День, как день, ничего необычного,

Лишь с утра с облаками туман,

Завтрак, чай, ощущенья привычные,

Телевизор, да мягкий диван.

До обеда ленивы в движениях,

Мои мысли, поступки, дела,

Выясняю у провидения,

Куда путь мой звезда завела.

Разбираюсь с собственным мнением,

Стоит ли мне куда-то спешить,

Не нарушу ли лишним движением

То, чем так я стремлюсь дорожить.

Разбираюсь и, бросив сомнения

Отправляюсь, свершилось, ура.

В моей жизни есть только мгновения,

Где ведется большая игра.

Сижу на лавочке, и вместе с солнцем жду

В Геленджике, на набережной осень,

Я знаю, под ногами я найду

Опавший лист, который осень сбросит.

Туда – сюда, идут, идут, идут

По длинной набережной, как верблюды, люди,

И барды, вместе с солнцем, здесь поют,

На ярком, золоченом, мокром блюде.

И свежий бриз рукоплескает им,

Расшатывая вывески витрин,

Мне ветер приподнес большой сюрприз,

Великое призванье – пилигрим.

И я, теперь, по жизни, им горжусь,

Когда гуляю в море, вместе с ним,

Хоть теплый берег просит: Друг вернись,

Мне так приятно с ветром быть живым.

Темнота надо мною струится,

Ночь спустилась на мир, комарье

Теплой крови желает и злится,

Пахнет хлебом на поле жнивье.

Запах скошенных трав в ноздри бьется,

Звонкий стрекот цикад по ушам,

Не сидится мне дома, неймется,

С речкой пью эту ночь пополам.

Всплески, вскрики, шорохи, вздохи,

Бродят духи по темной воде,

Ловят взгляды влюбленных, далеких

Половинок в горящей звезде.

Конь, стреноженный, рядом пасется

И горит возле ног костерок,

А по речке туман вдаль несется

И белеет неясный восток.

Тишина, темнота, где-то тайна

Раскрывается в юном цветке,

Ночь, костер и звезда неслучайно

Отразились сегодня в реке.

У причала тихий плеск волны

К маленьким ладоням моим льнет,

Легкий штрих вечерней тишины

Мне любимой имя назовет.

Лунный свет летит к моим очам

И волна плескается в ночи,

Никому тебя я не отдам,

Так скажи же имя, не молчи…

Лунная дорожка вдаль несла

Тишину, среди спокойных вод,

Чайка громко имя назвала,

Улетев под звездный небосвод…

Может быть, и сбудется любовь,

Мне осталось только подождать,

Ночь растает, утро выйдет вновь,

Обещают волны благодать…

Я уйду, а тихий плеск волны,

Будет все плескаться и шептать

И свои вечерние часы

Буду я с любовью вспоминать.

Встретил я однажды домового,

Нет, я перепутал, лешего, скорей,

Здесь ведь нет знакомого, родного

Дома с крышей и усадьбою своей.

Ну, так вот, хорош был леший Вова,

Так назвался, сидя в лопухах.

Он вдруг неожиданно, здорово

Буркнул мне, а я лишь молвил, ах.

Скоро же ответил ему, здрасте,

С любопытством, рассмотрев его,

Я увидел, леший не опасен,

Сам храбрится видно оттого.

Протянул мне Вова руку, пальцы,

Как коренья, под ногтями узелки.

Это щекотливое мгновенье

Я запомнил, сели у реки.

То, да се, как жив, здоров бываешь,

Часто ли в малиновом краю,

Сколько чаю в чашку насыпаешь,

Когда вечером я солнышку пою.

Ничего себе, знакомые вопросы,

Видно очень хочет упрекнуть

Он меня за то, что медоносы

Мы используем, мешаем отдохнуть.

Сам-то как ты поживаешь, леший,

– Наконец вопрос и я задал,

Он сказал: послушай парень пеший,

Ты почти всю жизнь мою узнал.

Мне скрывать тут нечего, поверь мне

И в тебе я вижу все насквозь.

