Я тихонько, на цыпочках, подошел к комнате Тананды и прошептал из-за двери: — Кажется, клюет.

Не успел я договорить, как сестренка тотчас вскочила с постели и встала рядом со мной.

— Пойду позову Гвидо, — предложила она. — Ты сможешь справиться с ним один?

— Думаю, да, — ответил я, хотя и не был в том до конца уверен.

Потрошитель будет на целый фут шире меня. Я знаю его еще с университетской скамьи. Помнится, на последнем курсе Перси был у нас чемпионом по борьбе, хотя я переплюнул его по боевым искусствам.

Надеясь, что он не успел скрыться, я вышел из нашей палатки и свернул в ту сторону, куда двигался основной поток народа. В конце ряда, по-прежнему посматривая на пункт моего назначения, я притворился, будто что-то забыл — стукнул себя по голове и нарочно врезался в группку торговцев-деволов, которые о чем-то спорили на перекрестке.

— Чертов тролль! Смотри, куда прешь! — рявкнул один из них.

Я оскалился и тоже рыкнул в ответ. Деволы тотчас побледнели, то есть порозовели, и в страхе разбежались кто куда, начисто позабыв о своем споре. Я обернулся. Потрошитель уже выходил из палатки, по-прежнему осторожно и воровато, после чего направился в Меликронде. Я зашагал быстрее и нагнал его почти в тот момент, когда он уже было нырнул внутрь.

— Кого я вижу! Да ведь это же старина Перси! — воскликнул я и положил руку ему на плечо.

— Корреш! — Видно было, что он никак не ожидал меня здесь увидеть. — То есть Большой Грызь! Провалиться мне на этом месте!

— Ты у нас потрошитель, зато я зубодробитель, — прорычал я, демонстрируя пудовый кулачище, после чего понизил голос до шепота: — Послушай, а не зайти ли нам с тобой за угол и не пропустить ли по этому случаю по маленькой?

— Корреш, дружище, послушай, нельзя, чтобы нас с тобою видели вместе, — прошептал Перси. Он был явно чем-то напуган и даже слегка попятился. — А не то я в два счета лишусь работы. Да что там, собственной шкуры.

К тому времени вокруг нас уже собрались любопытные: несколько пентюхов — этим все равно, на что таращить глаза; бесы — их хлебом не корми, дай побиться об заклад на что угодно; деволы, которым происходящее доставляло истинное удовольствие.

Перси еле заметно покачал головой. Я все понял. Со свирепым рыком я двинул на него, подняв руки над головой. Он ответил мне тем, что тоже зарычал и ткнул меня в грудь открытой когтистой лапищей. Я быстрым движением парировал его выпад, а сам навалился на Перси, обхватив его руками, словно клещами.

Любой другой тролль наверняка бы узнал сценарий номер 15 из «Пособия для троллей по общению с представителями других видов». Чтобы двум троллям иметь возможность вести приватный разговор в присутствии посторонних, когда все другие средства не срабатывают, такая имитация драки помогает установить тесный контакт, а заодно удержать всех, кто не имеет к происходящему прямого отношения, на достаточном расстоянии — и все это при помощи боевых, но тщательно отрепетированных движений. Даже дракон, и тот наверняка бы задумался, бросаться ли ему разнимать драку парочки громил-троллей или же своя шкура все-таки дороже.

— В чем дело, приятель? Деволы воду мутят? — спросил я, после чего перевернулся, схватил своего «противника» за запястье и вывернул его вверх — в следующее мгновение Перси взлетел в воздух и с громким шлепком приземлился на спину.

Нет, падение не причинит ему ни малейшего физического вреда. Он его вообще даже не почувствует. Перси сделал своими мохнатыми ногами движение наподобие ножниц и обхватил меня вокруг талии. Я рухнул на спину. Перси же тотчас вскочил на ноги и коленями придавил мне грудь. Ручищи его при этом потянулись к моему горлу. Я громко взвыл, чтобы заглушить его заговорщицкий шепот.

— Нет, хуже!

