Современная электронная библиотека ModernLib.Net

В горах Сихотэ-Алиня

ModernLib.Net / Справочная литература / Арсеньев Владимир Клавдиевич / В горах Сихотэ-Алиня - Чтение (стр. 2)
Автор: Арсеньев Владимир Клавдиевич
Жанр: Справочная литература

 

 


Дикость тайги, бездорожье и полное отсутствие жилых мест были главными причинами, почему Сихотэ-Алинь и земли к востоку от него оставались так долго неизвестными. Для исследования этой нетронутой части Уссурийского края Я и предпринял свои экспедиции. Настоящий труд заключает в себе повествование о третьем моем путешествии, совершенном в 1908-1910 годах.
 
 

Глава первая
 
Амур в нижнем течении

 
      В полдень 23 июня 1908 года наш небольшой отряд перебрался на пароход. Легко и отрадно стало на душе. Все городские недомогания сброшены, беганье по канцелярии кончено. Завтра в путь. В сумерки мои спутники отправились в город в последний раз навестить своих знакомых, а я с друзьями, пришедшими проводить меня, остался на пароходе. Мы сели на палубе и стали любоваться вечерним закатом, зарево которого отражалось на обширной водной поверхности при слиянии Амура с Уссури.
      Был тихий летний вечер. Янтарное солнце только что скрылось за горизонтом и своими догорающими лучами золотило края облаков в небе. Сияние его отражалось в воздухе, в воде и в окнах домов какого-то отдаленного поселка, предвещая на завтра хорошую погоду.
      Против Хабаровска левый берег Амура низменный. Бесчисленное множество проток, слепых рукавов и озерков создают такой лабиринт, из которого без опытного провожатого выбраться трудно. Когда-то все пространство, где Амур течет в широтном направлении, от станицы Екатерино-Никольской до озера Болон-Оджал на протяжении около 500 и шириною в 150 километров, представляло собой громадную впадину, заполненную водой. Высоты у слияния реки Уссури с Амуром являются древним, берегом этого обширного водоема.
      Город Хабаровск основан графом Муравьевым-Амурским 31 мая 1858 года на месте небольшой гольдской* деревушки Бури. Отсюда получилось искаженное китайское название "Воли", удержавшееся в Маньчжурии до сих пор. Первым разместился здесь 13-й линейный батальон, который расположился как военный пост. В 1880 году сюда переведены были из Николаевска все административные учреждения, и деревушка Хабаровка переименована в город Хабаровск.
      * Гольды – прежнее наименование народа нанайцев.
      Тогда это было глухое и неустроенное поселение среди тайги, остатки которой долго еще были видны в самом центре города. Единственным путем сообщения был Амур. Осенью и весною во время ледостава и при вскрытии реки Хабаровск оказывался отрезанным от других городов на несколько месяцев. Эта изоляция называлась "почтовым стоянием".
      На палубе парохода было тихо и пусто. Только со стороны города доносился неясный шум, которого обычно не слышно днем.
      Можно подумать, что с наступлением тьмы воздух делается звукопроницаемее. На западе медленно угасала заря, а с другой стороны надвигалась теплая июньская ночь. Над обширным водным пространством Амура уже витал легкий сумрак: облака на горизонте потускнели, и в небе показались первые трепещущие звезды.
      В это время шум весел привлек мое внимание. Из-за кормы парохода вынырнула небольшая лодка с двумя гребцами. Молодой гольд работал веслами, а старик сидел на корме и направлял свою утлую ладью к устью Уссури. Он что-то говорил своему юному спутнику и, протянув руку по направлению к югу, дважды повторил слово "Хехцир". Машинально я перенес свой взор на величественный горный хребет, протянувшийся в широтном направлении от озера Петропавловского до реки Уссури и носящий название, которое только что упомянул старик-гольд. Хехцир имеет наибольшую высоту в 860 метров. Железная дорога пересекает его в самом низком месте в 34 километрах от Хабаровска. В исторической литературе этот хребет называется Хохцским, также Хехцир*, а в китайской географии Шуй-дао-тиган имеется глава об Уссури, переведенная академиком Васильевым, в которой означенные горы названы Хухгир (Хурчин)**.
