3

Со Стасом Даниловым они встретились возле указанного места. Он как раз выбирался из машины, когда Любимова окликнула его:

– Стасис!

– О, привет, Марусь! С синхронным прибытием тебя!

Данилов одарил ее улыбкой, которая сразила наповал уже немало женщин, и посмотрел на нее серыми глазами, способными вскружить голову и юной старлетке, и многоопытной даме. Следом за ним из машины выбрался Толя Волохов. Кивнул Маше, пригладил огромной ладонью ежик русых волос, поскреб ногтями небритую щеку и уставился на старинный, недавно отреставрированный особняк, в котором располагалась частная больница.

– Не знал, что частные клиники можно открывать в старинных дворянских особняках, – пробасил он.

– Почему нет? – поинтересовался Стас.

Толя кивнул на бронзовую табличку, привинченную к стене, и сказал:

– Это же памятник архитектуры. Начало девятнадцатого века.

– Толя, не будь наивным, – сказала Маша. – Старик сказал, что вы введете меня в курс дела. Можете приступать.

Они двинулись к особняку, и Стас в нескольких фразах обрисовал ситуацию. Известный бизнесмен и начинающий политик Владимир Маркович Черновец находится в одной из палат этой замечательной клиники. Около сорока минут тому назад аппарат искусственного жизнеобеспечения закоротило. Кто-то вылил на него стакан воды, предварительно отсоединив верхнюю часть панели. При этом известно, что в момент аварии в палату к Черновцу никто не входил.

– Значит, Черновец мертв, – невесело констатировала Маша, поднимаясь по мраморным ступенькам.

– Мертвее не бывает, – отозвался Стас.

– Надо же! Перед тем как поехать сюда, я как раз говорила о нем с одним старым знакомым.

Стас хмыкнул:

– Нашли тему для беседы!

– Человек окочурился на больничной койке, не выходя из комы, – прогудел Толя Волохов. – Не понимаю, зачем было гнать сюда целую толпу оперов?

– Ты здесь лишь для того, чтобы оттенять мое великолепие, – сказал на это Стас.

– Нет, правда! Сначала заставили нас выяснять обстоятельства, при которых его хватил инсульт. Теперь пригнали сюда. Уж который день мы водим хороводы вокруг этого Черновца. Будто у нас других дел нет!

– Станешь богатым бизнесменом, и вокруг тебя тоже будут водить хороводы, – заверил его Данилов.

Холл клиники был небольшим, но шикарным, под стать особняку. Стены обшиты ореховыми панелями, под потолком – гипсовая лепнина. С потолка свисала огромная хрустальная люстра.

– Красиво, как в раю, – сказал Стас.

– И мрачно, как в аду, – изрек Волохов. – О, а вон и церберы!

Три охранника в синих форменных пиджаках стояли возле электронной рамки металлодетектора. Еще один сидел за компьютером, стоявшим на столике.

Охранники взглянули на Машу с интересом, пробежались взглядами по ее стройной фигуре.

– Ох, Марусь, – тихо сказал Стас, – сдается мне, эти парни собираются посмотреть, что у тебя под одеждой.

– Перебьются, – сказала Любимова.

Подойдя к турникетам, Маша кивнула охранникам и сказала:

– Мы из полиции.

– Предъявите документы, – потребовал один из них.

Маша достала из сумочки удостоверение сотрудника ГУВД и показала его молодым людям.

– Годится? – спросила она.

– Да, – ответил один из них.

Маша и ребята прошли через рамку металлодетектора. На Стаса рамка среагировала, и он откинул полу куртки и показал кобуру с пистолетом.

– У вас пистолет, – сурово произнес охранник.

– Угадал.

– У вас есть разрешение на его применение?

– Слыхала, Маш? – усмехнулся Стас. – Тут у них все по-взрослому. – Он достал разрешение и сунул его под нос охраннику. – На, любуйся, недоверчивый ты мой.

Охранник ознакомился с разрешением и кивнул:

– Можете пройти. Вам нужна палата номер восемь, по лестнице на третий этаж и направо. Или воспользуйтесь лифтом.

Поднимаясь по лестнице, Стас заметил:

– Охрана у них тут покруче, чем в Кремле. Мышь не проскользнет.

Маша ничего на это не сказала. У нее уже закрались определенные сомнения на этот счет, но озвучивать их она не спешила.

