7 июня 1990 года в десять часов вечера открылось последнее заседание Освященного Поместного Собора Русской Православной Церкви. Митрополит Сурожский Антоний огласил конечный результат голосования: голосовавших – 317, действительных бюллетеней – 309, недействительных – 8; за митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия – 166 голосов, за митрополита Ростовского и Новочеркасского Владимира – 143 голоса.

Председательствующий на Соборе местоблюститель митрополит Филарет вопросил избранного:

– Владыко Алексий! Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви избрал тебя Патриархом Московским и всея Руси. Приемлешь ли ты это избрание?

– Избрание меня освященным Поместным Собором Русской Православной Церкви Патриархом Московским и всея Руси со благодарением приемлю и нимало вопреки глаголю, – ответствовал избранный Патриарх в соответствии с древним обычаем.

Затем старейший по хиротонии архиерей Русской Православной Церкви архиепископ Оренбургский и Бузулукский Леонтий произнес новоизбранному Патриарху первые слова поздравления: «Силой единства Святого Духа Поместный Собор Русской Православной Церкви избрал Вашу Святыню светильником Всероссийского Патриаршего престола. Патриаршество Вашего Святейшества да будет благословенным для Церкви и спасительным для Вашей Святыни».

Почти до полуночи подходили участники Поместного Собора к новому Предстоятелю Церкви, принося свои поздравления, благодаря Бога за явление Его воли о Русской Православной Церкви, в земной жизни которой ныне одна эпоха сменилась другой. Долог и непрост был путь к этой смене. Сегодня видно, что начался он давно. Это относится и к личной судьбе Патриарха Алексия II, и к судьбе Русской Православной Церкви. Несколько десятилетий проблемы церковной жизни, в силу внешних причин, не обсуждались Церковью столь откровенно. На Поместном Соборе, избравшем Патриарха, были обозначены все основные проблемы Церкви. И это сказалось на устроении церковной жизни последующих лет.

Уже глубокой ночью завершился первый день работы Поместного Собора Русской Православной Церкви пением благодарственного молебна. В этот день митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий, в миру Алексей Михайлович Ридигер, стал пятнадцатым Патриархом Московским и всея Руси с именем Алексия II.

Православная Вселенская Церковь состоит из отдельных Поместных Церквей – Церквей-сестер, объединенных одним исповеданием веры. Поместные Церкви, в свою очередь, включают в себя епископии (епархии), а епархии – приходы. Существуют и иные единицы административно-территориального деления Церкви: самоуправляемые Церкви, Экзархаты, митрополичьи округа. Такая структура Церкви сложилась в течение первых столетий ее истории, и с тех пор в основе своей она остается неизменной.

В 1054 году произошло разделение одной христианской Церкви на Римско-Католическую Церковь на Западе с центром в Риме и Православную – на Востоке с центром в Константинополе. Это разделение называют также Великим расколом или Великой схизмой. Фактически разногласия между Папой Римским и патриархом Константинополя начались задолго до 1054 года. Однако именно в 1054 году папа Лев IX послал в Константинополь легатов во главе с кардиналом Гумбертом для разрешения конфликта, начало которому было положено закрытием в 1053 году латинских церквей в Константинополе по распоряжению патриарха Михаила Керулария. Однако найти путь к примирению не удалось. 16 июля 1054 года в соборе Святой Софии папские легаты объявили о низложении патриарха и его отлучении от Церкви. Он же в ответ на это предал легатов анафеме.

Одной из основных проблем во взаимоотношениях между церквами Рима и Константинополя была трактовка первенства Римской Церкви. Еще с первого Вселенского Собора за Римской Церковью закреплялось первенство «по чести» (говоря современно: «самая уважаемая»), что, однако, не отменяло Соборного устройства всей Церкви: принятие всех решений коллегиально посредством Соборов. И первые восемь веков христианства Соборное устройство Церкви не подлежало сомнению даже у Рима. Однако в дальнейшем идея первенства римского епископа «по божественному праву», то есть идея о высшей единоличной власти во всей Церкви, стала преобладать на Западе и в конце концов была принята в качестве догмата на I Ватиканском Соборе.

В 1964 году в Иерусалиме состоялась встреча между Константинопольским Патриархом Афинагором и Папой Римским Павлом VI, в результате которой в декабре 1965 года были сняты взаимные анафемы и подписана Совместная декларация. Однако этот «жест справедливости и взаимного прощения» не имел никакого практического или канонического значения. С католической точки зрения, остаются в силе и не могут быть отменены анафемы I Ватиканского Собора против всех, кто отрицает учение о первенстве Папы Римского, а также ряд других постановлений догматического характера.

Из всех ныне существующих автокефальных Поместных Православных Церквей-сестер Русская Православная Церковь – самая крупная. До революции 1917 года она называлась Греко-кафолическая Российская Православная Церковь. Официальной датой принятия на Руси христианства считается 988 год, когда киевский князь Владимир I Святославич сам принял новую веру и велел крестить в водах Днепра городских жителей. С этого времени христианство выступает государственной религией Древней Руси. До 1448 года Церковь находилась в юрисдикции Константинопольской Православной Церкви, образуя отдельную Русскую митрополию. В 1448 году состоялся Собор Русской Церкви, на котором был самостоятельно избран ее глава – Московский митрополит. Им стал епископ Рязанский Иона. Однако официально автокефальной Русская Церковь стала только в 1589 году, когда митрополит Иов был возведен в сан Патриарха, что было закреплено на Церковном Соборе, созванном в Константинополе в 1590 году. 12 февраля 1593 года синодальный документ нового Константинопольского Собора окончательно утвердил патриаршество на Руси, предоставив по чести и достоинству Предстоятелю Русской Церкви занимать пятое место после четырех древних кафедр: Константинопольской, Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской. Титул русского патриарха в духовных грамотах XVII века, вплоть до упразднения патриаршества, был: «Божьей милостью великий господин, архиепископ царствующего града Москвы и всея великие и малые и белые России и всея северные страны и поморья и многих государств Патриарх».

В 1720 году Петром I был издан «Духовный регламент», согласно которому высшая церковная власть передавалась Российскому императору, а церковное управление должен был осуществлять Святейший Синод. С этого момента патриаршее управление Русской Церковью завершилось. В декабре 1917 года оно было восстановлено. Во время коммунистического террора в России Церковь подверглась жесточайшему преследованию: из более чем 54 тыс. приходских храмов и 25 тыс. часовен, бывших в 1917 году, к 1937 году сохранилось не более 400 церквей. Десятки тысяч представителей духовенства были физически истреблены. В 1943 году в ходе Великой Отечественной войны в СССР было вновь разрешено строительство храмов и монастырей, и Церковь получила санкцию на избрание Патриарха, был избран также и Священный Синод.

Интронизация Святейшего Патриарха Алексия II в 1990 году совпала с началом новой эпохи российской истории, с освобождением Церкви от преследований Советского государства. Именно с 1990-х годов происходит бурное возрождение церковной жизни и постепенное осознание народом непреходящих ценностей православия и своего истинного исторического пути.

I

Годы юности и образования

Святейший Патриарх Алексий II (в миру Алексей Михайлович Ридигер) родился 23 февраля 1929 года в Таллине. Его отец, Михаил Александрович, происходил из старинной петербургской семьи. Одним из видных сродников Патриарха был генерал-адъютант граф Федор Васильевич Ридигер – герой Отечественной войны 1812 года. Мать – Елена Иосифовна Писарева, уроженка Ревеля (Таллина).

Жизнь семьи будущего Патриарха была неотделима от храма Божия, в ней царил дух русской православной церковности, она стала первой, домашней церковью для юного Алеши Ридигера. Его отец окончил в Таллине пастырско-богословские курсы под руководством протоиерея Иоанна Богоявленского, будущего епископа Таллинского Исидора (ум. в 1949 г.), и принял сан священника. В течение 16 лет он был настоятелем Таллинской Рождества Богородицы Казанской церкви, состоял членом, а позже и председателем епархиального совета.

Протоиерей Иоанн также преподавал катехизис в школе и был духовником будущего Патриарха, который вспоминал его как человека глубокой веры и огромнейшего духовного и жизненного опыта: «И моя семья, и мой духовник учили меня видеть хорошее в людях, как это делали мои родители, несмотря на все трудности, которые им пришлось преодолевать в жизни. Любовь, внимание и чуткость к ближнему были критериями, которыми всегда руководствовались и отец Иоанн, и мой отец».

Его первые сознательные шаги совершались в храме, когда он шестилетним мальчиком выполнял свое первое послушание – разливал крещенскую воду в храме, настоятелем которого был его духовник. Уже тогда он твердо знал, что станет только священником. В восемь лет он уже наизусть знал все последование Божественной литургии и любимой его игрой было «служить».

С пятнадцати лет Алексей стал иподиаконом у архиепископа Таллинского и Эстонского Павла (Дмитровского; ум. в 1946 г.), а затем и у епископа Исидора. Учился в русской средней школе в Таллине. В мае 1945 года юному Алексею, в качестве старшего иподиакона и ризничего, было поручено подготовить церемонию открытия обновленного собора Святого Александра Невского в Таллине, в котором вновь начинались богослужения. В этом соборе Алексей стал ризничим и старшим алтарником.

Патриарх вспоминал трудную историю собора Святого Александра Невского: «В 1918 году, после советской оккупации Эстонии, началась кампания по ликвидации собора, и с этой целью были организованы сборы денег даже в школах, среди детей, для «разрушения церквей с русскими позолоченными луковками и часовен русских богов». Все русское общественное мнение и даже Красный Крест выступили против такого вандализма. После провозглашения Эстонской Республики (1920 г.) этот храм стал приходским. В 1936 году было выдвинуто новое предложение: убрать купол Александро-Невского собора и водрузить вместо него шпиль. Сделать его «пантеоном эстонской независимости». В одном архитектурном журнале были опубликованы иллюстрации вида города без «русских луковок», но с «пантеоном эстонской независимости». Я до сих пор храню эти иллюстрации, которые в свое время пригодились мне для спасения храма. Когда в Эстонию пришла Советская власть, она превратила собор в планетарий, считая решения, принятые перед этим Эстонской Республикой, о его разрушении выражением буржуазной власти. С куполов была снята позолота, и собор оставался в таком состоянии до начала войны. Затем, во время нацистской оккупации, он был закрыт немцами, чтобы быть снова возвращенным Церкви, когда советские войска вошли в Эстонию».

С приходом Советской власти в Таллине началась волна арестов, репрессий и депортаций в Сибирь и в северные районы России. Патриарх так вспоминал то время: «Перед войной как дамоклов меч нам грозила высылка в Сибирь. Только чудо Божие нас избавило от этого. После прихода советских войск к нам в пригород Таллина приехали родственники по линии отца. Мы им предоставили свой дом, а сами перешли жить во флигель, скорее даже сарай. Там у нас была комната, в которой мы ютились еще с двумя собаками. В одну из ночей за нами приехали. Обыскали дом. Ходили по участку. В сарай не заглянули. А собаки, которые обычно вели себя очень чутко, ни разу даже не гавкнули. Нас не нашли. После этого случая, до самой немецкой оккупации, мы уже в доме не жили».

«В годы Великой Отечественной войны, – продолжает свои воспоминания Святейший Патриарх, – мой отец духовно окормлял русских людей, которых через Эстонию вывозили в Германию. В лагерях, расположенных в порту Па л диски, в деревнях Клоога, Пылкюда, в очень тяжелых условиях содержались тысячи людей, в основном из центральных областей России. Общение с этими людьми, много пережившими и перестрадавшими, перенесшими на родине многие

преследования, но все равно оставшимися верными Православию, поразило моего отца и позже, в 1944 году, укрепило его в решении остаться на родине. В это время у моей дорогой матушки появилось молитвенное правило. Она каждый день стала читать акафист перед иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

В 1946 году Алексей Ридигер сдал экзамены в Петербургскую (Ленинградскую) духовную семинарию, но не был принят, поскольку ему в то время еще не исполнилось восемнадцати лет. В следующем, 1947 году, он был зачислен сразу на 3-й курс семинарии, которую окончил по первому разряду в 1949 году. По окончании учебы он поступил в Ленинградскую духовную академию, возрожденную после долгого перерыва.

«Как студенты, так и преподаватели, многие из которых были на закате своей жизни, но желали передать свои знания и духовный опыт, воспринимали возрождение духовных школ как подлинное чудо, – вспоминал Патриарх. – Многие вещи остаются в душе на всю жизнь. В Ленинграде преподавал профессор Александр Иванович Сагарда. У нас он вел «Историю Древней Церкви» и «Священное Писание Нового Завета». Он был человек удивительно глубокой веры. Когда он рассказывал о мучениках, его волнение и переживания были столь сильными, что он выходил из аудитории, чтобы утереть слезы. Помню, как кто-то из студентов не мог достойно ответить на его вопросы. Надо было видеть лицо профессора! Он очень разволновался, взял Евангелие и, показывая его нам, произнес, вкладывая всю свою душу в слова: «Вы должны полюбить эту книгу!» Он сказал эти слова с таким чувством, с такой силой, что они навсегда остались у меня в душе. Я мог бы еще приводить такие случаи, они являются примером, как нужно учить отношению к Церкви и к богослужению».

Преподаватели оценили в будущем Патриархе серьезность, чувства ответственности и верности Церкви. Епископ

Таллинский Исидор поддерживал контакты с преподавателями Академии. Он мог радоваться положительным отзывам о «блистательной личности» его воспитанника.

15 апреля 1950 года Алексей был рукоположен во диакона, а 17 апреля того же года – во священника. Патриарх вспоминал: «Сан диакона дает, с одной стороны, возможность участвовать в совершении таинства, а с другой – еще не налагает такой ответственности, которая ложится на священника. Мне пришлось быть диаконом всего один день».

II

Священническое служение (1950–1961)

8 декабря 1949 года скончался епископ Исидор, и управление Таллинской епархией было временно передано митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию (Чукову), который посоветовал молодому человеку закончить учебу в Академии экстерном и начать свое пастырское служение в Эстонии. Митрополит Григорий предложил ему на выбор: или настоятельство в Богоявленском храме в Иыхви (Johvi), или настоятельство в храме города Пярну, или стать вторым священником в Александро-Невском соборе. Патриарх вспоминал: «Митрополит Григорий сказал, что не советовал бы мне сразу идти в Александро-Невский собор, потому что там все знали меня как иподиакона… Я выбрал Иыхви, потому что это на полпути между Таллином и Ленинградом. Я очень часто ездил в Таллин, потому что там жили родители. И в Ленинград я тоже ездил часто, потому что пусть и учился экстерном, но заканчивал учебу вместе со своим курсом».

На следующий день после хиротонии отец Алексий получил свой первый приход в Таллинской епархии и в течение более чем трех лет сочетал с приходским священническим служением заочное обучение в Духовной академии, которую он закончил в 1953 году с высшим баллом, защитив диссертацию «Митрополит Филарет (Дроздов) как догматист».

Об этом первом приходе Патриарх хранил глубокие воспоминания: «На своем первом приходе, в Богоявленском храме города Йыхви, куда я был назначен 17 апреля 1950 года, я прослужил семь с половиной лет. Паства там была непростая. А как иначе? Они приезжали в шахтерский город после войны из самых разных регионов по специальным направлениям. Работы в шахтах были тяжелыми, аварийность высокой. Как пастырю мне пришлось иметь дело со сложными судьбами, с семейными драмами, с различными социальными пороками, и прежде всего с пьянством и порождаемой им жестокостью. На своем втором приходе в Тарту, где я 15 июля 1957 года был назначен настоятелем Успенского Собора, вплоть до самой своей архиерейской хиротонии, я, наоборот, застал и в приходе, и в приходском совете старую университетскую интеллигенцию. Тарту – университетский город, летом спокойный, а зимой очень веселый, когда приезжало много студентов. Успенский собор Тарту был в плохом состоянии. Требовались важные реставрационные работы: деревянная часть была изъедена жучком, а в Никольском приделе пол начал проваливаться прямо во время Божественной литургии…» Священник Алексий Ридигер принимает решение отправиться в Москву, чтобы просить финансовой помощи в Патриархии. Он был представлен секретарем Патриарха Д.А. Остаповым Алексию I, который распорядился, чтобы молодому инициативному священнику была оказана финансовая помощь.

17 августа 1958 года священник Алексий был возведен в сан протоиерея и 30 марта 1959 года был назначен благочинным Тартуско-Виляндинского округа, в который входили 32 прихода. В некоторых из них он служил на церковно-славянском языке, как, например, в своем приходе в Тарту.

В эстонских же приходах он служил на эстонском языке, прекрасно им владея. «Между тем, – вспоминал Патриарх, – не было никакого напряжения между русскими и эстонскими приходами, тем более между священнослужителями. В Эстонии священнослужители были очень бедными, их доходы были значительно меньше, нежели в России или на Украине. Многие из них были вынуждены помимо служения на приходе работать на светских предприятиях, часто на тяжелых работах, например кочегарами, совхозными рабочими, почтальонами. И хотя священников не хватало, крайне трудно было обеспечить клирикам хотя бы минимум материального благополучия».

В день Преображения Господня 19 августа 1959 года скончалась мать будущего Первосвятителя, с которой он был связан тесными узами духовной дружбы. «В ее жизни, – вспоминал Патриарх, – выпал трудный крест: быть женой и матерью священника в атеистическом государстве. Надежным прибежищем и ее утешением была молитва». Отпевание Елены Иосифовны прошло в Тарту, а похоронена она была в Таллине на Александро-Невском кладбище, где покоились ее предки.

Еще при жизни матери будущий Патриарх думал о принятии монашеского пострига, но после ее смерти эта мысль переросла в твердое решение. 3 марта 1961 года в Троицком соборе Свято-Троице-Сергиевой Лавры протоиерей Алексий Ридигер принял монашеский постриг с именем Алексий, в честь Святителя Алексия, Митрополита Московского.

И теперь уже иеромонах Алексий (Ридигер) продолжил свое священническое служение в Тарту, не делая явным свое монашество: «Я продолжал служить в камилавке», – вспоминал Патриарх. 21 августа 1961 года его возвели в архимандриты.

3 сентября 1961 года постановлением Священного Синода архимандриту Алексию (Ридигеру) было определено стать епископом Таллинским и Эстонским с поручением временного управления Рижской епархией. Будущий Патриарх просил, чтобы его епископская хиротония совершилась не в Москве, а в том городе, где будет проходить его архиерейское служение.

В слове при наречении архимандрит Алексий со смирением подчеркивал: «Сознаю свою немощь, неопытность, молодость, и в эти великие, святые минуты своей жизни всецело возлагаю все свое упование на Господа, от Которого исправляются стопы человеку (Пс. 36, 23). Верю, что по воле Божией совершается и ныне наречение моего недостоинства, ибо Сам Господь, по слову Апостола, дает Церкви Своей пастырей и учителей (Еф. 4,11) и Духом Святым поставляет их «пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею» (Деян. 20, 28). С юных лет в моем сердце была любовь к храму Божиему, и в глубине своей души я слышал голос, зовущий: «Иди по Мне» (Лк. 5, 27). В юные годы я любил прислуживать при богослужениях, а затем, по получении богословского образования и принятии благодати священства, в течение одиннадцати лет проходил пастырское служение, черпая силы для него в молитве и укрепляющей силе Божественной благодати, которая «немощная врачует и оскудевающая восполняет». Теперь мне предстоит еще более трудный подвиг в сане епископа. Перед моим духовным взором в качестве идеала истинного пастыря рисуется образ Божественного Пастыреначальника Господа Иисуса Христа. Вспоминаются Его заветы святым апостолам и другим последующим пастырям Святой Церкви Христовой, которым заповедано быть добрыми пастырями, полагающими «душу свою за овцы своя» (Ин. 10, 11), являться для верных образцом в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1 Тим. 4, 12), преуспевать «в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости, подвизаться добрым подвигом веры» (1 Тим. 6, 11–12)».