      – 
      * А. Мичи. Путешествие по Восточной Сибири, 1868 г., стр. 335.
      ** М. В е н ю к о в. Обозрение реки Уссури и земель к востоку от нее до моря. "Вестник Русского Географического общества", 1859 г., ч. 25.
      На западном склоне хребта Хехцир у самой реки Уссури расположилась казачья станица Казакевичево, а раньше здесь была небольшая ходзенская деревушка Фурме (Турме), состоявшая из четырех фанз*.
      * П а р ч е в с к и й. Поездка зимним путем вверх по Амуру в 1856-1857 гг. (Исследования и материалы). "Вестник Русского Географического общества", 1858 г., ч. 21, стр. 168.
      В 1859 году Р. Маак застал здесь уже русских. От гольдской деревни не было и. следа, но у туземцев о ней сохранились воспоминания.
      Давным-давно в одинокой фанзе жил гольд Хээкчир Фаеигуни. Он был хороший охотник и всегда имел достаточный запас юколы для своих собак. Хээкчир был однажды в Сансине на реке Сунгари и вывез оттуда белого петуха. После этого он начал тяготиться своим одиночеством, потерял сон и стал плохо есть. Как-то раз ночью Хээкчир Фаенгуни вышел на улицу и сел у крыльца своего дома. Вдруг он услышал слова:
      – Хозяин, закрой окна, перед светом будет гроза.
      Хээкчир обернулся и увидел, что это петух говорил ему человеческим голосом. Тогда он пошел на берег реки, но тут услышал шопот над своей головой. Это говорили между собой деревья. Старый дуб шелестел листьями и рассказывал молодому ясеню о том, чему довелось ему быть свидетелем за двести с лишним лет. Хээкчир испугался. Он вернулся в свою фанзу, лег на кан, но, как только начал дремать, опять услышал шорох и голоса. Это говорили камни, из которых был сложен очаг. Они собирались треснуть, если их еще раз так накалят. Тогда Хээкчир понял, что он призван быть шаманом. Он отправился на реку Нор, и там маньчжурский шаман вселил в него духа Тыэнку. Хээкчир скоро прославился – он исцелял недуги, находил пропажи и отводил души усопших в "загробный мир". Слава о нем пошла по всей долине Уссури, Амуру и реке Сунгари.
      Вскоре около его фанзы появились другие домики. Так образовалась деревня Фурме. Потом пришли русские и потеснили ходзенов. Последние должны были оставить насиженные места и уйти от неспокойных "лоца" вверх по реке Уссури. Деревня Фурме исчезла, а название Хээкчир превратилось в Хехцир. Впоследствии казаки этим именем стали называть не только то место, где раньше была ходзенская деревня, но и весь горный хребет.
      В этом сказании чувствуется влияние юга. Как попало оно на Амур к гольдам из Маньчжурии?
      За разговорами незаметно прошло время. Я проводил своих друзей на берег и вернулся на пароход. Было уже поздно. Последние отблески вечерней зари погасли совсем, и темная ночь спустилась на землю. Где-то внизу слышались меланхолические всплески волн, пахло сыростью и машинным маслом. Я ушел в свою каюту и вскоре погрузился в глубокий сон.
      На другой день рано утром мы оставили Хабаровск.
      С момента отхода от пристани все на пароходе начали жить судовой жизнью. Вместе с нами ехала публика самая разнообразная: чиновники, играющие в вист "по маленькой", коммерсанты, говорящие о своих торговых оборотах, и крестьяне, возвращающиеся из города с покупками. Кто читал, кто так сидел и смотрел вдаль, а кто просто забился в каюту и под ритм машины уснул как убитый. В третьем классе очень людно – там пассажиры вплотную лежат на нарах и не встают, чтобы не потерять место, добытое с такими усилиями при посадке.
