Чем старательнее девушка гнала от себя эти странные, вязкие и чувственные мысли, тем откровеннее они становились. Амон, глядя в глаза рабыне, улыбался все шире и шире, видя, как жарко полыхает от стыда перед навязанными им картинками лицо. Он склонился еще ближе, так, что губами почти коснулся уха упрямицы, и прошептал:

– Как громко ты думаешь…

От близости его дыхания по спине и рукам Кассандры побежали мурашки. Глаза испуганно распахнулись, щеки залились еще более отчаянным румянцем – она понимала, что он видит ее смятение и наслаждается. А демон, решив одержать окончательную победу, шепнул:

– Только попроси…

Шлец шмыгнул носом, подсаживая Риэля на лошадь, и этот резкий неуместный звук помог девушке совладать с собой.

Она уставилась под ноги.

Лицо пылало.

Бешено бьющееся сердце будто собиралось выпрыгнуть из груди.

А вот Амон только невозмутимо хмыкнул и спокойно отошел.

– Сволочь бездушная, – прошептала Кэсс, подходя на неверных ногах к знакомой уже сивой лошадке.

Селение, через которое лежал их путь, оказалось крошечным и убогим – пара десятков полуразвалившихся домов, постоялый двор и небольшой торг, все – в кольце подгнивающей бревенчатой ограды. Пальцем ткни – развалится. Дорожки и тропинки между домами почему-то оказались посыпаны пеплом.

Он падал с серого неба, хотя за воротами по-прежнему ярко светило солнце. Демон выразительно посмотрел на ангела, и тот пробормотал под нос что-то похожее на ругательство. Кассандра ехала, непрерывно оглядываясь. Пепел чинно парил в воздухе, но каким-то чудом опускался только под ноги идущим, словно не осмеливался коснуться людей. Собственно, сам факт таких необычных осадков никого тут не смущал – все без исключения селяне были поглощены делами. Даже дети не носились с визгом по улицам и дворам, мешая взрослым и получая подзатыльники, а тоже что-то старательно мастерили.

Четверо путников неспешно ехали по улице. Кэсс, пользуясь этой неторопливостью, сверху вниз смотрела на обитателей деревеньки, увлеченных каждый своим делом: гончар крутил босыми ногами весело жужжащий круг и лепил горшок, на пороге одного из домов сидели две совершенно одинаковые девочки-подростка с подвязанными к поясу прялками. Веретена мелькали в сноровистых руках, наматывая ровную шерстяную нить. Однако, несмотря на всеобщую занятость, путников все-таки замечали.

Увидев господ, жители бросали работу и незамедлительно падали ниц, тычась лбами в присыпанную пеплом землю. Однако, минуя раболепно склоненные спины, Кэсс затылком чувствовала на себе недоумевающие взгляды. Всеобщий интерес привлекали ее волосы, люди провожали глазами этакое чудо, а дети без затей тыкали пальцами и долго смотрели вслед с простодушным изумлением. Невысокая, худая, в мужской одежде, девушка все сильнее съеживалась в седле и едва сдерживалась, чтобы не пришпорить смирно шагающую сивку и не унестись прочь из этого странного, мрачного места. Она старалась держаться поближе к Амону. Один раз даже задела ногой его стремя. Хозяин покосился на нее, но ничего не сказал, хотя и шага его вороной тоже не замедлил.

– Как быстро ты пополнишь запасы? – спросил демон спутника. – Не люблю людские поселения.

– Час, – ответил тот, раздраженно глядя на приветствующих их людей.

– Шлец, смени лошадей. И их должно быть три, а не четыре, понял?

– Да, господин, – часто-часто закивал юноша.

– Риэль, возьмешь с собой девчонку?

– Почему я? – полюбопытствовал ангел.

– Мне нужно проведать один из отрядов, что стоит здесь, недалеко. Надо узнать, есть ли новости из столицы.

Пока мужчины обсуждали судьбу Кассандры, та сидела на лошади и уныло рассматривала свою безобразную одежду и босые пыльные ноги.

