И он накрыл Черного своим белым плащом, ибо тот был мертв…
      Яна Ольвегга принесли в город на носилках. Сэм сразу же послал за Куберой и Нарадой, чтобы они встречали его в Палате Кармы, ибо ясно было, что в нынешнем своем теле Ольвеггу долго не протянуть.
      Когда они вошли в Палату, Кубера споткнулся о мертвое тело, лежавшее чуть ли, не на пороге.
      — Кто это? — спросил он.
      — Один из Хозяев.
      Тела еще троих служителей желтого колеса лежали в коридоре, ведущем к центральным передатчикам. Все трое были вооружены.
      Еще одного обнаружили уже у самых машин. Выпад неведомого клинка пришелся точно в центр желтого круга у него на груди, отчего он стал похож на использованную мишень. Из открытого рта так и не успел вырваться предсмертный вопль.
      — Уж не горожан ли рук это дело? — спросил Нарада. — С каждым годом к Хозяевам относились все хуже и хуже. Должно быть в горячке битвы…
      — Нет, — возразил Кубера, приподняв покрытую пятнами крови простыню, прикрывавшую лежавшее на операционном столе тело. Поглядев на него, он вновь расправил полотнище.
      — Нет, это не горожане.
      — Кто же тогда?
      Он вновь посмотрел на стол.
      — Это Брахма, — объяснил он.
      — О!
      — Кто-то, вероятно, заявил Яме, что не даст ему использовать машины для переноса.
      — Ну а где тогда Яма?
      — Понятия не имею. Но мы должны поспешать, если собираемся обслужить Ольвегга.
      — Да. Вперед!
 
      Высокий юноша явился во Дворец Камы и спросил Господина Куберу. На плече у него ослепительно сверкало копье, когда он нетерпеливыми шагами мерил в ожидании комнату.
      Кубера вошел, смерил взглядом копье, юношу и сказал всего одно короткое слово.
      — Да, это Так, — ответил копейщик. — Новое копье, новый Так. Больше нет надобности в обезьяне, и я вновь стал человеком. Я скоро уйду… и я пришел попрощаться — с тобой и Ратри…
      — Куда ты направляешься, Так?
      — Я хочу повидать остальной мир, Кубера, пока тебе не удалось замеханизировать всю его магию.
      — Этот день всегда маячит где-то за горизонтом, Так. Оставайся здесь подольше…
      — Нет, Кубера. Благодарю тебя, но капитан Ольвегг подгоняет со сборами. Мы отправляемся вместе.
      — А куда вы собираетесь направиться?
      — На восток, на запад… кто знает? Куда глаза глядят… Скажи-ка, Кубера, а кому теперь принадлежит громовая колесница?
      — Исходно она, конечно, принадлежала Шиве. Но Шивы больше нет. Какое-то время ею пользовался Брахма…
      — Но нет больше и Брахмы. Впервые обходятся без него Небеса — где правит, сохраняя, Вишну. Итак…
      — Ее построил Яма. Если она принадлежит кому-то, то, наверно, ему…
      — А ему она не нужна, — подытожил Так. — Так что я думаю, мы с Ольвеггом можем воспользоваться ею для нашего путешествия.
      — А почему ты думаешь, что она ему не нужна? Ведь никто не видел Яму за все три дня, прошедшие после битвы…
      — Привет, Ратри, — перебил Так, завидя вошедшую в комнату богиню Ночи. — «Храни же нас от волка и волчицы, храни от вора нас, о Ночь, и дай же нам продлиться».
      Он поклонился, и она коснулась рукой его чела.
      И он взглянул ей в лицо, и на один ослепительный миг богиня переполнила обширное пространство — и в глубину, и в вышину. Сияние ее развеяло мрак…
      — Мне пора идти, — сказал он. — Спасибо, спасибо тебе — за благословение.
      Он быстро повернулся и вышел из комнаты.
      — Подожди! — крикнул Кубера. — Ты говорил о Яме. Где он?
      — Ищи его в таверне Трехголовой Огнеквочки, — бросил через плечо Так, — если тебе это нужно. Может, было бы лучше подождать, пока он сам не станет тебя искать.
      И Так ушел.
 
      Подходя к Дворцу Камы, Сэм увидел, как по лестнице оттуда сбегает Так.
      — Доброго тебе утра, Так! — окликнул он юношу, но тот не отвечал, пока чуть ли не наткнулся прямо на Сэма. Тогда он резко остановился и прикрыл рукой глаза, будто от солнечного света.
      — Сэр! Доброе утро.
      — Куда ты так спешишь? Невтерпеж испробовать свое новое тело?
      Так хмыкнул.
      — Да, Князь Сиддхартха. У меня рандеву с приключением.
      — Слышал об этом. Вчера вечером я беседовал с Ольвеггом… Желаю тебе в путешествии удачи.
