Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тридцатилетняя война

ModernLib.Net / История / Алексеев Валентин / Тридцатилетняя война - Чтение (стр. 8)
Автор: Алексеев Валентин
Жанр: История

 

 


Бернгард, здоровье которого было слабым от рождения, а нервы расшатаны крутыми поворотами его бурной жизни, едва не заболел от досады и отчаяния. С начала 1636 г. он вовсе перестал получать деньги и должен был лично явиться в Париж, чтобы после двух с лишним месяцев изнурительных переговоров вернуться с 600000 ливров и окончательно подорванным здоровьем к своим солдатам.
      В течение 1636-1637 гг. Бернгард с четырьмя-шестью тысячами солдат, которых он смог содержать на полученные от французов деньги, с трудом сдерживал вместе с другими французскими полководцами наступление имперцев по обоим берегам Рейна.
      Годы 1635-1637 были тяжелыми для Франции и Швеции. Протестантская партия в Германии фактически перестала существовать, военное же сотрудничество между Францией и Швецией еще не наладилось.
      Летом 1635 г. французы и голландцы, договорившись о разделе Бельгии между собой, вторглись в нее с двух сторон. Объединив свои силы, они в числе около 40 000 двинулись прямо на Брюссель. Однако бельгийцы не последовали их призыву восстать против испанского владычества, города запирали перед союзниками ворота, а крестьяне убивали отставших. Из Германии на помощь испанцам подошел Пикколомини с 15000 человек, и голландско-французским войскам пришлось перейти к обороне.
      Императорские войска овладели средним течением Рейна, и в 1636 г. генерал Галлас вторгся во французскую Бургундию, тогда как кардинал-инфант со своими испанцами и конницей Верта пошел из Бельгии прямо на Париж. Там поднялась паника, но Ришелье и король Людовик XIII спокойно и энергично восстановили порядок, организовали оборону и вынудили кардинала-инфанта возвратиться восвояси. Отошел из Бургундии и Галлас.
      Перевес в воине оставался все же на стороне Габсбургов. За ними остался правый берег Рейна и почти все переправы через эту реку. Французы долго не могли оправиться от перенесенных неудач. Бернгард Веймарский также не был способен на активные действия большого размаха, пока не были урегулированы его отношения с Ришелье. Франция даже не смогла воспользоваться смертью Фердинанда II, наступившей 16 февраля, чтобы затруднить избрание его сына, и 22 декабря 1636 г. на престол Священной Римской империи без каких-либо затруднений взошел Фердинанд III.
      Весной 1635 г. французские войска снова заняли Граубюнден и Вальтеллину. Но в марте 1637 г. "серые", недовольные широкой автономией, предоставленной французами Вальтеллине, восстали против своих союзников. Испанцы и имперцы поспешили "серым" на помощь и дали им восстановить свое неограниченное господство над католическим населением Вальтеллины (не считая лишь уступок в религиозных вопросах). Стратегический проход через Альпы был обеспечен за Габсбургами.
      Блестящие действия шведского командующего Банера не могли изменить этой общей неблагоприятной для антигабсбургской коалиции обстановки. Союзные имперские и саксонские войска под командованием фельдмаршала Гацфельда и курфюрста Иоганна Георга овладели летом 1636 г. после длительной осады Магдебургом, а Банер не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы помешать им, хотя и получил подкрепления из Восточной Пруссии, освободившиеся после заключения 2 сентября 1635 г. нового соглашения с Польшей и приведенные генералом Торстенсоном.
      Вслед за взятием Магдебурга союзники потеряли четыре недели из-за того, что их не получавшие жалованья солдаты взбунтовались, и Банер использовал это время для подтягивания новых подкреплений. Союзники, напротив, раздробили свои войска. С 5000 человек они осадили и взяли Бранденбург, а остальными 17 тысячами теснили Банера на север, к Мекленбургу. Шведский командующий, убедившись, что отвлечением части сил на осаду Бранденбурга противник временно ослабил себя и численно сравнялся со шведами, решил дать сражение.