«Какая же я грязная!» – эта мысль прочно засела в голове и вытеснила все остальные. Несчастная рабыня не мылась уже почти три дня, а сколько всего за это время случилось. Одна бешеная скачка через чащу чего стоит! Поэтому теперь казалось, что все тело от макушки до пяток пропахло конским потом и вообще всякой гадостью. Однако озвучить свою просьбу невольница не решалась. Видя, каково отношение в здешнем мире к людям, девушка с ужасом осознавала жестокую реальность. Поэтому ей оставалось молча мечтать об огромной горячей ванне, увенчанной пышным кружевом сладко пахнущей пены, о чистой удобной одежде (которая не болтается, как на вешалке, и не пытается сползти при каждом шаге).

Глупые мечты, но как же хотелось помыться! Сразу вспомнился родной мегаполис, и из груди против воли вырвался печальный вздох. А вот пару месяцев назад, когда у них в микрорайоне отключили свет, Кэсс принимала ванну при свечах. Лежала в горячей, ласкающей тело воде, слушала шипение пенных пузырьков и пила сухое красное вино. Холодный напиток внутри нее и горячая вода – вокруг. И тело наливается такой сладкой истомой расслабления, что…

– Прекрати, – прошипел демон, хватая ее за плечо.

– Что? – ничего не понимая, спросила девушка.

– Прекрати так громко думать!

«Что хочется окунуть Амона в эту ванну… с головой и подержать, пока не перестанут идти пузыри!»

«ПЕРЕСТАНЬ ДУМАТЬ!»

По спине побежали мурашки. Он сейчас, что… мысленно с ней говорил?

– Риэль, встретимся у рынка.

– Так с кем она в итоге идет?

– Со мной, – огрызнулся демон, спешиваясь. – Отведу в баню, пусть помоется, а то выглядит, как щенок побитый, и пахнет не лучше.

Он бросил поводья Шлецу и так сверкнул глазами на рабыню, что она почла за благо тоже выбраться из седла. Сильная рука толкнула Кассандру между лопаток, указывая направление, в котором следовало двигаться, а потом каждые два шага напутствовала новыми тычками, чтобы не мешкала. Невольница, обескураженная стремительностью действий, почти бежала, путаясь в широких штанах.

У одного из домов Амон остановился, схватил разогнавшуюся Кэсс за плечо, развернул и приподнял так, что их глаза оказались на одном уровне. Девушка повисла над землей, боясь вздохнуть. Ее уже не смущали люди, глазеющие с порогов убогих лачуг. Пугал лишь демон. И сейчас она как никогда понимала, что должна научиться владеть своими эмоциями. Не злить его. Быть тихой. Ждать.

– Ты принадлежишь мне, и должна быть покорной. Больше никогда не смей требовать и диктовать условия, – сверкнул он глазами. – Если я говорю – не думать, значит, ты перестаешь это делать.

– Перестать думать? Это как? – Все мысли о том, чтобы не провоцировать хозяина, мигом вылетели из головы. – Я свободный человек, а не кусок дерева!

Амон хохотнул.

– Свободный человек? Здесь нет свободных людей. Оглядись. Люди тут – рабы, и ты в том числе. – Все еще продолжая улыбаться, он покачал головой. – Забавная.

Подобное высокомерие настолько рассердило непривычную к здешним реалиям девушку, что она, забыв о смирении, изо всех сил ударила господина кулаком в грудь. И тут же застонала от острой боли в ушибленной руке.

– Ненавижу! – прошипела Кассандра, тряся ушибленной конечностью. – Вечно я из-за тебя что-то себе ломаю.

Демон ничего не ответил, возвращая на лицо маску равнодушной насмешки, за которую его хотелось пришибить и развеять в пыль.

– Здесь помоешься и переоденешься. А то пахнет от тебя…

– Это не помешало тебе меня целовать, – огрызнулась злючка, обходя собеседника по крутой дуге.

– Так это был поцелуй? – Он выглядел удивленным. – Я все время забываю, как примитивны и скучны люди.

«Примитивная и скучная» в ответ на эти слова досадливо покраснела и с хриплой ненавистью спросила:

– Тебе во мне хоть что-нибудь нравится?

Тогда Амон протянул руку, лениво накрутил на палец огненную прядь и слегка потянул к себе:

– Их цвет.

– Да? – Обладательница растрепанной рыжей косы сощурилась и дернула головой, пытаясь освободиться. – Не повезло тебе – они отрастут и станут каштановыми.

Опять эта усмешка. О чем он думает? Чего хочет? И почему ее это так волнует?