Ill

Русская Православная Церковь в Советском государстве: Холокост христиан в XX веке

В разгар ужасных хрущевских гонений, когда будущий Патриарх был рукоположен во епископа, в Русской Православной Церкви служили подлинные пастыри, мудрые и способные вести Церковь через море сложнейших политических проблем. Чтобы увидеть всю сложность этого служения, попытаться лучше понять, в какое время приходилось жить, трудиться и духовно возрастать Святейшему Патриарху Алексию II, обрисуем вкратце историю Русской Православной Церкви и гонений против нее в Советской России XX века.

Это были времена мученичества, пожалуй, самые страшные за всю историю христианства. Никогда христианство не испытывало таких масштабных и всеохватывающих, долгих и непрерывных гонений, как в России в XX веке. Даже в первые три века существования христианства гонения носили локальный характер и длились не более нескольких лет. Так, например, самое страшное гонение Диоклетиана и его преемников, начавшееся в 303 году, продолжалось всего 8 лет.

В начале XX века по Высочайшему Указу Российского императора правительство во главе с графом С.Ю. Витте в декабре 1904 года начало разработку законопроекта «Об укреплении начал веротерпимости», изданного Высочайшим Манифестом 17 апреля 1905 года. Следствием изменившегося законодательства стала ситуация, когда Православная Церковь, лишившись своих прежних государственно-правовых привилегий, фактически оказалась в роли дискриминируемого исповедания, так как продолжала пребывать под прямым государственным контролем. Попытки первенствующего члена Синода митрополита Антония (Вадковского) найти пути для исправления такого ненормального положения блокировались обер-прокурором Святейшего Синода К.П. Победоносцевым.

Именно в это время окончательно вызревает мысль о необходимости созыва Поместного Собора и реорганизации высшего церковного управления Русской Православной Церкви. Однако в условиях реакции после революции 1905 года правительство рассматривало требования о созыве Собора как продолжение революционных настроений в «ведомстве православного исповедания».

Падение монархии в России 2 марта 1917 года церковная иерахия в своем большинстве встретила либо равнодушно, либо сочувственно. Бывший тогда товарищем обер-прокурора Синода князь Н.Д. Жевахов, находясь впоследствии в эмиграции, в 1920-е годы вспоминал о «памятном» заседании Святейшего Синода 26 февраля 1917 года, когда Петроград был полностью парализован смутой: первенствующий член Синода митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) отверг предложение князя обратиться с воззванием к населению, которое, по мысли князя, должно было стать «грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару», сказав ему: «Это всегда так. Когда мы не нужны, тогда нас не замечают, а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью».

29 апреля 1917 года реорганизованный новым обер-прокурором В.Н. Львовым Синод обратился с Посланием к архипастырям, пастырям и всем верным чадам Российской Православной Церкви, которое объявляло о введении выборного начала в церковном управлении и возвещало о созыве Поместного Собора. Летом 1917 года проходили выборы епископов по епархиям – явление беспрецедентное в синодальный период: на соответствующие кафедры были избраны Тихон (Беллавин) в Москве, Вениамин (Казанский) в Петрограде, Сергий (Страгородский) во Владимире.

В 1917 году Русская Православная Церковь имела около 78 тысяч храмов, 120 тысяч священников, диаконов и псаломщиков, 130 епископов, 1 тысячу 253 монастыря и скита, 95 тысяч монахов и послушников, 57 духовных семинарий, 4 духовные академии. В этот год Русская Православная Церковь переживала краткий период свободы: «Мы вдыхали полными легкими великую церковную свободу», – писал православный мыслитель Сергей Фудель. Но это был «торжественный вход в Иерусалим, предшествующий Страстной седмице».

Всероссийский Поместный Собор открылся 15 августа 1917 года в Успенском соборе Кремля. Главнейшим соборным решением стало восстановление Патриаршества в Российской Церкви. Однако это деяние Собора не было механической реставрацией досинодального церковного управления. Вместе с институтом патриаршества Собор учреждал еще два постоянно действующих коллегиальных органа: Священный Синод и Высший Церковный Совет. К ведению Синода были отнесены дела иерархически-пастырского, вероучительного, канонического и литургического характера, а в ведение Высшего Церковного Совета – дела церковно-общественного порядка: административные, хозяйственные, школьно-просветительные. Особо важные общецерковные вопросы, связанные с защитой прав Церкви, подготовкой к Собору, открытием новых епархий, подлежали решению совместного присутствия Синода и Высшего Церковного Совета.

Когда Московский митрополит Тихон (Беллавин) получил известие о том, что Поместный Собор избрал его Патриархом, он сказал: «Ваша весть об избрании меня в Патриархи является тем свитком, на котором написано: «плач, и стон, и горе»… Сколько мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении, и особенно в настоящую тяжелую годину!»

Уже в декабре 1917 года ВЦИК (большевистское правительство) принял ряд актов, упразднявших функции Православной Церкви как государственного учреждения, пользующегося государственным покровительством. В январе 1918 года был утвержден и опубликован Декрет Совета народных комиссаров РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», которым Церковь была не только отделена от государства и школы, но и лишена прав юридического лица и собственности. Религия стала исключительно частным делом граждан. Большевики открыто провозгласили свое стремление содействовать «отмиранию религиозных предрассудков». Послания Патриарха Тихона, которые в 1918 году распространялись в форме отпечатанных листовок, были восприняты властями как призывы к саботажу.

Позже, уже после 1919 года, Патриарх Тихон пытался занять нейтральную позицию по отношению к власти. Но для большевиков такая позиция была неприемлема. Первая волна гонений в 1918–1919 годах унесла более 15 тысяч жизней. Общее же число репрессий в это время составило около 20 тысяч православных христиан. С. А. Аскольдов тогда написал: «Возможно, человечеству дано пережить короткую счастливую осень, осень, которая, наверное, покажет целостное воплощение христианского идеала… Если из бедствий, мученичества и других испытаний русской революции появится это, у нас будет самый значительный в религиозном отношении результат». Патриарх Тихон перед лицом мученичества христиан сказал: «Жертва мучеников может положить начало движению покаяния и исправления, предчувствуемое всеми нами в сердце и призываемое нами, которая единственная способна привести к покаянию наш народ, вовлеченный в скандальную и атеистическую революцию».

Острый конфликт между Церковью и большевиками разгорелся весной 1922 года, во время кампании по изъятию церковных ценностей для закупки продовольствия за границей. Насильственная конфискация приводила к кровавым эксцессам. Сам Патриарх Тихон был привлечен к уголовной ответственности. В Москве, Петрограде и других городах прошли судебные процессы по «церковникам» с вынесением суровых приговоров, включая высшую меру «социальной защиты» – расстрел.

В секретном письме от 19 марта 1922 года В.И. Ульянов (Ленин) писал: «Реквизиция ценностей должна проводиться с неумолимой решительностью, абсолютно ни перед чем не останавливаясь. Чем больше представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства нам удастся расстрелять по этому поводу, тем лучше». Слова Ленина были восприняты буквально. Только в 1922 году в рамках этой кампании были расстреляны 2691 священник, более 5 тысяч монашествующих. Вот только один пример: православный священник Павел Светозаров за отказ сразу отдать литургические сосуды был убит большевиками. Когда члены Комиссии по реквизиции вошли в его храм и увидели его заполненным верующими, они не решились открыть огонь. Но через два дня, по приказу Ленина, они вернулись туда и без предупреждения начали стрелять по людям, собравшимся в храме, убив и ранив большинство из них, в то время как все оставшиеся в живых были арестованы.

Власти стремились ослабить Церковь также посредством стимулирования противоречий и раскольничьих групп. Поддержку большевиков получило обновленческое движение, известное как «Живая Церковь», зародившееся внутри Русской Православной Церкви еще в марте 1917 года. Именно оно было официально признано органами государственной власти как Православная Российская Церковь с одной-единственной целью – разрушить официальную Церковь изнутри. На своем соборе в апреле 1923 года обновленцы приняли резолюцию в поддержку советского социалистического строя, осудили контрреволюционное духовенство, Патриарха Тихона объявили низложенным. В апреле 1923 года планировались суд и расстрел Патриарха Тихона. Однако он был освобожден 25 июня того же года, после своего заявления, где, в частности, говорилось: «Отныне я Советской власти не враг».

7 апреля 1925 года Патриарх Тихон скончался. Согласно завещательному распоряжению Патриарха Тихона после его кончины у кормила церковного управления Русской Церкви стал Патриарший Местоблюститель митрополит Крутицкий Петр (Полянский). С 10 декабря 1925 года, после ареста митрополита Петра, фактическим главой церковного управления с титулом Заместителя Патриаршего Местоблюстителя стал митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), который предпринимал попытки нормализовать положение Церкви в новом государстве. Он был арестован 10 июня 1926 года.

Тогда же, в июне 1926 года, из древнего Соловецкого монастыря, ставшего лагерем заключения для священнослужителей всех конфессий, вышло «Соловецкое послание». Это было коллективное обращение русских православных епископов, сосланных на Соловки, к Советскому правительству. В нем они заявляли об атеистическом характере большевизма, подтверждали абсолютную несовместимость коммунистической идеологии и христианской веры, в то же время признавая долг принимать Советское государство, как это делали христиане в империи Древнего Рима, а затем христиане в Оттоманской империи.

Митрополит Сергий был освобожден в марте 1927 года с условием, что он, как когда-то и Патриарх Тихон, выразит лояльность Советскому правительству. Это произошло 29 июля 1927 года. Под давлением власти митрополит Сергий выступил с посланием, известным как «Декларация», которая выдвигала тезис, что можно быть православным христианином и одновременно «сознавать Советский Союз своей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, неудачи – наши неудачи». Митрополит Сергий просил Русскую Церковь Зарубежом действовать абсолютно аполитично либо отделиться от Русской Православной Церкви. Реакция на заявление митрополита Сергия в церковных кругах была противоречивой. Зарубежный (Карловацкий) синод отверг и осудил его. Часть священнослужителей внутри страны, расценив поступок митрополита как предательство интересов Церкви, ушла в подполье, присвоив себе название – Истинно православная церковь. Часть, не будучи солидарны с рядом положений Декларации, оценили ее характер как вынужденный, сохранили доверие к Сергию как руководителю Патриаршей Церкви. Остальные полностью приняли Декларацию. Однако надежды митрополита и его сторонников в отношении власти не оправдались.

Репрессии по сравнению с 1922 годом утроились, и Л.М. Каганович написал в 1929 году: «Церковь – это единственная легальная контрреволюционная сила». Началась третья волна гонений. В 1929 году в Москве были разрушены несколько монастырей, которые веками почитались во всей России: Чудов, Вознесенский, Сретенский, Никитский, а также были разрушены кладбища Свято-Алексеевского, Андроникова, Симонова и Новоспасского монастырей. В 1930 году был закрыт последний из еще действовавших московских монастырей – Даниловский. 5 декабря 1931 года был взорван в Москве кафедральный храм Христа Спасителя. Аресты духовенства и административное закрытие храмов возобновились с новой силой. 15 мая 1932 года был принят «антирелигиозный пятилетний план», и начавшаяся пятилетка (1932–1936) была названа «безбожной». Был поставлен план уничтожить все церкви. Г.М. Маленков писал в записке И.В. Сталину: «Пора покончить с клерикальными организациями и с церковной иерархией». Начались массовые аресты духовенства. Было произведено около 60 тысяч арестов и 5 тысяч казней. В один только день – 18 февраля 1932 года – были арестованы все оставшиеся в живых монахи в Санкт-Петербурге, которых было почти 500 человек.

Сформировался «Союз воинствующих безбожников», который действовал энергично и жестоко. Была отменена семидневная неделя, потому что она основывалась на христианском календаре, в школах было введено преподавание атеизма. Синод Русской Церкви, возглавлявшийся митрополитом Сергием, юридического признания от государства не получил и в мае 1935 года вынужден был «самоликвидироваться».

В 1937 году председатель Союза воинствующих безбожников Е. Ярославский (Губельман) заявил, что «в стране с монастырями покончено». Четвертая волна гонений 1937–1939 годов примерно в 10 раз превышала по арестам гонения 1922 года, а по расстрелам – в 80 раз. Был расстрелян каждый второй. В течение 1937–1938 годов НКВД повсеместно провел массовые операции по арестам и расстрелам духовенства. Эти репрессии затронули также и обновленцев. Общее количество репрессий – около 200 тысяч, а казней – 100 тысяч. К 1939 году церковная структура по всей стране была практически уничтожена. Епархии как административные единицы фактически исчезли. Значительная часть духовенства истреблена физически или находилась в лагерях. К началу осени 1939 года в СССР было всего лишь 4 зарегистрированных архиерея (2 правящих и 2 викарных), около 300 священнослужителей и примерно столько же действовавших храмов.

Русская Православная Церковь восприняла свое мученичество с христианским смирением, воплощая на практике то, о чем писал Патриарх Тихон в 1919 году: «Чадца мои! Пусть слабостью кажется иным эта святая незлобивость Церкви, эти призывы наши к терпеливому перенесению антихристианской вражды и злобы… Но мы умоляем вас, умоляем всех наших православных чад не отходить от этой единой спасительной настроенности христианина, не сходить с пути крестного, ниспосланного нам Богом, на путь восхищения мирской силы или мщения. Не омрачайте подвига своего христианского возвращением к такому пониманию защиты благополучия Церкви, которое бы унизило ее и принизило вас до уровня действий ее хулителей».

Ситуация серьезно изменилась с сентября 1939 года, когда к СССР были присоединены республики Балтии, Западная Украина, Западная Белоруссия и Бессарабия. В результате этого на территории СССР оказалось свыше 7 миллионов православных верующих, организованных в епархии и приходы, действующие монастыри, учебные заведения, редакции церковных изданий и т. д. Точной статистики действовавших в канун Великой Отечественной войны храмов нет, но, по некоторым данным, их число составляло около 4 тысяч храмов, более 90 % которых приходилось на вновь включенные области и республики, а количество священнослужителей составляло около 6 тысяч человек.

Внутри страны ситуация начала меняться с 22 июня 1941 года. Когда нацистские войска Гитлера напали на Советский Союз, И.В. Сталин понял необходимость получения помощи Церкви. Она была необходима, чтобы с ее помощью возжечь патриотическое чувство народа, усилить народное согласие перед лицом Великой Отечественной войны. Сталин должен был принимать в расчет православие как важный элемент для единства народа и укрепления его национальных чувств. Это позволило Русской Православной Церкви воссоздать минимальные структуры для собственного выживания. 22 июня 1941 года митрополит Сергий, вернувшись в канцелярию Патриархии от воскресной литургии в Богоявленском соборе, собственноручно отпечатал Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви, в котором призывал всех стать на защиту Родины. Обращение было разослано по всем епархиям. 26 июня в Богоявленском соборе Москвы митрополит Сергий отслужил молебен о даровании победы, после чего подобные молебствия стали совершаться во всех храмах Русской Церкви. Была организована широкая кампания по сбору средств, на которые были построены и переданы действующей армии танковая колонна имени Дмитрия Донского и эскадрилья имени Александра Невского. С началом Великой Отечественной войны по инициативе властей начался процесс принятия в Патриаршую Церковь обновленческих клириков и архиереев.

В условиях вынужденного военно-политического союза с Великобританией и США И.В. Сталин встал перед необходимостью прекратить антирелигиозную и антицерковную кампании в СССР, которые имели крайне негативное воздействие на общественное мнение союзных держав. Ф.Д. Рузвельт прямо обусловил оказание помощи не только ослаблением репрессий против религии, но и улучшением ее правового и политического положения в СССР.

Другим серьезным фактором в ослаблении репрессий против религии было церковное возрождение на территориях СССР, находившихся под контролем Германии. Перешедшие в стратегическое наступление Вооруженные Силы СССР по соображениям политической целесообразности не могли сразу возобновлять на занимаемых территориях прежнюю репрессивную практику

5 июня 1943 года И.В. Сталин подписал секретное постановление Государственного комитета обороны «Об утверждении мероприятий по улучшению зарубежной работы разведывательных органов СССР», в котором религиозные организации впервые были отнесены к объектам, «представляющим интерес для органов внешней разведки СССР». Примером такого интереса может послужить деятельность Русской Православной Церкви на Балканах и на Ближнем Востоке, где через Московский Патриархат распространялось советское влияние, к серьезной озабоченности Запада. Накануне Тегеранской конференции, состоявшейся в конце 1943 года, Сталину необходимо было сделать публичный жест и продемонстрировать свою лояльность к Церкви в стремлении увеличить помощь Запада.

4 сентября 1943 года произошла встреча И.В. Сталина с Патриаршим Местоблюстителем Сергием (Страгородским) и митрополитами Ленинградским Алексием (Симанским) и Киевским Николаем (Ярушевичем). На встрече Сталиным было заявлено, что Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку Правительства во всех вопросах, связанных с ее организационным укреплением и развитием внутри СССР. Также было принято решение о создании специального правительственного органа – Совета по делам Русской Православной Церкви. Уже 8 сентября 1943 года в резиденции бывшего германского посла в Чистом переулке состоялся Собор епископов, избравший Сергия Патриархом Московским и всея Руси. В тот же день был образован Священный Синод, в состав которого вошли 3 постоянных члена: митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), Киевский Николай (Ярушевич) и архиепископ Горьковский и Арзамасский Сергий (Гришин). Патриаршая Церковь была легализована и получила свое нынешнее официальное наименование – Русская

Православная Церковь. Патриаршество было воссоздано без предусмотренного Собором 1917–1918 годов Высшего Церковного Совета, но Священный Синод как орган был сохранен и его существование закреплено в Положении об управлении РПЦ, принятом на Соборе 1945 года. Новый Синод отличался от Временного Синода при Заместителе Местоблюстителя тем, что становился органом власти, а не являлся только совещательным органом при Первоиерархе.

12 сентября 1943 года возобновилось издание «Журнала Московской Патриархии». В том же году была переиздана Библия в своей полной версии, поскольку было решено, что Священная книга не оскорбляет советского режима. 12 октября 1943 года И.В. Сталиным было принято решение о ликвидации обновленческих церковных структур. Преемником Патриарха Сергия, скончавшегося в 1944 году, с согласия Сталина, стал в 1945 году Алексий I (Симанский, 1877–1970).

Открытые германскими властями храмы, как правило, не закрывались. Было открыто некоторое количество прежде закрытых храмов, в том числе и Троице-Сергиева Лавра, а также духовные учебные заведения. При Священном Синоде были организованы Издательский отдел (1945), Учебный комитет и Отдел внешних церковных сношений (1946).

В 1948 году Совет по делам Русской Церкви представил в Политбюро статистику, согласно которой на 1 января отчетного года в СССР было более 14 тысяч действующих церквей и молитвенных домов. Увеличение числа действующих церквей произошло по следующим причинам: а) в период войны на территории, подвергавшейся немецкой оккупации, было открыто более 7 тысяч церквей; б) в 1946 году перешел в православие 2491 приход униатской (Греко-католической) Церкви в западных областях УССР; в) за 1944–1947 годы вновь открыто с разрешения Совета более 1 тысячи церквей, главным образом в РСФСР, откуда были многочисленные и настойчивые просьбы верующих. Снова стали действовать 67 монастырей, 8 семинарий и две духовные академии для образования клира. «Советское правительство предложило средства для ремонта и строительства новых церквей и для организации семинарий. Патриархат отказался. Они предпочитают, как мне сказали, в деле восстановления двигаться медленно, но делать это собственными средствами, которые в конце концов являются пожертвованиями верующих», – писал посол Италии в Москве Пьетро Куарони.