      4 сентября 1636 г., когда неприятельская армия находилась у Виттштока, близ бранденбургско-меклен-бургской границы, Банер скрыто обошел ее с юга, воспользовавшись тянувшимися вдоль фронта противника лесными зарослями. Торстенсон, командовавший правым крылом шведов, неожиданно атаковал саксонцев с фланга, который у них оказался довольно плохо прикрытым естественными препятствиями. Тем не менее саксонцы выдержали удар, а вскоре к ним на помощь подошли имперцы Гацфельда, и Торстенсону пришлось туго. Три часа сражение шло с переменным успехом, и начало уже темнеть. В это время в тылу Гацфельда появилось второе крыло шведской армии, совершившее более глубокий обход с другой стороны. Имперский главнокомандующий уже не мог перестроить свои перемешавшиеся в долгом бою части для отражения новой атаки и дал приказ отступать. Планомерный отход ввиду неотступного преследования со стороны шведов быстро превратился в беспорядочное бегство, были брошены орудия и даже экипажи курфюрста, а солдаты рассеялись.
      Несмотря на этот успех, наступление, которое Банер предпринял в 1637 г. в глубь Саксонии, быстро захлебнулось. Воспользовавшись пассивностью французов, имперцы отвели с Рейна армию Галласа и направили ее против шведов. Галлас бросил против него столь огромные силы, что шведская армия очутилась перед угрозой полного уничтожения. Лишь благодаря необычайной энергии и искусству Банера (и бесталанности Галласа), ей удалось прорваться к своим базам в Померании. К осени 1637 г. значительная часть даже этих баз была шведами утрачена.
      Швеция все сильнее ощущала тяжесть многолетней войны. Налоги и рекрутская повинность вызывали недовольство населения, жалобы, неповиновение и бунты. Вынужденное возвращение в 1635 г. Польше восточно-прусских портов сразу же отразилось неблагоприятно на шведских финансах. В поисках денежных средств правительство продавало дворянству королевские земли вместе с участками, находившимися в пользований у крестьян, что, в свою очередь, усиливало народное негодование. Бунты учащались, и до правительства доходили панические слухи о надвигающемся всеобщем восстании крестьян. Горожане и духовенство были склонны поддержать крестьянские требования, а часть чиновничества и придворных, сгруппировавшись вокруг молодой королевы Христины, была готова использовать складывающуюся ситуацию для того, чтобы вырвать власть из рук дворянской олигархии во главе с Оксеншерной.
      Чтобы сберечь ресурсы Швеции, правительство и военное командование старались содержать армию на подножном корму - за счет населения, по способу Мансфельда и Валленштейна, и пополнять путем вербовок на месте. От хваленой дисциплины первых походов не осталось и следа. Шведская армия стала столь же разношерстной и разноплеменной, как и войска ее противников, а в отношении грабежей и насилий она превзошла их.
      Надо сказать, что эту политику начал сам Густав Адольф. В 1630 г., когда началось вторжение в Германию, шведский военный бюджет составил 9,5 млн. талеров, а численность войск - около 77 000, из которых 40 000 предназначались для действий в Германии. В 1631 г., несмотря на огромный размах военных операций, удалось, благодаря использованию местных немецких ресурсов, снизить военные расходы шведской казны до 5,5 млн. талеров, в то время как численность шведских войск в Германии достигла 80 000 человек. Продолжая действовать в том же духе, Густав Адольф довел в 1632 г. военный бюджет до 2,2 млн. талеров, в шведских же войсках в Германии числилось в это время уже 200 000 человек. Шведский король, по словам Ф. Меринга, вел свою немецкую войну немецкой кровью за немецкие деньги на немецкой земле.