Я сижу в лесу на этом пне,

Изгибаю потихоньку жизни ось.

Людям счастья и добра желаю,

А они не замечают, как же так,

Как рассветы я любимые встречаю,

И пью росы утром натощак.

В лопухах брожу, зевак пугаю,

С птицами с заката до зари

Я леса с лугами охраняю,

Чтобы вольно пели сизари.

Вы же здесь шалите, без умолку,

Водку пьете, жарите шашлык

И достав поганую двустволку,

Застрелить пытаетесь мой лик.

Лес уничтожаете, деревья

Пилите, мы запинаемся о пни,

Да, валежник нам для вдохновенья

Оставляете, поди потом, усни.

Мне вдруг стыдно стало, я опешил,

Попрощавшись, на стоянку поспешил,

Растворился в дебрях мудрый леший,

И я понял, не напрасно он здесь жил.

Кафе закрыто на замок,

Похолодало, снова осень,

Кубань несется на восток

И в облаках седая проседь.

Стою я на мосту влюбленных,

Взгляд мой, как нежный поцелуй,

Средь облаков неспешных, сонных

Коснулся чуть холодных струй.

А на том берегу одинокий хозяин с собакой,

Вдоль воды по песку на закате бредет,

Осень листья бросает с неистовой дракой

И на ветер под ноги метет и метет.

Солнце стремится на закат,

Гуляют пары, мамы, дети,

Мой взгляд пронзительней стократ

Все ловит, ловит в свои сети.

Все четче вечер и огни

Летят над парком с фонарями,

И провожают звонари

Закат над белыми церквями.

Поет оркестр и соло бард

Для всех выводит на прощанье,

Ночь входит более в азарт

И прикрывает увяданье.

Опять разлука впереди,

Я провожаю ночью друга,

А ты нас осень рассуди,

А то на сердце воет вьюга.

Белый снег, хотя уже не первый,

Запись песни, нервность первых строк.

Успокойтесь, не пляшите нервы,

Выметайся нервность за порог.

Заметал снежок поля и села,

За окном, все, превратив в мираж.

Передал нам снег свою веселость,

И накрыл нас искренний кураж.

Белый снег, хотя уже не первый,

Запись песни, сложность первых строк,

В нос поется, а отсюда нервы,

Уходи простуда за порог.

Чай горячий с медом и микстура,

Водка с перцем за веселость и кураж.

Тридцать шесть и шесть температура

И здоровье в теле не мираж.

Заметал снежок поля и села,

За окном, все, превратив в мираж.

Передал нам снег свою веселость,

И накрыл нас искренний кураж.

Под небом ясным, отражая

Кусты, деревья, облака,

К призывам сердца проникая,

Текла прозрачная река.

И к ней ступали осторожно,

Такой же чистою рекой,

Чтоб зачерпнуть, сколько возможно

Люди с открытою душой.

Всех напоить хотел источник,

Даруя воду небесам,

Поил людей родник – помощник,

Лил воду в сердце, как бальзам.

Его вода вкуснее меда,

Лилась для страждущих с небес,

Явила нам родник природа,

Чтоб в нашем теле дух воскрес.

Явила нам родник природа,

Чтоб в нашем теле дух воскрес.

Его вода вкуснее меда,

Лилась для страждущих с небес…

Много надо ли мне места,

Для моей большой души?

У кого душа из теста,

У кого из колбасы.

У кого душа из водки,

У кого из коньяка,

Кто-то любит вкус селедки,

Кто-то крепкого пивка.

Кто-то любит борщ без соли,

Кто-то любит молоко,

Против пьянства, мимо воли,

Пьет зеленое пивко.

Кто-то любит под картошку,

Есть соленый огурец,

Запивая рюмкой водки,

На закуску острый зельц.

Кто-то кофе любит черный

Или с мятой крепкий чай,

Бутерброд с икрою, волны

И на небе с богом рай.

Для кого-то ад милее,

Прожигая свою жизнь,

Хочет выглядеть святее,

Среди грешников простых.

