- Во имя Христа, старый друг, - произнес дрожащим голосом Корентин. Умоляю вас, подумайте.
      - Я думаю, - ответил Грациллоний.
      - Что?
      - Не знаю, что. Но с этим слишком страшно сидеть на месте.
      Грациллоний открыл лампу и сам засветил свечу от остатка огня. Выходя, он взял с гвоздя плащ.
      Не заботясь о том, что огонь - это риск, он внес его прямо в конюшню и поставил на землю. Его окутала теплота, запахи сена, зерна и навоза. На мгновение Грациллоний снова стал мальчиком на ферме у своего отца.
      Свет сиял на шкуре Фавония. Жеребец должен был вскинуть уши и заржать. Вместо этого он стоял, сжав ноги, повесив голову, дыша медленно и глубоко, он спал.
      - Хой! - Грациллоний вошел в стойло и похлопал по мягкой морде. Животное зафыркало, дернулось, продолжая спать.
      Как давно исчез Ключ?
      Выводя жеребца, он бросил поводья ему на шею и держал в левой руке. Правая вытащила лезвие.
      - Прости, - пробормотал Грациллоний и потянулся между перекладинами. Он шлепнул коня плашмя по бокам мечом.
      - Спокойно, мальчик, спокойно, старина, туда, туда. Его задача была вывести ржущее, дрожащее животное наружу.
      Он это сделал. Ветер рвал длинную гриву. Он забыл о фонаре. От теней отделилась еще одна тень.
      - Заклинаю тебя, стой, - кричал голое Корентина. - Ты нужен Богу.
      Грациллоний поднялся в седло.
      - Хой-а, галоп! - закричал он и ударил пятками по бокам.
      - Господи, помилуй, - кричал ему вслед епископ. - Христос, помилуй. Господи, помилуй.
      Жеребец взвизгнул. Он дернулся и брыкнул. Лес разлетелся в разные стороны. Грациллоний перепрыгнул вперед, завладел поводьями и навалился всем весом.
      То ли животное было покалечено от боли, то ли стало непокорным, Грациллоний забыл об этом и понукал его всю дорогу в Ис. Хотя Фавоний скакал все быстрее.
      Стучали копыта. Вздымались мускулы. Грациллоний ускакал.
      VII
      Выехав на Церемониальную дорогу, Грациллоний увидел перед собой Ис. Большая часть города была так же черна, как и земля, на которой он стоял. В свете луны всеми оттенками железа сверкали вершины башен. Слезы застилали глаза, хотя он и смотрел украдкой, потому что скакал прямо в бурю. Митра убережет Фавония, чтобы конь не упал и не сломал ногу.
      Дорога свернула на юг. Копыта простучали по мосту через канал. Вода бурлила как раз под ними, густая от грязи. Здесь возник неугомонный водоем, начинавшийся от обвалившихся берегов у городской стены, и перетекавший дальше в море, которое осаждало утесы мыса Ванис.
      К Северным воротам продвигались наощупь. Кто-то окликнул его. Люди разгребали обломки, как велел Корентин. Грациллоний прикинул, что их было приличное количество. Должно быть, офицер караула призвал всех, кто находился в казармах.
      - Кто идет? - спросил охранник. Поднялись наконечники пик.
      - Король, - крикнул Грациллоний. - Дайте пройти. Продолжайте работать. Нам понадобится дорога!
      Он направил Фавония мимо, чтобы никого не затоптать в темноте. Перед ним открывалась дорога Лера, пустынный путь меж зданий и сфинксов. Он ударил коня и пустился снова галопом.
      Целью его были ворота. Чем спотыкаться по запутанным и неосвещенным улочкам, быстрее будет ехать дальше по аллее к бухте, спешить по ее причалу на северный конец бухты, повернуть налево мимо храма Лера, идти к Башне Чайки и, созвать там охрану, чтобы они вместе с ним встали на защиту города.
      Митра, полночный Бог, мы принесли Тебе свои жертвы. Здесь перед Тобой мой дух, сердце мое у Тебя перед глазами. Я зову, тот, кто следует за Твоими орлами с тех пор, как началась вообще моя жизнь: Митра, солдат, верь сейчас в своего человека!