      Глава VIII
      ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ВОЙНЫ
      Война продолжалась уже более 20 лет. Начавшее ее поколение сменилось людьми, выросшими на войне, не помнившими мирного времени. Обычаи, отношения, созданные войной, стали чем-то естественным, само собой разумеющимся. Солдаты сначала грабили тогда, когда не хватало провианта и не выплачивалось жалованья. Потом стали грабить и в том случае, если большой нехватки и не было: грабили "про запас", так как никогда нельзя было быть уверенным в завтрашнем дне. Постепенно нормальным стало грабить при всех обстоятельствах. Если награбленное имущество нельзя было использовать, его уничтожали. Солдат находил вполне естественным, что, попав в крестьянский дом, он по возможности истреблял в кратчайший. срок все, что там находилось. Не было никакого смысла экономить, даже если впоследствии на этом же месте приходилось страдать от голода: все равно ничего не оставили бы товарищи, солдаты соседних частей, начальство или неприятель. Войска совершали марши в сотни миль по всей Германии, надолго не задерживаясь, стремясь внезапно напасть на противника и подвергаясь такой же опасности с его стороны.
      Жители прятали все, что можно, и добровольно не давали солдату и куска хлеба, хотя бы он умирал от голода. Они всегда утверждали, что у них ничего нет, а солдаты не ломали себе головы над вопросом, забирают ли они у хозяина последнее или небольшую часть запрятанного богатства. Крестьянина подвергали ужасающим пыткам, рассчитывая на то, что он отдаст, если есть что дать, или умрет, если ничего не имеет.
      Участник войны Гриммельсгаузен так описывает один из обычных тогда эпизодов военного быта. Отряд солдат ворвался в деревню. Большинство крестьян успело убежать, угнать скот и попрятать имущество, но нескольких человек рейтары сумели схватить и пытками вынудить показать, где спрятались остальные. Пока одни вылавливают скрывшихся крестьян, другие хозяйничают в домах, режут скот, складывают в мешки материю, одежду, утварь, разбивая и ломая то, что остается. Мечами прощупывают сено и солому, распарывают перины, чтобы, выпустив пух, набить их съестными припасами. Разбивают печи и выбивают стекла, ломают и жгут мебель, хотя тут же в нескольких шагах на дворе стоят штабели дров. Глиняную посуду солдаты разбили вдребезги, металлическую же, измятую и сплющенную, упаковали, чтобы захватить с собой. Нет предела их изобретательности в пытках: связанному крестьянину льют в рот отвратительную жижу - "шведский напиток", другого посадили в горящую хлебную печь, третьему закрутили на голове ремни так, что из носа, рта и ушей хлынула кровь, некоторым зажали пальцы вместо кремней в пистолетные замки, а приемному отцу героя книги натерли подошвы ног влажной солью и подвели козла, чтобы тот, слизывая соль, защекотал его до полусмерти.
      Крестьяне платили солдатам лютой ненавистью, радовались их бедам, вредили чем только могли, убивали одиночек, больных и раненых. Они давно уже перестали интересоваться, в какой мере тот или иной попавшийся в их руки военный лично виноват перед ними. Гриммельсгаузен приводит и такой случай, когда крестьяне, захватив солдата-фуражира, отрезали ему нос и уши и закопали живого в бочке.
      Особенно большой размах приобретало мщение крестьян после какого-нибудь крупного поражения одной из враждующих армий. Ищущие спасения разрозненные кучки измученных беглецов становились легкой добычей разъяренного населения. Крестьяне выходили на них с ружьями, как на охоту, караулили у переправ через реку, чтобы топить солдат дубинами и шестами с берега и лодок. Трупы раздевали догола. Не только солдату, но и любому проезжему было небезопасно встретиться по дороге с крестьянами: одичавшие и ожесточившиеся люди, гонимые нуждой или алчностью, без всякого стеснения убивали одиноких путешественников. Нередки стали случаи людоедства. Голодные люди ели траву, кору и листья деревьев, ловили мышей и лягушек, подбирали даже падаль.