Полчаса спустя, после тщательного осмотра места происшествия, Маша решила перекурить. Толя и Стас составили ей компанию. Стас, будучи приверженцем здорового образа жизни, не курил, но из солидарности стоял рядом с ними и грыз зубочистку.

К ним подошел судмедэксперт Лаврененков, сухой и морщинистый, как старое дерево.

– Ну что, – заговорил он, снимая перчатки, – не знаю, как для вас, а для меня тут все очевидно. Гражданин Черновец лежал на койке, доживая свои последние дни. Но кому-то показалось, что эти дни для него – непозволительная роскошь.

– Значит, его все-таки убили, – констатировал Волохов.

– Убили-то убили, но непонятно как, – сказала Маша. – В момент гибели Черновца рядом с ними никого не было. Это подтверждают две медсестры, которые стояли рядом с его палатой и трепались «за жизнь».

– А сам Черновец не мог этого сделать? – осведомился Толя Волохов, дымя сигаретой.

Лаврененков задумчиво посмотрел на него и сказал:

– Вообще-то мог. Но для этого ему нужно было выйти из комы, подняться с кровати, налить в стакан воду, а потом выплеснуть ее на аппарат искусственного жизнеобеспечения. Да, но за мгновение до этого – пока стакан «завис» в воздухе – вернуться в кровать и погрузиться в кому!

– Я просто предположил…

– Понимаю, – кивнул Лаврененков. – А я просто развил твое предположение.

– Итак, что мы имеем, – подытожила Стас. – В палате больной был один. Окна закрыты. У дверей стояли медсестры. И все же кто-то вылил из стакана воду в аппарат и вывел его из строя. На полтергейст грешить не будем, но все же рационального объяснения этому происшествию нет. Марусь, а ты что скажешь?

Любимова откинула со лба светлую прядь волос и сдвинула темные брови.

– Надо подумать.

Лаврененков улыбнулся и проговорил отеческим голосом:

– Думай, Машенька, думай! Похоже, в нашей компании ты единственная, кто на это способен.

– Я хочу еще раз поговорить с медсестрами, – сказала Маша.

– Поговори, – кивнул Лаврененков. – Но вряд ли они скажут тебе что-нибудь новое. Я пока начну составлять протокол.

– Хорошо, Семен Иванович. Стас и Толя вам помогут.

Медсестер – рыженькую и блондинку – Маша нашла в холле. Белые халатики, белые изящные шапочки, приколотые к волосам заколками. Обе сидели на диване. Рыженькая шмыгала носом. Блондинка, сдвинув брови и уставившись в экран мобильника, отправляла кому-то эсэмэску, постукивая по клавишам длинным красным ногтем.

Маша присела рядом с ними:

– Девчонки, я задам вам еще пару вопросов.

Рыженькая исторгла глубокий горестный вздох и кивнула. Блондинка опустила мобильник, приготовившись слушать.

– Вы уверены, что дверь палаты все время находилась в поле вашего зрения? – спросила Маша.

– Да, – сказала рыженькая. – Мы стояли в шаге от нее.

– Вы слышали какой-нибудь шум?

Рыженькая и блондинка переглянулись. Обе пожали плечами, и рыженькая сказала:

– Да нет, ничего особенного.

– Шума не было, – подтвердила медсестра-блондинка. – Мы просто почувствовали запах чего-то паленого. Знаете, такой бывает, когда проводка горит. Или когда какой-нибудь провод расплавится.

– Кто выходил из палаты Черновца последним и когда в точности это было? – спросила Маша.

– Ну… – Рыженькая слегка смутилась. – Я заглядывала в палату минут за пять до того, как запахло паленым. Все было в порядке, аппарат работал.

– Вы не обратили внимания: быть может, на аппарате стоял стакан с водой?

Медсестра задумалась, наморщив лоб, покачала головой и уверенно проговорила:

– Нет, ничего такого я не видела.

Маша кивнула:

– Хорошо. Кто заходил в палату перед вами?

– В ближайшие пять минут – никто.

– А до этого?

Девушки задумались.

– Не помню, хотя… – начала было рыженькая, но блондинка ее перебила:

– Лукьянов заходил. Ваня. Это наш медбрат.

– Точно! – вспомнила и рыженькая. – Он заходил как раз перед нами! Примерно за пару минут!