      Шкиперский рынок сверкал. Ноги Фавония скользили по мокрым плитам. Конь поскользнулся и покачнулся. Грациллоний едва удержался в седле.
      Жеребец оправился.
      - О! - пронзительно крикнул Грациллоний и подстегнул его поводьями. В триумфальной арке эхом отозвался цокот копыт.
      Они выехали между строениями у кромки воды, прямо в док. Его камень звенел. Впереди трепетала бухта, полная тяжелых масляных волн. На пирсе раскачивались корабли. Видные в лунном свете лишь наполовину, они могли бы сойти за раненых гарпуном китов. Внешняя степа взметала в небо свою массу укреплений. Кругом поднималась пена и уносилась на ветру. В меди на воротах отражался такой свет, что они казались призрачными. Отделилась волна.
      Фавоний встал на дыбы и издал ржание.
      Двери открылись. От горизонта через них светила луна. Она замораживала большие волны, врывавшиеся внутрь, ряд за рядом, ряд за рядом. Перед ними, под стеной, зияла котловина. Сквозь ветер, который неожиданно начал бить его в полную силу, до Грациллония донесся чудовищный сосущий звук. Напор воды широко распахнул ворота.
      Фавоний снова встал на дыбы. Паника овладела им, нет, Боязнь Лера. Грациллоний прилагал усилия, чтобы поворотить коня.
      Волна вздымалась.
      У ворот не было времени закрыться. Поток ворвался в бухту, к кораблям и набережной. Там он отхлынул. Его встречала следующая волна. Между собой они рвали двери со стен.
      Всей силой своих плеч Грациллоний заставил коня поворотить. Стук копыт летел меж строениями, под арку. Море гналось за ними. Уже высотой с лошадь, волна крутилась на Шкиперском рынке, на ходу взрываясь пеной, прежде чем отступить.
      К дороге Лера! Грациллоний не ощущал ничего, кроме потребности выжить. Ключ повернулся в Замке, и старые боги въезжали в Ис. Дайте ему спасти, что можно.
      Когда они пересекали Форум, Фавоний уже плыл. В царившей вокруг него суматохе Грациллоний различал головы, руки, тела. Они боролись и уходили под воду. Он ничем не мог им помочь, он должен был стремиться туда, где он больше всего нужен.
      Впереди, слева от него, находился дом Дахут. Ее лишь одну он мог надеяться спасти.
      Фундамент дал широкую трещину. Его опоясала волна, отделившаяся от разлива, который некогда был дорогой Тараниса. Камни и черепица соскальзывали в воду. Она извергалась, взбалтывалась и мгновенно отступала.
      Хотя луна опустилась, свет, как и ветер, струился в провал. Ночь все еще не давала наступить дню, но Грациллоний уже мог видеть дальше. Он увидел дочь Дахилис. Она как раз спаслась. Нагая, она плыла впереди него по улице.
      - Дахут! Подожди меня!
      Ветер оборвал его крик, его заглушило море. Волосы женщины развевались над водой.
      Фавоний мог бы настигнуть ее через несколько усилий.
      Следующий вал настиг коня. Он бурлил на уровне его холки. Отлив оттащил его назад. Он старался ступать ногами по дну. Следующая волна неслась на него и на его наездника. Справа и слева ломались на куски здания. Ничего не было, кроме воды и клочка дороги, по которой всегда бегала Дахут.
      К Грациллонию, туда где он со своим конем боролся за жизнь, пробрался Корентин. Каким-то образом святой человек достиг Иса так же быстро, как летели копыта. Он шел, шагая по вершинам волн, держа в руках посох. В криках развевалось его платье и седая борода. Голос его благовестил:
      - Грациллоний, терпи! Ангел Господний явился мне перед небесным домом. Он велел мне спасти тебя даже теперь. Идем со мной, пока еще не слишком поздно.
      Он указал на восток по улице, уводящей туда, где стоял храм Белисамы.
      Грациллоний стегнул коня. Волна отступила, ожидая более высокую. Фавоний высвободился. Его копыта нащупали мостовую, и он пошел наверх, куда его звал хозяин.
