Вступление

«Господи, ну и пекло!» – думал я, вытирая ручейки пота, стекающие по лицу из-под раскаленного солнцем стального шлема. «Каково же ребятам-то? Я, по крайней мере, киркой не машу и землю в носилках не таскаю…»

Встав с чурбака, на который присел отдохнуть, я повесил автомат на плечо и пошел к миниатюрной палатке из двух немецких плащ-накидок, которую мы соорудили на обочине шоссе.

– Kamerad! – крикнул с проехавшего в этот момент мимо меня грузовика долговязый и конопатый обер-гефрайтер.

Я знаками показал, что не расслышал, он рассмеялся и помахал мне рукой.

…Вот уже третий день мы ударно ремонтируем отрезок шоссе между Валярянами и Гацуком. Почти полтора десятка крупных воронок, о мелких ямах я и не говорю, засыпаны землей и утрамбованы, кучи обломков и мусора сброшены в кюветы! И все это сделали две дюжины человек! Мы с Тотеном, к сожалению, выключены из этой феерии добровольного труда, наша задача – с важным видом прохаживаться вокруг и покрикивать, ну и иногда вступать в переговоры с представителями местных властей. За сегодня Алик уже три раза объяснял важным проверяющим в невысоких чинах, кто мы и что здесь делаем. Где-то я понимаю всех этих гауптманов и обер-лейтенантов: хвост им накрутили, а зачем и почему – не объяснили. Правда, в расспросах они особо не усердствуют – пятнистые куртки и характерные руны на наших петлицах к особым расспросам не располагают. В отличие от них мы знаем: завтра, если Судьба будет к нам благосклонна, по этой дороге проедет он!

Глава 1

Из дневника генерал-оберста Гальдера

«19 июля 1941 года. 28-й день войны

Обстановка на фронте:

Группа армий «Юг»: Действия командования группы армий «Юг» скованы ожиданием предстоящего наступления 26-й русской армии, что было установлено из перехваченного по радио приказа противника. Согласно этому приказу в наступлении должны участвовать два корпуса в составе шести стрелковых и двух кавалерийских дивизий. Три из этих дивизий, по-видимому, переброшены из Литвы, остальные (6-й стрелковый корпус) с начала войны действовали на Украине. Плохая погода, удерживающаяся в течение продолжительного времени, сильно замедляет передвижение войск группы армий «Юг». Кроме того, ожидающееся наступление крупных сил противника, возможно, замедлит или сделает совершенно невозможным нанесение охватывающего удара 1-й танковой группой.

Группа армий «Центр»: Сообщение о захваченном русском приказе, из которого явствует, что русское командование стремится фланговыми контрударами отрезать наши танковые соединения от пехоты. Теоретически эта идея хороша, но осуществление ее на практике возможно лишь при наличии численного превосходства и превосходства в оперативном руководстве. Против наших войск, я думаю, эта идея неприменима, тем более что наши пехотные корпуса энергично подтягиваются за танковыми соединениями. На южном фланге группы армий «Центр» продолжает ощущаться давление противника.

Группа армий «Север»: Никаких существенных изменений. Появление на фронте московского батальона охраны промышленных предприятий свидетельствует о том, что связь между Москвой и Ленинградом еще существует. В оперативном отношении для нас желательно, чтобы связь противника между Москвой и районом озера Ильмень была прервана. Меня все в большей степени начинает беспокоить вопрос о том, не появились ли уже на фронте группы армий «Север» авангарды [158] группировки противника, сосредотачивающейся в районе Бологое, Ржев, что в конечном итоге вынудит войска правого крыла группы армий «Север» наступать через северную часть Валдайской возвышенности.

Вследствие пассивности противника операции наших войск в Эстонии успешно развиваются. Угроза кризиса исчезает.

Командование военно-морских сил считает, что противник, почувствовав слабость и пассивность нашего флота на Балтийском море, усилит активность своего флота. В связи с этим следует ожидать увеличения опасности для плавания наших судов по морскому пути в Либаву и Виндаву. Между тем эти порты в высшей степени необходимы нам для подвоза снабжения.

Воздушная разведка не дала никаких существенных результатов вследствие продолжавшейся плохой погоды.

Генерал Буле:

1. План выполнения танковой программы фюрера (осенняя реорганизация сухопутных войск), предложенный командующим армией резерва:

А. Танковые дивизии. План формирования танковых дивизий в основном не вызывает возражений. Объединение мотоциклетно-стрелковых батальонов с отрядами бронемашин не должно привести к тому, чтобы эти подразделения превратились в обычную пехоту. Они должны остаться органом разведки. В дивизиях сокращенного состава потребность в автоколоннах будет значительно меньшей.

Б. Моторизованные дивизии. Предложенная организация пехотных батальонов сводит почти на нет роль командира батальона в руководстве боевыми действиями, так как он теряет возможность создания ударной группы. Все приданное вооружение, предназначенное для усиления ударной группы, сосредотачивается по этому плану организации в ротах. Я могу согласиться на сокращение дивизионной артиллерии (сокращение состава дивизионов до двух легких батарей в каждом) лишь как на вынужденную меру, которая позволит избежать недопустимого ослабления артиллерии РГК при формировании артиллерийских частей для новых дивизий… В дальнейшем артиллерийские дивизионы следует снова довести до нормального трехбатарейного состава.

В. Части РГК. Артиллерийские части. Придется еще не раз отстаивать необходимость создания достаточного количества артиллерии РГК как могучего средства ведения боя. Нам нужны и дивизионы АИР, и штабы командующих артиллерией. Крылатые словечки о том, что современная война ведется, мол, не артиллерией, а танками, являются ошибочными и приносят вред.

Инженерно-саперные части. Мысль о передаче 17 из 20 имеющихся саперных батальонов РГК во вновь формируемые дивизии следует назвать абсурдной. Война моторов, которую мы сейчас ведем, сделала саперные батальоны еще более необходимыми, чем когда-либо. Потребность в саперных батальонах для новых дивизий должна быть покрыта за счет моторизованных саперных рот пехотных дивизий, подлежащих расформированию.

Железнодорожно-саперные части. Их количество следует увеличить. Если программа организации сухопутных сил имеет целью обеспечить выполнение задачи по овладению обширными территориями, то железнодорожно-саперные части должны составлять существенную часть этой программы.