      Плохо приходилось не только крестьянам. Горожане за стенами своих городов могли укрыться только от менее крупных отрядов. В случае же взятия города штурмом они попадали в полную власть разнузданной солдатчины.
      Излюбленной добычей войск были многочисленные еще в Германии монастыри с их обильными запасами, .собранными неутомимыми монахами за счет поборов с окрестного населения. Не только протестантские, но и католические солдаты не считали нужным особенно стесняться со святыми отцами. 210 кавалеристов Валленштейна, остановившиеся на пару дней в монастыре Гегбах, израсходовали, например, 2000 фунтов мяса и забрали с собой 1000 гульденов (в счет, по-видимому, экономии, наведенной монахами на пропитании солдат, иронически замечает историк). И это еще следует считать умеренным обхождением!
      Германия превращалась в пустыню. Там, где до войны были тысячи поселений, теперь можно было ехать целыми днями, не встречая человека. Население крупнейших городов сократилось в несколько раз, деревни просто исчезали с лица земли.
      В Рейнском Пфальце, который называли "садом Германии", к концу войны осталось менее десятой (некоторые считают, что даже менее пятидесятой) части прежнего населения. Всего на территории Империи население сократилось с шестнадцати миллионов приблизительно до шести. В сражениях погибло не менее 350 000 человек, остальные стали жертвами голода и эпидемий. Немало людей бежало в другие страны. Густо населенные раньше области покрылись дремучими зарослями, волки стаями бродили по опустевшим улицам. Курфюрст Иоганн Георг Саксонский за 45 лет своего правления лично истребил 3 543 волка и 203 медведя.
      Гибли ценнейшие культурные сокровища, расхищались и уничтожались библиотеки. Баварцы вывезли в Рим крупнейшую гейдельбергскую библиотеку, шведы отправили к себе на родину библиотеку Майнца: по дороге она погибла в море. Позднейшим историкам Германия того времени напоминала сумасшедший дом, подожженный своими обитателями сразу со всех четырех углов. Находились же в ней такие личности, как светило богословия Лука Оссиандер, который после двадцати лет неслыханного национального бедствия вещал горожанам Тюбингена, что очередное опустошительное вторжение в Швабию вызвано не чем иным, как божьим гневом из-за того, что местные богословы обнаружили в учении некоего Хорнейуса из Брауншвейга всего лишь 17, а не 129 заблуждений и отклонений от истинного вероучения!
      Большие изменения претерпело военное дело. Испанский боевой порядок был окончательно отброшен, и все воюющие армии перешли к голландско-шведской тактике. Это и было то самое линейное построение, которое, постепенно совершенствуясь, господствовало в Европе до конца XVIII века.
      Значительно изменилась стратегия. Вначале господствовала уверенность, что война не будет долгой. Полководцы ставили своим войскам решительные задачи, стремясь разгромить врага в генеральной битве, овладеть его политическими центрами и закончить войну. Именно так действовали чешские повстанцы, наступая в 1619 г. на Вену, а в 1620 г. Тилли и Бюкуа в битве на Белой горе покончили с сопротивлением Чехии. Несколько позже испанцы и Тилли повели решительное наступление на Рейне, прочно овладели Пфальцем и, разбив протестантские войска, закончили войну в этом районе. Столь же решительными были успехи Тилли и Валленштейна в войне против Дании и ее союзников в 1624-1629 годах.