Сталинское государство способствовало международным отношениям Церкви и ее деятельности за пределами СССР и вовлекло Церковь в борьбу за мир. В 1948 году в Москве состоялось Совещание Глав и Представителей Поместных Православных Церквей.

Однако, несмотря на «потепление» в отношениях Церкви и государства, Церковь непрестанно пребывала под государственным контролем, и любые попытки расширения ее деятельности вне стен храмов встречали отпор, вплоть до административных санкций. С 1945 по 1958 год последовал краткий период отношений между государством и Церковью, которые можно было бы определить как нормальные. Однако уже с конца 1950-х годов наметилась новая волна давления на Церковь. Обоснованием теперь уже были не политические обвинения, а борьба против «религиозных пережитков» в сознании людей. С 1958 года началось противостояние официальной Церкви с помощью жесточайших репрессивных мер и резко антирелигиозной политики, характеризовавшей всю эпоху Н.С. Хрущева. Была начата программа антирелигиозной борьбы по новым критериям, бюрократическим и «научным». Вновь стали закрывать храмы. Начала осуществляться целенаправленная кадровая политика по качественному изменению состава духовенства. Власти опасались всесторонне подготовленных священнослужителей, которых лишали государственной регистрации и, соответственно, возможности зарабатывать на жизнь. Верующих увольняли с работы.

Численность зарегистрированного духовенства не только была резко сокращена, но его устранили от непосредственного контроля над финансово-хозяйственной деятельностью приходов. Было закрыто 40 монастырей (в частности, в Молдавии из 15 уцелел 1), 5 духовных семинарий из 8, причем прием в каждую из оставшихся был ограничен. Контроль преследователей за верующими стал столь интенсивным, что сократил посещаемость церквей, ограничив ее только пожилыми женщинами. Между 1961 и 1965 годами в СССР по религиозным мотивам были осуждены более тысячи человек.

Преследования с 1958 по 1964 год считаются одними из самых жестоких, которые Русская Церковь должна была испытать. Чтобы осуществлять максимальный контроль за верующими, в 1958 году была установлена обязанность регистрации любого культового акта, как крещение, венчание, отпевание и т. п. Против тех, кто заказывал эти требы, принимались обычно самые строгие репрессивные меры. Этот новый тип гонений на веру хрущевской антирелигиозной политикой не был кровавым. Православные уничтожались не физически, как раньше, а административно. Все средства информации – пресса, радио и телевидение – извергали как можно больше всевозможной клеветы на христианскую веру, а политическая власть преследовала верующих. Смертных казней не было, но методы были режима террора. Два примера: для закрытия Почаевской Лавры монахов вызывали в КГБ, отнимали документы, угрожали судить за несовершенные преступления, многих признавали душевнобольными и заключали в сумасшедшие дома, где низводили до «растительной жизни». Для закрытия Глинской пустыни 16 июня 1961 года были задействованы двести пятьдесят милиционеров, агентов КГБ, партийных активистов и двадцать три автотранспортных средства. Военными блокпостами пустынь была изолирована и сделана недоступной для верующих.

В 1960-е годы, столь трудные для Русской Православной Церкви, уже ушло старшее поколение епископов, рукоположенных в священный сан в дореволюционной России. Новые епископы, к которым относился и будущий Патриарх Алексий II, начинали свое служение в стране, задавленной игом Советской власти, где систематически уничтожали любое богопочитание и последовательно утверждали атеизм в общественной жизни, изобретая ежедневно все новые и новые репрессивные, угрожающие и полицейские системы против верующих. Церкви же в ответ нечего было противопоставить, кроме верности уже немногих православных.

На Рождество 1962 года при открытии новой атеистической кампании Н.С. Хрущев заявил: «Религия в течение 15–20 лет будет ликвидирована». И даже если этого не произошло, его антирелигиозной политике действительно удалось практически полностью изолировать Русскую Православную Церковь от общественной и национальной жизни страны. Атеистическая пропаганда в это время становилась все более распространенной. В 1963 году тиражи атеистической литературы превышали 5 миллионов экземпляров, а ежегодный календарь Русской Церкви печатался 50-тысячным тиражом.

На завершающем этапе хрущевских гонений в 1965 году у Русской Церкви оставались чуть более 7 тысяч храмов, столько же священнослужителей, около 70 епископов, 3 духовные семинарии, 2 духовные академии и 16 монастырей.

В XX веке благодаря коммунистическому режиму Православная Церковь испытала самое большое гонение, когда-либо происходившее во всей ее истории. Только недавнее открытие государственных архивов СССР, включая принадлежавшие КГБ, позволило родственникам части жертв узнать число и обстоятельства смерти их близких, место захоронения которых в большинстве остается неизвестным. Останки этих христианских мучеников, осужденных умирать в ГУЛАГе от голода, болезней, плохого обращения, пыток и нечеловеческих условий жизни, не имея даже «права переписки» с их семьями, покоятся сейчас сваленные в огромных братских могилах, которыми коммунистический режим хотел стереть из памяти их существование и их мученичество. Из останков этих мучеников только некоторые были обнаружены. Тысячи простых сельских священников, над которыми кто только не иронизировал в России, оказались великими героями. С какой верой и верностью, с каким самопожертвованием прошли они свой жизненный путь! Количество действительно святых мучеников и исповедников, которых дала Русская Церковь в XX веке, исчисляется десятками тысяч человек.

IV

Епископское служение (1961–1990)

Патриарх вспоминал: «Я верил, что «врата адовы Церковь не одолеют» (Мф. 16,18), но время действительно было трудное. Например, помню, когда власти приняли решение о закрытии Пюхтицкого монастыря и тридцати шести эстонских приходов как «нерентабельных». «Нерентабельность» храмов была распространенным предлогом для их закрытия в годы хрущевского наступления на Церковь. В монастыре по решению властей должен был быть размещен Дом отдыха шахтеров. Оставалось уже мало времени до назначенной даты закрытия – 1 октября 1961 года.

Слава Богу, им не удалось провести в жизнь эти решения. Уговорами мне удалось затянуть время. Я попытался им объяснить, что молодой епископ не может начать служение с закрытия монастыря: это дискредитация всей его будущей деятельности. Так наступил апрель 1962 года. В то время я уже почти полгода был заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений. Пользуясь служебным положением, я направил в Пюхтицы первую иностранную делегацию – лютеран из ГДР.

В те дни мой отец лежал с инфарктом, которого так и не перенес. А я должен был его покинуть, чтобы сопровождать иностранных гостей. Помню, как мне было трудно расстаться с ним, но речь шла о спасении обители единственно возможным тогда способом. Впервые я сопровождал иностранную делегацию. У меня не было никакого опыта, лишь сильное желание спасти монастырь. И мой отец понял меня, как никто другой. Когда мы прощались, он пожелал мне успеха. Несмотря на болезнь, он продолжал молиться, чтобы Бог мне помог. И был рад узнать о хорошем результате этого дела. Даже его самочувствие значительно улучшилось от этой радости.

Вскоре газета «Нойес цайт» опубликовала восторженные отзывы лютеран от этой поездки и их фотографии. Вслед за первой делегацией приехали вторая, третья… и вопрос о закрытии монастыря и храмов, слава Богу, больше не поднимался».

Впоследствии епископ Алексий (Ридигер) потратил много сил на восстановление и укрепление Пюхтицкого монастыря, который неизменно сохранял значение центра духовной жизни женского монашества не только Эстонской епархии, а всей Русской Церкви, а также продолжал играть роль связующего звена между эстонцами и русскими.

Именно здесь будущий Патриарх проводил семинары, на которые он, в качестве председателя Конференции Европейских Церквей, приглашал представителей всех конфессий СССР, являвшихся членами этой Конференции: Армянской Апостольской Церкви, Грузинской Православной Церкви, Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов, евангелическо-лютеранских Церквей Латвии, Литвы и Эстонии и Закарпатской реформатской Церкви. Епископ Алексий часто служил литургию в этом монастыре, собирая по этому случаю русский и эстонский клир республики. «Единение эстонских и русских клириков, – вспоминал Патриарх, – в общем богослужении, а затем и в простом человеческом общении давало многим священнослужителям, особенно тем, кто нес свое послушание в труднейших материальных и моральных условиях вымирающих приходов, чувство взаимной поддержки».

Много сил положил будущий Патриарх и для спасения собора Святого Александра Невского. Патриарх вспоминал: «9 мая 1962 года мой отец ушел из жизни, я похоронил его на кладбище Александра Невского, рядом с моей милой матушкой. Помню, что сразу после похорон уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви предложил мне подумать о том, какой из таллинских храмов должен стать новым кафедральным собором в связи с решением городской молодежи переоборудовать собор Святого Александра Невского в планетарий. Нужно было начинать бороться, не теряя ни минуты. Я попросил его немного подождать с решением, до праздника Святой Троицы, а сам начал готовить материалы в защиту собора. Пришлось обратиться к изучению прошлого и подготовить для власти исчерпывающую справку по истории собора. В частности, я рассказал о том, как немецкие силы в Эстонии пытались закрыть храм, свидетельствующий о нерушимой духовной связи Эстонии и России. Самым серьезным политическим аргументом оказался тот факт, что сразу после оккупации Таллина немецкими войсками в 1941 году собор был закрыт и бездействовал все время оккупации. «Вот обрадуются реваншисты в Германии, – написал я в записке, – и то, что они не сумели сделать, свершила Советская власть!» Видимо, из Москвы последовала определенная директива, и уполномоченный мне сурово заметил: «Мало чего молодежь хочет…»

Такой же мотивировкой (обращением к историческим фактам и национальному самосознанию) епископ Алексий сумел сохранить самое древнее деревянное здание в городе – храм Казанской иконы Божией Матери 1721 года постройки. По плану развития эстонской столицы новая городская артерия должна была пройти по территории храма, но после аргументов владыки Алексия светские власти изменили городской план и произвели более дорогие работы, чтобы дорога прошла вокруг храма.

Такой же инцидент произошел в 1964 году, когда районный исполнительный комитет Йыхви решил экспроприировать у Пюхтицкого монастыря храм преподобного Сергия Радонежского и бывшую летнюю резиденцию князя С. В. Шаховского, основателя этого монастыря, представив епископу в качестве обоснования наличие других храмов для «удовлетворения Ваших религиозных нужд». Епископу удалось продемонстрировать, что разрушение или иное использование храма, в котором находилась усыпальница князя Шаховского, губернатора Эстляндии, потратившего столько сил на укрепление союза между Эстонией и Россией, не было бы необходимо ни с исторической, ни с политической точек зрения.

В 1960-е годы в Эстонии некоторые церкви были закрыты не только из-за давления политической власти, но также из-за резкого уменьшения числа верующих среди эстонского сельского населения, поскольку новое поколение было воспитано в атеизме и в пренебрежении к Церкви.

Епископ Алексий выплачивал суммы налогов для выживания этих храмов из доходов епархии или из собственных средств, если в деревнях оставалось хотя бы небольшое количество верующих. По данным 1965 года, Таллинско-Эстонская епархия имела 90 приходов (57 эстонских, 20 русских и 13 смешанных), которые содержали 50 священников. Во всей епархии было 6 диаконов и 42 клирика, находившихся на покое. Приходы были разделены на 9 благочиний и 2 монашеские общины. С 1965 года епархия начала ежегодно публиковать на эстонском языке «Православный календарь» тиражом 3 тысячи экземпляров, поздравительные послания епископа на эстонском и русском языках, распечатки песнопений богослужений.

С 1969 по 1986 год, когда епископ Алексий был переведен на Ленинградскую кафедру, став митрополитом Ленинградским и Новгородским и временно сохранив управление Эстонской епархией, он совершал около 120 богослужений в год, более двух третей из которых – в Эстонии. Только в 1973 году был нарушен этот порядок, когда владыка Алексий, получив инфаркт миокарда, не мог служить в течение нескольких месяцев. С 1983 по 1986 год владыка Алексий совершал до 150 богослужений в год. В своих богослужебных заметках будущий Предстоятель Русской Православной Церкви указывал, например, что в Эстонии во время литургии в соборе Святого Александра Невского на праздник Входа Господня в Иерусалим 11 апреля 1971 года он причастил 500 верующих из 600 присутствовавших.

В тех же записках владыка вспоминал, что за год до своей епископской хиротонии были прекращены крестный ход и ночное богослужение на Пасху из-за хулиганских выходок в Таллинском соборе. На второй год своего епископского служения владыка Алексий решил возобновить пасхальные ночные богослужения, на которые собирались многие верующие. С тех пор они совершались регулярно, и более не происходило ни одного случая хулиганства. Эти и другие факты, зафиксированные в заметках епископа, свидетельствуют об активном участии верующих во всех приходах, и, конечно, достижению этого результата способствовало прекрасное знание эстонского языка, на котором проповедовал митрополит Алексий.

Первые годы епископского служения будущего Патриарха совпали с периодом хрущевских гонений, которые достигли своего пика. Молодой епископ потратил много сил на сопротивление агрессии коммунистического государства для сохранения святынь православия. «Одному Богу известно, сколько каждому из оставшихся в Советском Союзе, а не уехавших за рубеж священнослужителей пришлось пережить, – вспоминал Патриарх. – В настоящее время, конечно, ситуация другая. Но и сегодня наша Церковь имеет врагов, как это ни странно. Тогда враг Церкви – только один, и он известен, а теперь в нашем современном мире, со всеми его социальными, политическими, национальными проблемами Русская Православная Церковь имеет многочисленных врагов».

Патриархи Пимен, Алексий II вместе с другими епископами относятся частью историков к категории клириков Русской Православной Церкви, которые словом и делом утверждали не только лояльность, но и патриотизм по отношению к коммунистическому обществу. Однако в свете изучения исторической, политической и социальной ткани эпохи, в которой действовали представители Русской Православной Церкви, становится ясно, насколько в то время было абсолютно необходимо демонстрировать дисциплину и соответствие программной линии Советской власти. Только это представляло единственную возможность для епископа Русской Православной Церкви выделить себе среди жестких механизмов контроля Советской власти пространство, пусть и крохотное, но столь необходимое для деятельности и выживания Церкви. В Советском Союзе жестокость системы не могла признаваться никаким образом, ни публичным, ни частным. Это показывает тот факт, что в период с 1917 по 1941 год почти все православное духовенство было уничтожено, а его немногие выжившие представители были подвергнуты арестам и заключению в концентрационных лагерях.

Итальянский дипломат Пьетро Куарони, специалист по российским вопросам, еще в 50-е годы XX столетия справедливо заметил: «…Политика Патриархов Сергия и Алексия I была уникальной для Советского государства, так как поддерживала идеологию, отличную от официальной… Православная Церковь в России представляет собой не безучастную потенциальную силу. Революционная буря перевернула Церковь и духовенство, но также и очистила их. Кто имел мужество оставаться и быть священником в течение всех этих лет гонений и страданий, является по-настоящему верующим человеком. Остались немногие, но те, которые остались, – это святые, фанатики. Их руководители, помимо этого, являются людьми умными, культурными, подготовленными и движимыми твердым стремлением к действию. Они готовы трудиться не только с помощью словесной проповеди, но и примером собственной жизни в бедности, самоотверженности и жертвенности. Этот нравственный огонь, как противовес растущей бюрократизации коммунистического аппарата, является действительно подлинной силой. В глубине русской души остается, как полагают многие, искра прежней духовной тенденции, и я уверен, что в конце концов мы должны стать свидетелями возрождения религиозного духа в этой стране… Патриарх Алексий I и его сотрудники являются людьми умными, закаленными гонениями, тюрьмами и пережитой нищетой. Чудесным образом у них появилось поле для религиозной деятельности, хотя и скромное, но которое казалось немыслимым несколько лет назад. И они, движимые глубокой религиозной убежденностью, вовсе не собираются рисковать пространством, полученным в гладиаторских противостояниях, при подчеркнутой независимости по отношению к государственной власти. Эти противостояния могли бы действительно показаться интересными для сцены, но их результат, при общей атмосфере, не был бы иным, кроме негативного». Если эти наблюдения были справедливыми в конце 1940-х и 1950-е годы – время передышки для Русской Православной Церкви, по причине нормализовавшихся отношений с Советским правительством, то поведение, лишенное «гладиаторских противостояний», стало абсолютно необходимым в годы разгара антирелигиозной борьбы, когда пришлось действовать будущему Патриарху Алексию II.

Чтобы лучше понять атмосферу эпохи, завуалированный язык, к которому нужно было прибегать, чтобы выжить и сохранить скромную церковную структуру, обратим внимание на речь, которую митрополит Алексий (Ридигер) произнес на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1971 году. Это был первый Собор после тридцатилетнего перерыва, который проходил в Свято-Троице-Сергиевой Лавре с 30 мая по 2 июня. На этом Соборе были рассмотрены вопросы жизни и деятельности Церкви с 1945 по 1971 год, в том числе проблемы участия Русской Православной Церкви в экуменическом движении, деятельность в церковной и социальной областях, миссия мира Русской Церкви в современном обществе и т. п.