      Корентин шагнул к нему справа.
      - Нет, ты глупец! - закричал священник. - Брось эту сучку-дьявола на произвол судьбы!
      Поднялась новая волна. Вода бурлила вокруг дочери Дахилис на уровне пояса, и поднимаясь.
      Грациллоний подплыл ближе. Она была справа от него. Он плотнее сжал колени и наклонился над ней. Она увидела это.
      - Отец! - закричала Дахут. Никогда он не видел такого ужаса, в каком была она. - Отец, помоги мне!
      Они потянулись друг к другу. Он поймал ее за запястье.
      Возьмешь ее с собой, и тяжесть ее грехов погубит тебя, - кричал Корентин. - Берегись ее деяний.
      Концом посоха он дотронулся до брови Грациллония.
      Дух покинул его. Он парил словно ночная цапля. Он поднялся высоко, в ветер, который дул через пространства, и в ветер, который дул сквозь время. Он бился с ними, над тем проходом, где плавали Перевозчики Умерших. На западе поднялась луна. Дух устремился вниз.
      Волны обрушились на Сен. Они неистовствовали в доме галликен.
      В верхней комнате башенки горела одна-единственная лампа в нише перед образом Белисамы. Вырезанная из кости нарвала, она неумолимо стояла, накрывшись капюшоном, со своей дочерью на руках, возле похоронных дрог, на которых лежала ее мать. Хоть окно и было закрыто, пламя колыхалось, словно от зимней тяги. Корчились и горбились тени. Голос Бодилис затерялся в окружающих пронзительных звуках, в реве, доносившемся снизу. Она стояла, сложив руки, лицом к Богине. На губах рождались слова:
      - Я больше не буду просить о милости. Троица делает то, что хочет. Но позволь Тебе напомнить, что по этому будут судить о Тебе.
      В штукатурке появилась трещина. Задвигались камни. Брусья пола сорвались с креплений. Доски накренились в отверстие между ними и стеной. Бодилис отступила назад. Она ушла во мрак. Воды приняли ее.
      Ослепленная, она поднялась, чтобы глотнуть воздуха. Вода швыряла ее из стороны в сторону, об плавающие доски.
      Весь дом осыпался. По песку и скалам блоки соскользнули в бухту, где когда-то был док. Последними уцелевшими на Сене творениями человеческих рук были два менгира, возведенные Древним Народом.
      Буря унесла цаплю назад на восток. Позади нее села луна. Она приблизилась к Башне Ворона. На крыше на западных укреплениях стояла Форсквилис. Ветер облепил ее черным платьем, чего она, казалось, не замечала. Волосы метались словно крылья. Ее лицо было бледнее луны на горизонте, или бьющихся внизу волн, на которые она смотрела. Афина Паллада, и та была не так холодна и равнодушна. Королева созерцала ярость стихии, пока та, наконец, не снесла ворота.
      Тогда она быстро прошла вниз по лестнице. Там она оставила зажженной свою лампу из кошачьего черепа. Взяв ее в обе руки, она поспешила вниз по ступенькам. Ночь и шум шли за ней. Камни дрожали и скрипели, начали уже двигаться под ударами с обеих сторон.
      На дне находился храм Митры. Она вошла туда, куда прежде не ступала женская нога. Она прошла через эмблемы таинств, населявших пронаос, и между подставками для факелов в святилище. От пламени лампы на потолке зажглись золотые звезды, словно с удовольствием смотрело на происходящее львиноголовое Время. Мимо него она тоже прошла, к двойному алтарю в дальнем конце. Перед ней умирал Бык от рук Юноши, который, ожив, мог войти в этот мир.
      - Теперь спасай тех, кто тебе поклоняется, если сможешь, - сказала она. - Мою жизнь за Ис.
      В промежутке между ударами волн наступала тишина. Потом она услышала мощный звук. Море ворвалось внутрь. Королева поставила лампу, повернулась, и вытащила из-за пояса нож. Поток разлился по лестнице, проник в храм. До того, как он настиг ее, она улыбнулась в последний раз.
