Альфред Ипполитович Шошар, любитель хризантем, иммортели и анютиных глазок, и к тому же один из богатейших предпринимателей Франции начала прошлого века, всю жизнь мечтал обрести славу, даря гостям и знакомым маленькие бюстики и медали со своим изображением и лаконичной надписью: «Forget me not» (не забывай меня – англ.)[2]. Андрей Коркунов обрел почет иначе: как Генри Форд и Андре Ситроен (и таких людей много на самом деле), он дал жизнь новому бренду, завоевавшему сердца и вкус многих людей. Зато его с Шошаром объединяет одно – стремление во что бы то ни стало создать свое дело. Однажды на вопрос – В каком направлении двигаться? – Коркунов ответил спокойно и основательно: «Алгоритм простой: нужно посмотреть, что сегодня развивается и что будет востребовано завтра. Необходимо понять, какая отрасль является «паровозом», и стать «маленьким вагончиком». Если сегодня идет мощное развитие торговых сетей, значит, чтобы обслуживать этот бизнес, необходима развитая логистика. Если развивается автомобилестроение и многие иностранные компании выходят на рынок – значит, надо подумать, какие комплектующие им понадобятся. Главное – уловить тенденцию и двигаться в этом направлении»[3].

При всем моем уважении к таким людям, как, впрочем и к тем, кто служит бизнес-интересам нынешней власти, они – не мои герои. Герои моей книги – «паровозы», а не вагончики, потому что им всем удалось не только стоять у истоков нового дела, а иногда и целой отрасли, но и закладывать фундамент успеха бизнеса. «Путевку» в жизнь многие успешные люди, и не только из сферы бизнеса, получали, а об этом подробно описано в первой главе, – в студенческих строительных отрядах. Тогда, на мой взгляд, к двум «отрядам» руководителей бизнеса Страны Советов – командирам социалистического производства и теневикам и цеховикам – присоединился непонятный индивид, вытолкнутый из гущи студенчества на стройки пятилеток. Это поколение деловых людей, как мне кажется, сегодня формирует новую «породу» людей дела – внимательных, совестливых, служащих, каждый по-своему, Отечеству нашему. А рядом с ними, но не вровень, живут-поживают новые русские – бывшие теневики и цеховики, и кремлевские олигархи – бывшие командиры производства[4].

Прообразом всех своих героев я считаю главного героя фильма «Гений», снятого по сценарию петербуржца Игоря Агеева. Блистательный Александр Абдулов, сыгравший советского инженера по фамилии Ненашев, волею судеб ставшего на путь предпринимательства, запомнился не только сочными выражениями: Гениями занимается исключительно Академия наук или КГБ; Как завещал товарищ Ленин – работать, работать и работать – и тогда будет много-много денежков! – но и страстью к изобретательству, т. е. созданию инноваций, позволяющих зарабатывать на людских пороках, слабостях и мечтах.

Думаю, что мои герои серьезно обидятся на меня, если проштампую на каждом из них название фильма. Что ж, попробую на свой лад назвать их благостроителями, выделив в их биографиях и поступках то, что мне показалось важным и полезным:

основатель «ВымпелКома» Дмитрий Зимин никогда не опаздывает и всегда верен своему слову;

Дмитрий Новиков, основатель компании «КонсультантПлюс», и Мумин Азамхужаев, генеральный директор ООО «Катерпиллар СНГ» заставили меня по-новому взглянуть на проблему отцов и детей, а также на вопрос о лидере своей отрасли;

Сергей Фалько, основатель компании «Фалько-Эккель», убедил меня в том, что и деловой мир не без добрых людей, а также в том, что предприниматель – особая «порода» людей;

Давид Ян, основатель компании ABBYY, окультурил меня флешмобами и очаровал жаждой познания;

Анатолий Карачинский, основатель компании IBS, на личном примере доказал, что предпринимателю ничто человеческое не чуждо;

Надежда Копытина, создательница «Лёдово», заразила своей верой в высшие ценности;

Максим Сотников, основатель компании «Комстрин», стал для меня примером нравственной позиции в непростом нашем бизнесе;

Сергей Воробьев, председатель совета директоров компании «Ward Howell», заставил меня вновь поверить, что честность в бизнесе – лучшее оружие;

Андрей Арофикин, управляющий директор ООО «Мерилл Линч Секьюритиз», убедил в том, что профессиональные знания на любом рынке труда всегда востребованы;

Александр Назаренко, основатель и руководитель проекта «Берег Веры», подкупил своей убежденностью в том, что и в наше время можно построить свое будущее без оглядки на государство;

Наталья Касперская, соосновательница «Лаборатории Касперского», генеральный директор компании «Infowatch», моя последняя героиня. Она великолепно держится и говорит, но не умничает, и не задирает нос: настоящая, как и Надежда Копытина, бизнес-леди с большой буквы!

Хочу отдельно заметить, что я не славлю бизнесы своих героев, а лишь воздаю должное их ТРУДАМ во славу Отечества. Родившись в советское время, они сумели выковать настоящий характер лидера эпохи. Герои второй части самостоятельно выпестовали свои дела, с нуля честно создали компании и служат для меня лично эталоном в бизнесе, точнее, образцом поведения.