Служба подвоза снабжения. Путем централизации транспортных средств можно организовать подвоз лучше и экономнее.

Осадная артиллерия может быть свернута (сокращена), но только после захвата Гибралтара. Она поглощает слишком большое количество тягачей и автомашин.

2. Группа Балька – для проверки и выработки новых штатов (военного времени) частей и подразделений с целью их сокращения до минимума, необходимого для ведения войны. Эту организацию следует создать при командующем армией резерва при содействии генерального штаба.

Генерал Вагнер (генерал-квартирмейстер):

А. Требования рейхсмаршала (Геринга) об охране запасов в оперативных районах. В пределах возможного эти требования с нашей стороны уже выполнены.

Б. Новые границы тылового района группы армий «Центр». (Передняя) граница тылового района группы армий «Центр» проходит в основном по Западной Двине и Днепру до Гомеля. Граница тылового района группы армий «Юг» будет в дальнейшем также перенесена на Днепр.

В. Требование штаба группы армий «Север» о выделении транспортных средств для переброски 93-й пехотной дивизии следует отклонить.

Г. В Ригу морским путем прибыло с первым караваном транспортов 900 тонн и со вторым – 2000 тонн грузов (предметы снабжения).

Д. Положение со снабжением:

Группа армий «Юг»: Очень большой расход горючего. За последнее время захвачены лишь небольшие запасы горючего у противника. Из-за крайне плохих дорог количество грузов, перебрасываемых транспортными колоннами большой грузоподъемности, уменьшилось на 50 %. Несмотря на это снабжение войск осуществляется бесперебойно.

Группа армий «Центр»: В результате энергичных мер и тесного взаимодействия между Бенчем и железнодорожным директором, направленным сюда Герке, напряженность положения начинает ослабевать. Положение на транспорте улучшилось. Небольшие трофеи. Однако действия диверсионных групп противника вызывают некоторые опасения.

Группа армий «Север»: Переброски войск (93-я пехотная дивизия) ежедневно отнимают три эшелона. Несмотря на это транспорта вполне достаточно.

Кинцель (отдел «Иностранные армии – Восток»): организация командования на русском фронте (с севера на юг).

Штаб Северо-Западного фронта (Ворошилов): 8, 27, 11, 22-я армии. Еще неясно, входит ли 22-я армия в состав Северо-Западного или Западного фронта. Первое – более вероятно. Очень важно точно установить этот факт, чтобы иметь правильную оперативную оценку района Бологое, Ржев.

Штаб Западного фронта (Тимошенко): 19, 20, 13 и 21-я армии. Во втором эшелоне находится, по-видимому, штаб 4-й армии, который прежде находился в Белостокском мешке и, очевидно, был оттуда переброшен в тыл.

Штаб Юго-Западного фронта (Буденный): 5, 26, 6 и 12-я армии.

Штаб Южного фронта (?): 18 (?), 2, 9-я армии. Существование этого фронта представляется мне сомнительным. Возможно, речь идет о штабе командующего Одесским военным округом. Если бы здесь действительно была создана новая крупная руководящая инстанция, нам наверняка было бы точно известно имя ее руководителя, как стали известны имена трех вышеупомянутых маршалов.

18-я и 9-я армии выявлены только средствами радиоразведки, и нигде не было отмечено их появление на фронте. Если они и существуют в действительности, то, очевидно, являются руководящими инстанциями, выполняющими задачи береговой обороны или какие-то особые задачи.

Тома, назначенный на должность командира 17-й танковой дивизии, явился перед отбытием на фронт».

С бомбами мы разобрались достаточно быстро – командир взял пробы из каждой и сказал, что в четырех находится чистый тротил, а две снаряжены амматолом, выплавлять который – себе дороже.

– Так их что, выкинуть, что ли? – спросил вертевшийся поблизости Алик.

– Я те выкину, олигарх проклятый! – шутливо замахнулся на него Казачина. – Это же готовые фугасы, только стабилизаторы снять.

– Отставить хиханьки! Вы, технологи мои дорогие, скажите, как взрывчатку плавить будем, смолокурни под рукой нет, а «сотка» – это вам не снаряд трехдюймовый, – прервал нас Фермер.

– Ну, пока по самолету лазали, я датчики температуры масла с двигателя открутил… – скромно признался Казачина. – Так что температуру выдержать – теперь не проблема. А вот с нагревом придется помучиться…

– Нам сколько градусов нужно? Больше восьмидесяти, но меньше ста, так ведь? Самое простое, на мой взгляд, найти деревенскую баню – и все.

– Ну, ты и… как вы там говорите? Креативщик, вот! – порадовался моей смекалке Саша и добавил: – Заодно и помоемся, кстати! Вы, калеки хромоногие, берите инструмент и снимайте стабилизаторы с этих двух «чушек», ну и барахло свое соберите.

И Саня ушел в штаб, как я понимаю, помогать Бродяге готовить сообщение для Центра.

К некоторому моему удивлению, все сборы заняли у нас не больше часа, видимо, у всех членов нашего небольшого отряда уже выработалась привычка к скоростной передислокации.

И на общем построении в десять вечера, когда Фермер объявлял о ближайших задачах, на лицах многих бойцов было заметно нетерпение: «Дескать, почему завтра, почему не прямо сейчас?»

Конечно же, Саша как опытный командир заметил этот настрой, поэтому и внес некоторые коррективы в наши планы:

– Выдвигаемся в шесть утра двумя группами. Контрольное время встречи – семнадцать ноль-ноль, место – в лесу восточнее Лукашей. Всем все понятно? Тогда разойдись! Зель… Дымов и Трошин – ко мне.

Что там командир говорил нашим героям, мне было, конечно, интересно, но хорошо выспаться перед дальней дорогой – важнее. Поэтому я спокойно отправился к «своей» машине, где и улегся спать, тем более что в караул мне надо было только в два. «Похоже, необходимо Сане намекнуть, что по ночам и окруженцы должны дежурить, а не только «люди из будущего», а то мы так долго не протянем…» – засыпая, подумал я.

На маршруте наша колонна двигалась в ставшем уже привычным за последнюю пару недель порядке: впереди на мотоцикле ехали Тотен и Дед Никто, за ними двигался мой «крупп», прозванный нашими окруженцами «тачанкой» (кроме несуразной внешности, этому способствовало то, что на него ставили обычно сразу два пулемета), затем командирская «эмка», и замыкал колонну «Опель», ведомый Иваном.