Вот что сказал, в частности, владыка Алексий, который в 1963 году был назначен членом Советского Комитета защиты мира: «Служение миру, безусловно, предполагает наличие у миротворцев доброй воли, с помощью которой они преодолевают многочисленные трудности, неизбежно встающие на пути, ведущем к этой святой цели. В самом деле, мир и добрая воля людей связаны между собой неразрывно. Вспомним слова ангельского славословия Христа Родившегося: «На земле мир, в человеках благоволение» (Лк. 2, 14). Эта добрая воля людей не есть ли проявление великой Божественной заповеди о любви к ближнему? Кого мы понимаем под ближним? Апостол Павел говорит: «Никто не ищи своего, но каждый – пользы другого» (1 Кор. 10, 24). Следовательно, любой человек и есть наш ближний, которому мы должны «служить во благо к назиданию» (Рим. 15, 2). Но это не значит, что такое служение предполагает примирительное отношение к носителям неправды. Апостол Павел пишет своему ученику Тимофею: «Все Писание боговдохновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2 Тим. 3, 16). И он же требует от нас: «Отвергнув ложь, говорите истину каждый ближнему своему» (Еф. 4, 25). Служить миру – это значит добиваться его всеми возможными способами, бороться за него. Нет такой цены, которая была бы слишком высокой для приобретения мира. «Нет больше той любви, – сказал Христос в прощальной беседе с учениками, – как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). Живая и деятельная христианская любовь немыслима в отрыве от любви к своему народу и Отечеству. Церковь заповедует христианину любовь к Отечеству до самоотречения. Вспомним слезы Спасителя при виде Иерусалима, выразившие всю силу Его любви к этому граду (Лк. 19, 41–44). Вспомним великую печаль апостола Павла о своем народе, ради спасения которого он готов был стать отлученным от любви Божией (Рим. 9, 3), вспомним подвиги самопожертвования многих прославленных Церковью христиан, одушевленных горячей любовью к своему народу и Отечеству. Церковь Христова освящает слияние верующего со своим народом, отдачу этому народу своих сил и даже жизни. Таким образом, патриотизм является нормальным состоянием христианина. В то же время, в отличие от узкого национализма, патриотизм не делает христианина равнодушным к интересам других народов, первым из которых является требование мира. Служить своему Отечеству – это значит служить благу других народов, всего человечества, на судьбах которого непременно отражается то, как каждый народ, каждое государство исполняет свое назначение. Само собой разумеется, что это назначение исключает приобретение одним народом или государством каких-либо преимуществ за счет утраты таковых другим народом или государством. Русская Православная Церковь с первых дней своего бытия исполняла священную миротворческую миссию. Патриотизм ее архипастырей, пастырей и мирян всегда составлял неотъемлемую часть нашей церковной жизни. Достаточно вспомнить роль нашей Церкви в период Киевской Руси, когда все силы направлялись на устроение Русского государства и на прекращение усобиц между князьями. В тяжелые для

Руси времена татарского, шведского и немецкого нашествий (XIII–XV вв.) Русская Православная Церковь помогала своему народу изгонять иноземных захватчиков и способствовала собиранию и укреплению Русского государства вокруг Москвы… На всем протяжении Великой Отечественной войны Русская Православная Церковь не ослабевала в своей патриотической деятельности. Общеизвестен подвиг митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия, впоследствии Святейшего Патриарха Алексия I, который не прекращал архипастырского окормления своей ленинградской паствы на протяжении всей блокады города-героя… Нам необходимо продолжать богословское обоснование вопросов, касающихся созидания прочного и справедливого мира и мирного сосуществования государств с различными общественными структурами… Мы должны всеми доступными нам средствами бороться с каждым проявлением империализма, этим главным противником созидания на земле всеобщего прочного и справедливого мира и общечеловеческого прогресса. В стремлении утвердить в международных отношениях принцип мирного сосуществования мы должны всеми средствами помогать развитию мирных отношений между народами и государствами, включая международное сотрудничество в таких жизненно важных областях, как сохранение окружающей человека среды и освоение природных ресурсов. Мы должны также всеми средствами поддерживать идею всеобщего и полного разоружения, а на пути к нему – частичные мероприятия, способные оказывать благоприятное влияние на улучшение международного климата. Нам нужно добиваться скорейшего заключения договоров о запрещении ядерного, химического и бактериологического оружия, а также о запрещении подземных испытаний ядерного оружия… В нашу задачу входит и поддержка мероприятий европейских государств, способствующих укреплению мира и сотрудничества между народами нашего континента. Наше дело – настаивать перед правительствами государств Европы на скорейшем созыве Конференции по европейской безопасности… Мы верим, что эта программа миротворческой деятельности Русской Православной Церкви… созвучна взглядам членов настоящего Собора и поддерживается вами… Мы, церковные люди, сознаем свою ответственность за судьбу человечества и будем неизменно «искать то, что служит к миру и взаимному назиданию» (Рим. 14, 19)».

Это выступление было сделано в разгар империалистической политики СССР. Из внимательного анализа текста становится очевидным, что главными пунктами выступления были борьба с национализмом и империализмом, различимые среди прочих слов маскировки и соответствия моменту – слова того, кто был доведен советским режимом до необходимости выживания.

14 ноября 1961 года владыка Алексий был назначен заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, которым руководил архиепископ Ярославский и Ростовский Никодим (Ротов), и, в качестве члена делегации своей Церкви, был направлен на I Всеправославное совещание на о. Родос, а затем в Нью-Дели для участия в III Ассамблее Всемирного Совета Церквей. Патриарх так вспоминал этот период: «Мне приходилось часто бывать у Святейшего Патриарха Алексия I и на приемах послов, и на приемах высоких делегаций. К Святейшему Патриарху Алексию я всегда испытывал глубокое уважение. Ему пришлось пережить и нелегкие 20-30-е годы, и хрущевские гонения на Церковь, когда закрывали храмы, а он зачастую был бессилен что-либо сделать. Но и Святейший Патриарх Алексий с самого начала моей деятельности в качестве епархиального архиерея и заместителя председателя Отдела внешних церковных сношений относился ко мне с огромным доверием. Это было для меня тем более важным, что для меня вообще-то и само мое назначение заместителем председателя Отдела было совершенно неожиданным. Я никаких усилий к этому не предпринимал».

Будущий Патриарх Алексий II принял участие в работе III Ассамблеи Всемирного Совета Церквей (ВСЦ) в Нью-Дели в 1961 году в должности члена Центрального комитета ВЦС – должности, которую он занимал до 1968 года. Впоследствии он участвовал во многих экуменических и миротворческих встречах Церквей, часто во главе делегаций Русской Церкви, которые принимали участие в церковных конференциях, совещаниях и диалогах. В 1964 году он был избран президентом Конференции Европейских Церквей, став в 1987 году председателем ее президиума и исполнительного комитета.

По воле Патриарха Алексия I 23 июня 1964 года епископ Алексий был возведен в сан архиепископа, а 22 декабря того же года был назначен управляющим делами Московской Патриархии, став, таким образом, постоянным членом Священного Синода. В качестве управляющего делами – должность, которую он занимал до 1986 года, – будущий Предстоятель занимался всеми внутренними делами Русской Православной Церкви. Назначение молодого епископа на этот ключевой пост руководства Церковью было мотивировано необходимостью уже немолодого Патриарха Алексия I иметь рядом с собой активного и преданного сотрудника с таким же образованием и менталитетом, как у него. Этому назначению способствовал митрополит Никодим, выдающаяся фигура в Русской Православной Церкви, который ценил епископа Алексия за его энергию, независимость суждений и способность отстаивать свои позиции даже перед лицом вышестоящих.

«В течение девяти лет я был близок к Святейшему Патриарху Алексию I, – вспоминал Патриарх, – личность которого оставила в моей душе глубокий след. Как Управляющий делами Московской Патриархии, с Патриархом Алексием виделся постоянно. И, конечно, было полное доверие и уверенность, что если с ним до чего-то договорился, то можешь быть спокойным. Приходилось ездить к Святейшему Патриарху в его резиденцию в Переделкино, готовить ему резолюции, которые он подписывал, не смотря внимательно, а лишь просматривая. Для меня была большая радость в общении с ним, в его доверии ко мне. На его долю выпали тяжелейшие испытания: революция, гонения, репрессии, потом, при Хрущеве, новые административные гонения и закрытие храмов. Скромность Святейшего Патриарха Алексия, его благородство, высокая духовность – все это оказывало на меня огромное влияние. Последнее богослужение, которое он совершил незадолго до своей кончины, было в 1970 году на Сретение. В Патриаршей резиденции в Чистом переулке после его отъезда в Переделкино осталось Евангелие, раскрытое на словах «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром». В первые годы работы в Москве, не имея московской прописки, я мог жить только в гостиницах, ежемесячно переезжая из гостиницы «Украина» в гостиницу «Советская» и обратно. Несколько раз в месяц я ездил в Таллин, чтобы решать епархиальные вопросы и проводить архиерейские богослужения. В эти годы было утеряно чувство дома, я даже считал, что 34-й поезд, который курсирует между Таллином и Москвой, стал моим вторым домом. Но я признаюсь, с радостью хотя бы на время отрешался от московских дел и ждал этих часов в поезде, когда можно было почитать и побыть наедине с собой».

Патриарх вспоминал большое количество епархиальных архиереев, которые обращались к нему как к управляющему делами, чтобы найти решение своих многочисленных проблем. «Первый раз, когда я пришел в Патриархию, увидел полный коридор священников, которые были лишены местными уполномоченными регистрации, иеромонахов, которые остались без места после запрета властей в Молдавии монахам служить на приходах, вот и приходилось устраивать. И никто не приходил и не говорил: «Владыко, порадуйтесь: у меня в епархии все хорошо!» Приходили только с бедами и с горестями. С разными проблемами все ехали в Москву в надежде получить какую-то поддержку или решение своего вопроса. И хотя не всегда мог помочь, но делал все, что мог».

Среди тех, кто обращался тогда к архиепископу Алексию, управлявшему административными делами, были и прихожане Александро-Невского храма села Колывань Новосибирской области в Сибири, которых Патриарх вспоминал так: «Этот приход был закрыт советскими властями в 1967 году. Никак не возможно было защитить этот большой каменный храм, которым завладела Советская власть, чтобы сделать из него склад. В результате верующие были вынуждены собираться в избе, превращенной в храм. И даже ее, простую избу, они с полным правом считали своей победой. Потолки внутри ее были такими низкими, что из-за духоты и недостатка кислорода свечи не горели, усопших для отпевания вносили через окна, потому что невозможно было пронести их через дверь. Но самое главное было в том, что приход продолжал существовать. Через много лет, по случаю моего посещения Сибири 16 мая 1991 года, я захотел посетить это село, столь дорогое для меня». Тем временем Александро-Невский храм был уже возвращен Церкви. Рядом с ним Патриарх заложил первый камень в основание женского монастыря. Это происходило в присутствии прихожан, растроганных воспоминаниями о том времени, когда церковь была закрытой и к ним в 1967 году приезжал тогдашний архиепископ Алексий.

Одной из самых трудных проблем, с которыми архиепископу Алексию приходилось сталкиваться в качестве управляющего делами, были проблемы с совершением Таинства Крещения. Местные Советские власти прибегали к любым уловкам, чтобы воспрепятствовать крещению взрослых и детей. В 1966 году в Куйбышеве будущий Патриарх оказался в такой ситуации: крещение разрешалось властями без ограничения возраста, но школьники, например, обязаны были представить справку, в которой школьное начальство заявляло бы, что не возражает против совершения таинства. «И мне пришла в голову мысль, – вспоминал Патриарх, – сказать уполномоченному: «Это именно вы нарушаете декрет Ленина об отделении Церкви от государства и Церкви от школы!» Он, разумеется, все понял и попросил меня не говорить об этом его нововведении в Москве, обещав прекратить эту практику в течение недели, что он, к счастью, и сделал».

Еще более скандальной была практика, существовавшая в Уфе, о которой епископ Феодосий (Погорский) информировал архиепископа Алексия. Для совершения крещения требовалось заявление в исполнительный орган, в котором крещаемый просил разрешения креститься в православной христианской вере, и два свидетеля с удостоверениями личности, готовые письменно подтвердить, что на крещаемого не оказывалось никакого давления и что он был психически здоров. Архиепископ Алексий отправился в Совет по делам религий и добился отмены этой практики.

25 февраля 1968 года архиепископ Алексий был возведен в сан митрополита.

В 1971 году на Поместном Соборе Русской Православной Церкви был избран преемник скончавшегося Патриарха Алексия I – Пимен (Сергей Михайлович Извеков, 1910–1990). Митрополит Алексий (Ридигер) вспоминал, что иногда ему оказывалось трудно работать с новым Патриархом: «Святейший Патриарх Пимен – человек монастырского склада, благоговейный совершитель богослужений и молитвенник, нередко тяготился нескончаемым многообразием административных обязанностей. Это порождало осложнения с епархиальными архиереями, не всегда находившими у Предстоятеля ту действенную поддержку, на которую они надеялись, обращаясь в Патриархию. Это способствовало усилению влияния Совета по делам религий, зачастую вызывало к жизни такие негативные явления, как интриги и фаворитизм. И все же я убежден, что в каждый период Господь посылает необходимых деятелей и что в период «застоя» необходим был именно Святейший Патриарх Пимен. Ведь если бы на его месте оказался кто-нибудь другой, сколько бы дров он мог наломать. А Святейший Патриарх Пимен с присущей ему осторожностью, консервативностью и даже опасением перед какими-либо новациями многое сумел сохранить в нашей Церкви».

Патриарх Алексий II с особым старанием занимался в свое время созывом европейских Церквей, которые способствовали безопасности и сотрудничеству в Европе. Именно этим проблемам было посвящено его выступление на пленуме Советского комитета по безопасности и европейскому сотрудничеству 18 февраля 1975 года, в котором он, в частности, сказал: «Представители нашей Церкви вместе с представителями других Церквей и религиозных объединений нашей страны оказывают общеевропейскому Совещанию систематическую поддержку путем еще более широкой мобилизации христианской общественности Европы вокруг обсуждаемых этим Совещанием проблем. Проблема европейской безопасности и сотрудничества на протяжении последних лет постоянно обсуждается в рамках Конференции Европейских Церквей. В последние годы миролюбивые силы медленно, но верно преодолевают сопротивление еще существующих в некоторых странах поборников «холодной войны». И этот ободряющий перевес все более укрепляет нас в убеждении, что и «холодные», и «горячие» войны развязываются людьми, и люди же имеют власть их устранить из жизни…»

12 апреля 1984 года состоялась церемония присвоения митрополиту Таллинскому и Эстонскому Алексию степени доктора богословия. Он представил трехтомную диссертацию на тему: «Очерки по истории Православия в Эстонии» на соискание степени магистра богословия, но ученый совет академии единогласно решил присвоить ему степень доктора, поскольку «диссертация по глубине исследования и по объему материала значительно превосходит традиционные критерии магистерской работы… и в преддверии 1000-летия Крещения Руси этот труд может составить особую главу в исследовании об истории Русской Православной Церкви».

В 1980-е годы среди различных дел, которыми приходилось заниматься митрополиту Алексию, первостепенное место занимала подготовка к празднованию 1000-летия Крещения Руси. Для будущего Патриарха это событие стало очень важным этапом, принимая во внимание и то, что 23 декабря 1980 года он был назначен заместителем председателя Комиссии по празднованиям Тысячелетия и председателем Организационного комитета этой комиссии.

В эпоху Брежнева гонения на религию ослабли, но в то время Советская власть была еще тверда, враждебна к Церкви и заняла позицию явного противостояния празднованию этого события, которое, напротив, было воспринято интеллигенцией как одно из самых важных в XX веке. В этом отношении весьма значительную роль сыграло русское православное Зарубежье, которое, посредством организации широкой кампании за эти празднования, привлекло внимание мировой общественности к положению Церкви и ее верующих в России.

Митрополит Алексий 25 мая 1983 года был назначен председателем Комиссии по реставрации Даниловского монастыря, самого древнего в Москве (XIII в.), который был возвращен Советским правительством Русской Церкви для создания на его территории богословского и административного центра.

С приходом к власти М.С. Горбачева и началом перестройки отношения между государством и Церковью изменились в сторону потепления, но в основе все же оставался, хотя и ослабленный, Совет по делам религий.

Как епископ Русской Церкви и как Управляющий делами Патриархии, митрополит Алексий понял, что наступил нужный момент для того, чтобы представить вниманию советских властей необходимость произвести радикальные изменения в отношениях между государством и Церковью. И вот 17 декабря 1985 года в своем смелом послании М.С. Горбачеву он впервые в истории Русской Православной Церкви поставил перед Советской властью проблему необходимости пересмотра этих отношений. Митрополит Алексий изложил суть своей позиции по этой проблеме в своей работе «Очерки по истории Православия в Эстонии»: «Моя позиция тогда и сегодня заключается в том, что Церковь должна быть реально отделена от государства. Я считаю, что в дни Собора 1917–1918 годов духовенство еще не было готово к реальному отделению Церкви от государства, что отразилось в документах, принятых на Соборе. Главный вопрос, который ставился в переговорах с советской властью, был вопрос о том, чтобы не отделять Церковь от государства, потому что многовековая тесная связь Церкви с государством создавала очень сильную империю. И в советский период Церковь также не была отделена от государства, а была им придавлена, и вмешательство государства во внутреннюю жизнь Церкви было полным: даже в такие сакральные области, как, скажем, можно или нельзя крестить, можно или нельзя венчать, – создавались возмутительные ограничения в совершении Таинств и богослужений. Общегосударственный террор зачастую усугублялся просто безобразными, экстремистскими выходками и запретами уполномоченных «местного уровня». Все это требовало немедленных перемен. Но я осознавал, что у Церкви и государства есть и общие задачи, ибо исторически Русская Православная Церковь всегда была со своим народом в радостях и испытаниях. Вопросы морали и нравственности, здоровья и культуры нации, семьи и воспитания требуют объединения усилий государства и Церкви, равноправного союза, а не подчинения одного другому. И в связи с этим я поставил самый насущный и кардинальный вопрос о пересмотре устаревшего законодательства 1929 года о религиозных объединениях. Горбачев тогда не понял и не принял мою позицию, мое письмо было разослано всем членам Политбюро ЦК КПСС, одновременно Совет по делам религий указал, что поднимать такие вопросы не следует, и секретариатом Коммунистической партии Советского Союза ему было поручено объяснить мне, «нахальному архиерею», что Церковь не имеет никакого отношения к «решению вопросов социально-экономического или культурного характера»».

В качестве ответа власти распорядились, чтобы «неудобный» митрополит был смещен с поста Управляющего делами Московской Патриархии и направлен в почетную ссылку в Ленинград. 29 июня 1986 года будущий Патриарх был, таким образом, назначен на Ленинградскую и Новгородскую кафедру, сохраняя управление Таллинской епархией. «Первый раз я приезжал в город на Неве в 1946 году, – вспоминал Патриарх, – чтобы поступить в Ленинградскую духовную семинарию. В 1986 году я был назначен на Ленинградскую кафедру. Тогда Церковь была игнорирована властями. Когда сразу после приезда я высказал уполномоченному Совета по делам религий свое желание нанести визит мэру города, то получил категорический отказ: мол, этого никогда не было и не будет. Только через год мне удалось встретиться с властями. Тогдашний мэр с удивлением спросил: «Вы что, первый раз в исполкоме?» – «Да, – я ответил, – не пускали». А он мне в ответ: «Отныне двери для Вас всегда открыты, и днем и ночью». В первые месяцы я остро ощущал, что никто не признает Церковь, никто не замечает ее. И главное, что мне удалось сделать за четыре года, – это добиться того, что с Церковью стали считаться: положение в корне изменилось».

Сильная личность, предприимчивость и новаторство митрополита Алексия способствовали уважению и признанию его авторитета со стороны местных властей. Представители политической власти начали наносить ему визиты, и таким образом старая стереотипная советская модель поведения была поколеблена.

Необходимо отметить, что в конце 1980-х годов Советская власть начала значительно смягчать жесткость своей позиции по отношению к Церкви. Митрополиту Алексию удалось возвратить Церкви часть бывшего монастыря Святого Иоанна Рыльского на Карповке, в которой поселились монахини из Пюхтицкого монастыря, начавшие восстановление обители. Митрополиту Алексию удалось также вновь открыть и освятить часовню на могиле блаженной Ксении Петербургской. Он сделал так, чтобы в управляемых им епархиях (Ленинградской, Новгородской, Таллинской и Олонецкой) возвращались храмы, монастыри и некоторые религиозные принадлежности. В частности, были возвращены мощи святого Александра Невского и святых Зосимы, Савватия и Германа Соловецких. Возрождение церковной жизни начинало медленно вызревать, оформляться и распространяться, и развитие этого движения являлось главной заботой будущего Патриарха.

В апреле 1988 года встреча Патриарха Пимена и постоянных членов Синода Русской Церкви с М.С. Горбачевым обозначила шаг навстречу в отношениях между Церковью и государством. На встрече, в которой участвовал также и митрополит Алексий, была обсуждена серия проблем, относящихся к нормализации деятельности Русской Православной Церкви в СССР. В 1989 году митрополит Алексий был избран народным депутатом СССР от Фонда милосердия и здоровья, руководящим членом которого он был. «Парламент – место, где у людей нет уважительного отношения друг к другу, – вспоминал Патриарх. – Я категорически против того, чтобы сегодня избирались священнослужители, потому что на себе испытал, насколько мы к парламентаризму не готовы, и думаю, что и многие другие страны еще не готовы. Там царствует дух противостояния, борьбы, и я после заседания Съезда народных депутатов возвращался просто больным – так влияла эта атмосфера нетерпимости, когда «захлопывали», закрикивали выступающих. Но я думаю, что мое депутатство также было и полезным, потому что я был членом двух комиссий: по пакту Молотова – Риббентропа (об участии в этой комиссии меня попросили эстонские делегаты) и по закону о свободе совести. В комиссии по закону о свободе совести были юристы, которые считали Положение о религиозных объединениях 1929 года эталоном и не понимали, отказывались понимать, что надо отходить от норм этого закона. Конечно, было очень сложно, – я ведь не специалист в юриспруденции, – но старался переубедить даже этих советских юристов, и нередко это удавалось».