      - Но и Ты не получишь меня, - сказала она. Ее рука с лезвием знала путь к сердцу.
      Башня Ворона обрушилась. Цапля вылетела невредимой.
      Океан прокатился и по Нижнему городу. Цапля увидела изнуренного, спящего Админия, с женой и двумя детьми, не покинувшими родное гнездо. Они проснулись от надвигавшегося грохота. В смятении, наполовину не проснувшись, они спотыкались во тьме. Волна снесла дверь. Поток хлынул внутрь. Админий утонул под собственной крышей.
      Кинан вел своих близких улочкой на более высокое место. Зажатая с обеих сторон стенами, надвигающаяся волна сама стала стеной. Она накрыла своим весом семью. Может быть, это сокрушило их сознание прежде, чем они умерли.
      Цапля полетела на Форум и по гипокаусту проникла в библиотеку. Несколько свечей освещало толпившихся в коридорах, в классных комнатах, в главной палате беженцев. Иннилис ходила среди бедных крестьян и рыболовов. Ее наряд верховной жрицы был очень грязным, лицо настолько напряженным и бескровным, что казалось скульптурой черепа превосходной работы, по в глазах ее был восторг.
      - Нет, будь осторожна, дорогая, - сказала она женщине, которая вскарабкалась на полку, небрежно относясь к находившимся там книгам. - Мы должны их хранить, вы знаете. Они наше вчера и завтра.
      Женщина принесла младенца. Он хныкал. Он был красный от жара. Иннилис положила пальцы на крошечный лоб и забормотала. Исцеление произошло.
      Звук ветра и прибоя превратился в грохот и треск. Задрожали стены. Закачались полки. Попадали книги. Народ пробудился от дремоты, повскакивал с мест, на которых лежал, глазел и тараторил. Вода на полу бурлила и прибывала. Люди завыли, стали протискиваться, все бросились к одному выходу. Они заполнили его, колодец, забитый плотью, которая билась и царапалась. Человек в безумной спешке сбил Иннилис с ног. По ней ударяли ногами. Сломаны ребра, берцовые кости, нос, челюсть. Море смыло ее и ее кровь вместе со столами и книгами.
      Снаружи кругом лежали люди, которых вымыло из их домов. Умирая, некоторые видели, как по площади плавал человек на коне.
      Цапля кружила над Верхним городом, где жили суффеты. Виндилис бежала по улице от своего дома. Порой она спотыкалась и падала на мокрые булыжники. Она поднималась вся в синяках, кровоподтеках, и, пошатываясь, шла дальше. Спутанные волосы падали на ночную рубашку, единственное, что было на нее надето.
      Навстречу ей неслась вода. Аллея превратилась в реку. Она подступила Виндилис под самое горло. Женщина плыла. Течение было слишком мощным, чтобы она могла противиться. Ее отнесло назад, пока она не ударилась об каменного льва. Длинные руки и ноги цеплялись, королева взгромоздилась на статую. Сидя верхом, она вглядывалась и кричала на запад. Но поток все поднимался. Виндилис зацепилась рубашкой за выступ. Ее накрыло с головой.
      Сорен вышел на крыльцо. Сквозь ветер и тьму ему нужно было попять, что происходит. Когда он понял это, он тут же снова зашел внутрь. Столпившимся в атрии слугам он сказал:
      - Вторгся океан. Город гибнет. Держитесь! Не трусьте! Ты, ты, ты тыкал он пальцем - глядите за хозяйкой. Если придется, несите ее в восточный конец. Вы трое - он указал на своих самых сильных людей - следуйте за мной. Остальные держитесь вместе, помогайте друг другу, и может быть, вы выживите. Торопитесь.
      Удрав от жены, он повстречал Ланарвилис, выходившую из гостевой комнаты. Она натянула плащ на сорочку. Он взял обе ее в коричневых пятнышках руки в свои и сказал:
      - Боги нарушили договор. Хорошо, что ты согласилась остаться здесь, пока опасность не минует. Потом увидимся.
