призму живого сердца»:
О, сколько раз мы выбирали Путь – Привычный путь шаблонов и традиций! * * * Я – странник. Увы, мне не стать мудрецом. * * * Постой, палач. Ты придержи топор. Дай посмотреть в сияющее небо… …Быть может, я найду дорогу к Богу, Которую найти пока не смог. * * * Но если мечтал я увидеть храм, То лучший из всех – небесный. Книга «Все в порядке» – это увлекательное путешествие по нашему миру глазами многогранного человека, который щедро и откровенно делится с читателем своими чувствами и мыслями в поэтической форме, настраивает на поиск выхода из любой тяжелой жизненной ситуации и придает каждому уверенности в том, что все будет хорошо. Доброго Пути!
Александра Крючкова,
поэт, прозаик, член МГО Союза писателей России лауреат международных премий в области литературы
Все в порядке!
Если время настало платить по счетам, Об отсрочке не стоит молить кредиторов. Голой пяткой ударю, как будто в там-там, По последней упругой доске коридора. Дальше – только эфир, запах свежей доски, От которой остались занозы на пятках… Это раньше я мог бы сказать: «Пустяки!» А теперь, усмехаясь, скажу: «Все в порядке!» Переболел
Переболел. Морозный воздух грудью Вдыхаю, набираясь новых сил. Я обманул жестокую колдунью, «Целебных» трав настой не пригубил. Повисла черной ширмой катаракта, Но правда болью по сетчатке глаз Мне резанула очевидным фактом: Как мог желать? Как мог мечтать о Вас? Сухие губы, жаждущие влаги. И руки, позабывшие тепло... Бессильный хмель позавчерашней браги Метнулся вслед на мутное стекло. Я дверь закрыл. Морозный воздух грудью Вдыхаю, силы новые коплю. Я обманул коварную колдунью – Другую я по-прежнему люблю. Не читай стихов моих
Не читай стихов моих. Не надо. Не ищи ответы на вопросы. В жарком зное дремлющего сада Золотом обманывает осень. Избежать нельзя противоречий – Истина уклончива и зыбка. Кто я? – просто глупый человечек С нежной и задумчивой улыбкой. Во сто крат правдивее и чище Твоих писем искренние строки. Я их жду, как ждет у церкви нищий Медный грош от прихожан жестоких. Зима
Обледенел заснувший город в страхе. Сжимаясь, ртуть фиксирует рекорд. Застыл орел, распятый на папахе. Зачатый гений выскоблен. Аборт... Уныло сердце бьется под наркозом. Отключен мозг. Ни света и ни тьмы... Какие ждать еще метаморфозы, От наступившей ядерной зимы? Как хорошо
Давай наполним легкие туманом Еще не состоявшегося дня. Пусть где-то рядом лес стоит багряный, Невидимый пока что для меня. Как хорошо в затерянной избушке Не думать, не терзаться, не гадать, Не слушать предсказания кукушки, А снова лечь на мятую кровать И, наслаждаясь обретенной силой, Отдаться воле трепетной волны, Которая не раз нас возносила И погружала в сказочные сны. Как хорошо... Убить дракона
Убить дракона, чтобы доказать… Разрушить стены замков неприступных… К ногам сложить бесчисленную рать По прихоти любви своей преступной… В который раз… И снова рваться в бой, Достойную подыскивая жертву. И каждый раз, рискуя головой, Петь песню о любви, подобно ветру. И, выполнив в конце концов обет, Услышать унизительное: «Нет!» Поздняя встреча
В старом загородном парке нас вдвоем настигла осень, Укрывая первым снегом сиротливые аллеи. Удивительная встреча... Так совпало, долго очень Ошибались, вновь искали и предчувствием болели. Листья сброшены с деревьев. Обнаженность не привычна. Прячем вспыхнувшие чувства. Разговоры невпопад… На забытых перекрестках накопили опыт личный... Только опыт неуместный, будто ранний снегопад. Обезличенные тени в придорожных закоулках Врассыпную убегают, поглощаясь темнотой. Видишь свет в конце тоннеля? Слышишь, сердце бьется гулко? Это страсть сжигает осень вместе с палою листвой. Дай-ка закусить...
Дай-ка закусить капусткой квашеной. Ты на утро сбереги рассол. Не надолго я с девчонкой крашеной Убегу и вновь вернусь за стол. Не наступит утро безболезненно – Заскулит привычно голова. Знаю, что давно бреду по лезвию, Понимаю, что была права Моя мать, рукой слегка ласкавшая Сына непокорные вихры. «Весь в отца! Судьба твоя пропащая: Бабы, водка, шумные пиры...» В избушке
В робком пламени свечи Откровенные картины: Кот стыдливо на печи Прячет морду в шерсти длинной. Впрочем, может, к холодам? Говорят, что есть примета… Но читаю по губам: Мы давно – в разгаре лета. То ли вьюга за окном, То ли ты, моя подруга, Огласила стоном дом И ближайшую округу. В ярком пламени свечи Спать легли ночные тени. Кот задумчиво мурчит, Носом тыкаясь в колени. Лента новостей
На Украине власть делили, Молчал оплеванный Майдан. Соляру разменяв на мили, Через Индийский океан Шли танкера и сухогрузы, У побережья Сомали Их потрошили, аркебузой Вооружившись, дикари. И пусть давным-давно не новость, Но в каждой ленте новостей: Мир пошатнулся, кризис, пропасть – И нет спасительных идей..! А нам плевать, у нас в деревне Подъем ли, кризис мировой, Все так же дед на лавке дремлет Под перекошенной стрехой. Добьемся гармонии...