3 мая 1990 года скончался Патриарх Пимен. Для избрания нового Предстоятеля было оглашено решение собрать Поместный собор, которому предшествовал Архиерейский Собор, собравшийся в Патриаршей резиденции в Свято-Даниловом монастыре. Митрополит Алексий, который в течение двадцати двух лет был Управляющим делами Московской Патриархии и хорошо представлял положение, в котором находилась Русская Православная Церковь, оставил Ленинград, чтобы отправиться в Троице-Сергиеву Лавру. Он еще не знал, что там быть ему избранным Патриархом Московским и всея Руси.

Патриарх так вспоминал это время: «Я не ехал на Собор с чувством, что могу вернуться Патриархом. За четыре года управления Петербургской митрополией я слишком сроднился с ней. Поэтому я ехал в Москву на Собор, имея перед глазами большие задачи, открывшиеся, наконец, для архипастырской и вообще церковной деятельности в Петербурге. Никакой, говоря светским языком, «предвыборной кампании» я не вел. Только после Архиерейского Собора, состоявшегося накануне открытия Поместного, где я получил больше всех голосов архиереев, я подумал: есть опасность, что чаша сия меня может и не миновать. Я говорю «опасность», потому что

будучи двадцать два года Управляющим делами Московской Патриархии при Святейших Патриархах Алексии I и Пимене, я прекрасно знал, насколько тяжел крест Патриаршего служения. Но я положился на волю Божию: «Если будет воля Господня на мое Патриаршество, то, видимо, Он даст и силы». Потому что говорит Господь: «Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55, 8–9)».

По свидетельству Патриарха Алексия II, Собор 1990 года был первым, в котором не было вмешательства со стороны Совета по делам религий. После оглашения окончательных результатов выборов местоблюститель митрополит Киевский Филарет спросил: «Владыко Алексий! Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви избрал тебя Патриархом Московским и всея Руси. Приемлешь ли ты это избрание?» Патриарх ответил: «Избрание меня освященным Поместным Собором Русской Православной Церкви Патриархом Московским и всея Руси со благодарением приемлю и нимало вопреки глаголю».

Это было первое каноническое назначение Предстоятеля Русской Православной Церкви с избрания святителя Тихона Патриархом на Поместном Соборе 1917–1918 годов.

V

Патриаршее правление

Будучи избранным Поместным Собором Святейшим Патриархом, митрополит Алексий (Ридигер) отслужил благодарственный молебен, после которого обратился к соборянам со словом: «Я сознаю трудность и подвиг предстоящего мне служения. Жизнь моя, которая была от юности посвящена служению Церкви Христовой, подходит к вечеру, но освященный Собор возлагает на меня подвиг первосвятительского служения. Я приемлю это избрание, но прошу в эти первые минуты Высокопреосвященных и Преосвященных архипастырей, честной клир и всю боголюбивую паству всероссийскую своими молитвами помогать мне и укреплять меня в предстоящем служении.

Много вопросов встает сегодня перед Церковью, перед обществом и перед каждым из нас. И в их решении нужен соборный разум, нужно совместное решение и обсуждение их на соборах. Соборный принцип должен распространяться и на епархиальную, и на приходскую жизнь, только тогда мы решим те вопросы, которые стоят сегодня перед Церковью и обществом. Деятельность церковная сегодня расширяется. От Церкви, от каждого ее служителя ожидаются и дела милосердия, и благотворительности, и воспитание самых разных возрастных групп наших верующих. Мы должны служить примиряющей силой и тогда, когда нашей жизни станут сопутствовать разделения. Мы должны сделать все, чтобы способствовать укреплению единства Святой Православной Церкви. Я сознаю в этом свою человеческую немощь и уповаю на ваши святые молитвы и помощь в предстоящем мне служении».

Интронизация нового Патриарха состоялась в Патриаршем кафедральном Богоявленском соборе 10 июня 1990 года. После Божественной литургии Святейший Патриарх Алексий II принял из рук Экзарха Белоруссии митрополита Филарета куколь – белый патриарший головной убор – со словами: «Святейший Владыко! Прими и возложи на главу свою сей священный куколь Патриарха… Тебе, как Предстоятелю Церкви, как никому надлежит блюсти постоянное духовное любомудрие, уподобляясь ангельскому чину серафимов, пламенеющих любовью к Богу. Их изображение отныне будет прикрывать твою главу, отныне ты – Ангел всероссийской Церкви, отныне забота о чистоте веры православной, о чистоте жизни всероссийской паствы становится смыслом твоего служения».

После окончания торжественного богослужения Алексий II, взяв посох – другой символ патриаршего достоинства – и обращаясь ко всем собравшимся, сказал: «С чувством любви о Христе благодарю за участие в нашем церковном творчестве… Принимая от вас знаки патриаршего достоинства, я с особым благоговением опираюсь на священный жезл Предстоятеля Церкви Русской святителя Петра, Московского и всея России чудотворца… Мы рады видеть среди нас глав и представителей христианских Церквей нашей страны, воспринимая их соучастие как знак нашего общего стремления к единству во Христе и как свидетельство братства, объединяющего нас. В сей день, сознавая всю ответственность пред Богом и Его Церковью, со страхом и трепетом вступаю на Московский Первосвятительский престол, ибо сознаю, что не по делам и заслугам моим выпал мне сей жребий, но по воле промышляющего о нас Пастыреначальника Господа Иисуса Христа. Исповедуя свою немощь, возлагаю всю мою надежду на врачующую благодать Божию, даруемую нам в Духе Святом. Усердно молюсь и взываю ко Господу об укреплении духовных и телесных сил. Уповаю на покров и предстательство Пречистой Богоматери. Молитвенно обращаюсь также ко всем святым, нашим ходатаям перед Престолом славы Божией, а наипаче – к святым первопрестольным предшественникам моим, осеняющим Церковь нашу своими богоугодными молитвами… Вступая на предстоящее мне поприще во время, исполненное особых знамений, сознаю, что оно налагает на всех нас большую ответственность. Недавно мы вспоминали великие для нашей Церкви события: 1000-летие Крещения Руси и 400-летие установления Патриаршества в Русской Церкви. Теперь мы стоим на пороге третьего тысячелетия Пришествия в мир Спасителя нашего Господа Иисуса Христа. В вихре совершающихся в мире перемен особенно важной представляется нам опора на вечное и незыблемое. Свое служение мы будем осуществлять, основываясь на Священном Предании, сохраняя верность догматам веры и церковным канонам, руководствуясь соборным разумом Церкви.

Свою первоочередную задачу мы видим прежде всего в укреплении внутренней, духоносной жизни Церкви… Достижению поставленных целей будет способствовать также управление церковной жизнью согласно нашему новому Уставу, уделяющему большое внимание развитию соборности. Перед нами стоит великая задача широкого возрождения монашества, во все времена оказывавшего столь благотворное влияние на духовное и нравственное состояние всего общества. Во множестве восстанавливаются храмы, возвращаемые Церкви, и строятся новые. Этот радостный для нас процесс еще только развивается и потребует от всех нас многих трудов и материальных затрат. Памятуя о своей обязанности научать истине Христовой и крестить во имя Его, мы видим перед собой необозримое поле катехизаторской деятельности, включающей создание широкой сети воскресных школ для детей и для взрослых, обеспечение паствы и всего общества литературой, необходимой для христианского научения и духовного возрастания. С благодарением Богу мы отмечаем, что перед нами открываются новые пути и средства для развития свободного духовного просвещения в самых различных кругах нашего общества. Мы сознаем, что движение к этим целям потребует от нас увеличения числа духовных школ, углубления духовного образования будущих пастырей, развития столь славной в прошлом отечественной богословской науки.

Церковь наша – и мы это явственно видим – вступает на путь широкого общественного служения. На нее, как на хранительницу непреходящих духовных и нравственных ценностей, исторической памяти и культурного наследия, с надеждой взирает все наше общество. Дать достойный ответ на эти надежды – наша историческая задача.

Во время трудных, судьбоносных преобразований в стране Церковь не остается безучастной свидетельницей происходящих событий: она поддерживает благие и гуманные устремления нашего общества в решении нелегких задач построения жизни на началах законности и справедливости. В последние десятилетия наша Церковь предпринимала много усилий во внешнем миротворческом служении. Продолжая его, мы видим ныне наш долг и в развитии внутреннего миротворчества и общественного служения в свойственных

Церкви формах, среди которых следует особое внимание уделить возобновлению служения милосердия и широкой благотворительности. Все эти стороны церковного служения нами непосредственно связываются с принятием нового, более справедливого законодательства в отношении ко всем Церквам и религиям нашей страны.

Немало предстоит сделать в утверждении справедливости в межнациональных отношениях. Будучи многонациональной, Русская Православная Церковь вместе с другими христианскими Церквами и религиозными объединениями нашей страны призвана врачевать раны, наносимые национальной рознью… Как и прежде, мы будем развивать наши братские отношения с Поместными Православными Церквами и тем самым укреплять всеправославное единство. Мы видим наш христианский долг в свидетельстве о Православии, в развитии диалога и сотрудничества с инославными исповеданиями. Для исполнения этих предначертаний нашей Церкви я нуждаюсь в братском сотрудничестве членов Священного Синода, всего епископата, клира, монашествующих и мирян».

Это подлинно пастырское послание – по человеческой теплоте и евангельскому смыслу, которыми оно пронизано. Святейший Патриарх Алексий II предстал перед своей Церковью в первую очередь как пастырь. Патриарх был давно убежден в необходимости расширения жестких и ограниченных рамок, в которых осуществлялась деятельность Русской Православной Церкви в СССР, и видел в этих ограничениях главную причину ее тяжелого положения. Ведь за более чем 70 лет Советской власти был утрачен монашеский опыт (в 1988 году действовал только 21 монастырь), было запрещено религиозное образование мирян, служение вне пределов собственно культовых мест и т. п.

«Когда я еще был митрополитом Ленинграда, – вспоминал Патриарх, – ко мне обратилась администрация одной из колоний с письмом, где сообщала, что в колонии решили построить церковь, что проект готов и даже собрана большая часть средств. Они просили освятить место закладки храма. Помню, что я поехал туда, опасаясь, что не смогу найти общий язык с заключенными. Встреча состоялась и укрепила меня в сознании необходимости вести планомерную работу в местах лишения свободы. Я пообещал братьям вернуться, чтобы освятить храм, когда тот будет построен. Через полтора года, когда я уже был избран Патриархом, я выполнил свое обещание, на литургии после освящения храма я причастил 72 братьев».

На начало 2013 года в Русской Православной Церкви насчитывается 247 епархий (в 1988 году было 67), 290 правящих и викарных епископов, 33 489 приходов (в 1988 году было 6893), 30 430 священников, 3765 диаконов; действуют 805 монастырей (в 1988 году было 21). Сегодня действуют 92 учебных заведения: Общецерковная аспирантура и докторантура имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, 5 академий, 2 православных университета, 47 семинарий, 37 училищ. 75 % верующих обратились к православию после 1988 года, когда М.С. Горбачев возвратил свободу Церкви. До 1988 года верующих был 1 миллион, сейчас насчитывается около 100 миллионов из почти 150 миллионов россиян.

Историческая и политическая конъюнктура, в контексте которой началось патриаршее служение Алексия II, была, однако, только отчасти благоприятной. С распадом Советского Союза рухнула атеистическая идеология, характерная для семидесяти лет коммунистического режима. Алексий II взошел на патриарший престол во время завершающей фазы кризиса Советского государства. Между тем нужно принять во внимание тяжелые последствия, которые представил для Русской Православной Церкви распад СССР на созвездие национальных республик. В них, как правило, доминировали националистические чувства, развивался процесс секуляризации, присутствовал прозелитизм других христианских Церквей (Католической, Греко-католической, Протестантских) и сект.

Патриарх Алексий II преодолел главный, идеологический барьер – до этого не преодолимый – между Церковью и государством, бывшим советским, но все еще в значительной степени организованным по этой модели. За долгие десятилетия Советской власти Церковь онемела, стала парализованной. Святейший Патриарх дал зазвучать голосу Церкви, который со временем становился все более и более авторитетным. Его действия, выступления, литургическое благочестие, питаемое постоянным совершением богослужения, постоянные и прямые контакты со всеми епархиями, с духовенством, с епископами и верующими дают нам возможность понять то направление, ту цель, которые Патриарх хотел определить для нового периода Русской Православной Церкви: возвратить чувство Бога народу, которого последовательно отдаляли от Него, и восстановить Русскую Церковь из руин разрухи.

Нужно также подчеркнуть, что Русская Православная Церковь приобрела свободу, которую никогда прежде не знала в своей истории. Алексий II вывел русскую землю из оцепенения, в котором она находилась в течение семидесяти лет коммунистического режима, и заставил свой народ вновь прислушаться к голосу Христа, который намеренно стирался из его памяти.

Святейший Патриарх Алексий II – это человек мысли, чрезвычайно внимательный и закаленный пережитыми преследованиями. Но его самая большая сила – необычайная человечность, его сострадание, его умная, открытая доброта. Эта доброта, как мантия, обволакивала собеседника, заставляла его чувствовать отеческую нежность пастыря, физически ощущать полное всепрощение грехов. Именно этой своей потрясающей человечностью Алексий II сумел обратить к Русской Православной Церкви широкие народные слои. «Епископское служение всегда должно быть апостольским

служением, – заметил как-то Патриарх Алексий II, – для меня значительными были слова Святейшего Патриарха Сергия, который говорил, что епископское служение есть «служение примирения», служение пастырское. Быть же пастырем – значит жить не своею особою жизнью, а жизнью паствы, болеть ее болезнью, нести ее немощи с единственной целью: послужить ее спасению, умереть, чтобы она была жива».

Сразу после своего избрания Патриарх сказал: «Никто не рождается готовым епископом, и нет такого, кто родился готовым Патриархом. Я такой же, как все, я также сформировался в советское время. Но сейчас главное – не почивать на лаврах, не чувствовать себя князем Церкви, а неустанно трудиться».

VI

Единство Русской Православной Церкви: униатство

Проблема сохранения единства Русской Православной Церкви стала центральной темой служения Святейшего Патриарха Алексия II, который тесно связывал ее с проблемой униатства, представлявшей для Патриарха, наряду с католическим экспансионизмом, наиболее серьезную угрозу единству его Церкви.

Святейший Патриарх Алексий II в сентябре 1991 года заявлял московскому духовенству: «Мы убеждены, что Ватикан, одной рукой подписывая документы о диалоге между Церквами, другой энергично способствует католической экспансии на каноническую территорию Русской Православной Церкви, пользуясь слабостью нашей Церкви – слабостью, объяснимой историческими событиями и большим количеством российских граждан, выросших без какой-либо религиозной традиции по вине коммунистического государства».

И действительно, в 1991 году некоторые католические общины направились в Россию с непонятными миссионерскими намерениями – в страну, которая евангелизировалась в течение более тысячи лет. Их сила была в одном – они располагали значительными финансовыми средствами, действуя скорее агрессивно, чем миролюбиво. И это, конечно, не способствовало диалогу между Римско-Католической и Русской Православной Церквами. Поведение этих католических общин было справедливо осуждено Святейшим Патриархом Алексием II.

Экспансия Римско-Католической Церкви на Восточную Европу продвигалась с помощью униатства, объединительного движения, через которое восточные христиане присоединяются к Римской Церкви, оставляя за собой православный обряд. Таким образом, униаты находятся под юрисдикцией Римской Церкви, признавая все ее вероучительные догматы, а от православия у них остается только внешняя форма. Поэтому униатов также называют «католиками восточного обряда» – за первоначальную принадлежность к восточной традиции – или «греко-католиками» – названием, закрепившимся за ними в Австро-Венгерской империи. Протоиерей Георгий Флоровский, один из крупнейших русских богословов, признанный и большей частью католических богословских кругов, определил униатские общины как «псевдоморфозное» явление. Униаты, как и православные, причащаются хлебом и вином, на их священников не налагается целибат, как на священников латинского обряда, Пасха униатов, впрочем, как и другие праздники, совпадает с Православной Церковью, так как они следуют юлианскому календарю. Особенностью Греко-католической Церкви на Украине (это не относится к прочим греко-католическим Церквам в Европе и на Ближнем Востоке, претерпевшим сильную латинизацию) является то, что униатские дети вместе с Таинством Крещения принимают и Таинство Миропомазания, а потому первое Причастие могут получить, будучи еще новорожденными.

Католическая Церковь в течение долгого времени считала униатство, то есть метод таких вышеназванных союзов, единственным методом, годным для достижения единства Вселенской Церкви, утраченного в XI веке. В православном мире твердо убеждены, что Святой Престол и сегодня следует этой стратегии. Даже если в серии официальных встреч между православными и католиками последние объявили униатство более неактуальным методом для восстановления единства Церкви.

Украинская Греко-католическая Церковь учредила епархии на Украине, даже за пределами Галиции, для пастырского окормления греко-католиков, переехавших в другие районы страны. Это произошло не только в Киеве, но даже в Одессе, весьма далекой от места зарождения униатства и столь близкой к России. Греко-католическая Церковь на Украине до сего дня является серьезным препятствием в этой стране к лучшему взаимопониманию Русской Православной Церкви с Римско-Католической, как и католический прозелитизм в России, который также составляет главное препятствие в улучшении отношений между двумя Церквами.

В настоящее время Греко-католическая Церковь на Украине – крупнейшая поместная Католическая Церковь восточного обряда. По данным Annuario Pontificio, за 2010 год численность верующих – 4 миллиона 351 тысяча человек из общего числа населения в 48 миллионов 900 тысяч человек, большинство из которых составляют православные. В Церкви около 3220 священников и 44 епископа. Церкви принадлежит 3856 приходов. В современной Греко-католической Церкви богослужения проводятся в основном на украинском языке, который признан официальным литургическим языком вместе с церковнославянским. 25 марта 2011 года папа Бенедикт XVI утвердил на посту предстоятеля Церкви избранного синодом епископов Святослава (Шевчука).

В период возрождения Греко-католической Церкви украинские униаты постоянно прибегали к актам насилия для того, чтобы вновь завладеть церковным имуществом, занятым православными, которого греко-католики были лишены в 1946 году. Эти акты насилия были тщательно зафиксированы Московским Патриархатом. Вследствие этих серьезнейших антихристианских акций Святейший Патриарх Алексий II написал ряд писем со скорбными призывами к понтифику Иоанну Павлу II.