      Королева была потрясена, потом смогла совладать с собой. Рука об руку они вышли навстречу ночи. Жена Сорена подавила рыдание, прежде чем дала слугам себя поторопить.
      Домочадцы, спотыкаясь, двинулись вниз по склону холма к дороге Лера. Они вышли на него почти у самых Верхних ворот. С первым обманчивым лучом зари в отверстие просочился тусклый свет. Слева они увидели приближающийся потоп с того места, где был Форум. За ним был белый пенный хаос, и оседала еще одна башня. Столкновение обломков происходило мгновенно. Брусья и планки ударялись о стену. Они загромоздили проем ворот. Осколок стекла попал Сорену в шею. Кровь хлынула струей. Он упал. Ланарвилис опустилась рядом с ним па колени и пронзительно закричала:
      - Разве для этого я служила? - Море похоронило ее под обломками.
      Толстые ноги Малдунилис подкашивались. Поток преследовал ее по улице. Казалось, что он подсмеивается и хихикает. Сперва он двигался не быстрее, чем она могла бежать, потому что дорога была очень крутая. Однако вскоре она начала задыхаться и пошатываться.
      - Помогите, помогите, - пищала она; но слуги, соседи - все бежали впереди.
      Она осела, попыталась подняться, у нее это не получилось, было нечем дышать. Подступила вода. Она перевернулась на спину и распласталась, как жук.
      - Неси меня, - простонала она. - Держи свою жрицу.
      Вода понесла ее. Она все плавала и плавала среди брусьев, мебели, одежды, бутылок, еды и мусора. Порой ее нос заливало морской водой. Она всплывала, задыхалась, кашляла, чихала, хватала еще глоточек воздуха.
      Из аллеи вымыло человека и столкнуло с Малдунилис. Он тоже был дороден; но он плавал лицом вниз. Его конечности раскинулись и поймали ее. Женщина попыталась освободиться. От этого его голова повернулась. С остекленевшим взглядом, зияющим ртом. Она хотела отцепиться от поцелуя покойника, ушла под воду, наглоталась воды. Вскоре королева тихо утонула.
      Служанка Гвилвилис пробудила ее от ночных кошмаров и заголосила об известиях. Мгновение королева лежала спокойно. Затем мягко велела:
      - Возьми с собой Валерию и уходи. Немедленно. - То была ее дочь, находившаяся дома.
      Служанка выбежала со свечой в руке, которую принесла. Оттого Гвилвилис осталась в темноте. Она что-то пробормотала про боль в бедре, выбираясь из постели. Шаг за шагом она доковыляла до атрия. Девятилетняя Валерия и ее сопровождающие были там.
      - Почему вы не ушли? - спросила Гвилвилис.
      - Я собирался забрать вас, госпожа, - отвечал мужчина.
      - Вздор! Не слоняйся без дела. Едва ли я смогу даже ползти самостоятельно. Ты не можешь перенести меня через прилив. Отведите принцессу к ее отцу в Лес. - Гвилвилис распростерла объятия. - Прощай, дорогая.
      Девочка была слишком напугана, чтобы ответить. Мужчина увел ее. Женщины вышли следом. Гвилвилис должна закрыть за ними дверь.
      Слуги засветили пару ламп. Королева вздохнула, нашла стул, села, сложила руки.
      - Надеюсь, я могу поразмыслить, что сказать, - пробормотала она в шум. - Какая я глупая. Простите меня, боги, но я пытаюсь понять, для чего вы это делаете, но не в силах. - Немного погодя: - Прощу ли я вас? Я попробую.
      Море ворвалось внутрь.
      Отряд Валерии дошел до вала. Там под стенами Иса поток поймал их в ловушку.
      Из дворца, чуть пониже королевского орла, Тамбилис открывался широкий вид.
      - Сейчас пик прилива, - сказала она. - Скоро он спадет. - Гремели волны, скулил ветер.
      - Если бы мы поторопились, мы бы могли попасть на берег, госпожа, проворчал Херун Танити.
      Она покачала головой.
      - Нет, все произошло слишком быстро. Я могла бы это предугадать. Нам понадобится больше удачи, чем могли подарить бы нам боги. Здесь мы на возвышении и можем переждать.