Первые километры мы проехали без каких бы то ни было приключений и, довольно быстро добравшись до шоссе, двинулись по нему на восток. Несмотря на ранний час, поток немцев был плотным, но к нам, слава богу, никто не цеплялся.

Вскоре мы соскочили на дорогу, ведущую на юг, и буквально через километр напоролись на засаду – какие-то отмороженные окруженцы пару раз жахнули по колонне из винтовок. Нет, это, безусловно, отрадно, что «весь советский народ единой стеной…», но, честное слово, было бы обидно получить пулю от своих. Но, то ли мы выглядели достаточно грозно, то ли у них задора не хватило, больше они на нас не покушались.

Дальнейший путь к точке рандеву прошел так гладко, что практически всю дорогу мы с Трошиным провели в светской беседе…

– Антон, вот объясни мне, с чего, если в распоряжении наших органов имеются такие хваткие и ловкие парни, как вы, мы войну эту просрали?

– Ты, говори, да не заговаривайся, товарищ бывший майор, – поддел я его. – Войну мы еще даже не начали проигрывать. Как учит нас история…

– Ой, вот только не надо… – скривился Слава.

– А что «не надо»? Наполеон тоже, если мне память не изменяет, хорошо поначалу попер. И что? Здесь неподалеку чуть коньки не отбросил.

– Что? – не понял моего эвфемизма Трошин.

– Переправу через Березину помнишь? Был хороший шанс императора всей Европы к ногтю прижать, вот что!

– Ну, ты на историю-то не кивай, у нас ситуация другая.

– Чем это она другая? Кое-кто пустоголовый подготовку войск через одно место вел, да и вообще…

– Что – вообще? И кто у нас пустоголовый?

– Да в кого ни ткни, от уровня корпуса и выше. Вот, ты дивизионом командовал, так? И что, доволен был, как у тебя солдатики с техникой обращались…

– У меня – хорошо стреляли, скажу честно, не хвастаясь. И вот что… Как тебя с такими словечками в наркомате вашем вообще держали?

– С какими словечками?

– Ну, к примеру, «солдатики», прям не старлейт гэбэшный, а штаб-ротмистр какой-нибудь…

– А от меня никто речи на митингах произносить не требовал, бошки сносить – это да, а уж кому и что говорить, то начальство решало.

– Знаешь, Антон, мне иногда кажется, что вы с Марса прилетели!

От такого заявления я даже опешил. Хорошо еще, что тащились мы со скоростью, по моим понятиям, мизерной, а то бы от удивления я куда-нибудь не туда зарулил! Отдышавшись, я спросил:

– С чего так?

– Чины у вас высокие, да и бойцы вы великолепные, но иногда мне кажется, что вы вообще никого не боитесь – ни Бога, ни черта, ни даже генерального комиссара госбезопасности! – довольно едко пошутил Трошин. – Независимость в вас иногда прям-таки вызывающая проскальзывает.

– Ну, ты скажешь тоже… Про первых двух персонажей не знаю – в религии я не силен, а товарищ Берия далеко, и до нас ему дела нет, пока ошибок не наделаем. Да и нельзя в напряжении все время быть – нервы полопаются. Как там, «нам песня строить и жить помогает…» – довольно фальшиво пропел я.

– Так-то оно так, но уж очень заметно временами…

Чтобы соскочить со скользкой темы, я поинтересовался:

– Слава, вот ты мужик видный, майором, опять же, был, а что женой не обзавелся?

Трошин ненадолго задумался…

– Да, если по-честному, то не успел как-то… А может, и не встретил свою, как в старых романах писали, вторую половину… – и, в свою очередь, попробовал «соскочить»: – Я все спросить тебя, Антон, хотел, а сколько тебе лет?

– Тридцать шесть, – машинально ответил я.

– Ни за что бы столько не дал! – изумился он.

– Да у нас больше «четвертака» не дают – прокурор не позволяет… – отшутился я.

– Нет, правда, я думал, тебе тридцать едва исполнилось, очень ты молодо выглядишь для возраста своего… – и добавил: – и для звания.

– Методики есть восточные, тайные, ну, а кроме этого, я никогда не читаю перед обедом газет! – процитировал я литературного персонажа.

Но Вячеслав, похоже, Булгакова не читал, потому что посмотрел на меня недоумевающее:

– А газеты тут при чем?

– А чтобы не расстраиваться…

Вот за такими вот разговорами мы и добрались до назначенного места.

Взгляд со стороны. Бродяга[1].

«Все надо сделать быстро!» – так сказал Саня, провожая нас. Да я и сам это понимаю, служба пеленгации у немцев поставлена будь здоров. Минут через несколько они будут уже в курсе, что работает «чужая» станция. А через десять – определят примерный квадрат. Плохо то, что передавать надо много, а на ключе я давненько не работал – не нужно это было в последнее время как-то. Так что играть будем по нотам и с подстраховкой. Ну, и кое-какие домашние заготовки с использованием техники будущего использую, как без этого-то?

На место прибыли часиков в шесть, в расчете на то, что фрицы спросонья не такими расторопными будут. Для сеанса мы с Саней выбрали точку километрах в двадцати к северу от нашей нынешней базы – места не очень населенные, но дорожная сеть густая (бывшая польская приграничная зона как-никак). Так что в случае неприятностей нам есть куда сматываться.

Уже на месте мы с Люком подыскали приличных размеров сарай (а может, это был амбар или рига какая-нибудь – не знаю, не силен я в сельском хозяйстве), где и развернули рацию. Правда, перед этим полчаса лазили по округе, оставляя «подарки» для незваных гостей. А то, что они явятся, – это к бабке не ходи.

Наконец я, отправив Люка в дозор, уселся за рацию и начал передачу. Хорошо еще, что заранее записал сообщение «морзянкой», а то бы точно до вечера провозился с непривычки. И ведь когда под – рукой нет электронных «приблуд», элементарные, казалось бы, вещи стали сложными. Нехитрое устройство, с которым передача сообщения азбукой Морзе ничем не отличается от обычного интернет-чата, вместе с ноутбуком осталось в базовом лагере в багажнике моей машины, так что пыхти давай, Сергеич. Набивай мозоли на пальцах. Надо будет покумекать, как приспособить «наладонник» для этих целей… С шифрованием он здорово помог.