Наверняка среди читателей найдутся те, кому данный вывод покажется спорным. Что ж, это дело вкуса. Приведу лишь мнение англичанина Эдмунда Борка о том, что «читать не размышляя – все равно, что есть и не переваривать». Именно поэтому, чтобы процесс чтения стал живым и приближенным к эпохе Интернета, на страницах книги помещены посты, – подглавки, – разбивающие текст на отдельные фрагменты. Напомню, что так вначале назывались цветные палочки, позволившие создать великолепную мозаику древних храмов и дворцов Месопотамии, а нынче пост (от англ. to post – отсылать, отправлять [сообщение]) давно прижился в общении и стал первым в тредах или топиках, именно с него начинается обсуждение темы. Кстати, темы каждой из историй проявляются в ГЛОССАХ (от лат. glossa – толкование слова) – это вставки текста, проясняющие, на мой взгляд, суть той или иной фразы, помогающие понять мотивы предпринимательства, описанные в двух частях книги. В первой герои-романтики вершат хорошие дела, начатые еще в далекую советскую эпоху, и торят, каждый по-своему, свою дорогу в мир бизнеса; во второй читателей ждут истории о людях дела, о том, как романтика бизнеса проникает в души людей и помогает им создавать то, что улучшает всю нашу жизнь.

Герои книги дали мне приватные интервью (как жаль, не всё могу поместить в книгу!), но поддержку мне в написании рукописи также оказали коллеги Дмитрия Зимина по «ВымпелКому»: Феликс Айзин, Евгений Бондаренко, Валерий Гольдин, Виктория Довгань-Стабачинскене, Валерий Новоженин, Гелий Земцов и Вениамин Славкин. Отдельных слов благодарности заслуживает Игорь Ашманов, основатель компании «Ашманов и партнеры». Те же слова относятся к Артуру Яну – художнику и ресторатору.

Герои рукописи, их коллеги и друзья вместе со мною обживали рукопись, но таких же добрых слов заслуживают мои коллеги по НИУ ВШЭ: среди них научный руководитель университета профессор Евгений Ясин и руководитель его секретариата Галина Трубецкая; профессора Фуад Алексеров, Светлана Никитина и Александр Чепуренко, доцент Петр Клюкин, а также замечательные выпускники университета Александр Балахнин и Дмитрий Васильев, Дмитрий Веселов и Сергей Зыков, Валерий Кизилов и Дмитрий Кротков, Сергей Лузан и Николай Мельничук, Вадим Новиков и Генрих Пеникас, Татьяна Полиди и Павел Разумовский, Мария Сорокина и Дмитрий Уманец, Алексей Юртаев и многие другие ребята, о которых вспоминается с теплотой. Коллеги по МГУ им. М. Ломоносова – заслуженный профессор МГУ Вадим Маршев, доценты Любовь Куярова, Светлана Семушкина и Игорь Пономарев – всегда помогали мне добрыми напутствиями. Тех же теплых слов заслуживают профессор Валерий Минаев, первый проректор РГГУ, Сергей Юрков, менеджер по стратегическому планированию Московского Представительства Mitsubishi Electric Europe B.V. и Лола Кабилова, заместитель руководителя исполнительного комитета общероссийской организации «Деловая Россия», а также Михаил Шапошников, директор музея Серебряного века (филиал Государственного литературного музея). Отдельные слова признательности – редактору газеты «Ведомости» Инне Кравченко и журналисту Валерию Панюшкину, а также Александру Люшкевичу, главному редактору Business excellence. Авторам замечательных книг по бизнесу – Константину Бакшту, Элине Бушуевой, Владимиру Гакову, Александру Молотникову, Александру Прохорову, Аркадию Пригожину – сердечное спасибо за возможность прикоснуться к их творчеству.

Особая признательность коллегам по бизнес-образованию, ведь всю сознательную жизнь я посвятил этой непростой сфере. В их числе ректор Высшей школы бизнеса МГУ им. М. Ломоносова Олег Виханский, проректор СПбГУ, основатель и декан Высшей школы менеджмента СПбГУ, Валерий Катькало, ректор Российской Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ Владимир Мау, первый проректор этой академии, ректор Института бизнеса и делового администрирования (ИБДА) Сергей Мясоедов и профессор ИБДА Александра Кочеткова. Особые слова благодарности выражаю ректору нижегородской школы бизнеса Green City Василию Козлову и его коллегам по школе, а также двум потрясающим нижегородским шеф-поварам – Вячеславу Панкратову и Евгению Слепых, – создавшим в апреле-мае 2011 года, когда я завершал работу над рукописью, потрясающую творческую атмосферу.

Книгами о бизнесе и предпринимателях, а я из них почерпнул много полезного, много лет меня снабжали издатели: в их числе Михаил Абакумов (бывший главный редактор издательства «Вершина»), Глеб Подвойский (издательство Международного университета в Москве), Дмитрий Пасечник («Претекст»), Владимир Стабников («Олимп-Бизнес»), Александр Куряев («Социум»), Алексей Ильин («Альпина Паблишерз»), Нина Орлович («ИД Вильямс»), Марина Тыщенко («Аквамариновая книга»), Елена Чиркова («Кейс»), Елена Евграфова («Альпина бизнес букс»), Вячеслав Болтрукевич (Институт комплексных стратегических исследований), Михаил Иванов («Манн, Иванов, Фербер»), Александр Соловьев (ИД «Ъ»), Маргарита Адаева-Датская («BestBusinessBooks»), Роман Козырев («Добрая книга»), Людмила Ильина («Дело»), Ирина Федосова (РИД ГРУПП) и Елена Лебедкина («Издательство Высшей школы менеджмента СПбГУ»).

Я рад, что моя рукопись попала в руки профессиональных издателей Леонида Бершидского и Марины Трушковой. Анна Высочкина, редактор издательства, и Ольга Свитова, литературный редактор, – славно поработали над ней, придали ей должный вид отправили к читателям, за что им отдельное сердечное спасибо.

