ГЛАВА 9

Дневник, запись № 545

Современные справочные системы — удивительная вещь.

Они заставляют людей часами ждать получения сведений, которые они без труда могли бы получить быстрее, полистав соответствующие справочники. Современные системы связи — не лучше. Из-за них торговцы и сборщики налогов способны напугать своих клиентов до полусмерти во время ужина или в другое неподходящее время и при этом не рискуют быть выдворенными за дверь или получить кочергой по макушке. Эти системы связи позволяют молодым разнополым людям вести бесконечные разговоры, если этим термином можно обозначить словообмен, напрочь лишенный истинного смысла. Эти системы несказанно хороши, особенно если являешься владельцем контрольного пакета акций коммуникационного концерна, торгующего этими самыми злокозненными системами. А вот другие смотрят на них несколько иначе.

Странно — те моменты, которые наиболее сильно раздражали нас на цивилизованных планетах, вдруг стали необыкновенно желанными, когда мы оказались в глуши, на Зенобии, а вышеупомянутые системы вдруг отказались работать как положено.

Весть о прибытии майора Портача вихрем пронеслась по роте «Омега». Новый командир занял кабинет, отведенный для Шутта, после чего вызвал к себе лейтенантов Армстронга и Рембрандт для конфиденциальной беседы с ним и его адъютантом, младшим лейтенантом Окопником. Бренди при этом выпала неприятная миссия. Она должна была попытаться сообщить капитану Шутнику о новых кознях генштаба, направленных на то, чтобы помешать его нововведениям в командовании ротой.

Как обычно, эта новость уже была известна на ротном связном пункте. В конце концов, работа Мамочки в том и состояла, чтобы следить за всеми переговорами и заботиться о том, чтобы нужные сведения поступали к тем, кому они требовались больше других. Так что в то самое время, когда Бренди влетела в комнату связи, до потолка заставленную всевозможным оборудованием, Мамочка уже по собственной инициативе пыталась связаться с отсутствующим капитаном. За спиной у Мамочки стоял Клыканини и смотрел на приборы, необычайно свирепо нахмурившись.

— Как я посмотрю, вы уже при деле, — заметила Бренди, остановившись перед пультом связи. — Вы говорили с капитаном? Как он воспринял новости?

— Вбфтгрвмммтфс, — прошептала Мамочка, съежившись за пультом — так она всегда себя вела, когда сталкивалась с необходимостью лично общаться с кем бы то ни было вместо возможности разговаривать по коммуникатору.

— О, проклятие, я совсем забыла… — спохватилась Бренди. — Прости, Мамочка, но дело сверхсрочное. Клык, может быть, ты меня просветишь? Что тут у вас?

— У нас быть ничего, — ответил волтрон. — Один шумы и шумы, и больше ничто. Наверное, в пустыня быть сильный буря, мы так думать. Мамочка отправлять послания, но быть непонятно, получать их капитан или не получать.

Словно бы в подтверждение его слов из динамиков послышался треск статических разрядов.

— Просто восторг, — обреченно проговорила Бренди, ненадолго задумалась и спросила:

— А как насчет того, чтобы попробовать связаться с местными властями на зенобианской военной частоте? Эта частота должна быть надежна, если на этой планете есть хоть что-нибудь надежное. Может быть, получится связаться с ними и спросить, не смогут ли они переслать капитану сообщение.

— Неплохой мысль, — похвалил Бренди Клыканини. — Мамочка уже пытаться это делать. Только пока ей не везти.

— Ну, будь что будет, — обреченно проговорила Бренди, добрела до ближайшего стула и устало опустилась на него. — Посижу тут, пожалуй, пока майор не решит, что я ему зачем-нибудь нужна. Если мне очень повезет, глядишь, это случится не раньше, чем завтра. Не прекращай попыток, Мамочка, ладно? И дай мне знать, если связь появится хотя бы на мгновение. Может быть, капитан ничего и не сможет сделать с этим стервятником, но он хотя бы заслуживает того, чтобы о его появлении его уведомили заранее.