Да и Антон тоже хорош – материал копил-копил, а мне теперь отдувайся.

…В общем, на передачу всей заготовленной информации у меня ушло четыре часа тридцать семь минут и сорок две секунды – непростительно много! Но жалеть будем потом, а сейчас ноги в руки!

Свернув рацию и засунув ее, благо размеры позволяли, в обычный немецкий ранец, я активизировал «подарки» в доме и крикнул Сане, чтоб он заводил таратайку.

– Поздно уже! Вон смотри! – И он указал мне рукой в сторону дороги.

Гости… Пяток мотоциклов и два грузовика. Ну, последние проблем особых не доставят, оторвемся, если очень припрет. А вот мотоциклы – плохо. Скорость у них такая же, как у нас, да еще и пяток пулеметов в спину. Порежут нас на мелкий винегрет, и не мяукнем.

– Что делать будем? – скидывая с плеча снайперку, поинтересовался Люк. – Пешком попрем?

– Не вариант… Если у них собаки есть – точняк крышка. Так что, твоя основная цель – немецкие четвероногие друзья. Таратайка где?

– Вон там, в кустах стоит. А что?

– Ничего, пускай там и дальше стоит. Бугорок справа видишь?

– Вижу.

– Твоя позиция там и будет. В первую голову режешь собак, если они есть. Потом – офицеры с унтерами. Да чего тебе объяснять-то? Ученый и так… Свистну один раз – отходишь к таратайке, заводишь и ждешь меня. Два свистка – двигай ко мне. Уходим в сторону, откуда немцы прибыли.

– Чем свистеть-то будешь? В два пальца?

– Фермер свистком поделился. Как чувствовал! Вот что значит боевой опыт! Это я, старый злодей, всю дорогу с такими же, как сам, и бодался, а он солдат, у него чутье на такие переделки. До взрыва не стреляй, да и потом обожди, пусть немцы первыми начнут.

– А начнут?

– Не сомневайся. Начнут, как по нотам.

Отправив Люка на позицию, я перебежками вышел во фланг возможному направлению развертывания немцев и прикинулся ветошью. Подъехав ближе, грузовики остановились, и из них посыпались солдаты. Мотоциклы разделились. Два остались возле грузовиков, еще два разъехались метров на сто в обе стороны и взяли строение под перекрестный огонь. Еще один остался в тылу, перед грузовиками, и заглушил мотор.

Немцы выстроились в цепь и по команде офицера двинулись вперед. «Где у них собаки? Ага, вот она, на правом фланге. Одна? Похоже… Негусто, значит, у них с этим делом. Так, идут они хорошо, метров через двадцать как раз и «подарок» будет. Подождем…» – думал я, скидывая с плеча автомат и расстегивая клапаны на кобурах. Дождик собирается – так это вообще красота, следы наши потом хрен найдешь! А немцы в накидки укутались, промокнуть боятся, что ли, цивилизаторы чертовы?

Бух! «Подарок» сработал чуть раньше, видимо, я неверно рассчитал расстояние. Цепь мгновенно залегла. Со своего места я заметил, что троих или четверых все-таки зацепило. Огня немцы не открыли, молодцы, опытные ребятки. Выдержка есть, это хорошо. Как это там говорилось? «Служи по уставу – завоюешь честь и славу»? Ну, вот и посмотрим, как у них с уставной дисциплиной? Со знанием уставов у немцев оказалось все в порядке. По команде офицера из цепи приподнялось несколько человек – саперы. Точно, вон они щупы свинчивают. Прощупывая впереди себя землю, они осторожно двинулись вперед.

Ближайший ко мне сапер находился всего метрах в двадцати. Старается парень, вон, аж губу закусил. По сторонам почти и не смотрит, тычет щупом в землю. Ну-ну, с таким же успехом он мог с собой сразу домовину тащить. Против Казаковой растяжки щуп – слабое утешение. Не знают тут еще такого метода минирования. Точнее, знают, но без тонкостей. С точки зрения местных, надо быть полным параноиком, чтобы обратить внимание на небольшую корягу. А ведь мы не зря наши «монки» из снарядных гильз корой обклеили. Да и зеленую леску толщиной в три десятых миллиметра в траве заметить – дело дохлое. На твое счастье, парень, нету их больше на твоем пути. Одна всего и была. Хотя это еще как посмотреть, кому из нас больше повезло. Мне почему-то кажется, что тут выиграл не ты… Вот большой куст на секунду скрыл сапера от своих… Р-раз! И пиленый штык от трехлинейки черной молнией («Не напрасно мы их в масле сварили, ох не напрасно!» – мелькнула в голове мысль.) вылетел из моей руки. Сапер ничком ткнулся в землю. И через секунду-другую он уже снова двинулся вперед, усердно работая щупом. Вернее, это так показалось немцам. Подобрать щуп и винтовку и засунуть труп под куст – дел на пару секунд, а накидки у меня и у немцев одинаковые. Трава густая, ног моих они не видят. Так что не заметят, что сапер в ботинках, а не в сапогах. Еще пяток метров и можно начинать. Так, пора уже…

Бух! Это уже в середине строя. Еще один «подарочек». Бросив на землю щуп, я вскинул трофейную винтовку и высадил всю обойму в овин. После чего рухнул на землю с невнятными воплями. Цепь поддержала меня дружным огнем. Так что встречный выстрел люковской снайперки прошел на этом фоне почти незамеченным. С моего места собаки я не видел, но не сомневался, что она свое уже отбегала. Тем временем цепь перебежками продвигалась вперед и вскоре уже поравнялась со мной. Чуть приподнявшись, я метнул влево гранату и снова уткнулся головой в землю. Бух! Новая порция криков и команд.

«Надо же! Жив еще офицер! Или он там не один такой голосистый?»

Топот ног! Уткнувшись головой в кусты, я громко застонал. Что увидят подбегающие немцы? Раненого сапера, вон и щуп рядышком из земли торчит. Форму не видно – накидка мешает, ноги скрывает высокая и густая трава, на голове каска… Точно, повелительный возглас, и ко мне затопали две пары ног. Будут перевязывать на месте или в тыл поволокут? Последнее вероятнее всего – все-таки вокруг открытая местность, зачем им под пули подставляться…

Я угадал правильно – меня подхватили под руки и куда-то потащили. Быстро ногами шевелят, огня боятся. Правильно, ребятки, несите меня отсюда подальше. Там еще где-то один «подарок» остался, пора бы уже и ему…

Бух! «Носильщики» дружно рухнули на землю. Весьма неловко, так что один при этом напоролся на нож. Прям как в старом анекдоте: «Представляете, он поскользнулся – и прямо на нож! Сорок дэва раза, э?!»