– Когда закончишь – жди здесь. Отойдешь хоть на шаг – найду и прибью.

Он втолкнул ее в баню и, даже не глядя на двух угодливо склонившихся девушек, приказал:

– Отмойте и переоденьте.

Едва дверь за господином закрылась, банщицы захлопотали вокруг посетительницы. Та еще недоуменно озиралась, а ловкие прислужницы уже стащили грязную, пропахшую потом одежду и проводили в наполненную душным паром клетушку. Там стояла огромная лохань, на две трети наполненная водой. О, блаженство!

Забраться по крутой лесенке и перешагнуть высокий деревянный бортик Кэсс помогли, и вот она со счастливым стоном опускается в горячую воду. Как хорошо! Намыливая голову какой-то вязкой субстанцией отвратительного цвета, девушка прокручивала в голове все то, что произошло с ней за последние три дня. Странно, но ни перенос в новый мир, ни здешняя жестокая реальность не изменили хода ее мыслей. Все они были об одном. Об Амоне.

Удивительное дело, он мог поглощать и заполнять собой не только пространство, но и разум своей рабыни. Ну что, что в нем такого?! Почему она то трепещет, то слабеет, то обмирает от ужаса, а то задыхается от нежности? Нежности к кому? Что он вообще такое? Демон. И что? Что это означает?

Девушка ожесточенно намыливала волосы, взбивая руками густую плотную пену.

В нем однозначно присутствует человеческое, потому что он умеет принимать человеческий облик, но… это человеческое – скорее видимость, обличье. Потому что на самом деле в нем жил Зверь. Да, именно так – с большой буквы. Этот Зверь был жесток, коварен и властолюбив, как все хищники. И в паре Человек-Зверь главенствовал, без сомнения, второй. Или…

Купальщица замерла в лохани, перестав себя нещадно тереть. Или нет? Интересно, сколько ему лет? Тридцать, триста? Сколько вообще живут подобные существа? А та бездна, которая смотрела из его глаз? Откуда она? Почему в душе у Амона пустота и тьма? Он ведь живой, он дышит, чувствует – откуда эта жестокость? Пускай в нем обитает Зверь, но ведь и Зверь способен на ласку, на преданность, на тепло. А в ее хозяине как будто нет ничего и близко похожего. Или есть?

Когда он наклоняется к ней так, что она слышит его дыхание, когда прикасается без жестокости… Зачем он это делает? И почему потом может так больно ударить? Странный он. И безжалостный. А значит – очень опасный. Надо быть с ним всегда настороже. Но все-таки, почему, если она его ненавидит – яростно, всей душой, до судороги в горле, – почему замирает от ужаса каждый раз, когда думает о том, что он мог остаться всего лишь сном?

Погрузившись в лохань с головой, Кэсс некоторое время лежала под водой, стараясь ни о чем не думать. Уж лучше не рисковать, а то наслушаешься потом от него…

Через час девушка, посвежевшая и порозовевшая, оглядывала себя, стоя перед тусклым и, откровенно говоря, кривым зеркалом. Отшлифованный до блеска кусок металла – вот что это было такое. Но кто станет отвлекаться на такие частности, когда все тело будто стало легче от сладкого ощущения чистоты?

Банщицы принесли ворох одежды, из которого даже удалось выбрать довольно-таки сносные вещи. Кассандра остановилась на черных башмаках, черных же штанах и то ли блузе, то ли тунике… В общем, льняной удлиненной рубашке с разрезами по бокам. Самый удобный покрой для езды верхом. Нашлась среди кучи тряпок и шерстяная накидка, правда, великоватая. Впрочем, учитывая то, как несказанно повезло с нужным размером обуви, расстраиваться из-за слишком просторного плаща было бы верхом глупости.

Поблагодарив неразговорчивых, но улыбающихся и все время почему-то кланяющихся ей прислужниц, до неузнаваемости преобразившаяся посетительница вышла на улицу. Амона нигде не было, как не было и остальных спутников. Девушка стояла одна, озираясь по сторонам и пытаясь понять, что же ей теперь делать. Ждать? Торчать дура-дурой посреди улицы и терпеть то, как на нее и ее огненную косу, распушившуюся после мытья, пялятся все, кто проходит мимо? Из-за домов доносились заманчивые призывы что-то купить. Торг.