И последнее, моим домашним – супруге Татьяне, дочерям Лизавете, Софье и Ляле, – более не будет докучать мое запойное творчество, оставляющее их месяцами без мужского внимания и любви.

Как в советское время попадали на вершину власти: для этого обязательно надо было постоять на трибуне. Сначала для того, чтобы попасть в номенклатуру, чтобы получить партийный билет – хлебную карточку, как его называли в народе, – потом, в полном соответствии с идеологическими ритуалами, надо было во время праздников, приуроченных к той или иной дате в истории страны, с трибуны призывать к рекордам или просто славить путь к коммунизму. Редко кому из простых смертных доводилось подняться на вершину – трибуну Мавзолея Ленина у Кремлевской стены.

14 апреля 1961 года на той трибуне, высоко подняв руки, как «герои» известной скульптуры «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной, стояли два человека: Никита Сергеевич Хрущев, новый вождь Страны Советов, и старший лейтенант, ставший вмиг майором: ведь два дня назад он покорил космос. Пестрая людская лента выплескивалась на мостовую Красной площади, и все, не только демонстранты, вдруг увидели, – телевидение – великая вещь! – что катился людской вал по брусчатке не по приказу и разнарядке, а по зову сердца, радуясь и горланя во все горло то, что рвалось из души. В первый раз в российской истории вместе с традиционными кумачами о победах социализма над головами демонстрантов гордо реяли наспех состряпанные полотнища: «Ура Гагарину!», «Космос взят. Ура!». Людская стихия захлестнула сначала страну, а потом и всю планету: «миссия мира» первого космонавта облетела всю землю, и миллионы землян рукоплескали герою.

О чем еще печалится сатирик Михаил Задорнов? О том, например, что именно теперь надо «говорить о наших замечательных людях, о тех родовых корнях, которые в нас заложены»; что «постоянное перечеркивание нашего прошлого привело нас к тому, что мы живем не своей жизнью. Регулярно отрубая корни, мы лишились живой воды»[5]. Прав он: стоит возвращать имена и дела тех, кто строил будущее нашей страны не за страх, а за совесть. Хотя, пока Гагарин совершал свою двухлетнюю всепланетную миссию мира, его сосед по трибуне Мавзолея привычно пожинал славу: «Президиум Верховного Совета СССР, отмечая выдающиеся заслуги Первого секретаря Центрального Комитета КПСС и Председателя Совета Министров СССР Никиты Сергеевича Хрущева… своим Указом наградил товарища Н.С. Хрущева орденом Ленина и третьей золотой медалью “Серп и Молот”»[6].

«Первооткрыватель космической эры» – так с 1961 года называли Хрущева – в октябре 1961 года в свежеотгроханном Кремлевском дворце съездов с чувством произнес: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Что и говорить, грандиозную он поставил задачу – план «развернутого строительства коммунизма», разработанный в соответствии со «строгими научными расчетами», надо было осуществить за 20 лет, срок жизни одного поколения. А чтобы строители не забывали о задаче партийного строительства, для них сочинили двенадцать заповедей «Морального кодекса» того человека, который своими руками построит коммунизм – иными словами, рай на Земле. Их стройные колонны, покидая Красную площадь, распадались, как река, на разные рукава и течения, а сами люди возвращались к привычной жизни и превращались в обывателей и рабочих, в том числе и несунов, толкачей и хамоватых чинуш.

Одним из знаковых, как бы мы сказали сегодня, – по смыслу дел своих – и совершенно неизвестных людей той эпохи был друг Владимира Высоцкого – Вадим Туманов. Фронтовик, засланный за любовь к жизни в сталинские лагеря, вырвавшийся из лап смерти и прорвавшийся к свободе, да не в одиночку – еще сумевший выковать стойких к правде людей. Работали они у него не за страх, а за совесть: в тумановские артели, как писал «Московский комсомолец», был конкурс 60 человек на место, как в престижных творческих вузах. Работали экспедиционно-вахтовым методом, по 12 часов в сутки, без выходных. Но на каждом участке сауна, вкусная еда, чистая постель, обязательно врач. И жесткий сухой закон. За выпитую бутылку водки можно было потерять месячную зарплату и лишиться работы. Четырнадцать крупнейших предприятий-артелей, организованных Вадимом Тумановым, добыли в общей сложности 500 тонн золота – шестую часть всей старательской добычи по стране[7]. Но начинал Туманов с того, что, получив срок после Великой победы в Великой Отечественной – 25 лет за побеги, – организовал в 1954 году из заключенных на прииске «Челбанья» «скоропроходческую бригаду, рекорды которой никем не были перекрыты». «Мы придумывали и внедряли технические новшества, по-своему переделывали горное оборудование, добиваясь сумасшедшей производительности, – вспоминал он. – А главное, здесь впервые была принята предложенная мной новая схема организации труда и его оплаты – по конечному результату[8]. А потом эта схема стала применяться в студенческих строительных отрядах и тоже помогала людям строить будущее своими руками и зарабатывать неплохие деньги.

Отец научного менеджмента Фредерик Тейлор в «Принципах научного менеджмента» (1911) писал: «Всякий средний человек усомнится в том, что очень много науки заключается в работе лопатой»[9]. Речь в книге шла о том, что внедрение научного менеджмента на заводах Вифлеемской стальной компании резко повысило производительность труда рабочих: в итоге лучшие из них вышли на максимальную дневную выработку (при нагрузке на лопату около 21 фунта – это около 10 килограммов). Сергей Воробьев, основатель компании «Ward Howell», вряд ли задумывался об этих научных тонкостях, впервые попав в стройотряд. Его, «маменькиного сынка «в среднем», поставили копать кембрийскую глину и делать опалубки для дорожных переездов на осушаемых под Питером нашей ПМК (передвижная механизированная колонна. – А.К.) полях, с которых должен был питаться на хрена там якобы построенный крупнейший свинокомплекс в Европе». Для справки: глина эта не только твердая, вязкая и тяжеленная, но и ценнейший продукт природы. Ее, например, использовали сто лет назад при строительстве мечети в Питере, делали плитку, а сейчас, когда уже доказаны ее великолепные лечебные качества, глину фасуют в тару для продажи и используют при производстве косметики.