Маша слегка прищурила карие глаза:

– Что он там делал?

– Записывал показания для журнала, – ответила рыженькая.

– Сколько времени он там пробыл?

– Недолго. Минуту или около того.

Любимова обдумала ее ответ и вдруг спросила:

– Где у вас холодильник?

– Какой холодильник?! – удивилась рыженькая.

– Обыкновенный. В котором вы храните продукты.

– Какие продукты?

– Пиццу, котлеты, бутерброды… То, что вы едите, когда остаетесь на ночные дежурства.

– А, вы об этом… – Рыженькая покосилась на блондинку, та пожала острыми плечами. – Холодильник стоит в комнате отдыха медперсонала. А что?

– Проводите меня туда, пожалуйста.

Возражений не последовало.

В комнате отдыха Маша открыла холодильник и осмотрела его. Потом заглянула в морозильную камеру, в отделение для льда, после чего повернулась к медсестрам и спросила:

– А где сейчас медбрат Лукьянов?

– Где-то в больнице. Хотя… – Рыженькая медсестра посмотрела на круглые часы, висевшие на стене. – Дежурство у него закончилось двадцать минут назад. Наверное, он уже ушел. – Она вновь пожала плечами. – Ну, или переодевается.

– Проводите меня в раздевалку, я хочу задать ему пару вопросов.

По пути к раздевалке к Маше и медсестрам присоединился Стас Данилов.

– Как там? – спросила его Маша.

– Нормально. Лаврененков диктует, Толя записывает. Минут через двадцать закончат. А вы куда?

– Мы…

Договорить Маша не успела. В холл вывернул из-за угла коренастый полный человек в черной толстовке с надетым на голову капюшоном. Из-под капюшона торчал козырек кепки-бейсболки, низко надвинутый на лоб.

– А вот и Ваня Лукьянов! – сказала рыженькая медсестра. – Вань, постой!

Мужчина остановился.

– Это полицейские, они хотят с тобой поговорить! – сказала медсестра-блондинка.

Мужчина посмотрел на Машу. Глаза его были скрыты за темными стеклами очков. Лицо одутловатое, до глаз заросшее рыжеватой щетиной.

– Майор Любимова, уголовный розыск, – представилась Маша.

Лукьянов задрал рукав куртки и посмотрел на часы.

– Вообще-то я спешу…

– Я задержу вас всего на пару минут.

– Ну, если на пару… – Голос у Лукьянова был хрипловатый, недовольный. – Хорошо, давайте.

– Мы вам еще нужны? – поинтересовалась рыженькая медсестра.

– Нет. Спасибо за помощь.

Девушки прошли мимо подмигнувшего им Стаса, захихикали и зашептались, как девочки-подростки.

– Может, присядем? – предложила Маша медбрату Лукьянову.

Толстяк посмотрел на стулья, рядком стоявшие у стены, перевел взгляд на Машу и сказал:

– Пару минут я могу и постоять.

– Что ж… Тогда, пожалуй, приступим. Вы, конечно, знаете о том, что случилось с пациентом по фамилии Черновец?

– Само собой.

Маша вгляделась в одутловатое лицо медбрата и вдруг спросила:

– Кажется, вы нервничаете?

– А вы как думаете? – хмуро проговорил Лукьянов. – Из-за вас я опаздываю на свою электричку!

– Вы живете не в Москве?

– Я живу в Подольске.

– Еще минута, и я вас отпущу. Скажите, Иван… Я ведь могу называть вас Иваном?

– Почему нет? Ведь я и в самом деле Иван, – проговорил он с хмурой усмешкой.

– Скажите, Иван, какие напитки вы любите пить?

Стас удивленно взглянул на Машу.

– Что? – не понял Лукьянов.

– Что вы пьете, когда испытываете жажду? «Пепси», «Кока-колу», «Тархун»?

– Я люблю «Спрайт».

– Вы пьете его со льдом?

– Случается. Я не понимаю, к чему вы…

– А сегодня вы пили «Спрайт» со льдом?

– Возможно.

– А если точнее?

Лукьянов помрачнел еще больше.

– Ну, пил, – процедил он. – А при чем тут это? Что это вообще за вопросы?!

Маша чуть склонила голову набок и несколько секунд задумчиво разглядывала медбрата. Потом вздохнула и сказала:

– Думаю, вам придется проехать с нами.