      — Я хотел сказать тебе, — промолвил Так, — что я был уверен в твоей победе. Я знал, что ты отыщешь решение.
      — Это не было, как ты говоришь, Решение, нет, просто решеньице, так себе, ничего особенного, Так. И небольшое сражение. Все можно было провернуть и без меня.
      — Я имею в виду, — уточнил Так, — все сразу. Ты участвовал буквально во всем, что к этому привело. Ты должен был быть там.
      — Полагаю, что так… да, я и в самом деле так считаю… Всегда что-то притягивало меня к тому дереву, в которое готовилась ударить молния.
      — Судьба, сэр.
      — Боюсь, что скорее случайно прорезавшаяся социальная совесть и счастливый дар ошибаться.
      — Что ты собираешься делать теперь, Князь?
      — Не знаю, Так. Я еще не решил.
      — Может, составишь компанию мне и Ольвеггу? Постранствуешь по свету вместе с нами? Поищешь приключений?
      — Спасибо, нет. Я устал. Быть может, я испрошу себе старую твою работу и стану Сэмом от Архивов.
      Так хмыкнул еще раз.
      — Сомневаюсь. Я еще увижу тебя, Князь. Так что — до свидания.
      — До свидания… Что-то…
      — Что?
      — Ничего. На какой-то миг ты напомнил мне об одном человеке, которого я когда-то знал. Пустое. Удачи!
      Он хлопнул его по плечу и пошел дальше.
      Так поспешил прочь.
 
      Хозяин сказал Кубере, что и вправду у него остановился подходящий под описание постоялец, он снял заднюю комнату на втором этаже, но вряд ли захочет он кого-либо видеть.
      Кубера поднялся на второй этаж.
      На стук в дверь никто не ответил, и Кубера попытался ее открыть.
      Изнутри дверь была заперта на засов, и он начал в нее колотить.
      На это наконец раздался голос Ямы:
      — Кто там?
      — Кубера.
      — Уходи.
      — Нет. Открой, я не уйду отсюда, пока ты не откроешь.
      — Ну хорошо, погоди минуту.
      И Яма отодвинул засов; дверь приоткрылась внутрь на несколько дюймов.
      — Алкоголем от тебя не пахнет, наверно, ты подцепил девку, — заявил Кубера.
      — Нет, — сказал Яма, глядя на него. — Что тебе нужно?
      — Выяснить, что тут не в порядке. Помочь, если смогу.
      — Не можешь, Кубера.
      — Почем ты знаешь? Я тоже, как и ты, недурной ремесленник, — иного типа, конечно.
      Яма поразмыслил и, отступив в сторону, распахнул дверь.
      — Заходи, — сказал он.
      На полу перед грудой всякой всячины сидела совсем юная девушка. Еще почти ребенок, она крепко прижимала к себе коричневого с белыми пятнами щенка и смотрела на Куберу широко раскрытыми испуганными глазами, пока он не улыбнулся и не сделал успокаивающий жест.
      — Кубера, — сказал Яма.
      — Ку-бра, — сказала девушка.
      — Это моя дочь, — сказал Яма. — Ее зовут Мурга.
      — Я никогда не знал, что у тебя есть дочь.
      — Она отстает в развитии. Мозговая травма…
      — Врожденная или в результате переноса? — спросил Кубера.
      — Результат переноса.
      — Ясно.
      — Она моя дочь, — повторил Яма. — Мурга.
      — Да, — сказал Кубера.
      Яма встал на колени рядом с ней и поднял с пола кубик.
      — Кубик, — сказал он.
      — Кубик, — сказала девушка. Он взял ложку.
      — Ложка, — сказал он.
      — Ложка, — сказала девушка. Он поднял мяч и показал его ей.
      — Мяч, — сказал он.
      — Мяч, — сказала она.
      Он опять взял кубик и показал его ей.
      — Мяч, — повторила она.
      Яма выронил кубик.
      — Помоги мне, Кубера, — сказал он.
      — Помогу, Яма. Если есть какой-то способ, мы отыщем его.
      Он уселся рядом с ними и поднял руки вверх.
      Ложка тут же ожила, одушевленная ложкавостью, мяч исполнился мячности, кубик — кубиковости, и девочка рассмеялась. Даже щенок, казалось, внимательно изучал предметы.
      — Локапалы непобедимы, — сказал Кубера, а девочка подняла кубик и долго-долго разглядывала его, прежде чем назвать.
 
      Как известно, Владыка Варуна вернулся после Хайпура в Небесный Град. Примерно тогда же начала отмирать система небесного чинопродвижения. Властителей Кармы сменили Смотрители Переноса, а функции их отделены были от Храмов. Заново изобретен был велосипед. Возведено семь буддистских святынь. Во дворце Ниррити разместились художественная галерея и Павильон Камы. Продолжал ежегодно праздноваться Фестиваль в Алундиле, и не было равных его танцорам. Не исчезла и пурпурная роща, о которой с любовью заботились правоверные.