Я схватил Перси за горло обеими руками, и он громко пискнул, заглушив, таким образом, мой следующий вопрос.

— Интересно, что может быть хуже деволов? — спросил я. Очередной сдавленный рык заглушил мой вопрос, а сам

Перси замотал головой.

— Ты задолжал деньги гномам?

Мы с ним несколько раз перекатились в пыли. Перед нами возникла чистая открытая дорога, потому что любопытные следовали сзади. Я снова взревел.

— Хуже! — прошептал Перси. На лице его читалось отчаяние. — Я ничего не могу тебе сказать! Если проговорюсь, старая перечница пришьет меня!

На сей раз я почти забыл заглушить свой вопрос маскировочным рыком.

— Какая еще перечница?

— Больше ничего не спрашивай, приятель, — взмолился Перси, садясь мне на спину и выворачивая мне стопу. Я взвыл от боли. Мой знакомый так разнервничался, что по-настоящему сделал мне больно. — Прошу тебя. Прошу, как старого друга. Больше я тебе ничего не могу сказать. Нас могут подслушать. Хм-м, это, конечно, ваша территория. Можно подумать, я не знаю, что такое корпорация М.И.Ф. Нет, уж лучше ты выиграешь этот раунд!

Хорошо, однако, что он это понял. Лежа в пыли лицом вниз, я оценил свое положение. Единственный ход, который мог даровать мне победу, будет стоить мне того, что я весь перемажусь в грязи, а это, как когда-то говаривал Ааз, — чистейшей воды шоу-бизнес. Я подтянул под себя три свободные конечности, уперся в землю и повернул тело так, чтобы оно оказалось на одной линии с моей скрюченной рукой. Пока я выполнял этот маневр, шерсть на моей груди собрала немало уличной пыли, однако искусство требует жертв: я поднялся на три конечности — Перси все это время по-прежнему восседал у меня на спине — и, подтолкнув себя вверх при помощи одной ноги, свалил его на землю. Мой старый приятель рухнул на землю так, будто его оглушили. Я вспрыгнул на него, схватил за плечо и мошонку, затем поднял в воздух и бросил в толпу.

— Спасибо, старина, — прошептал я перед тем, как отпустить его.

Придавленные тяжестью свалившегося на них тролля деволы, бесы, сслиссы и пентюхи, и прочий народ повалились на землю.

Я же отряхнул с себя пыль и как ни в чем не бывало зашагал дальше по улице. Тананда стояла между двух палаток и при помощи кинжала приводила в порядок свои ногти. Оттуда, где она стояла, ей была отлично видна наша потасовка. Увидев меня, сестрица расплылась в улыбке. Позади нее в тени я разглядел Гвидо.

— Грязновато, но вполне эффективно, братишка.

— Что он тебе рассказал? — поинтересовался Гвидо.

Я огляделся по сторонам. Было уже довольно темно, и мы могли незамеченными вернуться к себе в палатку.

— Старая перечница? — переспросила Тананда, когда мы уселись за стол, чтобы обсудить то, что мне удалось узнать в приватной беседе с Перси. — Это он или она? Дракон, что ли? И вообще, каких габаритов, коль сумел так запугать даже тролля?

— Сдается мне, больше нам ничего не удастся узнать — ни от жертв, ни от тех, кто выбивает из них деньги, — рассудил Гвидо. — Что дальше?

— А дальше, — предложил я, складывая пальцы на манер бревен в углу лесной сторожки, — мы должны выманить нахалов из их укрытия.

— И как же мы это сделаем? — скептически поинтересовался Гвидо.

— Насколько я могу судить, их основной контингент — мелкие лавочники, или я не прав? — Я обвел взглядом остальных присутствующих, и те согласно кивнули. — В таком случае мы начнем свой собственный бизнес.

— И подождем, пока на нас не наедут, — понимающе кивнула моя младшая сестренка. — Неплохая идея, братишка. Теперь остается только придумать, чем бы таким привлечь их внимание.