      - Хорошо, да, хорошо, наверняка вы правы. Ведь сила и мудрость - ваша привилегия.
      - Если только... - она придержала слова. - Граллон посмеялся бы надо мной, если бы я жаловалась. - Она закрыла лицо. - Но, о, Истар!
      Ее дом располагался ниже всех среди галликен. Наверняка у ее младшей дочери не было возможности спастись.
      Тамбилис подняла голову. Прямо напротив массы мыса Ванис сиял храм Белисамы, находящийся на самом высоком месте в Исе. Прибой плескался в Садах духов. Ее Семурамат была в числе тех весталок, у которых сегодня там было ночное дежурство. Херун подергал свою пышную бороду.
      - Лучше нам направиться вниз, моя госпожа, - посоветовал он. - Ваши домочадцы, они напуганы. А вы их утешите.
      Тамбилис кивнула и прошла перед ним к лестнице. На втором этаже задрожали доски пола, треснула и посыпалась кусками штукатурка, комнаты отразили звуки. Первый этаж был затоплен на половину своей высоты.
      Тамбилис осмотрелась в проходе, куда вышли Херун и она. Никого не было видно. Проход смутно и давяще гудел.
      - Бедные мои, они должно быть прячутся, - произнесла она. - Пойдем, мой друг, помоги мне найти их и ободрить. - Она выпрямилась. - Ради меня, королевы Иса.
      Пришла громадная волна. Фундамент сдал. Каменные блоки попадали. Свод разрушился, орел упал. Когда камни вошли внутрь, Тамбилис свернулась вокруг ребенка в ее лоне.
      Уна, Сэсай, Антония, Камилла, Августина, Нимета Форсквилис и Юлия Ланарвилис были в Нимфеуме. Океан поглотил остальных дочерей Грациллония, живущих вокруг Иса. Также ушли и большинство детей Вулфгара, Гаэтулия, Лугайда и Хоэля, вместе со всеми трудами последних королей Иса.
      Птица влетела вглубь страны. По Церемониальной дороге бежал высокий человек с золотыми волосами, тронутыми сединой. Перед Священным Местом он резко остановился. Здание на его западной стороне, в котором были конюшни, было охвачено огнем. Огонь, раздуваемый ветром, уже захватил Красный Дом и распространился на Лес. Он кружил, ревел, шипел. Рекой сыпались искры. Осела крыша. Во внутреннем дворе, где толпились служители, ярко горело красным и желтым. Они держали свое оружие. Высокий мужчина застонал. Он покинул дорогу и направился к лугам и холмам на севере, прежде чем его бы заметили и стали преследовать.
      Ночная цапля полетела обратно в Ис.
      На миг пальцы Грациллония про дочь забыли. Течение оторвало ее от него. Ее визг оборвался на ветру. Он наклонился так низко, чтобы ее вернуть, что едва не выпал из седла. Он не успел. Волны унесли ее, и она скрылась из виду.
      Корентин властно поманил за собой.
      Грациллоний не знал, решил ли он стать осторожнее, какая разница, если он умрет? Как легко уйти под воду - либо почва ускользнет из-под ног и унесет Фавония. Внезапно они поплыли.
      Корентин шел впереди по вершинам волн.
      Фавоний продолжал плыть. Большая волна толкала жеребца навстречу чему-то огромному, белому. Грациллоний слез с седла. Этот последний отрезок жизни каждый будет сам за себя.
      Он и его конь ползли последние несколько футов.
      То, что поддерживало Корентина, ушло от него, как только перестало быть нужным. Он перешел вброд на новую прибрежную полосу, где встал на ветру, опираясь на палку, склонив седую голову.
      Глава двадцатая
      Поздним утром вес успокоилось, и начался отлив. Грациллоний сбросил с себя полудрему, изумление, которые овладели им на некоторое время.
      Комната, в которой он находился, была сумрачной, воздух в ней был теплый и густой. Тела прижались друг к другу, те немногие, кто ушел от потопа: суффет, моряк, слуга, караульный, рабочий, торговец, пастух, вдовец, вдова, сирота, теперь вес безымянные, дышащие обломки крушения, спят в забытьи. Нет, где-то плачет женщина, которую он не видит, тихо и нескончаемо.