      Все дальше и дальше позади остается Хабаровск. Широкою полосою расстилается Амур, и кажется он большим озером и вовсе не похож на реку.
      О происхождении названия Амура существуют различные показания. Его производят от слова "Амор", что по-тунгусски означает "Добрый мир", от маленькой речки "Емур", впадающей с правой стороны около Албазина*, и от гиляцкого слова "Гамур", "Ямур", что значит "Большая вода". Историк Миллер Мамуром называет реку, на которой живут натканы (натки). Маньчжуры называли Амур "Сахалян ула" (река черной воды), а китайцы – "Хуньтун-цзын", после соединения с рекой Сунгари** – также "Гелонг-кианг" (река черного дракона) и Хей-шуй, что значит "Черная вода"***, а по-якутски "Кара туган" (Черная река). Современное туземное население называет его Дай Мангу, а ольчей – мангунами.
      – 
      * И а к и н ф. Статистическое описание Китайской империи.
      ** В. П. Васильев. Описание Маньчжурии. "Записки Русского Географического общества", 1857 г., стр. 91.
      *** И а к и н ф. Статистическое описание Китайской империи, ч. 2, 1842 г.
      Общее направление течения нижнего Амура северо-восточное. С левой стороны в него впадают реки Тунгуска, Дарги, Гай и Галка, а с правой – протока из озера Петропавловского. Последнее длиною около 20 и шириною около 8 километров. В недавнем прошлом оно было значительно больше и простиралось на юг и юго-запад до предгорьев Хехцира. Сита была небольшой речкой, и Обор впадал в озеро самостоятельно. Возвышенность, где ныне расположено селение Волконское, представляет собой древний берег большого озера, а обширные болота с западной стороны указывают места, которые совсем недавно освободились от воды. Процесс дренажирования еще не закончен. Нынешнее озеро Петропавловское быстро мельчает, и недалеко время, когда оно тоже превратится в болото. Широкая долина Амура наполняется наносами его притоков – ила и песка, обычных спутников наводнений. В местах обвалов у подмытых берегов видно, как располагаются они в последовательном порядке. В самом низу лежит песчано-галечниковый слой, над ним нижнеаллювиальная глина, а выше слои песка, потом опять глина и поверх нее почвенно-перегнойный (гумусовый) слой, поросший высоким вейником и тростником, длинные корни которых в белых и фиолетовых чехликах прорезывают всю толщу наносов. Около протоки из озера Петропавловского находится много песчано-илистых островов. Некоторые из них едва выступают из воды, другие имеют вид плоских релок, поросших травой и кустами лозняка. Пески перемещаются летом водою, а зимой – ветрами. Иногда зимой можно видеть поверх снега слой песку, который при вскрытии реки переносится вместе со льдом на значительные расстояния.
      К вечеру наш пароход дошел до селения Вятского*, расположенного на правом, нагорном берегу Амура. Здесь на несколько часов была сделана остановка для погрузки дров. Я тотчас сошел на берег, чтобы осмотреть селение. Невеселый вид имело оно. Прежде всего мне бросились в глаза бесчисленные штабели дров, за ними выше на берегу виднелись жилые дома и дворовые постройки, сделанные основательно и прочно, даже заборы были сложены из бревен. Все указывало на достатки населения, и вместе с тем в глаза била неряшливость, на дворах развал, груды конского навоза и непролазная грязь. Вдоль деревни идет одна улица. Две тощие гнедые лошади лениво плелись по дороге, они часто останавливались, хлопали губами, подбирая травинки, и подымали пыль. Следом за ними шел пожилой человек. Он ругал лошадей, кричал на них и размахивал руками. Амурские жители не имеют телег и ездят по Амуру летом на лодках, а зимой по льду на санях. Вот почему в каждом дворе было по две-три пары саней. На возвратном пути я опять увидел того же крестьянина. Он сидел на скамейке у ворот одного из домов и с кем-то переговаривался через дорогу. Нехотя ответил он на мое приветствие и спросил меня, не я ли буду новый учитель. Мой отрицательный ответ, видимо, его успокоил. Он подвинулся на скамейке и предложил мне присесть. От него я узнал, что крестьяне переселились сюда из Вятской губернии около полу-столетия назад. Живут они с достатком и занимаются зимним извозом и доставкой дров на пароходы. Земледелие не в почете потому, что нигде поблизости нет хорошей земли, а также потому, что есть другие, более выгодные заработки. И в самом деле! Один пуд осетровой рыбы продавался по 40 рублей, а пуд черной икры – по 320. Если ход кеты был удачный, то средняя семья из четырех взрослых душ могла поймать столько рыбы, что, продав ее в посоленном виде, за вычетом всех расходов на соль, бочки, фрахт и пр., она не только вполне обеспечивала себя до нового улова, но даже откладывала значительную сумму денег на черный день.