— Чем-то таким, на чем можно сделать неплохой навар, — добавил Гвидо. — Чтобы дело приносило доход, надо чтобы выручка перекрывала текущие расходы.

— У нас нет времени проводить исследование рынка и завозить товар из других измерений, чтобы проверить спрос, — задумчиво произнесла Тананда. — Поэтому лучше предложить какую-нибудь услугу. По-моему, я даже знаю какую.

Мне не понравился хитроватый блеск в глазах сестренки.

— Признавайся, что ты такое задумала?

— Парикмахерскую? — растерянно переспросил Гвидо, обозревая то, чем была завалена наша новая, взятая в аренду палатка.

— Нет, косметический салон, — поправила его Тананда и довольно развела руками. — Лучше не придумаешь. Во-первых, не нужно завозить товар — несколько бутылок тоника и флаконов одеколона не в счет. И поверьте мне, любое живое существо имеет склонность к прихорашиванию, вот тут и пригодятся наши услуги. То есть мы просто удовлетворим существующий спрос.

— Но что мы знаем про это дело, что сейчас модно, а что нет? — возразил я. — И вообще, нам ничего не стоит кого-то обезобразить или даже поранить.

— В том-то и вся прелесть, если можно так выразиться, — рассмеялась Тананда. — И нам нет никакой необходимости что-то знать. Более того, мы сами можем создавать новые модные направления. Можем делать с клиентами все, что нам заблагорассудится, и вот увидишь, те будут в полном восторге. Более того, они станут приходить к нам снова и снова, да еще приводить с собой знакомых! Уж поверь мне!

Так оно и оказалось. На следующий день рано утром состоялось открытие косметического салона «Два братка и сестренка». Двери нашей палатки были специально открыты, чтобы было видно, что там у нас внутри. Все необходимое мы приобрели накануне у нескольких сговорчивых торговцев, которые согласились открыть свои лавки около полуночи и не задавали лишних вопросов по поводу того, для чего нам вдруг среди ночи понадобились откидные кресла на подставках, различной величины зеркала, умывальные раковины, бигуди, щипцы, расчески и щетки, лаки для волос и ногтей, пилочки, притирки и мази, лосьоны, шампуни, краски и блестки, и прочий товар. Тананда принарядилась в зеленый халатик, который очень шел ее волосам — вид у нее был стильный и в высшей степени профессиональный. Мы с Гвидо тоже были вынуждены облачиться в зеленые халаты, хотя и чувствовали себя в таком наряде не в своей тарелке. Нет-нет, халаты были нам впору, но это все, что можно о них сказать положительного.

— Видок у нас идиотский, — вздохнул Гвидо. Не иначе, как он читал мои мысли.

— Не берите в голову, вид у вас что надо, — заверила нас Тананда. — А теперь улыбочку — к нам идет первый клиент.

Я тотчас взял в руки расческу и ножницы, которые выбрал себе в качестве профессионального инструмента. Гвидо выхватил из парового шкафа, работающего от жара саламандр, горячее полотенце. В палатку заглянула матрона-бесовка. Мы тотчас приготовились ринуться в бой.

— Вы… открыты? — спросила она.

— Разумеется! — расплылась в улыбке Тананда, нежно обхватив клиентку за плечи. — Заходите! — И она подмигнула мне поверх рогатой головы нашей первой посетительницы. — Чего желаете?

Я зажал в кулаке ножницы, словно оружие. Их остро отточенные концы едва виднелись у меня в руке. Вдруг наша первая клиентка и есть та самая «старая перечница», которой до смерти боится Перси? Но эта дамочка на вид была средних лет. Ее ответ, тихий и робкий, развеял мои страхи.

— Как бы вам сказать… не могли бы вы сделать меня чуточку… красивее?

— Вы чудесно выглядите! — заверила ее Тананда, а сама тем временем ловко подтолкнула посетительницу к креслу в центре зала. — Вам нужно только подчеркнуть вашу природную красоту. Ведь я права, верно, мальчики?

— Это точно, — поддакнул Гвидо, так и эдак вертя в огромных лапищах полотенце.