— Бриглифитз, — пролепетала Мамочка и продолжила крутить верньеры и время от времени произносить стандартную контрольную фразу в микрофон. Звуки статических шумов становились то громче, то тише, но ничего похожего на нормальные сигналы так и не появлялось. Бренди и Клыканини терпеливо ждали.

Наконец, по прошествии нескольких часов, майор Портач вызвал Бренди по коммуникатору и приказал ей подготовить роту к полной инспекции к завтрашнему утру. Бренди ответила, что приказ понятен, посмотрела на Мамочку и Клыканини и сказала:

— Ничего не поделаешь. Мне нужно хоть немножко поспать, иначе завтра я буду не лучше мешка с песком. Продолжайте попытки связаться с капитаном, и если от него будут хоть какие-то вести, сразу звоните мне. О'кей?

— Твбфлт, — отозвалась Мамочка.

Клыканини добавил:

— Не волновайтесь, Бренди, мы вам сразу говорить. Идти отдыхать.

К собственному изумлению, Бренди крепко уснула, как только ее голова коснулась подушки, а разбудил ее будильник. Она вскочила с кровати, готовая приступить к своим обязанностям, но тут вспомнила, что готовит ей день грядущий, и с такой силой пнула свою кровать, что та проехала полметра по полу.

Если в роте «Омега» и существовало когда-то правило устраивать побудку и построение в шесть часов утра, эта традиция давно была забыта. Шутта подобные армейские ритуалы интересовали не слишком сильно, а лейтенанты и сержанты в этом смысле с готовностью пошли у него на поводу. Лейтенанты Армстронг и Усач и некоторые другие неустанно следили за своим безупречным внешним видом и усиленно заботились о соблюдении дисциплины и обычаев Легиона, но таких было немного, и они не навязывали своих предпочтений остальному контингенту роты.

А вот майор Портач, с другой стороны, дал всем понять четко и ясно, что именно в этом плане он намеревался внести изменения в жизнь роты «Омега», и притом — немедленно. Майор самолично отрывал «с мясом» плохо пришитые пуговицы, распекал легионеров за «неуставные» прически и стояние не по стойке «смирно». Выражение физиономии у него при этом было такое, словно он — садовник, обнаруживший вредителей на кустах, порученных его заботам. Отчитывал провинившихся он с рекордной скоростью и выговоры сопровождал нескрываемым сарказмом. Рядом с ним стоял его адъютант, младший лейтенант Окопник, который сопровождал каждое очередное высказывание майора мерзкой ухмылкой.

Особой мишенью для нападок майора стали новобранцы. Перед Бандюгой он задержался минут на двадцать.

— У тебя неуставная стрижка, — объявил он. — Сразу после поверки отправишься к парикмахеру, а после этого явишься ко мне в кабинет, чтобы я лично определил, нравится ли мне твой внешний вид!

— А-а-а, майор… — запротестовал было Бандюга.

— Разговорчики в строю, легионер! — рявкнул майор. — Пожалуй, я сделал тебе незаслуженный комплимент — не вижу перед собой никого, хотя бы смутно напоминающего легионера. Это не только к тебе относится, но и ко всем остальным в этой роте. Что это у тебя в ухе?

— Серьга, — ответил Бандюга. — В нашем клубе на Аргусе…

— Клубная серьга не является частью военной формы, — гаркнул Портач и протянул руку, чтобы выдернуть серьгу из уха Бандюги. Младший лейтенант Окопник хихикнул.

Но Бандюга первым дотянулся до собственного уха и выдернул серьгу.

— Я ее не буду носить, — сказал он с усмешкой, призванной показаться майору виноватой.

— Ты ее не будешь носить — что?! — взревел Портач.

— В ухе не буду носить, — озадаченно отозвался Бандюга. — Она же в ухе у меня была или где?

— «Я не буду носить ее в ухе, сэр»! — гаркнул Портач. — И убери немедленно эту противную ухмылку со своей физиономии! Тебя что, никто не учил, как положено разговаривать со старшим по званию?