У кого душа для денег,

У кого без серебра,

Кто-то любит твердый берег,

Кто-то волны и ветра.

Кто-то любит в лесу виды,

Кто-то город, его пыль,

Для кого милее прибыль,

Для кого в степях ковыль…

Вот и я ищу дорогу

И вкушая

Водку пью и слава Богу!

На закуску холодец.

И моя душа из водки,

Иногда из коньяка

И люблю я вкус селедки

И холодного пивка.

Пироги с душистой рыбой

И игристое вино,

И салат с толстенной шубой,

Шахматы и домино.

И люблю я синь просторов

В небесах над головой,

Взгляд пасущихся коров,

Облаков кудрявый строй.

Песни птиц, журчанье речки,

Солнце днем, прохладу, тень,

Стройный силуэт узбечки

И изогнутый плетень.

Море летом и рыбалку

И пустыню, и бархан,

Как вонзает звук в тальянку

Деревенский хулиган.

Сколько надо же мне места

Для моей большой души?

У кого душа из теста,

У кого из колбасы…

Музыка и песни,

Твист, не твист.

Не пойму, хоть тресни,

Чем берет солист.

Вечер задушевный,

За окном роса,

Диалог мгновенный,

Все за полчаса.

Мысль по нотам пляшет,

В танго унеслась,

За окном на пляже

И волна сдалась.

Вот летит по кругу

На красивых «Па»,

В музыке подруга —

Вечная раба.

Музыка и песни,

Твист, не твист.

Не пойму, хоть тресни,

Чем берет солист.

Слушаю и плачу,

Плачу и пою,

Встречу на удачу

Новую зарю!

Закат вальсировал под музыку в залив,

С прохладным, легким, бесшабашным ветром,

Я провожал закат, себе, налив

Немного моря под вечерним фетром.

Плескался в синем море Геленджик,

С кочующей по волнам круглой галькой,

Стая бакланов, к ним уже привык

Прибой вечерний, с плоской черной свайкой,

В дневной, нагретой, солнечной пыли,

Синий туман, под вечер, выдул завязь.

И вдаль с закатом медленно плыли

Взгляды людей, природой восхищаясь.

Смотрел вдаль моря с ними я

И поражался широте простора,

Вот здесь у лавочки родимая земля,

А на закате видно только море.

Упало солнце в ванну из огня

И я представил, там за горизонтом

Другой, встречал рассвет, как только я

Сейчас прощался на закате с солнцем.

Ночка гуляет туманная,

После большого дождя,

В небе звезда окаянная

Светит мигая, маня.

Сад шелестит, в листьях капает,

Молнии в небе близки,

Призраки белою ватою

Гасят вдали огоньки.

Страшно, комар впился в кожу мне,

Где-то сипуха кричит.

Тайна летает вверху, в вышине,

И гениально молчит.

Звуки сужают полночную темь,

Призрак за каждым кустом,

Лягу, посплю, пусть начавшийся день

Снова вернется в мой дом.

Утром пройдусь, вспомню прошлую жуть,

Белый, ползущий туман,

В жизни ясна мне лишь малая суть,

Всюду коварный обман.

1. Взрывы, пулемет строчит, война,

Смерть и жизнь, не зная пораженья,

Чашу пью военную сполна,

Ради счастья молодого поколенья.

Супостат хотел нас затоптать,

Покорить меня, моря и страны,

Только разве можно силой взять,

То, что сердцем любишь неустанно.

А легко ли, а легко ли мне

Осознать, что вот она, Победа!

Наконец, конец войне,

Прочь уходят с нею наши беды.

Мир, и мы о мире будем петь,

Все, теперь лишь труд, да, труд лишь ратный.

Сколько нужно нам еще успеть,

Чтобы сделать жизнь вокруг прекрасной.

2. За жестокость приходилось всем страдать,

Отвечать убийством за убийство,

Тяжело, но как можно прощать,

Нелюдям, разнузданные зверства.

И не зря: с мечом кто к нам придет,

От меча же своего погибнет,

Супостат бесславие найдет

И его возмездие настигнет.