— Угу, — промычал я.

Что с нас взять — ведь, как гласит вывеска, здесь работают два братка и сестренка. Впрочем, Тананда уже взяла дело в свои женские руки.

— Вот видите? Мы хотим лишь одного — чтобы у вас не было никаких сомнений в вашем природном очаровании.

— А! — Посетительница даже порозовела, польщенная до глубины души. — В таком случае делайте все, что посчитаете нужным!

Тананда хлопнула в ладоши.

Нет, конечно, мы не стали притворяться, будто являем собой хорошо смазанный рабочий механизм, однако живо взялись за дело. Бесовка тотчас оказалась в центре бурной деятельности — прежде всего мы завернули нашу клиентку сразу в несколько простыней и полотенец, чтобы не было видно ее платье яркой аляповатой расцветки (бесовки известны своим полным отсутствием вкуса), оставив торчать наружу только голову и лицо. Кстати, для бесовки дамочка была даже не такая и страшненькая, особенно после того, как мы закрыли ее цветастое платье, которое совершенно не гармонировало с красновато-розовой кожей.

— Массаж головы, — объявила Тананда.

Я нервно приблизился к своему рабочему месту, предварительно смазав маслом кончики пальцев. Пальцы у нас, троллей, обычно крепкие как камень — такими недолго продолбить дырку в черепе кому угодно. Мне было страшновато прикоснуться к голове этой дамочки, но тут Тананда больно шлепнула меня по спине — мол, давай пошевеливайся. Ничего не оставалось, как сделать шаг вперед. Схватив череп посетительницы обеими руками, я принялся его массировать.

— Ой! — возопила наша клиентка. — Ой!

Я тотчас оставил свое занятие, опасаясь сделать ей больно.

— Ой! — стонала бесовка. Она даже повернула ко мне лицо, заглядывая в глаза. — Мне так приятно. Прошу вас, массируйте дальше.

И я принялся массировать. Я массировал, сколько у меня было сил, и на протяжении всего этого действа мои движения сопровождали стоны и крики нескрываемого удовольствия. Гвидо, который, как и я, явно был смущен и растерян, приложил клиентке к лицу горячее полотенце, за чем последовал пронзительный вопль. Как я понимаю, опять-таки от восторга. После чего за дело взялась Тананда — вооружившись пилкой и острой палочкой, она повела атаку на ногти клиентки.

Гвидо отбросил в сторону полотенце и взялся за коробочку с красками. Мои ручищи слишком велики для тонкой работы вроде маникюра, который Тананда взяла на себя. Гвидо же ничего не оставалось, как стать косметологом. Нельзя сказать, чтобы он был от этого в восторге, однако сестренка объяснила ему, что в каждом салоне красоты должен быть визажист-косметолог, отвечающий за цвет и состояние кожи клиента — за неимением иных кандидатур на эту должность был назначен Гвидо.

Его первый опыт общения с кисточкой и тушью оказался не совсем удачным. Клиентка дернула головой как раз в тот момент, когда Гвидо пытался накрасить ей бровь, отчего горизонтальная линия превратилась в вертикальную, уходя куда-то вверх по лбу. Видя, что оригинальный дизайн, по всей видимости, восстановить уже не удастся, начинающий визажист проделал ту же операцию и со второй бровью. После чего, зажав в руке ярко-оранжевый крем, жирно намазал им одно веко клиентки. К тому моменту, когда он приготовился поднести кисточку к ее лицу снова, клиентка вновь дернула головой и вместо века кисть приземлилась где-то у нее над ухом.

— Черт побери! — негромко выругался Гвидо. Атаковав с видом завзятого профессионала палитру, он взялся наносить точки и полосы — и так до тех пор, пока рогатая голова бесовки не превратилась в истинное произведение искусства. Шедевр, вышедший из-под кисти Гвидо, по достоинству оценил бы любой поклонник абстракционизма. Волосы клиентки стояли торчком подобно целому лесу штопоров. Лицо являло собой пестрое разноцветное полотно. И главное, эта пестрота в целом радовала глаз.