Второй было дернулся. Пришлось заехать ему локтем в кадык. Орать он после этого не мог, а через секунду-другую уже тоже того… успокоился. Приподнявшись над землей, я дважды свистнул. От бугорка, где залег Люк, метнулась фигурка. Ага! Тем временем немцы, прикрывая друг друга огнем, добрались-таки до сарая. Метнув в приоткрытую дверь гранату, дождались разрыва и бросились внутрь. Я поспешно вжался в землю.

Хренак! Земля дрогнула! Взрывная волна пронеслась над головой, осыпав меня щепками, пучками соломы и еще какой-то дрянью. Что-то я переборщил со взрывчаткой, ее и так у нас не очень много. Можно было бы и сэкономить. Приподнявшись, я снова свистнул пару раз. Топот ног, и Люк, переводя дыхание, свалился рядом со мной.

– Ты как?

– Порядок. Собаку заземлил. Офицера и унтера одного, сильно горластого – тоже. Куда двигаем?

– Обожди, сейчас немцы своих раненых потащат к машинам. Мы одного из этих подхватим и тоже, вместе с немцами, за пулеметы пройдем. А там уже и до нашей таратайки недалече.

– Так, может быть, лучше еще один грузовик прихватизируем? Мотоцикл немцы могут и не найти, а нам грузовик очень даже к месту будет… – предложил Саня.

– А не нахлобучит нас Фермер за самоуправство? Хотя… Мысль вообще-то верная. Нужен нам грузовик. Хабара-то до фига и больше, на машины уже и не влазит весь. Добро! Работаем грузовик.

Подхватив под руки одного из «носильщиков», мы поволокли его к грузовикам. Люк нахлобучил его каску и выглядел заправским гансом. Проходя мимо мотоцикла, он даже что-то крикнул немцам, махнув рукой в сторону леса. Я мгновенно покрылся холодным потом, и свободная рука потянулась к пистолету. Однако немцы отреагировали сдержанно, лишь пулеметчик кивнул головой.

– Что ты ему сказал-то?

– Чтобы смотрел на те кусты внимательнее.

– Так и ты у нас немецкий знаешь? Что ж молчал-то?

– Только пару расхожих фраз. На реконструкции пришлось с одним знатоком пообщаться, когда клип снимали. Там и выучил.

– Ты хоть на будущее предупреждай, а то я уж собрался и их валить до кучи.

Подойдя к грузовику, Люк стукнул рукой по борту. Из кювета выскочил водитель с карабином в руках и бросился открывать задний борт. Поднявшись в кузов, он протянул руки, подхватывая нашу ношу. Подав тело немца в кузов, Люк запрыгнул туда же. К машине уже подбегало еще человек шесть, тащивших раненых. Обойдя машину, я залез в кабину и сел за руль. Взведенный автомат положил на колени. Слышно было, как в кузове топочут водитель вместе с Люком, принимая раненых. Так, похоже, что все. Немцы побежали назад. Всех принесли? Сдается мне, что так. Я стукнул рукой в стенку кабины. В ответ донесся сдавленный писк и хрипение. Через несколько секунд Люк уже ввалился в кабину.

– Ну как?

– Поехали. Водила беспокоить не будет.

Вырулив на дорогу, я дал газу, и уже метров через триста наша машина скрылась за поворотом. Еще пара километров – и мы поняли, что погони не будет. Свернув с дороги в лес, я остановил машину. В темпе выгрузив раненых немцев и «отарив» их так, что как минимум полчаса «сладкого» сна на лоне природы им было обеспечено, мы рванули на трофейном грузовике домой.

Москва, ул. Дзержинского.

20 июля 1941. 14.31

Высокий, с красивым, мужественным лицом, капитан госбезопасности постучал в дверь кабинета:

– Разрешите, товарищ старший майор?

– Входите, Борис Михайлович. Что у вас?

– Пришла шифровка от «Странников». – И он протянул пачку листов молодому генералу, вышедшему к нему на встречу из-за стола.

– Эк они… Настрочили…

– Да. Передача длилась больше четырех с половиной часов.

– Угум… – Генерал внимательно просматривал листы шифрограммы. – Так, вот эти данные проверить немедленно! – И он протянул лист капитану.

Тот прочитал заголовок и ответил:

– Уже дано задание авиации, но, товарищ старший майор, сами понимаете, этот район немцы прикрывают с воздуха весьма серьезно, наши могут и не прорваться.

– Агентура?

– Запросы будут переданы во время ближайших сеансов связи.

– Так, это что? «Рекомендации»… Так… Немедленно проверить и передать в войска Западного… да на все фронты!

– Сделаем!

– Что-нибудь по этим «Странникам» еще раскопали?

– Да, но…

– Что мнетесь, как гимназистка?

– Товарищ старший майор, помните сообщение агента о том, что в конце беседы фигуранты приветы передавали…

– Да, что-то такое помню. Кому передавали, выяснили?

– Так точно. Полковнику Старинову и…

– Ну?!

– И вам, Павел Анатольевич…

«Начальнику штаба 3-й танковой группы полковнику фон Хюнерсдорфу.

Срочно. Секретно.

Согласно докладам штабов 7-й, 12-й и 20-й танковых дивизий, противник применяет новую тактику для борьбы с нашими танковыми подразделениями.

В последнее время участились случаи нападения на танковые подразделения, маневрирующие в нашем ближнем тылу. Небольшие (5—20 человек) подразделения противника обстреливают наши танки из ручного оружия, используя бронебойные и зажигательные пули. В силу того что из-за сложностей со снабжением большинство танков перевозит на броне топливо в канистрах, подобные атаки наносят нашим войскам большой урон. При повреждении канистр танк, как правило, загорается и после пожара требует капитального за-водского ремонта.

За последние 2 дня танковые подразделения упомянутых дивизий потеряли от подобных атак 14 танков и 3 бронемашины. Из них 6 танков и 2 бронемашины восстановлению не подлежат.

27 июля 1941 года

Начальник оперативного отдела 3-й танковой группы оберст-лейтенант Карл Вагнер»

«Генерал-оберсту Гудериану

Срочно. Секретно.