      * В 1926 году в селении Вятском был 61 дом, и в селении проживало 278 человек обоего пола.
      Поговорив немного с вятским старожилом, я пошел к берегу. Пароход, казалось, был насыщен электричеством. Ослепительные лучи его вырывались из всех дверей, люков и иллюминаторов и отражались в черной воде. По сходням взад и вперед ходили корейцы, носильщики дров. Я отправился было к себе в каюту с намерением уснуть, но сильный шум на палубе принудил меня одеться и снова выйти наверх.
      Был второй час ночи. По небу плыла полная луна, серебрившая своим трепетным светом широкий плес Амура. Впереди неясно вырисовывались контуры какого-то мыса. Селение
      Вятское отходило на покой, кое-где в избах еще светились огни…
      И вот в эти ночные часы из воды вышло и поднялось на воздух бесчисленное множество эфемерид. В простонародье их называют "поденками". Их личинки живут в воде и ведут хищнический образ жизни. Но потом вдруг все разом они подымаются на поверхность воды и превращаются в изящные крылатые создания бледноголубого цвета с прозрачными крылышками и тремя хвостовыми щетинками. Поденок было так много, что если бы не теплая летняя ночь и не душный запах рано скошенной где-то сухой травы, их можно было принять за снег. Их было тысячи тысяч, миллионы. Они буквально наполняли весь воздух, бились в освещенные окна кают, засыпали палубу и плавали по воде. Эфемериды торопились жить. Их век короток, всего лишь 24 часа. Из темной пучины вод они поднялись на воздух для того, чтобы произвести себе подобных и умереть.
      Я не мог долго быть на палубе. Насекомые буквально облепили меня. Они хлестали по лицу, заползали в рукава, набивались в волосы, лезли в уши. Я пробовал отмахиваться от них; это оказалось совершенно бесполезным занятием. В каюте было жарко и душно, но нельзя было открыть окон из-за тех же самых прелестных эфемерид. Долго я ворочался с боку на бок и только перед рассветом немного забылся сном.
      Когда на другой день я проснулся, пароход уже был в пути. Между озером Катар и селением Вятским Амур некоторое время течет в широтном направлении, но затем вновь поворачивает на северо-восток. Здесь правый берег состоит из ряда плоских возвышенностей, изрезанных глубокими оврагами. Он слагается из базальтовой лавы и древнейших горных пород. Около селения Елабужского возвышенности отходят от Амура в глубь страны и вновь появляются после Гасинской протоки, вытекающей из озера того же наименования.
      По показаниям Пояркова, от устья Уссури вниз по Амуру на четыре дня плавания жили дючерны, а далее натки*. Такого самоназвания туземцев в указанных местах мы теперь нигде не находим. Позднейшие писатели говорят о ходзенах и гольдах. Наиболее крупные гольдские селения по правому берегу Амура от Хабаровска до села Троицкого расположились в следующем порядке: Чепчики, Хованда, Сакачи-Алян, Люмоми, Хоухолю, Муху, Гаси, Дады, Дыэрга, Найхин, Джагри.
      * Н а д а р о в. Материалы военно-статистического обзора Приамурского края. "Сборник материалов по Азии", 1883 г., вып. XXXI, стр. 23.