      Грациллоний вышел наружу. За спиной у него неясно вырисовывался амфитеатр. На его арене было болото, хранилища и подсобные помещения предоставляли убежище тем людям, которых он находил, совершая объезды, после того, как выбрался на берег. Конечно же они не протянули бы без огня, еды и даже свежей воды. Соль сделала воду в канале непригодной для питья настолько далеко, насколько он искал, и она еще не скоро будет вымыта. Он должен увести их туда, где есть помощь. В уцелевших домах вдоль равнины, заброшенных или нет, должны были располагаться некоторые склады; а дальше была Озисмия.
      Ис больше не существовал; но он оставался трибуном Рима, центурионом Второго легиона.
      Тропинка привела его к Аквилонской дороге. Там он свернул на запад.
      Он начал проходить через то, что оставил прилив. Груды водорослей, кусков дерева, выкинутой рыбы, сломанных раковин с каждым его шагом становились больше. Среди них он встречал все больше и больше творений рук человека: глиняные черепки, стекло, кусочки мебели, жалкие яркие лоскутки, тут инструмент плотника, там идол верующего, вон там кукла. Ближе к воде лежали более тяжелые предметы. Какими стали чайки после пиршества у трупов, что появились на мели.
      Их число Грациллоний оценил как две или три сотни. Многих несомненно смоет в течение следующих дней; однако море сохранит большинство из мертвых. Он не спустился посмотреть. Он принадлежит живым. Может позже он сможет дать костям подходящие похороны.
      Он остановился и пристально посмотрел перед собой.
      Как пусто было между мысами. Везде на дуге пляжа беспорядочно лежали глыбы. Вдали наверху в волнах стояли обломки стены. Островки и рифы были облеплены развалинами. Он даже не смог предположить, что это могло быть раньше. Все было совершенно пусто. Он подумал, что со временем течения пожрут то, что он видел, и переживут это только рифы вне залива.
      Это было не важно. Ис пропал.
      А был ли Ис когда-нибудь?
      Грациллоний покачал головой. Он не станет прятаться от самого себя, но и плакать не будет. Во всяком случае пока. У него есть занятие. Пусть этого будет достаточно для того, чтобы Дахут покоилась с миром.
      Скоро он должен заставить своих людей подняться и начать переход по равнине. Но пусть они отдохнут чуть подольше. Грациллоний дошел до распутья Редонской дороги и повернул на север. Он выйдет на мыс Ванис, бросит взгляд сверху, потом на море, и вспомнит.
      Послесловие и комментарии
      Хоть мы и надеемся, что в нашей истории всему есть объяснение, но у некоторых читателей все же возникнет пара вопросов, а другие захотят побольше узнать об этом периоде. Для них и предназначены эти заметки.
      К главе I
      Пир Луга: известный в современной Ирландии праздник Лугназад, отмечавшийся 1 августа, первоначально он был широко распространен среди кельтов. Сейчас никому не известно, каким образом язычники устанавливали время праздников, можно предположить, что определяли, в том числе, и по полнолунию. В данном случае имя "Луг" мы пишем без диакритического знака, полагая, что произношения Ирландии и континента различались.
      Артемон: парус на бушприте, в основном помогает в управлении кораблем.
      Эриу: гэльское название Ирландии.
      Манандан Мак-Лер: бог, связанный с морем, позднее известен как Мананнан Мак-Лир.
      Далриада: первое значительное скоттское поселение на территории современной Шотландии, на Аргайлском побережье; колония королевства в Ольстере с тем же названием. Так рано оно существовать не могло, но, следуя традиции, мы будем утверждать обратное.
      Килты: До недавних пор килт был не просто юбкой, а большим куском шерстяной ткани, прикрывавшей большую часть тела, и зачастую составлял всю одежду бедняков.
      Лугувалий: Карлайл.
      Эмайн-Маха: древний престол верховных королей Ольстера, неподалеку от нынешнего Армага.