Докладываю, что в течение последних пяти дней войска противника активизировали борьбу с нашими подвижными соединениями, причем отмечены случаи нападения в оперативном тылу танковых дивизий при переброске войск и техники по – рокадным дорогам. Командиры подразделений отмечают изменившуюся тактику противника. Небольшие группы просачиваются в наш тыл и обстреливают колонны на марше, применяя зажигательные пули, из-за чего отмечены случаи возгорания топлива, перевозимого на бронетехнике в канистрах. Как правило, при возгорании топлива загорается и сама боевая машина. Отмечается также то, что нападающие не принимают прямого боя и сразу после обстрела скрываются в лесах. В некоторых подразделениях для противодействия подобным нападениям вынуждены применять тактику сопровождения танковых колонн спешенной пехотой, что значительно снижает маневренные возможности подразделений.

Всего в результате подобной активности противника в 3, 4, 10 и 17-й танковых дивизиях потеряно 33 единицы бронетехники, из них 25 – безвозвратно.

2 августа 1941 года

Начальник штаба 2-й танковой группы

оберст-лейтенант фон Либенштайн»

Глава 2

…Километров через пять мы свернули с шоссе на местную дорогу и через пару километров въехали в большой лесной массив. Дорога была пустой, поэтому, не мудрствуя, мы нашли подходящий съезд и углубились на пару сотен метров в чащу. По команде Фермера я заглушил двигатель и вылез из машины.

– Так, Несвидов – тенты натяните! Тотен и Юрин – на вас охранение! – начал командовать Саша. – Арт, Казачина, Зельц – ко мне!

– Ну что, Слава, иди подмогни сержанту, – бросил я через плечо Трошину.

– А может, я лучше…

– Что лучше, то командир придумает! – осадил я его. – А пока помоги Несвидову.

Когда я подошел, Фермер уже развернул на капоте «эмки» карту:

– Значит, так, мальчики-зайчики, вы сейчас пробежитесь по окрестностям и посмотрите, что вокруг и как? – сказал он, обращаясь к Ивану и Алексею. – Нам вообще-то вот в этот квадрат надо, – и он показал на карте точку, расположенную в том же массиве, но километрах в трех к югу, – но, как мне кажется, в Старом Селе немцы квартируют, а нам пока светиться не след. Так что основная задача для вас – проверить, сможем ли мы по лесу вот здесь проехать. Через сколько выйти сможете? – спросил он Казачину.

– Минут через десять будем готовы! – молодцевато ответил Ваня.

– Выполняйте!

Как только ребята ускакали к грузовику, Саша повернулся ко мне:

– Что скажешь, Бухгалтер в разведку гож?

– Ну, мужик он вроде надежный, но вот выправка его может нас подвести… Тут кто-нибудь с менее военным видом нужен.

– Ага, а с кем готов по хуторам пробежаться?

– Кудряшова могу взять, вид у него охломонистый – за вояку не примут. Правда, насчет «пробежаться» – это ты погорячился, командир. Если только «торопливо прохромать».

– Это Дед Никто?

– Ага.

– Сойдет.

– А что искать?

– Обстановку вокруг посмотри. Ну, и баньку… Вот, видишь, – и он показал карандашом на карте, – вдоль всего этого леса хутора раскиданы, так что есть где развернуться.

– А вдруг они немцами обжиты?

– Не думаю. Если внимательно на карту посмотришь – это единственный крупный лес в округе, а вокруг села сплошняком идут. Нечего здесь немцам делать. Мы с Аликом пару дней назад посидели над трофейной картой – точку для базы выбирали. Так вот, мы сейчас километрах в десяти-двадцати к востоку от внешнего кольца тех фрицев, что окруженцев в Налибокской пуще держали. Да и то по большей части одни тыловики остались, а основная масса боевых частей уже давно к Смоленску укатила. Место, конечно, не самое спокойное, но и наглости такой они могут не ожидать. Кстати, похоже, что те, кого вы у самолета встретили, как раз из пущи этой прорвались. На бане можешь не заморачиваться, но обстановку я знать должен. Так что – ноги в руки, и вперед.

– Яволь, герр коммандер! – Я вытянулся по стойке смирно и уже было совсем собрался уходить, как мне в голову пришла одна идея: – Саш, а зачем нам в «гражданку» переодеваться? Давай мы с Бухгалтером так в немецком и пойдем! А то, сам прикинь, два мужика, причем один из них – хромой, шарятся по лесу в нескольких километрах от кольца окружения – да нас запалят вмиг. А так получится, что мы вроде в патруле…

– Да, пожалуй, ты прав. Но двое для патруля жидковато будет. Возьмешь кроме Трошина еще пару человек., того же Кудряшова, к примеру.

– А машины кто охранять будет?

– Не переживай, справимся.

Позвав кроме Славы еще Кудряшова, Юрина и двоих окруженцев, вытащенных мною в свое время из сарая – боксера Чернова и Сомова, я приказал им переодеться в немецкую форму и построиться через десять минут около «Опеля».

Сделав знак Трошину взять с собой пулемет, я проверил свое оружие и заменил батарею в рации на свежую. В полдвенадцатого бойцы построились у грузовика, и я, встав напротив, начал доводить до них боевую задачу:

– Сейчас мы пойдем в разведывательное патрулирование. Главное – идти незаметно! Наблюдаем издалека, ни в кого не стреляем, ничего не взрываем. – Тут я обратил внимание на странную конструкцию, надетую на сержанта Юрина, больше всего это было похоже на корявую разгрузку, слепленную на коленке из немецких ремней и подсумков. – Николай! А это что на тебе?

– Разгрузочный жилет, товарищ старший лейтенант! – бодро ответил он. – Как у вас! Мне сержант Несвидов пошил.

– Ну и как, удобно? – слегка опешив, только и спросил я.

– Не знаю, товарищ старший лейтенант. Я первый раз ее надел.

– У кого еще такое… произведение искусства есть? – почему-то мне подумалось, что Юрин должен быть не одинок в своей тяге к прогрессу.

Еще трое подняли руки.

– Ну, так надевайте, надо же проверить, чего там старшина наш скомстралил? Даю пять минут на переодевание. Бегом, арш! Остальным отдыхать.

Пока мужики меняли сбруи, я метнулся к командиру.

– Что стряслось? – поинтересовался у меня – Саша.