Любопытство пересилило осторожность, и Кэсс, плюнув на все запреты хозяина, пошла туда, откуда слышался гул оживленных голосов. Пройдя пару сотен шагов и завернув за угол, она увидела небольшой, но оживленный рынок. Народу здесь толкалась тьма (видимо, приезжали из соседних поселений), все улыбчивые, счастливые. Даже как-то странно было видеть подобное после всего узнанного про этот мир и место людей в нем. А может, Амон наврал и никакие они не рабы? Иначе чего бы им так радоваться?

Возле каждого прилавка покупатели истово торговались с продавцами. Заразившись общим весельем и жизнерадостностью, девушка рассматривала товары. Тут были и вязаные платки, и ткани (правда, неярких и не разнообразных тонов), и утварь, и украшения. Возле одного лотка Кассандра замерла в восхищении – разложенные серебряные, медные, деревянные украшения и впрямь были хороши.

Особенно ей понравился широкий браслет с эмалью бледно-голубого цвета. Вещица незатейливая, но очень милая – примитивный орнамент, неряшливость чеканки делали ее особенно привлекательной. Девушка крутила побрякушку в руках и жалела, что не может купить.

– Ай, красавица! – всплеснул руками плотный краснощекий торговец. – Нравится?

Красавица кивнула:

– Очень симпатичная вещица.

– Бери! Дарю! – щедро махнул пухлой ладонью хозяин.

– Нет… – Кэсс даже попятилась. – Не нужно, спасибо.

– Бери, бери! – настаивал продавец. – Пусть никто не говорит, будто Жихарь пожалел для красивой девушки дешевый браслет! Ты наденешь его, и люди спросят: ай, откуда у девушки такая красивая вещица? А ты тогда не позабудь сказать, что купила ее у серебро-кузнеца Жихаря из Причалья. Не позабудешь?

Он пытливо заглядывал девушке в глаза.

Она рассмеялась. Вот это маркетинг!

– Нет, не позабуду.

– Ай, посмотри, Лютко, – крикнул хозяин лавки соседу-торговцу. – Какая девушка! Она не только красавица, но еще и умница.

С этими словами торговец сам надел ей на руку браслет.

– Носи на долгую память. Не забывай Жихаря!

Улыбаясь во весь рот, Кассандра отправилась дальше, разглядывая новенькое украшение. Она шла счастливая и уже начала заглядываться на другие лотки, как вдруг над толпой, перекрывая общий гам, полетел свирепый возглас:

– Воровка!

– Держи воровку!

– Нахалка!

– Вон та, красноволосая!

– Держите девку!

И чьи-то сильные руки стиснули Амонову рабыню за локти.

– Что? – Она в недоумении оглянулась.

Тот самый Жихарь, что всего пять минут назад так сладко улыбался и речисто нахваливал свой товар, обличительно указывал пальцем на растерянную чужачку.

– Стащила браслет, бесстыжая! Что вытаращилась?! Глаза твои наглые! Деньги, деньги давай!

– Но… – пролепетала бесстыжая, в растерянности тараща вышеозначенные наглые глаза, – вы же сами мне его подарили! Есть свидетели!

И она обвела толпу зевак потерянным взглядом, выискивая торговца с соседнего Жихаревскому лотка. Увы, того нигде не было. Между тем вокруг собиралась внушительная толпа. Одних привлекло зрелище, других гнев, третьих просто испуганная девушка с необычными огненными волосами.

– Да в петлю ее, дрянь такую! – вдруг заорал кто-то. – Мало ль таких тут каждый день рыщет, а мы потом убытки считай!

В ответ на эти возмутительные слова Кэсс хотела сказать что-то гневное, несогласное, но неизвестный деревенский силач подхватил ее и поволок в центр торга. Здесь, посередине площади, стоял грубо сколоченный деревянный помост. Лобное место…

Девушка в ужасе закричала и забилась в руках мужчины, когда поняла, куда ее волокут. Все это уже было. Она видела и этот эшафот с крепкой виселицей, и эту толпу, и эту площадь. Несчастная упиралась, рвалась из рук, кусалась и царапалась, однако людской поток, словно живая волна, нес ее туда, куда она так не хотела попасть.