      Охотничья Луна: день Самайна (Самхейна), кельтских поминок, наступления Нового года устанавливался до появления христианского и Юлианского календарей приблизительно. Позднее отмечался 1 ноября, и в Ирландии своего значения не утратил до сих пор. Хэллоуин можно считать наследником традиций Самайна.
      Молитва Корентина: жест был известен еще до 800 года н.э. Христиане во время молитвы воздевали руки кверху, и обычай этот умер где-то к 1300-му году. Как и язычники, ранние христиане, поднимали руки стоя, с просьбой богам, что изображено во многих росписях египетских гробниц.
      К главе II
      Правитель Арморикский: римский командующий обороной полуострова, считавшегося скорее военным районом, а не провинцией, в политическом плане принадлежавшем Терции Лугдунской.
      Корвилон: Сен-Назер. Точный год захвата Саксонии не известен, но приблизительно это произошло в конце четвертого века.
      Лигер: река Луара.
      Лаэты: варварам позволили селиться на римских землях при условии, что они будут поставлять отряды для обороны границ. Подобные соглашения получили широкое распространение, и просто спасали доброе имя римлян, которые были не в состоянии вывести пришельцев.
      Римская кампания в Британии: за исключением дат, 396-398 гг., о ней известно мало. В панегирике, восхвалявшем командующего, содержится намек на то, будто Стилихон везде руководил сам, хотя этого быть не могло, и что он якобы избавил епархию от скоттов, пиктов и саксов, но, в лучшем случае, он вытеснил их ненадолго.
      Африка: под этим словом римляне подразумевали то, что мы называем Северной Африкой, не считая Египта и Эфиопии. Остальная часть континента была им неизвестна.
      Африканский мятеж: это восстание, оказывается, было спровоцировано Константинополем, дабы охватить с флангов Западную империю; отношения становились все более натянутыми. Его подавил Стилихон.
      Епархия: главное административное подразделение империи.
      Совет Корентина: среди христианских пар отнюдь не было принято давать клятву пожизненного сексуального воздержания, особенно если они потеряли ребенка или пережили похожую трагедию.
      Вещие сны: древние ирландцы верили, чтобы увидеть такой сон, надо наесться до отвала перед тем, как ложиться спать.
      Кромб Кройх: позднее известен как Кром Круах. См. примечания к "Галльским ведьмам".
      Арегесла: самые ранние из покоренных Ниаллом сердец, позднее ставшие верными последователями его самого и его потомков. См. примечания к "Галльским ведьмам".
      Стокпен: в наши дни называется Дорси, огромное земляное укрепление в виде ограды, которая очевидно имела важное значение - об этом говорят не столько ее размеры, сколько название (означает "двери"). По нашим предположениям помимо того, что она была оборонительным пунктом, в кризисные времена в ней держали скот, чтобы кормить армию. Мы полагаем, что и Ниалл подобным образом возил с собой некоторые запасы, хотя конечно у него это не было организовано так же хорошо, как римские обозы.
      Кампания Ниалла: даже римская армия была стеснена нехваткой каналов для сообщений. У варваров в Европе война обычно сводилась к тому, что целые толпы ввязывались в уличные драки. Однако даже такой предводитель, как Ниалл, обладавший помимо врожденного военного таланта опытом борьбы с римлянами, и у которого было преимущество в виде более или менее дисциплинированных кадров, включая личные войска, по-видимому мог принять некоторые меры к порядку и управлению прочими последователями.
      Внешняя оборона Эмайн-Махи: мы подразумеваем одну из сетей земляных укреплений, известных сейчас как Датский Бросок, расположенной приблизительно в четырех милях к югу от Армага. Конечно, нам оставалось только гадать, как они выглядели в лучшую пору.
      Падение Эмайн-Махи: возможно, это событие в истории древней Ирландии (или, скорее, поздней Ирландской предыстории) больше других окутано тайной и вызывает споры. Сейчас это место называется форт Наван и располагается в полутора милях к западу от Армага. Его традиционная историческая значимость не дает оснований сомневаться в том, что в сущности оно являлось сокрушительным поражением мощи Ольстера незадолго до появления Христа.