      Вторая половина войны носит иной характер. Самые блестящие победы более не приводят к сокрушению и подчинению врага и в лучшем случае лишь наклоняют чашу весов в ту или иную сторону. Этот второй период начинается с вторжения шведов, сопровождавшегося такими успехами, что казалось, на этот-то раз войне, действительно, пришел конец. На самом же деле, именно шведы, стремившиеся все время нанести своей великолепной армией решительный удар, придали военным действиям (в противоположность своим желаниям) затяжной характер. Густав Адольф, как мы уже видели, одержав победу при Брейтенфельде, утверждается в Средней Германии, но пока он подчиняет себе Рейнскую область, Тилли собирает на севере войска, теснит шведов во Франконии и укрепляется в Баварии. Шведский король при Лехе открывает себе путь в Баварию, а Валленштейн, между тем, с новой армией занимает Чехию и угрожает Саксонии, и так продолжается многие годы.
      Разорение страны и система содержания войск на подножном корму заставляет размещать их на большой территории. Нужно иметь немалые организаторские и военные способности, чтобы стянуть разбросанные войска в одно место для выполнения какой-либо важной задачи и успеть решить ее прежде, чем собранная армия растает от голода, холода и болезней. В сражении под Люценом, которое как Густав Адольф, так и Валленштейн считали решающим, оба крупнейших полководца смогли использовать лишь по полтора десятка тысяч бойцов при общей численности императорских и шведских войск в Германии до 200 000. Учитывая все эти обстоятельства, искусный полководец иной раз перед лицом превосходящего по численности ударного кулака неприятеля ловко избегает сражения, дожидаясь, пока скученная масса вражеских войск не начнет гибнуть от недостатка средств существования. Вопросы снабжения стали в центре внимания. Налет на деревню, нападение из засады на неприятельский обоз, угон скота - в операциях подобного рода, а отнюдь не в больших битвах завоевывает гриммельсгаузеновский Симплициссимус славу лучшего воителя в округе.
      Среди солдат и офицеров чисто наемническое профессиональное отношение к своему делу решительно преобладает над патриотизмом и религиозным воодушевлением. Солдаты храбро сражались, готовые погибнуть в бою или в походе, держась своего полка. Но если их воинская часть подвергалась полному разгрому, переставала существовать, они считали свои обязанности исчерпанными и подыскивали себе другое место службы, по возможности, на "своей стороне", но подчас не брезговали завербоваться и к неприятелю. Густав Адольф систематически пополнял свою армию тысячами пленных, так же поступал и Бюкуа еще во время подавления чешского восстания. В "чужой" армии надо было привыкать к новым порядкам, но со временем почти все различия в войсках разных государств стерлись.
      Исчез и национальный характер людского состава. В шведской армии коренных шведов было незначительное меньшинство, и были годы, когда в шведских войсках в Германии насчитывалось не более 600 настоящих шведов. Во французской армии служили тысячи немецких солдат, офицеров и генералов, в войсках германского императора итальянцев и славян было не меньше, чем коренных немцев.
      Генералы и офицеры меняли службу не менее часто, чем солдаты: Бернгард Веймарский, после того, как он был шведским главнокомандующим, сделался французским генералом; Тилли и Иоганн фон Верт переходили с имперской службы на баварскую и обратно. Это были, правда, переходы внутри одной и той же коалиции, но генерал Арним, например, сначала служил у шведов, затем сражался в рядах имперских войск, а потом, возглавив саксонскую армию, изгонял имперцев из Чехии. Генерал Меландер, наоборот, сначала воевал против императора, затем - за него. Имперским гарнизоном в Брно, упорно отстаивавшим крепость в 1645 г. от шведской армии Торстенсона, командовал бывший шведский офицер де Суш. Известный шведский полководец Кенигсмарк (по происхождению немец из Бранденбурга) до Брейтенфельдской битвы служил у Тилли. Нечего говорить о таких самостоятельных государях, как Франц Саксен-Лауэнбургский или Георг Люнебургский, которые считали себя вправе сражаться то на одной, то на другой стороне. Протестанты воевали в католических войсках, католики - в протестантских. Это никого уже не удивляло. Симплициссимус побывал на службе попеременно у шведов, хорватов, саксонцев, в немецких имперских войсках, у французов и добрался под конец даже до России!