— Учили, только на меня так не орали, — ответил Бандюга и устремил на Портача такой взгляд, что можно было не сомневаться: он прикидывает — не поколотить ли майора. — Не орали, пока вы…

— Ты лучше забудь обо всем, чему тебя учили до меня, — посоветовал ему Портач. — Я — командир, и ты будешь делать все так, как я говорю, и начнешь прямо сейчас. Ясно?

— Ага, я слышу, о чем вы просите, майор, — ответил Бандюга, отнюдь не по-военному пожав плечами. — Бывает, в аду тоже мороженого просят. Только это не значит, что получат…

— Сержант, этот человек лишается права покидать лагерь на десять дней, — буркнул майор, обернувшись к Бренди.

— Есть, сэр, — отозвалась Бренди, но ни словом не обмолвилась о том, что за пределами лагеря нет положительно ничего, достойного внимания.

Примерно через час после начала поверки, заключавшейся в непрестанных придирках и оскорблениях, майор наконец отстал от легионеров и взобрался на помост, который велел соорудить еще вечером предыдущего дня. Бригада под командованием Шоколадного Гарри трудилась над возведением помоста до рассвета.

Взойдя на помост и на миг вперив взгляд в роту, Портач гаркнул:

— Там — враги, и мы отправимся на их поиски!

Какое-то время стоявшие строем легионеры никак не реагировали на это заявление. Портач, собственно, никакой реакции и не ждал. Он ясно дал понять подчиненным, что единственная реакция на его приказы — беспрекословное подчинение. Быть может, он и добился бы беспрекословного подчинения от любого другого подразделения Космического Легиона, но сейчас перед ним была рота «Омега». Пусть ее служащие и не привыкли много думать, но, с другой стороны, и беспрекословно повиноваться они тоже не привыкли.

Лейтенанты Рембрандт и Армстронг, стоявшие рядом с майором, смотрели на легионеров. По лицу Армстронга трудно было догадаться о том, что он думает о новом командире.

Но с другой стороны, по его лицу всегда было трудно о чем либо догадаться. А вот лицо Рембрандт, напротив, выражало плохо скрываемое осуждение. И если Портач пока этого не замечал, то только в силу своей молодости и наглости. Как бы то ни было, генерал Блицкриг безошибочно избрал кандидатуру на пост анти-Шутта. Этот человек был способен уничтожить все, чего добился его предшественник.

— Ради разнообразия теперь эта рота будет все делать так, как положено в Легионе, — продолжал Портач. — Вы тут все распустились, вы жили, как компания плейбоев. А этому не место в Легионе.

— А где этому место? — выкрикнул кто-то из дальней шеренги. — Хотелось бы там оказаться!

— Кто это сказал? — рявкнул Портач.

Ответа не последовало.

— Кто это сказал?! — повторил майор, чуть наклонился вперед и препротивно ухмыльнулся. Не дождавшись ответа, он обратился к Бренди:

— Старший сержант, я требую, чтобы легионер, сказавший это, был выведен из строя и наказан.

Лейтенант вытащил блокнот и приготовился записать имя нарушителя дисциплины.

— Прошу прощения, майор, но я не имею ни малейшего понятия о том, кто говорил, — ответила Бренди.

Портач ей не поверил.

— Вы что же, не знаете голосов своих подчиненных, сержант?

— Всех не знаю, — сказала Бренди. — В роте есть новобранцы.

— И прибыли они не вчера, насколько мне известно, — буркнул Портач, нахмурился и наставил на Бренди указательный палец. — И теперь их голоса должны быть вам знакомы.

— Да, сэр, — проговорила Бренди таким тоном, словно эти слова обожгли ей язык. Лицо ее было столь же бесстрастным, как лицо лейтенанта Армстронга, но даже новобранец обратил бы внимание на то, как сверкают ее глаза. Если бы этому новобранцу была дорога жизнь, он бы сразу стал тише воды, ниже травы.