– Да ничего страшного, просто бойцы наши себе разгрузок понаделали.

– Каких разгрузок? – не понял сначала он.

– Ну, как у нас.

– И как, получилось?

– Отправил сейчас переодеваться, в патруле проверим.

– А откуда они их взяли?

– Несвидов пошил.

– Интересненько… Ну, вы идите, а я с ним беседу проведу. Надо же рекомендации опытного пользо-вателя дать. И барахольщика нашего привлеку, – добавил Фермер, имея в виду Тотена – нашего главного специалиста и коллекционера тактического снаряжения. – Да, как только выйдете на опушку, свяжись со мной.

– Хорошо.

За полчаса, двигаясь параллельно дороге, мы до-шли до опушки. Я залез на высокую сосну и в бинокль осмотрел окрестности. На севере, километрах в двух-трех, проходило крупное шоссе, по которому ехали утром. Меньше чем в полукилометре от нас я увидел деревню, точнее, крупный хутор, а в полутора километрах по правую руку от него – еще один. То тут, то там в полях виднелись разнообразные хозяйственные постройки. Да уж, местность для диверсантов самая неподходящая. На дороге, проходящей несколько южнее, я заметил столб пыли, поднимавшийся за какой-то машиной. Я поменял кратность, чтобы получше рассмотреть. Открытая легковушка. А это у нас что? Офицер на заднем сиденье – высокая тулья фуражки, погон с витым серебряным шнуром, звание, правда, на таком расстоянии рассмотреть не удалось. На передних сиденьях – водила и какой-то нижний чин в фуражке. «Чего это они без охраны? Совсем обнаглели!» – подумал я, включая рацию.

– Фермер, Арт в канале.

– На связи, Арт. Что у вас?

– Тут людно. И тут объект подходящий нарисовался.

– Какой?

В этот момент машина свернула с дороги и въехала в деревню.

– Шишка средней величины, то ли комбат, то ли комроты. И всего два «оловянных» в охране.

– Далеко от вас? – мгновенно прорубил фишку командир.

– Километра полтора, на фазенде.

– Что за фазенда? Бундеса там есть?

– Если и есть, то отсюда не видно. Ну что, даешь добро на захват?

– Поближе подойдите. Рассмотрите, что там и как. Если, кроме объектов, никого рядом нет, то добро даю. Постарайтесь взять чисто. Как понял?

– Понял тебя, хорошо. Овер.

Спустившись с дерева, я объяснил бойцам задачу, и мы аккуратно двинулись через поле к хутору. От куста к кусту, от канавы к канаве, километр в час – нормальная скорость. Судя по тому, насколько обильно поле было «заминировано» скотиной – на одном из хуторов должны были держать весьма крупное стадо.

Спрятавшись в амбаре (А может, и овине? Ну, не разбираюсь я в таких тонкостях!), стоявшем в паре сотен метров от хутора, мы принялись наблюдать…

«Ага, машина стоит у дома, и водила ковыряется под капотом… Значит, офицер сюда надолго заглянул», – подумал я, глядя в бинокль. Больше немцев на хуторе я не заметил и со спокойной совестью вызвал по рации командира.

– Фермер в канале, – откликнулся он. – Что нового?

– Мы рядом с фазендой, «болванов» трое. Или, по крайней мере, другие прячутся.

– Тихо сработать получится?

– Попробуем.

– Вы не пробуйте, а делайте! Как вообще там обстановка?

– Сельская идиллия – тишина, и только мухи жужжат. На тропинке, правда, оживленно.

– На какой?

– Да на той, что мы поутру топтали.

– Понял. Маякни, как работать начнете!

– Конечно. Отбой.

Спустившись с чердака, я собрал бойцов для инструктажа:

– Бухгалтер и Чернов, вы идете со мною в дом – будем офицера вязать. Ты, Николай, – это уже Юрину, – вместе с Сомовым страхуете нас на улице и упаковываете водилу.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился ко мне Трошин, – а подойдем мы к ним как?

– Мы втроем скрытненько сейчас выдвинемся к дому – заодно и разведаем, после чего дадим отмашку Юрину и Сомову. Они пойдут открыто и зайдут со стороны ворот.

– А немцы не переполошатся? – спросил Юрин.

– А форма на вас какая? Так что не дрейфь, пехота, прорвемся! Кстати, пока мы ползти будем, вы по окрестностям посматривайте, а то, не ровен час, еще немцы объявятся… – и с этими словами я протянул ему свой бинокль.

– Хм, легкий какой! – изумился Коля и попробовал прочитать надпись: – «Никон»?[2] А это немецкий, что ли?

– Сержант, – я перешел на официальный тон, – это сейчас так важно, где сделан бинокль?

– Нет, конечно, товарищ старший лейтенант! Извините!

Я хотел уже было попросить бойцов попрыгать, но вовремя вспомнил, что снаряжение у них не подогнано, и просто спросил:

– Все готовы?

И, увидев утвердительные кивки, сделал приглашающий жест в сторону двери сарая:

– Тогда пошли.

Только мы добрались до сараев, по широкой дуге раскинувшихся вокруг хутора, как на улице послышались громкие голоса.

– Вот, помяни мои слова, толку не будет из всей этой затеи! – говорила одна женщина.

– Да ладно тебе, Дарья! Может, и не хуже старой власти будет. Жить-то надо!

Судя по всему, вышли спорщицы как раз из того дома, около которого был припаркован немецкий автомобиль.

«Это что же, он местное население там принимает?» – мелькнула у меня догадка. Тронув за плечо Вячеслава, я знаками показал, чтобы он прошел вперед и выяснил обстановку с другой стороны… Слава кивнул и двинулся вперед. В этот момент на дворе громко хлопнула дверь и раздался мужской голос:

– К пяти вечера, бабы! Чтоб как штык!

– Да поняли мы, поняли… – донеслось издалека.

Снова хлопнула дверь, и на дворе все стихло, только водитель-немец негромко позвякивал какими-то железками. Трошин помахал рукой, привлекая мое внимание, а затем жестами показал, что двое гражданских движутся в направлении от нас. Причем гражданские – лица женского пола. Остроумный жест, с помощью которого Слава донес до меня эту информацию, вызвал у Чернова смешок, но я немедленно пресек раздолбайство, ткнув его пальцем в ребра и показав кулак.