Дамочка продолжала пищать и визжать, однако к тому моменту когда мы наконец позволили ей встать с кресла и сунули в руки зеркало, она уже цвела от уха до уха. Кроме того, мы привлекли к себе толпу любопытных. Как только бесовка расстегнула кошель у себя на поясе и отмерила Тананде в руку пригоршню монет, к нам устремился целый поток новых клиенток. Дамочки наперегонки старались занять свободные кресла. Целая компания деволиц и прочих инфернальных особ прекрасного пола устроили настоящую потасовку — принялись тягать друг дружку за волосы, пинали, награждали тумаками — и все за право первой усесться в свободное третье кресло.

Тананда многозначительно посмотрела в мою сторону, и я направился в сторону визжащей кучи — от каждого моего шага пол в нашем салоне ходил ходуном. Наугад выхватив из толпы первую попавшуюся клиентку, я поднял ее за шиворот в воздух и усадил в заветное кресло. Насупив брови так, что они в буквальном смысле наехали мне на глаза, я сурово посмотрел на остальных, и те тотчас же присмирели и стали как шелковые. Выгонять я их не стал — посетительницы выстроились вдоль стен по периметру зала, чтобы понаблюдать за нашим священнодействием.

Бесовка, пошатываясь, вышла на улицу, и мы переключили внимание на новых клиенток.

Под вечер Гвидо опустил полы палатки и завязал веревку двойным узлом.

— Все, баста, на сегодня хватит, — заявил он тоном, не допускающим возражений. — Я уже с ног падаю, готов завалиться спать прямо в паровом ящике с саламандрами. Ну, бабы дают! Ты была права, Тананда. С этими дурехами можно сотворить все, что угодно, и они будут визжать от восторга! Я случайно выдавил одной из них в декольте целый тюбик крема, после чего все остальные принялись приставать ко мне, чтобы я и с ними проделал то же самое. А потом, когда та деволица заявилась с целой телегой всевозможных шарфиков и косынок, я подумал, что они разорвут их все в клочья. Всем до одной приспичило примерить обновку!

— Я же тебе говорила, — самодовольно ответила Тананда, подсчитывая дневную выручку. Она сложила монеты в столбики. Среди заработанного нами за день оказалось даже несколько золотых. — Замечательно, просто замечательно. Что ж, мы неплохо наварились на дурехах-деволицах. Ребята, вы только подумайте — всего за один день компенсировать все расходы на покупку оборудования, инструментов и косметических средств! Нет, дело и впрямь выгодное! Даже когда мы узнаем то, что хотим, есть смысл продолжить работу салона.

— Говори только за себя, сестренка, — возразил я, поливая голову остатками ледяной воды и опускаясь на ковер, сплошь усеянный прядями остриженных волос, облетевшей чешуей и перьями, а также дюжиной использованных полотенец. — По мне, уж лучше я вернусь к своей прежней мирной жизни обыкновенного громилы.

— Как хочешь, но нам осталось сделать еще одну вещь, — заявила Тананда. — Биркли! Ну как, у тебя все готово?

На ее зов из какой-то щели тотчас появилось небольшое существо. Тельце его, размером примерно с мою ладонь, было заковано в твердый блестящий панцирь, который так и переливался, так и сверкал при свете масляной лампы. Это был не кто иной, как фотожучок с горы Олимпис, что в измерении Никкония. В их естественной среде обитания самцы используют свою способность воспроизводить некогда виденные ими красивые образы на чешуйках крылышек — таким образом они привлекают к себе самок. Вот почему любой фотожучок, как правило, имеет артистическую жилку и репутацию завзятого путешественника. Тананде не стоило больших трудов уговорить этого жука перенестись на Деву, чтобы он немного помог в нашем деле, пообещав в награду потрясающие картины, с помощью которых этот любитель прекрасного пола сможет у себя дома вскружить голову не одной наивной дурочке.

— Все на пленке, как и обещано, — весело прочирикал Биркли, протягивая из-под панциря свою тонкую черную ногу.