      Служить становилось все тяжелее. Прежние солдатские вольности и самоуправление исчезли. Правительства брали под жесткий контроль командиров, а те - своих подчиненных. Все труднее становилось найти неограбленное и недограбленное население. Занятие солдата, пишет Гриммельсгаузен - жрать и пить, терпеть голод и жажду, распутничать и бездельничать, гулять и играть в азартные игры, подчиняться и своевольничать, убивать и быть убитым, подвергать и подвергаться мучениям, гнаться и убегать от погони, пугать и пугаться, грабить и быть ограбленным, распространять несчастье и быть несчастным, бить и быть битым, в общем только губить и портить, чтобы за это самому погибать и нести ущерб. Те, кто ухитрится дожить до преклонных лет, становятся нищими и бродягами, если только не припрятали чего-нибудь из награбленного в свое время.
      Удивительно ли, что многие предпочитали дезертировать, а солдаты разбитых отрядов не спешили присоединиться к уцелевшим частям своей армии. Целыми шайками следовали они за армиями, держась на безопасном расстоянии, чтобы не попасть на глаза начальству, но и не уходя далеко, чтобы не оказаться под ударом неприятеля или местной администрации. Название их "мародеры" - вошло в языки современных народов. О происхождении его говорили следующее: как-то граф Мерод набрал из неопытных рекрутов целый полк, но в первом же походе большая часть его солдат вышла из строя от усталости и болезней. Оборванных, искалеченных и голодных солдат Мерода можно было видеть на всех дорогах. Они попрошайничали, воровали, грабили, и казалось, что нет ни одного нищего и бродяги, который не служил бы раньше в полку Мерода, не был бы "мародером".
      Цели войны к середине 30-х годов были уже не те, что вначале. У Фердинанда III, любителя книг, музыки, ценителя искусства, не было религиозного фанатизма, присущего его отцу; воспитанник иезуитов, император не любил их и не подчинялся им. Несмотря на большие военные и политические успехи, он давно отказался от заманчивых планов 20-х годов: как от установления самодержавной власти в Империи, так и от присвоения в пользу своих родственников и союзников северонемецких епископств.
      Император в еще большей степени, чем его отец, склонялся к тому, чтобы не вмешиваться активно в дела Германии, но зато настойчиво укреплять свою власть в наследственных габсбургских землях в Чехии и по Дунаю. Продолжение войны в Германии все более теряло для Фердинанда III смысл. Внутринемецкие разногласия, вызвавшие войну, были более или менее улажены, религиозный фанатизм почти полностью выветрился, неудовлетворенные князья, вроде Бернгарда Веймарского, не представляли самостоятельной силы, и война не кончалась только потому, что вступившие в нее иностранные державы требовали удовлетворения своих противоречивых интересов и не успели истощиться в такой же степени, как Германия.
      Исход борьбы между Испанией, Францией, Швецией и Австрийской монархией был далек. Швеция отказалась от нереалистических планов Густава Адольфа, от завоеваний на Рейне и в Средней Германии, сосредоточив усилия на удержании Балтийского побережья. Такая программа являлась естественным продолжением политики, которую последовательно осуществлял Густав Адольф до того момента, когда он увлекся мечтой о завоевании Германии. Но даже для того, чтобы не потерять Померанию, шведам пришлось пойти на более тесный союз с Францией.
      Франция же, богатая и населенная страна, только теперь по-настоящему развернула свои силы. Ришелье и военный министр Ле-Телье усовершенствовали военную организацию, ограничив административные права военных командиров и увеличив влияние гражданских властей. Комиссары и интенданты проверяли наличие солдат, правильность выплаты жалованья и нередко заседали на военных советах. Правительство отобрало у военачальников право назначать офицеров.
