Глава 2
…Километров через пять мы свернули с шоссе на местную дорогу и через пару километров въехали в большой лесной массив. Дорога была пустой, поэтому, не мудрствуя, мы нашли подходящий съезд и углубились на пару сотен метров в чащу. По команде Фермера я заглушил двигатель и вылез из машины.
– Так, Несвидов – тенты натяните! Тотен и Юрин – на вас охранение! – начал командовать Саша. – Арт, Казачина, Зельц – ко мне!
– Ну что, Слава, иди подмогни сержанту, – бросил я через плечо Трошину.
– А может, я лучше…
– Что лучше, то командир придумает! – осадил я его. – А пока помоги Несвидову.
Когда я подошел, Фермер уже развернул на капоте «эмки» карту:
– Значит, так, мальчики-зайчики, вы сейчас пробежитесь по окрестностям и посмотрите, что вокруг и как? – сказал он, обращаясь к Ивану и Алексею. – Нам вообще-то вот в этот квадрат надо, – и он показал на карте точку, расположенную в том же массиве, но километрах в трех к югу, – но, как мне кажется, в Старом Селе немцы квартируют, а нам пока светиться не след. Так что основная задача для вас – проверить, сможем ли мы по лесу вот здесь проехать. Через сколько выйти сможете? – спросил он Казачину.
– Минут через десять будем готовы! – молодцевато ответил Ваня.
– Выполняйте!
Как только ребята ускакали к грузовику, Саша повернулся ко мне:
– Что скажешь, Бухгалтер в разведку гож?
– Ну, мужик он вроде надежный, но вот выправка его может нас подвести… Тут кто-нибудь с менее военным видом нужен.
– Ага, а с кем готов по хуторам пробежаться?
– Кудряшова могу взять, вид у него охломонистый – за вояку не примут. Правда, насчет «пробежаться» – это ты погорячился, командир. Если только «торопливо прохромать».
– Это Дед Никто?
– Ага.
– Сойдет.
– А что искать?
– Обстановку вокруг посмотри. Ну, и баньку… Вот, видишь, – и он показал карандашом на карте, – вдоль всего этого леса хутора раскиданы, так что есть где развернуться.
– А вдруг они немцами обжиты?
– Не думаю. Если внимательно на карту посмотришь – это единственный крупный лес в округе, а вокруг села сплошняком идут. Нечего здесь немцам делать. Мы с Аликом пару дней назад посидели над трофейной картой – точку для базы выбирали. Так вот, мы сейчас километрах в десяти-двадцати к востоку от внешнего кольца тех фрицев, что окруженцев в Налибокской пуще держали. Да и то по большей части одни тыловики остались, а основная масса боевых частей уже давно к Смоленску укатила. Место, конечно, не самое спокойное, но и наглости такой они могут не ожидать. Кстати, похоже, что те, кого вы у самолета встретили, как раз из пущи этой прорвались. На бане можешь не заморачиваться, но обстановку я знать должен. Так что – ноги в руки, и вперед.
– Яволь, герр коммандер! – Я вытянулся по стойке смирно и уже было совсем собрался уходить, как мне в голову пришла одна идея: – Саш, а зачем нам в «гражданку» переодеваться? Давай мы с Бухгалтером так в немецком и пойдем! А то, сам прикинь, два мужика, причем один из них – хромой, шарятся по лесу в нескольких километрах от кольца окружения – да нас запалят вмиг. А так получится, что мы вроде в патруле…
– Да, пожалуй, ты прав. Но двое для патруля жидковато будет. Возьмешь кроме Трошина еще пару человек., того же Кудряшова, к примеру.
– А машины кто охранять будет?
– Не переживай, справимся.
Позвав кроме Славы еще Кудряшова, Юрина и двоих окруженцев, вытащенных мною в свое время из сарая – боксера Чернова и Сомова, я приказал им переодеться в немецкую форму и построиться через десять минут около «Опеля».
Сделав знак Трошину взять с собой пулемет, я проверил свое оружие и заменил батарею в рации на свежую. В полдвенадцатого бойцы построились у грузовика, и я, встав напротив, начал доводить до них боевую задачу:
– Сейчас мы пойдем в разведывательное патрулирование. Главное – идти незаметно! Наблюдаем издалека, ни в кого не стреляем, ничего не взрываем. – Тут я обратил внимание на странную конструкцию, надетую на сержанта Юрина, больше всего это было похоже на корявую разгрузку, слепленную на коленке из немецких ремней и подсумков. – Николай! А это что на тебе?