Послание Его Святейшеству Папе Иоанну Павлу II от 27 августа 1990 года:

Ваше Святейшество, с глубокой обеспокоенностью и тревогой сообщаю Вам о событиях последнего времени на Украине. 12 августа украинские греко-католики насильственным образом захватили собор святого Юра во Львове, совершив взлом храма, и продолжают силой удерживать его, прекратив доступ украинским православным верующим. Совершившийся насильственный захват собора был фактически узаконен Львовским областным Советом, принявшим противоправное решение о расторжении договора с православной общиной. 19 августа в соборе было проведено греко-католическое богослужение. В крайне сложном положении находится епископ Львовский и Дрогобычский Андрей, которому местные власти предложили сдать епархиальную резиденцию до 15 сентября этого года. Таким образом, полностью блокирована духовная и административная деятельность Львовской епархии. Все эти события произошли без предварительной договоренности между нашими Церквами. Таким образом, разрушен тот принцип урегулирования отношений православных и униатов, который был, насколько нам известно, сформулирован во время встречи Президента СССР М.С. Горбачева с Вашим Святейшеством и который предполагает предварительную договоренность по спорным вопросам между Церквами с последующим признанием этой договоренности со стороны государственных властей. Вопреки этому принципу действия, совершаемые органами местной власти Украины, являются прямым попранием прав православных верующих. Попраны не только религиозные, но и общечеловеческие права и свободы. Для нас особенно больно сознавать, что под угрозой оказался самый принцип экуменических взаимоотношений между нашими Церквами.

Происходящие события находятся в вопиющем противоречии с результатами имевшей место 25–26 июня в Ватикане встречи украинских католических епископов восточного обряда с Вашим Святейшеством, где было выражено желание жить с Православной Церковью в духе экуменического братства и сотрудничества. Как видим, это утверждение осталось на практике лишь словесной декларацией: эскалация вражды и насилия нарастает и может привести к непредсказуемым результатам. Однако силовыми методами невозможно разрешить конфликт, имеющий 400-летнюю историю. Вмешательство властей может привести к сиюминутной победе, но никогда не принесет подлинного уврачевания конфликта. Надеюсь, что Ваше Святейшество найдет возможность вмешаться в ситуацию для урегулирования этого болезненного и тяжелого положения.

С любовью во Христе АЛЕКСИЙ, Патриарх Московский и всея Руси.

Послание Его Святейшеству Папе Иоанну Павлу II от 17 марта 1991 года:

Ваше Святейшество!

В преддверии Светлого Христова Воскресения примите мои сердечные пожелания в духовной радости встретить этот великий праздник.

С горечью я вынужден сказать Вашему Святейшеству, что для верующих нашей Церкви эти предпасхальные дни омрачаются скорбными известиями, поступающими с Западной

Украины, к которым я считаю необходимым вновь привлечь Ваше внимание.

Эти сообщения свидетельствуют о том, что положение в этом регионе продолжает оставаться напряженным. Вашему Святейшеству известно, что, к сожалению, «Рекомендации по нормализации отношений между православными и католиками восточного обряда в Западной Украине», одобренные руководством двух наших Церквей, которые должны были лечь в основу урегулирования положения на этой территории, по вине униатской стороны не были претворены в жизнь, в результате чего и произошел насильственный разгром Православия в исторически православной Галиции. Активное участие в этом местных светских властей словно повторило трагические события прошлого. Тогда также по воле светской власти предпринимались неоднократные попытки методами насилия и давления решить многовековую проблему отношений православных и католиков восточного обряда с пользой то для одной, то для другой стороны. Тот факт, что сегодня этот тягостный межконфессиональный конфликт до сих пор не может быть урегулирован церковными средствами через братский диалог, мы воспринимаем как серьезный вызов этому диалогу, как черное пятно, омрачившее наши взаимоотношения.

Русская Православная Церковь, Ваше Святейшество, с надеждой взирала на Вас, уповая, что своим высоким авторитетом Вы окажете должное влияние на развитие упомянутых событий. Различными путями мы стремились информировать Вас о происходящем, надеясь на Ваше участие в умиротворении конфликта. Однако, к нашей глубокой горечи, события в Галиции пошли не в русле церковной дисциплины и пастырской ответственности, но по стихиям мира сего (Кол. 2, 8). В результате среди населения Западной Украины разросся раскол, разожглась вражда, усилилась острая конфронтация. Совершенно очевидно, что ныне здесь существуют две паритетные силы, одна из которых, пользуясь особенностями политической обстановки, получила, как я уже говорил, поддержку властей и благоприятные условия для религиозной жизни, а другая оказалась в положении угнетаемой, лишенной подчас основного элемента религиозной свободы – возможности совершать богослужения. Естественной реакцией на давление со стороны греко-католико в стало резкое усиление антикатолических настроений в Западной Украине. Ярким свидетельством тому служат недавние столкновения в г. Самбор Львовской области.

Отмечаю характерную особенность современного развития событий в этом регионе: наряду с антикатолическими там усиливаются и антипольские настроения, которые распространяются прежде всего на католиков латинского обряда.

В связи с приездом в Западную Украину кардинала Мирослава Ивана Любачивского и планами образования греко-католического патриархата можно со всей очевидностью ожидать дальнейшего обострения обстановки. Будучи пастырским, визит кардинала Любачивского мог бы положить начало примирению, если бы он поставил перед собой именно эту насущную задачу, важнейшей частью которой является разумное распределение храмов с учетом законных интересов обеих сторон. Однако православное население с тревогой ожидает этого приезда, не без основания полагая, что он еще более усилит антиправославную кампанию и приведет к новому витку межконфессиональной напряженности, которая в условиях общей политической нестабильности может дать непредсказуемые результаты.

Мы хотели бы надеяться на Ваше понимание всей ответственности настоящего момента и на Ваше содействие оздоровлению религиозной обстановки в Западной Украине.

Ваше Святейшество, к глубокой горечи нашей напряженность в отношениях между Русской Православной и Римско-

Католической Церквами ныне выходит далеко за пределы Галиции.

Активизировавшаяся деятельность католического духовенства в последнее время стала носить ярко выраженный миссионерский характер. Объектами этой миссии становятся как православные, так и лица, связанные с Православием по своему происхождению и культуре. Мы с тревогой наблюдаем за этим процессом, усматривая в нем возрастающую тенденцию к прозелитизму.

Известно, что перед революцией в нашей стране имелось большое количество католических приходов, которые духовно окормляли традиционно католические национальности: поляков, литовцев, немцев и других. Разумеется, такие приходы должны существовать и в наши дни. Но мы решительно против того, чтобы под видом открытия католических храмов, построенных в свое время для нужд местного католического населения, ныне, при его отсутствии, создавались приходы с прозелитическими целями. Нам совершенно непонятно, когда среди традиционно православного населения нашей страны, как это имеет место в некоторых районах Белоруссии, в Москве, Ленинграде, Новосибирске, Магадане и других местах Российской Федерации, происходят организация и развитие католической миссионерской деятельности.

В связи с этим нам также, к сожалению, не в полной мере ясна позиция Вашего нунция архиепископа Франческо Коласуонно. По нашему убеждению, нормализация положения Католической Церкви на канонической территории Русской Православной Церкви не должна входить в противоречие с идеями, провозглашенными Вторым Ватиканским Собором. История не простит, если сегодня, увлеченные открывающимися возможностями в СССР, в Вашей Церкви возьмут верх экстремистские силы, которые мечтают о распространении католического влияния на православное население нашей страны. Это создаст грозную конфронтацию между нашими Церквами. История же свидетельствует, что в такого рода противостоянии не бывает победителей и побежденных, но всегда страдает дело Божие.

Ваше Святейшество! В адрес руководства Русской Православной Церкви все чаще раздаются ныне обвинения в недостаточно решительном противостоянии все более усиливающемуся прямому католическому влиянию на территории СССР. Эти обвинения звучат как со стороны нашей интеллигенции, общественности, церковных сфер, так и от других Поместных Православных Церквей.

Все вышесказанное побуждает меня откровенно высказать Вам мои соображения относительно посещения Вами Советского Союза, о чем, как известно, имеется договоренность между Вашим Святейшеством и Президентом М.С. Горбачевым. Должен сказать, что мысль о целесообразности такого визита наше церковное руководство высказывало государственным властям еще десятилетия назад. Мы не отступаем от этой мысли и теперь, но глубоко убеждены, что этот визит может быть оправдан только в том случае, если он произойдет после того, когда будет подведена черта над всем тем, что ныне наполняет наши сердца горечью и является причиной глубокого конфликта между нашими Церквами, когда будет открыта новая светлая страница братских отношений и сотрудничества двух наших Церквей. Если все же этот визит произойдет в существующей обстановке, то, к глубокому сожалению, для нас станет невозможным даже иметь братскую с Вами встречу. Для всего мира это явится знаком нашего трагического разделения. Со скорбью свидетельствуя Вам об этом, мы надеемся на понимание Вашего Святейшества.

Ваше Святейшество! Суровый вызов времени подвергает ныне серьезным испытаниям наши взаимоотношения, но верим, что одновременно он призывает нас предпринимать новые усилия по преодолению губительного средостения. В результате семидесяти лет жизни нашей Церкви в условиях, не позволявших ей нормально осуществлять свою миссию, свое свидетельство и служение в нашем многонациональном, но православном по своим истокам обществе, образовался исключительный по объему духовный вакуум. Перед нашей Церковью ныне стоит великая и святая задача ответить на обращенные к ней запросы миллионов наших соотечественников. Но это наша задача. Решать ее должна Церковь, связанная своим существом и более чем тысячелетней историей с земной Родиной своей паствы, разделявшая с ней ее страдания. Мы делаем все возможное, чтобы удовлетворить эту духовную жажду, и верим, что нашими усилиями, с помощью Божией, мы исполним свой долг перед Пастыреначальником Христом и нашим народом. Мы убеждены, что в решении этой задачи Ваша Святая Церковь может успешно помогать нам, и мы с глубокой благодарностью примем эту помощь. Но это должна быть именно помощь, сотрудничество, а не самостоятельное миссионерство, в какой бы форме оно ни осуществлялось, не прозелитизм, чуждый природе братских отношений наших апостольских Церквей. Верим и надеемся, что, идя по пути диалога и сотрудничества, мы будем иметь радость в обозримом будущем не только братски облобызать Ваше Святейшество в нашей стране, в пределах нашей Церкви, но в угодное нашему Спасителю время, и соединиться в единой Святой Чаше Господней.

С неизменной к Вашему Святейшеству братской во Христе любовью АЛЕКСИЙ, Патриарх Московский и всея Руси.

Оба послания Алексия II Иоанну Павлу II остались без ответа.

Возрождение униатской Церкви и католический прозелитизм представляли и представляют опасность для Русской Православной Церкви и препятствие к улучшению отношений с Церковью Римской. «В общеевропейский дом нельзя войти через конфессиональные двери, – говорил Святейший Патриарх Алексий II. – Чтобы быть услышанным в хоре голосов европейских народов, надо говорить с ними своим собственным голосом. Для нашего народа этот голос – своя национальная православная культура».

В отношении католического прозелитизма Патриарх в своем докладе на Архиерейском Соборе 1994 года заявил: «Восстановление католических структур на нашей канонической территории должно соответствовать реальным пастырским нуждам и способствовать восстановлению религиозной, культурной, лингвистической идентичности народов, имеющих традиционно католические корни».

На собрании Московской епархии в 1995 году Патриарх подчеркнул опасность, которую представляет униатство: «Более чем 120 католических священников сегодня работают в Белоруссии. Из них 106 являются гражданами Польши и насаждают католицизм и польский национализм, причем занимаются прозелитизмом неприкрыто. И на это взирать спокойно нельзя».

В докладе, произнесенном на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года, Патриарх Алексий II, подчеркивая отсутствие прогресса в отношениях с Ватиканом, несмотря на все усилия, предпринимаемые Русской Церковью для нормализации ситуации, особо подчеркнул: «Мы продолжаем настаивать на восстановлении равных прав для всех верующих в Западной Украине, на предоставлении православным мест для богослужения там, где они лишены этой возможности, на исключении случаев их дискриминации. Боль и слезы православных людей в Западной Украине, которых сегодня вынуждают расплачиваться за несправедливости, совершенные в отношении греко-католиков безбожной властью, должны быть отерты и уврачеваны».

Патриарх, защищая принцип соборности в жизни Церкви, заповеданного Богом единства, свободы богословского и канонического слова, нахождения вне политики и над светской властью, предостерег свой народ от всех возможных смущений: «Молим вас, братия, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов. Да не обольстит вас никто никак! (2 Фес. 2, 1–3)».

VII

Экуменизм и прозелитизм

Другую проблему для единства Русской Православной Церкви представлял наплыв многочисленных сект и ложных «пророков», которые распространились в России, начиная с 1990 года. Святейший Патриарх Алексий II особо затронул эту тему во время своей встречи со студентами Московской Духовной академии 14 октября 1996 года по случаю праздника Покрова Пресвятой Богородицы: «Ветер политической и религиозной свободы рассеял висевшую над обществом мглу неверия, но, к сожалению, принес на русскую почву многочисленные плевелы сектантских и нехристианских лжеучений… Теперь наступило время решительных действий со стороны Русской Православной Церкви. Волна восторгов и эйфории по поводу нашествия различных заокеанских проповедников уже прошла, оставив после себя всплеск разочарований, психических заболеваний и разбитых человеческих судеб. В больших городах России настала необходимость создания специальных православных центров по реабилитации жертв различных эзотерических культов. Однако лишь немногие из пребывающих в заблуждении душ способны осознать драматизм своего положения и найти путь, ведущий в ограду

Святой Православной Церкви. В лице своих пастырей и мирян Церковь должна сама идти навстречу современному человеку, находящемуся в состоянии мировоззренческой растерянности, чтобы помочь ему избавиться от расставленных всюду сетей нерелигиозных и антицерковных учений. Формирование православного миросозерцания и нравственного образа жизни в современном российском обществе Церковь должна считать своей важнейшей задачей.

Православная Церковь внесла и продолжает вносить важный и решающий вклад в преобразование мира своей этикой и культурой. Вот почему Православие должно быть признано высшей и абсолютной ценностью, более предпочтительной перед другими конфессиями, ни одна из которых не смогла создать культуру, столь великую в своем достоинстве и столь возвышенную по сути, как это удалось культуре Византии, Православной Руси и другим православным народам».

В России было нелегко поддерживать стабильные экуменические контакты во время Советской власти, чтобы противостоять общему врагу – атеизму, главной целью которого было разрушение Церкви и религиозной жизни людей. Парадоксальным образом атеизм в этой борьбе являлся объединяющим элементом различных христианских конфессий, который в настоящее время потерян. Святейший Патриарх всегда занимал положительную позицию по отношению к экуменизму. Он лично был предан поиску утраченного единства Церкви, неизменно участвовал в последние годы в качестве президента в ассамблеях Конференции Европейских Церквей (с 1964 по 1992 год).

Позиция Алексия II относительно экуменизма основывалась на двух принципах. Первый относится к свидетельству об истине православной веры в разобщенном христианском мире и соответствует заповеди Христа о преодолении препятствий, разделяющих тех, кто верует в Него, чтобы достичь единства в любви Бога Отца. Второй принцип относится к твердому убеждению, что в основе всех контактов с христианами различных конфессий должно быть экклезиологическое самосознание Православной Церкви как Единой Церкви, Святой и Апостольской. По этому поводу Святейший Патриарх Алексий II говорил: «Наша Церковь осталась верна заповеди хранить Священное Предание, наученное нами «словом и посланием» апостолов (2 Фес. 2, 15), по завету, оставленному Спасителем: «Научите все народы… уча их соблюдать все» (Мф. 28, 19–20), что Им было заповедано».

В течение управления Русской Церковью Святейшим Патриархом Алексием II имели место различные визиты в Россию глав и представителей христианских Церквей, велись двусторонние диалоги с немецкой Евангелической Церковью, с финской Евангелическо-Лютеранской Церковью, с американской Епископальной Церковью и др. Нынешнее отношение России к экуменизму не самое положительное. Некоторые придерживаются мнения, что это бесполезная трата денег на проведение пустых встреч за рубежом, полностью чуждых подлинным проблемам Церкви. В основном неофиты занимают позицию изоляции. Другие заявляют, что такая «миссия» Русской Православной Церкви неизбежно приводит к пересмотру священных канонов, гарантирующих чистоту православной веры, и поэтому считают экуменизм шагом к ереси. Прозелитическая деятельность со стороны миссионеров иных христианских конфессий, которые буквально атаковали Россию в 1990-е годы, сделала еще более трудным межрелигиозный диалог между христианами.

В течение десятилетий Советской власти, когда контакты с Русской Православной Церковью использовались Советским государством для чисто пропагандистских целей и были под его контролем, в экуменическом движении участвовала ограниченная группа профессионалов. Вынужденное безразличие, изоляция верующих от всей сферы деятельности Русской Православной Церкви и безжалостная советская цензура не давали возможности православным, участвовавшим в экуменических встречах, рассказать российским верующим о собственном опыте и мнениях по этому вопросу. Лаконичные отчеты и заключительные документы, без сопроводительных комментариев, которые Совет по делам религий позволял публиковать на страницах «Журнала Московской Патриархии», могли вызывать недоумение и даже раздражение у вдумчивого читателя.

Святейший Патриарх Алексий II твердо верил в миротворческую деятельность Церкви и поддерживал участие Русской Православной Церкви в Конференции Европейских Церквей. Последний раз он принимал участие в генеральной ассамблее – десятой – Конференции Европейских Церквей (КЕЦ) по случаю своего официального визита в Православную Церковь Чешских Земель и Словакии. Тогда впервые ассамблея Конференции Европейских Церквей проходила в восточноевропейской стране, и это приобрело символический характер начала новой эпохи. Однако эта новая эпоха столкнулась с новыми трудностями. «Политические барьеры, которые в прошлом порой были непреодолимыми и которые играли доминирующую роль и в повестках дня ассамблей Конференции Европейских Церквей, рухнули, – писалось в одном из документов форума. – Сейчас вместо них возникают новые экономические, религиозные и этнические разделения, которые каждый день производят новых беженцев, угрожают жизни и будущему наших народов и единству Церкви».

Поиск нового единства и новых возможностей для религиозной жизни в посттоталитарной Европе, уже не разделенной на два вражеских лагеря, был особым лейтмотивом X Ассамблеи КЕЦ. В своем докладе на ней Патриарх Алексий II отметил: «Правительства многих стран бывшей коммунистической системы, пытаясь создать иллюзию решения многих сложнейших проблем, загоняли их в угол насильственным путем и скрывали как несуществующие. Все это привело к тому, что ныне все мы являемся свидетелями и жертвами взрыва невероятной силы – психологии узкого национализма, национал-шовинизма и постыдной борьбы и конфронтации между различными этническими и национальными группами и группировками, часто приводящими во многих местах к вооруженной борьбе и пролитию человеческой крови. Грех братоубийства и попрания священного дара человеческой жизни тяжелым бременем лежит ныне на многих народах Европы. Примерами являются трагедии стран на территории бывшей Югославии, в Нагорном Карабахе, недавние события в Грузии и Молдове. Такого всплеска кровопролитных войн Европа не помнит со времен Второй мировой войны. Для многих из нас настало время, подобно древнему царю Ниневии, всем сердцем желать лишь того, чтобы люди «крепко вопияли к Богу, чтобы каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих» (Иона 3, 8)».

«Нынешний период, – заметил Генеральный секретарь КЕЦ Жан Фишер, – стал эпохой веры в рыночную экономику, когда Церкви не проявляют заботы друг о друге, открыто соперничают друг с другом, восхваляя национальную и этническую обособленность и позволяя подчинять себя политическим силам для перекройки карты Европы».