      Большим злом во французской армии был старый обычай ставить во главе полков молодых людей, часто детей из знатных семей, причем такой "командир", занимавший подчас должность полковника в нескольких полках сразу, проводил обыкновенно свое время в увеселениях в Париже. Не будучи в силах совершенно искоренить эту традицию, Ле-Телье подбирал к таким полковникам дельных подполковников, которые фактически и руководили полком. Удалось устранить совмещение должностей, а также добиться того, чтобы офицеры полков не подражали своим знатным полковникам и находились неотлучно в войсках.
      Ришелье и Ле-Телье создали при французской армии лазареты. Другие армии не знали подобных заведений, раненые солдаты получали недостаточную медицинскую помощь и умирали массами. Даже выдающиеся военачальники, такие, как Тилли, Паппенгейм, Гебриан, умерли от ран, которые в наше время нельзя было бы счесть смертельными. Повсеместно солдаты брали в поход жену или подругу, нередко с детьми, чтобы обеспечить себе уход на случай болезни или ранения. Огромные обозы, создававшиеся таким образом, уменьшали подвижность войск и увеличивали количество требуемого провианта.
      В январе 1638 г. французское правительство выплатило герцогу Бернгарду Веймарскому сразу 2,5 млн. ливров задолженности и твердо обещало еще столько же в течение года. Воспрянувший духом Бернгард развернул на верхнем Рейне большое наступление. В феврале его армия покинула свои зимние квартиры и, захватив врасплох ряд городов, осадила важный для имперцев Рейнфельден. Имперский командующий герцог Савелли, собрав наскоро свои силы, поспешил на выручку осажденным. 24 февраля он опрокинул войска Бернгарда и отбросил их далеко от Рейнфельдена, Веймарцы понесли тяжелые потери. Погибло и попало в плен несколько высших офицеров.
      Собрав уцелевшие остатки своей армии, Бернгард не стал думать об обороне или дальнейшем отступлении. Привыкнув вести отчаянную игру, он и на этот раз поставил все на одну карту. Едва прошло два дня после сражения, как веймарцы стремительно атаковали врага, торжествовавшего свою победу. Ошеломленные имперцы были разгромлены наголову, все генералы и 3000 солдат попали в плен.
      Большинство пленных солдат победитель включил в ряды своих войск, генералов же вместе с захваченными знаменами отправил в Париж. Здесь было организовано торжественное шествие и богослужение "Te Deum", после чего трофейные знамена поместили в Соборе Парижской богоматери.
      Обрадованный Ришелье отправил в распоряжение Бернгарда подкрепления вместе с лучшими французскими командирами Гебрианом и Тюренном. Собрав под своим командованием более 15000 солдат и офицеров, Бернгард начал операции по овладению крепостью Брейзах, самым важным в военном отношении пунктом во всем Эльзасе, господствовавшим над верхним течением Рейна. Успехи Бернгарда стали не на шутку тревожить императора. По его поручению целый ряд агентов, и среди них неймарские родственники герцога пытались уговорить его помириться с главой Империи, но они встречали постоянно твердый отказ. Мысль о возвращении на положение захудалого князька, каких сотни в Германии, была невыносима для Бернгарда даже в горькие дни после нердлингенской катастрофы, тем менее она была приемлема теперь, когда он шел от победы к победе.
      Борьба за Брейзах шла на протяжении всего 1638 года. Крепость, расположенную на крутой скале, было невозможно взять штурмом, но Бернгард узнал, что беспечный комендант ее фельдмаршал фон Рейнах распродал в целях наживы большую часть накопленных в ней запасов продовольствия. Все зависело теперь от того, удастся ли веймарцам перерезать связь Брейзах с внешним миром.
      Понимая важное значение этой крепости, император отправил значительные силы для ее спасения. Одна из армий была доверена герцогу Савелли, уже успевшему бежать из плена после битвы при Рейнфельдене. Баварский герцог также имел войска под командованием фельдмаршала Гетца. Оба полководца не блистали военными талантами и постоянно ссорились.