Жестами же я дал команду бойцам перелезть через забор.

Незамеченными мы проскочили к дому и двинулись вдоль глухой стены. Я выглянул из-за угла. Водила как раз полез под машину, сжимая в руке гаечный ключ. «Хороший ты механик, наверное!» – подумал я, а сам дотронулся до плеча Чернова, после чего ткнул пальцем в сторону немца и сделал движение, как будто бил кого-то крюком в челюсть. Василий понятливо кивнул и, пригнувшись так, чтобы не отсвечивать в окнах, метнулся вперед. Я же вытащил из нарукавных ножен метательную «иглу», сделанную из штыка, и приготовился страховать его.

С водителем Чернов обошелся без затей – выволок того за ноги из-под машины и парой мощных крюков вырубил болезного. Судя по звукам, долетевшим до меня, второй раз можно было и не бить – челюсть у немца наверняка теперь сломана.

Мы с Трошиным проскользнули к крыльцу. Я жестом попросил Славу подсадить меня и осторожно заглянул в окно. В большой светлой горнице находились трое: давешний офицер сидел за столом вместе с немецким унтером и что-то втирал стоящему перед ним понурому мужичку лет пятидесяти. Судя по тому, как шевелились губы у сидящих за столом, унтер был тут за переводчика.

Жестами я распределил бойцов по позициям, дал отмашку Юрину и, встав слева от входной двери, вежливо постучал. Спустя десяток секунд за дверью послышались шаги, и недовольный мужской голос сказал:

– Марьяшка, я же сказал в пять!

Дверь распахнулась. На пороге стоял мужик, которого я видел в комнате. Заблокировав его правую руку своей левой, я резко пробил в солнечное сплетение, после чего рывком сдернул его с крыльца прямо в надежные объятия Чернова. Сам же, вскинув автомат, вломился в комнату.

Картина «Не ждали!» – офицер читает какую-то бумагу, а вот унтер в изумлении уставился на меня. Два шага, и приклад ППД сносит унтера с лавки. Изящный пируэт – и внушительный дырчатый кожух моего ствола замирает в двадцати сантиметрах от лица офицера.

– Halt! – вкрадчиво говорю я. – Hande hoch![3]

Немец покладисто тянет руки в гору. Ого, на погонах звезд нет, один витой шнур – майор. А вот какие войска – я понять не могу, в цветах я не силен.

– Name? Titel?[4]

– Ich bin Intendanturrat Wolfgang Zoeyr.

«Интендантуррат? Что за зверь?» – задумался я, но быстро сообразил, что это, должно быть, интендант в чине майора. Ребята как раз втащили в комнату вырубленного на крыльце мужика.

– Боксер, – обратился я к Чернову, – свяжи унтера и приведи его в чувство. Будем с господином майором беседовать. А ты, Слава, мужичка пока спеленай.

– Уже, Арт.

При звуках русской речи интендант встрепенулся. Интересно, это его так наша форма запутала? Он что же думал, его родная германская полиция арестовывать пришла? Хотя про русских диверсантов я бы на его месте тоже не сообразил.

– Stehen auf![5] – И я сопроводил приказ движением автомата.

Немец встал из-за стола, и я быстро вытащил из кобуры на его поясе пистолет. «Хм, «Вальтер ПП», – определил я модель, – офицер явно не строевик – ствол в самый раз для интенданта».

– Gehen Sie auf die Wand! – Я рукой показал, к какой именно стене немец должен пройти.

– Wer seid ihr? Und was wollt ihr?[6] – подал голос пленный.

– Halt den Mund! Hande hinter den Kopf![7] – порекомендовал я ему.

Когда он выполнил-таки мои приказания, я достал из кармана кусок шнура и быстро связал ему руки, после чего вышел в сени и связался с командиром:

– Арт вызывает Фермера!

– Фермер в канале.

– Взяли.

– Кто?

– Интендант об одной звезде и двух просветах, с ним унтер-переводчик и водила.

– Что они там делали?

– Пока не знаю, может, с Тотеном подъедете, и здесь допросим?

– Нет, уходите оттуда.

– Колеса брать?

– Какие?

– «Опель» легковой.

– Бери, пригодится.

Вдруг за дверью я снова услышал женские голоса:

– Пан солдат, у меня вопрос к старосте есть. Пропустите?

«Какой еще солдат?» – вначале не понял я, но потом сообразил, что местные обращаются к Юрину или к кому-то еще из его группы. «Не дай бог, они по-русски отвечать начнут! Блин, там же водила валяется!» – подумал я, быстро открывая дверь на – улицу.

Две крестьянки, одна лет тридцати пяти – сорока, другая помоложе, стояли около машины и жестами пытались объяснить Юрину, что им очень надо пройти в дом. На лице сержанта явственно отразилось смятение чувств: с одной стороны, он понимал, что в дом их пускать не следует, с другой – он не понимал, как объяснить, что проход воспрещен, и при этом не раскрыть себя. Надо было срочно спасать боевого товарища!

– Verboten! Nicht ходит! Abend приходит! – подняв руку в запрещающем жесте и коверкая русские слова, я пошел навстречу колхозницам.

– Пан офицер, так коровы уже готовы… – начала старшая.

– Nicht verstehen… – ответил я и добавил: – Стоят тут! – после чего поднялся на крыльцо и вошел в дом.

Интенданта ребята уже усадили на пол, предварительно завязав ему рот полотенцем, унтер был упакован аналогичным образом, а вот староста так и валялся на полу около печки.

– Так, Боксер, приведи-ка господина старосту в чувство.

Чернов кивнул и, зачерпнув ковш воды из ведра, стоявшего у двери, окатил мужика. Тот дернулся и заворочался, приходя в себя.

– Ну что, человек божий, обшитый кожей, ответишь на пару вопросиков? – спросил я, усаживаясь на табурет напротив старосты.

– Кхе, тьфу… – невразумительно ответил он.

– Что-то неконструктивный диалог у нас получается… – констатировал я и спросил: – Может, по ребрам добавить? Для повышения коммуникабельности…

1

Отрывок написан в соавторстве с Александром Конторовичем.

2

Nikon – японская компания, производитель оптических приборов.

3

Стоять! Руки вверх! (нем.)

4

Имя? Звание? (нем.)

5

Встать! (нем.)

6

Кто вы такие? И чего вам надо? (нем.)

7

Молчать! Руки за голову! (нем.)