3. Только отзвенела в поле брань,

Взят Рейхстаг, конец войне, ребята.

Жаль нельзя сказать: солдатик встань,

Тем, кто лег под дулом автомата.

Мы теперь о мире будем петь,

Вместе с птицами весенними на воле,

И пусть будут в тишине звенеть

Голоса трудящихся на поле.

Нету ветра, ветер спит,

Надо мной комар жужжит,

Это злая Комариха

Меня хочет укусить,

Сколько можно, хоть я злюсь,

Комариху я боюсь,

Ведь летает в темноте

Злая ведьма на метле,

Кровь людскую хочет пить,

Чтоб комариков родить,

Ко мне ближе все летает,

Сон мой напрочь прогоняет,

Злая ведьма, убирайся,

Хлоп и нету комара,

Дорогая не ругайся,

Тебе к вечности пора,

Я в ночи хотел остаться

Один, и лунною порой,

Мечтал, и водкой напивался,

Ну, так, несильно, не в запой,

Они жужжали, человек,

Он теплый, он продлит наш век,

Хотя и выпил пол бутылки,

Я слышал злые языки,

И комарихи, как картинки

В тени летали от луны,

Все обо мне переживали,

Напиться крови все мечтали,

О, комарихи, вы не бойтесь,

Мужчина я, или же нет,

Я вам по капельке настойки

Налью для продолженья лет,

А вы, отведав сей отравы,

Рожайте новых наглецов,

Которые возьмут по праву

Свое наследие отцов!

Постоянные треволнения и битвы с женой,

Наталкивают на мысль, а умею я жить?

Кто-то скажет: конечно, ведь он же живой,

Так зачем о жизни, при жизни тужить.

Да, и я, вспоминая соседей, их разговоры,

Всегда поддакивал, кому-то из них,

Федьку, помните, был прокурором,

А теперь олигарх, один из крутых.

Тот был пьяницей, при коммунистах,

Или двоечником, какой комсомол,

А теперь у них крутые тачки, маски на лицах,

И вокруг, толстосумов сплошной произвол.

А меня жена пилит, где деньги, где деньги,

Я всего лишь романтик, неизвестный поэт.

Душу разве заставишь синицею тенькать,

Если, как журавлей тянет в новый сонет.

А женился ведь по любви, точно помню,

Подточила любовь злодейка – пила,

Протоптала тропинку к могильному камню,

С четким текстом: увы, любовь умерла.

И теперь в моем сердце метель завывает,

Как в просторной квартире эхо звучит,

Как ребенок наивен поэт, но он знает,

Что журавль обязательно в дом прилетит.

И вот сижу у телика,

Ем ужин неразбавленный,

Далек от академика,

Поэзией отравленный.

Ем бутерброды с воблою,

Пью чай жасмином, пахнущий.

С реальною свободою

Над головою жахнущей.

Все думаю: живу, иль нет,

Зачем мое мгновение,

Я оформляю, как поэт,

Себе во вдохновение.

Но ради денег жить претит,

И я живу с поэзией,

Так пусть душа наверх летит,

Над жизненной коллизией…

Ранее утро везет понедельник,

В новый начавшийся день,

О выходных впечатленьях отдельных

И вспоминать очень лень.

В восемь ли, в девять начало работы,

Жизненный жесткий ритм,

И бесконечные наши заботы

Лезут в карман, забыв стыд.

Дудочка дует звон денег чеканный,

Плата за рабский здесь труд,

После рабочего дня взгляд туманный,

С телом зарплату несут.

Вечером выпьем с тобою рабочий,

Снимем заботы и стресс,

Завтрашний день нам опять напророчит

Строить железный прогресс.

Дождь проливной, заигравший внезапно,

В паузе даст отдохнуть,

О, этот мир, труд бывает ужасным,

Хочется взять и уснуть.

Мы записали с Саней новый диск

И рвем в Москву, рисует перспектива…

Быть может – это новый писк,

Жить нам пора уже красиво.

И вот Москва, приветствую тебя!