– Разгрузочный жилет, товарищ старший лейтенант! – бодро ответил он. – Как у вас! Мне сержант Несвидов пошил.
– Ну и как, удобно? – слегка опешив, только и спросил я.
– Не знаю, товарищ старший лейтенант. Я первый раз ее надел.
– У кого еще такое… произведение искусства есть? – почему-то мне подумалось, что Юрин должен быть не одинок в своей тяге к прогрессу.
Еще трое подняли руки.
– Ну, так надевайте, надо же проверить, чего там старшина наш скомстралил? Даю пять минут на переодевание. Бегом, арш! Остальным отдыхать.
Пока мужики меняли сбруи, я метнулся к командиру.
– Что стряслось? – поинтересовался у меня – Саша.
– Да ничего страшного, просто бойцы наши себе разгрузок понаделали.
– Каких разгрузок? – не понял сначала он.
– Ну, как у нас.
– И как, получилось?
– Отправил сейчас переодеваться, в патруле проверим.
– А откуда они их взяли?
– Несвидов пошил.
– Интересненько… Ну, вы идите, а я с ним беседу проведу. Надо же рекомендации опытного пользо-вателя дать. И барахольщика нашего привлеку, – добавил Фермер, имея в виду Тотена – нашего главного специалиста и коллекционера тактического снаряжения. – Да, как только выйдете на опушку, свяжись со мной.
– Хорошо.
* * *
За полчаса, двигаясь параллельно дороге, мы до-шли до опушки. Я залез на высокую сосну и в бинокль осмотрел окрестности. На севере, километрах в двух-трех, проходило крупное шоссе, по которому ехали утром. Меньше чем в полукилометре от нас я увидел деревню, точнее, крупный хутор, а в полутора километрах по правую руку от него – еще один. То тут, то там в полях виднелись разнообразные хозяйственные постройки. Да уж, местность для диверсантов самая неподходящая. На дороге, проходящей несколько южнее, я заметил столб пыли, поднимавшийся за какой-то машиной. Я поменял кратность, чтобы получше рассмотреть. Открытая легковушка. А это у нас что? Офицер на заднем сиденье – высокая тулья фуражки, погон с витым серебряным шнуром, звание, правда, на таком расстоянии рассмотреть не удалось. На передних сиденьях – водила и какой-то нижний чин в фуражке. «Чего это они без охраны? Совсем обнаглели!» – подумал я, включая рацию.
– Фермер, Арт в канале.
– На связи, Арт. Что у вас?
– Тут людно. И тут объект подходящий нарисовался.
– Какой?
В этот момент машина свернула с дороги и въехала в деревню.
– Шишка средней величины, то ли комбат, то ли комроты. И всего два «оловянных» в охране.
– Далеко от вас? – мгновенно прорубил фишку командир.
– Километра полтора, на фазенде.
– Что за фазенда? Бундеса там есть?
– Если и есть, то отсюда не видно. Ну что, даешь добро на захват?
– Поближе подойдите. Рассмотрите, что там и как. Если, кроме объектов, никого рядом нет, то добро даю. Постарайтесь взять чисто. Как понял?
– Понял тебя, хорошо. Овер.
Спустившись с дерева, я объяснил бойцам задачу, и мы аккуратно двинулись через поле к хутору. От куста к кусту, от канавы к канаве, километр в час – нормальная скорость. Судя по тому, насколько обильно поле было «заминировано» скотиной – на одном из хуторов должны были держать весьма крупное стадо.
Спрятавшись в амбаре (А может, и овине? Ну, не разбираюсь я в таких тонкостях!), стоявшем в паре сотен метров от хутора, мы принялись наблюдать…
«Ага, машина стоит у дома, и водила ковыряется под капотом… Значит, офицер сюда надолго заглянул», – подумал я, глядя в бинокль. Больше немцев на хуторе я не заметил и со спокойной совестью вызвал по рации командира.
– Фермер в канале, – откликнулся он. – Что нового?
– Мы рядом с фазендой, «болванов» трое. Или, по крайней мере, другие прячутся.
– Тихо сработать получится?
– Попробуем.
– Вы не пробуйте, а делайте! Как вообще там обстановка?
– Сельская идиллия – тишина, и только мухи жужжат. На тропинке, правда, оживленно.
– На какой?
– Да на той, что мы поутру топтали.
– Понял. Маякни, как работать начнете!