Заметил бы сверкающие глаза Бренди и опытный офицер. Но если Портач и заметил это и задумался о том, что это может значить, он никак этого не показал.

— Если вы не можете указать мне на того легионера, который нарушил дисциплину, мне придется наказать всю роту. Если на то пошло, нарушение дисциплины отражается на всех и каждом.

— Да, сэр, — чуть не скрипнув зубами, отозвалась Бренди. — Какое именно дисциплинарное взыскание вы намерены наложить на роту, майор?

— Наряды вне очереди, — ответил Портач. Окопник послушно записал это в блокнот. — Ночное дежурство. И будет лучше, если легионеры не будут спать на своих постах, сержант. Я славлюсь обыкновением устраивать ночные поверки. Если обнаружу, что кто-то спит на посту… имейте в виду, сержант, здесь у нас зона боевых действий. Вы понимаете, что это означает.

— Да, сэр, — сказала Бренди, вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь. — Все понятно, сэр.

— Но если провинившийся желает признаться в содеянном, он может избавить своих товарищей от этого наказания… — мерзко ухмыляясь, сообщил Портач.

— Это я сказал, сэр! — послышался чей-то голос — может быть, тот же самый, а может быть, и нет.

Бренди и майор повернули головы в ту сторону, откуда донесся голос, и увидели, что из строя вышел Махатма.

— Ага, значит, ты по крайней мере повел себя порядочно по отношению к товарищам, — довольно проговорил Портач. — Ты отправишься на гауптвахту. На десять дней.

— Есть, майор, — отозвался Махатма с извечной улыбочкой. — Только я не знал, что у нас уже есть гауптвахта.

Ее выстроят специально для меня?

— За дерзость получаете еще десять дней гауптвахты, легионер! — гаркнул Портач. Стоявший рядом с ним Окопник довольно осклабился.

— А он не правду говорит, майор, — послышался другой голос. — А вопрос задал я.

— Кто это сказал? — Портач резво развернулся в другую сторону.

Вперед шагнули шестеро легионеров.

— Мы, сэр, — сказали они хором.

— Нет, это я сказал, — послышался синтезированный транслятором голосок, и вперед на глайдборде выехал синтианец. — Отправьте меня на гауптвахту, майор!

Портач развернулся к Бренди:

— А это нарушение субординации вы как объясните, сержант?

Бренди одарила его холодным взглядом.

— Никак, майор. Прежде мне не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Обычно легионеры старались избегать гауптвахты.

— В это я по крайней мере склонен поверить, — буркнул Портач, мстительно глядя на вышедших из строя легионеров. Затем, видимо, опасаясь того, что вперед выйдет вся рота целиком, он отвернулся и снова наставил указательный палец на Бренди. — Предоставляю вам решить, как быть в данном случае, сержант, — сказал он. — Мне все равно, что вы предпримете, лишь бы легионер, нарушивший дисциплину, был примерно наказан. Жду от вас рапорта. Всем занять свои посты вплоть до дальнейших распоряжений.

— Есть, сэр! — сдержанно отозвалась Бренди, но майор Уже отвернулся и спустился с помоста. Следом за ним поспешил Окопник.

Как ни странно, никто из легионеров даже не улыбнулся. Не улыбалась и Бренди, но только ей в отличие от остальных это не стоило особых усилий.

Главный правитель Корг внимательно просматривал документ, подготовленный для него Шуттом. Документ был составлен в двух экземплярах — один на зенобианском языке, второй — на стандартном английском, и представлял собой соглашение, в соответствии с которым зенобианцы брали на себя обязанность снабжать роту «Омега» на время ее пребывания на планете рядом необходимых продуктов и оборудования. В документе также оговаривались детали поставки.

— Да, тут все в порядке, — заключил Корг и кивнул, при этом складки на его шее затряслись. Кивок у зенобианцев выражал, как и у людей, знак согласия. — Я прослежу за тем, чтобы первые доставки в ваш лагерь произошли в течение двух оборотов нашей планеты вокруг солнца.