Три дня пути промчались незаметно,

Сегодня планов много для меня,

Пишет рассвет на горизонте медном.

Выхватывает взгляд мой светофор,

Очередной сложнейший перекресток,

И я крадусь в машине, словно вор,

Как будто бы, нашкодивший подросток.

Гудит со всех сторон вокруг Москва,

Мы к центру продвигаемся, к Никитской,

Начало дня, трясет уже меня,

От этой публики, спешащей и бандитской.

Куда-то едем, снова по кольцу,

Вот третье транспортное, и опять налево,

Табличек нет, и рулим, как в лесу,

С утра приятно быть таким вот смелым.

Садовое, по кругу, господа —

Приезжему тут трудно разобраться.

И лишний круг, ну это, как всегда,

И нам друзья не стоит обижаться.

Как дань Москве, мы удлиняем путь

И учимся, не смея жить короче,

Чтобы потом кому нибудь шепнуть,

Да, я там был, дорог не помню, впрочем…

Таганская, мы мимо, мимо мчим,

Нам повернуть опять нужно налево,

В Музей Высоцкого попасть с утра хотим,

В Московское распаханное чрево.

Дела, дела, дела, дела, дела…

Мы, наконец, в кафе, что на Никитской,

Дорога к Богу с песнями мила,

Которые поют в стране бандитской.

Пора домой, плутаем, как в лесу,

Кричать ”АУ” вот только бесполезно,

Я доверяю путь свой колесу,

И вечер ведь уже, довольно поздно.

Нам в Королев, на Мира бы свернуть,

А мы, как белки крутимся по кругу,

Кратчайший путь, кратчайший, нужный путь,

До самой смерти видно не забуду.

Еще кружок, Лубянка, мы в пути,

Названия милее уже сердцу,

На Мира вырвались, бледнеет впереди,

Японская тойота с лэйбой тэрцел.

Вдвоем уже не одиноко мне

И хонда мчит уверенно по лужам,

Давно закат потух в своем огне,

А мы еще по лужам этим кружим.

Но вот пошли знакомые места,

Вон храм блестит, на маковках сверкает,

На каждом кончике ажурного креста,

Сияет свет, и истина сияет.

Милее сердцу, что я узнаю,

Я здесь бывал, и ездил по проспекту,

Я потихоньку песенку пою,

Названия читаю интеллекту.

Братеево мне точно по душе,

А Марьино, как мягкий шелк по коже,

Пруды Борисовские сонные уже,

На зеркала небесные похожи.

Сирены вой, куда-то все спешат,

Здесь постоянно людям нужна помощь,

С машинами, ползущими назад,

Стареет город, превращаясь в овощ.

И в ступоре встает все на дыбы,

Одна дорога остается, прямо в небо,

Когда – нибудь исполнятся мечты,

И мне нальет вина богиня Геба.

Но не забуду я, тебя, Москва!

Сегодня мы с тобой, вдвоем, гуляли.

Я справа, неотрывно от руля,

Глядел в окно за краешек вуали.

Темнота надо мною струится,

Ночь спустилась на мир, комарье

Теплой крови желает и злится,

Пахнет хлебом на поле жнивье.

Запах скошенных трав в ноздри бьется,

Звонкий стрекот цикад по ушам,

Не сидится мне дома, неймется,

С речкой пью эту ночь пополам.

Всплески, вскрики, шорохи, вздохи,

Бродят духи по темной воде,

Ловят взгляды влюбленных, далеких

Половинок в горящей звезде.

Конь, стреноженный, рядом пасется

И горит возле ног костерок,

А по речке туман вдаль несется

И белеет неясный восток.

Тишина, темнота, где-то тайна

Раскрывается в юном цветке,

Ночь, костер и звезда неслучайно

Отразились сегодня в реке.

В Санкт-Петербурге дождь идет три дня,

Висит за окнами, как сумеречный сон.

Над ним под вечер трели соловья

Усиливают в окнах легкий звон.