– Конечно. Отбой.
Спустившись с чердака, я собрал бойцов для инструктажа:
– Бухгалтер и Чернов, вы идете со мною в дом – будем офицера вязать. Ты, Николай, – это уже Юрину, – вместе с Сомовым страхуете нас на улице и упаковываете водилу.
– Товарищ старший лейтенант, – обратился ко мне Трошин, – а подойдем мы к ним как?
– Мы втроем скрытненько сейчас выдвинемся к дому – заодно и разведаем, после чего дадим отмашку Юрину и Сомову. Они пойдут открыто и зайдут со стороны ворот.
– А немцы не переполошатся? – спросил Юрин.
– А форма на вас какая? Так что не дрейфь, пехота, прорвемся! Кстати, пока мы ползти будем, вы по окрестностям посматривайте, а то, не ровен час, еще немцы объявятся… – и с этими словами я протянул ему свой бинокль.
– Хм, легкий какой! – изумился Коля и попробовал прочитать надпись: – «Никон»?[2] А это немецкий, что ли?
– Сержант, – я перешел на официальный тон, – это сейчас так важно, где сделан бинокль?
– Нет, конечно, товарищ старший лейтенант! Извините!
Я хотел уже было попросить бойцов попрыгать, но вовремя вспомнил, что снаряжение у них не подогнано, и просто спросил:
– Все готовы?
И, увидев утвердительные кивки, сделал приглашающий жест в сторону двери сарая:
– Тогда пошли.
* * *
Только мы добрались до сараев, по широкой дуге раскинувшихся вокруг хутора, как на улице послышались громкие голоса.
– Вот, помяни мои слова, толку не будет из всей этой затеи! – говорила одна женщина.
– Да ладно тебе, Дарья! Может, и не хуже старой власти будет. Жить-то надо!
Судя по всему, вышли спорщицы как раз из того дома, около которого был припаркован немецкий автомобиль.
«Это что же, он местное население там принимает?» – мелькнула у меня догадка. Тронув за плечо Вячеслава, я знаками показал, чтобы он прошел вперед и выяснил обстановку с другой стороны… Слава кивнул и двинулся вперед. В этот момент на дворе громко хлопнула дверь и раздался мужской голос:
– К пяти вечера, бабы! Чтоб как штык!
– Да поняли мы, поняли… – донеслось издалека.
Снова хлопнула дверь, и на дворе все стихло, только водитель-немец негромко позвякивал какими-то железками. Трошин помахал рукой, привлекая мое внимание, а затем жестами показал, что двое гражданских движутся в направлении от нас. Причем гражданские – лица женского пола. Остроумный жест, с помощью которого Слава донес до меня эту информацию, вызвал у Чернова смешок, но я немедленно пресек раздолбайство, ткнув его пальцем в ребра и показав кулак.
Жестами же я дал команду бойцам перелезть через забор.
Незамеченными мы проскочили к дому и двинулись вдоль глухой стены. Я выглянул из-за угла. Водила как раз полез под машину, сжимая в руке гаечный ключ. «Хороший ты механик, наверное!» – подумал я, а сам дотронулся до плеча Чернова, после чего ткнул пальцем в сторону немца и сделал движение, как будто бил кого-то крюком в челюсть. Василий понятливо кивнул и, пригнувшись так, чтобы не отсвечивать в окнах, метнулся вперед. Я же вытащил из нарукавных ножен метательную «иглу», сделанную из штыка, и приготовился страховать его.
С водителем Чернов обошелся без затей – выволок того за ноги из-под машины и парой мощных крюков вырубил болезного. Судя по звукам, долетевшим до меня, второй раз можно было и не бить – челюсть у немца наверняка теперь сломана.
Мы с Трошиным проскользнули к крыльцу. Я жестом попросил Славу подсадить меня и осторожно заглянул в окно. В большой светлой горнице находились трое: давешний офицер сидел за столом вместе с немецким унтером и что-то втирал стоящему перед ним понурому мужичку лет пятидесяти. Судя по тому, как шевелились губы у сидящих за столом, унтер был тут за переводчика.
Жестами я распределил бойцов по позициям, дал отмашку Юрину и, встав слева от входной двери, вежливо постучал. Спустя десяток секунд за дверью послышались шаги, и недовольный мужской голос сказал:
– Марьяшка, я же сказал в пять!