Вокруг конечности был намотан клубок тонкого липкого полупрозрачного вещества. Тананда размотала пленку и при помощи волшебного фонаря просмотрела изображения. Это был специальный фонарь. Он увеличивал картины, чтобы их могли разглядеть те, кто размерами намного превосходил миниатюрного фотожучка.

— Если хотите, я для вас соединю изображения, чтобы их было легче просматривать. Как вы думаете, они вам понравятся?

Надо сказать, что, как и все самцы-фотожучки, этот в первую очередь мечтал удостоиться похвалы женщины, то есть Танаиды. Гвидо посмотрел на меня и понимающе хмыкнул. Нас с ним для миниатюрного кавалера здесь как будто бы и не существовало. Тананда ласково постучала фотожучка по панцирю, и тот так и просиял.

— Лучше не бывает, — заверила она его. Достав из-под лежащего на столе зеркала отполированную серебряную монетку, она протянула ее фотожучку. — Вот тебе за труды, старый распутник. Будешь приходить каждый день в одно и то же время, как мы и договорились.

— Прекрасно! Прекрасно! Прекрасно! — радостно проверещал фотожучок, засовывая монетку под твердый панцирь.

Как мне показалось, жук куда больше был рад тому, что его похвалили, чем деньгам. Что ж, у нас бывали и куда менее покладистые союзники.

— Отлично, — буркнул Гвидо, когда фотожучок забрался на ночь на крышу нашей палатки. — Интересно, сможет ли твой приятель узнать хотя бы одну из этих дамочек.

— Джентльмены, джентльмены, выйдите на улицу, — умолял бармен в пабе придорожного трактира «Отдохни, перекуси», что располагалась в нескольких милях от нашего заведения.

Как мы и договаривались, Перси согласился встретиться со мной здесь для очередного запланированного поединка. Я с рыком запустил в бармена стулом. Перси поймал его на лету, чтобы, не дай бог, тяжелый деревянный стул не приземлился в непосредственной близости от какого-нибудь девола, переломав бедолаге хребет или ногу.

— Я умоляю вас — выйдите на ули… берегись!

Перси запустил в меня лампой. Я тотчас с хрустом смял ее в одной руке. В другой у меня по-прежнему был зажат пылающий факел. Перси двинулся на меня, пытаясь вытолкать на улицу.

— Мне нужно, чтобы ты внимательно посмотрел на изображения и сказал, узнаешь ты кого на них или нет, — прошептал я ему, когда мы сцепились в очередной схватке, пытаясь вырвать друг у друга факел.

На нас обоих болтались обрывки конской упряжи, транспаранты, что еще совсем недавно украшали собой потолок заведения, и клочки собственной или выдранной из боков соперника шерсти. Никто из тех, кто следил за нашим поединком, ни за что не заметил бы, как я передал ему микроскопические портреты, вернее, налепил их Перси прямо на глаза.

— Я же тебе уже говорил, что не могу, — взвыл Перси, когда я ткнул ему локтем прямо в кадык.

Со вздохом, который поначалу можно было принять за стон боли, мой «противник» пробежал глазами изображения, полученные при помощи крыльев фотожучка. Я же по-прежнему грозно потрясал у него над головой пылающим факелом. Мне надо было, чтобы Перси мог лучше рассмотреть картинки, пока под тяжестью моего тела валялся на земле.

— Никого, никого, честное слово!

В следующее мгновение мой соперник уперся ногой мне в живот и сбил меня с ног. Я приземлился прямо на компанию джиннов, которые в этот момент имели неосторожность выйти из двери. Я тотчас вскочил на ноги, подхватил джиннов с земли и стряхнул с них пыль. Обернувшись на Перси в последний раз с выражением полного отвращения на лице, я громко крикнул «Ха!» и, шатаясь, побрел по улице.

Как только я отошел от трактира, меня догнали Гвидо и Тананда.

— Я видела его реакцию, — сказала мне Тананда. — Больше всего это походило на облегчение. Он не узнал ни одну из наших красоток.