Мне хорошо смотреть в свое окно,

Люблю твою прохладу Петербург,

Нам в эту встречу, видно суждено

Уплыть во сне под сумеречный звук.

Уплыть в Неву под перелив дождя,

Стирая грани улиц, мостовых

Жаль, что мосты мне развести нельзя

На чистых улицах умытых, городских.

В Санкт-Петербурге дождь уже три дня

Висит за окнами, как серая ворона,

Прохладно, ветрено, но трелями звеня

Поют в посадках птицы у балкона.

Пугливая, под звуки этих птиц

Уносится наверх погода.

Дождь прекращается и с теньканьем синиц

Утром звучит так солнечно – свобода!

За окном снегами крутит,

В первый зимний день Зима,

Нагоняла осень жути,

А теперь пуржит сама.

Собирался в город ехать,

Теперь видно не судьба,

Коррективы, в жизни веха —

Шаловливая резьба.

Ведь на летней-то резине,

Как по снегу босиком.

Попривыкну, может, сгинет,

Снег, летящий с холодком.

Подожду, ведь в воскресенье

Можно просто отдыхать.

И зимою с вдохновеньем,

О Зиме в пургу писать.

Ветер с деревом играет,

Листья легкие срывает,

Сверху дунет, либо с боку,

Он подобен злому року,

Раздевает догола

Деревянные дела.

Дерево стоит покорно,

Ветки в небо, вскинув гордо,

В ветках слышится молитва,

Ну, Зачем, так ветер злится.

Листья пусть себе берет

Но не гнет меня, не рвет.

Ведь с корнями улетают

Слабо росшие, бывает.

Не услышана молитва

Продолжает ветер злиться,

Дует сбоку, дует в спину,

Сверху дует, дует снизу.

Что же дерево мне делать?

Вопрошает, не пойму.

Может взять и поломать

Эту странную игру?

Рассудил всех ураган,

Взял и смел ветер в бурьян,

Дерево сломал, а ветки

Упорхнули, как кокетки,

Выбрался наутро ветер

Из травы, бурьянов этих,

Как с похмелья посидел,

И несмело полетел.

Наигрался, Слава Богу,

Снова жизнь ведет к порогу

Неизвестной нам игры.

Для чего живем здесь мы.

Музыкальный вечер в доме,

Запись песен и солист,

От волненья сжав ладони

Распевает, голосист.

Две напели, третья будет,

За окном цветет апрель,

Этот вечер не забудет

В небе синем акварель.

Распускаются цветочки,

Распускается душа,

Распускаются листочки

Незаметно, чуть дыша.

Мы весне подарим песни,

Нам природа будет петь,

И пусть с голосом чудесным

В мир душа будет лететь….

Расцветает в огороде

Цветом нежным абрикос,

Вьется ветер на свободе,

Пчелы пьют нектар из роз.

Над цветением гуденье,

Соком полнится лоза,

Скоро новое рожденье

Подтвердит весной гроза.

Слышно музыку в природе,

Как поет в цветах весна!!!

Соком льются в ветках воды

И святая тишина!!!

Задумался в обнимку с телефоном,

Сижу в машине у бутика на Тверской,

Дышу, конечно, извините, не озоном,

Здесь воздух злой какой-то, городской.

Горит неоном вечная реклама,

Макдональдс, банк, Незлобин, все твердят:

Мы мочим корки, мы – не Харе-рама,

Мы то, что все здесь «хавают», Едят.

Бредут машины по проспекту, словно люди,

Приезжие глазеют в потолок,

Здесь жизнь играет часто буги-вуги,

И рвется мощный жизненный поток.

Об этой улице пропел для всех Есенин,

Конечно, гениально, где уж мне,

Перед его талантом на колени,

Вставали все, кто жил тогда в Москве.

Старушка просит подаянье, Слава Богу!

Ей подают по грошику на жизнь,

Благодарят за легкую дорогу

И мысленно желают ей – держись.

Сижу и размышляю, дальше ехать,

Куда теперь кривая занесла

И, как Тверская, мне в Москву заехать,

Ведь только начинаю я дела.