Еще мгновение – и вот сон, который снился так давно, едва ли не столетие назад, оживает. Кассандра стоит на высоком помосте, толпа ревет, и кто-то пахнущий потом и чесноком набрасывает ей на шею петлю.

– Ну где же ты?.. – в отчаянии шепчет обреченная, судорожно ища в толпе знакомую плечистую фигуру.

Ощущение безысходности сделалось нестерпимым, когда стало понятно: он не придет. Он далеко и не услышит, даже если она будет кричать. В глазах задрожали слезы, мешая видеть происходящее. Да и что смотреть! Жуткий сон стал явью. И девушка мысленно, как могла громко, закричала: «Амон! АМОН!!!» В голову больше ничего не приходило, только его имя, и она раз за разом повторяла его, не слыша крика толпы и гневных объяснений Жихаря. Так вот что такое самосуд. Кэсс отчаянно замотала головой, пытаясь разогнать слезы, стоящие в глазах. Он звала и звала… но он не слышал.

Откуда-то из далекого далека донесся скрип скрытого рычага. На бесконечно долгое мгновение жертва почувствовала, как помост уходит из-под ног, а потом сильные горячие руки подхватили ее, не давая рухнуть в пустоту. Кассандра приникла всем телом к своему спасителю, по-прежнему захлебываясь мысленным криком. Он сдернул с нее петлю, сорвал с рук веревки и крепко прижал к себе.

Рабыня судорожно вцепилась в хозяина, сотрясаясь от ужаса. Она боялась, что он вновь исчезнет, а ей придется остаться один на один со своим кошмаром. Желтые звериные глаза больше не пугали, девушка льнула к свирепому дикому Зверю, и никакие силы не смогли бы сейчас развести ее судорожные объятия. Вне себя от пережитого ужаса, она верила только Амону. Демон вздохнул и, поколебавшись, положил ладонь на жалко подрагивающую макушку.

– Тихо, тихо. Задушишь. – Он говорил спокойно, но все-таки не оставлял попыток разжать судорожно стиснутые руки.

– За что, за что? – взахлеб повторяла несчастная, запрокидывая голову, но, к радости, не видя сквозь пелену слез, какие тени ходят по нечеловеческому лицу, как пламенеют на черной коже багровые узоры.

Наконец господин не выдержал. Привычным уже движением потянул за огненные волосы:

– Мы сейчас уедем.

Он обернулся на стихшую в почтительном ужасе толпу. Люди так дружно пали ниц, что взору открывались лишь спины. Кэсс не видела, какой огонь вспыхнул в желтых звериных глазах, она по-прежнему цеплялась за своего избавителя, боясь отпустить его хоть на секунду.

– Прекрати меня тискать, нам надо сесть на лошадь. – Он попытался отстраниться, но рабыня лишь с еще большим отчаянием вцепилась в широкие плечи.

– Нет… нет… не отпускай меня!

Конечно, Амон мог отшвырнуть ее, как уже делал не раз. Что значит сила такой мышки по сравнению с силой демона? Ничего. Но он не отшвырнул. Хотя отчетливо понимал, что совершает ошибку. Опасную ошибку, из разряда тех, что не прощает его мир.

– Не отпущу. Не верещи. – Он обхватил девушку за талию и свел с помоста туда, где стоял, нетерпеливо прядая ухом, вороной жеребец.

Кэсс не смотрела по сторонам, когда они выезжали из селения. Она уткнулась зареванным лицом в плечо своему хозяину и старалась не всхлипывать, так как уже поняла, что он не выносит слез. Амон ехал молча. Больше он не сказал девушке ни единого слова утешения. К чему утешать – все уже закончилось. А в деревне до утра не доживет ни один человек. Отряд вышколенных Амоновых демонов об этом позаботится.

Когда она поняла, что потерялась, было уже слишком поздно. И слез на оплакивание своей горькой участи уже не осталось. Кассандра не могла больше рыдать, не могла идти, не могла даже дышать. Сердце болезненно трепыхалось, в боку кололо, голова от долгих слез была тяжелой, затылок ломило, нестерпимо клонило в сон.

Пожалуй, никогда раньше, в своей прежней счастливой жизни, где были мама, сплетница Ленка, университет и работа на ипподроме, – никогда в той жизни Кася не плакала столько, сколько за последнюю пару недель.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.