– Что?! Куда это проехать?!

– На Петровку. В здание ГУВД Москвы. Там мы с вами обо всем подробно поговорим.

– С какой стати я должен с вами ехать?

– Если хотите, можем оформить это как задержание, – холодно произнесла Маша.

Лукьянов молчал. Стас как бы невзначай передвинулся – так, чтобы заслонить выход из холла. Он по собственному опыту знал, что Маша Любимова полна сюрпризов и когда она вот так беседует со свидетелем или подозреваемым, дело часто заканчивается «нежелательными эксцессами» (как называл их полковник Жук).

То, что произошло дальше, заняло всего секунду. Лукьянов быстро шагнул к Маше, схватил ее за плечи и с силой толкнул на Стаса, развернулся и бросился к окну. Стас был готов к подобному финту и сделал попытку схватить противника, но тот оказался быстрее – в несколько прыжков достиг окна, взмыл в воздух, вышиб плечом раму со стеклом и исчез из виду.

Улица была пустынна, если не считать одинокого парня-азиата, неторопливо шагавшего по тротуару. Маша и Стас пробежали мимо него, свернули в переулок и остановились.

– Здесь тоже никого! – с досадой воскликнул Стас.

– Вижу!

Она быстро развернулась, вышла из переулка и громко окликнула удалявшегося азиата:

– Простите!

Парень остановился и повернул голову. Маша быстро и внимательно оглядела его. Очки в модной оправе, джинсы, белая рубашка. На тощей жилистой шее болтается фотоаппарат «Никон», рот растянут в доброжелательной улыбке.

– Я из полиции, – отчеканила Любимова, подходя к замершему в ожидании парню. – Вы здесь только что не видели полного мужчину в кепке и темных очках?

Он улыбнулся еще шире, выражая готовность к общению.

– Sorry… – проговорил он и тут же добавил на ломаном русском, стараясь выговаривать слова как можно правильнее: – Простите, я плохо говорить по-русски. Скажите это медленно, пожалуйста. Спасибо.

– Маш! – громко окликнул ее Стас. – Я тут кое-что нашел!

Маша вновь окинула взглядом худую фигуру прохожего. Сложением – типичный эктоморф[1], рост около ста восьмидесяти, глаза узкие, нос плоский.

– Извините, – сказала ему Маша, повернулась и заспешила к Стасу.

Он стоял возле большого железного мусорного ящика, прислоненного к высокой кирпичной стене.

– Взгляни, – сказал Данилов.

Маша наклонилась и посмотрела на клочок ткани, висевший на краю ящика. Клочок был явно оторван, и, скорей всего, на бегу. Синий. По виду – хлопок.

– Зацепился рукавом, когда убегал, – резюмировала Маша.

– Да, скорее всего, – кивнул Данилов.

Маша достала из сумочки пластиковый пакетик и крохотные стальные щипцы, с которыми никогда не расставалась, поддела клочок ткани щипцами, аккуратно сняла его с бака и сунула в пластиковый пакетик.

Стас задрал голову и посмотрел на стену.

– Можно предположить, что Лукьянов вскочил на ящик, а потом перемахнул через стену. Но от ящика до края стены больше трех метров. Либо этот сукин сын гимнаст, либо…

– Либо он вообще никуда не прыгал, – закончила за него Маша.

Брови ее сошлись на переносице.

– Из переулка никто не выходил, – принялась рассуждать Маша, – кроме…

Она замолчала.

– Кроме кого? – спросил Стас.

Она посмотрела на Данилова:

– Ты видел азиата, с которым я разговаривала?

– Да. Мельком. А что?

Маша озабоченно нахмурилась. Стас внимательно на нее посмотрел и недоверчиво хмыкнул:

– Чепуха! Это не мог быть Лукьянов.

– Да, – вынуждена была признать Любимова. Вздохнула и добавила: – И все же мы его упустили. Он ушел. И черт меня подери – хотела бы я знать, как он это сделал?!

– Просочился сквозь стену, – с горькой иронией произнес Стас. – Так же, как в палату Черновца.

Маша покачала головой:

– Нет. В палату он вошел через дверь. А потом разыграл простой фокус – на уровне пятого класса школы.

Стас внимательно посмотрел на Машу:

– Видимо, я учусь в четвертом, раз до сих пор не понял.