      Кубера остался с Ратри в Хайпуре, Так с Ольвеггом отправились в громовой колеснице странствовать в поисках неведомой судьбы по свету. На Небесах правил Вишну.
      Те, кто молился семерым риши, возносили им благодарности за велосипед и за своевременную аватару Будды, за Майтрею, что означает Князь Света; звали его так то ли за то, что мог он разбрасывать молнии, то ли за то, что старался он этого не делать. Другие продолжали звать его Махасаматман и утверждали, что он бог. Он, однако, по-прежнему предпочитал опускать громкие Маха — и — атман и продолжал звать себя просто Сэмом. Никогда не провозглашал он себя богом. С другой стороны, и не отказывался, конечно, от этого. В сложившихся условиях ни то, ни другое не сулило ему никакой выгоды. К тому же и не оставался он среди людей достаточно долго, чтобы дать пищу сложным теологическим хитросплетениям. О днях же его ухода рассказывают несколько противоречивых историй.
      Одна деталь присутствует во всех этих легендах: однажды в сумерках, когда скакал он на лошади вдоль реки, слетела к нему невесть откуда большая красная птица, и был хвост ее втрое длиннее остального тела.
      И еще до рассвета покинул он Хайпур, и больше его никто никогда не видел.
      И вот утверждают одни, что чистым совпадением было появление птицы и его отбытие и ничем они не связаны. И ушел он в поисках покоя, даруемого шафранной рясой, ибо исполнил уже все, ради чего возвращался в мир, и успел устать от шума и молвы, сопутствовавших его победе. Быть может, птица просто напомнила ему о преходящести всего яркого и блестящего. А может и нет, если он уже принял тогда свое решение.
      Другие говорят, что не надел он более рясы, а птица была посланником Сил Превыше Жизни, призвавшим его вернуться назад к покою нирваны, вновь познать Великий Покой, нескончаемое блаженство, услышать песни, которые поют звезды на берегу великого океана. Они говорят, что перешел он через Мост Богов. Они говорят, что он не вернется.
      Другие говорят, что стал он новой личностью и до сих пор странствует среди рода людского, оберегая и помогая ему в дни смуты, оберегая простой люд от угнетения пришедших к власти.
      Некоторые утверждают, что и вправду была птица посланцем, но не из другого мира, а все из этого же, и что послание несла она не ему, а обладателю Громоваджры, Богу Индре, который, как известно, посмотрел в глаза Смерти. Никто никогда не видывал до тех пор подобных птиц, хотя, как стало теперь известно, обитают их сородичи на восточном континенте, там, где вел Индра войны с ведьмами. Если была в пламенеющей головке птицы искорка разума, могла она принести из далекой страны послание о помощи. А надо вспомнить, что Леди Парвати, которая была когда-то Сэму то ли женой, то ли матерью, сестрой или дочерью, а может — всеми ими сразу, ускользнула туда с Небес, когда взглянули на них призрачные кошки Канибуррхи, чтобы жить среди тамошних колдуний, считала она которых своей родней. Если принесла птица такую весть, то не сомневаются сказители этой истории, что тут же отправился он на восточный континент, чтобы оберечь ее от любой грозящей ей напасти.
      Таковы четыре версии истории о Сэме и Красной Птице, Которая Возвестила Его Уход, — как рассказывают ее моралисты, мистики, социальные реформаторы и романтики. Каждый может, осмелюсь я добавить, выбрать из них подходящую себе версию. Единственное, о чем действительно он должен помнить, — это достоверный факт, что на западном континенте подобные птицы не обнаружены, хотя они, по-видимому, достаточно многочисленны на восточном.
      Примерно через полгода покинул Хайпур и Яма-Дхарма. Ничего особенного не известно о его уходе, и большинство считает это вполне достаточной информацией. Свою дочь Мургу он оставил на попечение Ратри и Кубере, и она выросла в женщину поразительной красоты. Возможно, он отправился на восток и может быть даже переправился через море. Ибо бытует где-то в чужих краях легенда о том, как выступил Некто в Красном против объединенной мощи Семи Князей Комлата в краю ведьм. Но достоверно знаем мы об этом не больше, чем об истинном конце Князя Света.
      Но взгляни вокруг себя…
      Всегда, везде и всюду — Смерть и Свет, они растут и убывают, спешат и ждут; они внутри и снаружи Грезы Безымянного, каковая — мир; и выжигают они в сансаре слова, чтобы создать, быть может, нечто дивно прекрасное.
      А пока облаченные в шафранные рясы монахи продолжают медитировать о пути света; и каждый день ходит девушка по имени Мурга в Храм, чтобы положить перед темным силуэтом внутри святилища то единственное подношение, которое он согласен принять, — цветы.