      9 мая Бернгард Веймарский стремительно атаковал направлявшегося к Брейзаху Савелли при выходе из горного прохода близ деревни Виттенвейлер. Имперцы были разбиты прежде, чем подошли баварцы Гетца, которые вслед за этим также потерпели поражение. Тысячи повозок с провиантом для Брейзаха достались победителю. Оба незадачливых полководца спаслись после гибели своих армий бегством, не переставая по дороге обвинять друг друга в неудаче.
      В середине августа 1638 г. Бернгард приступил вплотную к осаде Брейзаха. Имперцы еще несколько раз безуспешно пытались пробиться к крепости, между тем как комендант фон Рейнах растянул двухмесячный запас продовольствия, имевшийся в его распоряжении, на целых четыре месяца. 15 октября имперцы ворвались в лагерь веймарцев у Брейзаха и овладели частью окопов. С минуты на минуту могло произойти их соединение с осажденным гарнизоном. Бернгард в это время лежал серьезно больной в постели. Его помощник Гебриан тщетно пытался остановить охватившую солдат панику. В критический момент на поле боя появился Бернгард. Еле держась на ногах, он остановил бегущих, бросился с ними в контратаку и прогнал неприятеля.
      17 декабря, после того, как гарнизон Брейзаха, испытывавший в течение последних недель жестокий голод, потерял всякую надежду на помощь извне, было заключено соглашение о капитуляции.
      Тем самым было надежно прервано сухопутное сообщение между испанскими владениями в Нидерландах и Италии. Для Франции это означало крупный стратегический успех в ее борьбе с Испанией.
      Собрав стотысячную армию, Ришелье наметил на 1638-1639 гг. наступление на противника на всех театрах военных действий. Банер со шведами должен был пробиться в Чехию, трансильванцы - в Венгрию; французы собирались развернуть наступление в Нидерландах, а Бернгард Веймарский - на Рейне.
      В январе 1639 г. Банер вышел из Померании, разбил в нескольких сражениях объединенные силы имперцев и саксонцев и вторгся в чешские пределы. Предполагалось, что союзные армии встретятся под Веной. Шведы и трансильванцы страшно опустошили Чехию, Моравию, Силезию, Австрию и Венгрию, и сами вскоре стали страдать от недостатка продовольствия.
      Все, что можно было унести, шведы вывозили на повозках или вниз по Эльбе на лодках, остальное уничтожали. Огню были преданы тысячи городов и деревень. С особой методичностью шведские войска грабили и уничтожали оборудование железоделательных предприятий - нежелательных конкурентов шведской промышленности. Дважды они подходили к Праге, но не решались штурмовать ее и ограничились артиллерийским обстрелом.
      Воззвание Банера к чехам, которых он, по собственным словам, пришел освободить, не нашло ни малейшего отклика у населения, скрывавшегося в лесах и горах и умиравшего здесь от голода и холода.
      Не дождавшись французов, задержавшихся далеко на западе, шведы и трансильванцы ушли восвояси; комбинированное наступление не удалось.
      Продолжая считать себя независимым немецким князем, Бернгард старался представить свои отношения с Францией как "союзные" и причинил своей строптивостью немало хлопот французскому правительству.
      Ришелье в свое время разрешил Бернгарду завоевать для себя княжество за счет габсбургских владений в Эльзасе, но после взятия Брейзаха кардинал не захотел выполнять своего обещания и передавать столь ценную позицию союзнику. Ришелье приказал Берн-гарду передать Брейзах французскому гарнизону, но тот не собирался выпускать добычу из рук и ответил отказом. Внезапная смерть честолюбивого военачальника, наступившая 18 июля 1639 г., избавила французское правительство от дальнейших осложнений. Командиры "веймарской" армии согласились за солидную мзду подчиниться Франции, во главе войска был поставлен французский командующий маршал Гебриан.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11