– Сейчас поймешь. Он…

Договорить Маше не дал громкий топот ботинок. Из-за угла вывернул запыхавшийся Толя Волохов. Остановился и спросил, хрипло дыша:

– Ну, что? Ушел?

– Ушел, – мрачно ответил Стас. – Улетел. Испарился.

– Уф-ф… – Толя нагнулся и уперся ладонями в коленки, силясь отдышаться.

Стас с сочувствием посмотрел на его красное лицо и проговорил:

– Анатоль, когда ты наконец бросишь курить?

– Когда рак на горе свистнет. Или когда ты снова женишься.

– В таком случае тебе придется помереть с сигаретой в зубах.

4

Стас заглянул в курилку, увидел дымящего сигаретой Толю и воскликнул:

– Волохов, ты здесь! А я тебя везде ищу!

– А про такую штуку, как мобильный телефон, ты не слышал?

Стас скривился:

– Хватит умничать, тебе это не идет. Ты допрашивал водителя Черновца?

– Ну. И что?

– Не нравятся мне его показания. По-моему, он темнит.

– С чего ты взял?

– Интуиция, Толя, интуиция!

– Про интуицию ты лучше Маше Любимовой расскажи – она поверит. Хочешь допросить его еще раз?

– Было бы неплохо.

– А ты не слишком ли въедлив, Стасис?

Данилов окинул здоровяка Волохова взглядом снизу вверх и обратно и сказал:

– Видишь ли, мой маленький друг… Если бы ты внимательно слушал преподавателей школы милиции, а не разгадывал в это время кроссворды, ты бы знал, что в нашем деле въедливость – это главное!

– Да я не против, – пожал плечами Толя. – Хочешь допросить – валяй, допрашивай.

– А сам не хочешь это сделать?

Волохов посмотрел на друга тяжелым взглядом:

– У меня за две недели три обращения по поводу пропавших девушек. Хочешь, чтобы я все бросил и посвятил остаток дня приятной беседе с А. Г. Феклистовым?

– Девушки, конечно, важнее, – согласился Стас. – Они всегда важнее. Кстати, как у тебя с женой?

– Нормально. – Волохов улыбнулся. – Этот питерский диагностик совершил настоящее чудо. Представляешь, выяснилось, что ей просто неправильно поставили диагноз! Никакой болезни сосудов у нее не было, и головной мозг в порядке. Оказалось, что у нее какая-то «пролактинома», и она успешно лечится, даже без операционного вмешательства. Погоди… – Толя рассеянно нахмурился: – Я тебе это уже рассказывал, да?

– Раз восемь, – сказал Стас. – Но я готов послушать снова, лишь бы тебе было приятно.

– Прости. – Толя смутился. – Я, наверное, в последние недели только об этом и талдычу…

– Не без этого. Но не волнуйся, у нас понимающий коллектив. – Стас хлопнул Волохова по могучему плечу. – Я рад, что у вас все наладилось, малыш!

– Да уж. – Толя усмехнулся. – Еще полгода назад она меня даже не узнавала, а теперь пилит по каждому поводу – прямо как в наши лучшие дни.

– В семейной жизни есть свои ямы и буераки, – философски изрек Стас. – Но есть и трамплины.

– Ну а у тебя как с этим делом? – поинтересовался Волохов. – Все так же прыгаешь по девичьим койкам?

– Это они прыгают по моей койке, – поправил Стас. – Иногда по очереди, а иногда, когда особо невтерпеж, все вместе.

– И такое бывает? – поднял брови Волохов.

Стас усмехнулся:

– А то!

Волохов посмотрел на коллегу с сочувствием и вздохнул:

– Совсем ты опаскудился, Данилов. Скоро тебе будут сниться такие же сны, какие снятся престарелым гинекологам. А наяву ты будешь шарахаться от женщин, как от воплощения своих худших кошмаров.

Стас засмеялся:

– Вот это уж мне точно не грозит. Ладно, пойду вызову Феклистова к нам. Попробую нагнать на него побольше страха.

Полтора часа спустя, усадив Феклистова, водителя покойного Черновца, за стол, Данилов сел напротив него, закинул руки за голову и сцепил пальцы.

– Вас не смутит, если я одновременно буду делать гимнастику и разговаривать? – поинтересовался он у водителя. – Спина затекла.

– Меня это не смутит, – сухо ответил тот.