«Не так мы представляли себе в условиях свободы христианское свидетельство и братскую солидарность в укреплении нашей проповеди о Христе и сотрудничество в экуменическом сообществе, – выразил свое мнение Святейший Патриарх Алексий II. – Перед лицом сложившейся к настоящему моменту в Европе ситуации я вижу огромную роль, которую должны сыграть Церкви «едиными усты и единым сердцем», свидетельствуя перед людьми Евангелие Господа нашего Иисуса Христа, провозглашая высокие и спасительные принципы христианских идеалов. Эту задачу невозможно выполнить поодиночке. Сегодня народы Европы, все мы, может

быть, как никогда нуждаемся в молитве ко Господу, в нашем общем и личном покаянии, в благовестии мира. «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа», – учит нас апостол Павел (Евр. 12, 14). В сложных условиях современного бытия мы должны по-братски помогать друг другу. И помощь эта должна быть деликатной, уважительной, не наносящей ущерба, имеющей как свою основу, заповеданную нам Господом, любовь к ближнему».

Ассамблея КЕЦ отвергла идею, согласно которой в пределах одного государства могла проживать только одна религиозная или этническая группа, заявив, что в государстве должно быть гарантировано соблюдение прав всех людей. В своем докладе Святейший Патриарх Алексий II выразил эти же мысли: «Во вновь образованных независимых суверенных и считающих себя свободными государствах возникла острая проблема нарушения человеческих прав во всем их богатом разнообразии. Здесь и нарушения личных, культурных, социально-экономических прав, дискриминация со стороны одних национальных групп, считающих себя господствующими на какой-либо территории, по отношению к другим. Особую боль вызывает тот факт, что к нарушению прав человека иногда приводят разногласия между различными христианскими конфессиями и возникающие в Церквах разделения. Ярким примером тому служит тяжелейшая проблема унии на Западной Украине и в других областях, а также преследования сторонников канонической Украинской Православной Церкви со стороны поддерживаемых властями раскольников. Все это говорит о том, что мы стоим на пороге новых испытаний для всей Европы, европейской экумены, всех христиан Европы».

Патриарх Алексий II утверждал, что как Тело Христово Церковь должна демонстрировать, что люди, различающиеся по рождению и культуре, могут жить в мире друг с другом.

X ассамблея КЕЦ выбрала в качестве девиза фразу: «Бог соединяет. Во Христе – новое творение». В то время Святейший Патриарх Алексий II ушел в отставку с поста президента и Исполнительного комитета КЕЦ. На одном из последних собраний ассамблеи он сказал: «Управление Русской Православной Церковью не позволяет мне больше непосредственно участвовать в работе Конференции Европейских Церквей, но я сохраню самые теплые и светлые воспоминания о братском сотрудничестве и взаимном понимании и доверии, которые сопровождали мою работу в течение всех прошедших лет, действительно непростых. Русская Православная Церковь остается членом Конференции Европейских Церквей. Я буду внимательно следить за ее работой и сохраню в моем сердце воспоминания обо всех вас, дорогие братья и сестры, с которыми я разделял столько трогательных моментов».

Святейший Патриарх Алексий II закончил свое выступление на X ассамблее следующими словами: «Я искренне верю, что с помощью Божией мы сумеем совместными усилиями достичь желанного образа единой, мирной, открытой для всех Европы, где основной целью каждого станет духовное возрастание во имя достижения Царства Божия, Царства «праведности и мира и радости во Святом Духе» (Рим. 14,17)». Патриарх настаивал, что только подобное единство может с полным правом называться «единым европейским домом». В этом отношении важным для понимания этой мысли Святейшего Патриарха кажется его выступление на II Европейской экуменической ассамблее в Граце (23–29 июня 1997 года). Эта ассамблея была посвящена теме: «Примирение – дар Божий и источник новой жизни». На ней присутствовали представители 124 протестантских, англиканских, православных и старокатолических Церквей, объединенных в КЕЦ, 34 католических европейских епископских конференций, 150 представителей церковных и экуменических организаций и движений и более 10 тысяч верующих из всех стран Европы.

На ассамблее Святейший Патриарх Алексий II обратился к собравшимся: «Господь дает нам мир, дабы мы отдавали его друг другу и окружающему миру, людям верующим и неверующим, разным народам и человеческим сообществам, ближним и дальним, всему Творению Божию. «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг спасутся» – эти слова преподобного Серафима Саровского, русского святого прошлого века, в нынешнее трудное время повторяют миллионы чад Русской Православной Церкви.

Сегодня мы вспоминаем, что примирение неразрывно связано со смыслом пришествия в наш мир Иисуса Христа, общественного служения, страданий и искупительной жертвы нашего Господа и Спасителя.

Хвалебная песнь Ангелов в Святую Ночь: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк. 2, 14) возвестила о даровании людям свыше особого дара – мира Христова. Крест примиряет человека с Богом (Еф. 2, 14–16), ибо кровию Христа умиротворяется земное и небесное (Кол. 1, 20). «Христос примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дал нам слово примирения» (2 Кор. 5, 19). Принятие нами Божественного дара примирения как долга действовать, долга соработать Богу и людям, привело нас сюда.

Богозаповеданное миротворческое служение (2 Кор. 5, 18) должно быть делом всей жизни христианина. Именно таким был наш путь к Грацу в более чем пятидесятилетний период со времени окончания самой кровопролитной войны. Этот путь был начат многими христианами в годы, когда Европе пришлось залечивать послевоенные раны. В качестве примера отмечу принятие в октябре 1945 года Евангелической Церковью в Германии Штутгартской декларации и последующий братский диалог христиан Германии и Советского Союза, который проложил первые мосты взаимопонимания между народами, еще недавно бывшими военными противниками.

Период с конца 40-х до 60-х годов уходящего века был временем наибольшего накала «холодной войны». Особая опасность этого периода заключалась в том, что оба противостоящих военно-политических блока обладали страшнейшими орудиями уничтожения, по поводу чего д-р Альберт Швейцер сказал: «Ставка на войну с применением такого оружия предполагает чудовищные по бесчеловечности убеждения». Малейшее нарушение «равновесия страха», на котором держится хрупкий мир, может привести к необратимым для всего человечества трагическим последствиям. В этих обстоятельствах, угрожающих существованию самого священного дара жизни, христиане Европы решительно вступили на неизбежно тяжкий путь миротворчества.

Пятидесятые годы стали временем интенсивных двусторонних межконфессиональных отношений Церквей Запада и Востока, в том числе Русской Православной Церкви, которая до этого на протяжении почти 30 лет была насильно изолирована от общения с остальным христианским миром. Именно в это десятилетие в Церквах Европы возникло и укрепилось понимание объективной необходимости более тесного сотрудничества в рамках континента, во всех сферах жизни которого разделения и конфронтация проявлялись наиболее остро и были определяющими для всего мира.

С самого начала деятельности Конференции Европейских Церквей наша организация стала уникальным форумом, где христиане – православные и протестанты – смогли не только активно созидать свое единство, но и прилагать усилия для совместного служения установлению мира в Европе и на планете. Так, IV Генеральная Ассамблея КЕЦ определила в качестве основного направления миротворческой деятельности две задачи: 1) достижение прочного мира на Европейском континенте и во всем мире, и 2) созидание атмосферы мирного сосуществования государств с различным социальным устройством.

Грозная военная опасность, противоестественное отчуждение народов и ограничения прав человека, искусственное ослабление исторически обусловленных экономических, культурных, научных и других традиционных взаимосвязей – все это с особой болью и остротой воспринималось Церквами Европейского континента. Посему закономерно, что участники V Генеральной Ассамблеи КЕЦ, собравшиеся в австрийском городе Пёртшах, посвятили свои труды рассмотрению темы «Служить и примирять – современная задача Европейских Церквей». Участники ассамблеи в сознании своего миротворческого долга определили неотложные задачи Церквей – членов КЕЦ по укреплению безопасности и развитию мирного сотрудничества в Европе. Они единодушно высказали предложение о своевременности проведения конференции представителей всех европейских государств с целью обсуждения жизненного вопроса о мире и международном взаимопонимании на континенте. Таким образом, именно Конференцией Европейских Церквей были заложены основы будущего межгосударственного Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Все последующие генеральные ассамблеи КЕЦ, другие ее конференции и встречи уделяли пристальное внимание хельсинкскому процессу. Европейские церкви приветствовали итоги Совещания в Хельсинки и содержание его Заключительного акта.

Продолжая осуществлять духовную поддержку этому процессу и начиная новый этап служения примирения, Конференция Европейских Церквей на своей IX Генеральной Ассамблее определила провести в мае 1989 года в Базеле, Швейцария, европейскую экуменическую ассамблею на тему мира и справедливости для всего творения.

Соорганизаторами I Европейской Экуменической Ассамблеи стали Конференция Европейских Церквей и Совет Епископских Конференций Европы, успешное сотрудничество которых началось в 1974 году. Это обстоятельство означало, что предстоящее в Базеле событие впервые после произошедшего в XI веке разделения было призвано объединить весь христианский мир Европы в совместном исполнении конкретной программы служения примирения. И мы благодарны Господу за щедрые дары взаимопонимания во время встречи в Базеле. Вспоминаю духовно-вдохновляющую праздничную атмосферу, в которой жили и трудились участники Ассамблеи. Эта же атмосфера определяла и обстановку в городе, заполненном многими тысячами европейцев, преимущественно молодых, которых привела в Базель озабоченность современным состоянием мира внутри наций и между ними, а также продолжающееся разрушение людьми целостности творения Божия.

Я вспоминаю подлинно братское сотрудничество с архиепископом Миланским Карло Мария, кардиналом Мартини, с которым мы были сопредседателями этой ассамблеи.

Принятый ассамблеей текст представляет собой фундаментальный всеобъемлющий документ, нисколько не утративший значения в наши дни. Мы знаем, что бурные общественно-политические процессы, новые перспективы и проблемы не позволили последовательно сделать дальнейшие шаги на основе принятых в Базеле решений. Сейчас предстоит продолжить разработку основной проблематики Базеля в приложении к насущнейшим задачам служения примирения.

Господь судил европейским христианам собраться на Базельскую встречу в преддверии радикальных изменений, произошедших вскоре в политической, экономической и общественной жизни Европы и мира. Окончилась «холодная война». Прекратил существование Варшавский договор. Возникли новые государства.

Эйфория оптимизма первого периода реформ во многих посттоталитарных странах оказалась неоправданной. У большей части их населения значительно ухудшилось материальное положение, а надежда подчас сменилась чувствами беспомощности и даже отчаяния. Вспыхнули кровопролитные межэтнические, межгосударственные и гражданские конфликты, повлекшие за собой гибель многих участников военных действий и мирных жителей, что, со своей стороны, привело к массовой миграции и породило множество беженцев. Не последнее место в ухудшении качества жизни населения занял рост безработицы, невиданное распространение преступности и всех видов безнравственности.

Казалось бы, со снятием остроты «холодной войны» и идеологическо-политического разделения Европы наш континент должен был стать содружеством благоденствующих народов и государств. Реальность оказалась иной. На месте одних разделений появились другие, возникли новые проблемы. В Западной Европе интеграция продолжается. На востоке Европы происходят дезинтеграционные процессы. Возникает и углубляется экономическая пропасть между странами Востока и Запада нашего континента. Реальна угроза замены бывшего «железного занавеса» новым – «серебряным», пролегшим не только между государствами, но и внутри их. Если в прошлом режимы стран Восточной Европы препятствовали своим гражданам в свободном передвижении административными мерами, то теперь подобная же изоляция возникает на экономической основе.

Ранее, до фундаментальных изменений в центре и на востоке Европы, внимание всего нашего континента пристально обращалось к проблеме прав человека. Ныне эта насущнейшая проблема как бы отошла на задний план, в то время как в целом ряде стран восточной части Европы происходят массовые нарушения прав человека, включая попрание их на религиозной и этнической почве.

Сохранились трудности, стоящие на пути созидания единой Европы. Изменился лишь их характер. Целый ряд стран лишен должного участия в общеевропейских механизмах принятия политических решений, имеющих определяющее значение для всех и каждого. Такое положение является особенно болезненным и несправедливым в вопросах построения системы общеевропейской безопасности. Каждый житель континента – богатый или бедный, православный, католик, протестант, инаковерующий или неверующий, представитель стран востока, запада или центра Европы – должен быть уверен, что его интересы адекватно и по справедливости представлены в европейских центрах власти и что его жизнь, здоровье и достояние достойно защищены от любых угроз и катастроф. Без этого мы вряд ли достигнем подлинного примирения, вряд ли сможем ощутить себя людьми, живущими в одном доме, единой семьей. Я сознаю, что у построения такого дома есть немало противников, и прежде всего этому препятствуют прошлые обиды и предубеждения, сохранившиеся, наверное, в каждом из нас. Наш общий долг, долг всех христиан Европы – противостать разделениям и несправедливости, свидетельствовать перед власть имущими и перед нашими обществами о возможности и необходимости созидания Европы без барьеров и вражды.

Перечисленные, а также многие другие человеческие, национальные и межгосударственные проблемы, возникшие в европейских странах, должны побудить Церкви нашего континента к восприятию служения примирения как неотложного религиозного долга.

Вместе с тем европейским Церквам необходимо продолжать развитие своего диаконического служения, являющегося нашим долгом перед Богом и перед нуждающимися страждущими братьями и сестрами; необходимо настойчиво и неустанно добиваться от государственных и общественных учреждений улучшения качества жизни людей хотя бы до уровня, достойного человека, а также создания условий для укрепления нравственности, сохранения и развития культуры.

К глубокому сожалению, процессы радикальных изменений в странах восточной части Европы повлияли разобщающим образом на межконфессиональные отношения внутри стран нашего региона и между ними.

Во многих странах европейского востока в настоящее время резко ухудшилась экуменическая обстановка. Это обстоятельство возникло в результате наплыва извне миссионеров, осуществляющих массированную прозелитическую деятельность. Их работа направлена на людей, крещенных в Православии или связанных с ним историческими корнями. Продолжающееся уже шесть лет вторжение до предела обострило внутрицерковную обстановку. Понятие «экуменизм» в сознании большинства нашего церковного народа теперь означает нечто опасное и решительно неприемлемое. Такое положение воздвигает большие трудности для межцерковной деятельности. Это обстоятельство мы рассматриваем как вызов Церквам Европы и неевропейских стран, с территории которых идет это вторжение.

Но, невзирая на все проблемы, в восточном регионе Европы происходит процесс постепенного сближения Церквей в целях укрепления взаимопонимания между ними и сотрудничества, включающего преодоление прозелитизма, борьбу с духовной агрессией и предотвращение конкуренции в области миссии. Мы призваны сегодня служить примирению не только между странами и народами, но и между нами, учениками Христовыми, дабы мир уверовал и дабы авторитетным было наше миротворческое слово, обращенное к человечеству».

Святейший Патриарх Алексий II по поводу этой темы еще раз отметил, что «по своему личному опыту могу сказать, что в мире невозможно существовать в полной изоляции. Необходимо широкое межхристианское сотрудничество в богословской, образовательной, социальной, культурной, миротворческой, диаконической и прочих областях церковной жизни с христианами других конфессий. Недостаточно только заявлять, что Православная Церковь является вместилищем полноты Откровения. Необходимо еще и самим свидетельствовать об этом делом, давая пример того, как апостольская вера, хранимая Православной Церковью, преобразует умы и сердца людей, изменяет к лучшему окружающий нас мир. Если мы действительно, а не ложно, скорбим о разделенных братьях, то имеем своим нравственным долгом встречаться с ними и искать взаимопонимания. Не эти встречи пагубны для православных. Пагубно в духовной жизни безразличие, теплохладность, которую осуждает Священное Писание».

VIII

Возрождение Русской Православной Церкви

Конец 80-х годов XX века – празднование Тысячелетия Крещения Руси, и одновременно с этим тысячи людей, воспитанных в атеизме и выросших без Бога, шли в храмы, чтобы принять Таинство Крещения. Начало второго тысячелетия христианства в России совпало с духовным возрождением или со вторым Крещением русского народа. Тема возрождения Православия была затронута Патриархом Алексием II некоторое время спустя после его интронизации: «Перемены, происходящие в нашей стране, неизбежны, так как тысяча лет христианства на этой земле не могли пройти просто так, потому что Бог не мог оставить Свой народ, который в прошлом показал, что глубоко любит Его. Несмотря на десятилетия затмения света и надежды, мы никогда не переставали молиться, «надеясь сверх всякой надежды» (Рим. 4, 18), как нас учил апостол Павел. Мы знаем историю человечества и любовь, которую Бог испытывает к Своим чадам, и от этого знания происходит наша уверенность, что времена господства тьмы закончились».

В день празднования основания Москвы, в сентябре 1990 года, после многих десятилетий запрета шествий вне стен храмов, Алексий II возглавил крестный ход по центральным улицам города: от Успенского собора Кремля, где впервые за семьдесят два года русский Патриарх совершил Божественную литургию, через центральные улицы столицы до Вознесенского храма. «72 года прошли с момента последней Божественной литургии, – сказал Святейший Патриарх Алексий II, – совершенной Святителем Патриархом Тихоном в Успенском соборе Московского Кремля. С тех пор Церкви пришлось пережить тягчайшие испытания, трудности и гонения. Только через 70 лет, в начале 1988 года, началась перестройка отношений государства и Церкви. Эта перестройка не могла не произойти. Даже утратив Бога, русский народ не перестал быть богоискателем. Не мог и Бог оставить страну, столь искренне возлюбившую Его в прошлом. И тысяча лет христианского воспитания народа не могла исчезнуть бесследно. Даже светская культура прошлого, основанная на христианских ценностях, была залогом будущего духовного возрождения. Сегодня, после семидесятилетнего перерыва, мы вновь смогли созерцать народную святыню – Кремль – и молиться в его главном храме. День Москвы начался в молитве о Москве в самом сердце Москвы. Надежда на возрождение Москвы и страны нашей – это, если можно отнести к этому слова апостола Павла, «сверх надежды надежда». Воплотиться эта надежда может лишь через духовное обновление нашей жизни. Но начаться это обновление должно с каждого человека. Каждый сам в своем сердце должен принять решение и со своего же сердца начать путь воссоздания и обновления. Возрождает храмы не внешняя реставрация их, а молитва, в них совершаемая. Без нее ухоженные кремлевские соборы как «гробы покрашенные». Однако сегодняшнее богослужение в Успенском соборе, надеюсь, что вы согласитесь со мной, для его духовного возрождения значило больше, чем десятилетия внешней реставрации. Сегодня два храма – Успенский собор Кремля и церковь Большого Вознесения – отметили первое биение сердца возвращающейся духовной жизни. Поддержать эту жизнь зависит от нас, от нашей верности Христу. К Нему, Спасителю нашему, укрепленные молитвой всех святых земли Русской, мучеников и исповедников веры Христовой и нашей с вами общей молитвой, мы обращаемся: да осенит Господь Своим благословением наши благие дела, наши духовные искания и возрождение!»