— Что ж, остается надеяться, что это не он сам, — буркнул Гвидо. — Небось опять за лаки и краски?

— А ты как думал? Каждый день, пока не вычислим того, что нам нужен, — подтвердила Тананда. — Живо нос вверх! Вот увидишь, скоро тебе даже понравится новое занятие!

— Я смотрящий у Дона Брюса — слежу, как он и поручал мне, за порядком, — мрачно проворчал Гвидо. — И не надо меня ни в чем убеждать.

В течение четырех дней мы только и делали, что завивали, накладывали макияж и покрывали лаком ногти и когти, и в конце концов до меня начал доходить высший смысл всех этих парикмахерско-косметических священнодействий. Насколько я мог судить, Тананда была права — все это оказалось не так уж и трудно. Главное — иметь самоуверенный вид и не бояться импровизировать, и тогда клиентки все до одной будут довольны. Дамочки, которые раньше, завидев меня, спешили перейти на другую сторону улицы, теперь останавливались, чтобы заговорить со мной и отпустить комплимент моим талантам.

— После вас я больше никогда не обращусь к Фернандо! — нежно проворковала одна барышня-девол, повиснув у меня на руке. Ее лицо все еще являло собой симфонию флуоресцентных красок, щедро нанесенных кистью Гвидо. — Я так и сказала ему: «Массаж головы вы делаете неплохо, но и он не идет ни в какое сравнение с тем, что предлагает заведение „Двух братков и сестренки“ ». А какое у вашего мистера Гвидо тонкое художественное чутье в том, что касается декоративной косметики! Какое вдохновение! Когда я ухожу от вас, ощущаю себя королевой красоты!

Я в знак благодарности буркнул что-то невнятное и зашагал в сторону нашего косметического салона. Мистер Фернандо наверняка не в восторге от того, что клиентки начали покидать его в массовом порядке.

— Надо постараться как-то решить эту проблему, — сказал я своим партнерам, — иначе на нас окрысятся все, кто работает в сфере косметических и парикмахерских услуг.

Гвидо засунул руку в карман и потрогал миниатюрный арбалет, который всегда носил при себе.

— Вот где бы я оттянулся, уже давно руки чешутся, — произнес он. — А то от всех этих фиглей-миглей, всех этих одеколонов и зеленых халатов воротит душу.

— А кто же тогда стрижет тебя самого? — игриво спросила его Тананда.

— Мистер Чаппараль, — с недовольным видом ответил ей Гвидо. — Он приходится родственником нашему Дону Брюсу. Свое дело знает на все сто. Его парикмахерская внутри вся фиолетовая и все стены в зеркалах.

— Что ж, согласна, мы создаем для конкурентов проблемы, — вздохнула Тананда. — Но мы не можем ничего поделать, пока не вызнаем, кто же здесь, на Базаре, мутит воду. Рано или поздно эти вымогатели должны заявить о себе.

— Уж поскорее бы! — проворчал я. — А то Перси с каждым днем начинает все сильнее нервничать. Боюсь, как бы в следующий раз он вообще не сделал ноги.

Как выяснилось, ждать нам пришлось не так уж и долго. В один прекрасный день, ближе к вечеру, когда я помогал подняться с кресла одной преображенной дамочке-гномихе, мое внимание привлекли две стоящие в дверях фигуры. Это были две извергини: одна пожилая, опирающаяся на палку, в пестром цветастом платье и соломенной шляпке; вторая — молодая и гораздо более модно одетая, в кожаной юбке по колено и очень тесном бюстье. На первый взгляд их можно было принять за потенциальных клиенток. Однако выражение их лиц отнюдь не свидетельствовало о том, что перед нами желающие получить первоклассный педикюр.