      Около Сакачи-Аляна на берегу Амура есть писаные камни, затопляемые во время половодья. На одном камне схематически изображено человеческое лицо. Можно ясно различить глаза, нос, брови, рот и щеки. На другом камне – два человеческих лица: глаза, рот и даже нос сделаны концентрическими кругами, а на лбу ряд волнообразных линий, отчего получилось выражение удивления, как бы с поднятыми бровями. Рядом профиль какого-то фантастического животного с длинным хвостом и семью ногами. Оно изображено при помощи четырех концентрических кругов, из которых задний наибольший, потом два малых и на месте головы – круг среднего размера. Линия, объемлющая круги, частью ломаная, частью кривая, изображает контур животного. На последнем камне довольно верное изображение в профиль оленя. Круп животного тоже разрисован концентрическими кругами. На боках видны ребра в виде кривых линий, а на шее и спине ближе к холке какие-то непонятные завитки.
      Часам к десяти утра пароход дошел до села Троицкого, расположенного также на правом берегу Амура. От Вятского оно отличалось разве только размерами. Общий колорит старожильческий. В давние времена здесь было гольдское селение Толчека.
      Несмотря на то, что пароходы ходят по Амуру довольно часто, для амурских крестьян это всегда событие. Заслышав свистки, все население бросает дома и устремляется к берегу для того, чтобы принять доставленное из Хабаровска продовольствие, посмотреть, не едет ли кто из знакомых, а то и просто посмотреть на публику. Так было и на этот раз. В толпе на берегу я узнал Косякова, приехавшего из селения Найхин на двух гольдских лодках, для того чтобы встретить нас и в последний раз сделать кое-какие закупки. Покончив с делами, мы забрали свой багаж и отправились к лодкам. Около них на прибрежной гальке сидело пять человек гольдов. Все они были среднего роста и хорошо сложены. Они имели овальные лица, слегка выдающиеся скулы, небольшие носы и темно-карие глаза. Длинные черные волосы их были заплетены в косы по маньчжурскому образцу. Костюм наших новых знакомых состоял из короткой тельной рубашки белого цвета и одного или двух пестрых халатов длиною до колен, полы которых запахивались одна на другую и застегивались сбоку на маленькие металлические пуговицы, похожие на бубенчики.
      Рукава около кистей рук были стянуты нарукавниками. На ногах гольды носили короткие штаны, сшитые из синей дабы, наколенники, привязываемые к поясу ремешками, и мягкую обувь в виде олочей из толстой замшевой кожи.
      Ни одна из народностей на Амуре не любит так украшать себя, как гольды. Вся одежда их от головы до пяток орнаментирована красивыми нашивками. Добавьте к этому тяжелые браслеты на руках и несколько колец на пальцах, и вы получите представление о внешнем виде молодых гольдов, щеголяющих в своих нарядных костюмах в праздничные дни и в будни. Когда принесли наш багаж, гольды принялись укладывать лодки и размещать пассажиров. Гольдская лодка состоит из трех досок: одной донной и двух бортовых. Корма имеет фигуру трапеции. Донная доска выгнута; она длиннее других и значительно выдается. Нос прикрыт двумя короткими досками под углом в шестьдесят градусов. При таком устройстве встречная волна не может захлестнуть лодку, но зато бортами она сидит глубоко в воде. Гребцы помещаются впереди на маленьких скамеечках. Грузы в лодке располагаются посредине, а кормчий с веслом находится позади.
      Часов в одиннадцать утра мы оставили село Троицкое и поплыли вверх по протоке Дырен к гольдскому селению Найхин.
      Был один из тех знойных и душных дней, которые характеризуются штилем, ясным, безоблачным небом и зеркально гладкой поверхностью воды. Солнечные лучи, отраженные от воды, слепили глаза и утомляли зрение, а долгое сидение в лодке в неподвижной позе вызывало дремоту. Часа через два плавания гольды причалили к берегу, чтобы отдохнуть и покурить.