– Отлично. – Стас чуть подвигал плечами. – В некоторых системах йоги, – сказал он, – эта поза называется «Спокойное ожидание». Она мне очень нравится. Знаете, почему?

– Нет.

Стас улыбнулся:

– Потому что я всегда спокоен. А спокоен я из-за того, что верю: любое преступление может быть раскрыто. Рано или поздно правда всегда выплывает наружу. Как ее ни скрывай.

Стас опустил руки, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, потом посмотрел на водителя и сказал:

– Ну что, приступим к непосредственному предмету нашего разговора?

– Давайте.

– Итак, вы – Александр Григорьевич Феклистов. Работаете… вернее, работали водителем у Черновца Владимира Марковича. Я все правильно излагаю?

– Да, все верно.

Стас пошелестел листочками дела:

– В ваших показаниях записано, что в тот день, когда Черновец попал в больницу с инсультом, вы не видели и не слышали ничего подозрительного. Это так?

– Так, – кивнул парень.

– То есть ваш начальник В. М. Черновец вернулся домой один, в добром здравии – усталый, трезвый и добродушный?

– Я бы не сказал, что он был добродушным, но вернулся он один и был здоров.

– Понятно. – Стас снова пробежался взглядом по протоколу допроса. Поднял глаза на парня, пристально на него посмотрел и спросил изменившимся голосом: – Ну а вы?

– Что я? – не понял водитель.

– Как вы себя чувствуете?

Парень пожал плечами:

– Нормально чувствую. А что?

– Близорукостью или тугоухостью не страдаете?

Брови парня удивленно дрогнули.

– Нет. А при чем тут…

– Это я на тот случай, что вы могли из-за болезни что-то не увидеть или не услышать, – объяснил Стас.

– Я работаю водителем, – сказал парень. – Так что слух и зрение у меня нормальные!

Стас вежливо улыбнулся:

– Приятно слышать. Ну а с нервами как?

– В каком смысле?

– В прямом. Не шалят? Не хочется иногда выкинуть что-нибудь этакое?

– Хочется, – сказал водитель и тоже усмехнулся. – Хочу выкинуть старую мебель и купить новую.

Стас благодушно засмеялся, резко оборвал смех и заботливо спросил:

– Спите по ночам крепко?

– Не жалуюсь, – ответил водитель. – А при чем тут…

– Просто интересуюсь, – перебил Стас. – В тюрьме-то крепко поспать не придется! Там нужно каждую минуту быть на стреме. Особенно такому молодому и симпатичному парню, как вы.

Парень хмуро посмотрел на Данилова и недоверчиво произнес:

– На что вы намекаете? При чем тут тюрьма?

– Ну, как – «при чем»? За дачу ложных показаний или за сокрытие от следствия важных улик полагается срок. И, между прочим, вполне приличный.

– А кто вам сказал, что я что-то скрываю?

– Опыт.

– Опыт?

Стас кивнул:

– Да. «Мой опыт – сын ошибок трудных…» Не помните, кто написал?

– Нет.

– Кажется, Пушкин. Хотя я могу спутать. Так вот, насчет опыта. Мой опыт ясно говорит мне, что ты виляешь.

Парень уставился на Данилова удивленными глазами.

– Я?

– Ты.

Водитель чуть сощурился:

– Разве мы перешли на «ты»?

– Можем и не переходить, – холодно произнес Стас, – но тебя это уже не спасет.

– От чего не спасет?

– От справедливого возмездия.

Водитель усмехнулся:

– Это у вас такая манера – все время пугать?

– Моя манера – говорить подозреваемому правду. Чтобы он знал, чем рискует.

– А разве я уже подозреваемый?

– Для меня – да, – резко проговорил Стас. – И теперь, – прошипел он, подобно змею, испепеляя водителя взглядом, – когда я это понял, я приложу все усилия, чтобы ты сел на нары – всерьез и надолго!

Стас еще несколько секунд смотрел парню в глаза, затем снял с телефона трубку, клацнул по кнопкам и холодно проговорил:

– Толя, все подтвердилось. Вызови конвой, а я пока оформлю бумаги.

– Подождите! – Водитель облизнул пересохшие губы. – Не надо бумаг. Я все расскажу!