Так вот, по горячему утверждению Воробьева: «Это было лучшее время в моей жизни – я никогда в жизни своей так хорошо не работал, не был начальником и не имел дурных начальников». Действительно, над Воробьевым не было начальства, да и в отряде не было ученых вроде Тейлора, изучающих с хронометром в руках труд бойцов отряда[10]. Так что для увеличения производительности при изготовлении опалубки придумали бойцы отряда такую штуку: Воробьев своим авторитетом «запретил использовать на стройке рубанок, догадался, что щелеватая опалубка выдерживает гидравлический удар и в тех редких случаях, когда удается загнать самосвал так, чтобы построить желоб, чтобы в него лил, потому что эта “сволочь” приезжает, когда хочет, быстро “сплевывает”, подъезжать не хочет, и потом таскай лопатами или вообще – бетона нет, вот тебе песок, вот тебе цемент, иди, собирай железяки по округе… Короче, быстро разобрался: чем она щелеватее и ноздреватее, тем лучше, потому что тогда гидравлический удар не происходит… В результате вышли на рекордную производительность».

Строили бойцы стройотрядов на совесть: и поныне стоят здания и сооружения в поселках Кип и Джаркурталь Омской области, построенные бойцами отряда Германа Грефа – «здания стоят, но обветшали. Ремонтировать – не на что»[11]. То же самое о своих стройках говорили мне мои собеседники. Например, Дмитрий Новиков, побывав на бывшей стройке в Тверской области, сказал об этом так: «Все стоит до сих пор. Объекты производственные ветшают, а жилье стоит до сих пор, люди живут». И Александр Назаренко вторит ему: «Мы ездили на Смоленщину. Туда мы съездили пять лет назад – и все стоит, фантастика»!

Не так давно бойцы ССО «Смоленск-68» выкопали бутылку, заложенную в здание зерносклада, где трудились бойцы (это село Макшеево, что под Смоленском). Выкопали и прочитали, а потом опубликовали на сайте физического факультета МГУ оригинал обращения к потомкам: «Нашедшие сей сосуд! Знайте, что это строение есть зерносклад, возведенный студентами физического факультета Московского государственного университета. 22.VI – 20.VII – 1968 г.». Но самая главная подпись на письме – «это подпись декана физического факультета МГУ, профессора Фурсова Василия Степановича. Отчетливая подпись поставлена, как водится, с датой – 19.VII.68, знаменитой авторучкой с зелеными чернилами, которой подписывались все приказы о зачислении в студенты, а также и об отчислении с факультета»![12]

Начало студенческой стройотрядовской эпопеи было не из приятных: с 1956 по 1958 год молодежь отправляли на целину принудительно. «В Казахстан шли потоки эшелонов из теплушек, набитых студентами. По два курса с каждого факультета всех вузов страны, – пишет Анна Амелькина из “Известий”. – Этот наскоро организованный отряд достигал полмиллиона человек, а само мероприятие больше походило на обязательный выезд на картошку. Жили в сараях, работали бесплатно. Недоедали, медицинского обслуживания не было. Высокие смертность и травматизм – погибал один студент на каждую тысячу»[14].

Но такая картина была типичной для всех целинных строек. Профессор Василий Козлов в книге «Неизвестный СССР» пишет, например, о том, как в мае – июле 1959 года в Темиртау на строительство Карагандинского металлургического завода из различных областей и республик страны прибыло большое количество молодежи, преимущественно в возрасте 17–20 лет. «Руководство строительства не было готово к массовому приему рабочей силы. 2000 приезжих были размещены в брезентовых палатках так называемого палаточного городка. Причем в общих палатках вместе с молодежью оказались еще и семейные рабочие. Многие палатки были порваны и в дождливую погоду протекали. В них недоставало элементарного – стульев, столов, тумбочек для личных вещей. Воды не хватало даже для питья, не говоря уже об умывании». К бытовым неурядицам на новом месте добавлялся криминал, с которым власти не были в состоянии бороться. В итоге, как пишет Козлов, в ходе массовых беспорядков 109 солдат и офицеров получили ранения, в том числе 32 – из огнестрельного оружия, а среди участников волнений было убито 11 и ранено 32 человека (пятеро впоследствии умерли). Финал таков: «При подавлении бунта было задержано 190 человек, главным образом молодых рабочих в возрасте 18–21 года, прибывших на строительство всего за две-три недели до событий»[15].

Кроме тех, кого везли на целину по оргнабору, централизованно, многие студенты, начиная с первого отряда физического факультета МГУ, отправлялись туда нелегально, без одобрения свыше. И вот в 1962 году, чтобы стать легальными отрядами, «студенты отправили письмо Хрущеву с рассказом об успешном опыте целинных строек. Подписали его пять командиров самых крупных ССО»[16]. Отнести письмо поручили Сергею Литвиненко. А он был парень не промах – успел в стройотрядах не только завоевать авторитет, но и обрести уверенный вид, благо заработки позволяли. «За пару летних месяцев можно было получить зарплату, равную 12 стипендиям. Тратили их по-разному. Но большинство откладывали, чтобы купить одежду и книги. Ведь стипендия-то была мизерная, – откровенничал он. – Я, например, приехал в Москву из городка Кропоткин, что на Кубани, практически в одних сапогах. На студотрядовские рубли купил себе хороший свитер, первый в жизни костюм»[17]. Но в ЦК КПСС на встречу с вождем Страны Советов Литвиненко пошел «в своей вечной ковбойке и отутюженных брюках», пошел за одной только резолюцией самого главного человека в СССР и получил ее: «Я думаю, дело хорошее. Надо поддержать. Н.С. Хрущев»[18].