      Воспользовавшись остановкой, я решил размять немного ноги и пошел прогуляться по берегу. Слева тянулись обширные луга, поросшие высокой травой. Главную массу поемной растительности составлял все тот же вейник до полутора метров высотою с недеревенеющими стеблями в виде соломы. Он растет чрезвычайно обильно почти без примеси других трав, занимая обширные пространства. Места посуше были заняты обыкновенной полынью с перистыми листьями, издающими приятный запах, если их потереть между пальцами, и тростниками, вполне оправдывающими свое видовое название и вытеснившими почти всякую растительность. Оригинальный вид имеют заросли тростников с длинными листьями, легко вращающимися в ту сторону, куда дует ветер. Точно их кто-нибудь нарочно расчесывает и расправляет. Дальше виднелась какая-то полудревесная, полукустарниковая растительность. Я направил туда свои шаги. Это оказались тальники и ольшаники, словно бордюром окаймляющие берега проток и озерков со стоячей водой.
      Луга, поросшие столь буйной растительностью, довольно богато населены пернатыми. В этот знойный день большая часть их попряталась в траве, но все же некоторых, наиболее прожорливых, голод заставлял быть деятельными. Прежде всего я заметил восточную черную ворону, всеядную, полуоседлую общественную птицу. От своей европейской товарки она отличается оперением черного цвета с фиолетово-синим оттенком. Ворона сидела на земле и кого-то караулила – должно быть, мышь. При моем приближении она испугалась, снялась с места и торопливо полетела к кустам лозняка. Тут же поблизости на жиденькой ольхе сидела сорока. Она вела себя неспокойно, все время вертелась, задирая хвост кверху, прыгала с одной ветки на другую и вдруг совершенно неожиданно камнем упала в траву, но вскоре опять появилась на одной из нижних ветвей дерева. При моем приближении трусливая птица бросилась наутек и, оглашая воздух сухими и резкими криками, полетела вслед за вороной. Затем я увидел большого восточного веретенника, типичного обитателя сырых лугов. Веретенник неожиданно вынырнул из тростников, подлетел ко мне вплотную, затем быстро свернул в сторону и вновь спрятался в траву. Это, вероятно, был самец, старавшийся отвлечь все внимание от того места, где самка высиживала яйца. На обратном пути я еще вспугнул зеленую овсянку – небольшую птичку, ведущую одиночный образ жизни среди болот и глухих проток. Она села на куст, очень близко от меня, и совершенно не выражала беспокойства.
      К сумеркам лодки наши дошли до гольдского селения Найхин, расположенного около самого устья Анюя. На ночь мы устроились в туземной школе. После ужина казаки принесли свежей травы. Мы легли на полу с намерением соснуть, но комары никому не дали сомкнуть глаз до рассвета.
      Часов в девять утра мы с Косяковым пошли осматривать гольдское селение Найхин. Прежде всего мне бросился в глаза целый лес жердей, увешанных сетями, и сушила для рыбы. Немного в стороне высились бревенчатые амбары на сваях, в которых хранится все ценное имущество гольдов. Чтобы мыши не могли проникнуть в амбар, на каждую сваю надевается кверху дном старый испорченный эмалированный тазик. На берегу протоки лежало множество лодок. Те, которые находились в употреблении, были просто вытащены на песок и во всякое время могли быть снова спущены в воду, другие были опрокинуты кверху дном и, видимо, давно уже покоились на катках. Сотни собак встретили нас злобным лаем. Гольды пригрозили им палками, и собаки с неохотой снова улеглись на прежние места. Спасаясь от мошек и комаров, они зарывались в землю. Песок сыпался им на голову. Собаки терли свои морды лапами так сильно, что совершенно выскоблили шерсть вокруг глаз, отчего получилось впечатление, будто на их головы надели очки.
      Гольдское селение Найхин тогда состояло из 18 фанз, в которых проживало 136 человек – мужчин и женщин*. В конце его из одной фанзы вышел нам навстречу Николай Бельды, мужчина лет тридцати, с которым я впоследствии подружился. Он приветствовал нас по-своему и предложил войти в его дом.