– Толя, пока отбой. – Стас положил трубку на рычаг и взглянул на парня: – Я готов вас выслушать, Александр Григорьевич. Но если я снова замечу, что вы лжете, я добьюсь того, чтобы вас бросили в камеру к самым отъявленным отморозкам. А теперь начинайте!

5

Полковник Жук никогда не повышал голос – ни на подчиненных, ни тем более на начальство. С его морщинистого лица не сходило выражение приветливой вежливой внимательности. Щеточка седых усов полковника была всегда аккуратно подстрижена, а седая челка столь же аккуратно зачесана набок. Тот, кто впервые видел перед собой Старика, мог бы принять его за доброго дедушку, но опера прекрасно знали, какая жесткая сущность кроется за этим мягким обликом.

– Мария Александровна, поясните еще раз, для вновь прибывших, – попросил Старик, когда в кабинет вошли криминалист Паша Скориков и судмедэксперт Лаврененков.

– Все просто, – сказала Маша. – Убийца поставил пластиковый стакан на край аппарата искусственного жизнеобеспечения, так, чтобы половина донышка стакана свисала над краем. Но в стаканчике была не вода – там был кусок льда. Панель аппарата была теплой, лед начал таять. Как только он подтаял, образовавшаяся вода перетекла на другую сторону стаканчика, тот потерял равновесие и перевернулся. Вода из него выплеснулась, и произошло короткое замыкание, которое вывело аппарат из строя. Вот и вся загадка.

– У него была масса способов убить Черновца, – сказал полковник Жук, – но он предпочел самый экзотический. О чем это говорит?

– О том, что он – игрок, – сказала Маша. – Задачка, которую он нам задал, была элементарной. Он проверял наш уровень интеллекта. Он хотел посмотреть, как мы с ней справимся. Поэтому он и не ушел из больницы сразу – хотел насладиться зрелищем нашего позора.

– Да уж… – Старик задумчиво пристукнул карандашом по крышке стола.

Данилов посмотрел на Машу странным взглядом:

– Слушай, Марусь, а как ты его вычислила?

– Лукьянова?

– Да.

– Фокус со стаканчиком и куском льда был очевиден. Лукьянов входил в палату за несколько минут до появления там медсестры. Следовательно, убийцей был либо он, либо медсестра. – Маша пожала плечами. – Медсестру ты видел сам. На убийцу она не похожа, даже если предположить у нее наличие огромного актерского таланта.

– Да уж, – хмыкнул Стас. – На леди Макбет она точно не тянет.

– Остался Лукьянов. Я его спровоцировала – он «повелся». Вот и все.

Стас вздохнул:

– Жаль, что упустили гада! Я позвонил матери медбрата Лукьянова. Она не видела сына уже месяц. Утверждает, что он снимает где-то квартиру. Я попытался пробить по базе, но не получилось. По-видимому, Лукьянов снимает жилье неофициально, без договора и регистрации. Так что нам придется изрядно повозиться, чтобы найти его новое место обитания.

– Повозитесь, – сказал полковник Жук. – Подключите еще кого-нибудь. Вот хоть Анатолия.

Толя Волохов сдвинул брови и кивнул в знак согласия. Полковник перевел взгляд на Пашу Скорикова:

– У вас какие новости?

– На лоскуте ткани, найденном на мусорном баке, обнаружены частицы касторового масла. А также тальк.

– Это все?

– Все, – кивнул Паша.

– И что это, по-вашему, значит?

– Трудно сказать. Обычно касторовое масло применяют в медицине как слабительное средство. А также в косметике, при уходе за кожей лица.

– Класс, – тихо и насмешливо проговорил Данилов. – Наш убийца – Нарцисс, страдающий запором!

Оперативники заухмылялись. Старик кашлянул в кулак, прерывая общее веселье, и посмотрел на Машу:

– Мария Александровна, что вы скажете?

– Я навела кое-какие справки о Черновце. Он был довольно-таки неоднозначной фигурой. С темным прошлым и не слишком прозрачным настоящим. С подчиненными был строг и даже жесток. Семьи не имел. Последние два года занимался благотворительностью. Увлекался коллекционированием антиквариата. Говорят, что в последние несколько месяцев Черновец много времени проводил в церкви. Я хочу наведаться туда и поговорить со священником, который был его духовником.

– Что ж, это может помочь, – согласился Старик.

– Андрей Сергеич, можно? – подал голос Стас Данилов.

– Да, Станислав Сергеевич, конечно.