Поддержала почин студентов и творческая интеллигенция. Михаил Шатров написал пьесу «Лошадь Пржевальского», ставшую основой фильма «Моя любовь на третьем курсе». К фильму, вышедшему на экраны в 1976 году, Александра Пахмутова написала на слова Николая Добронравова две песни: одну про стройотряды и студенческий максимализм, другую про любовь. Вторую распевали все, не только бойцы ССО, потому что слова:

брали за душу и волнуют ее до сих пор. Не будем рассуждать о том, могут ли понравиться эти слова нынешнему поколению. Лучше тому же поколению напомнить, что не все, что было тогда, – плохо. Тогда, да и сейчас, к деньгам, например, относились по-разному. Вот Михаил Задорнов считает, что деньги – «это помет дьявола. Я согласен, что этот помет нужен, чтобы удобрять землю»[19]. Но ведь он не одинок в таком отношении к тому, что для многих является символом жизни. Бертран Гобен, автор чудесной книги о семье Мюлье «Кто создал Auchan, Atac, Leroy Merlin?», пишет, ссылаясь на одного из членов этого могущественного клана северофранцузских миллионеров: «Деньги – как навоз: когда они сложены большой кучей, она плохо пахнет, но, разложенный в полях, навоз позволяет собирать богатые урожаи»[20].

Студенческие строительные отряды работали не только на стройках пятилеток, но и в полях, в том числе в чистом поле; студенты отправлялись не только на целину, но и в тайгу, Заполярье, на Дальний Восток. И не только деньги мотивировали ребят: Максим Сотников напоминает о том, что на физфаке и химфаке МГУ было два уникальных стройотряда. «Один реставрировал Кижи на протяжении двадцати лет, другой – Соловецкий монастырь, – неспешно говорит он, смакуя кофе. – Думаю, что они сохранились до наших времен. Студенты, которые ездили в реставрационные отряды, были уникальны, они были из другого теста: наверное, более качественного, чем мы. Ребята там практически ничего не зарабатывали. Они там не строили зданий, они все время реставрируют, чтобы камешек не упал – запихивают раствор, меняют бревнышки, такая неблагодарная и невидимая работа. Молодцы, ребята! Я их всегда уважал, но не мог себе позволить такую “роскошь” – ничего не заработать. В наших стройотрядах обычная мотивация: половина – это тусовка, половина – это деньги».

Возможно, Сотников прав. Хотя лично я сомневаюсь, что так просто, как яблоко, можно «разделить» дело, которое увлекало много лет и стало, в конечном итоге, частью биографии и жизни. Как тут не сослаться на мемуары Ричарда Брэнсона: «Я могу честно сказать, что никогда не затевал ни одного дела только ради денег. Если они – единственный мотив, то лучше оставить это занятие. Бизнес должен увлекать, он должен быть в радость и, наконец, он должен выявлять ваши творческие задатки»[21]. В том же духе высказался Александр Назаренко, основатель и руководитель проекта «Берег веры»: «Нельзя всю жизнь вести только проекты в бизнесе, от этого голова съедет, становишься машиной по производству денег». И добавил, что у него постоянно возникает «желание сделать то-то хорошее, полезное, нужное».

Правоту поговорки «Яблоко от яблони недалеко падает» подтверждает вот что: рядом с Сергеем Воробьевым, не как партнер по бизнесу, а как серийный предприниматель, часто по делу оказывается Андрей Коркунов, которого судьба тоже забросила в ССО. «Я всегда говорю, что мне повезло: учился в советские времена, а деньги стал зарабатывать при капитализме, – отметил он в одном из интервью. – Одним из самых ярких впечатлений прошлого для меня являются стройотряды, которые научили меня работать. Так как учиться нужно было всегда, то они не лишены смысла и сегодня, особенно для молодежи. Причем деньги здесь проблемой не являются, потому что даже во времена СССР мы получали в два-три раза больше, чем люди на обычной работе. Конечно, отряды были разные. Кто хотел более комфортных условий, те оставались в московских стройотрядах. Кому хотелось еще больше комфорта, вообще уезжали в Болгарию. Однако за деньгами и романтикой отправлялись на Дальний Восток. Мало того, насколько мне известно, сегодняшними олигархами как раз и стали те самые люди»[22].

С мнением об олигархах можно поспорить, ведь не только Михаил Ходорковский, Олег Дерипаска, Владимир Лисин и другие строители капитализма побывали в стройотрядах. Но то, что они там проходили школу выживания, – это точно. Например, основатель смоленской кооперативной фирмы «Ровесник» Валентин Щукин, когда учился в институте, каждое лето выезжал в стройотряды на заработки. В 1977-м, будучи командиром отряда, как писал «Эксперт», получил за работу десять тысяч рублей («Волга» тогда стоила девять восемьсот). Кое-кому это очень не понравилось, и на него напустили ОБХСС. Проверка подтвердила абсолютную законность заработков бойцов щукинского отряда. В итоге ЦК ВЛКСМ объявил Валентина лучшим командиром ССО и премировал месячной поездкой в Швейцарию. Первый визит за рубеж вызвал у советского провинциала настоящий шок[23].