      * В 1926 году в Найхине было 22 фанзы с населением в 144 души обоего пола.
      Гольдская фанза по внешнему виду похожа на китайскую. Это четырехугольная постройка с двускатной крышей. Остов ее состоит из столбов, пространство между ними, кроме тех мест, которые предназначены для окон и дверей, заполнено ивовыми прутьями и с обеих сторон обмазано глиной. Крыша тростниковая, а чтобы траву не сорвало ветром, нижние слои ее также обмазаны глиной, верхние прижаты жердями.
      Перешагнув через порог, мы попали в довольно просторное помещение. Вдоль стен с трех сторон тянулись каны, сложенные из камней. Они имели ширину в рост человека и покрыты были чистыми цыновками, сплетенными из тростника. Свет в жилища проникал через три окна с одинарными рамами и с частыми решетинами, оклеенными тонкой китайской бумагой. Потолка в фанзе нет вовсе: крыша поставлена прямо на стены, а вверху над самым коньком сделано небольшое отверстие для выхода дыма. Зимой его затыкают тряпицей или сухой травой. Пол земляной, плотно утрамбованный. Очагов два. Один находится у самых дверей, другой – у противоположной стены, где кончается кан.
      Что такое очаг? Это низкая печка, сложенная из дикого камня, в которую сверху вмазан довольно большой котел. Дымовые ходы проложены под канами и выведены наружу в трубу, сделанную из дуплистого дерева и стоящую несколько поодаль от фанзы. Обыкновенно топится та печь, которая находится ближе к дверям. Вторую печь топят только зимой, во время больших морозов. Естественно, что каны ближе к топке нагреваются сильнее, чем те места, где дымоход выходит наружу. Иногда каны нагреваются так сильно, что без достаточных подстилок спать на них невозможно. Около очагов имеются полочки, на которых всегда можно увидеть одну или две бутылки, деревянные корытца, берестяную посуду, поварешку, кухонный нож и коробку с палочками для еды. Немного в стороне, прямо на полу, стоит большой глиняный сосуд для воды. Он высотою в метр и вместимостью ведер на двадцать. Эту глазированную и хорошо обожженную посуду раньше гольды приобретали в Маньчжурии. Посредине фанзы устроены на стойках в два ряда полки, на которых сложены разные охотничьи принадлежности, как то: рыболовные крючки, остроги, копья, луки и стрелы. На жердях, протянутых через всю фанзу, над канами лежат лыжи, весла от лодок, большие куски бересты и свертки рыбьей кожи. Вследствие того, что дымовые ходы очень длинны и расположены горизонтально под канами, тяга в них не всегда равномерна и печи часто дымят. Поэтому все предметы, находящиеся в фанзе выше роста человека, так закопчены, что не всегда удается узнать, что именно находится под слоем копоти. Неосторожный человек при малейшем прикосновении к ним осыпается в изобилии серой пудрой.
      Почетным местом считается средняя часть кана. Иногда здесь можно видеть одну или две цветные подушки в виде валиков и перед ними резные столбики в 30 сантиметров высотою и с отверстиями в верхних частях, в которые вставлены курительные трубки. Здесь, по повериям гольдов, место обитания душ усопших родственников, ожидающих, когда шаман отведет их в загробный мир. В углу прислонен к стене большой деревянный идол, грубо изображающий худотелого человека на длинных согнутых ногах, без рук и с редькообразной головой. Это Калгама – дух, охраняющий жилище от "злых духов". Две маленькие скамеечки, небольшой столик на низеньких ножках, нечто вроде шкафа или комода в углу на кане и сундук, ярко окрашенный, с медным замком, дополняют убранство гольдской фанзы. Наблюдателя поражает обилие орнаментов не только снаружи, но и внутри жилища. Все вещи, большие и малые, покрыты резьбой. Стойки фанзы, деревянные корытца, оружие, весла, ложки, палочки для еды и в особенности берестяные изделия, коробки, миски, подносики и пр.- словом, решительно все украшается при помощи красок и ножа.