Добьемся гармонии Обменом гормонов. Речь бьется в агонии Бессмысленных стонов. А после стаканами Дешевый пью кофе. Дружу с графоманами, А мамка – не против… Не сожги дыханьем
Не сожги дыханьем ревности. Разве повод я давал? Да, при общей нашей бедности Альков – старый сеновал. И куда ж мне, горемычному, Дам на случки приглашать? А они же все столичные... И запросы – твою мать! Не играй словами бранными. Кулачищем не маши, А не то портками драными Я сверкну среди ночи. Размышления о жизни мух
Холод. Осень. О стекло Бьется муха, И вибрирует крыло Силой духа. За невидимой чертой, За окошком, Кружит ветер снег густой Белой мошкой. Муха думает, что там – Тоже мухи, А зима и холода – Это слухи. Муха думает, что Бог (только зря так...) Неоправданно жесток И предвзято Ограничил жизнь ее В рамках рамы, Превращая бытие В панораму. Вырву из сердца
Прошлой ночью не спал, бредил, Собирая слова в строчки. Я, конечно, бывал вредным, Идиотом не стал – точно! Утром бросил стихи в урну, Утирая рукой сопли. Я из сердца тебя, курву, Если надо, легко вырву, Как до этого рвал сотни... Безумствует весна
А за окном безумствует весна, Который день штурмуя пыльный офис. Как будто валидол, глотает кофе Сосед, лишенный мужества и сна, В сердечных муках корчится полдня (Сегодня Юлька в юбочке короткой...). А солнце бьет в окно прямой наводкой, Но не в мое, а сбоку от меня. Свобода выбора
Достоинство и мужество самца, Количество и качество регалий Зависят от размеров гениталий, А, стало быть, от прихоти Творца. При явном, очевидном превосходстве, Без поединков право признается. А главный приз – молоденькая самка: Красива, грациозна и стройна. Она, как кубок сладкого вина, Она, как стены рухнувшего замка, – Желанный приз и сорванный цветок, И новой жизни трепетный исток. Свободу выбора предвосхитил отбор – Естественный, конечно, кто бы спорил! Но разве мы испытывали горе, Судьбе порой проигрывая спор. Да. Было так, но наступил момент – В достоинстве теперь эквивалент. Проводы друга
Задумались над потаенным смыслом, Стаканов полных изучая муть, Сквозь сизый дым, повисший коромыслом, Найти на дне пытаясь тщетно суть. Нет истины. Играют в свете грани. В испарине початая бутыль. Не нам судить. Уйдем вперед ногами В последний путь, не поднимая пыль. Не чокаясь... Удар ноги в промежность... Мешая с болью крепкий самогон, Мы провожаем друга в неизбежность Без лишних слов. Груз 200 и – перрон. Под утро
Под утро прибыл гробовщик, Обмерил, взял задаток, Утешил: «Не горюй, старик, Мы все умрем когда-то». За ним вломился в черном поп: «Покайся, жуткий грешник!» Я было начал, он – в озноб... И отвалил поспешно. Районный доктор (тих и мил), Выспрашивал анамнез. Ему я твердо заявил: «Зачем мне Ваш диагноз?» Потом пришла еще родня. Соседей было много. Не выдержав, к исходу дня Я отдал душу Богу. Уж сорок...