Но шок испытывали не только советские граждане, попадая в капиталистические страны. Многие, просто попав в стройотряды из тины советского застоя, круто меняли свою жизнь. «Все изменилось в 10 лет, когда не стало отца, – рассказывал Михаил Абызов о своем шоке юности газете “Ведомости”. – Мир перевернулся за один день. Я взялся за учебу, начал заниматься спортом – среди молодежи стал одним из самых перспективных по биатлону в Белоруссии. Мне хотелось самостоятельности, да и семья нуждалась в деньгах, в 14 лет пошел разнорабочим в типографию, потом на пивзавод. Первые серьезные деньги – 3000 руб. – заработал в стройотряде Минского мединститута, который работал в Тюмени с 1987 года… В стройотряд попасть было непросто. Пришлось идти в местное отделение милиции и просить справку, что я трудный подросток. Справку давать не хотели: приводов в милицию не было, к тому же я был комсоргом школы и считался образцово-показательным. Пришлось уговаривать, сказал: семье деньги очень нужны»[24]. После стройотряда Абызов как победитель физико-математической олимпиады попал в физико-математический интернат № 18 при МГУ, где с ним жили будущие основатели МДМ-банка Евгений Ищенко и Андрей Мельниченко. Из знаменитой школы Колмогорова попал в МГУ и Александр Назаренко. «Мы ездили каждый год, добиваясь всегда результата, – вспоминает он. – Вон он лежит – знак качества, он у меня всегда с собой. Какой смысл ездить куда-то и не добиваться результата»?

Других результатов – уже в личной жизни – добивались многие стройотрядовцы. Вот и Владимир Путин в ответ на вопрос о любви в стройотряде однажды честно признался: «Про любовь в стройотрядах скрывать не буду. Но отдельно расскажу. Конечно, была»[25]. Леонид Меламед, который одним из первых в своем институте организовал «круглогодичные стройотряды, от работы этой получил не только финансовый выигрыш, но и личный – уехав летом на заработки на Камчатку, студент вернулся оттуда уже с молодой женой, медиком по образованию»[26].

Похожая история приключилась с Максимом Сотниковым. Он вспоминал: «Честно говоря, очень не хотел ехать в стройотряд», – но ребята уговорили. На мой наивный вопрос: «И не жалеете?» – он рассмеялся, и позже стала понятна причина смеха: «Мне еще понравился наш комиссар, такая девушка была бойкая. Через два года женился на ней, и вот уже вместе 35 лет. Моя жена очень хорошим штукатуром была, государственную награду получила после работы в Тульской области – чемпионкой области стала, а сама – обыкновенная студентка, она этому научилась в ССО». А вот Александр Назаренко знаком с женой с детского сада – вместе они вот уже более 40 лет. Выпускница Белорусского университета тоже несколько лет ездила с ним в отряд «Гренада», где была очень хорошей поварихой, одним из ключевых бойцов в составе отряда. «Отряд был важнейшим звеном проверки будущих отношений в семье, – уверяет он, – сразу же после окончания трудового семестра в 1986 году сделал ей предложение».

Генеральный директор новосибирского Муниципального банка Владимир Женов со своей будущей женой Татьяной также встретился в стройотряде. «Стройотряд – это даже не кусок жизни, это – жизнь, – так вспоминал он о своей юности. – Там я набирался организационного, экономического опыта, опыта работы с людьми. Стройотряды давали чувство самостоятельности, очевидный результат и некий объединяющий дух: доверия, дружбы, коллективизма. Со многими из стройотрядовцев на всю жизнь сохранилась дружба. Они достигли многого в жизни, и стройотряд, в этом я уверен стопроцентно, им в этом помог». И им Женов посвятил такие строки:

«Стройотрядное братство очень дорогого стоит, и значительная часть нашего курса прошла через это», – созвучно вспоминает о годах, проведенных в ежегодных летних стройотрядах, министр иностранных дел России Сергей Лавров[29]. И своими стихами – а он с детства их пишет – уносит нас в другое измерение, где душа человека одна-одинешенька.

В стройотряды студенты попадали по-разному, хотя, как вспоминает Максим Сотников, «в то время практиковались такие “добровольно-принудительные” мероприятия. Почти обязательно надо было ехать в ССО со своей учебной группой: были такие понятия, как “ленинский зачет”, летняя практика, навыки, в том числе и общения, и работы в коллективе». «Для нас это была хорошая школа – мы жизнь не знали и не нюхали, – поясняет Андрей Арофикин. – Узнали, как работает страна – сезонно-аврально; поняли, что стройки в основном ведутся летом и в эти сезоны это была целая индустрия, хорошо структурированная, действующая на неформальных договоренностях, привлекающая студентов как рабочую силу и дававшая им возможность хорошо зарабатывать». Побывав после первого курса в отряде, работавшем в Краснодарском крае, он осознал, что ССО к тому же – «очень большая теневая система, которая, наряду с полезными функциями, кормит вокруг себя кучу всяких теневых предпринимателей: они собирали паспорта, развозили их для трудоустройства в разные колхозы, нанимали шабашников… При этом всегда же должны быть люди университетские во главе – в этом случае тоже был мастер с какого-то факультета».