      В фанзе мы застали двух женщин и старика. Одна женщина, которая была помоложе, варила обед, а другая, постарше, сидела на кане и что-то шила. Около нее стояла детская зыбка, в ней спал будущий рыболов и охотник.
      Гольдская зыбка состоит из двух половинок, сложенных под углом в сто двадцать градусов, так что ребенок находится в ней в полулежачем положении. К накладной стенке зыбки привешиваются в качестве побрякушек бусы, пустые ружейные гильзы, копытца кабарги и кости рыси, тоже охраняющие мальчика от посягательства злого духа.
      Насколько гольды-мужчины удаляются от монгольского типа (среди них можно нередко встретить овальные лица без выдающихся скул и с правильными прямыми носами), настолько женщины сохраняют его. Лица обеих женщин были типично монгольские, которые характеризуются плоским скуластым лицом, вдавленной переносицей и узкими глазными щелями с явно выраженной монгольской складкой век. Все гольдячки невысокого роста и имеют маленькие руки и ноги.
      Женский костюм отличался от мужского только длиною халатов и обилием вышивок и украшений. Кроме того, халаты их по подолу еще обшиваются медными бляшками. Кроме браслетов и колец на руках, они имели в ушах серьги с халцедоновыми и стеклянными бусами. Особенного же внимания заслуживают серьги в носу. Молодая женщина носила одну серьгу, продетую сквозь носовую перегородку так, что бляшка серьги, свернутая спиралью из тонкой серебряной проволоки, лежала на верхней губе. Старая женщина имела две такие серьги, продетые по сторонам в крылья носа.
      Хозяин усадил нас на почетное место и велел подать угощение. Та женщина, которая шила около ребенка, постелила на кан суконное одеяло с неудачно разрисованным на нем тигром и поставила низенький резной столик на маленьких ножках, а другая женщина принесла на берестяном подносе сухую рыбу, пресные мучные лепешки, рыбий жир с кабаньим салом и ягоды, граненые стаканы из толстого стекла и чайник с дешевым кирпичным чаем.
      Тотчас в фанзу стали собираться и другие гольды. Они расселись на канах и молча стали ждать конца нашей трапезы, чтобы принять участие в разговорах. Я обратил внимание на старика, седого как лунь и сгорбленного годами. От него я узнал, что реки Дондона нет вовсе, Дондон – это название острова, селения на нем и смежной с ним протоки, а та река, по которой нам следовало итти, называется Онюй. Орочи называют ее Найхин – по имени гольдского селения при устье.
      Что значит Онюй? Гольды к названиям правых притоков Амура прибавляют слово Анэй, например: Анэй Хунгуры, Анэй Бира, Анюй, Анэй Пихца и т. д. Этимологию этого слова выяснить мне не удалось. Любопытно, что и на севере, именно в Колымском крае, мы встречаем два притока Колымы с тем же названием – Большой Анюй и Малый Анюй. Удэхейцы Дондон называют Уни. Возможно, отсюда произошло Онюй ("у" легко переходит в "о"), искаженное впоследствии в Анюй.
      Когда гольды узнали, что мы хотим итти по Анюю, они начали рассказывать про реку всякие страхи. Говорили о том, что плавание по ней весьма опасно вследствие быстроты течения и множества завалов. Итти к истокам они отказались наотрез, и даже такие подарки, как ружье с патронами, не могли соблазнить их на это рискованное предприятие. Далее из расспросов выяснилось, что в нижнем течении Анюя живут гольды, а выше – удэхейцы.
      Видно было, что амурские гольды боятся Анюя. Оно и понятно. Лодки их, приспособленные для плавания по спокойным протокам Амура, совершенно не пригодны для быстрых горных речек. Уговаривать их на эту поездку я не стал (это было бы и бесполезно), но мы условились, что они доставят нас до ближайшей фанзы Дуляля, а оттуда мы найдем новых проводников. Так и будем передвигаться – от стойбища к стойбищу. После этого Николай Бельды велел назначенным для сопровождения нас гольдам расходиться по домам и готовиться к походу.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22