Дверь распахнулась. На пороге стоял мужик, которого я видел в комнате. Заблокировав его правую руку своей левой, я резко пробил в солнечное сплетение, после чего рывком сдернул его с крыльца прямо в надежные объятия Чернова. Сам же, вскинув автомат, вломился в комнату.
Картина «Не ждали!» – офицер читает какую-то бумагу, а вот унтер в изумлении уставился на меня. Два шага, и приклад ППД сносит унтера с лавки. Изящный пируэт – и внушительный дырчатый кожух моего ствола замирает в двадцати сантиметрах от лица офицера.
– Halt! – вкрадчиво говорю я. – Hande hoch![3]
Немец покладисто тянет руки в гору. Ого, на погонах звезд нет, один витой шнур – майор. А вот какие войска – я понять не могу, в цветах я не силен.
– Name? Titel?[4]
– Ich bin Intendanturrat Wolfgang Zoeyr.
«Интендантуррат? Что за зверь?» – задумался я, но быстро сообразил, что это, должно быть, интендант в чине майора. Ребята как раз втащили в комнату вырубленного на крыльце мужика.
– Боксер, – обратился я к Чернову, – свяжи унтера и приведи его в чувство. Будем с господином майором беседовать. А ты, Слава, мужичка пока спеленай.
– Уже, Арт.
При звуках русской речи интендант встрепенулся. Интересно, это его так наша форма запутала? Он что же думал, его родная германская полиция арестовывать пришла? Хотя про русских диверсантов я бы на его месте тоже не сообразил.
– Stehen auf![5] – И я сопроводил приказ движением автомата.
Немец встал из-за стола, и я быстро вытащил из кобуры на его поясе пистолет. «Хм, «Вальтер ПП», – определил я модель, – офицер явно не строевик – ствол в самый раз для интенданта».
– Gehen Sie auf die Wand! – Я рукой показал, к какой именно стене немец должен пройти.
– Wer seid ihr? Und was wollt ihr?[6] – подал голос пленный.
– Halt den Mund! Hande hinter den Kopf![7] – порекомендовал я ему.
Когда он выполнил-таки мои приказания, я достал из кармана кусок шнура и быстро связал ему руки, после чего вышел в сени и связался с командиром:
– Арт вызывает Фермера!
– Фермер в канале.
– Взяли.
– Кто?
– Интендант об одной звезде и двух просветах, с ним унтер-переводчик и водила.
– Что они там делали?
– Пока не знаю, может, с Тотеном подъедете, и здесь допросим?
– Нет, уходите оттуда.
– Колеса брать?
– Какие?
– «Опель» легковой.
– Бери, пригодится.
Вдруг за дверью я снова услышал женские голоса:
– Пан солдат, у меня вопрос к старосте есть. Пропустите?
«Какой еще солдат?» – вначале не понял я, но потом сообразил, что местные обращаются к Юрину или к кому-то еще из его группы. «Не дай бог, они по-русски отвечать начнут! Блин, там же водила валяется!» – подумал я, быстро открывая дверь на – улицу.
Две крестьянки, одна лет тридцати пяти – сорока, другая помоложе, стояли около машины и жестами пытались объяснить Юрину, что им очень надо пройти в дом. На лице сержанта явственно отразилось смятение чувств: с одной стороны, он понимал, что в дом их пускать не следует, с другой – он не понимал, как объяснить, что проход воспрещен, и при этом не раскрыть себя. Надо было срочно спасать боевого товарища!
– Verboten! Nicht ходит! Abend приходит! – подняв руку в запрещающем жесте и коверкая русские слова, я пошел навстречу колхозницам.
– Пан офицер, так коровы уже готовы… – начала старшая.
– Nicht verstehen… – ответил я и добавил: – Стоят тут! – после чего поднялся на крыльцо и вошел в дом.
Интенданта ребята уже усадили на пол, предварительно завязав ему рот полотенцем, унтер был упакован аналогичным образом, а вот староста так и валялся на полу около печки.
– Так, Боксер, приведи-ка господина старосту в чувство.
Чернов кивнул и, зачерпнув ковш воды из ведра, стоявшего у двери, окатил мужика. Тот дернулся и заворочался, приходя в себя.
– Ну что, человек божий, обшитый кожей, ответишь на пару вопросиков? – спросил я, усаживаясь на табурет напротив старосты.
– Кхе, тьфу… – невразумительно ответил он.
– Что-то неконструктивный диалог у нас получается… – констатировал я и спросил: – Может, по ребрам добавить? Для повышения коммуникабельности…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.