Вот у Сергея Воробьева в питерском Политехе «как-то особой обязаловки не было, все в общем и целом добровольно стремились». «Тех, кто ехал на овощи, не уважали, стремились попасть на стройку: молодые ехали в область, а ветераны движения ехали по стране, – рассказывает он. – Были отряды с отдыхательным настроем, с большей ставкой на совместный отдых, – работа не суть. Были совсем рваческие банды, эти в основном на выезд ездили, в области им совсем делать было нечего. Соответственно, я осмысленно выбрал отряд, который был мне сродни по духу: делать дело – много и хорошо, но при этом о душе и совести не забывать». Воробьев не пояснил, как осмысленно выбирать отряд, где душе и сердцу хорошо, а я, слушая его живую речь, проскользнул мимо этой мысли. Она ведь центральная и помогает ответить на вопрос о карьере любого человека, и о жизни его, и о том, кто и как будет окружать человека вне зависимости от того, какое у него образование, социальное положение, и привычки, и даже хобби.

Дмитрий Новиков попал в этот «процесс» сознательно, еще до поступления в университет. «Во-первых, мне мама много рассказывала об этом, и я понимал, что после первого курса поеду, – неспешно повествует Дмитрий. – Во-вторых, мой отец в молодости ездил на целину и был руководителем целинного отряда, когда работал на заводе в Красногорске. И я, конечно же, не мыслил другого варианта. В наши стройотряды конкурс был 10 человек на место. Это было труднее, чем на факультет поступить». Вот так, оказывается: барьеры на входе в отряд были огромные, но кандидатам не надо было заполнять широкополосные анкеты психологов и слушать порой неуместные вопросы кадровиков: а как вы отнесетесь к тому, что начальник вспылит и при всех обматерит вас? Таких начальников стоит как огня избегать, их только силовые структуры терпят, и то по скудоумию власти. Но и туда всякие полиграфы добрались.

Если кто-то сомневается в том, что барьеры на вход в отряд существовали – вот вам откровения очевидца. Мумин Азамхужаев, генеральный директор ООО «Катерпиллар СНГ», начинал свой путь в ССО в Ташкенте, откуда отряды направлялись по всему СССР. Став после перевода из своего университета студентом МГУ, он на старших курсах решил поехать в стройотряд снова, но удалось ему это с трудом. «Там же была очень хорошая система – в стройотряд вы не могли попасть, если вас не принимают, – поясняет он. – Вот новичок пришел. Кто может за него поручиться? Кто его знает? Они не сразу меня взяли. Сказали – он два года ничего не делал. Взрослый… Командир отряда за меня поручился». Из стройотрядов он «вышел с убеждением в том, что большинство хочет делать хорошую работу, только надо создать соответствующие условия. В ССО, как правило, те, кто плохо работал, в следующее лето не приезжали».

Попав в отряд, любой боец сперва получал, как сказал мне Максим Сотников, навыки рабочих специальностей. «Я еще в то время заметил, что после первых стройотрядов можно просто говорить: научился держать рубанок в руках, кирпичи правильно складывать, – поясняет он и добавляет. – Самый главный навык – терпеть, когда трудно, держаться, когда уже невмоготу, и, конечно же, первые навыки самостоятельной хозяйственной деятельности». Но это не все: для ребят «это был такой концентрированный сгусток времени – месяц, два – куда мы ездили и надо было очень тяжело работать. И вот эта тяжелая, повседневная работа, где нельзя было сачковать, деформировала людей, деформировала отношения, и выживали в этой работе только те люди, которые действительно чем-то отличались от других, были чуточку сильнее, выносливее. Но я заметил такой парадокс, – уточняет Сотников, – не все друзья, с которыми дружишь в университете, как бы по жизни, по учебе, по свободному времяпровождению, становятся друзьями в стройотряде. Для нас это был образ жизни – была учеба и был стройотряд. Учеба – одно, стройотряд – все, что было вне учебы. Я уверен, что у ребят было то же самое. Вне учебы мы “жили в ССО”. Даже иногда в зимние каникулы – кто-то ездил кататься на лыжах или посещал своих родителей – мы даже зимой вырывались на десять дней срубить какой-нибудь “срубик” и заработать немного денег».

И вот здесь надо сделать пояснение и по поводу «концентрированного сгустка времени», и по поводу образа жизни. Я слегка опешил, когда мне Сотников неторопливо начал рассказывать, что они «с женой на двоих прожили 30 лет в общежитии МГУ, да если еще сына взять…». И все это время он рвался в стройотряды. «Почему я ездил так много в стройотряды? – без пафоса говорит он, делая небольшую паузу в беседе. – У нас же физфак 6 лет, все эти годы ездил, потом ушел на освобожденную работу, и тоже выбирался хотя бы на месяц в стройотряд, потом опять вернулся в науку, опять ездил, потом меня избрали первым секретарем комитета комсомола МГУ, и опять ездил, потом ушел с головой в ядерную физику и, пока все это не развалилось, опять ездил. Лет, наверное, двенадцать-тринадцать был в стройотрядах, начиная от бойца и заканчивая командиром».

Мумин Азамхужаев обратил мое внимание на интересный феномен – школу общежития, которую он прошел вместе со школой ССО. «Может быть, это непосредственно не связано со стройотрядами, более-менее активные позиции в жизни с нашего курса занимают не москвичи, которые жили в комфортных условиях, – мягко и неторопливо говорит он. – Даже Дима Новиков не является исключением – он половину времени пропадал у нас в общежитии. Те, кто жил в более комфортных условиях, оказались немножко не готовы к тому, что пришло потом. Когда меня из Ташкента сюда направили, я никого не знал, брат мне дал один телефон на крайний случай. Я прилетел, доехал на автобусе до Киевского вокзала. Тогда автобусы такие ходили. На Киевском вокзале оставил чемодан в камере хранения и поехал устраиваться в общежитие МГУ. Как принято – никто не ждал особо. На четвертый день я наконец-то получил комнату. А до этого я спал на вокзале. Как было принято – милиционер ходил и не давал спать. Только глаза закрыл сидя, он тебе: “Сидеть можно – спать нельзя!” Спать хотел ужасно. Многие, кто приезжал из провинции, через такие вещи проходили. Это учит, наверное».