Странные посетительницы привлекли внимание и других клиенток в нашей палатке. Те, под самыми разными предлогами, предпочли одна за другой покинуть заведение — кто выскользнул за дверь, кто, чтобы не привлекать к своей особе излишнего внимания, потихоньку проскользнул в щели в стенах палатки. Не успели мы и глазом моргнуть, как оказались практически одни в обществе парочки извергинь. Кроме нас в заведении оставалась только одна матрона-бесовка, которая в этот момент лежала в кресле ногами вверх, не в состоянии покинуть салон, ибо в эти минуты Гвидо делал ей массаж ступней. Как только он опустил ее кресло, дамочка тотчас вскочила как ошпаренная, сунула Гвидо в руку серебряную монету и поспешила унести ноги.

— Вы забыли шляпу! — крикнула ей вслед Тананда, помахав соломенным головным убором с двумя дырками, чтобы в них можно было продеть венчавшие головы бесов рожки.

Однако владелица шляпы даже не обернулась, а, наоборот, лишь прибавила шагу и, заспешив вдоль по улице, вскоре исчезла в толпе. Тананда сердито повернулась и раздраженно посмотрела в сторону двух поздних посетительниц.

— Благодарю вас. Из-за вас мы лишились наших доходов за всю вторую половину дня. Еще несколько таких дней и мы разоримся.

— О, мы ни за что не допустили бы ничего подобного — проворковала пожилая извергиня и расплылась в улыбке, обнажив желтые зубы, ужасно напоминающие набор кухонных ножей. — Ваши клиентки нас неправильно поняли. Наоборот, мы всей душой заинтересованы в том, чтобы вы работали и дальше. Разве не так, Чарилор?

Вторая извергиня, ниже ростом и более коренастая, улыбнулась. Чем-то она ужасно напомнила мне Ааза, только в юбке. Зубы поблескивали у нее во рту, словно вспышки молнии.

— Разумеется, Вергетта. Ведь иначе не заработать себе на жизнь…

— Именно это я хотела услышать! — воскликнула Тананда.

— В том числе и нам, — многозначительно добавила Вергетта.

— Простите, кажется, я вас неправильно поняла, — переспросила гостью моя маленькая сестренка, вложив в свой голос всю стальную решительность, на какую только способна.

— О нет, вы поняли нас совершенно верно, — ответила старшая извергиня, беря ее за руку, отчего Тананда даже поморщилась. Я было приблизился к ним на шаг, однако низкорослая Чарилор живо преградила мне дорогу. — Вы пускаетесь в нелегкий путь, мои милые детки, который сопряжен с немалым риском. Возможно, вы даже не отдаете себе в том отчета, в отличие от такой пожилой леди, как я. Уж поверьте — я многое повидала на своем веку, и мне хочется, чтобы вы перестали волноваться за будущее и с радостью делали свое дело. А для этого вам нужна самая малость — чтобы вам ничто не мешало.

— Как, например, этот ваш к нам визит.

— Именно. Итак. — С этими словами Вергетта тяжело опустилась в одно из наших кресел и положила ноги на подставку. — Вы не поверите, сколько мне пришлось сегодня прошагать, мои дорогие. Кстати, у вас не найдется для меня стаканчика чаю? Нет? Ну, тогда в следующий раз, ладно?

— С чего вы взяли, что будет следующий раз? — поинтересовался Гвидо.

Он не стал для пущей выразительности стучать себя по нагрудному карману, поскольку это означало бы явную угрозу. Нам был необходим невинный, безобидный вид. Кроме того, дать понять такому сильному противнику, какой наверняка была Чарилор, где у нас спрятано оружие, означало нарваться на лишние неприятности.

— Разумеется, он будет, ты, мужик. Вот вам наше предложение. — Вергетта хлопнула рукой по своим чешуйчатым коленкам. — Мы сделаем все для того, чтобы вам никто не мешал работать. И вы спокойно продолжаете делать свое дело. Конечно, вы нам за это будете благодарны, и потому время от времени станете делать нам небольшие подарки…

— Например, отдавать вам процент от наших доходов, — закончила ее мысль Тананда. — Ничего у вас не выйдет, бабуля. За последние пару дней мы заработали всего ничего — едва хватает, чтобы покрыть расходы на аренду помещения и оборудования.