Через год после того дня, 28 августа 1991 года, в день Успения Божией Матери в Успенском соборе Московского Кремля было торжественно совершено богослужение в престольный праздник Покровительницы Москвы и всей России. Это происходило в дни, последовавшие за неудавшимся путчем. В тот момент в Москве проходил I Конгресс соотечественников, в котором принимали участие представители русской эмиграции, прибывшие со всего мира. Святейший Патриарх Алексий II, выражая после богослужения радость по поводу этого события, обратился к присутствующим со словами мира: «Снова стоим мы на земле, по которой ступали многие святые нашей Церкви. Здесь великие государи Отечества нашего трудились над укреплением основ государства Российского. Я выражаю надежду, что теперь здесь, в доме Пресвятой Богородицы, в Московском Кремле, который славные предки наши называли сердцем России, не будет уже прекращаться молитва за Святую Церковь нашу, за земное Отечество наше. Ибо говорит пророк Божий: «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его» (Пс. 126, 1). И весь мир видит, как история нашей страны свидетельствует об истинности этих слов. Мы стоим сегодня перед храмом Всечестного Успения Пречистой Богоматери вместе с нашими соотечественниками, которые прибыли по призыву Верховного Совета России на Конгресс соотечественников в первопрестольный град Москву. 74 года назад земля наша обагрилась кровью, началась междоусобная война и великое разделение. Сотни тысяч россиян оставили Отечество, вкусив на чужбине горький хлеб изгнания. Миллионы остались, переживая неслыханные беды и скорби, между теми и другими «пропасть велия утвердися». Но вот пришло время, которое Господь дал предвидеть лишь своим избранникам: пропасть, разделявшая нас, упразднилась, средостений больше нет, гражданская война, начавшаяся в грохоте орудий и продолжавшаяся долгие десятилетия в греховном противостоянии единокровных братьев и сестер, закончилась. Открывается новая историческая страница нашего бытия, и Церковь призывает всех, считающих эту страну своим земным Отечеством, к национальному примирению и единству. Как пастырь, свидетельствую вам: есть сила, способная испепелить зло и преодолеть любое человеческое средостение, эта сила – в вере, в надежде, в любви. В вере, которая по слову евангельскому может горы передвигать, в надежде, которая не постыжает (Рим. 5, 5), в любви, которая «долго терпит, милосердствует, не превозносится, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, а сорадуется истине, все покрывает, все переносит» (1 Кор. 13, 4–8). Да сбудутся пророческие слова блаженной памяти святителя Вениамина, митрополита Петроградского, безвинно принявшего мученическую кончину в 1922 году: «Самая главная тяжесть – рознь и вражда, но придет время – объединятся вновь русские люди». И мы видим сегодня, что они объединяются. И особенно должно проявиться сегодня единство святого Православия. Мы всегда в годы, когда были разлучены с нашими соотечественниками, молились перед святынями за тех, которые жили в рассеянии, но жили любовью к России. Помолимся сегодня здесь, перед святыми кремлевскими храмами, где молились предшествующие поколения наших соотечественников… Благословляю всех вас на труды, на всякое дело благое во славу Святой Руси, во славу Святой Русской Православной Церкви, которая объединяет нас, которая духовно питает нас, которая дает нам силы для земного подвига, совершенствования и трудов во славу Божию на благо наших ближних».

Успенский собор Кремля с 1992 года стал главным храмом Русской Православной Церкви. Святейший Патриарх регулярно совершал там Божественную литургию по случаю великих праздников и прочих важных торжеств. В этом соборе он сослужил Божественную литургию с Патриархом Константинопольским Варфоломеем, Патриархом Александрийским Парфением III, Патриархом Сербским Павлом и др., которые приезжали в Москву с официальным визитом к Предстоятелю Русской Церкви.

После кровавых событий в Литве между 12 и 13 января 1991 года Патриарх выступил с призывом к русскому народу: «С глубокой скорбью узнал о случившемся в Литве. Тем более прискорбно было мне получить известия о крови на улицах Вильнюса, что в эти самые дни православные верующие получали великое духовное утешение – вновь были обретены мощи молитвенника и печальника земли Русской преподобного Серафима Саровского. И вот наша радость была омрачена известием о страданиях, переживаемых нашими братьями в Литве. Да, литовцы в своем большинстве католики. И именно потому, что я не католик, а православный, я и чувствую себя обязанным высказать отношение моей Православной Церкви к тому, что произошло в Литве.

Прежде всего я молюсь о том, чтобы Господь принял к Себе с миром души погибших, и чтобы их близкие и родные получили от Всемилостивого Спаса скорейшее исцеление своих душевных ран и то утешение, которое дает христианам понять, что у Господа нет деления на живых и усопших: для Него и в Нем все живы. О живых же я молюсь, чтобы Господь дал нам быстрее понять, что выше Закона может быть только Любовь, выше Права – лишь Милость и выше Справедливости – лишь Прощение… Со всей определенностью должен сказать: использование военной силы в Литве является политической ошибкой. На церковном языке – грехом… Я от всего сердца прошу литовцев не держать в душах зла и по-христиански простить боль, причиненную им.

Я прошу русских, живущих в Литве, не считать эти печальные дни «днями победы». Я прошу их помнить… что в Литве им и дальше нужно будет жить с литовцами, и потому, в конечном счете, лишь взаимоуважением и терпимостью, нормальными переговорами и признанием обоюдных прав и обязательств можно восстановить общественный мир.

Солдатам, которые сейчас находятся в городах Литвы, я хочу напомнить слова, которые Иоанн Креститель сказал воинам, пришедшим к нему за советом: никого не обижайте (Лк. 3, 14). Прошу вас помнить, что, согласно вашим собственным убеждениям, вы находитесь не в чужой завоеванной стране, а в пределах вашего же Отечества, что все люди, здесь живущие: и литовцы, и поляки, и русские, и украинцы, и белорусы – ваши соотечественники и сограждане…

И всем моим согражданам хочу напомнить мысль преподобного Серафима Саровского о том, что путь ко спасению тысяч окружающих людей лежит через стяжание мирного духа каждым из нас».

5 ноября 1990 года, впервые после послания святителя Тихона, отлучающего в 1918 году большевизм от Церкви, Святейший Патриарх Алексий II, по случаю годовщины революции, обратился к народу, осуждая это историческое событие следующими словами: «70 лет назад произошло событие, определившее путь России в двадцатом столетии. Этот путь оказался скорбен и тяжек… И пусть все минувшие годы один за другим встанут в нашей памяти и будут нас умолять не платить человеческими судьбами за эксперименты и принципы политиков». Тогда же по просьбе Патриарха власти решили признать в качестве выходного дня день 7 января – Рождество Христово. Впервые после революции на Рождество 1991 года российские граждане не были обязаны выходить на работу.

Святейших Патриарх Алексий II занял довольно жесткую позицию по отношению к государственному перевороту, произошедшему 19–22 августа и угрожавшему возвратом в прошлое. Часть советских руководителей, не согласных с реформаторской политикой М.С. Горбачева, попыталась сместить его. Они организовали Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Попытка провалилась, а ее результатом стали роспуск Коммунистической партии и падение советского режима. Патриарх во время этих трагических событий обратился с призывами к верующим соотечественникам и всему русскому народу. Особенно проникновенно было его слово 21 августа, произнесенное в половине второго ночи, когда рядом с домом правительства погибли три человека: «Взорван хрупкий гражданский мир в нашем обществе. По поступающим сообщениям, начинаются открытые вооруженные столкновения и кровопролитие. В этих условиях мой долг Патриарха предупредить всех, кому слово Церкви дорого и небезразлично: всякий, кто поднимет оружие на своего ближнего, против безоружных людей, приемлет на душу тягчайший грех, отлучающий его от Церкви, от Бога… Потому я предупреждаю всех соотечественников: Церковь не благословляет, не может благословить беззаконные, насильственные, кровопролитные действия. Я прошу всех вас, дорогие, сделать все, чтобы не вспыхнул пламень междоусобной войны. Остановитесь!

Я прошу солдат и их командиров вспомнить, что цену за человеческую жизнь не может назначить и уплатить никто».

Два дня спустя, 23 августа, Алексий II писал в своем послании епископату, монашествующим и всем российским верующим: «В дни, которые только что довелось пережить нам, кончился, Промыслом Божиим, период нашей истории, начатый в 1917 году. Ныне же Россия может сказать им слова, которые некогда Иосиф обратил к своим братьям: вот, вы умышляли против меня зло, но Бог обратил это в добро, чтобы сделать то, что теперь есть (Быт. 50, 20). Отныне уже не может вернуться время, когда одна идеология владела государством и пыталась навязать себя обществу, всем людям. Коммунистическая идеология, как мы убеждены, никогда более уже не будет государственной в России… Россия начинает труд и подвиг исцеления!»

После неудавшегося государственного переворота состоялись первые свободные выборы в России, которые привели к избранию президентом Бориса Ельцина. Святейший Патриарх Алексий II, поздравляя нового главу государства, выразил надежду о наступлении новых, более благоприятных времен для России. Он обратился к новоизбранному президенту со словами: «Мой долг Патриарха в этот день сказать Вам слова о том, какую ношу Вы принимаете на себя. Вы приняли ответственность за страну, которая тяжко больна. Семь десятилетий разрушения ее духовного строя и внутреннего единства сопровождались укреплением внешних тяжких обручей принудительной государственности. Сегодня нет смысла искать неких воплощенных носителей зла в нашей стране, полагая, что с их устранением с политической арены все наладится само собой. Как пастырь, я слишком хорошо знаю, что злые помыслы гнездятся в сердцах людей и что нет ничего более сложного и более важного, чем исцеление человеческого сердца. Некогда коммунистические правители России полагали, что лишь строй императорской России является источником всех проблем и что, получив власть, они сфабрикуют новый, как они выражались, «человеческий материал» и создадут прекрасное общество. Мы видим, к каким трагедиям привело это. Больное общество и столь много пережившие люди нуждаются в понимании, любви и терпимости. Поэтому надлежит нам чаще вспоминать слова апостола: «друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов» (Гал. 6, 2). На Вас выбором народа возложен тяжкий крест. Ответственность же Вы несете не только перед народом, но и перед Богом. Вы приняли не честь, не привилегию, но ответственность. Да укрепит Вас Всемилостивый Господь!»

Благоприятные отношения с властью, которые начали складываться у Святейшего Патриарха, его глубокая вера, его духовность, укорененная в монашеском опыте, его неустанная пастырская деятельность – все это способствовало возрождению Православной Церкви и веры в России. Безусловно, были и трудности: результат семидесяти лет гонений на Православие, религиозная необразованность, истребление всякого религиозного чувства из душ людей, кропотливое атеистическое воспитание нескольких поколений россиян. Казалось, что в России разрушены все корни, все связи с прошлым и роль православия была минимальной, если не нулевой. Требовалось вновь научить народ вере, заниматься его духовным воспитанием, преодолевать конфликты во имя единства Русской Православной Церкви, отстраивать храмы, монастыри и приходы, разрушенные Советской властью, возрождать вместе с камнями, из которых состоят их внешние стены, духовную жизнь внутри их – вот самые трудные задачи, с которыми столкнулся Святейший Патриарх Алексий II. И он сумел с ними справиться.

Эпоху его предстоятельства можно смело назвать эпохой возрождения Русской Православной Церкви. Впервые Русская Церковь сделалась свободной и независимой от государства. Изменилось отношение к Церкви большинства российского общества. Зародились и получили развитие процессы социальной, образовательной и пастырской деятельности Русской Церкви, о которых неустанно заботился Патриарх. Святейший Патриарх Алексий II согласно евангельскому принципу независимости временной и духовной власти (Мф. 22, 16–22) сразу после своей интронизации начал действовать в пользу полного отделения Русской Церкви от государства. Благодаря его попечению 30 мая 1991 года Русская Православная Церковь впервые в своей истории получила признание ее юридическим лицом.

Однако Святейший Патриарх неустанно повторял, что Церковь должна быть независима от государственной власти, а не от общества, «как этого хотели коммунистические бюрократы. Отделенная только от государства, Церковь приобретает подлинную свободу свидетельствовать правду Господню, а не поддерживать оное во всех обстоятельствах. Время, когда наша Церковь находилась под тотальным контролем государства и терпела от него гонения, в конце концов прошло. Сегодня отношения нашей Церкви с государством нормализовались и следуют в направлении конструктивного сотрудничества, не в смысле возвращения к Православию как государственной религии, но в смысле взаимодействия Церкви и государства в области милосердия, благотворительности, мира, образования, защиты и сохранения нравственных ценностей общества, семьи, хранения исторического и культурного наследия России. Русская Православная Церковь помнит наставление Спасителя: «Итак, отдавайте кесарево Кесарю, а Божие Богу» (Лк. 20, 25)».

Русская Православная Церковь, кроме спорадических исключений, не получает никакого финансирования от государства и поэтому должна жить за счет собственных сил, с помощью паствы. «Финансовые возможности нашей Церкви неразрывно связаны с ее детьми, – говорил Патриарх, – а финансовое положение русского народа, несомненно, очень трудное». Не раз Святейший Патриарх Алексий II заявлял, что материальным символом возрождения Церкви в России стало восстановление храма Христа Спасителя, чудесного собора, разрушенного по приказу И.В. Сталина в 1930-е годы с целью, к счастью неудавшейся, возвести на его месте монументальный Дворец Советов, увенчанный гигантской статуей Ленина. В ночь Пасхи 1995 года Патриарх отслужил первую пасхальную вечерню на месте восстановления храма. В 1996 году, в день Преображения Господня 19 августа, Патриарх Алексий II совершил чин освящения нижнего Спасо-Преображенского храма и первую литургию в нем. Уже к 1999 году новый храм Христа Спасителя был сооружен, и 31 декабря 1999 года верхний храм был открыт для посещения. «Храм Христа Спасителя, – сказал Патриарх по его воссоздании, – стал видимым знаком воскресения Святой Руси. Он созидается всем народом. Эти стены, эти купола, это рождающееся благолепие вобрали в себя лепты российских и московских властей, отечественных и иностранных благотворителей, миллионов простых россиян. Мы приближаемся к великому событию в жизни всего христианского мира – двухтысячелетию пришествия в мир Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, и мы надеемся с помощью Божией встретить великий юбилей христианства, прославляя родившегося на земле Спасителя мира в этом величественном храме». В ночь с 6 на 7 января 2000 года была отслужена первая торжественная Рождественская литургия. 19 августа 2000 года состоялось великое освящение храма собором архиереев, присутствовавших на Архиерейском Соборе Русской Церкви. И по этому случаю Патриарх отметил, что «освящение этого храма произошло в день праздника Преображения Господня. И действительно, жизнь нашей Родины преображается, и преображаются также души, которые находят дорогу к Господу и дорогу к храму». На следующий день в храме состоялась канонизация царской семьи и Собора новомучеников и исповедников Российских. Ныне храм Христа Спасителя возвышается над Москвой во всей своей грандиозности, ослепляя восхищенные взгляды прохожих блистанием своих золотых куполов.

Говоря о возрождении Русской Церкви и в особенности монастырей и приходов, Святейший Патриарх Алексий II вспоминал глубокую связь, которая существует между этим возрождением и уровнем жизни страны. В мае 1993 года, во время посещения Костромской епархии, Патриарху задали вопрос, когда будут восстановлены сотни сельских церквей, разрушенных Советской властью, он ответил: «Только когда возродится само село, потому что церкви, приходы являются частью существования местного населения».

То же самое, по мнению Патриарха, относится к монастырям. Монашеское сословие представляло в России отображение крестьянской Руси: в монастыри шли с древних времен, и в большинстве своем это были крестьяне. Они образцово занимались сельским хозяйством. И возрождение монашества сейчас зависит от возрождения крестьянского сословия. По этой причине Патриарх продолжал повторять, что в России нужно возрождать не крестьянские хозяйства колхозного типа, а крестьян как класс, которые действуют индивидуально, как в прошлые времена.

Законы «О свободе вероисповедания» от 1 октября 1990 года и «О свободе совести и религиозных объединениях» от 26 сентября 1997 года дали Русской Православной Церкви не только возможность просвещать светом Христовой Истины гражданское общество, но и развивать социальную и благотворительную деятельность, а также совершать богослужения в общественных местах, ранее бывших недоступными, – тюрьмах, больницах и приютах. «Многие обращают сегодня свои взоры к Церкви, – отмечал Патриарх, – которая, несмотря на выпавшие на ее долю испытания, пронесла через них духовно-нравственные ценности и сегодня готова поделиться ими с обществом». Особенно важны были поправки к закону, регулирующие жизнь религиозных организаций на российской территории. Святейший Патриарх Алексий II много раз обращался в высшие органы государства, чтобы принятые законы, гарантирующие религиозную свободу, учитывали и историческую роль Православия в стране, чтобы, признавая права других религиозных конфессий, эти законы защищали бы русский народ от псевдорелигиозных посягательств.

Святейший Патриарх считал, что самым ужасным результатом десятилетий государственного атеизма является общий низкий уровень знания о Церкви со стороны народа. Поэтому первоочередная задача, которая встала перед Церковью и ее Патриархом после конца Советской власти, – преподать российскому обществу, в подавляющем большинстве атеистическому, чуждому религиозной и церковной тематики, хотя бы первоначальные знания о христианской вере и Церкви. Особенно остро, по мнению Патриарха, в этом нуждалось молодое поколение. «Очень важно изучение катехизиса не только в духовных семинариях и училищах, но и в государственных школах, десятилетиями базировавшихся на ценностях якобы научного атеизма. Залог будущего прихода – церковно-приходская школа. Это самый важный вопрос: нынешнее молодое поколение мы не должны потерять для Церкви».

Именно с этим намерением Святейший Патриарх Алексий II25 января 1991 года открыл первый Съезд молодежи всех Православных Церквей, на котором он обратился к молодым людям со словами: «Дорогие мои! Мне 62 года. Вам – приблизительно в три раза меньше. Очевидно, что вам придется жить в мире, который будет сильно отличаться от того мира, в котором я прошел всю свою жизнь – за исключением оставшегося и самого сложного для меня отрезка. Общество, в котором будете жить вы, будет более жестким. Я надеюсь, в нем будет меньше внешнего, государственного принуждения. Но оно само будет принуждать вас к действию, выбору, непрестанной активности, к борьбе за выживание и успех. А бремя свободы всегда жестко, всегда трудно. Общество, в которое вы войдете, будет небывалым в истории. Это не похвала ему. Это предостережение вам. Дело в том, что впервые общество конкурентной экономики будет создаваться в условиях духовной разрухи. Общество рыночного хозяйствования в Европе возникло в среде строгого протестантского пуританства, которое давало моральную и религиозную оценку хозяйственной и социальной деятельности человека. В свою очередь, Римско-Католическая Церковь, вышедшая из Контрреформации более сильной, нежели вошла в нее, помогала человеку избавиться от экономической «одномерности», напоминала ему, что и он, и другие – прежде всего чада Божьи и лишь затем предприниматели или работники. Такое и много других необходимых духовных напоминаний может дать людям и наша Русская Православная Церковь. Но многие ли готовы услышать нас?

Надо ли кого-то убеждать сегодня, что даже за годы перестройки наше общество не стало в целом более духовным. Есть люди – и их, слава Богу, немало, – которые действительно смогли всерьез соприкоснуться с миром христианства и стали мягче, глубже, серьезнее. Но много ли их вы видите среди своих друзей и готовы ли вы сами всерьез прислушаться к их суждениям?

Сегодня у нашего общества, по сути, нет общенациональных ценностей, а у людей, создающих новую жизнь, отсутствует религиозное сознание. Поэтому, боюсь, тяжким катком прокатятся перемены – необходимые и неизбежные перемены – по очень и очень многим судьбам, в том числе и вашим. Дай Бог вам мужества и терпения, умения самим переносить невзгоды, а главное – дай вам Бог умение замечать, когда вы сами причиняете боль другим. Вы будете жить в новой России. В той России, которая сейчас уходит, в России коммунистической, мы не только многое теряли, но нечто и приобретали. В частности, в условиях, когда внешняя, общественная активность была опасна, когда государство обжигало холодом, люди особенно учились дорожить теплом человеческого общения, теплом семейной жизни, учились мудрому умению жить миром своей собственной души. Люди боялись открываться чужим, но зато до конца раскрывались перед немногими близкими. Люди испытывали голод правды и нехватку информации, но зато всей глубиной души честно переживали каждую крупицу правды.