Уж сорок отрывных календарей Опали желтыми бумажными листами, И новый не досчитывает дней, Бросает их под ноги ворохами. Они кружатся в памяти людей, Сливаются в единый фон осенний И сотней растревоженных мгновений Мне не дают уснуть в тиши ночей. Мой город оккупирует зима
Мой город оккупирует зима: Здесь даже люди обрастают льдами, Холодный ветер рыщет меж домами… День наступил, а победила тьма. Напротив – дом, в котором тлеет свет Совсем слепых от кружевины окон. Там тоже кто-то прячет тело в кокон Из одеял, но вряд ли он согрет, Поскольку этот холод вездесущ, И он проник морозом в наши души, Как будто демон, демон всемогущий, Откормленный фастфудом мертвых душ. Но тлеет свет…. Странный потолок
Смотрю на странный потолок, Покрытый копотью, И дальний угол, как лобок, Тревожит похотью. В его трехмерной простоте Сплошные символы. Три дня в молитве и посте… Былые идолы Не покидают, а влекут Телесной радостью. Три дня тревожно истекут Крепленой завистью. А жизнь – молитве поперек И исковеркана… Смотрю на странный потолок, Как будто в зеркало. Крестики-нолики
А ты – прекраснейший цветок В моем гербарии. Срывал я каждый лепесток, Срывал по правилам. Любил цветы, но только ли Тычинки – пестики? Ты рисовала мне ноли. Я ставил крестики. Твой гибкий стебель не дрожит, Застыл немыслимо. Стекали капельки обид, Пока не высохли. Просил: «Возьми да полюби Меня, пригожего». Ты отвечала: «Я – лесби… Всего хорошего!» Странная штука
Линии жизни пересеклись, Слились в одну, а потом разбежались. Странная штука все-таки жизнь – Думаем в самом начале. Позже приходит привычка, и влом Тратить душевные силы. И все-таки жизнь за каждым углом Прячет еще сюрпризы. Но мы научились углы обходить Или хотя бы их сглаживать. Ведь трудно и больно снова любить, Душой выгорая заживо. И все-таки жизнь не настолько глупа, Как часто думают многие. И если ты встретил... это – судьба, Высоко ее благородие. Черный квадрат
Буквально в полушаге от пол-литры Рассудок мой в чернеющий квадрат Впечатан незатейливой палитрой Без признаков своих координат. Как прост прием! Сканирую пространство, И в темной бездне черного холста Мерещится такое постоянство И видится такая красота, Что тянет пить безудержно и жадно Кристальную прозрачность бытия, Чтоб растворить способность адекватно Воспринимать значенье слова «я». Поэту
О нем говорили в столице. В провинции слышали: есть Поэт, что на каждой странице, Кует превосходную жесть. И ширились, множились слухи, Ползли по бескрайней земле – Мол, пишет он классно под мухой, А лучше всего – на игле. Где правда? Где ложь? – неизвестно. Известно одно лишь: молва Ударила в голову лестью, И кругом пошла голова. Каленым отточенным словом Жег душу, как землю напалм. Но правда бывает суровой: Он словом убит наповал. О творчестве
Перелопатив слов руду И проявив в труде упорство, Быть может, все-таки приду Я к свету, лишь бы паникерство Не завладело под землей Моей душой в рудничном мраке. Стихи секу своей киркой На черных стенах. Гаснет факел... Снова о Музе
Хоть молчи, хоть в рупор вой – Муза впала в ступор. Без нее стихи – отстой (Отпираться глупо). Ничего, переживем, Раньше было хуже – Поэтическим огнем Обжигала дюже. А что проку? Где итог? – Отвечаю сразу: Лишь испачканный листок В чреве унитаза! Я жгу стихи
Летят в огонь измятые листочки, Горят красиво, весело и зло. Я жгу стихи. Пылают алым строчки, Даруя позабытое тепло. Так вот чего им раньше не хватало! Изящна смерть в объятиях огня. Пускай горят – в них было слишком мало И чувств, и красок прожитого дня. На темной стороне луны
Так получилось, не вини, Мой светлый ангел, На темной стороне луны Скрывать любовь обречены… Бьет бумерангом В реальность превращенный сон – Попробуй, выкинь… Как видно, вещий, в руку он: Ты влюблена и я влюблен, И чашу выпить Вдвоем с тобой предрешено, Но чаша с ядом – Я не свободен. Пей вино, Пока я рядом. В прошлом
1.
В прошлом – телячьи нежности И дикий восторг щенка. Грубо рванет к промежности, Не целясь, моя рука. Хватит ломаться дурочкой, Песни про счастье петь. Скоро на мягких булочках Сыграет маэстро – плеть. 2.
Руки и ноги скованы. Стыдом обжигает грудь. Будем теперь по-новому Линии жизни гнуть. Слезы – большие градины – Бьются в мое плечо. В ноги рабыней падаю: «Хозяин, хочу еще!» Крепче, чем вязь железная, Слово твое, господин. Буду служить прилежно я Мраку твоих глубин. Ступени храма
Ступеней храма вытертый гранит Немало тайн ушедших в быль столетий В себе веками бережно хранит – Невольный их рождения свидетель. Его ласкали шелком шлейфы дам. Он видел блеск царей, их приближенных И толпы нищих, брошенных к ногам... Он видел храм безвинно обнаженным, Без куполов, растерзанный толпой, Отрекшейся от совести и Бога. Он видел много – потому с тоской Лежит избитой глыбой у порога. С неба на землю...
С неба – на землю… и крылья – в хлам. Кто я? – один из грешных. Но если мечтал я увидеть храм, То лучший из всех – небесный. Люди смеялись, грозили попы: «Увидишь, но ад кромешный!» Нет! Я не спорил, крутил болты И отвечал: «Конечно!» Утром, когда наступил рассвет, В небе кружили птицы, Под звон колокольный шагнул им вслед, Чтоб ваши не видеть лица. С неба – на землю… и крылья – в хлам. Кто я? – один из грешных. Но если мечтал я увидеть храм, То лучший из всех – небесный. В сердце впущу весну
Приберусь у себя в шкафу, Со скелетов сотру пыль. Очевидно, пока живу, Прошлых дней стерегу быль. Снова в сердце впущу весну, Грея тело теплом встреч. Если хочешь, тебя одну Будет память моя беречь. Приберусь у себя в шкафу...
Страницы: 1, 2, 3, 4
|
|