И еще одно пояснение по поводу жизни в ССО для нынешнего читателя. Школа жизни в стройотрядах была не для слабаков. И дело не в том, что спортсмены и активисты выживали там легче, – именно в буднях таились ежедневные проверки на прочность.

Новиков не придумывает ничегошеньки. Так было почти везде: «Практически с нуля и мы всегда начинали, – вторит ему Андрей Арофикин. – Приезжаешь в лес, кончается узкоколейка, дальше ее надо строить. Подгоняешь вагончик, кидаешь ветку, загоняешь пару вагончиков для жилья. Своими руками строишь кухню. И все».

Мумин Азамхужаев со своим отрядом попал в Ржевский район Тверской области. «Вроде близко к Москве, а глухота страшная, – вспоминает он. – Наш отряд работал в совхозе “Рассвет”, где летом единственный путь – паром через Волгу. Другого не было пути. Как-то мы паром утопили – перевозили стройматериалы. Туда можно было и грузовик загнать, надо знать, как балансировать. Короче, неделю, пока паром поднимали и чинили, связи никакой не было, хлеб привозили на лодках. Зато прилетали вертолетчики в совхоз “Рассвет” – потому что во всей округе всю водку раскупили, и водка осталась только у нас. Они прилетали на вертолете за водкой».

Кстати, водка – жидкая валюта, как и спирт, но он был в дефиците, – всегда помогала решать практически все вопросы жизни любого стройотряда. У Сергея Воробьева с ней, с этой валютой, была такая занятная история. Представьте себе, пожалуйста, питерского юного интеллигента с коломенскую версту, которого судьба забросила в сибирскую деревню Верхняя Алтатка, где тогда КАТЭК (Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс) строился, «тот, что сейчас СУЭКУ («Сибирско-Уральской алюминиевой компании») достался». Поехал он на месяц и получил ответственное задание в духе «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что»: его «выгнали на шабаху и сказали: иди, возьми что-нибудь. Денег не дали практически, поэтому я ходил пешком по сибирской жаре, побрился сразу налысо. Вернулся – при нынешнем росте 187 сантиметров обычно вешу плюс-минус 90 килограммов, а оттуда вернулся и весил 55». А там, на месте, все «практически не разговаривали цивилизованным языком, я разговаривал местным языком, чтобы меня уважали и понимали. Мы нашли шабаху, в окружении кавказских бригад отбились как-то, взялись сдуру доделывать деревянный жилой дом, когда все дорогие работы уже сделаны, – жарко объясняет он свой подвиг. – Это ж уметь надо, это самое сложное и не самое денежное. Каким-то мистическим образом мы включились в этот процесс». Правда, финансы поджимали – «до получения первых денег было 50 рублей на четверых на неделю, получается 7 рублей на четверых в день, тоже, кажется, не так мало, но 362 же сразу ушло, а тебе и на оставшиеся на взятки что-то тоже надо, тут пять копеек, тут десять, а кругом эти – армяне с кавказцами, которые даром слово не чихнут. Как-то надо жить, а мы – худосочные студенты-физики». А с едой было худо: «Баклажанная игра, томатный сок, бутылка водки на всех – три мальчика и одна девочка, супчик какой-то, хлеб, естественно. Какими-то пирожками удавалось разжиться. Мы поняли, что так жить нельзя, а работали мы часов по 14 в сутки, сколько могли».

Надо ли говорить о том, как Питер встретил заматеревшего студента! А он, кстати, сразу пошел в главную питерскую баню – она была со сверчками на дровах. «Там только очень серьезные мужчины были, – описывает он свой поход и себя не забывает. – Лысый, в каких-то мелких шрамах и порезах, в синяках, но без наколок. Разговаривал исключительно “по матушке”. Мужики из парной ушли на всякий случай, когда мы с другом пошли париться».

Так что побывали бойцы ССО везде, и даже на братских стройках в странах социализма. Максим Сотников так и сказал: «Бойцы работали в Казахстане, на строительстве Зейской ГЭС, и на сборы урожая ездили, и на реставрационные работы, ребята с психфака и истфака ездили в Чернобыль, работали с населением, а в самом начале перестройки у нас и научные отряды были – автоматизировали и компьютеризировали даже АвтоВАЗ». И тут я вспомнил свою встречу с Петром Зреловым, одним из основателей группы компаний «Диалог», который и принимал ребят на автозаводе. В университете организовали дочку компании – «Диалог-МГУ», там был и учебный центр, где студенты повышали квалификацию. «Договор был с институтом, мы ВМК помогали. Партнерские были отношения, – пояснил Зрелов. – Студенческий отряд – это… это был феноменальный эксперимент».

Почему студенты засыпали с клавиатурой на груди? Почему символ эпохи – черные «Волги», – мог унести их туда, где волшебным образом для них создавались отличные условия работы и, соответственно, оплаты трудов? Можно ли себе представить, как столяр с рубанком засыпает на верстаке? Или как художник спит с мольбертом на груди, а музыкант со скрипкой? А что будет в руках врача, кроме допотопного стетоскопа? А у чиновника на груди будет лежать срочная бумага, а в пальцах ручка? Если они заснут, то никакой трагедии не произойдет, разве что во сне каждый может перевернуться и выпустить из рук свой инструмент. А что, если заснет машинист скорого поезда и уткнется носом в пульт управления? Короче, спать на работе могут все, кроме тех, кому доверено вести нас всех за собою, будь то транспорт или спасение душ.